Текст книги "Водоворот"

Глава 44

В этот момент последние следы человечности исчезли с лица Линда. Совершенно механически, как будто вел животное на убой, он схватил за наручники и потащил Никласа за собой. Не успел тот сообразить, что происходит, как оказался прикованным к свисающему с потолка крюку. Руки были задраны над головой и вытянуты во всю длину, при всем желании высвободиться он не мог.

– Вот так вот, раз, два, три!

До Никласа начало доходить, что произошло. Линд обвел его вокруг пальца. Точно так же, как двадцать пять лет обводил вокруг пальца весь город. Он и не думал куда-то сбегать вместе с Карианне или каким-либо иным способом подвергать ее жизнь опасности – все это было задумано лишь для того, чтобы заманить в ловушку единственного, кто может ее спасти. Потому что время поджимало, а доноров, как и в тот, прошлый раз, не хватало. И так как пробы тканей совпали, он в буквальном смысле держал в своих руках ее жизнь. И стал ее единственным шансом, а значит, и единственным шансом Линда.

– Не нужно этого делать. Я готов.

Линд строго взглянул на Никласа.

– Вовсе нет! Ты сомневаешься! А вот я был готов… все эти двадцать пять лет. Знаешь, я ведь получил доступ к ее истории болезни, по собственному желанию сделал пробу тканей, просто так, на всякий случай. Вот это я и называю «быть готовым».

Никлас не мог поверить в то, что слышал.

– К сожалению, она никогда не будет носить мою почку. Тело Карианне ее отвергнет.

Вдруг Линд резко и грубо схватил Никласа за подбородок.

– Именно это называется настоящей любовью. Когда тот, кто любит, без малейшего сомнения готов отрубить себе руку ради любимой. А ты, ты никогда не видел, как она страдала, никогда не слышал, как она жаловалась, ты волновался о нескольких часах под наркозом. Тебе стало жалко самого себя. Ты позволил ей бояться в одиночестве.

– Это неправда…

– Правда! – выкрикнул Линд и сжал подбородок Никласа еще сильнее, так, что челюсти заскрипели. – А значит, ты никогда не был готов. И не готов до сих пор.

– Я…

– Заткнись! – Линд взглянул на часы. – У нас осталось сорок пять минут.

Он отвернулся и открыл портфель. Комнату заполнил звук скрежещущего металла.

– Ты попытался свалить вину на Рейнхарда.

Казалось, Линд немного успокоился.

– Я защищался. В принципе, я не думал, что кто-нибудь меня выследит, но на всякий случай заготовил пару ложных троп. Чтобы, если невероятное произойдет и кто-нибудь все-таки вычислит мотив, Рейнхард стал главным подозреваемым. Поэтому я немножко ему помог. Куклы достались мне бесплатно, а такие платья упустить я просто не мог. Казалось, все добрые силы действовали со мной сообща. Кстати, ты догадался, что все жертвы на что-то указывали?

Никлас попытался кивнуть.

– Черт, а ты совсем неплох. Я и не думал. А следы когтей – я надеюсь, ты выяснил, откуда они.

– Рысь. Карианне принесла ее в дом еще до того, как ты напал на Эллен Стеен.

– Закрытые двери никогда меня не останавливали, не говоря уж о разных развалюхах.

Линд был у них дома. Пока Эллен Стеен умирала на пляже, он позаботился о том, чтобы нанести ее кровь на когти рыси.

– Но зачем ты его отравил?

– Просто чтобы убедиться, что вы действительно отправитесь на север. Корнелиуссена я устранил, место было свободно, и я знал, что единственное, что может развеять все сомнения, – это серьезная болезнь отца.

– А если бы он умер? Если бы Корнелиуссен умер? Сколько людей ты собирался свести в могилу?

Линд улыбнулся.

– Сколько людей ты согласился бы свести в могилу ради того, чтобы Карианне жила? Никого? Насколько я тебя знаю, ты бы стоял у ее смертного одра и рыдал, но в то же время сохранил бы свое безупречное тело. Корнелиуссен жив, Рейнхард жив, убивать их я не собирался, так что не вижу никакой проблемы.

– Линея мертва.

Линд достал что-то, похожее на скальпель. Острая сталь засверкала.

– Жестко играешь. Как-то не по-слюнтяйски.

Линд демонстративно разглядывал острый инструмент.

– Скажи-ка и, пожалуйста, не ври… Ведь что бы ты ни сказал, от моего замысла тебе не убежать.

Никлас, который все это время думал только о безопасности Карианне, впервые почувствовал, что боится. Боится за свою жизнь!

– Если бы можно было прокрутить историю назад и сделать все по-другому, ты бы позволил Линее и Сульвейг Элвенес жить и приговорил бы Карианне к смерти? Да? Как бы ты поступил?

– Мог появиться донор.

Линд сплюнул.

– У тебя даже не хватает храбрости ответить честно! Опять строишь из себя героя! Отвечай! Что бы ты сделал?

– Я бы позволил Линее вырасти.

– Жаль, что Карианне тебя не слышит. Обещаю тебе, я передам ей эти слова, – Линд снова взглянул на часы. – Нам нужно закончить кое-какую писанину. Готов?

Линд хитро улыбнулся.

– Эта история не должна закончиться плохо – это было бы неправильно. Согласен?

Линд сел за стол, на нем лежал блокнот.

– Как мы начнем? «Дорогая Карианне» – звучит неплохо, а?

– Чего ты хочешь? – Никласа охватил страх.

Линд обернулся.

– Я думал, все ясно. Спасти Карианне, пожертвовать тобой. Ну, хорошо, тогда я напишу «Дорогая Карианне».

Никлас видел, как Линд водил ручкой по листу бумаги: «Не знаю, жив я буду или нет в тот момент, когда ты прочтешь эти строки». Линд взглянул на Никласа, чтобы убедиться, что он слушает. «Несмотря на то, каким образом (хотя и вовсе не добровольно) была извлечена эта почка, я от всей души желаю, чтобы она подарила тебе жизнь. Карианне, надеюсь, ты не дашь злости или горю ослепить тебя и позволишь части моего тела навсегда занять место в тебе. Желаю тебе никогда не испытать того, что пришлось пережить мне».

– Подпишем «Твой Никлас», да?

Никлас сглотнул. Он представил себе то, что его ждало.

– Ну хорошо. Сначала я хотел написать что-то типа «Вечно любящий», но это было бы глупо, правда ведь? Потому что вообще-то ты не имеешь ни малейшего представления о том, что такое вечная любовь. Так, не хватает только подписи. Давай, подпиши, я подержу листок. И – на всякий случай, даже не думай меня пнуть, Никлас. Именно я буду давать тебе наркоз… если захочу. Понял?

Линд поднес Никласу блокнот, и он проглядел текст. Все именно так, как только что прочитал ему Линд.

– Ты уж постарайся. Если Карианне не поверит, что это твоя подпись, она может отказаться. А тебе ведь этого не хочется?

Линд ослабил цепь и опустил крючок. Он сунул Никла-су в руку ручку, чтобы тот подписал документ, который вполне мог стать его смертным приговором. Как только он закончил, Линд сразу подтянул крюк обратно.

– Пока все идет безболезненно, – Линд просто свети+лся от сознания своей власти. – И вот еще, ты знаешь, что это такое?

Линд поднес к лицу Никласа небольшую карточку, достаточно близко, чтобы тот смог прочитать слова, написанные на ней, а потом убрал ее в карман брюк.

– Всегда носи ее с собой, никогда не знаешь, что с тобой может произойти.

– Ты болен, Амунд.

– Перестань, Никлас. Забудь о всяком вчувствовании и прочем бреде, которому тебя учили в полицейском училище. Ты здесь вовсе не потому, что я тебя ненавижу. Ты здесь потому, что однажды я вошел в мир девочки, которая отчаянно боялась смерти. Меня это потрясло, и в тот день я дал обещание беречь ее во что бы то ни стало. Во многом именно она вдохновила меня на то, чтобы стать полицейским. Помнишь, ты спросил меня, почему я выбрал эту работу? Я тогда сказал: «Чтобы помогать людям». Это чистая правда. Ты говоришь, я сошел с ума… ну, может, и так. Ты забыл, что я отпустил ее, позволил ей выбрать того, кого она сама захочет. А вот кто-нибудь другой, наверное, решил бы, что она – его собственность, посчитал бы себя избранным. Я – нет. Я позволил ей выбрать тебя, жить свой жизнью. Я не вмешивался. Я просто был рядом. Всегда. И был готов в любой момент прийти ей на помощь. Помнишь, я рассказывал, что обычно провожу отпуск на юге? Каждый год я проводил отпуск рядом с Карианне, я был там, в толпе, понимаешь? Я не шпионил, не подглядывал из-за кустов. Просто следил, чтобы она была счастлива.

Никлас не мог поверить тому, что слышал.

– И когда ты выяснил, что она несчастлива, то решил отравить Корнелиуссена, чтобы расчистить место для меня?

– Ну… все началось довольно невинно, – Линд подошел к сундуку. – Репортаж в журнале «Очаг». Я не читаю такие журналы, это не мое, но о том репортаже в городе говорили, так что мне пришлось его купить. И в этот момент что-то случилось. Я увидел, как она уютно свернулась в твоих объятьях. Супруг, который поддерживал ее в горе и в радости, которому она благодарна за то, что жизнь продолжает ей улыбаться. Она еще кое-что сказала. О страданиях и о поддержке, благодаря которой смогла пройти через самые тяжелые моменты своей жизни. И в этот момент я понял, что она говорит обо мне. И когда этим летом я узнал, что она снова больна, обратного пути уже не было, – Линд повернулся. – Ты читал мои письма?

Никлас изо всех сил замотал головой.

– Сделай это… если случай представится. Ты увидишь, это писал не сумасшедший мальчик… точнее, юноша… я тогда был уже юношей. Я на пять лет старше Кариан-не, в то время я уже закончил школу. Рейнхард организовал переписку между ней и ее одноклассниками, и я притворился одним из них. Иногда мне было сложно, например, когда она спрашивала мое мнение о других учениках или о том, что происходило в школе, но в целом все шло хорошо. Потому что нас прежде всего интересовали мы сами. У нас была прочная связь, понимаешь? Кем я был? Ну, если ты все еще считаешь, что я был сумасшедшим, я могу показать тебе письма, которые Карианне писала мне. Я прочитаю их тебе, все пятьдесят три письма. Да, ты не ослышался. Пятьдесят три. Она тебе не говорила, да? И по этим письмам явно видно, что мы с ней были необычайно близки. Гораздо ближе, чем ты когда-нибудь был со своей женой.

Боль в плечах и шее стала невыносимой.

– Как ты думаешь, Амунд, чего бы хотела Кариан-не, если бы была сейчас здесь?

– Оставь ее в покое, слюнтяй! Если ты, будучи на волосок от смерти… Какая игра слов, – Линд широко улыбнулся. – Если ты, будучи на волосок от смерти, хочешь попытаться отговорить меня, оставь хотя бы ее в покое. Это уж точно стратегия слабака. Если бы она была здесь, она бы умоляла меня, обливаясь слезами. Ты это хочешь услышать? Обливаясь слезами, она умоляла бы меня пощадить тебя, чтобы все пошло так, как было задумано. И ты, конечно, сдался бы и сбежал, как только я тебя отпустил.

– Я не собираюсь бежать.

– Разумеется. Потому что такой возможности у тебя не будет.

– Куклы… ты тренировался… превосходный удар.

Линд помрачнел.

– Я был у тебя дома, думал, ты держишь ее там.

– Строго говоря, в этом мое преимущество, ведь так? Я пытался сделать все быстро и аккуратно – единственный удар, безболезненный обморок.

Один удар. Но на теле Эллен Стеен были следы множественных ударов. Как донор она была не нужна. Ее просто убирали с пути ради благополучия Карианне.

– Ты сумасшедший.

– Мне неприятно думать о том, сколько сил я потратил на тренировку. И ничего не вышло. Твое тело подошло, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. – Линд внезапно обратил внимание на мобильный, экран которого вспыхнул на секунду, но звука при этом не было. Он подошел к столу и проверил телефон.

– Брокс, – сказал он, в голосе не было никакого сожаления. – Значит, они едут.

Линд взглянул на часы.

– Время поджимает. У нас осталось пятнадцать минут. Пора начинать.

Уверенными шагами Линд подошел к портфелю и достал из него сверкающие стальные инструменты. Смотреть на это оказалось невыносимым, и Никлас поднял глаза к потолку, произнося про себя молитву.

– Хочешь, я продезинфицирую инструменты? Чтобы избежать заражения?

Никлас услышал, как открылась дверь шкафа, очевидно, Линд достал кастрюлю, но смотреть он не решился. Он не мог поверить в то, что его коллега действительно задумал столь бесчеловечный поступок, но теперь смирился. Никлас представил себе, что висит, как мертвая туша, на крюке, и задрожал. От этого боль в руках усилилась.

Он слышал, как Линд налил воду в кастрюлю и поставил ее на огонь.

– Боюсь, нам некогда ждать, пока закипит вода, но сделаем, что сможем.

Никлас слышал, как Линд опустил инструменты в кастрюлю, как зашипели на плите капли воды. Во рту появился металлический привкус. Потом раздались приближающиеся шаги. Он почувствовал дыхание Линда на своей шее.

– Попрощайся с привычным телом, – сказал Линд.

Глава 45

Брокс и два следователя из Центрального управления забирались на холм с другой стороны, увязая в грязи, с трудом переводя дыхание. По тревоге были подняты соседние полицейские участки, но Брокс быстро понял, что ждать нельзя. Долго убеждать его не пришлось; как будто из тени, показались все детали пейзажа – того самого, который всегда навевал на него беспокойство. Что-то было не так с Амундом Линдом, он всегда это чувствовал, но никак не мог понять. Теперь понял.

Им приходилось останавливаться, чтобы восстановить дыхание, но Брокс, которому восхождение давалось тяжелее всех остальных, первым устремлялся вперед. Он даже в мыслях не допускал, что опоздает.

Темной тенью возник перед ним дом. Из растительности возле дома виднелась лишь пара карликовых берез, так что полицейских легко было заметить. К тому же именно здесь было расположено единственное окно. Брокс махнул рукой и, пригнувшись, побежал вперед. Служебное оружие камнем лежало в руке. Раньше он никогда его не применял. От мысли, что именно сегодня, возможно, он впервые в жизни выстрелит в человека, а тем более в того, с кем много лет работал плечом к плечу, ситуация казалась еще более невероятной. Все прижались к стене. Они так тяжело дышали, что Броксу на секунду показалось, что их услышат и раскроют.

– Слишком тихо, – прошептал Сандсбакк, главный следователь из Центрального управления.

Брокс тут же подал знак ломать дверь. Все нужно было делать быстро, и не только потому, что речь шла о спасении жизни. Впервые Брокс боялся за свою собственную жизнь и понимал, что, если остановится, им завладеет страх. Вместе с младшим из следователей он зашел за угол. В доме все еще было тихо. Дрожа всем телом, Брокс оперся коленом о лестницу и нажал на ручку двери. Как он и предполагал, она была закрыта. Подсознание шептало ему, что что-то тут не так, и он подумал, что они опоздали. Он потянул следователя за собой, они отошли немного от двери, а потом по сигналу изо всех сил бросились вперед. На удивление ленсмана, дверь сразу же поддалась, и они упали на пол. В суматохе Брокс выронил пистолет, заметил, как тот завертелся на ковре, и судорожно пополз к нему, ожидая услышать звук выстрела и почувствовать страшную боль от вонзающейся в тело пули. Он схватил оружие, перекатился на бок и попытался оглядеть сразу все углы дома. Он видел дом не полностью, но уже через несколько секунд понял, что комната была пуста. Их здесь не было.

Глава 46

Никласу показалось, что снаружи раздался какой-то звук. Ему очень хотелось, чтобы помощь подоспела! Он громко застонал, чтобы Линд не услышал тот же звук.

– Когда боишься, становится еще больнее, – Линд все еще стоял возле него. От плиты послышалось шипение. Вода выкипала.

– Шесть минут. И все будет кончено.

Никлас начал задыхаться. Шипение усилилось, от звука соприкоснувшихся стальных инструментов в глазах у него потемнело. Он старался увернуться, отчаянно хватал ртом воздух, который наполнял легкие только наполовину, он почувствовал, что скоро потеряет сознание. Оглушительный удар и сильная боль в щеке вернули его обратно.

– Эй, соберись!

Линд ударил его. Наконец Никлас смог дышать нормально.

– Ноги вместе!

Не успел Никлас отреагировать, как Линд ударом заставил его сдвинуть ноги. Через мгновение левая нога, а затем и правая оказались крепко связаны. Больше Никлас не мог сопротивляться, даже если бы очень хотел.

Тот звук. Ну почему, черт возьми, он не становится громче? Ну конечно. Они готовятся к штурму, хотят напасть стремительно, чтобы использовать эффект неожиданности. Он прислушался, а потом вздрогнул и судорожно попытался поймать взгляд Линда. Тот стоял перед ним, держа скальпель в вытянутой руке.

– Господи, Амунд, не делай этого, умоляю тебя!

Линд поднял скальпель наверх, резко опустил его – раздался треск разрезаемой рубахи. Звук! Как же ждал Никлас звуков снаружи, как хотел услышать шаги на лестнице, увидеть, как врываются в комнату спасатели. Линд снова поднял скальпель.

– Вперед! – закричал Никлас. – Черт подери, я здесь! Он убьет меня!

Голос эхом отразился от стен.

– Забыл сказать, – раздался голос Линда. – Мой дом стоит на другой стороне горы. А это дом Торсена из профсоюзов. Кажется, я не сказал Карианне об этом.

Глава 47

– Ты знаешь, что такое психопатия?

– Это не твой дом? Ты привез сюда Карианне, я видел и слышал ее.

– Да, это так. И все-таки это не мой дом. По моим расчетам… – Линд демонстративно взглянул на часы, – …как раз в эти минуты они ломают дверь в мой дом. К счастью, он застрахован.

– Ты врешь!

– Правда? Кричи во все горло, если хочешь, я даже могу распахнуть дверь, чтобы ты все увидел своими глазами.

Никлас понял, что надежды больше нет, что он истечет кровью, как раненое животное, когда Линд вырежет у него почку. От ужаса он перестал что-либо чувствовать.

– Основным симптомом психопатии, – повторил Линд, – является неумение проявлять свои эмоции. Вот, например, говорят о материнском инстинкте. Инстинктивно мать должна заботиться о своем ребенке и любить его. Это заложено природой. Но некоторым подобное не дано. Они позволяют своим детям расти в бесчувственном вакууме, превращают их в холодных зомби. Некоторые такими и остаются, холодными и бесчувственными. И для них ничего не стоит, например, лишить человека жизни. Поэтому многие становятся убийцами. А остальные до конца жизни ищут чего-то, может быть, из-за того, что однажды им случается ощутить эту самую утопическую любовь, и пробуждается тоска. К счастью, я отношусь именно к этой категории. Потому что моя мать была одной из тех, кто не проявляет любовь, потому что не знает, что это такое. Она, безусловно, была психопаткой, но еще она страдала от того, что в медицинской терминологии называется «ангедония» – в принципе, это одно и то же. Только когда я пошел в школу, то узнал, что в мире существуют чувства и эмоции. Сначала я неправильно истолковывал эти сигналы, потому что не понимал их. Мне становилось страшно. Я старался их избежать. Но скоро я не мог насытиться, мне все время хотелось в школу. Я начал понимать. И потом, когда я начал переписываться с Карианне, во мне проснулись такие чувства, о существовании которых я и не подозревал. Мы никогда не говорили о любви, я просто не способен любить. Скорее, я чувствовал нестерпимое желание заботиться о ком-нибудь. Что я и делал. Вплоть до этого самого мгновения.

Линд поднес скальпель к глазам Никласа.

– Я приезжал в этот дом пару раз, так что они нас найдут. Даю им час. Не знаю, будешь ли ты жив к тому времени, Никлас, но, поверь, я этого искренне хочу. Я просто не могу позволить тебе сбежать. Карианне должна жить во что бы то ни стало.

– Амунд, я…

– Тссс!

– Амууу… – звук оборвался, превратившись в свистящее дыхание.

– Я сделаю все настолько осторожно, насколько это вообще возможно, а вот что касается наркоза…

От дыхания Линда разило металлом.

– …это была ложь чистой воды. Тебе придется потерпеть, как мужчине.

Линд ухватил рукава рубашки Никласа и закатал их.

– Если тебя это утешит, – он начал расстегивать свою рубашку, – …хуже уже быть не может.

Линд распахнул рубаху и обнажил невероятно непривлекательное тело. Кожа, а точнее, то, что когда-то ею было, ороговевшая, местами розовая, усеянная черными пятнами размером с изюмину, была похожа на чешую чудовищной рыбы.

– Как ты думаешь, кому-нибудь захочется прильнуть к такому телу? И, кстати, сейчас все уже не так плохо. В подростковом возрасте я был похож на ходячую котлету.

На секунду на его лице промелькнула грусть, потом он застегнул рубашку и достал что-то, напоминающее сумку-холодильник. К Никласу сразу вернулся голос. Он заорал со всей мочи, последним, предсмертным криком. Линд прижал скальпель под ребра Никласа и провел им сначала по коже, потом глубже в ткани. Он действовал легко, как будто резал масло. Сначала появилась кровь, много крови, потом пришла боль. И в этот момент раздался оглушительный удар.

Глава 48

На Линда обрушился дождь из осколков стекла, крестовина от оконной рамы процарапала ему левую сторону лица и сбила его с ног, а через окно в комнату кто-то запрыгнул и тут же набросился на Линда. Оба зарычали, и комнату заполнили страшные звуки вперемешку с хрустом разбитого стекла. От вида собственного окровавленного тела Никлас оцепенел. Усилием воли он заставил себя взглянуть на мужчин, дравшихся голыми руками, но никак не мог понять, кто же был его спасителем. Потом ему удалось разглядеть среди осколков сабо Рино.

Мужчины дрались всерьез. Кричал уже только Линд, отчаянно, как сумасшедший, как будто от мысли о том, что он может потерпеть поражение, он утратил контроль над собой. Одежда пропиталась кровью, катаясь по полу, усыпанному осколками, соперники серьезно поранились. Линду удалось набросить джинсовую куртку на голову Рино, ситуация изменилась. Теперь удары сыпались по лицу соперника.

Никлас понял, что приходит в себя. Он знал, что ему нельзя смотреть на свое израненное тело. Он постарался подвигать руками и ногами и понял, что веревка натянута очень туго. От этих усилий в животе появилась колющая боль, Никлас почувствовал, как по обнаженной коже потекла теплая жидкость.

Линд продолжал рычать, но теперь это скорее были звуки победителя. Рино двигался заметно медленнее. Силы заканчивались. Никлас понял, что Рино может оказаться в списке жертв Линда, и вновь дернулся. От боли в животе его затошнило. Выбраться не получалось. В отчаянье он поднял голову, как будто хотел выплеснуть Богу, в которого никогда не верил, всю свою боль. Он не хотел встречаться взглядом с Линдом, не хотел видеть, как тот радуется. Звуки борьбы стихали. Никлас уставился на крюк в потолке. Он был сделан вручную, но выглядел довольно крепким. Линд продумал все. Почти. Никлас встал на носки, почувствовал, как натянулась веревка на ногах, и все-таки ему удалось немного продвинуть цепь вперед, так что он почти освободился. Оставалась еще пара сантиметров. Никлас попытался снова, почувствовал, как саднит рана. Он знал, что от движений кровотечение усиливается. В глазах снова потемнело, и он понял, что теряет оставшиеся силы. Последняя отчаянная попытка. Он согнул колени, подпрыгнул – этого было достаточно, чтобы наручники соскочили с крюка. Никлас присел, покачиваясь, ноги по-прежнему были связаны. Он увидел Линда. Тот сидел спиной к Никласу напротив казавшегося мертвым Рино. На секунду Никлас вспомнил, что еще пару часов назад он считал убийцей Рейнхарда. Тогда он вернулся к машине, чтобы вооружиться хоть чем-нибудь, и взял то единственное, что оказалось под рукой. Разводной ключ. Никлас нагнулся и почувствовал, что ключ до сих пор лежит в боковом кармане. Ему удалось дотянуться до ключа и вытащить его. Затем, сжав ключ обеими руками, Никлас бросил его вперед. Но ноги были крепко связаны, поэтому во время броска он пошатнулся и ключ лишь слегка задел затылок Линда.