Текст книги "Германский генеральный штаб"

Мне кажется, что руководителю современного большого сражения больше подходит кресло Александра, чем конь Наполеона. Мчаться с флагом через мост, как Наполеон у Арколе, могут и командиры бригад. Я этим никоим образом не хочу сказать, что не бывает случаев, когда главнокомандующий должен оставить свой штаб, чтобы в определенном месте оказать свое личное влияние. Но это исключение. Обращение к войскам с «зажигательными словами» должно быть предоставлено командирам корпусов, дивизий, бригад и полков.

По отношению к ним дело обстоит иначе. При позиционной войне и они часто были принуждены управлять по телефону, находясь в тылу.

Когда в 1918 г. мы перешли на Западе в наступление, они должны были вновь приучиться к тому, чтобы размещаться ближе к передовым линиям, дабы лучше видеть и влиять на свои части, как это всегда и делалось в начале войны, когда она была маневренной.

Затем г. фон Бернгарди возражает против тактического учения, которое граф Шлиффен развивает в названном труде. «Если только обход может обеспечить успех наступлению, то обороняющийся будет с этим считаться и со своей стороны противопоставит обходу новый фронт. Новый обход поведет к дальнейшему удлинению фронта, против которого обороняющийся будет также все больше удлинять свой фронт и это будет продолжаться до тех пор, пока обе стороны не исчерпают свои силы до последнего бойца. Конечно, достижение победы путем обхода не исключается, в особенности при большом численном превосходстве в силах. Отвергнутый графом Шлиффеном прорыв может дать наилучшие результаты именно при современных условиях».

Его взгляд на значение резервов настолько же неудачен, насколько неудачна его теория обходов. «Грузовики, наполненные огнестрельными припасами, являются для наступающего самыми плохими резервами. Таким образом, основная идея, на которой строится такое понимание современного сражения, несомненно неудачна. Мы вернулись вполне к линейной тактике. Активная оборона в будущем привела бы опять очень быстро к сокращению фронта. Неизбежность глубоких построений при атаке явится противовесом тенденциям растягивания линии боя. Армия, которая пойдет сознательно и намеренно по пути глубокой тактики, будет иметь большие преимущества».

Если рассмотреть ход войны в отношении приведенных здесь мнений, то найдутся примеры, говорящие как будто то за одно, то за другое. Приведенные до сих заключения ген. ф. Бернгарди направлены против шлиффенской тактики. Но в труде графа Шлиффена говорится не только о тактических, но и о стратегических (оперативных) мероприятиях. Те и другие так тесно связаны друг с другом, что мы можем их не разделять.

Представляется еще большим вопросом, в состоянии ли противник своевременно создать новый фронт против угрожающего и вытекающего из оперативного плана развертывания обхода. Часто дело идет не об обороняющейся или наступающей стороне, а о маневренной войне, во время которой обе стороны ведут свои маневренные операции.

В 1914 г. на Западе мы хотели обойти французов. В августе успех был на нашей стороне. Спастись от разгрома французский левый фланг мог только благодаря поспешному отступлению, следствием которого явилось общее отступление всей французской армии. В битве на Марне в 1914 г. обход со стороны французов у Урка угрожал уже нам. Если бы он удался, нас постигло бы полное поражение. Напряжением всех сил удалось избежать этого обхода, но наше высшее командование решилось на отступление. Французский обход достиг своей цели – германское намерение, обход и план операции не удались.

Сначала ген. Жоффр хотел еще в начале августа у Амьена сформировать армию для наступления против германского правого фланга. Эта мысль являлась преждевременной, так как наступательная группа не была своевременно готова. Затем он намеревался отойти за Сену, но принял решение, по-видимому, не считаясь с советом своего начальника штаба, принять бой на Марне. Но собранная наспех армия Монури оказалась недостаточно мощной для того, чтобы осуществить с успехом обход. Быть может, начальник штаба был прав: пока французы отходили за Сену, они могли бы собрать против правого фланга немцев превосходные силы. Сильно укрепленный фронт на Сене можно было бы оборонять более слабыми силами.

Наша попытка произвести обход французов в Артуа и во Фландрии в сентябре и октябре 1914 г. переброской туда подкреплений не удалась. Случилось то, о чем предсказывал ген. ф. Бернгарди: противник, учтя опасность и имея со своей стороны намерение обойти нас, удлинил фронт, мы удлинили его в свою очередь, пока, наконец, в этом беге на перегонки мы не уперлись в море. В чем же заключалась разница сравнительно с положением на Урке? Мы исчерпали все свои силы. Те, которыми мы могли располагать, прибывали медленно, передвижения делались частью вдоль фронта и удлиняли его постепенными боковыми захождениями, тогда как предназначенные для обхода войска должны были бы выгружаться непосредственно у фланга. Для производства обходов мы недостаточно пользовались железнодорожными перебросками и маневрированием, не так, как французы на Урке.

Когда мы впоследствии захотели перейти к более основательному обходу, то натолкнулись на громадные местные препятствия, вследствие разлива Изера. Только что сформированные наши резервные корпуса не были в состоянии выполнить выпавшей на их долю задачи.

Таким образом, на западе мы перешли к позиционной войне. Обходы стали невозможны. Прорывы не удавались даже после боев, длившихся месяцами.

На востоке, как известно, мы одержали с помощью охватов блестящие победы. Во всех отношениях удался также прорыв у Горлицы. Но до разгрома русских дело все-таки не дошло; они вовремя, хотя и с громадными потерями, отошли. Решительных результатов можно было добиться только обходом. Если бы при дальнейшем развитии сражения наш северный фланг был сильнее и если бы ему своевременно удалось охватить противника, то такой результат был бы возможен. Начавшееся в конце августа наступление группы Гинденбурга на Вильну не было уже в состоянии охватить противника.

Ген. ф. Бернгарди прав, подчеркивая необходимость наличия у фронта резервов. Но мне кажется достаточно ясным, что в случае возможности охвата вся масса резервов не должна находиться за фронтом. Мы допустили ошибку, распределив во время марша-маневра через Бельгию наши корпуса второй линии вдоль всего фронта, вместо того, чтобы сосредоточить их исключительно позади ударного фланга. Даже прибывшие впоследствии резервные дивизии отправились на левый фланг армии.

Во время войны нам не удалось сократить длину фронта на западе; глубокая тактика наступающего не привела к решительному успеху.

Благоприятный момент в начале сентября 1914 г., когда мы могли произвести обход и имели возможность быстро кончить войну, был раз навсегда упущен.

Таким образом, опыт войны подтверждает тот взгляд, что больших решительных успехов можно достичь только обходами. Но обход дело не легкое. В мировой истории было немного «Канн». Граф Шлиффен постоянно подчеркивал это.

Ген. ф. Бернгарди находит, что шлиффенская система низводит искусство ведения войны до степени ремесла: «Войсковые части распределяются и с определенных железнодорожных станций двигаются к полю сражения по определенным направлениям. Резервов наготове нет. Таким образом, Александру не остается ничего иного, как только ожидать того, что должно случиться, предоставив себя воле судьбы.

Это – стратегия численного превосходства, но вместе с тем признание несостоятельности военного искусства, если нет численного перевеса сил. Такое «механическое» понимание войны ограничивает до крайности роль полководца. Ему ген. ф. Бернгарди противопоставляет понимание войны, как искусства, которое предоставляет свободу действий таланту полководца. «Современные массы обладают известной свободой передвижений, которая дает полководцу возможность свободно воплотить свои идеи. Победа вовсе не обусловливается определенной системой». С последней фразой согласится, конечно, каждый.'Но, с другой стороны, надо принять во внимание, что меняющиеся со временем обстоятельства заставляют военное командование действовать в определенном направлении. Современными массами нельзя действовать по внутренним операционным линиям в роде того, как это делал Наполеон при Монтенотте и Мондови.

Статья Шлиффена имела в виду, главным образом, нарисовать картину того, как можно было бы целесообразно использовать массы войск в первую стадию войны Германии с Францией, и отнюдь не должна была явиться шаблоном всякой войны. Он прекрасно знал, и задачи, дававшиеся им офицерам Г.Ш. в мирное время, подтверждают то, что по мере хода войны могут представиться случаи для принятия самых разнообразных решений и для свободы перебросок. Но если на границе развертываются массы против масс, то для охватывающего широкий фронт является более выгодным, чем узкий и расчлененный далеко в глубину. Само собой разумеется, что в последнем случае на решающем фланге необходимы резервы. На востоке, где мы развертывали только часть своих сил, никому не приходило в голову применить этот метод. В мирное время граф Шлиффен не раз разыгрывал операции, в которых защитник Восточной Пруссии, будучи наготове позади Мазурских озер и действуя по внутренним операционным линиям против вторгавшихся со стороны Немана и Нарева русских, наступал на одну из неприятельских армий, поражая ее во фланг, или нападал превосходными силами на отдельные передовые части противника. Для графа Шлиффена стратегия являлась также системой отдельных, соответствующих каждый раз данной обстановке мероприятий.

Рассмотрим теперь его «механическое военное искусство» по отношению к ходу операций в августе и сентябре 1914 г. Мы развернулись широким фронтом; французский фронт был уже – глубже нашего, «гениальнее».

Несмотря на то, что французы первые напали на Эльзас и повели наступление вглубь Лотарингии, инициатива в августе была в наших руках; мы принудили их к перегруппировке, к принятию контрмер, к частичным атакам и, наконец, в конце августа к общему отступлению. Французам не удалось своевременно создать нового, достаточно сильного фронта против обходившего германского фланга. Большое решительное сражение на Марне было вторым актом. Мы проиграли его не потому, что пользовались шлиффенской системой, а потому, что не следовали ей. Мы не сделали достаточно глубокого обхода и преждевременно свернули влево. У нас не было для обхода усиленного до крайней возможности фланга, у нас не было резервов, соответствовавших требованиям графа Шлиффена, мы даже в значительной степени ослабили в решительный момент правое крыло фронта, а наше левое крыло безрезультатно наступало не малыми, а значительными силами, на Мозельском фронте. Иначе мы могли бы выиграть сражение, несмотря на нашу меньшую численность. Если бы победа вторично осталась за нами, последствия ее были бы неизмеримы. Если не обладать перевесом в силах, то системой Шлиффена нельзя пренебрегать, нужно только последовательнее проводить основную мысль – усилять насколько возможно ударное крыло и отказываться от другого крыла, по возможности ослабляя его.

Кресло Александра Македонского вовсе уже не так беззаботно. Современный Александр не может просто наблюдать, ожидая, во что выльется начатая им большая операция. Если бы она велась даже в духе Шлиффена, то все же было бы необходимо принимать важные решения, вмешиваться, напоминать, регулировать взаимодействия войск. Сама по себе операция семи армий не могла идти по раз намеченной колее, в особенности когда контрмеры противника расстраивали планы. Тот, кто проследит передвижения отдельных армий до битвы на Марне, легко убедится в этом. Часто наступали кризисы, требовалось давать распоряжения о поддержке соседним армиям, одна армия выдвигалась, другая задерживалась. Необходимо было внимательно следить за действиями 6 и и 7-й армий, ввиду вторжения французов в Верхний Эльзас и Лотарингию. Они никоим образом не должны были выходить за рамки поставленных им задач. Если же это случалось, то для того, чтобы сохранить основной план операции, необходимо было находить средства для выхода из положения, перебрасывать силы и давать новые указания.

Я и в то время думал, думаю и теперь после опыта, приобретенного войной, что граф Шлиффен по существу воспитал нас, офицеров Ген. Шт., для войны правильно.

Другой вопрос – останется ли после опыта, который дала война, система Шлиффена в полном объеме и для войны будущего. «Возможно, что военные действия будут начинаться могучими эскадрильями бронированных аэропланов, сбрасывающих неслыханное количество бомб на пути сообщений и в промышленные центры. Невероятное развитие военной техники и действие оружия, значение колючей проволоки, позиционной войны и многое другое могут существенно изменить методы ведения войны, основные же принципы останутся одними и теми же, что и во времена Ганнибала. Но зачем все эти рассуждения, ведь нам обещают вечный мир!

Преемником графа Шлиффена был генерал фон Мольтке, благородный человек, большого, ясного, быстро все схватывающего ума и чрезвычайной работоспособности. Он скромно работал на своем тяжелом посту. Его здоровье было подорвано уже в начале войны, что, быть может, повлияло на то, что его нервы не выдержали войны. Его внезапная смерть показала, что болезнь была серьезнее, чем думали.

В мирное время им было создано много ценного в смысле подготовки к войне и не упущено ничего, что входило в круг его обязанностей. Усовершенствование образования офицеров Г.Ш. велось им образцово. Основывалось оно на системе подготовки всего нашего офицерского состава, которая в общем до войны была удовлетворительна. Организация и преподавание в военных школах отвечали целям. Дальнейшая же практическая подготовка в строю была недостаточна. В этом отношении французы шли впереди нас. Они уже давно придавали большое значение совместным действиям разных родов войск. Мы развивали каждый род войск слишком односторонне. В достаточной мере помочь этому не могла и Военная Академия, так как она являлась доступной лишь для небольшого количества офицеров. Теоретическое усовершенствование образования (зимние работы, военные игры, доклады) было тоже недостаточно, чтобы двинуть вперед взаимное понимание и согласованность действий различных родов войск, являющиеся основой современного боя. Необходимо было ввести как правило одногодичные прикомандирования определенного количества офицеров к другим родам войск, а также особые курсы для совместных упражнений пехоты с артиллерией. В Ген. Штабе ясно отдавали себе отчет в том, что в этом отношении многое еще нужно было сделать.

Способ преподавания в Военной Академии, вообще говоря, был удовлетворительным, следовало бы только выдвинуть на первый план обучение на самой местности и в войсках. Прикомандированные к Г.Ш. офицеры обыкновенно были слишком заняты ведомственными работами, так что для тактической и стратегической (оперативной) подготовки у них не оставалось достаточно времени. Поэтому Г.Ш. еще задолго до войны стремился к тому, чтобы вся ведомственная работа исполнялась исключительно командированными специально для этой цели офицерами.

Г.Ш. настойчиво стремился к тому, чтобы прикомандированные офицеры возможно шире привлекались к учебным полевым поездкам, к участию в маневрах и к пробному несению службы при войсковых штабах и таким образом имели возможность выказать свои практические способности. Эта мера не была осуществлена вследствие сопряженных с ней расходов. Лишь в самые последние годы кое-что в этом отношении было сделано, хотя и не в той мере, как этого желал Г.Ш.

Попасть в Г.Ш. стремился каждый честолюбивый молодой офицер, но это было не легко. Офицеры профильтровывались не один раз: на испытании в Военную Академию, затем в течение 3-х лет в академии, и, наконец, во время нахождения в двухлетнем прикомандировании к Г.Ш., после чего оставалось весьма немного избранных. Ошибки в выборе иногда случались, фаворитизм же был редок: ген. ф. Мольтке относился к этому особенно щепетильно.

В отношении дальнейшего развития нашего военного дела и подготовки к войне ген. ф. Мольтке указывал правильные пути. Он давно оценил значение быстро развивающейся военной техники и организовал особое техническое отделение в Б.Г.Ш. Аэропланы он с самого начала определенно предпочитал цеппелинам. Известны его заслуги в развитии тяжелой артиллерии, а также в целесообразной организации и проведении маневров. Общей нашей ошибкой было, пожалуй, то, что позиционной войне не уделялось достаточного внимания по сравнению с маневренной войной. Такого большого развития позиционной войны мы не ожидали. Во Франции дело обстояло не лучше. Де Томассон утверждает, что во многих полках новобранцы, принятые на службу в октябре 1913 г., выступили в августе 1914 г. на фронт, не имея ни малейшего понятия о рытье окопов.

Упрек за недостаток боевых припасов относится не только к германским военным властям, а ко всем воевавшим государствам. Г.Ш. до войны выставлял широкие требования; особенно хлопотал в этом отношении ген. Людендорф, бывший тогда начальником 2-го отделения БГШ. «Мне не удалось даже приблизительно добиться потребного», замечает он в своих «Воспоминаниях о войне». Само собою разумеется, что удовлетворение этих требований не соответствовало бы выдвинутой войной необычайно большой потребности в них, но все же мы легче могли бы преодолеть трудности. Наши противники тоже не были подготовлены к такому расходу огнеприпасов.

Ген. ф. Мольтке образцово руководил большими полевыми поездками Генерального Штаба и стратегическими (оперативными) военными играми. Организация императорских маневров была очень поучительна и разностороння. В проведении их он имел достаточную свободу, так как кайзер отказывался командовать одной из сторон. Административные поездки Г.Ш. были значительно увеличены в связи с тем значением, которое получили вопросы снабжения продовольственными и огнестрельными припасами миллионных армий. Во всех областях современной войны ген ф. Мольтке оказывал свое дальновидное и благотворное влияние.

4. Германское развертывание и операционный план. Общий обзор

Фельдмаршал граф ф. Мольтке, как известно, в 1874 г. сказал: «То, что мы приобрели за полгода силой оружия, мы должны будем защищать с оружием в руках еще полвека для того, чтобы это не было у нас отнято».

Он своевременно учел угрожавшую со стороны России опасность и возможность войны на два фронта. В своих февральских записках 1860 г, (Военная переписка Мольтке. Сборник приказов за войну 1870/71. Издания Большого Генерального Штаба 1897 г.) он выражал мнение, «что для России еще не наступило то время, когда совместные действия славянского востока и романского запада против Центральной Европы смогут изменить мировое положение». Но он уже предвидел эту «борьбу титанов». В январе 1870 г. он говорил: «Политическое положение дает основание предполагать, что в ближайшем, а быть может и в более отдаленном будущем войны либо совсем не будет, либо мы должны будем вести ее на два фронта». (Военные поучения Мольтке, изд. ВГШ, 1911 г.).

Непосредственно после войны 1870/71 г. он уже отдавал себе отчет в том, что первым испытанием, которое придется выдержать новой Германской империи и от которого будет зависеть ее дальнейшее существование, явится одновременная война на два фронта – против Франции и России.

К этому он готовился, а для его преемников это стало наиболее важной задачей.

В этой войне мы занимали бы срединное положение, что допускало одновременное нападение на обоих противников, но для этого трудно было иметь достаточно сил.

В каждом учебнике имеются указания на то, как в таком случае следует поступать: сначала обращаются против одного, затем против другого противника, которого до этого момента следует только сдерживать.

Так действовал Фридрих Великий во время семилетней войны против австрийцев, русских и французов, так действовал Наполеон во время своего первого похода в 1796 г. против австрийцев и пьемонтцев, тот же способ он хотел применить в своем последнем походе против Блюхера и Веллингтона в 1815 г. Быстрота переходов и сохранение их в тайне должны были играть ту роль, которая теперь выполняется железными дорогами. Дело кажется простым, но выполнение его крайне трудно. Против какого противника следует обратиться сначала? До каких пор следует вести и в какой момент прекратить первую операцию? Каким способом можно сдерживать второго противника до момента наступления на него? Основное положение; заключающееся в том, что сначала нужно покончить с более сильным и опасным врагом, само по себе ничего собственно не говорит; необходимо для этого иметь возможность разбить его в течение определенного времени, использовав свое превосходство над ним. Он не должен успеть укрыться за линию крепостей или за трудно преодолимый рубеж. Но такие рубежи необходимо иметь самим, чтобы задержать другого противника, который не должен подойти слишком близко, прежде, чем первый противник не будет разбит. Нужно, следовательно, считаться с тем, какой из двух противников может раньше начать операции.

При этом самые разнообразные условия и обстоятельства оказывают свое влияние: численность противника и его боевая готовность, конфигурация границы и театра военных действий, развитие системы крепостей и железнодорожной сети, политическое положение, численность и взаимные отношения союзников и многое другое.

Поэтому неудивительно, что этот вопрос в разное время освещался различно.

В случае выигрыша войны, операционный план превозносится: победитель всегда оказывается прав. Операционный же план побежденного неизбежно сочтут неправильным и целиком осудят.

Но дело обстоит не так просто. Развертывание германских сил против Австрии в 1866 г. по плану Мольтке было весьма трудной операцией: 1-я армия двинулась из Лаузица, 2-я армия из Силезии в Богемию, разделенные друг от друга большим расстоянием; в свою очередь 2-я армия шла по горным проходам в трех отдельных колоннах. Австрийцы, действуя по внутренним операционным линиям, могли, если бы они вовремя развернулись в Северной Богемии, напасть превосходными силами на одну из прусских армий при выходе из гор, а другую задержать в горах более слабыми силами. Чем дольше задерживалась нами мобилизация, тем труднее становилось положение. Приходилось очень и очень подумать о таком порядке вступления в Богемию. Мольтке отдавал себе в этом отчет, но полагал, что другой возможности, кроме быстрого продвижения вперед, не было. Так и поступили. Правда, Вильгельм I решился на это не сразу. Счастье было к нам благосклонно, хотя австрийцам все же удалось нанести поражение у Траутенау одной из отдельных колонн нашей 2-й армии. Решительные действия командующих другими колоннами, прекрасная обученность войск и преимущества игольчатых ружей сгладили неудачу. Небезопасный план, который мы должны были принять по географическим и другим соображениям, в период выполнения вылился в блестящую операцию. Это показывает, какую роль играет выполнение.

Профессор доктор Штейнгаузен утверждает, что шлиффенский план, основанный на проходе через Бельгию, имел прямо-таки магическую силу над нашим Г.Ш., который как будто поклялся выполнить его; этот план якобы лежал в основе всех мероприятий по подготовке к войне; при возникновении войны он властно господствовал над всеми стратегическими и тактическими взглядами в армии. (Проф. Штейнгаузен ссылается на упоминавшуюся книгу Иммануэля). «На него возлагались все надежды; он являлся единственным условием успеха; в него пламенно веровали».

Для специалиста комментарии к этим замечаниям излишни. Для непосвященных я только отмечу, что операционный план сам по себе никогда ни одним офицером не рассматривался как единственное условие успеха. Какой-нибудь операционный план должен быть налицо. После тщательного обсуждения принимается обыкновенно тот, который кажется наилучшим. Само собою разумеется, что этот план является «основанием для всей подготовки. Обычно рассчитывают; что выполнение плана оправдает надежды, но также великолепно знают, что осуществлять его придется только до момента развертывания и предварительных операций. Затем являются на сцену не могущие быть. учтенными намерения противника. Задуманные наилучшим образом планы могут рухнуть. Происходят случайности и неожиданные изменения в обстановке. Свободное искусство командования и заключается в том, чтобы все это учесть, согласовать свой решения с изменившимся положением, не выпуская при этом из вида своей окончательной цели. На этом основании операционный план большей частью ограничивается развертыванием и группировкой войск для первых операций, их завязкой и постановкой одной общей цели. Если слишком долго придерживаться плана как территориально, так и по времени, то можно попасть в опасный фарватер. Главнокомандующий неизбежно учтет все возникающие возможности и продумает по мере сил всю обстановку. Только никогда он не будет видеть в операционном плане, единственное условие успеха». Ему известно, что самое важное заключается в выполнении.

Наполеон сказал однажды, что он никогда не составлял никакого операционного плана. На самом же деле у него всегда. имелся план.

В 1796 г. таковой им был даже со всеми деталями зафиксирован письменно; был у него план и при Маренго, Ульме и Йене. Одним словом во всех случаях были твердо определены развертывание, предварительные передвижения и общая цель. В смысле же выполнения плана, внесения в него изменений,. использования положения и ошибок противника, он оставлял за собой свободу действий. Вот что он имел в виду, утверждая, что не составлял плана.

Профессор др. Штейнгаузен спрашивает: «был ли действительно шлиффенский план верным средством победы»? Можно удивляться подобной постановке вопроса, как будто вообще может существовать «верное средство для победы».

Критик идет дальше: «Рабская зависимость от шлиффенского плана обусловила в известном смысле механический способ ведения войны. Отсутствовал свободный творческий дух, который при каждом положении создал бы новые условия». Но тут ни причем ни Г.Ш., ни операционный план, это уже относится к военному искусству, является привилегией высшего командования и лежит на его ответственности. К тому же упрек в «рабской зависимости» необоснован; к сожалению, мы недостаточно придерживались шлиффенского плана.

Однако такие преувеличения не освобождают нас от добросовестного исследования вопроса, был ли шлиффенский план правильным. Составление проекта операции является делом Г.Ш.

Указывалось на то, что старший Мольтке имел в виду произвести нападение на восточном фронте, а на французском обороняться (Готхейм). Этим способом можно было бы избежать вступления в Бельгию со всеми его тяжелыми политическими последствиями.

Необходимо выяснить ход развития операционного плана на случай войны на два фронта, разрабатывавшегося до 1914 г. фельдмаршалом графом фон Мольтке.

В большей части работ по разработке его принимал участие и я, а потому могу о нем говорить.