Текст книги "Алмон"

– Погоди, Аргон, я еще не все сказал. Видишь ли, господства тебе повсеместного захотелось, да, Терра? Ничем не побрезговала, даже Дракулой! Теперь бегаешь и помощи просишь? Не знаешь, как поступить, да? А подвести под смерть Алмона в Мертвой Зоне – на это ума хватило? А отправить на Землю вслед за измученной девчонкой эту старую скверную дрянь? А всю жизнь мою развалить, только потому, что я не продаюсь? Это ты смогла?

– Да, Сократ, ты действительно многое знаешь, – лицо Терр-Розе застыло. – Знаю, что совершила много непоправимого, я этого и не отрицаю. Видишь ли, ты тоже мало с кем и с чем считаешься на пути к своей цели…

– Знаешь что, дорогостоящая, – перебил не на шутку разозленный толстяк, – никогда, слышишь, никогда я не шел по трупам и не торговал собой направо и налево! Никогда я ни перед кем не нагибался, даже перед Патрицием! И что ты можешь знать о моих целях? Что?!

– Действительно, – четко очерченные губы Терры дрогнули в улыбке, – что я могу знать о целях мелкого мошенника и незадачливого авантюриста. Аргон, Олавия, – Терр-Розе поднялась, – прошу прощения за мое неуместное вторжение в ваш дом.

– Постойте, – сказал Аргон, – вы наша гостья, и мы с супругой просим вас остаться хотя бы для того, чтобы разделить наш запоздалый обед.

– Да, дорогая, – кивнула Олавия, – оставайтесь. Вы устали и расстроены, вам необходимо отдохнуть и собраться с мыслями. Мы никуда вас не отпустим.

– Аргон, Олавия, вы должно быть плохо понимаете весь размер данной ситуации, – сказал Сократ. – Если вы на самом деле собираетесь оставить этого вампира во дворце, то уйду я. И поверьте, это не из вредности, я просто с этой женщиной не могу дышать одним воздухом.

– Сократ, – сказал Аргон, – я тебе верю, но и ты мне поверь. Терр-Розе действительно нуждается в помощи, и мы на самом деле не можем отлучить ее сейчас от нашего дома.

Сократ резко встал из-за стола, легкое серебряное кресло опрокинулось и с чеканным стуком упало на пол. Толстяк быстро вышел из гостевой залы, захлопнув за собой светло-зеленую дверь.

* * *

– Дракула, ты что-нибудь слышал о сокровищнице Нептуна?

Лежа на толстом ковре, устилающим пол дракуловской спальни, Палач курил, созерцая потолок. Облаченный в пурпур и золото, вампир пристально рассматривал свое отражение в зеркальной стене, тщательно укладывая длинные седые пряди волос. Пряди были хоть и длинными, но довольно редкими, поэтому особой пышности не получалось.

– Ты о сокровищнице на дне Океана?

– Именно, – Палач наблюдал, как красиво разлетаются дымные волокна.

– Не затмевай мне мысли перед приемом! Кстати, – Дракула взглянул на отражение развалившегося на ковре Палача, – а в честь чего сегодня такое торжество собирается?

* * *

Сопровождали Нэскея всего два человека – один совсем молодой, его, Нэскея, возраста, другой чуть постарше, с седыми висками. На костюмах сопровождавших, ближе к левому плечу, виднелась крошечная остроугольная эмблема, являвшаяся единственным ярким пятном на темной, нехарактерно строгой для Дворца одежде. Нэскей немного необычно ощущал себя в великолепном красно-золотом облачении. Рубиновую ткань, плотную, но удивительно мягкую на ощупь, покрывало тончайшее золотое плетение, красно-белое золото искуснейших браслетов оплетало руки юноши от запястий до предплечий, грудь его отягощали цепи с символами Силы и Власти Империи Марса.

На миг Нэскей замер перед входом. Сопровождающие распахнули малахитовые двери, и юноша шагнул в Залу.

* * *

– Терр-Розе, – произнесла Олавия, когда за Сократом захлопнулась дверь, – вы можете оставаться здесь сколь вам угодно, но если бы вы с Сократом заключили хоть какое-то подобие перемирия…

– Боюсь, это не реально, – вздохнула Терра. – Лучше мне все же уйти.

– Вы очень расстроены и я не отпущу вас в таком состоянии. Уверена, мы с Аргоном что-нибудь придумаем и помирим вас.

– Сомневаюсь, что такое в принципе возможно…

Внезапно в залу влетела Ластения.

– Как же вы могли его прогнать? – выкрикнула она безо всяких предисловий. – Что вы ему такого наговорили? – Девушка обратила пылающее лицо к Терре. – Вы… вы… это он из-за вас ушел, да? Он из-за вас ушел! Вы здесь появились, и он сразу же ушел! Он ведь тонкая, чувствительная натура, а вы… оскорбить его сумели! Он, должно быть, вещи сейчас собирает. И если он уйдет, я не знаю, что с вами сделаю! Слышите?!

– Ластения, опомнись, что ты говоришь? – Аргон едва не потерял дар речи.

– А вы, отец, не вмешивайтесь! – Ластения с трудом сдерживала рыдания. – Если он уйдет, я уничтожу эту женщину!

Она бросилась к дверям и уже на пороге крикнула так, будто это были последние слова в ее жизни:

– Я люблю его! Слышите?! Люблю!

Хлопнула дверь. Воцарилась тишина.

– Вот так вот, да? – медленно произнес Аргон. – Изумительно…

– Да о ком это она? – Олавия в растерянности посмотрела на Аргона. – Кого она любит-то?

– Сократа, дорогая. Наша девочка влюбилась в Сократа.

* * *

Перевязав запястье, Алмон прошелся по комнате, выбирая самое небезнадежное место с обрывками энергоцепей. Встав на колени, полуволк прикрыл глаза, готовясь к раскрытию своего сознания. Да, выйти он не мог, но попытка внушить кому-либо наверху мысль спуститься вниз, вполне могла увенчаться успехом. Необходимо было пробиться к сознанию хотя бы одного человека среди многочисленного Дворцового народонаселения, протянуть ниточку к его разуму и тянуть за нее до тех пор, покуда дверь не откроется.

* * *

– Кажется, я действительно пришла не во время, – смущенно произнесла Терр-Розе.

– Не беспокойтесь, все хорошо. Олавия, скажи, чтобы нашей гостье принесли вина, а я, с вашего позволения, ненадолго отлучусь. – Аргон поднялся из-за стола и вышел из гостевой залы.

В ожидании, когда же его начнут упрашивать остаться, толстяк медленно собирал вещи. «Ну, наконец-то, – подумал он, увидев на пороге Аргона. – И чего так долго?» Сделав вид, что не замечает короля, Сократ излишне аккуратно сложил очередную рубашку и определил ее в стопку на кровати.

– Сократ, ты когда-нибудь бывал близок к помрачению рассудка? – Аргон встал в дверном проеме, сложив руки на груди.

– Нет, не бывал.

– А я скоро буду, – Аргон с полминуты наблюдал за показательными сборами Сократа, затем сказал: – Как насчет того, чтобы стать моим зятем?

– Не самый лучший способ удержать меня в этом доме, но я подумаю над твоим предложением.

– Я говорю совершенно серьезно. Только что Ластения устроила скандал твоей знакомой. Из ее крайне эмоционального монолога мы уяснили, что наша дочь в тебя влюблена. Еще она заявила, что ты тонкая и чувствительная натура. Ума не приложу, с чего она это взяла?

– Это что, у тебя шутки такие, что ли? – со штанами в руках толстяк развернулся к королю. – Довольно необычный юмор, Аргон.

– Увы, мне сейчас не до шуток.

– Но… Нет, ты что, серьезно?

Аргон кивнул.

– Но как же такое возможно? Что за глупости малышка вбила себе в голову? А насчет тонкой натуры ты напрасно сомневаешься, я толстый только на внешний вид, а внутри я знаешь какой тонкий… Нет, ты действительно серьезно?

– Да!

– Ладно, хорошо, я все понял. С девочкой надо поговорить, объяснить… Я проведу беседу, она все поймет, все осознает, и пусть этот вопрос тебя больше не волнует.

– Пусть меня больше не волнует то, что моя дочь в тебя влюбилась?

– А чем я плох, в конце концов? Чем я тебе не нравлюсь, а, папаша? Я могу тебя так называть?

– Сократ, мне действительно сейчас совершенно не до смеха, – очень тихо произнес король.

– Извини, прости, я немного перегнул. Думаешь, у Ластении это серьезно?

– Ты бы видел ее. Казалось, еще немного, и моя нежная ласковая дочь вцепится в волосы Терр-Розе. На Ластению это совершенно не похоже, такой ее могла сделать только любовь.

– Или помрачение рассудка, – мрачно пробормотал Сократ.

– Иногда, Сократ, это одно и то же, – выдохнул Аргон. – Ты знаешь, я выпил бы сейчас пару бокалов вина. Что-то я устал…

– Одну минутку, сейчас свистну слуге. А ты присаживайся, ноги вытягивай, расслабляйся… Я тебе сейчас еще плечи помассирую, это знаешь, как здорово помогает!

И толстяк поспешно выскочил из покоев.

* * *

Сияние огней Малахитовой Залы на миг ослепило Нэскея. Многочисленное общество уже давно собралось и дружно недоумевало – отчего же ничего не происходит? Обычно приходилось ожидать Патриция, но Владыка присутствовал в Зале, он в одиночестве сидел за центральным столом и с отсутствующим видом покачивал в руке любимый кубок с Драгоценностями Космоса.

Когда распахнулись двери и на пороге возник Нэскей, шум и гул моментально стихли. В тишине, под сотнями взглядов, юноша направился к Георгу. Его вид, поступь были величавы и спокойны. Патриций поднялся ему навстречу… Гости продолжали хранить молчание и тогда, когда юноша прикоснулся лбом к правой руке Повелителя – приветствие, принятое меж близкими родственниками мужского пола. Затем юноша встал по левую руку Патриция и замер красно-золотым изваянием. Предоставив публике возможность как следует оценить их сходство и довольный произведенным эффектом, Владыка произнес:

– Спасибо, что посетили мой дом. О причинах этого торжества я умолчал намеренно, хотел сделать вам сюрприз, надеюсь, он мне удался. Позвольте представить виновника торжества. Мой сын Нэскей, мой вновь обретенный сын.

Спустя пару секунд тишина взорвалась криками и громом оваций. Коротким жестом призвав к тишине, Патриций кратко поведал о похитителях из созвездия Огня и о том, как юноша сумел вернуться в родные стены после стольких лет разлуки. Во время этого монолога Нэскей хранил молчание, глядя поверх голов присутствующих. Когда Патриций закончил, он произнес:

– Я счастлив вернуться домой, – на удивление чисто, уверенно и свободно прозвучал его голос в гулком малахитовом пространстве. – Счастлив вновь ступить на родную землю Марса. Выше чести нет, чем быть принятым во Дворце, не существует большего счастья, нежели быть сыном великого Георга Патриция.

Затем отец и сын заняли места за центральным столом, и торжество началось.

* * *

Аргон с Сократом пили вино с прохладными ломтиками кисло-сладких фруктов, а слуги развешивали и раскладывали обратно на свои места вещи толстяка.

– Где она сейчас может быть? – Сократ поддел тонкой вилкой понравившийся фрукт.

– Обычно плакать Ластения ходит в Ароматный Сад.

– Такая крытая оранжерея со всякими диковинными растениями?

– Именно.

– Пойду, схожу, поговорю с ней.

– А я вернусь в зеленую гостевую, – Аргон отставил бокал и поднялся из кресла, – провожу нашу гостью в Деревянную Столовую, может, и Олавия захочет немного поесть.

– Лучше бы ты проводил нашу гостью к выходу, – буркнул толстяк.

– Сократ, прошу тебя, не начинай все сначала, я действительно немного устал и не хочу, чтобы…

– Понял, понял. Ладно, я пошел. Скажите мне, ваше королевство, что-нибудь хорошее и ободряющее на дорожку.

– Если ты не разрешишь эту ситуацию, я велю отрубить тебе голову.

– Спасибо, мой добрый друг, это именно то, что я хотел услышать.

Они вышли из сократовых покоев, Аргон свернул к зеленой гостевой, а толстяк заторопился к Ароматному Саду – огромной оранжерее под прозрачным куполом, имитирующей небольшой парк прямо в стенах дворца.

Распахнув прозрачные двери, Сократ ввалился в оранжерею и посмотрел по сторонам.

– Ластения!

Девушка сидела на белоснежной скамейке в чаще вечнозеленых широколистных растений, чьи толстые стебли вымахали в два человеческих роста, и олицетворяла собой безутешное горе. Сократ присел перед нею на корточки.

– Ластения, это правда?

Она ничего не ответила. В саду стояла влажная духота, солнце било прямо в прозрачный купол над головою.

– Ластения, это правда? – повторил он.

– Что? – всхлипнула она.

– Что ты меня любишь?

– Да!

Сократ замолчал, не зная с чего начинать эту беседу, ко всей беде вдобавок казалось, что солнце метит своими разящими лучами именно ему в макушку. Немного поразмыслив, Сократ изрек:

– Ластения, деточка, посмотри на меня внимательно. Неужели тебе нравится то, что ты видишь?

– Нравится.

Ластения пристально разглядывала крупный белый песок под ногами, по ее щекам катились прозрачные капли.

– Деточка, ты же само совершенство, а я толстый и противный.

– Неправда!

– Я старый и сварливый.

– Глупости!

– Я многопьющий и злой. Я совершенно аморальный тип.

– Неправда!

– Я нудный и глупый.

– Нет!

– Я бездомный и нищий.

– Ничего подобного! Ты самый умный, самый веселый, мой дом – это твой дом, и в нем предостаточно богатства! И еще ты самый красивый, – добавила девушка.

– Ты так думаешь?

– Да! – ее точеные плечи, охваченные облачно-легкой тканью, вздрагивали.

– А как же Патриций? Вроде бы он тебе очень сильно нравился? Ты только посмотри, как далеко мне до Патриция…Ты только погляди на эту морду! Посмотри внимательно.

– Я это специально сказала, – перебила Ластения, – хотела, чтобы ты меня ревновал! Я и представить не могла, что на меня все так набросятся!

– Ах, вот оно что… – Сократ прошелся взад-вперед, разминая затекшие колени, и рявкнул вдруг: – Прекрати истерику!

Ластения захлебнулась слезами от неожиданности и перестала плакать.

– Выбрасывай скорее из своей прекрасной головки всю эту бессмыслицу. Не знаю, что ты там себе понапридумывала, но я тебе не пара и никогда этой парой не стану. Я тебя, можно сказать, вырастил этими вот руками, – толстяк почти ткнул ей в лицо пальцами. – Я с тобой как с дочкой собственной возился, а ты меня теперь так сюрпризишь! Отец в шоке, семья в истерике! Я уж о Терр-Розе не говорю! Да уже к вечеру вся Система затрещит о том, как я направо и налево совращаю молоденьких принцесс! И что Аргон с Олавией пригрели на дворцовой груди толстую ехидную змею! Думаешь, всем станет приятно?

– Мне все равно, что будет, все равно, что станут говорить, – на ее щеках играл румянец, а влажные ресницы слиплись «кустиками». Ластения была так красива, что у Сократа невольно сжалось сердце. «Боже мой, – подумал он, – хорошая моя девочка, как же ты быстро выросла»…

– Мне все равно! – повторила девушка. – Я тебя люблю и хочу за тебя замуж!

Глядя в лицо Ластении, полное немого обожания, он понял, что потребуется какой-то очень веский аргумент.

– У меня есть невеста, Ластения! – осенило толстяка. – Мы с нею помолвлены и скоро поженимся.

– Не может быть… – в ее глазах мелькнула растерянность. – И где же она сейчас, твоя невеста?

– На Сатурне, – ляпнул он, позабыв, что именно на нем он сейчас и находится.

– Где-где?

– На Венере, хотел сказать, я с тобою уже в именах планет путаться начал.

Сократ страдал от жары и молил всех богов, чтобы все это поскорее закончилось.

– Но ведь это же неправда! – губы Ластении снова задрожали. – Ты нарочно так говоришь!

– Чистая, истинная правда, деточка. Мы знакомы уже много лет и вот решили пожениться.

– Она красивая? – тихо спросила девушка.

– Да!

– Очень?

– Да!!

– Красивее меня?

– Вы совершенно разные!

– И ты ее любишь?

– Безумно!! – Сократу казалось, что еще немного, он взорвется и его обломки станут долго падать на раскаленную дорожку, медленно кружась в душном воздухе. – Пойдем куда-нибудь отсюда, а? Я обещал твоему отцу, что мы скоро вернемся, они ждут нас в Деревянной Столовой.

– Я не хочу.

– Они без нас не начнут. Будут там сидеть, страдать от голода…

– А…эта… она тоже там?

– Терра?

– Да.

– Конечно, куда же этой колдовке деться. Наверняка сидит сейчас, злобно потирает ручонки и обдумывает, как бы поудачнее изгадить остатки моей репутации.

– Тогда я не пойду. Мне… мне стыдно…

– Да ладно, брось, глупости все это, потом вместе над всем посмеемся. Надеюсь, к этому разговору мы больше не вернемся, хорошо?

– Хорошо, – Ластения поднялась со скамейки. – Пойдем. Можно я тебя под руку возьму?

– Я потный и вонючий.

– Это не важно…

* * *

– Палач, закрой рот, ты глупо выглядишь, – толкнул его Дракула.

– Нет, ты видел? – очнулся молодой человек. – Это что, в самом деле его сын?

– Судя по всему, да, – вампир посмотрел на юношу, сидящего за столом рядом с Патрицием.

– А… а… а откуда же он его взял?

– Родил! Только что!

Старый вампир ожидал любых гадостей от судьбы, но только никак не взрослого, реального, кровного наследника и претендента на престол Марса. Все надежды Дракулы касательно владения Империей покрылись туманной дымкой и сделались еле различимыми.

* * *

Когда толстяк с Ластенией пришли в Деревянную Столовую, троица за столом что-то оживленно обсуждала.

– Сократ, – махнул рукой Аргон, – иди сюда. Терр-Розе может оказать нам большую услугу!

– Да ну? – голос Сократа был сух, толстяк не собирался сдавать своих позиций. – Значит, вы уже все ей рассказали? Ну, что же, я заранее снимаю с себя ответственность за все многочисленные подлости, которыми ответит эта дама на ваше гостеприимство. Впрочем, давайте, выкладывайте, что вы тут придумали, но в любом случае, я этого не одобряю. Протестую, возражаю, не согласен…

– Сократ, – перебила Олавия, – Терр-Розе может показать нам нашего мальчика, и мы увидим, где он находится. Мы увидим его и услышим!

– Каким образом? – толстяк залпом выпил полный бокал прохладного напитка.

– Минуточку терпения, – улыбнулась Терр-Розе.

* * *

– За юного владыку! За молодого повелителя Марса! – неслось со всех сторон.

Сидя за центральным столом, Патриций наблюдал за Нэскеем, как он развлекается, не забывая отдавать должное яствам и винам. Лицо Георга было пустым, застывшим, а в глазах темными серо-стальными потоками текли, переливались чувства и мысли…

* * *

Меж ладоней Терры возникло голубоватое сияние. Оно росло, густело, становилось все ярче и ярче, разбрасывая синие и белые искры. Терр-Розе скатывала сияние в шар, словно необыкновенный снег. Шар получился крупным, густо-красным. Держа его обеими руками, Терра легонько дунула, шар вспыхнул ярким алым светом, погас и стал прозрачным.

– Готово, – улыбнулась Терра.

– Ой, всего-то-навсего Шар Лицезрения! – фыркнул толстяк. – А я-то уж думал…

– Это не Шар Лицезрения, Шары синие, они красными не бывают, – с легким презрением произнесла Терр-Розе, – это Тайное Око из Четвертого параллельного мира, его присутствия во Дворце не обнаружит даже Патриций.

Прозрачная сфера зависла над центром стола, в ней хорошо просматривались далекие пейзажи Дворцового Парка. Не прикасаясь к Оку, королева медленно вращала его, и пейзаж послушно менялся: промелькнули фонтаны, показалась центральная подъездная аллея, запруженная роскошным наземным транспортом. Дворец был так щедро иллюминирован, что казалось – у него светятся абсолютно все окна.

– Похоже, там что-то мощно празднуют.

На реплику Сократа никто не обратил внимания, общее внимание было приковано к Тайному Оку. Оно проникло во Дворец и понеслось по ярко освещенным коридорам. Насмотревшись на столь парадную атмосферу, Терра уверенно повела невидимого шпиона к Малахитовой Зале.

* * *

Поблизости от юноши постоянно крутились Дракула и Палач, наконец-то пришедшие в себя после такого потрясения. Палач Нэскею пришелся по душе, а Дракула не очень – юноша не раз ловил на себе его колючие взгляды.

Зазвучала плавная, настолько прекрасная музыка, что, несмотря на сильное опьянение и плохо повинующиеся ноги, Нэскей направился к жгучей брюнетке, издали пожиравшей его огромными черными глазами. В солнечно-оранжевом платье, прекрасно гармонирующим со смоляными волосами, убранными в высокую прическу, с обнаженными плечами и глубоким декольте, – девушка была дивно хороша.

– Ты великолепна, – сказал Нэскей, беря ее за руку, – идем со мной.

Юноша вывел ее на середину Залы, обнял и закружил в танце. Пышные юбки девушки летели и вились вокруг Леброна, она смотрела на юношу бездонными, обволакивающими глазами, не замечая, что молодой повелитель танцует в воздухе, не касаясь ногами малахитового пола.

* * *

– Разве он может быть здесь? – Олавия недоверчиво разглядывала пышное, шумное сборище.

– Вполне, – Терр-Розе осторожно перемещала Тайное Око, вглядываясь в лица.

– Терра, ты хорошо усвоила, как выглядит Леброн? – уточнил Сократ.

– Да! – королева внимательно рассматривала людей. – Отсутствием зрительной памяти пока что не страдаю…

– Не известно, если уж страдаешь отсутствием совести и принципов…

– Сократ! Пожалуйста! – взмолилась Олавия.

– Все, молчу.

– Вот он! – воскликнула Терра и ее руки, непроизвольно дрогнув, сместили изображение.

– Где? – Аргон с Олавией приблизились к сфере.

– Сейчас… сейчас… вот… вот он.

– Где? Не вижу.

И вправду, Олавия не наблюдала никого похожего на Леброна.

– Да вот же, в красном, танцует с черноволосой женщиной в оранжевом платье.

– Нет, он же совершенно не… – Олавия осеклась. – Это действительно Леброн! Посмотри, посмотри, – она тронула мужа за плечо, – почему он так одет?

– На нем все регалии Молодой Власти Империи, – задумчиво изрек Сократ.

Аргон молча смотрел, как руки Леброна блуждают по спине незнакомки, она смотрела на юношу взглядом, выдающим все ее желания. Прижимая девушку к себе, Леброн двигался с легкостью и умением опытного танцора.

– Надо же, а я и не знала, что он так умеет танцевать. Аргон, ты приглашал ему учителей? – Олавия была поражена переменами в сыне.

– Да, конечно, но они с ним напрасно мучались. Леброн терпеть не мог танцы и был на редкость неуклюжим, – в голосе Аргона прозвучало напряжение.

– Ну, значит, не так уж и напрасно мучались…

– Тише, – сказала Терра, – он что-то говорит.

– Пока что ты нравишься мне больше всех, – развязно произнес юноша, проводя пальцами по линии ее декольте. – Хочешь быть моей первой женщиной?

– Неужели я буду у вас первой? – незнакомка вскинула брови в притворном изумлении.

– Тебя не устраивает очередность? – его голос сделался грубым.

– Ну, что вы, мой повелитель, стать вашей женщиной – моя мечта! – она слегка приоткрыла губы и опустила ресницы.

Леброн склонился к ней и принялся жадно целовать ее лицо и губы.

– Быть может, пойдем прямо сейчас? – прошептала брюнетка.

– Сейчас не могу, – голос юноши охрип, – мне еще предстоит Посвящение, а уж потом десерт.

– Я стану для вас прекрасным десертом!

– Не сомневаюсь.

– А вы сделаете меня королевой Марса?

– Ты этого хочешь?

– Да.

– Я тебя сделаю королевой.

Терр-Розе презрительно фыркнула:

– Ага! Сделает! Королевой! Тебя!

– Тишина! – крикнул юноша.

Все почтительно смолкли, разворачиваясь в его сторону. Наступая сапогами в тарелки, Нэскей влез на стол и втащил за собою брюнетку.

– Слушайте все! – крикнул он. – Вот королева этого вечера и королева Марса!

Зала прогремела овацией, заиграла музыка, на этот раз она была быстрой и возбуждающей. Стоя на столе, Нэскей снова принялся осыпать даму поцелуями, кусая ее губы и шею.

– Что же это? – растерянно, жалобно произнесла Олавия. – По-моему, он слишком вошел в роль и переигрывает…

– Если он играет, то он просто гений актерского мастерства, – задумчиво заметил Сократ.

– Что ты хочешь сказать? – дрогнул голос Ластении.

– Пока ничего толкового.

– Прошу всеобщего внимания! – раздался до боли знакомый голос, и Терра непроизвольно перевела Око на говорившего.

На Патриции была одежда того же цвета и покроя что и на Леброне, лицо Владыки светилось.

– Сегодня мы празднуем возвращение домой моего единственного сына, – продолжил Патриций. – Но для того, чтобы он стал Молодым Повелителем, навек соединившись с Марсом и Дворцом, Нэскей должен пройти Посвящение.

– Посвящения! Посвящения! – взревела толпа.

Патриций поднял руку, призывая к тишине. Юноша спрыгнул со стола, стаскивая следом свою брюнетку, и встал рядом с Повелителем.

– Не может быть… – прошептала Олавия. – Леброн совершенно пьян!

– Да начнется обряд Посвящения! – повелел Патриций.

Зазвучала тихая музыка. Свет постепенно гас, на стенах вспыхнули огненные светильники, в подсвечниках загорелись свечи. Гости рассаживались разворачивая кресла так, чтобы все видеть и ничего не пропустить. Шелест одежд, шепоты, покашливания – словно обычная публика в зрительном зале готовилась к началу театрального действа.

На пару мгновений малахитовое пространство погрузилась во мрак, а когда огни вспыхнули вновь, в центре Залы возникло странное массивное сооружение. На короткие когтистые лапы опиралась широкая платформа, оббитая черной материей, по бокам распахнулись перепончатые крылья и, словно треугольная спинка, украшение в виде кучи отрубленных человеческих голов. В дрожащем свете факелов их выпученные глаза, раскрытые в беззвучном крике рты, гримасы мучения и боли под аккомпанемент стонущей музыки, производили эффект: стол-трон казался живым агонизирующим организмом.

Вскоре к музыке присоединился еще один звук, будто легкая ладонь ударяла по туго натянутой тонкой коже. На малахитовом полу проступили полуразмазанные знаки, словно некто невидимый небрежно вывел их сажей. Знаки задвигались по полу, выстраиваясь в заклятия. Трон ожил, засветился изнутри густым багровым светом, – он мягкой пульсацией повторял шлепки невидимой ладони по невидимой коже. Бесшумно, словно призраки, явились шестеро абсолютно одинаковых девушек с золотыми сверкающими волосами, служившими естественными одеяниями для обнаженных смуглых тел. Одна держала в руках длинный острый стилет с рукоятью из цельного рубина, другая – массивное серебряное блюдо с крупным черным предметом, напоминающим обугленное сердце гигантского существа. Девушки встали полукругом и замерли. Патриций жестом приказал Нэскею раздеться. Словно в полусне, юноша принялся медленно снимать одежду. Его голова шла кругом от выпитого вина и пряного запаха курений, наполнившего Залу. Когда Леброн разделся догола, одна из девушек застегнула на его бедрах нечто вроде кожаной повязки, другая проворно, ловко, натерла его тело составом, от которого Нэскей засиял, будто скульптура, целиком отлитая из золота.

Ритм ускорялся. Патриций стоял, прислонившись спиной к одной из самых дальних малахитовых колонн. Его лицо находилось в тени.

Ладонь била сильнее и сильнее, гудела туго натянутая кожа, трон-алтарь пульсировал багровым светом все ярче… В окружении шести живых статуэток, Нэскей прошел по черным символам к бьющемуся в агонии монстру. Его застывшее лицо с остекленевшими глазами ничего не выражало. Подойдя к сооружению вплотную, он оттолкнулся ногами от пола, завис в воздухе и плавно опустился на черное ложе. Лежа на спине, касаясь головой одного крыла и упираясь ногами в другое, он походил на сверкающее украшение в причудливом футляре, но никак не на живого человека.

Ритм напоминал уже биение сердца, возбужденного страхом… Зрители отчетливо ощущали, как натягивает и вибрирует кожа на их собственных телах. Девушка с блюдом подошла к Нэскею. Вторая живая статуэтка, размахнувшись, вонзила в «сердце» стилет. Из надреза хлынула бурая жидкость, похожая на старую кровь. Нэскей приподнялся на локтях и стал жадно ее пить. Музыка достигла агонии, стала невыносимой. Вдруг юноша пронзительно закричал, и его лицо, тело пошло трещинами, бороздами, как древесная кора.

Музыка оборвалась на самой высокой ноте, казалось, она прозвучала уже за пределами сознания, одновременно погасли огни. Когда же свет вспыхнул вновь, на малахитовом полу, раскинув руки и устремив безжизненное лицо вверх, лежал перерожденный Нэскей.

* * *

Аргон сидел неподвижно, как каменное изваяние, Сократ приводил в чувство Олавию, брызгая ей в лицо холодной водой, бледная до синевы Ластения тихонько обсуждала увиденное с Терр-Розе. Все находились в состоянии шока.

– Объясните мне, что это такое? – Аргон взял бокал вина, осушил его в два глотка и посмотрел на Терр-Розе. – Объясните, я не понимаю. Что он с ним сделал?

Олавия заливалась слезами, у нее начиналась истерика, и подоспевшие дворцовые врачи поспешили увести королеву.

– Скажите мне, что он сделал с Леброном? – в глазах Аргона все еще отражались огни Малахитовой Залы. – Отчего он так переменился?

– Патриций трансформировал его память, – уверенно ответила Терра, – он полностью изменил его представление о прошлом, вложил в сознание иные воспоминания, лица других людей. Скорее всего, вас он даже не знает, да и зовут его теперь Нэскей, а не…

– Поняли уже, – подал голос толстяк. – Сделай еще одно Око, поищем Анаис, она должна быть там, во Дворце. Найдем ее, начнем думать, как их всех достать из этого проклятого места.

– Хорошо, только на этот раз я не смогу удерживать его так долго, я потеряла много сил.

– Ну, так подключай запасные баки топлива!

– Извините меня, – Аргон поднялся из-за стола, – я, пожалуй, пойду, мне надо немного побыть в тишине, подумать.

Когда двери за ним закрылись, меж ладоней Терр-Розе снова возникло сияние, и вскоре невидимый шпион опять блуждал по галереям и залам Дворца. Он побывал и в покоях Патриция, и в покоях Анаис…

– Не то, не то, – бормотал Сократ, – все не то, не то, не то… Если они во Дворце, то их не будут держать в высоких покоях, веди Око к нижним уровням.

– К нижним? – удивилась Терра. – Там же…

– Веди, говорю, и не мешай мне логически мыслить!

– Как пожелаешь, – пожала она плечами.

Но как только Око миновало надземные этажи, сфера вдруг затрещала, заискрила и погасла.

– Чего это с этой штукой?

– Не знаю…

Терра создала новый шар, но его постигла та же участь. Королева призадумалась.

– Похоже, на нижних уровнях отсутствуют силовые поля или разорваны все энергоцепи.

– И что, туда никак нельзя проникнуть?

– Если ты помолчишь хотя бы минуту, я, может быть, что-то и придумаю.

Толстяк покладисто замолчал и потянулся к винному кувшину. Терра поднялась с деревянного резного кресла и отошла подальше от стола. Глаза королевы цвета беззвездного ночного неба вспыхнули, вокруг ее фигуры заметались ярко-зеленые разряды, в воздухе запахло озоном. Толстяк так и замер с кувшином в руках, наблюдая за Террой. А она тем временем соединила разряды в гудящий крутящийся клубок. Отчаянно завывая, он завис в пространстве и посветлел.

– Иди сюда!

Толстяк бухнул кувшин на стол и поспешил к Терр-Розе.

– А что это за штука такая?

– Вездеглазый Амаюн, – почти не разжимая губ, процедила Терра, говорила она с трудом, едва-едва удерживая бушующий клубок, – в нем энергия трех параллелей, он может работать вне ваших полей и цепей.

В дрожащей зеленоватой поверхности Вездеглазого Амаюна замелькали лестницы с простыми каменными ступенями, без ковров и украшений.

– Так, давай-ка осмотрим первый уровень, – переминаясь с ноги на ногу, Сократ пристально вглядывался в изображение.

– А они большие, эти уровни? – от напряжения на висках Терры выступили бисеринки пота. – Я его долго не удержу.

– Не знаю, сюда я еще не добирался.

Первый уровень оказался пуст, и Вездеглазый Амаюн устремился ниже.

– Ничего не пропускай, ничего, – от высвобождающейся энергии Амаюна трещали волосы, ощутимо покалывало кожу на лице, – так… так… ниже, ниже, ниже… стоп! Серую дверь проехали! Я же говорю, не пропускай ничего!