Текст книги "Водоворот"

– Прорицательница Лилли Марие. Чем я могу вам помочь?

– Это Никлас Хультин. Мне нужно знать, какое судьбононосное решение принял Эдмунд. Прямо сейчас.

– Извините?

– Это я, Никлас Хультин. Я не смог найти другой номер телефона.

– Никлас? Полицейский?

– Да.

– Господи, что случилось?

– Эдмунд. Он согласился, чтобы дети стали донорами?

Он услышал, как она глотает воздух, пытаясь подавить рыдания.

– Кто-то внушил ему, что Андреа можно было спасти, если бы ей пересадили органы. Как будто какой-нибудь орган мог оживить ее.

– Кто ему это внушил?

– Я не знаю. Знаю лишь, что Линее выдали карточку донора, и Эдмунд следил, чтобы карточка всегда была при ней. Я думаю, он сравнивал ее с Андреа. Именно поэтому выбрал Линею. Конрад не подошел, потому что был мальчиком. Хайди – потому что, как он прекрасно видел, была не в своем уме. Думаю, он считал и ее органы тоже не совсем нормальными. Не знаю почему, но мне всегда было не по себе от этих донорских карточек. Пьяный отец с горя заявляет свою дочь как потенциального донора и следит, чтобы она всегда носила при себе подтверждение этого… не знаю, может быть, так он пытался искупить свою вину. А может быть, просто хотел заработать деньги, но, скорее всего, это было безумием. И после смерти Линеи все стало еще хуже. Мне кажется, в конце концов Эдмунд Антонсен умер из-за своей совести. Наверное, он винил себя в смерти Андреа и в том, как она прожила жизнь. Думаю, он считал себя виноватым и в смерти Линеи.

– Почему он считал себя виноватым в смерти Линеи?

Лилли Марие вздохнула.

– Думаю, что-то подсказывало ему, что именно из-за него пропала Линея.

– Я все еще не понимаю почему.

– Линея пропала примерно через неделю после того, как он заставил ее записаться в доноры.

Никлас понял, что извращенная логика Эдмунда спасла жизнь Конрада и Хайди. Ведь после неудачи с Линеей было бы вполне естественно выбрать кого-то из ее ближайших родственников. Но уговорить Эдмунда еще раз не получилось бы.

– Я больше не буду тебя мучить. К тому же мне это не по карману.

– Извини, я об этом не подумала. Я дам тебе мой номер.

– Спасибо. Погадаешь мне как-нибудь бесплатно – и сочтемся.

Глава 36

– Я добыл имя, – Рино был очень доволен собой. – Хотя мне пришлось намекнуть, что тот несчастный случай как-то связан с последними нападениями.

– Ну и ладно, – Никлас с черепашьей скоростью вел машину, стараясь оттянуть момент истины.

– Невероятно, сколько всего он помнит о том случае. Видимо, впечатление было сильным.

– Имя! – воскликнул Никлас от нетерпения.

– Мужчину, который ее обнаружил, звали Сунд. Рейнхард Сунд. Он все еще живет здесь. Знаете его?

Последнее подтверждение.

Никлас расстроился. Он знал, Карианне это убьет.

– Я еду к нему, – сказал он.

Глава 37

Остановив машину, Никлас взглянул на окно кухни – ему показалось, что за занавеской промелькнула тень. Определенно, Рейнхард оживал. Обычно перед развязкой дела, которое он расследовал, Никлас ощущал приятное волнение, удовольствие от того, что ему удалось разгадать замысел подозреваемого, хотя на это ушли много недель или даже месяцев. В этот раз ему было грустно. Он не сомневался, что Рейнхард действовал исключительно из любви, из отчаянного желания спасти жизнь дочери во что бы то ни стало. А цена оказалась велика. Сначала жизнью пришлось поплатиться Линее, потом матери Эвена Харстада. Может быть, Рейнхард знал об этой женщине еще до того, как пропала Линея, и не выбрал ее именно потому, что она была на сносях, и вместо нее остановился на жизнерадостной девочке. А потом, когда не получилось с Лине-ей, обратной дороги уже не было. Карианне нужна была почка, оставались считанные недели. Возможно, все сложилось именно так, но Никлас не мог представить себе тестя в роли жестокого убийцы.

Он постучал в дверь, не совсем уверенный, что поступил бы так в привычных обстоятельствах, но все-таки зашел в дом еще до того, как тихий голос пригласил его войти. Рейнхард сидел в гостиной в кресле-качалке, накрытом овечьей шкурой грязно-серого цвета.

– Никлас! Вот это сюрприз! – Рейнхард протянул ему руку. Улыбка казалась искренней и спокойной.

Ему было намного лучше, чем несколько дней назад.

Гостиная выглядела такой же старомодной и неопрятной, как и тогда, когда Никлас первый раз приезжал вместе с Карианне в гости: было заметно, что женская рука давно здесь не хозяйничала. Фотографии были те же – молодой лось с удовольствием пил воду из маленького лесного озера, расцвеченного золотом рассвета. А еще Карианне. Десятки фотографий – от крестин до первого причастия. Он и в прошлый раз обратил на них внимание. Фотографии детей украшают многие дома, но здесь их явно было слишком много. От такого количества снимков создавалось впечатление одержимости.

– Рано вернулся домой с работы?

– Плохо себя чувствую.

– Грипп, наверное. Такое же типичное явление, как дождь в День независимости.

– Скорее, кишечная инфекция.

– В общем-то, одно и то же, – старик неопределенно махнул рукой, как будто он был экспертом по заболеваниям.

– Я слышал, ты сработался.

– Не совсем. Я тут немного зазнался и получил головомойку. Сейчас мне кажется, что я попытался взойти на Рог.

Рог.

– Думаю, мы останемся, Рейнхард. То есть мы уже почти решили, и неважно, какая подвернется работа. Мы останемся в Бергланде.

– Замечательно! – он широко улыбнулся, от этого его щеки впали. – Вы так внезапно все решили?

Никлас кивнул.

– Очень хорошо. Я скучал по Карианне, это не секрет. Да и по тебе тоже, Никлас, но ты же знаешь. Болезнь нас крепко связала.

– Я понял.

– Ее работа… – старик махнул рукой в сторону кресла. – Садись, Никлас, ради всего святого, садись.

Никлас сел и почувствовал, что накрытое коричневым пледом кресло было совсем новым.

– Работа Эллен Стеен?

– Стеен? А, ну да, та, на которую напали. Жаль, что все так вышло, но Карианне не стоит об этом думать. Если бы она не заняла это место, нашелся бы кто-нибудь другой.

– И все-таки немного странно.

– Да, да, никто не хочет наживаться на чужом несчастье. Но пусть считает, что, если та женщина когда-нибудь вернется на работу, ей будет приятно знать, что, пока ее не было, делами занимался профессионал.

– Да, верно, – нужно было переходить к делу.

Старик мечтательно посмотрел наверх.

– Хочешь кофе?

– Нет, спасибо, – Никлас положил руку на живот и поморщился. – Я просто хотел поговорить.

– С огромным удовольствием. Особенно когда ты приезжаешь с такой новостью.

– Твое имя всплыло сегодня в связи с одним… весьма странным делом.

– Да?

– Речь идет о смерти одной беременной женщины много лет назад, она съехала на велосипеде с дороги и разбилась о скалу.

Лишь подрагивающая вена свидетельствовала о том, что кровь еще течет во впавших щеках, но внезапно пожухшая кожа порозовела.

– И что? – голос был совсем другим. Так говорил настоящий Рейнхард.

– Ты ее нашел.

– И?

– Больше ничего. Мой коллега часто говорит, что мир довольно маленький. Мне пришлось с ним согласиться, когда я услышал, что именно мой тесть нашел эту женщину.

Никлас пожал плечами, как будто не придавал особого значения этому обстоятельству.

– Что ты помнишь о том случае?

Рейнхард внимательно посмотрел на Никласа прежде, чем ответить.

– Я проезжал мимо, ехал в больницу. Карианне… – он пояснил свою мысль жестом. – Я увидел, что из земли торчит колесо, и сначала решил, что она мертва. У нее была кровь повсюду, пульса я не нащупал. Конечно, пульс у нее был, но я дрожал и никак не мог его уловить… Я так долго жил рядом с тяжело больным человеком… все это на меня навалилось. Но мне удалось донести ее до машины. И только тогда я понял, что она беременна. От этого мне стало еще сложнее.

Никлас смотрел на человека, которого видел перед собой. Ему казалось, он знает Рейнхарда, но сейчас перед ним был кто-то совсем другой. Рейнхард рассказывал очень эмоционально, казалось, он действительно переживает. Возможно, так и было. Только переживал он не из-за женщины.

– Ты рассказывал ей об этом?

Старик сидел неподвижно, но Никлас видел, что каждая его мышца напряжена.

– Почему ты спрашиваешь об этом сейчас? – наконец прошептал он. – У Карианне, наконец, что-то налаживается. Ей и так довелось многое пережить. Она этого не заслуживает.

– Я думаю, твоя отцовская любовь перешла границы.

Рейнхард испугался.

– О чем ты говоришь?

– Я знаю, что ты вложил всю свою жизнь и душу, чтобы ей помочь. Но я думаю, ты и дальше вкладывал свою жизнь и душу в благополучие Карианне, уже после того, как она получила новую почку.

Рейнхард покачал головой.

– Ты мухлевал с очередью на органы.

– Господи, Никлас, не оборачивай это против меня, не сейчас. Я ни о чем не жалею. Более того, я горжусь тем, что сделал.

Слова звучали холодно.

– Ты ведь не болен, да?

– Что? Что такое, Никлас? На что ты намекаешь?

– Я думаю, ты сделал все, что было в твоих силах, чтобы заманить ее сюда и чтобы она осталась. Думаю, именно ты присылал брошюры и вырезки из газет и, когда этого оказалось недостаточно, чтобы пробудить у нее ностальгию, ты разыграл свою болезнь.

– Во имя всего святого!

– И, думаю, теперь, когда она решила остаться, болезнь отступит.

– Никлас!

– Ты когда-нибудь рассказывал Карианне, чью почку она носит? Ты говорил ей, что именно ты нашел ей донора, женщину, чью жизнь не удалось спасти? Она знает об этом, Рейнхард?

– Черт тебя подери, Никлас! Ты не имеешь права так со мной говорить!

– Я думаю, твое желание помочь ей перешло все границы. Карианне обожает тебя, но даже она подозревает, что иногда ты пробивал ей дорогу не слишком честным путем, порой даже тогда, когда ей самой это было не так уж и нужно. Я очень надеюсь, что ничего более серьезного здесь нет. Этот несчастный случай с беременной женщиной на велосипеде кажется подстроенным, а ведь именно благодаря ему Карианне жива. Я тоже живу с этим, Рейнхард! И когда я узнал, кто именно ее нашел…

– Клянусь тебе, Никлас.

– Я не верю в случайные совпадения. Они заставляют меня задуматься.

Рейнхард сморщился от боли, затем закрыл глаза. Он тяжело дышал.

– Ты в порядке?

– Мне нужно прилечь.

Никлас все еще сомневался. Маску Рейнхард не снял. Вполне справляясь с ролью более тридцати лет и оправдывая все свои действия интересами дочери, он вряд ли легко смирится с мыслью, что что-то когда-то пошло не так.

– Можешь принести мне немного черносмородинового сока? – Рейнхард казался жалким и беспомощным.

– Конечно.

– Он стоит на кухне на скамье. Я и дня не могу без него прожить. Прошлую бутылку разбил, она просто выскользнула из рук. К счастью, я купил еще несколько про запас.

Никлас разбавил сок ледяной водой до тех пор, пока напиток не стал светло-розовым и почти прозрачным.

Рейнхард жадно выпил целый стакан и сидел, тяжело дыша.

– Я хотел ей только добра, как с этими письмами, о которых она наверняка тебе рассказывала. А Сульвейг Элвенес… – внезапно его взгляд стал стеклянным. – Я сидел у постели Карианне, как всегда, и днем, и ночью. Это случилось в тот же вечер, когда я привез Сульвейг в больницу. Я постоянно подходил к дежурному врачу и спрашивал, как она. Я был в смятении. Почти сразу стало понятно, что ее не спасти, я уже почти смирился, но вдруг врач позвал меня в коридор. Я очень удивился, когда узнал, что она дала согласие стать донором и что здоровая почка ждет мою дочь всего в нескольких метрах от меня. Конечно, врач предупредил, что нужно сделать анализы, проверить, совпадает ли группа крови, но я понял, что все будет хорошо. Я никогда не был верующим, но в тот вечер я упал на колени у постели Карианне и возблагодарил Бога, в которого я едва верил. Я до сих пор верю, что Он решил спасти мою дочь ценой жизни Сульвейг Элвенес. Этим Богом был не я.

Как только Никлас закрыл за собой дверь, зазвонил мобильный телефон. Номер был незнакомым.

– Это Виден из криминалистической лаборатории. Я по поводу анализа крови.

Никлас взял из больницы образцы крови Эллен Стеен и попросил сравнить его с образцом на когтях рыси. Он написал свой личный номер телефона, чтобы никто в участке не догадался о его подозрениях. Ему хотелось подождать и собрать неопровержимые доказательства.

– Они совпадают. Это кровь одного и того же человека.

Никлас поблагодарил и положил трубку еще до того, как человек на другом конце провода успел задать вопрос о том, какое отношение это имеет к делу, которое привлекало все больше внимания. Анализ не оставлял сомнений, и Никлас всерьез задумался о том, как потрясена будет Карианне, когда узнает правду. Все еще непонятно, зачем Рейнхарду понадобились когти рыси. Видимо, царапины должны были сбить следствие с толку, но вообще-то все было сделано крайне непрофессионально. Символические следы на коже, не более того. И в этот момент он все понял. У Эллен Стеен царапины были под ребрами, у Сары Халворсен – внизу спины, но и в первом, и во втором случае они располагались рядом с почками. Он явно отказался от задуманного. То есть нападения, на самом деле, были попытками найти новых доноров для дочери? Эллен Стеен оказалась в коме, а Сара Халворсен умерла по ошибке? А то, что Карианне получила работу вместо Эллен Стеен, – чистая случайность? Чтобы версия оказалась правдоподобной, нужно было, чтобы Карианне опять оказалась первой в очереди на пересадку почки, а ведь это не так. Или она скрывала что-то от него? Может быть, знал только Рейнхард?

Никлас набрал номер Линда и почувствовал, как колотится сердце; он с нетерпением ждал, когда ответит коллега.

– Никлас? Ты опять на ногах?

– Вроде бы. Я тут кое о чем подумал.

– Как я понимаю, мозг продолжает работу, даже когда желудок отказывает?

– Ты не знаешь, Эллен Стеен и Сара Халворсен не давали согласие на донорство органов?

На другом конце провода было тихо.

– Донорство органов? Не думаю, по крайней мере, я об этом не слышал. Что ты надумал?

– Вообще-то не знаю.

– Эй, Никлас. Нужно делиться версиями с напарниками.

– Скоро все расскажу. Пока!

Никлас положил трубку и позвонил в больницу. Он попросил соединить его с тем врачом, который дежурил, когда привезли Эллен Стеен. Через две минуты ему ответил доктор Бергстуен.

– Я хочу поговорить об Эллен Стеен, – сказал Никлас и немного подождал, чтобы врач вспомнил, о ком идет речь. – Вы не проверяли, она дала согласие на донорство органов?

Казалось, врач озадачен таким вопросом.

– Мы делаем это в обязательном порядке только в случае смерти. Поэтому с Эллен Стеен в этом не было необходимости.

– А как насчет Сары Халворсен?

– За все годы работы я только один раз сталкивался с тем, что у пациента была карточка донора. Это было около десяти лет назад. Нет, Сара Халворсен не давала согласия на донорство.

Значит, все было именно так, как он и думал: Рейнхард холодно и расчетливо расчищал место для дочери. Никлас не мог и дальше скрывать все от жены. Она должна узнать, что ее отец – сумасшедший убийца.

* * *

Карианне приехала через полчаса, Никлас сидел в кресле в гостиной.

– Привет, мудрец! – она игриво улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ, но шутку не поддержал.

– Все хорошо?

Никлас пожал плечами.

Она поставила пакеты с продуктами на пол и села на пол рядом с ним:

– Волнуешься, да?

– Карианне… – Никлас накрыл рукой руку жены, увидел в ее глазах беспокойство. – Дело не в операции.

– А в чем?

– В тебе.

– Во мне?

– Да, милая, все дело в тебе.

Она наморщила лоб.

– Ты хочешь сказать, что вокруг меня слишком много всего происходит?

– И происходит, и происходило.

– Я не понимаю, Никлас, – голос стал напряженным.

– Убийство Сары Халворсен, нападение на Эллен Стеен. Наметилось кое-что общее… я старался не обращать на это внимания, отвергал саму возможность… Но больше так продолжаться не может.

– Ты знаешь, кто это сделал?

Никлас кивнул.

– Но почему ты так расстроен… Мы его знаем, да?

Он опять кивнул.

– Господи, даже знать не хочу… Кто, Никлас?

– Твой отец.

Небеса не упали на землю, она не проронила ни звука, выражение лица осталось прежним. Она ждала, что он скажет, что ошибся. Но он промолчал, и она качнула головой:

– Нет, это не отец, нет!

– Карианне!

– Нет, это не он!

– Карианне!

– Это неправда! – она вырвала у него руку, как будто не могла находиться рядом с тем, кто способен на такие чудовищные подозрения.

– Думаю, он дошел до предела.

– До предела? Во имя всего святого, Никлас, зачем отцу нападать на Эллен Стеен и Сару Халворсен?

Он покачал головой.

– Это лишь продолжение. Все началось давным-давно.

Ее глаза умоляли его умолкнуть.

– Линея?

– Карианне… что если я скажу, что уверен на девяносто пять процентов? И что мне нужна твоя помощь, чтобы убедиться окончательно?

Она отшатнулась от него и встала.

– Ты не в себе, Никлас. Думаю, вся эта история… с донорством… – она положила руку чуть ниже ребер, там, где больная почка отчаянно боролась за жизнь. – Я не хо-чу…не нужна мне твоя чертова почка!

Карианне тяжело опустилась на пол и зарыдала, тяжело всхлипывая.

Он сел на пол рядом с ней и прижал ее к себе.

– Это твои слова: в самый подходящий момент все оборачивалось тебе на пользу. Ты всегда была его жизнью, Карианне. Если бы ты умерла, он бы умер вместе с тобой. Ты стала смыслом его жизни, задачей, которую нужно выполнять и по сей день.

– Ты слышишь, что говоришь, Никлас? Это безумие. Линее было столько же лет, сколько мне. Он не мог причинить ей зло.

– Думаю, он и не хотел. Но речь шла о твоей жизни.

– На что ты намекаешь? – она взяла его лицо в свои руки и пристально посмотрела ему в глаза, едва сдерживая слезы. Он осторожно провел рукой по ее животу.

– Думаю, все дело в том, что внутри тебя что-то умирало. Для любящего отца лист ожидания казался надеждой на помилование, и когда очередь дошла до тебя… ничего не произошло. Следующая почка должна была стать твоей, но донора не было.

– Никлас.

– Мне кажется, все было именно так… но мне кажется, Карианне. И мне нужна твоя помощь.

Она покачала головой.

– Он никогда бы этого не сделал.

– Тогда с твоей помощью я смогу развеять все подозрения.

– В чем именно ты его подозреваешь? И почему Эллен Стеен и…

– Тшшш, – Никлас прижал палец к губам. – Ты все узнаешь, Карианне, но, боюсь, у нас мало времени.

– Мало времени?

– Ты рассказывала мне о том парне, который сломал ногу, а потом перестал тобой интересоваться.

– Господи, Никлас, детская влюбленность…

– Как его звали?

– Ты ищешь не там, Никлас. С твоей версией все согласны?

Он промолчал, вытянул ноги.

– Это все ты, да? Ты вбил себе в голову, что папина готовность пожертвовать собой сыграла с ним злую шутку. Но эта версия тебе самому кажется настолько дикой, что ты не спешишь поделиться ею с коллегами?

– Я молчу ради тебя, Карианне.

– Вовсе нет! – она ударила его кулаками в грудь. – Не ради меня!

– Как его зовут?

– Оскар, – она горько заплакала, спрятав лицо в ладони.

– Оскар, а дальше?

– Никлас, я тебя не узнаю, не узнаю мужчину, которого люблю.

– Пожалуйста, Карианне.

– Нильссен с двумя «с». Доволен?

– Где он живет?

– Ты решил его навестить и поинтерсоваться, не убивал ли он кого-нибудь ради девочки, в которую был влюблен двадцать пять лет назад?

– Нет, все будет не так. Обещаю.

– Это безумие. Ты говоришь, что пытаешься меня защитить, но тебе придется рассказать все остальным полицейским в участке!

– Где он живет, Карианне?

– Рисхамн. Это в соседней коммуне. Минут сорок ехать.

* * *

Никлас позвонил Оскару Нильссену и договорился встретиться с ним в кафе. Нильссен не просто удивился его звонку, но и твердо отказался от встречи. Тогда Никлас намекнул, что к нему домой вполне может зайти полицейский, Оскару пришлось согласиться.

Было восемь часов вечера, и в кафе, кроме пары усталых мужчин, по-видимому, пропускавших уже не по первой рюмке, никого не было. Нильссен согласился на пятнадцатиминутную встречу, но сказал, что свободен только после восьми вечера. Он появился в четверть девятого. Хотя Никлас не представлял себе, как выглядит его собеседник, ищущий взгляд и выражение лица, по которому было видно, что человеку явно не по себе, не оставляли никаких сомнений. Никлас поднял руку и жестом пригласил мужчину сесть напротив. Нильссен кивнул в знак приветствия и сел.

– Все это просто нереально! – сказал он и положил руки на стол перед собой. – Девочка, в которую я был влюблен полжизни назад! Неужели вы во всех делах копаете так глубоко?

Никлас предупредил, что речь пойдет о Карианне Сунд.

– Я хочу еще раз сказать, что мы вас ни в чем не подозреваем. Мне нужна помощь, чтобы сложить пазл.

Нильссен взглянул на мужчин, сидевших в другом углу кафе, и опустил плечи, когда понял, что никого из них не знает.

– Я знаю, она вам нравилась, но сейчас речь не об этом. Я хочу поговорить о том несчастном случае, который с вами произошел.

Нильссен с сомнением посмотрел на Никласа.

– Я сломал ногу, – сказал он.

– А подробнее?

– Не может быть!

– Что именно?

– Что все это всплывает именно сейчас.

Никлас смотрел на мужчину, который искренне предлагал Карианне руку и сердце. Если бы сегодня ей пришлось делать выбор, еще неизвестно, кого бы она выбрала – Нильссен был очень симпатичным и явно в хорошей форме.

– Мне сломали ногу, – сказал он и покачал головой. – Скорее всего, железным прутом.

Неприятное покалывание со скоростью света распространилось от шеи до живота. Именно этого боялся Никлас. Неподходящего жениха просто убрали с дороги.

– Как это случилось?

– Кто-то поставил мне подножку. Я шел на небольшую поляну, где мы с друзьями играли в футбол. Была поздняя осень, и уже очень темно. Еще до того, как я сообразил, что случилось, я услышал звук удара. Это сломалась моя нога, – он сжал руку в кулак. – Все произошло в одно мгновение. Ты идешь, думаешь о своем, и вдруг какой-то сумасшедший дьявол ломает тебе ногу. У меня был шок, я даже думал, что умру.

– Вы его видели?

Нильссен покачал головой.

– На нем была темная одежда и шапка-шлем на голове. Он был похож на чертова ниндзя.

– Вы помните, как он выглядел? Высокий или низкий? Худой или толстый?

– Я видел только очертания, но эта картинка встает у меня перед глазами каждый день вот уже много лет. Я действительно испытал шок. И, Бог свидетель, я много раз думал, кто бы это мог быть. Как у большинства мальчишек, у меня были друзья и враги, но никому я не сделал ничего такого, чтобы заслужить подобное злодеяние. К тому же, все это касалось Карианне.

– Откуда вы знаете?

– Потому что он сказал мне, чтобы я держался от нее подальше, не то переломает мне обе ноги. И сделает калекой на всю жизнь.

От этих слов Никлас похолодел.

– Очень долго я жил в страхе, даже боялся выходить из дома после темноты. И если я случайно встречал Кари-анне, например, в магазине, то начинал паниковать и пытался как можно быстрее сбежать. Я с ужасом представлял себе, что он может увидеть нас вместе.

– Вы никому об этом не говорили?

– Он пообещал, что, если я скажу об этом хоть одной живой душе, последствия будут плачевными. Так что вы второй человек, кому я рассказываю. Кроме вас об этом знает только моя жена.

– Когда он говорил с вами…

– Он бормотал и изменил голос.

– Голос был молодой или не очень?

Нильссен задумался.

– Взрослый, я думаю, хотя я не уверен.

– В общем-то, я услышал все, что мне было нужно.

– Знаете что. Хотя это просто мое ощущение, все эти годы я думал, что это был ее отец.

Никлас почувствовал, как растворяются в воздухе последние пять процентов сомнений.

– Почему?

– Потому что в нем было что-то… нездоровое. Он берег ее так, словно она была непорочной девой.

Никлас сглотнул.

– Я цепенел при виде его. Как он ее защищал… Я знаю, она была серьезно больна, но все-таки…

– Вы встречались с ним после того случая?

– Конечно, этого сложно было избежать, но, едва завидев его, я сразу сворачивал. Даже сейчас, несмотря на то, что я вырос, я стараюсь не встречаться с ним, когда бываю в Бергланде.

– Но вы никогда ему ничего не говорили?

– Нет.

– Спасибо за откровенность.

– У нее все хорошо? У Карианне?

Что он мог ответить?

– Она счастливо замужем, – сказал Никлас и улыбнулся. – За хорошим человеком, который ее очень любит.

В машине он заметил, что на телефоне мигали четыре неотвеченных вызова, из которых три были от Линда. Кроме этого, пришла еще эсэмэска от него же, в которой он спрашивал, почему Никлас не отвечает. А все потому, что Никлас переключил телефон в бесшумный режим и так и оставил. До последней схватки.

На обратном пути он мысленно прокручивал перед глазами все те годы, что он был знаком с Рейнхардом. В свете последних событий особое, острое внимание, которое отец уделял благополучию дочери, становилось еще ярче. Никлас вспомнил все вопросы, которые задавал ему Рейнхард, чтобы убедиться, что передал эстафетную палочку в надежные руки. Но задолго до этого, в состоянии глубокого отчаянья, Рейнхард все-таки оступился и позволил себе решать судьбы других людей, чтобы добыть то, чего не приносили молитвы. Он украл одну жизнь, чтобы спасти другую. Но не остановился. Он поставил себе цель – сделать дочь счастливой, неважно, какой ценой, и сурово расправлялся с теми, кто, по его мнению, мог этому помешать. Внезапно Никлас понял, что его самого внимательно изучали с самого первого дня. Карианне согласилась стать его женой исключительно с одобрения Рейнхарда. И если бы он оступился и не обеспечил жене счастье, которого та заслуживала, по мнению ее отца, то и с ним что-нибудь случилось бы.

Мысль о том, что Рейнхард холодно и расчетливо расправился бы и с ним, если бы так было нужно для счастья Карианне, разозлила его. Подъехав во второй раз за сегодняшний вечер к дому, где выросла его жена, Никлас понял, что воспринимает тестя как совершенно чужого человека, считает его холодным убийцей-психопатом, который вполне заслужил унижение и наказание.

Свернув во двор, он погасил фары, осторожно и очень медленно подъехал к заброшенному сараю и остановился. Машины за домом не было. Первый снег еще не выпал, и тусклый свет из окон затухал уже в нескольких метрах от дома.

Никлас почти дошел до дома, когда его вдруг осенило: Рейнхард вовсе не был больным слабым стариком и, поняв, что подозрения подтвердились неопровержимыми доказательствами, явно подготовился к ответному удару. Служебного оружия у Никласа с собой не было, но ключ из набора инструментов вполне мог пригодиться. Просто невероятно – ему приходится вооружаться подобным образом, готовясь сражаться с собственным тестем. Никлас на всякий случай положил ключ в карман брюк. Никаких других ниточек не оставалось, все указывало на виновность Рейнхарда. Он сломал ногу шестнадцатилетнему парню, который слишком сильно заинтересовался Карианне. Видимо, она как-то сказала, что он ей не очень нравится, а намеков не понимает. А до этого он писал ей письма, притворялся анонимным воздыхателем и осыпал ее комплиментами. Подумать только – отец писал любовные письма дочери, и тот принц, о котором так мечтала Карианне, на самом деле оказался просто ее сумасшедшим отцом!

Никлас подошел к дому сзади и заглянул в одно из освещенных окон. Рейнхард сидел в кресле-качалке и медленно покачивался вперед-назад, на коленях у него лежало что-то, похожее на пульт. Никлас ожидал увидеть тестя в состоянии боевой готовности и еще раз убедиться, что болезнь была притворной, но, строго говоря, ему это было не нужно. Убийца – Рейнхард.

Он открыл входную дверь и бесшумно вошел внутрь. Кровь так громко колотилась в венах, что Никласу показалось, что сейчас этот звук услышит Рейнхард в гостиной, и его разоблачат. Никлас остановился у кухонной двери, и вдруг услышал тихое вибрирование в кармане. Еще одна СМС. Никлас вытащил мобильник. Снова Линд и снова вопрос о том, где он и что происходит. Что происходит? Он собирался арестовать сумасшедшего убийцу, на совести которого три жизни. Убийцу, которым оказался его тесть. И только благодаря жестокости которого его жена, Кари-анне, продолжала жить. Он открыл дверь без стука и увидел покачивающееся пустое кресло. Никлас замер, не сводя глаз с кресла, пока то не остановилось. Он опустил руку в карман и нащупал ключ, затем зашел на кухню. Нет ли здесь другой двери? Не мог ли Рейнхард внезапно оказаться у него за спиной? Вроде бы нет, разве что тесть воспользовался окном. Кровь бешено колотилась в голове и в груди, все его тело напряглось, он замер, пытаясь соображать как можно быстрее.

И вдруг перед ним возник Рейнхард. Он прижал нож к шее своего зятя.