Текст книги "Оттенки души. Жизнь глазами психолога"

Почти сорок

Почти сорок – это когда все больше «было» и все меньше «будет».

Почти сорок – это когда те, из-за кого тебе вечно ни на что не хватало времени, подросли, окрепли в тебе не нуждаются и с упоением осваивают собственное время, а ты вдруг обнаруживаешь, что не знаешь, куда девать свое.

Почти сорок – это почти пятьдесят, и хотя тебе нравится говорить, что ты зрелый и цельный, на самом деле ты думаешь, что сильно подизносился и уже не тот.

Почти сорок – это когда последние десять лет ты много, ярко и плодотворно работал – и все не туда…

Почти сорок – это когда ты должен стать родителем для своих отца и матери; а это значит, что тебе больше не к лицу нытье и малодушие, а порой так хочется…

Почти сорок – это когда ты знаешь, что между смертью и тобой сильно сократилось расстояние, а ты к этому совсем не готов, также, как в почти двадцать, и в почти тридцать…

Почти сорок – это когда у тебя есть хорошая машина, но ты бредешь по размякшей зиме, потому что ощущать таянье снежинки на щеке стало важней, чем ощущать завистливые взгляды водителей на машинах похуже.

Почти сорок – это когда ты, наконец, понял, как воспитывать детей, чтобы они выросли сильными, полными добрых устремлений и стали достойными членами общества. Но не собираешься применять это на своих внуках, а напротив, намерен, их любить и баловать, несмотря на протесты детей.

Почти сорок – это когда есть, с кем и что делать, понятно – куда стремиться, и порох в пороховницах еще толкает преодолевать и гнуть, но ты все чаще спрашиваешь себя – а зачем?…

Почти сорок – это время для того, чтобы обратиться к себе, и, теперь, будучи больше не связанными долгом и стереотипами, зарабатыванием денег и построением карьеры, страхами и страстями, честно ответить себе на вопрос: «Кто Я?»

Господи, я так хочу, чтобы ты был…

Господи, я так хочу, чтобы ты был. И чтобы оказался и вправду – чистой любовью.

Чтоб от прикосновения к твоей щеке (пусть у тебя будет щека, а?) стало так тепло на душе, как тогда в детстве, когда я помогала папе выковыривать червяков из ивовых прутьев, и еще не знала, что их надо бояться.

Господи, я так хочу, чтобы и взаправду был рай, и непременно с ангелами и пышными садами, как на банальной картинке из христианской раскраски. Только вот, если можно, пусть там будет совсем не обязательно петь тебе целыми днями хвалебные песни, как описано в псалмах.

Вот было бы здорово, если б там можно было гулять, и распивать чаи с давно умершими философами, и ходить куда-нибудь на работу, пусть на райскую, но все же работу. Так. Чтобы не покрыться райской пылью в божественных кущах от ничегонеделанья.

Господи, я так хочу, чтобы ад оказался дурацкой выдумкой, и чтобы нас всех пустили в Царство Небесное. Чтобы на поверку каждый оказался в чем-то хорош, и непременно нужен тебе.

Пусть сбудется так, что все, от невинной старушки до отъявленного негодяя, отматывая свой срок на Земле, делали дурное только от боли и неведения. А оказавшись там, дома, пришли в себя, как после тяжелой болезни, и побежали по своим райским делам, творя умопомрачительное добро, безо всяких там мучительных пыток, и чертей со сковородками, с пеной у рта пророчимых церковными догматами.

Господи, я так хочу, чтобы свет в конце тоннеля оказался всамделишным, а не порождением галлюцинаторных рецепторов умирающего мозга, как утверждают ученые.

Так отчаянно мне сегодня ночью желается, чтобы весь мрак, окутывающий землю, от легализованного гомосексуализма до башен-близнецов оказался проделками прихвостней темных сил, а не твоим наказанием за какой-то там первородный или кармический грех, о котором мы ничего не помним, но почему-то должны его стыдиться и искупать страданиями.

Господи, я так хочу, чтобы мой протест, мой бунт против самоуничижения оказался не гордыней, а здоровым нормальным явлением. И чтобы опытный такой ангел, один из главных, так и сказал мне: «До чего же вы там, на Земле, глупые? Ведь это ежу понятно, что все, от чего сердце поет – хорошо, а все, чему сердце противится, плохо.»

И отлегло бы, и душа перестала бы быть в смятении, выдохнула и сказала бы: «А вот я так и знала, между прочим».

Ведь если восхищаться собой – это гордыня, то значит я страдала ей еще в 4 года, когда страшно нравилась себе, потому что доброхотная сестра всегда мне подсовывала главный приз, даже если во дворовых соревнованиях я справлялась хуже всех. Если это гордыня, то почему, как я ни вглядываюсь в ту себя, ничего кроме радостного движения сердца у меня это не вызывает?

Господи, пожалуйста, пусть все окажется, как я хочу или по-другому, лучше, чем придумала я.

Потому что если все иначе… Если нет у тебя никакой щеки, и вообще, к тебе нельзя прижаться даже там… Если в раю и вправду нужно целыми днями восхвалять дела твои в благоговейном экстазе… Если для того, чтобы родить в душах добро, ты бросаешь их в кипяток… Если для любви к тебе непременным условием является ненависть к себе… То… как я смогу тебя полюбить?

Снимите кино про меня

Где обитают все эти красивые люди, которые живут в кадре современного отечественного кинематографа? Вернее так: они живут где-то, кроме кадра? Кто-то их видел дома, на работе, на улице, на отдыхе, на учебе – хоть где-нибудь? Вот таких, как там – просыпающихся с первоклассным макияжем, разгуливающих по квартире в модельной обуви и работающих в неких кампаниях, основным времяпрепровождением в которых, является обсуждение новых сплетен?

С каких таких прототипов пишутся все эти блеклые, похожие, как близнецы, сценарии? Блеклые не по декорациям – с этим-то как раз обычно перебор, а по бедности сюжета, уступающего жизни настолько, что диву даешься.

Куда подевались Рязановы, Брагинские, Гайдаи, Булгаковы и другие сценаристы, подарившие нам всеми любимые киношедевры семидесятых? Неужели среди 180 миллионов людей в нашей стране нет талантливых авторов? А если есть – то почему я слышу с экрана выхолощенные неживые диалоги, вижу избитые сюжеты, и наблюдаю героев, в настоящесть которых не верю, потому что они на грамм не похожи на тех, кто живет рядом со мной?

Снимите кино про меня. Про то, как приехав покорять Первопрестольную, я не попала в какое-нибудь удачное шоу, и не встретила принца, как любят про это показывать в кино. Про то, как я с фальшивой регистрацией искала садик для подрастающего наследника, и, обойдя восемнадцать садов, к девятнадцатому научилась давать взятки.

Снимите кино про Аленку из второго подъезда. Про то, как пьяная мать в детстве уронила на нее горящую свечку, и врачи два года боролись за каждый миллиметр ее кожи. Про то, как она выжила, и, обезображенная, продолжила жить. Про то, что она могла взять табличку и написать на ней «Помогите погорельцу», пополнив ряды тех, мимо которого хочется пройти как можно скорей, чтобы избавиться от колючего укола совести и разъедающей жалости. Про то, что она решила иначе и продает самовязаные носки на Восточном рынке, прибаутками завлекая покупателей. Про то, как один из покупателей пригласил ее в кино, и теперь у них уже двое чудесных малышей.

Снимите кино про Олесю, ныне владелицу небольшого косметического салона, угрюмую и усталую, а когда-то бывшую веселой разбитной девчонкой, к которой на маникюр сбегались все бабы с нашего квартала, любившие не сколько процедуру, сколько ее добрый нрав и способностью к человеческому участию к каждой забредшей душе. Про то, как она захотела жить лучше, и, пройдя все круги бюрократического ада, отбила таки небольшое помещение в жилом доме, и уже два года как бизнес-вумен. Только бывшие клиенты к ней больше не ходят, потому что в боях за помещение Олеська так заматерела, что от ее былой способности отогревать людей не осталось и следа…

Снимите кино про Арину, мужиковатую верзилу, работающую ведущим специалистом IT-компании. Сила экспрессии этой женщины ощущается еще до того, как она вошла в помещение, по едва уловимому дрожанию воздуха, всегда предшествующему ее появлению. Арина мускулинна настолько, что в беседе с ней я все время ловлю себя на ощущении, что говорю с мужиком. При встрече с ней у женских тренеров случился бы когнитивный шок, потому что за ней ухаживают сразу трое вполне приличных кавалеров, и все трое хотят на ней жениться. Девчонки из ее отдела, бесконечно следящие за фигурами и манерами, только охают от бессильной ярости, не понимая, почему за ней – все, а за ними – никто…

Да что там говорить! Загляните в любую квартиру типовой пятиэтажки обычного провинциального города, и вы обнаружите настоящую Историю – с невообразимыми деталями, живыми пульсирующими страстями, удивительными переплетениями судеб, подлинными не отшлифованными героями, и кладезью смешных, мелодраматичных и трагических сюжетов.

Снимите кино про правду. Пусть утрированную, пусть сгущенную и слегка облагороженную, но все-таки правду. И тогда ваше кино сможет пробудить подлинные чувства. И кто его знает, может я верну тогда телевизор, пять лет назад выброшенный мной на помойку…

Кусочек счастья

Однажды все шло не так, надежды рушились, отношения разваливались, а праздничное столпотворение предновогодних магазинов вызывало только раздражение. Раздражение, потому что все эти веселые подвыпившие люди шли куда-то, где их ждут, и где, пожалуй, им хорошо, а меня не ждал никто.

Никто, кроме одного человека, который очень нуждался в моей любви. В банальном тосте, сказанным мной для него под пузырьки шампанского, в теплом пледе, которым я могла бы его укрыть, в бесполезном подарке, который я могла бы выбрать ему, забредя в небольшой сувенирный магазинчик, с толстой угрюмой продавщицей.

Я знаю, что он был бы рад любому подарку, даже если бы это была денежная жаба, безобразно выпятившая свои пупырышки, позолоченные дешевой краской.

Его устроил бы любой плед, будь он даже выцветший и севший от многочисленных стирок так, что как ни укрывайся, из него все равно торчат то ноги, то локти.

И каким бы ни был тост, он был бы счастлив слышать его. Неважно, был бы этот новогодний спич верхом литературного таланта или таксебешным стишком из интернета. Для него важно было только одно, чтобы все это было от меня.

Он ждал меня, и мне хотелось порадовать его, но я не могла. Для моей радости не хватало маленького кусочка счастья – чтобы меня ждал еще кое-кто – тот, чьего внимания мне заслужить никак не удавалось. А потому я никак не могла настроиться на веселье и все, что доставалось Тому, кто ждал – мой потухший взгляд и рассеянное внимание.

С тех пор много воды утекло, и было еще много случаев, когда для счастья хватало всего, кроме маленького кусочка. И это отравляло весь праздник жизни. Был отпуск с бирюзовой гладью моря, но нелюбимым человеком рядом. Была любовь с фейерверком страстей, но безденежьем, не позволявшим чувствам разлиться в полном объеме. Была полная кубышка денег, но она требовала трудиться в деле, от которого воротило. Было любимое дело, но зашалило здоровье.

И никому – ни морю, ни любви, ни кубышке, ни любимому делу – не доставалось от меня тостов и теплого пледа.

Нам все кажется, что еще чуть-чуть и придет какое-то специальное время, когда все наконец-то сложится. Не будет поводов для грусти и печали, и вот тогда мир засияет, как новенькая пятирублевая монета, и станет хорошо-хорошо. И польется из меня это хорошо через край, и согреет всех, кто рядом.

А что, если этого не случится? Что, если всегда будет, кому мотать вам нервы, с чем бороться, чего бояться, за что виноватиться, и о чем переживать? Так и встретить все Новые Года, картинно улыбаясь снаружи, а внутри украдкой думая свои невеселые мысли?…

Хватит. Хрен с ним, с недостающим кусочком. Я устала ждать, когда все будет хорошо. Поэтому мне будет хорошо сейчас. И, кстати, вы не знаете, где можно купить денежную жабу?…

У тебя есть только ты

У тебя есть только ты.

Все остальные когда-нибудь тебя покинут.

Сестры и братья разъедутся, родители уйдут в другой мир, дети вырастут, твой учитель примет новых учеников, коллеги сменят работу, друзья поменяют интересы и даже тот, кто живет рядом с тобой на пяти квадратных метрах, может отодвинуться от тебя на много километров души.

У тебя есть только ты.

Каждый, кто рядом – временен и в любой момент его может стать меньше или не стать вовсе. Те, с кем ты чувствуешь себя не одиноким, родят, переучатся, заболеют, выйдут замуж, обидятся, откроют новый бизнес или сделают еще что-нибудь, с чем рядом ты можешь оказаться неуместен.

У тебя есть только ты.

Когда ты обнимаешь любимую, гладишь по волосам дитя, смеешься вместе с товарищем, не делай их частью себя. Ведь если ты сольешься с ним, то когда он уйдет, оторвется добротный кусок тебя самого. И как же тогда, ты, раненый, будешь себя вытаскивать из горя утраты? А у тебя есть только ты.

У тебя есть только ты.

Ты совсем один, но ты один – это очень много. В тебе от рождения прошита целая вселенная. Твоя безмерная душа, выходящяя далеко за пределы бренного тела 48-го или еще какого-нибудь размера, выстлана изнутри драгоценными знаниями, в ней горстями можно черпать вдохновение и любоваться россыпями разнообразнейших черт характера. Ты сам себя можешь вдохновлять, утешать и двигать. В тебе, как в каждом из нас, Богом заложены кладовые, в которых пылятся сундуки с пока невостребованной смелостью и с не запрошенной твердостью характера. Скучающая Вера в себя только и ждет, когда ты перестанешь отдавать ответственность за свою жизнь другим, а Бесконечная Любовь течет живым ручьем по млечному пути твоего космоса, наполняя живительной влагой все сокровища твоей души.

У тебя есть только ты. Но в твоем личном космосе есть все, что нужно, чтобы Быть.

У тебя есть только ты.

Ты можешь бросить вторую половину, рассориться с детьми, послать начальство, переехать в другой район от друзей. И даже тогда ты останешься полным. Но если ты бросишь себя, то у тебя никого не останется.

У тебя есть только ты.

Люби себя, чтобы ни случилось. Ухаживай за собой, как за высшей ценностью. Держи мышцы в тонусе, а кровь – в чистоте, чтобы они могли справиться с напастью, если рядом не окажется врачей. Держи сердце открытым, чтобы суметь попросить помощи у чужих людей, когда потеряешь близких. Держи помыслы свободными от навязываемых средствами массовой информации идей, чтобы суметь принять верное решение, даже если рядом не будет друга. Держи совесть чистой, даже когда никто не видит, чтобы суметь ответить за себя, когда ты окажешься не просто один, а один на один – с Богом.

У тебя есть только ты. Береги себя.

Как Женщина спасла Мужчину

Всего за несколько веков я смогла освободить мужчину от рабства, которое было навязано ему чувством долга.

Я была настолько беззащитной, что мой мужчина вынужден был гибнуть, защищая меня. Больше нет нужды в бесполезных смертях – я освоила восточные единоборства и прекрасно стреляю.

Я была настолько глупой, что ему приходилось решать все вопросы. Теперь он свободен от постоянной загруженности ума – я получила высшее образование, и способна принимать решения не хуже его.

Я была настолько бестолковой, что не могла зарабатывать деньги. И если только за мной не водилось родового наследства, мой мужчина тянул на себе финансовую лямку до самой смерти, в то время как я только тратила его деньги. Больше ему не нужно выбиваться в люди, искать сокровища или строить корпорации. Я все устроила так, что могу теперь зарабатывать больше, чем он.

Я рожала и рожала детей, и ему приходилось выкручиваться, ища возможности каждому дать образование и путевку в жизнь. Теперь он свободен от этой суеты – однажды я вдохновила личного врача короля Англии Карла II на изобретение, и мир узнал презервативы.

При всей своей убогости, я была чрезвычайно недоступной. Чтобы заполучить меня, мужчина должен был пройти огонь и воду, победить дракона, спеть серенаду, бросить сокровища к моим ногам или хотя бы привести аленький цветочек. Подумать только, он вынужден был карабкаться на горы, смотреть в лицо смерти, попадать в необыкновенно опасные похождения, выкручиваться из немыслимых ситуаций! Я сказала безумию – стоп! И объявила промискуитет – свободой выбора, а сопостельничество – гражданским браком. Мужчине не нужно больше прорываться сквозь тернии, чтобы добиться моей руки и тела – достаточно всего лишь слегка нравиться мне.

Я освободила мужчину и от необходимости быть верным другом. Теперь я его друг. А чтобы ему было легче со мной дружить, я надела брюки, остригла волосы, начала курить и научилась рассуждать о политике. Теперь я равноправный член мужского братства.

Свершилось! Всего за несколько веков я смогла освободить мужчину от рабства, которое было навязано ему чувством долга. Теперь он свободен выбирать, куда ему идти и что делать. Только вот – ради кого?..

Взрослый, это когда

Если бы я знала, что взрослый, это когда…

Тебе кажется, что мыть ноги в раковине неприлично.

Ты моешь посуду, даже когда никто не заставляет.

Ты сам заставляешь кого-то мыть посуду.

На вопрос – будешь ли мороженое, ты способен ответить нет.

Ты считаешь, что «мне интересно» недостаточный повод, чтобы бесцеремонно разглядывать незнакомых людей.

Ты знаешь, какое у тебя рабочее давление и где находится печень.

Ты все больше «был» и все меньше «буду».

У тебя на все есть свое мнение, и оно ужасно занудное.

Ты можешь предсказать, чем кончится любой фильм.

А в твоей сумке обезболивающее, паспорт и ключи от квартиры, а не фантики, цветные стеклышки и карамель.

Если бы я обо всем этом знала в детстве, то непременно спросила бы взрослых:

Зачем тебе ноги, если ты не можешь закинуть их в раковину?

Зачем тебе мыть посуду, если ты не делаешь из воды фонтанчик?

Зачем тебе есть мороженое, если ты способен жить и без него?

Зачем тебе глаза, если ты ими не разглядываешь мир?

Зачем тебе мнение, если оно только и знает, что ноет и обвиняет?

Зачем тебе обезболивать голову, если она и будучи здоровой, ничего не изобретает?

Зачем тебе паспорт в сумке, разве без него ты не знаешь – кто ты?

Зачем тебе ключи от квартиры, если ты не принимаешь в ней друзей?

Зачем ты сам, если у тебя уже все было, и ты не хочешь никакого «буду»?…

Если бы я это знала, то, наверное, отказалась бы взрослеть.

В тисках поддельного счастья

Человек может быть счастлив только в одном состоянии – в любви. Только отдавая, открываясь и служа, человек обретает истинный душевный покой. Правда за этот покой приходится платить – риском предательства, уязвимостью и отказом от материальных идолов, старательно навязываемых маркетологами.

Любой другой способ достичь состояния счастья – всего лишь наркотик, жалкая подделка, которая никогда не сравнится со счастьем любящего. Каким бы сладким не был суррогат, будь то пленительная волна успеха, пьянящий вкус славы, или убаюкивающая сила богатства, его сладость всегда приторна, пикообразна и неизбежно сменяется эмоциональным похмельем.

От неиспользования своих лучших способностей – способностей к любви – душа онемевает, застывая в бесчувственном анабиозе.

Это то состояние, когда у вас вроде все хорошо, а просыпаться в следующий день не хочется. Когда среди благополучия дня вдруг тревожной морзянкой прорывается из ниоткуда взявшаяся тревога.

Когда вам приходится убеждать себя, что работа – неплохая, семья – хорошая, жизнь – полная чаша, а потому вы вроде должны быть счастливы.

Когда, в кругу друзей, среди веселого переполоха встречи, вы вдруг ловите себя на мысли, что они все вас достали. Когда вы боитесь остаться один, потому что в одиночестве в сознании вырастает вопрос: «Кто я и зачем все это?».

Когда вы вроде бы здесь и сейчас, такой живой, целостный, пульсирующий, а чувствуете себя так, как будто вас нет, как будто вы разбиты на тысячу маленьких частей, и где-то между ними потерялись вы, настоящий…

Пытаясь разменять боль жизни на эйфоричное забытье, помните о том, что вы размениваете и саму Жизнь. И ни одна, даже самая эффектная подделка, не смогла еще заменить великолепия оригинала.

А подайте мне весну!

А подайте мне Весну в мой город!

Теплую, пышащую жаром, на серебряном блюде цвета апрельских ручьев, отделанном виньетками из подснежников, под крышкой из последнего снега.

Пусть он растает под живительно-безжалостными лучами мартовского солнца, обнажив новенькую Весну для всего мира, не обойдя и наше захолустье. Пусть свежерожденная Весна распрямится как давно сжатая пружина, с нетерпением ждавшая, когда стрелки вечности сдвинутся еще на одну четверть и пусть начнет она свою экспансию, отбивая у зимы все больше и больше пространства. Пусть, я хочу этой войны и буду хохотать вместе с весной, глядя как былое великолепие зимнего убранства оседает, чернеет и кривясь, превращается в ничто.

А подайте мне Весну в моем сердце!

Пусть разбудит она неоправданные надежды, пусть заставит ложно очароваться, пусть наполнит глупой, иррациональной, но такой сладкой верой в то, что обязательно придет и случится что-то хорошее, и в этот раз непременно без сучка и задоринки, так наивно, как и было задумано когда-то давно, еще в детских мечтах. Пусть потом душное лето растопчет рожденные первыми весенними почками иллюзии. Пусть. Я все равно их хочу.

А подайте мне Весну в мою жизнь!

Пусть в ней снова случатся неожиданные знакомства, обещающие новые приключения и драмы, пусть забредут в мою уставшую от серого зимнего существования голову неосторожные замыслы, разбрасываемые Весной так щедро на пути своего победного шествия. Пусть будут они рискованными и дерзкими, и пусть каждая клеточка тела пульсирует от страха, что они сбудутся и что не сбудутся. И пусть я не сумею с большинством из них справиться, и они рассыплются, так и не сумев выдержать муки рождения. Пусть. Я устала от стабильного сытного покоя, я хочу неопытной молодой зелени в свою жизнь!