Текст книги "Лингвистика информационно-психологической войны. Книга 1"

• Тактика инверсии фактического положения вещей (перекладывания «с больной головы на здоровую»): Проведенный нами 10 месяцев назад аудит российской политики (см. «Новую», № 57 от 28 мая 2014 г. – «Политическая бухгалтерия») уже тогда показал очевидный отрицательный баланс: практически на всех направлениях своих отношений с внешним миром Россия потерпела поражение <…>. И это не результат козней Запада или кого-то еще извне, а следствие стратегической ошибки при оценке ситуации на Украине, а также места и возможностей России в мировом порядке. Россия этот порядок нарушает – остальные защищаются (Новая газета. 2015. № 32).

• Тактика привлечения в качестве доказательства не документов, а текстов, для которых документальность не релевантна. Например, Ксения Кнорре-Дмитриева в статье «Донос крепчал» пишет: В советский период донос стал одной из обязанностей советского человека, проявлением гражданской сознательности и доблести, и детей приучали к доносительству с ранних лет (Новая газета. 2015. № 33), привлекая в качестве аргумента не документальные данные, а антиутопию В. Войновича «Москва-2042», и не уточняя, на каком отрезке советского периода нашей истории доносительство действительно было распространено.

• Тактика искажения логических, в том числе причинно-следственных, отношений: С одной стороны, наши респонденты говорят, что Сталин виновен в гибели миллионов, с другой – что он добился великой победы. Эти два тезиса не могут соединиться в одной голове, поэтому прошлое вытесняется, забывается. И вот уже 41% людей говорят, что безразличны к Сталину или не знают, как сформулировать отношение к нему – потому что отношения просто нет (Новая газета. 2015. № 35). Во-первых, «респонденты» могут быть разные: одни оценивают Сталина исключительно отрицательно, другие – исключительно положительно. Во-вторых, есть респонденты, мыслящие диалектически, у них эти два тезиса вполне закономерно «соединяются в одной голове», не создавая когнитивного диссонанса. И в том, и в другом случае нет оснований говорить о «вытеснении» или «забывании» прошлого. Есть основания говорить, что часть населения (особенно его молодая часть) этого прошлого просто не знает в силу убогости исторического образования, а часть – запуталась в этом прошлом, что неудивительно, если учесть идеологический хаос в предъявлении этого прошлого СМИ.

• Тактика приписывания оппоненту каких-либо мыслей, намерений, высказываний (так называемое «чтение в сердцах»): Отсюда, кстати, и отношение к международной изоляции. Которую официально отрицают, но против которой по большому счету не имеют ничего против. Ну, может быть, тотальная изоляция и не выгодна. Но частичная – с ограничением вредных контактов и санкциями, мобилизующими население (вот они, гады, как на нас давят, а президент – молодец, не прогибается!) и объясняющими, почему у нас ухудшилось экономическое положение и сократились доходы (а вовсе не из-за ставки на экспорт подешевевших углеводородов и дурной экономической политики), вполне полезно. На данном этапе она лишь укрепляет аргументацию режима, стремящегося бесконфликтно въехать в новый политический сезон (Новая газета. 2015. № 32). Делается попытка произвольно и бездоказательно трактовать замыслы верховной власти: происходит замена фактов на выдумку.

Другой пример:

– Вы по-прежнему считаете, что возвращение Путина было неудачной идеей?

– К сожалению, это уже стало наглядным. За 15 лет взгляд Путина на государство и свое место в нем сильно изменился. При переписи 2002 года на вопрос о работе Владимир Владимирович, помнится, ответил: «Оказываю услуги населению». Сейчас он придерживается совсем другой точки зрения. Известное высказывание – «нет Путина – нет России» – не случайно. Ветер, конечно, дует от Путина. Не в виде конкретного высказывания, разумеется, а как ощущение, «атмосфера» (МК РРЕ. 06–13.04.2016.).

• Тактика положительной оценки того, что с точки зрения общечеловеческой морали всегда оценивалось отрицательно (например, предательство): Теперь не какая-нибудь шелупонь лоббирует режим Лукашенко в Евросоюзе, а сам Евросоюз. И, естественно, главной причиной тому – война на Украине. На фоне агрессора

Путина Александр Лукашенко начинает мниться европейцам почти демократом. И ради мнимой стабильности хотя бы на этом участке буферной зоны между Европой и Россией, оказывается, можно забыть и о тех, кто по-прежнему сидит в тюрьмах, и о тех, кто их туда посадил. Художественный руководитель белорусского «Свободного театра» Николай Халезин – один из тех, кто убеждал руководство Евросоюза в необходимости введения санкций против репрессивного аппарата (Новая газета. 2015. № 28). Таким образом, в статье позитивно оцениваются действия человека, работающего против собственного государства.

• Тактика двойных стандартов в оценке действий одного порядка: то, что делается идеологически близкими, оценивается положительно, а то, что делается идеологическими оппонентами, – отрицательно: Как противостоять доктрине Путина, о которой с тревогой говорят вашингтонские эксперты, начиная с Бжезинского, хватит ли для этого новой волны масштабных санкций, на которые так и не решились пока европейские лидеры? Суть доктрины: Россия считает себя вправе защищать интересы русскоязычного населения, проживающего за ее нынешними границами. Джон Хербст, американский посол в Киеве времен «оранжевой» революции, отмечает: «Эта доктрина опасна не только для Украины, но для всех государств, где проживает значительное число русских и русскоговорящих. Речь идет о странах Закавказья, Белоруссии, Молдавии, а также о Казахстане, где проживает около 20 процентов этнических русских, Латвии и Эстонии. В Литве, Польше, Румынии, Болгарии также проживает достаточно русских, чтобы господин Путин мог применить свою доктрину на практике. И если он добьется успеха на востоке Украины, мы неизбежно столкнемся с новыми проблемами» <…>. События в Украине, начиная с Крыма, поставили перед Западом серьезный выбор, самый серьезный после холодной войны, и все сейчас зависит от пресловутого трансатлантического единства. Но европейцы, отмечают американские СМИ, не готовы идти в противостоянии с Россией столь же далеко, как Вашингтон» (Новая газета. 2014. № 82). В этом тексте России ставится в вину, что она готова защищать интересы русских, проживающих за ее пределами, в то время как таким образом поступают все уважающие себя страны, прежде всего США. Утверждается также, что внешняя политика России («доктрина Путина») представляет опасность для соседних с нею стран. Причем автор этого текста уходит от оценки этих утверждений американских дипломатов.

• Тактика «перекладывания с больной головы на здоровую» (перекладывание своей вины или каких-либо пороков на того (тех), кто является мишенью): Проведенный нами 10 месяцев назад аудит российской политики (см. «Новую», № 57 от 28 мая 2014 г. – «Политическая бухгалтерия») уже тогда показал очевидный отрицательный баланс: практически на всех направлениях своих отношений с внешним миром Россия потерпела поражение. И это не результат козней Запада или кого-то еще извне, а следствие стратегической ошибки при оценке ситуации на Украине, а также места и возможностей России в мировом порядке. Россия этот порядок нарушает – остальные защищаются (Новая газета. 2015. № 32).

Тактика переключения критики с содержания на форму (подмены содержания формой как объекта критики). Такая тактика реализуется в заметке отдела политики «Новой газеты» о принятии Советом Федерации «пакета Яровой». Приводим часть этой заметки: Сенатор Виктор Озеров, соавтор законопроекта Яровой, успел признаться в ходе заседания, что «никогда не слышал об операторе Tele2» – т.е. законопроект писался им, исходя из предположения, будто бы в России действует только «большая тройка» операторов мобильной связи. Можно представить себе меру компетентности сенаторов, не участвовавших в разработке принимаемых законопроектов.

29 июня Советом Федерации был установлен своеобразный рекорд в сфере законотворчества. За 8 часов работы каждый законопроект рассматривался не более трех минут. Спикер палаты Валентина Матвиенко с самого начала нацелила своих подопечных на спортивный характер заседания, предложив в этот раз – ради государственных интересов – не делать перерывов. Законы, по которым будут жить российские граждане, принимаются «народными представителями» без лишних рассуждений – на том основании, что родина приказала.

Примечательная дискуссия развернулась между Матвиенко и сенатором Антоном Беляковым, предложившим перенести «пакет Яровой» на осеннюю сессию. Матвиенко заявила в ответ, что в этом случае законопроект пойдет напрямую на подпись президенту и что хотя «им так было бы проще, не надо прятать голову в песок». Мужество российского парламентария, таким образом, состоит в том, чтобы глядя в лицо опасности – возможности принять сырой и вредный для страны закон – суметь преодолеть себя и за три минуты выполнить приказ.

Естественный вопрос, который возникает в этой связи: зачем вообще нам нужен Совет Федерации как орган, задача которого сводится к выставлению печати на законах, принятых Думой? Простая канцелярия справилась бы с этой задачей намного лучше, и главное, обошлась бы налогоплательщикам дешевле. Напомним, совокупные расходы бюджета на Думу и Совет Федерации в нынешнем году превысили 13 млрд рублей.

Так может быть, довольно такого парламентаризма и таких дорогостоящих «нотариусов»? (Новая газета. 2016. № 70).

• Тактика изображения нормы как антинормы и наоборот: В бредовой ситуации оказался крымско-татарский телеканал АТР, который дотошно освещал все перипетии борьбы властей с меджлисом. Руководство телеканала получило предупреждение от центра МВД России по борьбе с экстремизмом, в котором сказано, что телеканал «упорно закладывает мысль о возможных репрессиях по национальному и религиозному признаку. Способствует формированию антироссийского общественного мнения, преднамеренно разжигает среди крымских татар недоверие к власти и ее действиям, что косвенно несет угрозу экстремистской деятельности». При этом сотрудники МВД потребовали предоставить регистрационные документы телеканала АТР, договоры аренды помещений и подробную информацию о сотрудниках телеканала (Новая газета. 2014. № 119). Текст составлен таким образом, что получается: автор этой статьи считает работу телеканала АТР против государства нормой, а попытку государства противодействовать этому – антинормой.

• Тактика выбора выгодного манипулятору, но не объективного источника: Ранней весной этого года толпы жителей Крыма ежедневно ходили на митинги с требованием проведения референдума о присоединении Крыма к России. Ирония этой ситуации заключается в том, что в самой России референдумы практически невозможны. Наконец они получили то, что хотели: 16 марта референдум фактически состоялся. Это был один из тех трагикомичных моментов в истории, когда сатирический заголовок статьи в американском журнале Onion «Воодушевленные крымские избиратели делают свой последний демократический выбор» оказался пророческим (Новая газета. 2014. № 119).

Наконец, следует отметить, что в некоторых текстах ИПВ «атака» может осуществляться сразу в отношении нескольких мишеней с использованием разных тактик. Например, в статье-рецензии С. Торощиной «Второе пришествие Распутина» (Новая газета. 2016. № 140) мишенями являются: фильм «Григорий Р.» и его продвижение в телевизионном эфире; журналисты Д. Киселев, В. Соловьев, Б. Ноткин; понятие «скрепа»; телевизионные передачи, квалифицируемые как «пропаганда»; «беглый депутат» Илья Пономарев с его сочинением «Навальный и тусовочка. Покушение на Россию»; Н.С. Михалков; телепрограммы «Итоги недели» с Ирадой Зейналовой и «Правда Гурнова». Для дискредитации этих мишеней используются несколько тактик.

• Доминирует тактика иронизирования, проходящая через весь текст:

1. Неистовый Машков представил обновленного старца – великого патриота, гуманиста, бессребреника. Зрителям только и оставалось, что изучать оттенки святозарного нимба Григория Р.

2. Пропаганде все труднее воспламенять паству. Она, пропаганда, уже воспринимается как некое явление природы. На улице идет снег, а в студии Соловьева идет ток-шоу.

3. Сочинение масштабное, эпическое, даже апокалиптическое, но его решительно никто не заметил. Разве что сам Пономарев позже, после своей блистательной премьеры, лениво оправдывался, мол, НТВ меня исказило, извратило, вырвало из контекста. Обманули паренька. Шел с исповедью в храм, а попал в бордель.

4. А теперь о хорошем. «Григорий Р.» хоть и утратил статус духовной скрепы, но незаменим в передаче типа «Битва экстрасенсов». Подойдет старец к бездетной даме, положит руку на живот, заглянет проникновенно в глаза и тихо молвит: «К осени понесешь». И ведь «несут» все, как миленькие. Распутин лечит паству молитвой, глазами, бородой и наложением рук. Кстати, если кто не знает: слабый пол Григорий Р. любил исключительно платонически. Старец даже самую близкую к нему женщину, фрейлину Вырубову, не трогал. Она так и умерла девственницей, в чем призналась лично режиссеру фильма Малюкову. Впрочем, это уже совсем другая история.

• Тактика манифестации подозрений и предположений: Второй сезон давно анонсированного мистического детектива «Обратная сторона Луны», едва долетев до середины, был срочно заменен на сериал «Григорий Р.». Соображения низкого рейтинга не кажутся мне убедительными. Страсти по Распутину тоже не зажгли публику во время первого показа. Тут, скорее, столкновение двух параллельных реальностей, одна из которых правильная, а другая – нет. Мише Соловьеву достается реальность неправильная. <…>

Коварные рифмы с днем сегодняшним мерцают хоть и ненавязчиво, но явственно, то есть опасно. «Григорий Р.», напротив, полностью соответствует перспективному направлению пропагандистской мысли. Той самой, что ставит в центр российской жизни (сегодня и всегда) мировой заговор против великой державы. На помощь Киселеву, Соловьеву, Ноткину брошен Распутин.

• Тактика дискредитации мишени посредством соотнесения ее с тем, что считается негативом: Реинкарнация мутного старца в новом тысячелетии – штука занимательная. Впервые Распутин, знак и символ морального распада империи, превратился в героя нашего времени после возвращения Крыма в родную гавань. Когда победу уже невозможно было отличить от поражения, на авансцене замаячила новая скрепа.

• Тактика преуменьшения значимости мишени: Сведение сложности мира к одномерным простым истинам начинает подтачивать телевидение изнутри. Искусство пропаганды остро нуждается в новых формах, но где их взять? Каналы притихли, затаились, и только НТВ не сдается, фонтанирует премьерами. «Итоги недели» с Ирадой Зейналовой и «Правда Гурнова» призваны взорвать аналитическое поле, но, увы, не взорвали. Смертной скукой, апатией общих мест веет от бенефисов столпов державной аналитики. Авторов жаль. Их можно утешить только одним: даже если сегодня выйдет первоклассная передача, у нее не будет рейтинга.

Рассмотренные в главе тексты содержат многочисленные признаки ИПВ, объектом которой является сознание российского народа, а в качестве мишеней выступают: вертикаль власти во главе с Президентом В.В. Путиным; внешняя и внутренняя политика руководства страны; патриотическое сознание ее населения; история России и ее видные деятели; русские люди Новороссии, борющиеся за право оставаться русскими; пришедшие им на помощь российские добровольцы; возвращение Крыма в лоно Отечества, те или иные политические деятели и др.

В исследованных текстах осуществляются две генеральные стратегии ИПВ: стратегия нанесения ущерба (прежде всего психологического) объекту нападения и стратегия защиты от информационно-психологического нападения (последняя в данном исследовании не рассматривалась). Стратегия нанесения ущерба осуществляется в двух стратегиях первого порядка: субстратегии дискредитации и субстратегии дезинформации. Субстратегия дискредитации использует три стратегии второго порядка: субстратегию диффамации, субстратегию прямого негативного оценивания (характеристики) мишени и субстратегию косвенного негативного оценивания (характеристики) мишени. Субстратегия дезинформации использует тоже три субстратегии второго порядка: субстратегию лжи и/или искажения фактов; субстратегию замалчивания, сокрытия информации и субстратегию подмены понятий, оценок, аргументов и т.д.

Все выделенные субстратегии ИПВ реализуются в тех или иных речевых тактиках, которые, в отличие от субстратегий, по-видимому, не могут быть представлены законченным списком в силу их многочисленности и разнообразия, меняющихся в зависимости от политической ситуации в стране и мире.

По вышеозначенной причине, а также в силу ограниченности фактической базы, данная глава не претендует на полноту представленности речевых тактик ИПВ, используемых в российских газетах. Решение такой задачи должно быть продолжено в ближайшем будущем.

Отдельные наблюдения над языковыми средствами ведения ИПВ сделаны в работах по теории психологической войны и манипуляции общественным сознанием. Фундаментальных исследований по языку ИПВ нет.

Важной задачей лингвистики ИПВ является установление коммуникативных сфер и жанровых предпочтений акторов информационно-психологической войны. Обычно исследователи анализируют материалы, публикуемые в СМИ и размещенные в сети Интернет, в меньшей степени – учебные издания, прежде всего по истории той или иной страны. Поэтому применительно к ИПВ, ведущейся в СМИ, появились термины «сетевые войны» (войны в сети Интернет), «эфирные войны» (войны на телевидении). ИПВ ведется и на страницах газет. Наполеону Бонапарту приписывают высказывание «Я больше боюсь трех газет, чем ста тысяч штыков», свидетельствующее о той огромной роли, которую играют медиатексты в войне путем информационно-психологического воздействия на сознание людей.

Имеют место проявления ИПВ в публицистике, художественной литературе (см. следующий раздел монографии), кинематографии. Приведем пример, касающийся сферы кинематографа, описанный в газете «Культура»: «В феврале выйдет первый игровой фильм национальной чеченской кинокомпании, зарегистрированной как ООО “Грозный-Фильм” им. шейха Мансура (был в XVIII веке такой проповедник джихада “до последнего неверного”). Называется картина “Пепел”. О чем она? Думаете, о борьбе позитивных сил в Чечне с террористами? Или о преступлениях дудаевского режима, устроившего еще до первой чеченской войны массовый геноцид русского населения в Чечне? Ошибаетесь. Фильм экранизирует историю, появившуюся в печати в 1989 году, в ходе проводимой Яковлевым по заданию Горбачева тотальной “декоммунизации” и “десталинизации”. Якобы в 1944 году при депортации нелояльных чеченцев из тыла наших сражающихся войск в Казахстан, злые энкавэдэшники взяли да и сожгли в сельской конюшне не то 200, не то 700 мирных чеченцев. Ну, чтобы не возиться, спуская их с гор. Разумеется, по фильму, все эти русские – сплошь садисты, пьяницы и наркоманы. <…> Но сегодня на волне роста национального самосознания кавказских народов прокатывают и подобные вещи. Удивительным образом синхронизируясь по времени и с волгоградскими взрывами, и с призывами о мусульманском “походе на Москву”… Ведь не случайно новоиспеченную страшилку о “сожжении русскими варварами чеченских детей в ауле Хайбах” собираются выпустить на экраны именно 23 февраля – в День защитника Отечества» (Культура. 2014. № 1).

Борьба против России, её национальных ценностей и лидеров ведётся не только в кинематографе, но и в критических отзывах о кинофильмах. Для того чтобы убедиться в этом, можно сравнить рецензии на фильм Владимира Бортко «Тарас Бульба». Приведем фрагменты двух рецензий:

1. Картинка в духе парадных полотен Глазунова. <…> В школе нам талдычили про национально-освободительную борьбу русско-украинского народа и героические характеры, вступившие в смертельный бой с польскими захватчиками. Мрачная сторона этой повести открылась много позже. Как и разрывной в трагических противоречиях характер Тараса, затеявшего войну не только из патриотического рвения. Чужими руками, ловкой демагогией он свергает мирного и мудрого кошевого. И братья его «козаки» в войне нуждались, чтобы, мародерствуя лихо, от долгов освободиться. Оттого и призыв Тараса им понятнее всех мировых: «Да ведь он басурман: и Бог, и Святое Писание велит бить басурманов!» <…>

Умирают герои один за другим – монументально, статуарно, кроваво. В смертный час со знаменательными речами к товарищам взывая: «Товарищи, за всех христиан!», «Пусть же стоит во все времена православная русская земля!» Ну, натурально, митинг во славу России и православия (Новая газета. 2009. № 33);

2. Сейчас уже начались споры вокруг фильма, эпос или пафос показал Бортко. Не вижу в таком противопоставлении никакого смысла, потому что хорошо представляю пафос без эпоса, но не представляю эпоса без пафоса. Главное, что удалось Бортко, – это выразить мысль Гоголя, что в жизни человека есть нечто более высокое, чем сама жизнь, и заразить этой мыслью актёров. Ведь одно дело – сказать, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях, а другое дело – сыграть. <…> И если это пафос, и ничего больше, то пусть будет только пафос – а то жизни без пафоса мы уже наелись под завязку. Уже тошнит. Да, красавец Кукубенко умирает в грязи, под копытами лошадей – сейчас бы сказали, как собака. Он тоже мог любить и быть любимым, как Андрий. А теперь его истерзанное тело едва ли кто-нибудь похоронит. Но: «Садись, Кукубенко, одесную меня! – скажет ему Христос. – Ты не изменил товариществу, бесчестного дела не сделал, не выдал в беде человека, хранил и сберегал мою Церковь» (Литературная газета. 2009. № 15).

Информационно-психологическая война ведется также с использованием малоформатных комических жанров, мишенью которых является Русская православная церковь. Приведем стихотворный текст и политический анекдот:

 
1. Дорога к храму очень непроста.
Ведь ждут на ней нас, грешников убогих,
Работники кадила и креста,
Храмовники с большой дороги.
 
 
Властям лизнули нужные места,
И вместо келий выросли чертоги
Работников кадила и креста,
Угодников с большой дороги.
 
 
Красиво врут елейные уста.
А несогласных приютят в остроге
Работники кадила и креста
Затворники с большой дороги
 

(http://www.vysokovskiy.ru/ anekdot/rpts/);

2. Краснознаменное гбславие

До 1991 года у нас был «развитой коммунистический социализм»…

– А что теперь?

– Недоразвитый православный чекизм (http://www.anekdot.ru/ id/313345/).

Основными жанрами, тяготеющими к тематике ИПВ, являются памфлет и фельетон. В качестве примера можно привести публикации «Корейское» Д. Быкова (Новая газета. 2014. № 115), «Демократура» Л. Шахова (Жизнь. 2013. № 26) и «Кавалер ордена Иуды» Вл. Шурыгина (Завтра. 2011. № 10). А.П. Столешников пишет о регулярных публикациях в советской прессе фельетонов Арта Бухвальда: «Я читал их пареньком еще в 1960-е годы и через них тоже заболевал низкопоклонством перед Америкой. А почему они их печатали? Фельетоны Арта Бухвальда, разумеется, были об Америке. Но они были проникнуты такой мягкой критикой и такой внутренней симпатией к Америке, что они воспринимались в духе “Нам бы их проблемы”» [Столешников 2014: 7].

ИПВ ведется и в политическом рекламном дискурсе. Таково, например, начало антирекламной статьи, направленной против Г.А. Зюганова в период президентских выборов 1996 года:

Генадий Андреевич Зюганов… Человек и пароход. Совесть униженных и обездоленных. Надежда ленивых и заблудших. Ностальгия престарелых и недалеких (это уже независимо от возраста). Что мы знаем о нем? Что знали мы о нем лет 5–7 назад? Какие его труды читали? На каких видели баррикадах?..

Не знали и не знаем. Не читали и не видели. С моста его не сбрасывали, голову на рельсы он не клал, оркестром не дирижировал. Одним словом, темная лошадка (Очевидец. 1996. № 61).

Публикуемые в газетах тексты являются не только оружием наступления в ИПВ против России, но и составляющими тех оборонительных операций, которые направлены на защиту России, ее суверенитета и национальных интересов. Многие журналисты являются «солдатами мирного фронта» [Дементьева 2014: 16], тексты которых дают возможность судить о технологии ведения ИПВ против России как поднимающейся державы. Говорят даже о возможности выделения такого особого вида журналистской деятельности, как «разоблачение фейков», под которыми понимается ложная информация, инициирующая значимые политические решения и направленная на переформатирование общественного мнения в нужном актору войны направлении [Калмыков 2015].

Приведем некоторые наблюдения журналистов над каналами и жанрами информационно-психологического (по сути информационно-идеологического) воздействия на российское общество, опубликованные на страницах современных газет. Такие наблюдения могут не только оказать пользу лингвистам в изучении современной ИПВ против России, которая представляет собой лишь часть гибридной войны и «по своей интенсивности является беспрецедентной в XXI в.» [Комлева 2015: 21], но и помочь рядовым носителям языка противостоять ей. Так, Маринэ Восканян о сети Интернет как о пространстве и канале воздействия: «Ключевым фактором современных информационных войн является то, что основным пространством, где они разворачиваются, и одновременно главным инструментом этих процессов является Интернет». Она же об использовании жанра компьютерных игр: «Однако сегодня в ходе кампаний по информационному влиянию пользователям “подсовываются” уже “правильные” сюжеты даже в играх. <…> Пример деятельности “Games for Change” – игра “Darfur is Dying”, где игрок должен играть за персонаж из числа беженцев, повстанцев, который скрывается или спасает свою семью от проправительственной милиции. Для усиления эффекта в игре используются документальные видеовставки войны и массовых убийств в Судане. Принципиально важно то, что США в реальном Дарфуре поддерживают сторону африканских повстанцев, добиваясь смещения суданского правительства. Игрок не знает ситуации с конкуренцией между США и другими государствами за суданские нефтяные месторождения, не знает истории конфликта, его позиция заранее “задана”. Тот факт, что со стороны правительственных войск действительно имели место массовые убийства мирного населения, делает его позицию морально оправданной. Создатели игры гордятся, что сподвигли многих игроков по всему миру вступить в реальные гуманитарные организации, поддерживающие дарфурских повстанцев» (Завтра. 2013. № 33).

Александр Андрюхин об использовании жанра учебника: «Здесь стоит упомянуть о соросовских учебниках, по которым учились в России более десяти лет. Результат можно наблюдать сегодня.

– Семь лет назад сотрудники РАН проводили среди студентов опрос, – рассказал мне политолог Александр Тарасов. – Оказалось, большинство стесняется, что они живут в России и принадлежат к русской нации. Практически все мечтали об эмиграции, а когда бывали за рубежом, скрывали, откуда они, и представлялись словаками, поляками, болгарами и даже румынами. Эти учебники воспитывали в русских чувство ущербности и вины.

В национальных республиках, по словам Тарасова, насаждались другие соросовские учебники, которые, напротив, порождали непомерную гордость за принадлежность к своему народу и ненависть ко всему русскому. В Татарстане, например, были учебники (их можно найти и сейчас) откровенно антирусской направленности, утверждающие, что русская нация и православная церковь существуют лишь потому, что этого захотела Золотая Орда. Однако русские, говорилось в таких учебниках, на великодушие ордынцев ответили неблагодарностью – политика Российской империи и Советского Союза в национальном вопросе была колонизаторской» (Культура. 2014. № 8).

Татьяна Шабаева о художественном произведении как информационно-психологическом оружии (фрагменты из рецензии на книгу Оксаны Забужко «Музей заброшенных секретов»): «И когда киевская студентка Анастасия Дмитрук с ясными глазами и истерическими нотками в голосе, обращаясь к народу России, выдаёт: “Вас так много – а жаль: безликие” – это не частное мнение незрелой студенточки. Она слышала это и от преподавателей; это совершенно серьёзное, продуманное мнение немалого числа украинской интеллигенции, выраженное в новой украинской литературе, целенаправленно вплетаемое в национальный миф, зашиваемое в национальное сознание. В 2010 г. книга “Музей заброшенных секретов” была признана лучшей на Украине и благосклонно принята в Польше и Германии – в 2014 г. её идея высказана в лицо миллионам граждан России, спета литовскими европейцами: они жалеют, что нас так много, они заявляют, что не видят в нас людей, равных себе»; «Настало время посмотреть на антагониста. На дьявола рогатого, чудище стозевное, которое необходимо для любого мифа. <…> Советы, во-первых, не умеют сражаться, немцев они задавили трупами. А храбрую УПА вообще никогда не смогли бы победить, если бы не звериная жестокость, с какой пытали и вербовали провокаторов. Но при этом Советы сознают свою моральную слабость перед УПА и втайне завидуют украинским воинам. УПА спасала от голода всех украинцев – а советские сами устроили голод, но спасали только своих прислужников. Советы зверски насиловали и убивали женщин. Советы хотели заключить сепаратный мир с Гитлером и обещали ему сами уничтожить на своей территории всех евреев. Украинцев притесняли все и всегда, но Советы были самыми плохими, и жаль, что англичане с американцами предали Украину и не стали после Гитлера (более слабого, менее опасного) побеждать Сталина. Советы умели строить только тюрьмы и, придя во Львов, целенаправленно расстреляли по гимназическим спискам всех отличников. А ещё советские товарищи (видимо, в отличие от партизан УПА) не пользовались туалетной бумагой»; «Разумеется, писательница не выдаёт это в таком концентрированном виде, ведь она совсем не глупа. Но десятки характеризующих Советы чёрточек, от ужасающих до омерзительных, разбросаны по всему её семисотстраничному опусу. <…> Единой Украины нет, но уже есть национальный миф, объясняющий украинцам, кто их враг – единственный, не утративший своего злобного коварства и в XXI веке» (Литературная газета. 2014. № 25). Об использовании художественных текстов в качестве информационно-психологического оружия см. следующий раздел монографии.