Текст книги "Германский генеральный штаб"

Преемник графа Шлиффена генерал ф. Мольтке до начала войны оставался верен идее, положенной в основание плана развертывания. И, по его мнению, центром тяжести являлась Франция: Развязка должна была произойти на Западе, где против наиболее опасного врага должны были быть пущены в ход все силы. На восточный фронт можно было перебросить подкрепления только в том случае, если к этому представилась бы возможность. Мольтке полагал, что после перехода на военное положение у Франции не останется сильных людских резервов. Являлось вопросом, сможет ли Франция вести продолжительное время войну и после того, как она оказалась бы разбитой в первых больших сражениях. Принимая во внимание, по опыту прежних войн, медленность развития операции русскими, можно было надеяться на западном фронте достигнуть решительного результата прежде, чем события на австро-русской границе выльются во что-нибудь определенное.

В отношении осуществления наступления против Франции Мольтке тоже держался того мнения, что обход через Бельгию необходим, тем более, что вторжение французов и англичан в Бельгию становилось все вероятнее.

В соотношение сил между правым и левым флангами постепенно вносились изменения. В Лотарингии граф Шлиффен предполагал иметь как можно меньше сил, их задачей должна была быть по преимуществу оборона. Ему было важно иметь возможно больше сил на правом фланге. Мольтке же опасался, что Эльзас останется совершенно незащищенным при вторжении туда французов, которое, по всей вероятности, будет ими предпринято. Не следовало очищать эту провинцию и предоставлять ее для свободных передвижений противника тотчас же после начала военных действий. XIV арм. корпус должен был прикрывать Верхний Эльзас, а верхний Рейн (как и в плане Шлиффена) должны были охранять ландверные бригады.

В случае серьезной операции корпус должен был отойти за верхний Рейн или к Страсбургу. Сомнительно, чтобы отдельно действующий корпус мог принести существенную пользу, в другом же месте он мог оказаться нужнее.

В проектах последующих лет силы, предназначенные для Эльзаса, были увеличены. 6-я армия, которая должна была развернуться в Лотарингии между Мецом и Северными Вогезами, состояла из трех армейских и одного резервного корпусов. 7-я армия, которая сосредоточивалась у Страсбурга и севернее его, была той же силы, включая корпус, находящийся в районе Кольмар-Мюльгаузен. Всего же, следовательно, требовалось 8 корпусов, не считая крепостных войск Меца и Страсбурга и некоторого количества ландверных бригад. Общая численность оставалась та же, что до войны 1914 г., только в последнее время 6-я армия состояла из пяти корпусов, а 7-я армия из трех корпусов. Усиление 6-й армии было вызвано возможностью французского наступления по обе стороны Меца.

Германское стратегическое развертывание против Франции, в том виде, в каком оно было осуществлено по плану Мольтке в 1914 г., представлялось в следующем виде:

Главные силы германцев, 1—5 армии из 26 арм. и резервных корпусов, должны были двигаться во Францию и совершить обход через Бельгию и Люксембург, имея Мозельский укрепленный район (Метц – Диденгофен) на своем левом фланге; к нему должна была примыкать находящаяся на левом фланге главных сил 5-я армия; обеспечивать марш-маневр главной массы войск на левом фланге должны были 6-я и 7-я армии, совместно с крепостями Диденгофен – Мец и Нидской позицией. Укрепленный район Диденгофен – Мец находился в подчинении 5-й армии, Нидская позиция была подчинена губернатору Меца (у Французской Ниды между Мецем и р. Саар была оборудована саперами полевая укрепленная позиция, которая оборонялась значительным количеством ландверных бригад и тяжелой артиллерией). 6-я армия из пяти арм. корпусов развертывалась юго-восточнее Меца в районе Курсель – Саарбург в Л.-Сааргемюнд, 7-я армия из трех арм. корпусов у Страсбурга и верхнего Рей на; 6-я и 7-я армии не были подчинены старшему из командующих армиями кронпринцу Рупрехту Баварскому.

Ему было поручено выдвинуться на Мозель ниже Фруара и на Мерту, с целью приковать сосредоточенные там французские силы и воспрепятствовать их переброске на левый фланг французской армии. В случае, если бы французы превосходными силами перешли в наступление между Мецом и Вогезами, то его задачей было бы сначала отойти и затем противодействовать охвату позиции на Ниде, угрожающему левому флангу главных германских сил.

Кроме того, в период развертывания 7-я армия должна была прикрывать верхний Эльзас и Южный Баден. Следовало также рассчитывать на наступление французов со стороны Бельфора; 7-я армия в этом случае должна была отразить наступление небольших французских сил, «чтобы эта область не была без всякого сопротивления отдана в полное распоряжение противника». В случае же превосходства сил она должна была отойти к Страсбургу и на правый берег Рейна. В этом случае задачей войск, находящихся в районе Страсбурга, было бы удерживать в своих руках крепость Вильгельма II – позицию на Брейше – Страсбург.

Командованию 7-й армии было подчеркнуто, что данная ему для выполнения в Верхнем Эльзасе и южном Бадене задача является временной. Существенной являлась совместная ее работа с 6-й армией по выполнению задач, поставленных общему командованию обеими армиями.

Совместные их действия в крайнем случае должны были начаться с того момента, когда 7-я армия отошла бы к Страсбургу, или на правый берег Рейна.

Эти распоряжения основывались на предположении, что французы поведут наступление между Мецом и Вогезами, направив более слабые силы от Бельфора в Верхний Эльзас. Предполагали, что использование германских войск в Эльзас-Лотарингии оправдает себя и что благодаря этому у противника на его левом фланге окажется недостаточно сил. Для того, чтобы в Лотарингии не подвергнуться нападению превосходных сил французов, предполагали поступить следующим образом:

6-я армия должна была отойти на Саар, с тем, чтобы противник, преследующий ее со стороны Меца и позиции на Ниде с севера, а также со стороны северных Вогез, был атакован с юга 7-й армией. Поступят ли французы именно так, как здесь предусматривалось, сказать, конечно, было трудно.

Временная задача 7-й армии была не из легких. Определить сразу – наступает противник от Бельфора крупными или слабыми силами, было также не легко. Выдвижение 7-й армии к Мюльгаузену могло оказаться операцией в пустую и помешать совместным действиям с 6-й армией, что являлось их главной задачей.

Нельзя не отметить изменений в общем плане по сравнению с планом графа Шлиффена. французское контрнаступление в Лотарингию граф Шлиффен считал желательным. Для Эльзас-Лотарингии им предназначалось, кроме кавалерии, крепостных войск и ландвера, не более 4.5 корпусов.

Как бы то ни было, решение произвести обход через Бельгию оставалось непоколебимым, даже в том случае, если бы французы в Лотарингии перешли в наступление; задача германских войск здесь в этом случае состояла в том, чтобы приковать возможно большее количество французских войск возможно меньшими германскими силами. Граф Шлиффен полагал, что этот маневр заставит противника изменить направление удара. Что же касается ген. ф. Мольтке, то он хотел, наступая крупными силами в Лотарингии, задержать здесь противника, а в случае, если бы французы сами перешли в наступление между Мецом и Вогезами, то постараться разбить их.

Разница в оперативных взглядах здесь очевидна. При одном заключительном обсуждении во время полевой поездки Б.Г.Ш. ген. ф. Мольтке высказал взгляд, что обход через Бельгию имеет цель атаковать французов в открытом поле вне района их крепостей.

Если бы французы перешли против нас в наступление в Лотарингии, то этим самым нам облегчалось бы достижение поставленной себе цели. Но ген. ф. Мольтке считал, что если события развернутся именно так, то со стороны германского главнокомандующего было бы ошибкой продолжать наступление по Бельгии: он должен бы был изменить направление удара и перебросить в Лотарингию силы для решительного сражения. В 1914 г. сам ген. ф. Мольтке, как уже упоминалось, рассчитывал на большое наступление французов в Лотарингии; этот его взгляд, быть может, и способствовал тому, что левый фланг был усилен, а игравший первостепенную роль правый фланг был ослаблен.

На случай, если бы французы не предприняли большого наступления в Лотарингии, был выработан еще до 1910 года план своевременной переброски 7-й армии по железной дороге на правый фланг.

В последующие годы этот план специально не перерабатывался, но выполнить его представлялось всегда возможным, так как начальник железнодорожного передвижения войск имел во всякое время достаточно поездов в тылу района развертывания, как для этой, так и для других перебросок. Возможность переброски, которую предусматривал план Шлиффена, имелась в виду и теперь. К переброске предполагали приступить только после того, как здесь будет достигнут успех. Но перебросить силы на правый фланг своевременно, в случае слишком далекого продвижения 6-й и 7-й армии в направлении Мерты и Мозели, представило бы большие трудности. Согласованности действий гарнизонов крепостей Меца и Диденгофена, Нидской позиции и обеих армий, предназначенных для защиты левого фланга, достигнуть было трудно вследствие того, что распоряжения исходили из целого ряда штабов. Теперь, по опыту войны, мы соединили бы все находившиеся в этом районе войска в одну группу, подчинив ее одному общему командованию.

План Мольтке мог бы иметь результатом большой успех в Эльзас-Логарингии, но основной план наступления через Бельгию возможно сильным правым флангом не должен был терпеть никаких изменений и все, без чего можно было бы обойтись на левом фланге, должно было быть отправлено на правый фланг. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы в Лотарингии более слабые силы французов приковали более крупные германские силы. Все зависело от исполнения.

План Шлиффена был проще, главная мысль проводилась определеннее, все остальные соображения отходили на второй план. Ход военных действий в 1914 г. не оправдал ожиданий. Перебросить своевременно лишние силы с левого на правый фланг не удалось. Правый фланг оказался недостаточно сильным, а в дальнейшем был еще более ослаблен потерями. 6-я и 7-я армии после сражения в Лотарингии не были вовремя остановлены; наоборот, им было приказано прорваться через Мозель между Тулем и Эпиналем в то время, как правый фланг должен был заходить правым плечом. Обход через Бельгию и Северную Францию должен был привести к охвату французской армии и, наконец, к ее окружению. Этого однако достигнуть не удалось. Спрашивается, не лучше ли было с самого начала собрать большие силы на имеющем решающее значение правом фланге, а 6-ю и 7-ю армии ослабить, ограничив их задачу, тем более, что на западном фронте мы по численности уступали нашим противникам. При этом, конечно, приходилось преодолеть большие трудности. Наш правый фланг, пользуясь всей железнодорожной сетью, должен был при развертывании растянуться до Крефельда. Чтобы войти в Бельгию, 1-я армия, бывшая на правом фланге, должна была сосредоточиться у Аахена, пройти через него и перейти через Маас между Льежем и голландской границей. Нейтралитет Голландии не должен был быть ни в коем случае нарушен. Вне крепостного района ниже Льежа через Маас вела только одна дорога у Визе. По ту сторону Мааса 1-я армия должна была двигаться вправо; этот маневр был очень труден. Необходимым условием для его выполнения было овладение Льежем. Для осады этой крепости потребовалось бы слишком много времени. Ее надо было взять налетом до начала операции. Этот самый шаг, как известно, удался благодаря ген. Людендорфу, завоевавшему здесь свою первую военную славу.

1-я армия преодолела указанные трудности. Необходимые для дальнейшего развития операции силы должны были бы следовать непосредственно сзади. Сюда, а не на левый фланг, следовало стягивать и все резервные дивизии по мере их формирования.

Планомерное захождение правого крыла влево постепенно удаляло нас от побережья. Адмирал ф.-Тирпитц в своих воспоминаниях высказывает тот взгляд, что нашей важнейшей целью должно было быть достижение Кале, чтобы прервать коммуникационную линию англичан. Если бы гавани Ла Манша для англичан были закрыты, то им пришлось бы делать высадку в Шербурге или Бресте, т.е. в портах Атлантического океана. По его мнению, главным противником была Англия и в первую очередь нужно было действовать против нее. Мне же кажется, что действовать так сухопутной армии в начале войны было бы неправильно. Вредить Англии сначала должен был флот. Сухопутная армия, раньше чем думать о занятии Кале, должна была свести счеты с французами. Одержать быструю победу над ними являлось нашей первой военной задачей. После этого мы уже свободно могли бы действовать и против русских, и принимать необходимые меры против Англии. Говоря так, мы никоим образом не хотим умалить значение для военного командования портов. План графа Шлиффена в случае успеха должен был попутно отдать в наши руки и Кале. В дальнейшем и я стал держаться того мнения, что наши операции на западе прежде всего должны иметь в виду Англию, т. к. она являлась нашим главным противником. Нам приходилось вести войну уже не на два, а на три фронта. Эта же идея была положена в основание нашего мартовского наступления в 1918 году. Высшее командование группы кронпринца Рупрехта стояло также тогда за общее наступление во Фландрии, которое должно было отдать в наши руки побережье. Об этом упоминает в своем труде ген. Людендорф, там же он приводит основания, заставившие верховное командование повести наступление в другом направлении.

Со времени графа Шлиффена до 1914 года наше положение по отношению к России постепенно менялось, ген. ф. Мольтке должен был с этим считаться.

Мы не будем здесь останавливаться на варианте, предусматривавшем войну на одном восточном фронте. Такой случай был слишком невероятен. Надо было ожидать, что французы выступят в тот самый момент, как только мы начнем свое развертывание против русских. Это доказывает ставшая впоследствии известной военная конвенция. Таким образом, против России следовало только обороняться, развязку же искать во Франции.

Но ограничиться для восточного фронта теми силами, которые намечались графом Шлиффеном, теперь было уже нельзя.

Русская армия значительно усилилась, ее мобилизация и развертывание требовали теперь более короткого срока. Приходилось считаться с тем, что русские не замедлят начать наступление. Для его отражения было предназначено 13 дивизий. Этих сил было вполне достаточно. Нежелание преждевременно очистить Восточную Пруссию могло, как и по отношению к Эльзасу, сыграть решающую роль. Принималось также во внимание то, что при некоторых условиях Австрия могла встретить в числе своих врагов Сербию и Черногорию. За Румынию нельзя было поручиться, отношения с Италией были напряженными. Командованию Восточной Пруссии должна была быть предоставлена свобода действий для ведения оборонительной или наступательной войны. Австрийцам была обещана поддержка наступлением на Нарев, за это они со своей стороны должны были наступать между Вислой и Бугом. Усиление войск для операции против России в начале войны могло быть произведено только за счет частей, предназначенных для западного фронта. На это, однако, не решались, и в последнее время перед войной наша 8-ая армия, предназначавшаяся для восточного фронта, была даже уменьшена на 2 корпуса, которые брались для западного фронта; эти корпуса должны были быть заменены несколькими резервными дивизиями. Тем не менее, соглашение с Австрией относительно наступления на Нарев оставалось в силе. Из всего сказанного вытекает, что трудностей было не мало и что войск для восточного и западного фронтов в полной мере не хватало. Помощь Италии на Западе не могла возместить недостаток наших сил. Правда, была обещана присылка 5 итальянских корпусов и 2-х кавалерийских дивизий на Верхний Рейн, но это обещание время от времени бралось обратно. В 1913 г. оно было подтверждено в Риме нашему первому обер-квартирмейстеру, но вскоре сокращено до трех корпусов и двух кавалерийских дивизий. Лично я никогда не верил в помощь Италии. Она, имея не защищенное побережье, опасалась Англии, ее отношения к Франции становились все дружественнее, а с Австрией все более натянутыми. Я всегда был уверен в том, что итальянского наступления на французской границе в Альпах не будет.

После всего вышесказанного становится ясным постепенное развитие мысли Г.Ш., выразившейся в конце концов в выработанном им операционном плане. Посмотрим теперь, был ли этот план пригоден и для 1914 г., или правы критики, забраковавшие этот план и считавшие правильным разрешением вопроса – наступление на Россию. Подробных доказательств этому они, насколько мне известно, не привели.

Не подлежит сомнению одно – нам приходилось действовать активно: нельзя было стоять на границе в ожидании наступления противника. Мало того, что в военном отношении такой план всегда оказывался непригодным, в экономическом отношении он был гибельным для страны. План операции старшего Мольтке не мог оставаться без изменений при всех обстоятельствах и во всякое время. Он сам, вероятно, меньше всего претендовал бы на это.

За наступление против России говорило многое. Мы могли надеяться использовать наше превосходство в оперативном отношении и добиться нанесения решительного поражения русским. Ход войны доказал, что на это мы имели право рассчитывать. На восточном фронте удался даже прорыв у Горлицы. Но вместе с тем не исключалась возможность того, что русские по примеру 1812. г. отступят вглубь страны. Многое, правда мобилизация, развертывание, настроение войск и верховного главнокомандующего), заставляло ожидать, что русская армия примет бой. Считаясь с польскими и украинскими домогательствами, русские не решились бы сразу очистить большую территорию.

В этом отношении играл роль в страх перед социальной революцией. Подобные доводы приводил перед войной генералу фон Мольтке начальник австрийского Г.Ш. генерал фон Гетцендорф. Фактическое развертывание русских в 1914 г., их наступление на Германию и Австрию, энергичное ведение военных действий великим князем Николаем Николаевичем говорили за то, что бои противником принимаются и что их целью является наступление на наши главные силы. Русские основывали свои операции, по-видимому, на том, что на восточном фронте у нас имеются не очень крупные силы.

Оборона выпуклой и лишенной естественной защиты восточной границы являлась очень трудной задачей, это доказывал и старший Мольтке. Могли ли австрийцы привлечь на себя главные силы русских, оставалось под знаком вопроса, имея ввиду отношения Австрии к Сербии, Румынии и Италии.

Теперь уже нельзя было считать, что оборона на Западе проще и легче, чем оборона восточного фронта. Рейн не являлся преградой в той степени, как во времена старшего Мольтке. Обороняться слабыми силами в ожидании общего наступления французов не представлялось возможным. Позиции Мольтке впереди р. Са[ар,] как уже выяснилось, было для этого недостаточно. Ликвидировать опасный для нас обход французов через Бельгию было трудно. Прежний начальник бельгийского Г.Ш. генерал Дюкарн в статье «Эволюция в стратегии», помещенной в брюссельской «Хронике» от 15/XII 1912 г., высказался в том смысле, что проход французов через Бельгию определенно состоится, если Германия будет вынуждена на западном фронте обороняться и одновременно будет связана на Востоке. «Наступление через Бельгию представляет для французов те же выгоды, что и для немцев» (Швертфергер).

Готхейн полагает, что наступление французов через Бельгию совместно с бельгийцами можно было бы ликвидировать в крайнем случае на Маасе. Каким образом можно было бы этого достигнуть, мне не ясно.

Без сомнения, наступать французам было бы очень трудно, как бы они это наступление ни вели. Средств противодействия у графа Шлиффена было достаточно, но все они требовали большого количества войск для того, чтобы с самого начала не пустить противника далеко вглубь страны. В этом случае не хватило бы сил для решительного наступления на восточном фронте.

Нельзя было руководиться только оперативными соображениями. Противник ни в коем случае не должен был быть допущен до Рейна, так как иначе крайне пострадала бы наша Рейнско Вестфальская промышленная область и мы потеряли бы Саарский угольный и Лотарингский рудный районы. К сожалению, наиболее важные для нас в хозяйственном отношении районы были расположены близко к границе; так, на восточной границе находился Верхне-Силезский угольный район, а также сельскохозяйственные области Познани и Восточной Пруссии. Защищать приходилось наиболее ценное, уберечь все было невозможно. Потеря же упомянутой на Западе области привела бы к невозможности продолжать войну.

Вести большое наступление против России было бы уже не так легко, как это представлялось Мольтке. Концентрическое наступление германских и австрийских войск на сосредоточенного в Варшавском районе противника могло быть произведено впустую. За эти годы его развертывание переместилось из Польши на линию Ковно – Гродно – Белосток – Брест-Литовск (см. выше). Мы уже не пользовались прежними преимуществами, противник подготовился.

При операции из Восточной Пруссии на Нарев и из Галиции на Брест-Литовск германцы и австрийцы могли быть охвачены как на внутренних, так и на внешних флангах. Эти опасения высказывал Мольтке и начальник австрийского Генерального Штаба ген. Конрад еще до войны. Между внутренними флангами от Млавы до Завихоста (на Висле, юго-восточнее Люблина) получался свободный промежуток в 300 км. В случае продвижения австрийцев на Восток, с целью вынудить противника к отступлению в Полесье и помешать его отходу на Киев, как этого ожидал Мольтке, являлось опасение наступления русских от Ковеля, на что и указывал ген. Конрад. Наступлением на внешних флангах германцы должны были очистить себе путь к Неману и австрийцы – на Проскуров (восточнее Тарнополя). Наступление на укрепленный Нарев было трудно и зависело от погоды, с чем соглашался и Вальдерзее (см. выше).

Таким образом, наступление против России требовало значительных сил и отвлекало необходимые на западном фронте войска.

Правда, в 1915 г. мы наступали в России и все же удерживали свой западный фронт, но надо принять во внимание, что в то время война на западном фронте была позиционной. Мы стояли, глубоко вдавшись на территории противника, наши границы были в безопасности и тем не менее решительных результатов на Востоке, которые позволили бы перебросить все силы на Запад, мы не достигли.

Но больше всего против наступления на Востоке говорило то, что оно могло оказаться бесцельным, если бы русские решились на отход вглубь страны. Это обстоятельство вполне учитывалось ген. ф. Мольтке.

В конечном результате, несмотря на разные «но», приходилось предпочесть наступление против наиболее опасного нашего противника – Франции. Во времена старшего Мольтке можно было еще думать, что русские будут наступать, а французы в начале будут ожидать нашего наступления за линией своих крепостей. Теперь же можно было с уверенностью сказать, что французы будут наступать. Развязка должна была наступить быстро. Старший Мольтке сомневался, смогут ли французы еще сопротивляться после своего поражения. Он напоминал о сильнейшем сопротивлении Французской республики после тягчайших поражений войск империи. В то время французская армия не была народной, армия императора была по преимуществу профессиональной. Только после разгрома республика ввела всеобщую воинскую повинность. Гамбетта был талантливым организатором. Людского материала для новых армий в распоряжении республики было достаточно. Во втором периоде войны французы превосходили нас по численности. В 1914 г., напротив, приведением армии на военное положение Франция исчерпывала почти весь людской запас. Кое какие источники пополнений, конечно, можно было найти, и их находили в течение войны, точно также, как и у нас. Значительные же подкрепления могли дать только «черные войска» и то не сразу, а постепенно (см. выше). Если бы Франция потерпела в 1914 году такое же решительное поражение, как в 1870—71 г., то она не могла бы уже создать новых армий, подобно тому, как она сделала это в то время.

Тем не менее нанести Франции решительное поражение было очень трудно, и в этом отношении Генеральный Штаб отдавал себе полный отчет. Но то же самое относилось и к России. Все должно было быть направлено к тому, чтобы на одном из двух фронтов добиться быстрой развязки. Для этого нужно было не останавливаться ни перед чем, взять силы отовсюду, где для этого представлялась возможность.

Приходилось волей-неволей прибегнуть к этому средству, так как другого выбора у нас не было.

Конечно, и оно могло не удаться: на войне ни в чем нельзя быть уверенным. Но кто хочет добиться успеха везде, не добивается его нигде. Если бы не удалось добиться быстрой развязки на одном из фронтов, то нам предстояло вести тяжелую затяжную войну и длительно истощать свой силы. Никто не мог бы предсказать, как развернутся события в дальнейшем. Война могла оказаться проигранной с самого начала, что, возможно, и случилось бы, если бы 8-я армия в августе 1914 г., как это предполагалось, отошла за Вислу в то время, как австрийцы потерпели поражение восточнее Львова, а битва на Марне кончилась в сентябре нашим отходом. Австрия, вероятно, капитулировала бы, а вскоре оказался бы под угрозой и Берлин. Все положение изменилось благодаря блестящей Танненбергской операции.

Для того, чтобы добиться быстрой развязки на западе, мы неизбежно должны были идти через Бельгию.

Проф. доктор Штейнгаузен полагает, что нам следовало выжидать и вступить в Бельгию лишь после того, как ее нейтралитет будет нарушен французами или англичанами. Но если бы мы стали ждать, когда все зависело от быстроты действия, мы могли бы упустить момент, которого впоследствии уже нельзя было бы вернуть. Противник предупредил бы нас: французы, несомненно, заняли бы участок Живе-Намюр, бельгийцы – участок Намюр-Льеж и своевременно подошли бы англичане. В этом случае уже не удалось бы взять Льеж с налета перейти Маас и развернуть по ту сторону его 1-ю армию. Только благодаря ошеломляющей быстроте мы были на Маасе раньше противника, не дали возможности осуществиться предполагавшемуся соединению французских, бельгийских и английских сил и в начале сентября стояли уже на Марне.

Упомянутые критики Готхейн и Штейнгаузен утверждают, что военные власти не считались ни с психологией народа, ни с общественным мнением, не учитывали политического и морального вреда нарушения нейтралитета, а последнего, пожалуй, совсем даже не предвидели. На самом же деле все это Генеральный Штаб принимал во внимание. В особенности генерал фон Мольтке считался с осложнениями, связанными с проходом через Бельгию. Он не допускал возможности, чтобы нашим дипломатам удалось заключить соответствующее соглашение, несмотря на то, что мы и не помышляли завладеть каким-либо клочком бельгийской территории, и она нам нужна была только для прохода по ней. Нам приходилось считаться с тем, что Бельгия сочтет проход германцев по своей территории за повод к войне и станет на сторону наших противников, к которым тотчас же примкнет и Англия, чтобы помешать Германии укрепиться на противолежащем побережье. Поэтому в последние годы перед войной ген. фон Мольтке серьезно взвешивал вопрос, не лучше ли будет купить английский нейтралитет ценою отказа от прохода через Бельгию. Пробовали создать оперативные варианты наступления на Францию, не нарушая бельгийского нейтралитета, но из этого ничего не вышло. Ген. фон Мольтке пришел к выводу, что Англия все равно окажется в числе наших противников. Отказаться от единственной возможности быстрого наступления на Францию, доверяясь уклончивым заверениям Англии, он считал весьма опасным. Нам пришлось бы преодолевать трудности фронтального наступления на укрепленный французский восточный фронт, рискуя тем, что в один прекрасный момент Англия все-таки выступит против нас. Англия, считая Германию сильнее Франции и всегда стремясь к поддержанию европейского равновесия, не могла допустить поражения Франции. Поэтому мы должны были включить Англию в число наших противников и считаться с тем, что нам придется в Бельгии сражаться не только с бельгийскими, но и с английскими войсками.

На карту ставилось самое существование нашего государства, а потому все остальные соображения должны были отпасть. Лучшего операционного плана мы найти не могли. Вопросы политические являлись по преимуществу областью имперского канцлера, а намерения Генерального Штаба ему были известны. Адмирал фон Тирпиц с полным правом сетует в своих «Воспоминаниях» па то, что о вводе войск в Бельгию ему не было сообщено, хотя в соответствии с этим должны были бы немедленно быть приняты соответствующие меры на море.

В книге Готхейна суровая критика операционного плана сводится к следующему: план Генерального Штаба был основан на неправильном предположении, что Бельгия не окажет сопротивления проходу германских войск через свою территорию, что Англия останется нейтральной и что победу над Францией удастся одержать раньше, чем русская мобилизация закончится и Россия будет в состоянии наступать. Все три предпосылки оказались ошибочными, говорит он; мы же в свою очередь скажем, что все три утверждения Готхейна неправильны. Мы уже заранее считали, что Бельгия окажется в противоположном нам лагере, что Англия окажется несомненно нашим противником, и давно знали, что такого превосходства над русской мобилизацией мы уже не имели. Можно было сомневаться в том, хватит ли предназначенных для восточного фронта сил. Со времени графа Шлиффена условия изменились. Увеличение этих сил ни в коем случае не должно было произойти за счет армий западного фронта, иначе в корне было бы подорвано решительное наступление на. западе.

Помочь могло только своевременное увеличение армии, к чему Генеральный Штаб до войны и стремился. Хотя военные требования в рейхстаге должно было возбуждать военное министерство, тем не менее в виду их важности можно поставить вопрос, не должен ли был начальник Генерального Штаба настойчивее вмешаться в это дело. Если бы в нашем распоряжении было еще три армейских корпуса, которых требовал ген. Людендорф, то чаша весов на Марне склонилась бы в нашу пользу и на восточном фронте мы были бы достаточно сильны для обороны.