Текст книги "Приключения в антропоцене"

В деревне Кьякамезе, на севере Уганды, я встречаю Бьяриндабу Робинах, собирающую земляные орехи в поле под знойными лучами экваториального полуденного солнца. Ее пестрая кофта без рукавов намокла от пота, а юбка, смявшись, распласталась по пыльной земле. Глаза Робинах искрятся светом и умом.

«В этом году дождей было совсем мало, – рассказывает она, широко улыбаясь, а ее руки тем временем продолжают проворно перебирать орехи, очищая их от сухих сорняков. – В урожайный год я могу насобирать двадцать мешков с одного акра земли, но в этом году получится только три или четыре».

За каждый мешок орехов она может выручить порядка 100 000 угандийских шиллингов (53 или 33 доллара), однако цены упали, поэтому Робинах получит лишь 80 000 за мешок, потеряв более 80 % всего урожая – убыток для нее совершенно непозволительный, однако она улыбается и пожимает плечами. «Дожди с каждым годом становятся все более стихийными и непредсказуемыми – у нас теперь даже нет времен года в привычном понимании, но я буду продолжать вести сельское хозяйство, пока это в моих силах. Производить продукты для людей – это хорошая работа», – объясняет она.

35-летняя Робинах – новичок в сельском хозяйстве. Она и ее муж раньше работали учителями в Масинди, городе на северо-западе Уганды, но поняли, что этих денег недостаточно, чтобы оплатить учебу в школе для своих четырех детей. «Зарплаты школьных учителей слишком маленькие», – говорит она.

Пара приобрела участок земли площадью три акра, построила дом и стала заниматься фермерским хозяйством. Никто из угандийских жителей в действительности не новичок в фермерской деятельности. В стране, где более 90 % населения занято сельским хозяйством, большинство людей с малых лет учатся ухаживать за своим участком. Родители Робинах были фермерами-арендаторами, до самой смерти работавшими на чужой земле, ее мать умерла от СПИДа, не дожив до сорока лет; отец разбился на велосипеде (средняя продолжительность жизни в Уганде – 51 год), оставив Робинах сиротой, ей пришлось бросить школу и пойти работать. После свадьбы свекор Робинах помог ей окончить педагогический колледж и одолжил семье денег для покупки земельного участка.

Урожая с ее полей должно хватить на семью. «Но климат меняется», – говорит Робинах. Сезоны дождей раньше были более предсказуемыми, и фермеры могли начинать посевную кампанию и собирать урожай в четко установленное время. Сейчас же дожди возникают настолько спорадично, что никто не знает, будут ли они идти неделями или закончатся через пару дней, сеять ли зерно при первых выпавших осадках или подождать, рискуя потерять и без того небольшое количество выпавшей воды. Некоторые фермеры учатся использовать по максимуму те скудные дождевые осадки, которые они получают, высаживая культуры на посевных гребнях или земляных курганах, чтобы дождевая вода просачивалась к корням растений, а не мгновенно утекала. Частные мелкомасштабные инициативы, подобно этой, очень времязатратны, но удачно сочетаются с ручной поливкой, капельным орошением или поливом из шлангов.

Раньше Робинах засаживала поля бананами и кукурузой, однако в этом году она перешла на более засухоустойчивые культуры, включая маниок, сорго и земляные орехи. От зерновых культур вроде маниока – южноамериканского клубнеплода, широко распространенного в Африке, зависит все существование бедных фермеров. Маниок не только устойчив к засухе и бесплодным почвам, но и прекрасно растет при высоких температурах, а его урожайность, по оценкам, вырастет до 10 % к 2030 году из-за меняющегося климата{51}51
  Jarvis A., Ramirez-Villegas J., Herrera Campo B. V. Is Cassava the Answer to African Climate Change Adaptation? // Tropical Plant Biology. 2012. Vol. 5 (1). P. 9–29.


[Закрыть].

Я интересуюсь у Робинах удобрениями для повышения урожайности. «Я никогда не использовала удобрения, они слишком дороги для нас», – объясняет она. Другая проблема заключается в нехватке рабочей силы – у нее нет быков, поэтому приходится распахивать поле и собирать урожай вручную. «Очень сложно найти себе в помощь работников, и стоят они слишком дорого, – говорит она. – Я собираю урожай одна и очень медленно, а животные приходят и уничтожают мои посевы».

Робинах покупает семена на местном рынке. Она знает, что могла бы купить семена получше в специализированных магазинах, но они стоят в четыре раза дороже, и есть опасность приобрести низкокачественные фальшивые семена. Чтобы повысить урожайность, Робинах пришлось бы тратить деньги, которых у нее нет, на семена, удобрения и защиту от вредителей, а это лотерея, исход которой зависит от все более непредсказуемых дождей.

Робинах финансово обеспечена, однако даже для нее ситуация сложная. На прошлой неделе угандский банк Stanbic Bank Uganda, организация Alliance for Green Revolution и фонд Kilimo Trust сделали взнос 25 млн долларов в ссудный фонд для мелких фермеров. Я спрашиваю Робинах, не хотела бы она взять кредит в фонде, – в ответ она пожимает плечами: «Это решать мужу». Женщинам не разрешается владеть землей или недвижимостью в Уганде, несмотря на то что они составляют 75 % рабочей силы в стране.

В антропоцене женщины играют ключевую роль в повышении урожайности во всех развивающихся странах мира. Они составляют более половины населения, занятого в мировом сельскохозяйственном секторе, причем более 80 % приходится на долю стран Африки южнее Сахары, однако их потенциальное влияние сдерживается культурными нормами и дискриминацией по половому признаку – они владеют лишь 1 % земли. Если бы у фермеров-женщин был равный доступ к финансовым средствам, образованию и другим ресурсам, урожайность можно было бы повысить на 30 %, а уровень голода упал бы на 17 %{52}52
  Food and Agriculture Organization of the United Nations // The state of food and agriculture; women in agriculture: closing the gender gap for development. 2011. URL: www.fao.org/docrep/013/i2050e/i2050e00.htm


[Закрыть].

Установка системы орошения могла бы принести огромную пользу земельному участку Робинах, как и многим другим в регионе. В отличие от некоторых более засушливых областей, которым требуется водосборный бассейн или системы для сбора дождевого стока, у Робинах есть доступ к водоносному слою грунтовых вод в нескольких метрах от ее участка. Однако до недавнего времени достать даже питьевую воду было большой проблемой. Она показывает мне мутный пруд со зловонной водой, диаметром около двух метров, в котором жители раньше брали воду для питья и стирали. Доступ к пруду, конечно, имели и животные. Окрестные жители уже обращалась в Busoga Trust, британскую общественную организацию, за помощью в строительстве вручную пробуренного колодца с насосом. Деревня обеспечила рабочую силу, оплатила стоимость кирпичей и твердых материалов; Busoga Trust предоставила насос, цемент и техническую поддержку. Через три недели насос заработал. Кожная сыпь, диарея и боли в желудке, от которых жители страдали из-за грязной воды, исчезли в течение двух недель. Уровень заболеваемости малярией резко сократился, поскольку больше никто не берет питьевую воду и не моется в открытом пруду. В отличие от многих других общественных организаций, работающих в стране, Busoga Trust не стремится дублировать деятельность других организаций и благотворительных фондов – она делает впечатляющую работу, благодаря которой практически моментально улучшается качество жизни людей. Я посетила пять разных деревень с координатором фонда Недом Морганом, ему 26 лет, он родом из Бостона, его белоснежная кожа и веснушки совсем не приспособлены к долгому пребыванию под жарким солнцем Африки. В каждой деревне Неда, тотчас же заливающегося краской смущения, приветствуют как бога воды, одаряющего жителей спасительными насосами.

Опыт огромного количества общественных организаций, обеспечивающих питьевой водой африканские деревни, может помочь в решении проблемы орошения по очереди во всех деревнях. Хотя крупномасштабные проекты по строительству каналов и переброске воды оказались успешными в Индии, их стоимость непозволительно высока для многих африканских стран. Вместо этого мелкие проекты по сбору дождевого стока и хранению водных запасов на уровне отдельной семьи или деревни в сочетании с простыми насосами для выкачивания подземных вод способны дать быстрые результаты. Неглубокие выкопанные вручную колодцы могут быть использованы в тех деревнях, где уровень подземных вод достаточно высок и нет доступа к оборудованию для бурения скважин. Однако это очень трудоемкий процесс, поскольку насосы не созданы для сельскохозяйственного использования, из-за чего жители деревень вынуждены поливать растения вручную из канистры. Конечно же, обеспечением питьевой воды должно заниматься угандийское правительство, а не общественные организации. В некоторых регионах устанавливаются ручные насосы, однако правительство предоставляет насосы китайского производства, которые легко разбираются, кроме того, их часто воруют преступные шайки, пуская затем на металлолом.

Я пересекаю город Кампалу в проливной дождь, чтобы встретиться с Амброузом Агоной, директором Национальной организации сельскохозяйственных исследований Уганды. Это настолько крупный человек, что в его присутствии офисная мебель кажется игрушечной, а его улыбка радушна и широка, под стать крепкому рукопожатию. Мы разговариваем о проблемах, с которыми сталкиваются мелкие фермеры в Уганде, особенно на севере страны. В какой-то момент мне приходится наклониться к своему собеседнику, чтобы расслышать его слова, заглушаемые звуком тарабанящего по окнам дождя. «Здесь у нас такая ужасная засуха», – говорит он.

Дожди в большей части страны идут дважды в год, сначала с марта по июнь, затем с августа по ноябрь. В этом году первый сезон дождей так и не состоялся, что привело к нехватке продовольствия и голоду в обыкновенно хорошо орошаемых регионах, таких как Джинджа, исток великого Нила. Засуха больнее всего ударила по северным и восточным частям – границам Судана и Кении, где обильных дождей не было последние четыре года и люди и животные умерли от голода. «Дожди раньше были настолько предсказуемыми, что фермеры засеивали поля семенами перед началом сезона дождей, они были уверены в осадках, – говорит Агона. – А некоторые части Уганды охвачены голодом последние пять лет». Цены на продовольствие в Уганде, «житнице» Восточной Африки, взлетели до такого уровня, что даже товары повседневного спроса, такие как фасоль и сахар, теперь стали непозволительной роскошью для многих.

Общая тенденция к повышению засушливости в Восточной Африке за последние 15 лет (увеличение интенсивности и частотности засух и более короткие и хаотичные дождевые осадки) вписывается в прогнозы климатических моделей для данного региона. Ожидается, что основной удар изменение климата нанесет по жителям Африканского континента, где усугубляющиеся засухи непосредственно сократят доступность продуктов питания. Не важно, считаете ли вы, что это относится к делу или нет, большинство тех, с кем я общаюсь, полагают, что относится. Но африканцы меньше всего способствовали изменению климата, живя на единственном континенте, за исключением Антарктиды, который не подвергся в полном масштабе промышленному развитию (в действительности во многих регионах страны с 1980-х годов наблюдается тенденция к деиндустриализации).

В антропоцене гибель людей от изменения климата будет вызвана не погодой как таковой (за исключением отдельных случаев), а скорее фатальными последствиями и целым набором невзгод: природных катаклизмов вроде нашествий саранчи, фальшивых семян, низкой производительности труда из-за слабого здоровья людей, неэффективного управления и коррупции (из-за которой, например, исчезает большая часть сельскохозяйственного бюджета), социального и гендерного неравенства, неразвитой инфраструктуры, а также торговых законов и протекционистских соглашений, отдающих приоритет богатым странам.

Если в XVIII веке жители Запада похищали африканцев для продажи в рабство, а в XIX и XX веках растрачивали африканские ресурсы путем колонизации и нечестной торговли, то, несомненно, в XXI веке они похищают африканскую воду посредством уменьшения количества осадков, вызванного изменением климата и увеличением испарения, а также захвата самых плодородных влажных земель.

Иностранные корпорации и правительства скупают обширные территории лучшей земли в бедных странах по бросовым ценам, чтобы производить продукты питания и выращивать питательные сельскохозяйственные культуры на экспорт. Инвесторов обычно привлекают в страну обещаниями доступа к водным ресурсам, налоговых или инфраструктурных стимулов со стороны правительства, которые либо коррумпированы, либо надеются на помощь в развитии своего сельского хозяйства. Однако иностранные инвесторы, вкладывающие средства в землю, очень редко рассматривают это капиталовложение как долгосрочное – большинство перепродает купленные участки в течение пяти лет. Они мало озабочены устойчивым развитием, и буквально за несколько месяцев их крупномасштабная механизированная производственная деятельность способна нанести непоправимый ущерб почве, биоразнообразию, качеству воды и лесам на этой территории и поставить под угрозу существование миллиардов занимающихся сельским хозяйством крестьян. Во многих случаях инвесторы требуют, чтобы живущих на новоприобретенной земле людей переселили, или же они покупают «незанятые» государственные или общинные земли. Однако на самом деле на планете практически не осталось территорий, особенно плодородных, которые были бы еще не заняты. Эти территории обеспечивают представителей беднейших слоев населения жизненно важными ресурсами для сельского хозяйства, выпаса скота или охоты и собирательства, однако у них нет прав на эти земли, поэтому правительства свободны распоряжаться ими на свое усмотрение.

Спекулятивная торговля сельскохозяйственными товарами резко активизировалась с 2005 года (увеличившись в двадцать раз уже к 2008 году), а 98 % контрактов на поставку товаров торгуются как фьючерсы для получения быстрой прибыли, а не для приобретения самих товаров{53}53
  De Gorter H. Explaining agricultural commodity price increases: The role of biofuel policies // Oregon State University conference on rising food and energy prices, US food policy at a crossroads. 2008. URL: http://arec.oregonstate.edu


[Закрыть]. В результате цены на продукты питания резко выросли, что также усугублялось потерями урожаев из-за экстремальных погодных условий – с этим предположительно были связаны голодные бунты во многих странах и кровопролитные гражданские беспорядки «арабской весны». Для самых малоимущих жителей планеты, которые тратят 70 % всех имеющихся денег на продукты питания, даже небольшой скачок цен может означать угрозу их существованию. Более 44 млн человек были ввергнуты в крайнюю нищету из-за роста цен на продовольствие только в период между 2010 и 2011 годом – каждый скачок цен на продукты на 1 % обрекает еще 16 млн человек на голод{54}54
  World Bank, Food Price Watch. February 2011. URL: www.worldbank.org; Action Aid, Meals per gallon: the impact of industrial biofuels on people and global hunger. 2010. URL: www.actionaid.org.uk/sites/default/files/doc_lib/meals_per_gallon_final.pdf


[Закрыть].

Основной причиной отставки президента Мадагаскара Марка Равалумананы в марте 2009 года стало заключение им договора на аренду земли сроком на 9 лет с южнокорейской корпорацией Daewoo, по которому Мадагаскар отдавал более 1,3 млн гектаров своих лучших сельскохозяйственных земель. Компания планировала привлечь работников из Южной Африки, чтобы выращивать 5 млн тонн кукурузы ежегодно и экспортировать ее в малоземельную Корею для обеспечения ее продовольственной безопасности. Однако из-за того, что две трети населения Мадагаскара живут в бедности и более 500 000 человек вынуждены полагаться на международную продовольственную помощь, торговая сделка была вскоре аннулирована новым президентом Андри Радзуэлиной.

Учитывая ограниченное количество доступной земли и огромное число людей, которых нужно накормить, многие полагают, что оптимальным путем развития будет использование земельных территорий крупными корпорациями для высокотехнологичного массового производства. Я считаю, что этот путь ошибочен. Лучшим решением для испытывающего голод, перенаселенного антропоцена будет поддержка местных фермеров, увеличение производительности их хозяйств и покупка их товаров.

Я еду в деревню Ологара в районе Куми в Восточной Уганде, чтобы встретиться с женщиной, которая добилась улучшения жизни своей семьи именно таким образом.

«Сельское хозяйство – это благородное дело. Это главная опора нашей страны». Отвлекаясь от прополки сорняков, Винифред Омодинг выпрямляется, словно в подтверждение своей декларации, в полный рост она едва дотягивает до подсолнечников, пышно разросшихся вокруг нее.

Ее достижения скромными не назовешь. В то время как существование 80 % жителей региона зависит от продовольственной помощи, земельные участки ее соседей окрашены в коричневый цвет от сморщенной кукурузы и сорго, поля Винифред до неприличия изобилуют зеленью. Ее подсолнечники, кунжут и маниок процветают среди кактусов и пыли, окружающих небольшую деревню с населением 500 человек.

Винифред понадобилось много лет упорного труда, чтобы добиться таких успехов. Несколько лет назад ее семья сильно пострадала в результате гражданской войны, урожаи были скудными, и ей с трудом удавалось прокормить семью. Теперь же 41-летняя владелица фермерского хозяйства не только производит достаточно продуктов для своего мужа и девяти детей, но и получает неплохой доход, продавая излишек. Впереди у Винифред еще долгий путь, прежде чем ее земля сможет достичь своего урожайного потенциала, но принять этот вызов она готова. «Заниматься сельским хозяйством для меня – сплошное удовольствие, – улыбается она. – Даже когда я просто разговариваю с кем-то о земледелии, я счастлива».

Несмотря на это, изначально Винифред не планировала для себя такой род занятий. Как и большинство фермеров в развивающихся странах, к нему ее толкнуло отчаяние, отсутствие умения и навыков в какой-либо другой сфере. Родители Винифред были школьными учителями, и она надеялась пойти по их стопам. Однако годы жестоких конфликтов поставили крест на ее стремлении. Это история, которая стала слишком привычной в этой части мира – в каждой стране Африки к югу от Сахары (за исключением Ботсваны) развитие существенно затормозилось из-за региональных или национальных конфликтов за последние три десятилетия. Угандийский город Сороти и его окрестности, включая деревню Ологара, где до сих пор живет семья Винифред, сильно пострадали от серии мятежей в конце 1980-х годов, разгоревшихся вслед за избранием президента Йовери Мусевени. Хорошо вооруженные группы мятежников, включая безжалостную Господню армию сопротивления (LRA), сделали благоденствующий регион с его образованным населением, процветающей хлопковой промышленностью и производственной базой военной зоной.

Значительная часть населения поспешила укрыться в наскоро организованных «лагерях безопасности» для внутренне перемещенных лиц. «Лагеря быстро переполнились, в них не хватало места, чтобы нас разместить, поэтому мы остались в своей деревне», – объясняет она. Оставшиеся жители, включая семью Винифред, подвергались неоднократному насилию со стороны LRA, вооруженным угонам скота племенными группами скотоводов, пользующихся отсутствием правопорядка и нарушениями прав человека со стороны правительственных солдат, которые должны были защищать их.

«Это было невероятно тяжелое время. Каждый раз, когда мы слышали звук стрельбы, мы все бросали и искали укрытия в лесах, – вспоминает она. – Мятежники убили мою старшую сестру, у которой осталось двое маленьких детей. Я тогда еще училась в школе, но потом они убили моего отца, и мама больше не могла позволить себе оплату нашего обучения. Образование значило для родителей очень много, поэтому ей было тяжело смотреть, как нам пришлось бросать школу, однако повстанцы сожгли наш дом, забрали семь коров, коз и овец, уничтожили наши посевы и повыдергивали весь кунжут. У нас ничего не осталось».

Сложно оценить весь масштаб ущерба, который этот конфликт нанес местному сельскому хозяйству. Жители начинают возвращаться в свои деревни – хотя процесс разоружения до сих пор продолжается и напряженные отношения между племенами сохраняются в других частях страны, но некоторые провели десятилетия вдали от своих ферм и уже забыли, как ухаживать за земельным участком, а потому не могут передать опыт ведения сельского хозяйства следующему поколению. Даже те, кто остался в этом регионе, зачастую оказывались неспособными обрабатывать землю, заросшую сорняками. Вся промышленность была перебазирована в другие регионы или вовсе исчезла во время конфликта, включая производство хлопка, от которого зависела значительная часть населения. Поскольку все животные пропали из деревни, у жителей нет быков, которые могли бы распахивать поля и давать навоз, чтобы удобрять зерновые.

Винифред подала заявление о приеме на работу в полицию, но его отклонили из-за отсутствия у нее аттестата об окончании школы. В 18 лет она вышла замуж за 27-летнего Эфрема Омодинга, который рано бросил школу, чтобы стать солдатом и бороться с мятежниками. Приблизительно в это же время умер отец Эфрема. «На него наслали порчу и отравили», – говорит Винифред невозмутимым тоном. После преждевременной смерти ее свекра Винифред с мужем унаследовали восемь акров земли. Пара построила глинобитный однокомнатный дом с соломенной крышей для своей семьи на новом земельном участке и принялась за кропотливую работу по производству продовольствия.

Получение наследства стало большой удачей случаем для Винифред, ведь большинство угандийских фермеров – это мелкие арендаторы с единственным акром пригодной для возделывания земли. Более 90 % угандийцев пополняют свой пищевой рацион – а иногда и свой доход – продуктами с этих «садов», даже если у них есть другая основная профессия. Около 85 % всех ферм, производящих половину мировых объемов зерна и эквивалент более половины общего количества потребляемых калорий, по площади меньше пяти гектаров{55}55
  Food and Agriculture Organization of the United Nations // 2000 World Census of Agriculture Main Results and Metadata by Country (1996–2005). 2010. URL: www.fao.org/docrep/013/i1595e/i1595e00.htm


[Закрыть]. И эти участки становятся все меньше по мере роста населения, а с каждым новым поколением земля делится между сыновьями землевладельца на все более мелкие доли. Содержание мелкого фермерского хозяйства может быть примитивной, трудоемкой работой, однако именно благодаря ему большинству сельских жителей удается прокормить себя, это часть их самосознания. Высокопродуктивные монокультуры, выращиваемые в больших объемах, оказались бы неэффективными на большей части Африки, отчасти из-за недостатка биоразнообразия (включая отсутствие опылителей), но также и в силу того, что в условиях изменения климата зависеть в своем питании от единственной культуры слишком рискованно. Было бы куда безопаснее и рациональнее диверсифицировать производство продовольствия, включив в него местные овощи, способные выжить и прокормить семьи даже в том случае, если основная посевная культура будет уничтожена болезнями, наводнениями или засухой.

Деревня Ологара расположена в полузасушливом регионе, где выпадает менее 800 миллилитров дождевых осадков в год. Кактусы и мелкие кустарники – единственная естественная растительность. Вырубка лесов привела к истончению и обрыхлению почв; когда поднимается ветер, небо заволакивают пыльные бури. Местные жители не могут себе позволить оставить поля под паром даже на один сезон – они практикуют севооборот. Однако он не очень эффективен, в результате почвы истощены и неплодородны, а следовательно, уязвимы для таких вредителей, как стрига – паразитический сорняк, уничтожающий сорго. В Африке большинству мелких землевладельцев не по карману ежесезонно восполнять запас питательных веществ и минералов, потребляемых посевными культурами, а потому три четверти всех сельхозугодий – это деградированная земля, которая с каждым годом дает на 15–25 % меньше урожая в странах Африки к югу от Сахары{56}56
  State of the World 2011, Innovations that Nourish the Planet, Chapter 6, Africa’s Soil Fertility Crisis and the Coming Famine, Nourishingtheplanet.org. URL: http://blogs.worldwatch.org


[Закрыть]. Уже сейчас урожай зерна в большинстве регионов Африки составляет лишь порядка одной тонны с акра земли по сравнению с 2,5 тонны в Южной Азии и 4,5 тонны в Восточной Азии. Африканские фермеры были вынуждены расширить площадь возделываемых земель за счет подсечно-огневой обработки, что привело к разрушению экосистем, потере водоаккумулирующей способности и эрозии почвы.

Почвы истощаются по всему миру. Каждый год 75 млрд тонн – более 100 000 квадратных километров пахотных земель – исчезает{57}57
  Montgomery D. R. Soil erosion and agricultural sustainability // Proceedings of the National Academy of Sciences. 2007. Vol. 104. P. 13268–13272.


[Закрыть]. Около 80 % мировых сельхозугодий в настоящее время находится в состоянии средней или сильной деградации, и за последние 40 лет одна треть всех пахотных площадей была заброшена{58}58
  Pimentel D. Soil Erosion: A Food and Environmental Threat // Environment, Development and Sustainability. 2006. Vol. 8. P. 119–137.


[Закрыть]. В Европе почвы истощаются в семнадцать раз быстрее, чем они могут естественным образом восстановиться; в Китае – в пятьдесят семь раз. С каждым годом все больше земель исчезает под зданиями и дорогами. Традиционно города возникали из поселений, основанных на плодородных почвах, и в результате городские центры сейчас завладели одними из самых лучших земельных территорий. Эрозия почвы привела к крушению целых империй в прошлом и стала поводом для серьезного беспокойства в антропоцене. Наличие почвы отнюдь не представляет собой непременное условие для выращивания продуктов – я видела, как овощи растут в плавучих зарослях кувшинок в Бангладеш, на богатых питательными веществами полимерных гидромембранах в теплицах Австралии и в полиэтиленовых пакетах в Испании. Однако, даже если нам удастся производить достаточно продуктов без использования почвы, невозможно будет заменить ресурсы экосистемы, которые зависят от почвы, включая рациональное водопользование, очистку от загрязнений, обеспечение питания для деревьев и хозяйств.

Как и в Ологаре, обезлесение стало основной причиной потери почв по всей планете – когда поверхность расчищена от кустарников и трав, нет больше корней, которые могли бы удерживать почву, питательные вещества и воду. Засуха способна превратить землю в пыль, легко сдуваемую с поверхности, что приводит к опустыниванию полей. Если затем пойдут проливные дожди (как это часто бывает после периода засухи в тропических широтах), то еще больше почвы будет вымыто паводковыми потоками, что увеличит опасность возникновения оползней и заиливания русел рек в нижнем течении. Фермеры пытаются бороться с проблемой, сажая деревья и кустарники, которые удерживают влагу в почве, защищают от ветров и замедляют дождевые стоки. Западноафриканские программы по посадке деревьев позволили достичь заметного улучшения плодородности почвы, а в Индонезии я встретила фермеров, засаживающих ветивером, индийским злаковым растением с глубоко уходящими в землю корнями, почву, чтобы защищать ее от эрозии. Ветивер также сдерживает рост сорняков и препятствует распространению вредителей, используется для производства эфирного масла и прокорма животных.

Переработка биоматериалов – самый простой и дешевый способ восполнения почвенных ресурсов, и во многих регионах мира навоз домашнего скота – единственный доступный вид удобрения. Однако и его запасы истощаются, поскольку фермеры, пытаясь сохранить немногочисленные деревья и кустарники вокруг пахотных земель, сжигают навоз как топливо для приготовления пищи. Возможным решением, которое я видела на одной из ферм в Индии, могло бы стать использование навоза в качестве сырья для биореактора – резервуара, в котором бактерии расщепляют экскременты. Метан, производимый этими бактериями, становится топливом для кухонных плит, а перепревший навоз разбрасывается по полю как удобрение.

Однако у Винифред не было животных, которые могли бы давать навоз для удобрения почвы или трудиться на поле. «Наша земля была настолько плохой, что поначалу пришлось позвать на помощь нескольких односельчан и, связав им руки за спиной, привязать их к упряжи плуга – так мы вспахивали наше поле, используя рабочую силу, – вспоминает Винифред. – Это было ужасное время. Во время 90-х многие влачили жалкое существование, и погибло огромное число детей».

Винифред засеивала поля маниоком и экспериментировала с другими культурами, от кукурузы до земляных орехов. «Я купила семена на рынке, но они никуда не годятся. Там намешаны семена от разных фермеров-производителей, поэтому никогда не знаешь, что покупаешь. И сейчас повсюду подделки».

Пара сводила концы с концами 10 лет – собранного урожая едва хватало, чтобы выжить, хотя земли у них было в три раза больше, чем у многих соседей. «Часто бывало, что мы ели только один раз в сутки. В основном маниок и бобы». Наконец удача им улыбнулась. В начале 2000-х вернулась политическая стабильность, а это означало, что мужчины могли уволиться с военной службы и помогать по хозяйству. В 2003 году гуманитарные группы помогли Винифред и другим ологарским женщинам организовать сельскохозяйственный «микрокредитный» кооператив. В обмен на два мелких взноса в кооператив женщины могут получить небольшие займы для проектов по усовершенствованию фермерских хозяйств. На свой первый заем Винифред приобрела волов для распахивания и прополки полей.

Однако затем, осознав, что плохие семена никогда не дадут хороший урожай, она обратилась за советом к ученым из нового Национального исследовательского института полузасушливых ресурсов (NaSARRI) при правительстве, расположившегося в нескольких километрах от Сороти. Флоренс Олмайкорит-Оумо, специалист по социальной работе института NaSARRI, помогающая фермерам найти нужных им ученых, хорошо помнит первый визит Винифред. «Она выглядела совершенно подавленной, в очередной раз потеряв весь урожай. Но Винифред умна и трудолюбива, – говорит Оумо. – Мы знали, что она добьется успеха».

Время было выбрано как нельзя кстати. Сотрудники института испытывали новые засухоустойчивые и резистентные к болезням виды культур, которые можно было бы выращивать в полузасушливых условиях, – и искали надежных фермеров, чтобы помочь им размножить чистые семена при засеве полей. Винифред стала главным кандидатом. «Было видно, что она действительно прислушивается к нашим советам и готова учиться», – говорит Оумо.

В 2006 году Винифред прошла обучение техникам подготовки земли и узнала, например, что можно вспахивать поля, закапывая в почву силос и стебли растений от предыдущего урожая, чтобы почву с получившимся перегноем можно было распахать снова и засеять семенами. Ей дали совет, какие культуры лучше выращивать: кукуруза не годилась (требует слишком много воды), а вот сорго, маниок и просо, наоборот, были включены в список. Затем благодаря ссуде Винифред получила доступ к самым последним модификациям семян, созданным институтом.

Результат не заставил себя долго ждать – в следующем сезоне урожай выдался настолько удачным, что Винифред смогла продать на рынке излишек и заготовить несколько килограммов хороших семян для продажи другим фермерам через сеть NaSARRI. Воодушевившись успехом, она задумалась о выращивании других культур для коммерческого сбыта. Это, по словам Винифред, стало поворотным моментом в жизни ее семьи и в ее отношении к сельскому хозяйству. «Раньше я вела фермерское хозяйство, чтобы прокормить детей, – объясняет она. – Теперь же оно дало возможность улучшить качество нашей жизни и получать больший доход. Пробовать новое невероятно интересно».