Текст книги "Банкет"

Банкет
Галина Щекина

Редактор Анастасия Астафьева

Фотограф Ната Сучкова

© Галина Щекина, 2023

© Ната Сучкова, фотографии, 2023

ISBN 978-5-4474-6548-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Об авторе

Галина Щекина родилась в 1952 в Воронеже, там же закончила университет. В Вологде с 1979 года, начала писать в 1985. Публиковалась в региональных журналах – «Вологодский Лад», «Север», в сетевом журнале «Стороны света» (Нью– Йорк), в журнале «У». Автор книг «Ор» (М, ЭРА, 2008), «Графоманка» (М. ЭРА, 2008 и «ОксиПресс, 2009), «Горящая рукопись» «М, Окси-Пресс, 2010) «Астрофиллит» (М.,Вест-Консалтинг, 2011), «Бася и чудо», «От груши до океана» 2011 и 2012, «Насладились» (Вологда, издательство «Легия»).

Лауреат премии фонда «Демократия» 1996. В 2008 году по итогам активной просветительской деятельности в рамках «Илья-премии» отмечена медалью, дипломом и премией Фонда памяти Ильи Тюрина. Финалист премии «Русский Букер» в 2008. Награждена специальным дипломом Литературного института им. Горького за работу с молодежью (2010). Материальное воплощение Третьей премии «Народный писатель» в 2012 – роман «Тебе все можно» («Авторская книга»). Автор четырех сборников стихов. Повесть «Хоба» опубликована в журнале «Урал» (2014). Повесть «Тонкая Граня» – история времен Великой Отечественной – увидела свет в 2015 («Планета книг»). В 2015 вышли книги «Улица Гобеленов», «Галина Щекина крупным планом») в издательстве «Директ-Медиа», Москва. Публиковалась в альмахе СРП «Паровоз», в «Вологодском альманахе» 2015, в школьной хрестоматии Вологодчны «Время ставит метки». Основатель и член Вологодского отделения Союза российских писателей с 1996. В течение многих лет была ведущей литобъединения «Ступени» в Вологде, руководителем литературной студии «Лист» с 2003 по 2015 год.

«Галина Щекина на данный момент, пожалуй, самый издаваемый вологодский автор. В прозе Щекиной обрела значимость проблема человеческих взаимоотношений. Герои исповедуют принцип абсолютной честности как условия существования, даже если это делает их странными, опасными своей „чужеродностью“ для окружающих». (Анна Федорова, критик, Вологда)

Введение в предмет

Это вам не гульба, не развлечение, между прочим. Питие – это работа, тяжелая мужская работа, так сказал новый классик Швецов. Непростая, но обязательная. Часто думаешь – ну а где же награда, в конце концов? Работаешь как вол, а волк все в лес смотрит. Нет, не бросишь, не уйдешь.

Сидеть на банкете надо уметь. Казалось бы, что тут мудреного: тебе наливают до полосочки, ты пытаешься регулировать процесс, но он идет как-то сам собой, да так бурно и стремительно, что тут уже не то что процесс, тут и себя-то регулировать невозможно. Хочется послать к черту всю эту жизнь, которая тебя согнула в бараний рог, а ведь ты был создан не для этого. А для чего? Это риторический вопрос. Чему тебя учили в институте, спрашивается? Чистоте эксперимента. И пока учили, хотелось то и дело построить если не машину времени, то хотя бы особую сетку, меняющую свойства жидкого металла. Причем сделать так, чтобы личная жизнь удавалась благодаря науке и ее престижу. И чтобы эта личная жизнь иногда подвигала бы на качественные рывки по научно-исследовательской и опытно-конструкторской работе.

Но экспериментально выходит наоборот: пока один занимается самоедством, другой падает грудью на амбразуру… Вот и у нас всегда находились те, что падали первыми. Они всегда были первыми и все оставляли людям.

И Митюля Попутчик всегда падал первый. Ибо жажда его велика, а слабое физическое тело не успевает соответствовать высоким внутренним запросам.

Лицо отпавшего Митюли, балагура-озорника, бледно и возвышенно, рубаха на спящем человеке переехала застежкой так, что оказалась без оной. По нему сразу видно. Круглолицый и простодушный, на вид миляга, йэх! – рубаха-парень… Не рубаха, а рубака… Рубака-парень. Хотя на самом деле зловещий сердцеед. Это следует из того, что все его дипломники были дипломницы. Только Рэм утром возьмет себе дипломниц, не успеешь оглянуться, как к вечеру они уже в экстазе от Попутчика. А также из того, что он был женат пять раз. Значит ли это, что он был коварным обольстителем? Нет, он был честным обольстителем и всегда отвечал за последствия. И его дипломницы, не в пример другим, всегда защищались хорошо… Правда, иногда он был не в силах выстоять перед следующей дипломницей, и предыдущая дипломница, как бы это сказать… Происходило замещение.

Правда, были тут и исключения, у них оказались две дипломницы, которые подобно рифам в штормы, выдержали шквалы Митюли Попутчика и никогда, никогда на них не упало подозрение… Но руководитель диплома у них был не Митюля, поэтому они как бы от него не зависели… Хотя они не могли не видеть технологию, они ее видели, и она не то чтобы отталкивала. Просто они знали жизнь.

Особенно тягостно, когда банкет становится трудовой вахтой. И начали его не предтечи, а современники, те, кто рядом с нами. Их надо поддержать, чтобы они не думали…

Кто виноват, что выключили свет, когда еще столько оставалось? Кто виноват и что делать? Это два основных вопроса русской интеллигенции. Интеллигенция задает вопросы, а Тедиумм отвечает. Доказывает правоту делом.

– Пошли третьи сутки трудовой ударной вахты, – сказал Комбрат и кашлянул. – Не стихает накал социалистического соревнования.

Несмотря на глубокую степень, он всегда говорил четко, доступно. Если бы он говорил нечетко, то успех его коммерции зависел бы от степени. А у него успех был, несмотря на степень. И кудри тоже были. А потом появилась и степень. Ученая или нет, неважно.

– Было бы соцсоревнование, счастье придет само собой.

– Без соцсоревнования каши не сваришь, – пояснил Борода Эпикуреец. – Но от него редеют ряды.

– Мы все редеем за общее дело.

– Не то. Мы радеем, они радеют. В разных точках мироздания.

– Мы теряем лучших людей, – прозрел Рэм. – Где находится Кондор?

– В то время как у нас пошел разлив последней бутылки, вы все говорите не о том… Если бы Кондор был здесь, разлив был бы уже завершен. Он хороший организатор… еtс.

– Если бы Кондор был здесь, бутылок было бы больше. Но он тоже должен устраивать свою личную жизнь, – пожалел отсутствующего Е. Бучкиц.

– Он парится в Слюнькове. – Комбрат загрустил. – Там, где не ступала нога лаборанта на преддипломной практике.

– Братья и сестры, мы потеряли Кассия и Кондора. Готовимся к захоронению. – Рэм всегда высок и в радости, и в скорби. Легко быть высоким, когда высок, когда два метра. Но дело не в этом. Он был, есть и будет – однолюб.

Так считали влюбленные в него женщины.

Само собой, думали на жену. Чуть что плохо – все жена. А жена всегда узнает последней.

– Кондор… – Тею-большую томил внутренний смех.– Он парит, он там, где не ступала наша с Тейкой нога. – Она мелодично постучала вилкой о стакан.

– Она одна знает все, – сказал Борода. – Женщине стоит верить. Если к тебе приходит женщина и говорит, что идет в декрет, ей надо верить.

– Ты веришь всем студенткам, идущим в декрет, – покачал головой Змей Горыныч, – и всем ставишь удовлетворительно. Это благородно.

– Да, – сказала Тея-маленькая, – моя подруга тоже… Ой.

– «Пропустите меня, пропустите, моя подруга без сознания…»

– Я не буду ловить твою подругу, Тея, – сказал Борода.– Я бы половил комаров. Комаров много.

– Чукча не боится комаров. Пора отмечать вхождение Эпикура в национальность.

– Комаров ни к чему, а вот словить бы Кондора…

– А товарищ Кондор на конференции уже которые сутки, – салютовала Тея-большая.

– Он на конференции с докладом, который готовили все.

– Он сделал правильно, – твердо произнес Змей.

– Он лег на амбразуру за всех, – пробормотал Е. Бучкиц.

– А мы все выпьем за него одного. Мы мушкетеры ректората. Один за всех, все за одного. – Змей Горыныч, сам того не зная, попал в точку.

– Мы делаем все правильно. На поминках все должны быть пьяные. Комар должен быть пьяный. – Борода поставил стакан с водкой на торшер, где клубилась туча комарья. И ничего не пролил. О, жест Эпикурейца!

– Да там вовсе не водка, – скептически уронил Комбрат.

– Недоверие – свойство низких натур, – изрек умный Старший Дипломник. – Борода все делает правильно.

– Борода – руководитель не твоего диплома.

– И Попутчик – руководитель не моего диплома. Тут я смело могу сказать, что он делает все неправильно.

Митюля Попутчик покоился в объятиях Морфея и не нашел больше места поникшей голове, кроме как на коленях у Теи-большой. Исходя из своих интересов, он покоился правильно, но это шло вразрез с интересами Дипломника. Тея-большая была светловолосая, худенькая, напоминала средневековую пани полячку. Тея-маленькая, по возрасту на полгода младшая, имела наоборот темную стрижечку и синие глаза и напоминала болгарку. Но это же все славянские народы, они очень родственные…

Глядя на них, можно было спорить: больше ли у Теи-большой ума, чем у Теи-маленькой красоты. Но для выяснения пришлось бы применять плавающий индекс – или идентификатор? – ибо они обе были красавицы и умницы. И вообще, они были неразделимы и даже голову Митюли несли по очереди. Не срывая графиков сдачи чертежей и расчетов, умели внести гармонию даже в такую рутину, как затянувшийся банкет.

Но если они что-то и вносили, Дипломник, напротив, много чего не выносил, его иной раз выносили самого. Например, ему было трудно вынести безразличие Митюли к тому предмету, на котором он лежал. Дипломник, как поэт, слишком остро воспринимал действительность. И это порождало напряженку.

Патетический рывок Старшего Дипломника в сторону торшера повлек за собой грохот бутылок и всеобщий крик. Задетый за живое календарь повис в банкет оторванным конем. Стакан Бороды на торшере даже не шелохнулся.

– А как мы тихо умеем веселиться! – Борода извлек стакан и эффектно оприходовал. – В сущности, мы делаем одно дело. И умеем его делать хорошо.

– Митюля вовсе нам не Попутчик! А собака на сене… – упорствовал Дипломник.

Тея-большая уловила определенный магнетизм и устала. Она продела руки под голову Митюли, чтобы передать эстафету Тее-маленькой, а в это время у нее в руке был стакан, получилось, что голова Митюли плавно перекатилась со стакана на колени Теи-маленькой и совершенно этого не заметила. Тея-маленькая подвинулась поудобнее и что-то воткнулось ей в бок.

– Здесь неубрано, – заметила она, – чья это квартира?

– С утра была твоя, а теперь наша. Прошло столько лет, как победила революция, категории мышления пора бы сменить…

– Ах, ваша… Вы теперь и убирайтесь… убирайте…

– Я пропускаю тур, – молвила Тея-большая.

– Никто не хотел убирать! – процитировал Борода, любивший кино.

– А что там? На диване может быть что-то, что долго убирать?

– Ладно, я уберу! Набросились на девушку, – Е. Бучкиц встал с места и выбрал ориентир.

– Ну что там, что там?

– Бутылка, – скромно сказал Е. Бучкиц. – Непочатая…

– Оооо… Аааа… – взревело благородное собрание.

– В то самое время, как у нас час назад произошел последний разлив…

– Тихо, – отчеканил Борода. – Я настаиваю, чтобы профессура удалилась.

– Мы удаляемся, – сказал Рэм.

Остальные хранили вежливый нейтралитет.

– Зачем? – вызывающе подал голос Старший Дипломник. – Зачем так игнорировать мнение коллектива? Времена уравниловки прошли. Каждый теперь личность…

– Надо сходить домой, – молвил Борода. – Узнать…

– Что нового можно узнать дома? Это не банкет. Там ничего не происходит.

– Там, где нас нет, ничего не происходит.

Рэм и Борода покинули банкет по семейным обстоятельствам.

Змей, Е. Бучкиц, Комбрат, Дипломник и Тейки осуществили генеральный разлив. Проснулся Митюля и поспел к финалу.

– Я пропускаю тур, – молвила Тея-большая.

– Как вы тут без меня? – встревожился Митюля.

– А мы тебе оставили штрафную, – улыбнулась Тея-маленькая.

– Сюсюканье, – сухо отметил Дипломник.

– Вот это жизнь, – прижмурился Митюля, – вот это счастье.

Он знал, что в любой компании он на особом положении потерпевшего… И только один человек за всю вахту не сказал ни слова: Та, Которая Зашла Покурить. Она могла бы многое сказать о том, какую роль играет в жизни трех присутствующих тут мужчин, о том, какие глаза у товарищ Зеленой, когда та просекает эту роль, и о том, насколько далеко все это от стажировки в немецком городе Дрездене. Но она же загадка – Та, Которая зашла покурить. И когда она зашла, и когда ушла, а тем более с кем – не мог просечь никто.

Было как-то не до этого.

Родопи и работа

Как ни удивительно, но на другой же день все пришли на работу. Около девяти почти все были на местах. Многолетняя привычка к порядку. Необходимо чередовать. Без чередования не будет периодичности. Будет просто перманентность.

Борода Эпикуреец пришел на работу, чтобы работать. Он прямо так и сказал: «Придется поработать». Но народ был и без того подавлен. Придраться было не к кому: на месте не было Попутчика, а как придерешься к тому, чего нет? Не было и того, кто мог придраться. Не было Кондора.

Появился скучный подтянутый Рэм, как всегда в костюме, в белом плаще. Он прошел к себе, задевая плафоны баскетбольной вершиной. Очень деловой, с большой сумкой. С сумкой пришел, с сумкой ушел… Все смотрели на сумку, полная или пустая. Все смотрели, все слушали: не брякает ли? Но никто ничего не сказал. Все были деловые.

Выдали новые перья. Их долго ждали для диссеров, курсовых, для договоров и наглядной агитации в лаборатории.

– Хорошие перья, – сказал Борода, – такими перьями даже алкоголик проведет прямую линию. Я выдам всем желающим провести линию.

Желающих не было. Зазвонил телефон, и кое-кто невольно вжал голову в плечи. Это обычное явление на другой день.

– Да, – гордо сказал Эпикуреец. – Не можете дозвониться? А я вам вот что посоветую. Вы перезвоните мне по такому-то телефону, это будет патентный отдел… Все выясним.

Все были поражены.

– Ты, Борода, сидишь здесь и хочешь, чтоб тебе звонили на патентный? – Змей попытался внести ясность.

– Да, – подтвердил Борода.

– Так еще ж труднее будет дозвониться!

– Именно. – И вышел.

Облегченно вздохнули: значит, он пошел к патентоведам. А то они, чего доброго, начнут бегать сюда и звать к телефону… Но Борода пошел не туда, а вернувшись, положил на вид.

И была это пачка «Родопи». Все поняли, что Борода в режиме. Потому что надо работать. Чтобы хорошо работать, надо перекурить. А так – ни «Родопи», ни работы. Невозможно сосредоточиться.

Перекурили, сосредоточились, вошли в режим. Только пошел процесс, как опять телефон. Кто первый сказал, что нужен телефон в лаборатории?

Секретарша Шефа вызывала к телефону начальника лаборатории. А если начальник, то есть Кондор, где-то парил – там, где не ступала нога? А если главного нет, так идите сами. Шеф явно в режиме.

«Раз в столетие с визитом прилетала птица-боинг.

Хорошо следить за нею в слюдяные перископы.

Но боятся богдыхана! Повелит – и Як летает,

Красны буркалы распялит, бурно мочится из шланга», – процитировал Дипломник.

– Неужели она воображает, что мы можем всем стадом ввалиться в приемную? – Е. Бучкиц был воспитан. – Это неприлично.

– Я занят установкой, – высокомерно сказал Старший Дипломник. – Мне надо набирать статистику.

– Мы боимся, – честно сказали Тея-большая и Тея-маленькая. – Хотя мы ничего не сделали.

– Этого боимся мы все. А если бы сделали хоть что-то, то не так бы боялись, – веско сказал Комбрат.

– Ладно, – сказал Борода, – я пошел.

– Борода понимает, – пояснил всем Змей Горыныч, – когда я защищусь, то начну брать пример. Гуд бай, мой лав, гуд бай…

Так отбыл наверх Эпикуреец. Все молчали, проникаясь важностью момента. Пришел алчущий Эпикура дипломник. Они умеют выбрать время. Ему сказали, что руководитель наверху, зайдите завтра. Тот пошел, но очень нехотя.

– Ну что, что, юноша? Вам неясно? – Старший Дипломник, который сам, будучи юношей, умел-таки подчеркнуть.

– Назначено на сегодня, – упорствовал простой дипломник.

– Есть вещи поважнее, – намекнул Старший Дипломник.

Простой Дипломник стал меньше ростом, но не исчез. После долгого отсутствия пришел Борода Эпикур. Рядом с ним печатал шаг товарищ Кондор. Это был проход патриархов с папками, сигаретами и в затянутых галстуках. Это был умный прищур глаз, и в них плескалась вековая усталость всей теплофизики. Снимать снизу и рапид, рапид… Крупный план Бороды!

– Товарищ Кондор отчитался за коллектив и за конференцию, – сказал он. – Когда я пришел в приемную, он уже был у Шефа. Шеф подавлен результативностью нашей работы. И обещал всяческие репрессии. Возможна и поддержка…

– С одним условием, – тихо проронил товарищ Кондор.

Воцарилось молчание и еще что-то. Булькала установка Дипломника. Щелкали счетчики. Но все остальное замерло.

– Чтобы на следующей конференции лаборатория была в полном составе.

Авторитет Кондора никто не оспаривал. Авторитет Бороды тоже никто не оспаривал. Но когда такие вещи говорят, вспоминаешь о том, в какое время все мы живем.

– Вряд ли я покажусь хотя бы на пленарном заседании, – резко сказал Старший Дипломник, – я не привык шестерить перед начальством. Кроме того, у меня еще не набрана статистика.

– Мы должны быть там, где трудно, – пожали плечиками Тея-большая и Тея-маленькая.

– А где будет конференция? – спросил точный Е. Бучкиц. – Тоже важно.

– На республиканской турбазе. На озере. Автобусы администрация дает…

– Оооо… Аааа…

Начался стихийный выброс мнений. Все загалдели как в кулуарах.

– Посмотрим, – тихо сказал Эпикур. – Еще ничего не закуплено.

– Ну да, сфокусируйтесь, – командовал Кондор, расхаживая у доски. – Какая у кого тема и вообще.

– Да зачем? Все там купим.

– Список тем и ответственных товарищей надо составить немедленно. А открывашки обязать взять всех! А то никогда ни у кого нет.

Входить в режим не имело смысла. Стоило переварить информацию. Перспективные ЦУ так даром для нас не проходят. Осознаешь, насколько ты быдло и насколько ты творец. И насколько уступаешь рутине. Все склонились над бумагами.

Вошел в тихо пропевшую дверь помятый Митюля. Он опаздывал настолько, что говорить об этом просто не имело смысла.

И товарищ Кондор ласково заметил:

– Движется космическое тело.

Осуждать не любили. Помнили, как вахтерша «товарищ Зеленая», годами ходившая в зеленом платье, однажды вошла на пьянку: «Сколько можно отмечать Новый год?». Ей никто не ответил. «Можно веселиться, но не до такой же степени?»

Эта лаборатория для товарищ Зеленой – красная тряпка. Но Зеленая ни для кого не парадигма. Вахтеров в институте трое, но как только пиво пить – так дежурит Зеленая. Поэтому когда она на вахте, хочешь не хочешь, а бадейку настраивай. Закономерность. В этом смысле Зеленая – парадигма.

Митюля Попутчик внимательно оглядел суровую обстановку трудовых будней. Затем продолжительно вздохнул.

– Вы вообще… – тускло сказал он.

Все молчали, никто вслух не поддерживал. Хотя про себя сопереживали. Еще как!

Митюля попытался открыть свой стол и не смог. Он еще плохо ориентировался в этом мире.

– Я у кого ночевал? – спросил он как можно тактичнее.

– Об этом не говорят вслух, – заметил Борода. И указал глазами на румяного Змей Горыныча, который сильно гримасничал.

Тот сказал несколько фраз с этими ужимками, но на ультразвуке, за порогом слышимости.

– …А потом ты пришел ко мне, – втолковывал, жестикулируя, Змей. – Вернее, тебя привезли. Потому что – туда! где ты был! – вернулись родители. И произошла очистка территории. Понял?

– Почти.

– А ключ мой у тебя?

– Какой ключ? Нету. Мне чужого не надо.

– Я тебе на шею вешал, ну?

– Ага, вот он. Следовательно, спасибо.

И опять воцарилось. Многим хотелось узнать, куда кто девался после того, как… Но было еще не время.

– Вы опять, опять… – покачал головой Кондор.

– А тебя почему не было? – бесцеремонно спросил Горыныч, желая опередить нападки Кондора, но отчасти превышая…

– Я бы мог спросить, почему ты не был на конференции, – зловеще улыбнулся Кондор, – ну да ладно. Не считайте меня полным штрейкбрехером. Ко мне просто приехали предки из Мелитополя.

– Да нет, Кондор у нас мужик неплохой, – догадался Комбрат.

– Не какой-нибудь зануда. Душа-парень…

Все затихло. Кто-то зашелестел, кто-то распахнул, но минимально.

– Жизнь дала трещину, – намекнул Митюля Попутчик.

Это была правда. Но кому она нужна, такая горькая правда? Лучше сладкая ложь. Лучше сладкая правда, чем горькая ложь.

– Я поражен… Мы только вчера пили водку! Как жить дальше?

«Удивлялась птица-боинг, заедая гоби яком…

Как вы можете, ребята, столько лет без капли влаги?» – процитировал Е. Бучкиц.

Попутчик искал попутчиков, но еще было не время. Он не ориентировался. И, сломленный людским равнодушием, тихо вышел из лаборатории. Зато вошел давешний дипломник и лихо пришвартовался прямо к Бороде.

– Здрасте, вы заняты?

– Да, – отчеканил Борода Эпикур, мрачно куря «Родопи».

После этого самые недогадливые обычно покидали помещение. А этот даже и не подумал. Хрупкое веснушчатое существо в негнущемся джинсовом костюмчике. Никогда не подумаешь, что такой злодей.

– Хорошо, что я застал вас наконец, – радостно отрапортовал этот глухой, – мне надо получить рецензию. Помните, вы обещали…

Борода глубоко задумался. Думал он всегда красиво и долго. Его серые очи излучали неземной свет. Сигаретная дымка реяла вокруг лба подобием нимба. Это был мыслитель, которого отвлекали на суету. Наконец он спустился на грешную землю.

– Сделаем так, – сказал он, – сейчас я дам вам записку к товарищу Кондору. Он сидит на кафедре на третьем этаже. Вы его найдете, и он среагирует молниеносно. Даст указание – и вы получите рецензию товарища Рэма, а ведь он ваш декан, не так ли? Что до меня, я загружен на ближайшее время. До отказа.

После этого вытаращенный дипломник вышел, держа в зубах записку к Кондору. Тот сидел тут же, через два стола и плакал от смеха.

Эта маленькая акция поддержала силы Бороды. Зазвонил телефон.

– Да, – сказал богатым баритоном Борода, – да! Я передам Кондору с еще большей убедительностью.

– Ну что там, что там?

– Перестановка с вечерниками. Ты это слышал уже много раз.

– А я не слышал, – Вошел Биг Кассий, Сын Самого и тем самым тоже нашелся.

Пришел он, чтобы работать – это было так очевидно. Он включил установку разогреваться, потом разложил везде журналы со статистикой опытов и пошел включать телевизор. Не каждый бы решился включать телевизор в рабочее время, да еще на другой день. Но Кассий мог это сделать. У него статистика опытов была солидная. И он писал диссер быстро. И отец у него был – Шеф. Но Кассиум не только биг, но и ум. Поэтому позубоскалить никто не прочь, а что касается работы, тут с ним не потягаться… Пионер – всем ребятам парадигма. Кассиум – для мэнээсов парадигма.

По телевизору шел матч наших с французами. Все подглядывали, но демонстрировать не рисковали.

– Делайте ставки, – улыбался Кассий, – я предскажу, чем кончится матч. Кто кого обыграет.

– Может, ты смотрел по ЭмТиВи?

– Там такого не увидишь. Нет, я просто провидец.

– Вы смотрите, как уверен!

– Ставки сделаны. Чего ждем?

– Митюлю. Он не сделал ставку.

– Да мы ждем конца матча!

Кассий все сидел, улыбался. Матч кончился в пользу тех, на кого поставил этот умник и огреб солидную сумму. Улыбка распространилась на всех. Все знали, что любое пари – только повод, чтобы выигравшего пари послать в магазин. Однако тут ожидаемой развязки не последовало. Касс заглубил выигрыш в пиджаке и переместился к своей установке… Несмотря на отличные показатели по диссеру, он, к сожалению, еще не был частью Тедиумма. Атмосфера муфельной печи его еще не обожгла…