Текст книги "Коварство и любовь"

Амалия (с силой удерживает его). Остановись! Остановись! Один удар! Один смертельный удар! Быть снова покинутой! Обнажи свой меч и сжалься надо мной!

Разбойник Моор. Жалость полетела ко всем чертям! Я не убью тебя!

Амалия (обнимая его колени). О, ради бога! Ради божественного милосердия! Я ведь больше не прошу любви! Я знаю, там, в вышине, наши созвездия враждебно бегут друг друга… Я прошу лишь смерти! Оставлена, оставлена!.. Пойми весь ужас этого слова! Оставлена! Мне не пережить! Ты же знаешь, ни одной женщине этого не пережить. Смерть – вот вся моя мольба! Взгляни! Мои руки дрожат! У меня нет сил нанести себе удар. Я боюсь этого блестящего острия!.. А тебе это так легко, так легко! Ты ведь мастер убивать! Обнажи свой меч – и я счастлива…

Разбойник Моор. Ты хочешь одна быть счастливой? Прочь! Я не убиваю женщин!

Амалия. Ах, душегуб! Ты умеешь убивать только счастливых! А тех, кто пресытился жизнью, не убиваешь! (На коленях подползает к разбойникам.) Так сжальтесь хоть вы надо мною, подручные палача! В ваших взорах столько кровожадного сострадания, что надежда брезжит в сердце несчастной. Ваш повелитель – пустой, малодушный хвастун!

Разбойник Моор. Женщина, что ты говоришь?

Разбойники отворачиваются.

Амалия. Ни одного друга? И среди этих. (Поднимается.) Ну, тогда ты, Дидона, научи меня умереть! (Хочет уйти.)

Один из разбойников прицеливается.

Разбойник Моор. Стой! Посмей только!.. Возлюбленная Моора умрет лишь от его руки. (Закалывает ее.)

Разбойники. Атаман! Атаман! Что ты сделал? Ты с ума сошел!

Разбойник Моор (не сводя глаз с трупа). Она сражена! Еще одно содрогание, и все кончено. Вот – видите?! Чего еще вы потребуете от меня? Вы пожертвовали мне жизнью – жизнью, которая вам уже не принадлежала, жизнью, полной мерзости и позора… Я ради вас убил ангела. Смотрите же сюда! Теперь вы довольны?

Гримм. Ты с лихвой заплатил свой долг. Ты совершил то, чего не совершил бы во имя чести ни один человек. Теперь в путь!

Разбойник Моор. Что ты сказал? Согласись, жизнь праведницы за жизнь мошенника – неравная мена. О, говорю вам, если каждый из вас взойдет на кровавую плаху, и ему будут раскаленными щипцами рвать тело кусок за куском, и мученье продлится одиннадцать долгих летних дней, – это не перетянет одной ее слезы! (С горьким смехом.) Рубцы! Богемские леса! Да, за это надо платить!

Шварц. Успокойся, атаман! Идем с нами! Тебе нечего здесь делать. Веди нас дальше!

Разбойник Моор. Стой! Еще одно слово, прежде чем двинуться в путь. Запомните вы, злорадные исполнители моих варварских велений! С этого часа я перестаю быть вашим атаманом. С ужасом и стыдом бросаю я здесь мой кровавый жезл, повинуясь которому, вы мнили себя вправе совершать преступления, осквернять божий мир. Идите на все четыре стороны. Одни! Пусть нас ничто больше не связывает.

Разбойники. А, малодушный! Где твои великие планы? Или они – только мыльные пузыри, лопнувшие от одного вздоха женщины?

Разбойник Моор. О, я глупец, мечтавший исправить свет злодеяниями и блюсти законы беззаконием! Я называл это мщением и правом! Я дерзал, о провидение, стачивать зазубрины твоего меча, сглаживать твои пристрастия! Но… О жалкое ребячество! Вот я стою у края ужасной бездны и с воем и скрежетом зубовным познаю, что два человека, мне подобных, могли бы разрушить все здание нравственного миропорядка! Умилосердись, умилосердись над мальчишкой, вздумавшим предупредить твой суд! Тебе отмщение, и ты воздашь! Нет нужды тебе в руке человеческой. Правда, я уже не властен воротить прошедшее. Загубленное мною – загублено. Никогда не восстановить поверженного! Но я еще могу умиротворить поруганные законы, уврачевать израненный мир. Ты требуешь жертвы, жертвы, которая всему человечеству покажет нерушимое величие твоей правды. И эта жертва – я! Я сам должен принять смерть за нее.

Разбойники. Отнимите у него кинжал!.. Он заколет себя!

Разбойник Моор. Дурачье, обреченное на вечную слепоту! Уж не думаете ли вы, что смертный грех искупают смертным грехом? Или, по-вашему, гармония мира выиграет от нового богопротивного диссонанса? (С презрением швыряет оружие к их ногам.) Они получат меня живым! Я сам отдамся в руки правосудия!

Разбойники. В оковы его! Он сошел с ума!

Разбойник Моор. Нет! Я не сомневаюсь, рано или поздно правосудие настигнет меня, если так угодно провидению. Но оно может врасплох напасть на меня спящего, настигнуть, когда я обращусь в бегство, силой и мечом вернуть меня в свое лоно. А тогда исчезнет и последняя моя заслуга – по доброй воле умереть во имя правды. Зачем же я, как вор, стану укрывать жизнь, давно отнятую у меня по приговору божьих мстителей?

Разбойники. Пусть идет! Он высокопарный хвастун! Он меняет жизнь на изумление толпы.

Разбойник Моор. Да, я и вправду могу вызвать изумление. (После короткого раздумья.) По дороге сюда я, помнится, разговорился с бедняком. Он работает поденщиком и кормит одиннадцать ртов… Тысяча луидоров обещана тому, кто живым доставит знаменитого разбойника. Что ж, бедному человеку они пригодятся!

Конец

1781

Мария Стюарт

Действующие лица

Елизавета, королева английская.

Мария Стюарт – королева шотландская, в английском заточении.

Роберт Дедли, граф Лейстер.

Джордж Толбот, граф Шрусбери.

Вильям-Сесиль, барон Берли, великий лорд-казнохранитель.

Граф Кент.

Вильям Дэвисон, государственный секретарь.

Эмьяс Полет, страж Марии.

Мортимер, его племянник.

Граф Обепин, французский посол.

Граф Бельевр, чрезвычайный посланник Франции.

О’Келли, друг Мортимера.

Дреджен Друри, второй страж Марии.

Мельвиль, ее дворецкий.

Бергоэн, ее лекарь.

Анна Кеннеди, ее кормилица.

Маргарита Кэрл, ее камеристка.

Шериф графства.

Офицер королевской стражи.

Французские и английские кавалеры.

Стража.

Придворные королевы английской.

Слуги и служанки королевы шотландской.

Действие первое

Замок Фотрингей. Комната.

Явление первое

Анна Кеннеди, кормилица королевы шотландской, в жарком споре с Полетом, который хочет взломать шкаф. Дреджен Друри, его помощник, с отмычкой в руках.

Кеннеди

Что это, сэр? Нет наглости предела!

Назад! От шкафа прочь!

Полет

А где хранилось

Запястье это, брошенное с башни?

Вы подкупить надеялись, конечно,

Садовника. Проклятье бабьим козням!

Все будто обыскал, все перешарил,

Ан новые сокровища всплывают!

(Возится у шкафа.)

Перетряхнем все ящики!

Кеннеди

Невежа!

Прочь! Шкаф хранит секреты королевы!

Полет

Они-то и нужны мне.

(Вынимает пачку бумаг.)

Кеннеди

Это все —

Пустые упражнения пера,

Чтоб скрасить ими годы заточенья…

Полет

В досужих грезах зреет семя зла.

Кеннеди

И на французском языке…

Полет

Тем хуже:

На языке врагов.

Кеннеди

Наброски это

Послания к английской королеве.

Полет

Что ж, передам их. Глянь! Что там блестит?

(Нажимает пружинку потайной дверцы и достает из ящика драгоценный убор.)

А, золотой венец! В алмазах весь,

И лилии французские на нем!

(Передает его Друри.)

Так. Приобщим и это к остальному.

Друри уходит.

Кеннеди

Доколе нам терпеть позор насилья?

Полет

Она вредит всем, что укрыть успела:

Любая вещь в ее руках – кинжал.

Кеннеди

О, сжальтесь, сэр! Хоть это украшенье

Оставьте ей! Страдалице отрадно

На призрак прежней роскоши взглянуть:

Ведь остального вы ее лишили.

Полет

Все сохранится в целости. Придет

Расплаты час, все возвратится ей.

Кеннеди

Кто скажет, поглядев на эти стены,

Что королева здесь живет? У ней

Над креслами и балдахина нет!

На голый пол она ступает ножкой,

Приученной к ласкающим коврам!

На олове ей кушать подают, —

А это и дворянке не пристало.

Полет

Так тра́пезовал муж ее, покуда

Она пила из кубка золотого

С любовником.

Кеннеди

Без зеркала живем!

Полет

Пока она на грешный образ свой

Взирает, в ней надежды не угаснут.

Кеннеди

Нет даже книг – занять воображенье.

Полет

Вот Библия; пусть о душе радеет.

Кеннеди

И лютню отобрали у нее.

Полет

Чтобы распутных песен здесь не пела.

Кеннеди

И это – участь той, что в колыбели

Была уж королевой, что взросла

При шумно веселящемся дворе

Державной Медичи, в любви и холе!

Иль мало отрешить ее от сана?

Зачем и мишуры ее лишать?

С большой невзгодой гордая душа

Свыкается, но горестно бывает

Не знать привычной роскоши ни в чем.

Полет

Земная роскошь пагубна сердцам,

Которым покаяние пристало.

Позор греховной жизни могут только

Нужда и униженье искупить.

Кеннеди

Кто в молодые годы не грешил?

Суди ее за то господь и совесть,

Здесь, в Англии, над нею судей нет.

Полет

Суд будет там, где ею грех свершен.

Кеннеди

В оковах, сэр, грешить не так-то ловко!

Полет

Оковы ей ничуть не помешали

Ни в том, чтобы метнуть зажженный факел

Войны гражданской в сердце государства,

Ни в том, чтоб к королеве – да хранит

Ее господь! – убийц коварных слать.

Иль не из этих стен она подвигла

Злодея Перри вкупе с Беббингтоном

На гнусное цареубийство? Или

Не здесь, в затворе, сеть она плела,

В которую попался славный Норфольк?

И лучшая на острове Британском

Под топором скатилась голова!

Но эта горестная участь разве

Неистовых безумцев усмирила,

Что за нее готовы в бездну прыгнуть?

Нет, го́ловы свои на эшафоты

Все новые склоняют смельчаки!

И это будет так, пока на плаху

Она, кто всех виновней, не взойдет.

Будь проклят день, когда Елене новой

Радушно предоставили мы кров!

Кеннеди

Уж это мне английское радушье!

Едва она, бедняжка, в черный час

Британскую переступив границу,

Явилась к вам изгнанницей, сестру

О помощи и милости молить,

Как, в поруганье прав международных

И прав монарших, бросили ее

В темницу на печали и тревоги;

Когда ж она все горести вкусила

Во мраке заточенья, всю тоску

Бесцельной жизни – ей предстать велят

Перед судом, как пойманной злодейке,

И – королеве! – плахой угрожают!

Полет

Она убийцей в Англию пришла,

Народом изгнанной, лишенной трона,

Что ею был так тяжко опозорен;

Пришла к нам заговорщицей, мечтая

Возобновить кровавый век Марии

Испанской, папе Англию вернуть,

Предать страну своей родне французской.

Недаром Эдинбургский договор

Отвергнут ею: на престол британский

Она не перестала притязать.

А ведь могла бы росчерком единым

Купить себе свободу. Значит, лучше

Ей жить в неволе и терпеть насилье,

Чем поступиться призрачным величьем.

А почему? Да потому, что верит

Она в свои коварные затеи

И думает всем островом Британским

Из келейки острожной завладеть.

Кеннеди

Ах, полноте! Достойно ль, сэр, к насилью

Глумленье прибавлять? Как погребенной

Здесь заживо еще мечтать о власти?

Ведь до нее с родимой стороны

И слово утешенья не доходит!

Давно она людей не видит – только

Тюремщиков суровых и немых,

А их число пополнилось недавно

Жестоким вашим родичем; вокруг

Страдалицы решетка уплотнилась.

Полет

Коварству и решетка не помеха!

Быть может, прутья крепкие давно

Подпилены, а эти пол и стены,

Столь прочные, казалось бы, подрыты?

Не доглядишь, а гости тут как тут.

Воистину – проклятье сторожить

Крамольницу злокозненную эту!

Страх гонит сон от глаз! Как дух скорбящий,

Я по ночам брожу и проверяю,

Верна ли стража, про́чны ли затворы.

Все трепещу: ужель мой страх недаром

Меня томил? Но – господу хвала! —

Надежда есть, что это ненадолго.

Охотней бы, поверьте, сторожил

Я грешников во граде Вельзевула,

Чем эту венценосную змею.

Кеннеди

Тсс! Вот она.

Полет

С распятием в руках,

С надеждой суетной в надменном сердце.

Явление второе

Мария под покрывалом, в руках – распятие.

Те же.

Кеннеди

(поспешая ей навстречу)

О государыня! Пятою топчет

Нас самовластье! Нет на них управы!

И каждый новый день клеймит позором

Венчанную главу твою.

Мария

Опомнись!

Что тут такое?

Кеннеди

Вот! Смотри сама!

Твой шкаф взломали. Все твои бумаги

И твой убор, что я спасла, – последний

Остаток подвенечного наряда

Французского, – все взято! Ничего

Нет у тебя из царственных отличий!

Мария

Ах, Анна, верь: не мишурою славен

Сан королевский. Могут с нами низко

Здесь поступать – унизить нас не могут.

Я в Англии ко многому привыкла,

Снесу и это. Сэр, вы поспешили

Взять силой то, что я еще сегодня

Хотела передать вам добровольно.

В моих бумагах есть одно письмо —

Послание к сестре моей державной,

Английской королеве. Дайте слово,

Что попадет оно к Елизавете,

Не в руки Берли, лютого врага.

Полет

Я поступлю, как мне подскажет совесть.

Мария

Сэр, я ведь не таюсь: в моем письме

О милости великой я прошу,

О встрече с той, которую ни разу

В глаза не видела. Меня позвали

Держать ответ перед судом мужчин.

Могла ли я открыться перед теми,

В ком равных я не видела себе?

С Елизаветой одного мы полу,

Происхожденья, сана. Ей доверюсь,

Как королеве, женщине, сестре.

Полет

Свою судьбу и честь вы слишком часто

Мужам вверяли, несравненно меньше

Достойным уважения, миледи.

Мария

И о другой я милости прошу —

Откажет в ней жестокосердный разве:

Давно уже без утешенья церкви

Томлюсь в темнице и не приобщаюсь

Я тайн святых. Та, что меня свободы

Лишила и теперь грозит мне смертью,

Не хочет же лишить меня и рая?

Полет

По вашему желанию, декан…

Мария

(резко перебивая его)

Декана, сэр, не беспокойте. Нужен

Мне нашей – римской – веры духовник.

А также стряпчие с писцами, волю

Запечатлеть последнюю мою.

Тоски и скорбь неволи беспросветной

Мое здоровье точат; дни мои,

Должно быть, сочтены. Ведь на себя

Смотрю я как на смертницу.

Полет

Что ж, леди,

Такие размышленья вам пристали.

Мария

Кто знает: вдруг проворная рука

Ускорит ход неспешного недуга, —

Составить я духовную хочу,

Распорядиться, чем еще владею.

Полет

Пишите завещанье; вашим скарбом,

Поверьте, королева не прельстится.

Мария

Разлучена я с теми, что служили

Мне ревностно и верно. Где они?

И каково им, сэр? Без их услуг

Я обойдусь, конечно, но скажите,

Не терпят ли они нужды, насилья?

Полет

О слугах не пекитесь.

(Хочет уйти.)

Мария

Уж вы идете, сэр, и в этот раз

Встревоженного сердца не избавив

От гнета неизвестности? Я здесь

Благодаря усердному надзору

Отрешена от мира; до меня

Ничто сквозь эти стены не доходит,

Моя судьба в руках моих врагов.

Уж сколько тяжких дней прошло с тех пор,

Как сорок комиссаров в этом замке

Напали на меня и с непристойной

Поспешностью, не дав мне даже в помощь

Защитника, поставили нежданно

Перед судом, доселе небывалым!

Неподготовленной, ошеломленной,

Пришлось мне отвечать на обвиненья

В неведомых поступках и делах.

Явился суд – и сгинул, словно призрак.

И с этих пор вокруг меня молчанье…

Напрасно я читаю по глазам:

Моя ль невинность и друзей усердье

Или врагов наветы побеждают?

Скажите же по совести мне, сэр:

Все кончено? Иль есть еще надежда?

Полет

(помолчав)

Сведите ваши счеты с небесами.

Мария

На небо уповаю я, но правды

Я жду еще и от суда земного.

Полет

О да, миледи, правды вы дождетесь.

Мария

Так мой процесс закончен, сэр?

Полет

Не знаю.

Мария

Осуждена я?

Полет

Ничего не знаю.

Мария

Здесь скоры на́ руку: а вдруг убийца

Внезапно нападет, как суд намедни?

Полет

Считайтесь с этим: смерть тогда настигнет

Вас более готовой к встрече с небом.

Мария

Я ничему не удивлюсь, конечно,

Чего бы ни дерзнули порешить

В Вестминстерском суде, где злоба Берли

И рвенье Хеттона всевластны. Знаю

И о бесстрашье вашей королевы.

Полет

Властителям Британии страшны

Лишь собственная совесть и парламент.

Что суд решил, без страха довершит

Власть королевская пред целым миром.

Явление третье

Те же. Мортимер, племянник Полета, входит и, как бы не замечая королевы, обращается к дяде.

Мортимер

Вас ищут, дядя.

(Удаляется.)

Мария

(с негодованием говорит уходящему вслед за ним Полету)

Сэр, еще к вам просьба!

Что б вы ни говорили, я согласна

Вас слушать, ибо чту седины ваши.

Но дерзостей юнца терпеть не стану,

Прошу вас оградить меня от них.

Полет

Что вам противно в нем – по нраву мне.

Он не из тех податливых мальчишек,

Что тают от притворных бабьих слез.

Он странствовал, видал Париж и Рим,

Но твердость сохранил в английском сердце.

Здесь ваши исхищренья бесполезны!

Явление четвертое

Мария. Кеннеди.

Кеннеди

Он вам посмел сказать в глаза такое!

О господи!

Мария (в глубоком раздумье)

В дни безмятежной славы нашей вдосталь

Наслушались мы льстивых голосов,

Не справедливо ль, Анна, будет нам

Теперь отведать и суровой правды?

Кеннеди

О леди дорогая! Так смириться,

Так духом пасть? На вас и не похоже!

Я чаще за беспечность вас журила,

Чем за унынье.

Мария

Узнаю его —

Кровавый призрак короля Дарнлея.

Из гроба он восстал, исполнен гнева.

И он со мной не помирится раньше,

Чем мера бед исполнится моих.

Кеннеди

Опять, дружок…

Мария

Забывчива ты, Анна,

Моя ж куда как памятлива совесть!

Тому непоправимому злодейству

Сегодня годовщина… так-то, няня!

Вот и пощусь, и каюсь, и печалюсь.

Кеннеди

Пора бы тень послать вам на покой!

Немало лет вы каетесь в грехах,

А горький жребий ваш – вины тяжеле.

К тому ж вам церковь грех простила. Церкви

Ключ отпущенья дан – простит и небо.

Мария

Отпущенный мне грех, кровоточащий,

Встает из расступившейся земли.

Нет, нет! Супруга мстительную тень

Ни благовест церковный, ни дары

Святые в склеп безмолвный не заманят.

Кеннеди

Не вы его убили, а другие.

Мария

Но, ведая о всем, притворной лаской

Не я ль его в тенеты завлекла?

Кеннеди

Вас извиняет молодость… Вы были

В столь нежном возрасте еще.

Мария

Да, в нежном,

А тяжкий грех взвалила на себя.

Кеннеди

Вас кровная обида уязвила,

Высокомерье наглого юнца.

Иль не был он взнесен из мрака вашей

Безмерной страстью, как десницей бога?

Не через вашу ль почивальню он

Прошел на трон, любовию увенчан

И вашей прародительской короной?

Он должен был бы помнить, что величьем

Обязан только щедрой вашей страсти.

А он о том позабывал, негодный!

Он вашу нежность грубо оскорблял

Надменностью и низким подозреньем —

И вот добился кары: опостылел,

Не стало чар, слепивших вам глаза.

Вы отказали дерзкому в объятьях,

Презренью предали его. А он?

Пытался ли вернуть благоволенье

Былое ваше? Падал ли пред вами

Он на колени, каясь в преступленьях?

Нет, он упорствовал: созданье ваше,

Он перед вами корчил короля.

Велел на ваших же глазах любимца

Певца, красавца Риччио, прикончить.

Вы только смыли кровью кровь, не больше.

Мария

Да: кровью кровь, не больше… Ты хотела

Меня утешить, а сулишь мне плаху.

Кеннеди

Когда вы допустили злодеянье,

Вы изменили сердцу своему.

Вас захватила роковая страсть,

Поработил ужасный искуситель,

Проклятый этот Ботвелл! Всю-то вас

Он подчинил своей преступной воле,

Злодей коварный! Зельем и волшбой

Бесовской он вконец смутил вам душу

И распалил…

Мария

Волшба-то вся – его

Мужская мощь и бабья наша слабость!

Кеннеди

Нет, друг мой, нет! Всех духов преисподней

Уж, верно, он призвал к себе в подмогу,

Чтоб омрачить ваш светлый разум. Вы

Благим советам больше не внимали,

Не видели, пристойно ль что, иль нет;

Забывши стыд свой женский, не считались

С людской молвой; румянец на щеках,

Когда-то благонравия свидетель,

Теперь разжегся пламенем греховным.

Покровом тайны вы пренебрегли!

Слепой порок, бесстыдно обнаженный,

И ваше сердце обуял: бесстрашно

Тщеславились и вы позором вашим —

Торжественно по улицам столицы

Вы честный меч шотландских королей

Нести ему, убийце, повелели

Перед собой, под гневный рев толпы;

Войсками обложив парламент свой,

Вы там, в своем же храме правосудья,

Принудили – прямым насильем – лордов

Повинного в убийстве оправдать,

Чтобы потом… о господи!

Мария

Кончай:

Пред алтарем предстать с убийцей мужа!

Кеннеди

Язык не повернется!.. Страшно, гнусно

Деянье это! Истинно оно

Достойно падшей женщины!.. Но вы —

Не падшая! Уж я-то знаю вас —

Сама растила; сердцем вы добры

И угрызеньям совести доступны,

Вот только легкомысленны немного.

Я повторяю: есть такие духи —

Они порой в груди, не защищенной

От темных чар, пристанище находят,

На страшные толкают нас дела

И, в ад сойдя, отчаянье в сердцах

Запятнанных и ужас оставляют.

Но, грех свершив, столь очернивший вас,

Иным соблазнам вы не поддавались, —

Я исправленью вашему свидетель.

Так подымите ж голову и сами

С собою помиритесь! Если есть

На вас грехи какие, – им судья

Не королева и ее парламент.

Насильники они! Вы перед их

Судом неправедным и самозванным

С отвагою невинности предстаньте.

Мария

Кто там?

Мортимер появляется в дверях.

Кеннеди

Уйдите! Это он, племянник!

Явление пятое

Те же. Мортимер входит, опасливо озираясь.

Мортимер

(кормилице)

Оставьте нас! Постойте у дверей!

Поговорить мне дайте с королевой.

Мария

(настойчиво)

Анна! Останься здесь.

Мортимер

Не бойтесь, королева! Вот, прочтите.

(Подает ей записку.)

Мария

(при виде записки отступает, пораженная)

Что это? О!

Мортимер

(кормилице)

Не медлите, прошу вас!

Не дайте дяде нас застать врасплох.

Мария

(кормилице, которая все еще колеблется и вопросительно смотрит на королеву)

Иди, не прекословь ему!

Кормилица уходит в недоумении.