Текст книги "Приключения в антропоцене"

Человечество всегда меняло окружающую среду – только благодаря нашему адаптирующемуся мозгу мы благополучно процветаем и развиваемся во всем мире, по сути защищая себя от естественной среды. Если мы увеличим средние мировые температуры на два, четыре или даже шесть градусов, предприимчивые представители нашего вида, без сомнения, успешно адаптируются к новой обстановке. Будь у нас несколько веков в запасе, все население планеты, скорее всего, смогло бы комфортно существовать в подобных условиях. Проблема в том, что скорость потепления климата слишком высока, чтобы человечество успело приспособиться. Тем не менее сама концепция искусственного охлаждения атмосферы крайне противоречива, учитывая, что атмосфера – всеобщее достояние. Возможно, потому, что намерение настолько явственно; хотя люди искусственно нагревают атмосферу выбросами парниковых газов, истинное намерение, стоящее за сжиганием ископаемого топлива, всегда заключалось в производстве энергии, а не в нагревании планеты. Некоторые считают, что даже исследования в этой области необходимо запретить, потому что они предполагают продолжение этой практики; другие говорят, что это уводит наши усилия в сторону от минимизации изменений климата – от отказа использовать углеводороды в производстве энергии. Однако исследовательская свобода должна, несомненно, оставаться неприкосновенной. Проведение научных экспериментов для проверки работоспособности той или иной идеи и возможных последствий не делает ученого сторонником ее внедрения. К тому же есть научные вопросы, например о выпадении осадков и о возможности их технологического контроля, на которые необходимо получить ответы, прежде чем общество начнет решать, внедрять подобные техники или нет.

Геоинженерия, новая наука эпохи антропоцена, – очень увлекательная область исследований, и занимающиеся ею ученые – одни из самых выдающихся и глубоко мыслящих людей, которых я когда-либо встречала. Странным образом это воскрешает в памяти ядерные исследования 1940-х годов: сегодняшние геоинженеры работают на передовой перспективной, совершенно новой науки, совершая открытия и разрабатывая мощные технологии, которые, как они надеются, никогда не придется претворять в жизнь. Каждый из них чистосердечно признает риски, сопряженные с внедрением этих технологий, и повторяет, что лучший способ борьбы с проблемой – сокращение выбросов нагретых газов. Использование отражателей может иметь самые настоящие и серьезные последствия. Модели указывают на то, что охлаждение Северного полушария (с целью замедлить катастрофическое таяние арктических льдов) резко сократит количество дождей в бедных странах в тропиках; одним из решений могло бы стать единовременное распыление светоотражательных хладагентов над Южным полушарием. Другая проблема – так называемый вопрос прекращения. Чтобы сохранять глобальные температуры на низком уровне и противостоять будущему потеплению, эти светоотражающие вещества необходимо будет распылять непрерывно и, возможно, в еще больших количествах. Если программу по распылению прекратить, то глобальные температуры могут подскочить на несколько градусов, что может быть намного опаснее для человечества, чем постепенное глобальное потепление, вызванное увеличением уровня выбросов.

Однако сложное положение, в котором сейчас находится человечество, столкнувшееся с катастрофическим изменением климата и в то же время все больше зависящее от топлива, усугубляющего эту проблему, означает, что способы охлаждения планеты, вероятнее всего, будут всерьез рассматриваться. В конце концов столкнувшись с трудностью, человек всегда изобретал способ преодолеть ее. Сторонники контролирования солнечного излучения, в числе которых Пол Крутцен, указывают на то, что они просто имитируют вулканическую активность и обладают потенциалом быстро и дешево обратить вспять эффект потепления, возникающий от удвоенной концентрации углекислого газа. Поскольку нам уже известно, что происходит при извержении вулкана, это, пожалуй, один из самых безопасных методов – безопаснее, например, влияния глобального потепления. Эту технику можно было бы постоянно использовать, чтобы избежать катастрофического изменения климата или же в периоды сильных засух или аномальной жары, предпочтительно в рамках международного соглашения. При правильном внедрении данные техники могли бы потенциально сохранять или восстанавливать ледниковые покровы целых горных цепей. Однако пока мировое сообщество размышляет над осуществимостью, этичностью и целесообразностью полномасштабного охлаждения планеты, Норфель и другие «архитекторы» гор изобретают практичные и эффективные локальные решения проблемы потепления планеты.

3
Реки

Вода, падает ли она с неба, вытекает из озера, бьет из родника или накапливается от ледника, попадает в океан через реки. Эти пресноводные артерии незаменимы для жизни. Они орошают леса и луга, формируют болота и дельты, переносят питательные вещества и ил, питают целые экосистемы – замкнутые водные миры животных, растений и микроорганизмов.

И все же само существование рек зависит от биологических форм жизни. Миллиарды лет пресная вода на Земле стекала в океаны широкими мелководными потоками – словно паводками – по твердой бесплодной поверхности планеты. Только около 420 млн лет назад после появления растений с корневой системой реки стали приобретать современный вид. Корни растений ослабили каменистую поверхность, в результате чего скалистая порода стала разрушаться и образовался илистый грунт, размывший каналы, по которым потекла вода. Сильные корневые системы растений продолжили формировать речное русло, укрепив илистые берега и проложив более глубокий, извилистый путь, в котором мы узнали бы реку. По мере того как эти протореки разливались и отступали, на сушу периодически выбрасывались речные осадочные отложения, углубляя и обогащая почвы, на которых пустили корни древесные растения. Увеличивалось многообразие лесов, закрепивших формирование каналов и создавших жизненно важную сеть болот, существующую сегодня.

Реки планеты дренируют 75 % всей земной поверхности, от покрытых льдом полярных регионов до жарких тропиков. Хотя они содержат всего лишь около 0,0001 % мировых запасов воды (и меньше одной трети всей пресной воды), реки играют ключевую роль в мировом гидрологическом цикле, определяя географию доступных источников пресной воды для растений и животных. В силу своего эволюционного развития жизненный цикл сотни тысяч биологических видов стал частично или полностью зависеть от пресноводных водоемов – от просачивающихся ручейков горного потока, стремительной мощи водопадов и речных порогов, спокойных глубоких вод, текущих меж береговых лесов, до простора заводненных осадочными отложениями болот и дельт.

Течение мощных артерий Земли, обновляющее и восстанавливающее живую природу, кажется неподвластным времени. Динозавры жили и вымирали на берегах рек, существующих и поныне. Они питались рыбой, некоторые виды которой, такие как осетр, панцирные щуки или водящиеся в Амазонке аравана и арапайма, по-прежнему живут в реках. К этим древним существам добавилось множество новых видов рыб, рептилий, млекопитающих, птиц и насекомых, что сделало пресноводные экосистемы одними из самых разнообразных на планете.

Человек также часть этой экосистемы, ведь он практически полностью полагается на реки и озера для удовлетворения своих потребностей в питьевой воде, купании, пище, утилизации отходов и транспорте. Пресная вода настолько необходима человеку, что по ней можно составить «карту общества». Дельты рек оказались плодородными как в культурном, так и в сельскохозяйственном отношении: во всех великих религиях реки почитались как божества, такие как Ганг, или же составляли важную часть их нарратива, как, например, путешествие младенца Моисея по Нилу или же крещение Иисуса Христа в Иордане. Исторически города строились в плодородных речных долинах и устьях. Сельскохозяйственные стоки из отложений, воды и биогенных веществ сформировали изобилующие прибрежные дельты, способные обеспечить больший объем производства продуктов питания. Все это, а также налаженные морские и речные торговые и транспортные пути сделали дельты идеальными для жизни местами. Человеческая цивилизация зародилась на речном берегу. Тигр, Евфрат, Инд и Нил стали колыбелью первых великих экспериментов человечества в градостроительстве, поставив наш вид на путь развития, которому мы твердо следуем до сих пор.

В антропоцене человечество истощает ресурсы мировых рек и других источников пресной воды. По сравнению с голоценом изменение климата трансформировало глобальный водообмен, усилив испарение и выпадение осадков. Паводки теперь происходят чаще, засухи становятся продолжительнее – и все это затрудняет прогнозирование, лишая людей возможности планирования и адаптации. Интенсивный водозабор для нужд сельского хозяйства, промышленности и энергетики означает, что одни реки пересыхают, а другие загрязняются и становятся непригодными для использования.

Из всех наших преобразований Земли в эпоху антропоцена мало что сравнится с амбициозной «переустановкой» водных путей планеты. Мы выпрямили и изменили их курс, закопали их под землю, запрудили дамбами и осушили для нужд ирригации, заполнили рыбой или опустошили все ресурсы, раскопали их ложе для добычи строительных материалов, использовали течение для приведения в действие турбин, дающих гидроэнергию, и даже создали каналы, чтобы соединять города и разделять континенты. На сегодняшний день человечество контролирует более двух третей всех мировых запасов пресной воды. Мы завладели таким количеством воды, что перераспределили ее по всей планете, и земной шар теперь вертится на порядок медленнее.

В XX веке мы осушили половину мировых болот, построили 48 000 больших плотин и изменили направление большинства самых крупных рек мира – только 12 % сегодня вытекают из своего истока и впадают в море{33}33
  Threats to wetlands: WWF, Rivers at Risk report. 2004. URL: wwf.panda.org/about_our_earth/about_freshwater/intro/threats/index.cfm


[Закрыть]. Главные реки, такие как мексиканская Рио-Гранде, китайская Хуанхэ и австралийская Муррей, часто не достигают моря. Континентальные моря, например Аральское море или озеро Чад, высохли из-за интенсивного использования для нужд сельского хозяйства питающих их речных притоков. Плотины, отвод русел и добыча ископаемых мешают речным наносам переноситься вниз по течению и защищать дельты от эрозии. Вкупе с извлечением подземных вод в прибрежных городах это приводит к тому, что две трети самых крупных дельт затапливаются и оседают{34}34
  Syvitski J. P. M., Kettner A. J., Overeem I. Sinking deltas due to human activities // Nature Geoscience. 2009. Vol. 2 (10). P. 681–686.


[Закрыть]. Около четверти всего населения зависит от подземных вод, запасы которых расходуются намного быстрее, чем успевают восполняться; более 800 млн человек вовсе не имеют доступа к чистой питьевой воде, в то время как четверо из пяти человек живут в регионах, где водоснабжение находится под угрозой{35}35
  Harrabin’s Notes: Safe Assumptions // BBC. 2012. URL: www.bbc.co.uk/news/science-environment-18020432; UN, 800 Million People without Drinking Water, Global Research. URL: www.globalresearch.ca/un-800-million-people-without-drinking-water/23843


[Закрыть]. Человек не единственное существо, которое может испытывать жажду, всем видам нужна вода, и мировые экосистемы страдают от сокращения водных запасов: 30 % пресноводных видов находятся под угрозой вымирания, это самая высокая доля во всех экосистемах{36}36
  Darwall W. Freshwater Key Biodiversity Areas: work in progress, IUCN Species Programme. URL: www.unesco.org/mab/doc/iyb/scConf/Darwall.pdf


[Закрыть].

Наша потребность в речных ресурсах планеты растет неумолимыми темпами. Несмотря на то что в эпоху антропоцена мы всячески стараемся оградить себя от опасностей и непредсказуемости природного мира, мы по-прежнему остро нуждаемся в реках из-за питьевой воды, для сельского хозяйства, рыболовства и – все больше – из-за необходимости в энергии.

Во многих отношениях развитие антропоцена будет зависеть от того, как мы управляем речными ресурсами – и это уже становится щекотливой темой и предметом политических споров в различных частях света.

Самый южный обитаемый регион нашей планеты – это дикая девственная природа ледников и горных вершин, субантарктических лесов и кустарниковых пустынь, вулканов и бирюзовых озер. Патагония – место обитания кондоров, ягуаров и синих китов – расположилась на самой оконечности Американского континента, это последний из доступных удаленных уголков земного шара и отправная точка для путешествия в Антарктику. В ней находится Южное патагонское ледниковое плато, самый значительный источник пресной воды в мире после Антарктики и Гренландии. Леса антарктического бука свидетельствуют о том, что некогда эти земли были частью теплого суперконтинента Гондваны, а частые землетрясения и огненные извержения вулканов выступают доказательством продолжающейся тектонической активности.

Этот уникальный ландшафт – предмет ожесточенных международных споров относительно строительства комплекса плотин ГЭС на трех мощнейших реках Чили. Став настоящим яблоком раздора, эта острая проблема ставит под угрозу существование крупнейших национальных корпораций и даже рискует привести к импичменту президента. Я отправилась туда в надежде выяснить, каким будет выбор людей в антропоцене, будут ли они руководствоваться перспективами доступа к дешевой энергии и сопутствующему экономическому развитию или же сохранят дикую природу, которую мало кто из них когда-либо увидит вживую.

В самом сердце Патагонии моему взору открывается пенящаяся ледниковая голубизна реки Бейкер, самой полноводной в Чили. Река стремительно несет свои бурные воды через горы, грохочущим безудержным течением бросая вызов любым преградам или плотинам. Вокруг шум, влажность и первозданная природа. В водяном тумане поблескивает радуга, а каменистые берега сверкают от накатывающихся волн. Мне кажется, что я слышу крик птицы, затихающий где-то вдали, но точно не уверена. Кроме бушующей реки, все вокруг тихо и безмятежно. На реке Бейкер планируется возвести две огромные плотины ГЭС – какофония бетона, стали и асфальта, призванная пустить невероятную природную мощность реки на благо жителям городов в тысячах километрах отсюда. Я пытаюсь представить, как окружающее меня пространство будет застроено водохранилищем, как в этом удаленном уголке планеты будет проходить подъездная дорога, а рабочие сновать взад-вперед… и не могу.

Патагония пустынна и безлюдна. Именно в этой необитаемости заключается ее очарование и именно это всегда привлекало эскапистов, бегущих от суеты общества. Бутч Кэссиди и его банда искали убежища в этом покинутом крае, а также некоторые советские перебежчики, уэльские христиане и английские авантюристы. Это суровое, неприветливое место, в котором никогда не идет дождь, зато всегда ветрено и очень холодно. Однако небо здесь раскинулось бескрайним полотном, все залито необыкновенным южным светом и каменистая пустыня раскрашена в самые невероятные цвета.

Надо мной кружатся огромные черные кондоры, выискивающие добычу в сухих злаковых травах. В отсутствие деревьев другие хищные птицы сидят на дороге до последнего момента и взлетают практически перед колесами моей машины. Во время своей многочасовой поездки я встречаю гуанако (разновидность ламы) и черно-белого скунса. Пустыня разворачивается передо мной долинами, сформированными ледниками, и все пространство сплошь усыпано огромными несуразными валунами, называемыми «эрратическими», потому что они чужды этому каменистому грунту. Древние ледники принесли их с собой с гор и оставили здесь.

После целого дня езды через бескрайнюю унылую пустошь я с облегчением обнаруживаю признаки человеческого присутствия. Тополя едва ограждают одинокий дом с маленькими окнами, призванными защитить от холодов. Это одна из эстансий этого региона – животноводческих ферм, которая была построена первопроходцами этих земель практически полвека назад, приспособившими местный ландшафт и эндемики для развития процветающей шерстяной промышленности. Я замечаю голосистую отару овец, которых пасут гаучо верхом на лошадях и в сопровождении собак. Сцена выглядит вне времени и очень естественно, однако это иллюзия – овец в страну завезли лишь в конце XIX века.

Наконец, я приезжаю в Койайке, столицу патагонского региона Айсен. Этот компактный и спокойный городок расположился среди гряды холмов у подножия базальтового горного массива, а его жители занимаются в основном рыболовством и скотоводством. Для многих жизнь существенно не изменилась со времен первопроходцев; однако граффити на стенах городских домов обнаруживают новый повод для беспокойства. Patagonia Sin Represas! («Патагония без плотин!») – пожалуй, самый приличный из всех слоганов, отражающих недовольство планами строительства ГЭС на реке Бейкер, а также других плотин на еще не прирученных человеком реках Куэрво и Паскуа.

Как и большая часть гидроэлектроэнергии, эта энергия будет производиться водой, подающейся мощными потоками на турбины из построенного позади плотины водосборника, генерируя тем самым электричество. Чтобы превратить относительно мелководное течение рек Бейкер и Паскуа в объемные накопители энергии, необходимо будет соорудить водохранилища, и строительство всех плотин приведет к затоплению 6000 гектаров земли. Однако самое большое сопротивление вызывает строительство сопутствующей линии электропередачи. Порядка 6000 опор, возвышающихся на высоте 85 метров, будут передавать постоянный ток на 2450 километров к северу в Сантьяго, столицу Чили, и далее к остро нуждающимся в энергии шахтам лежащей вдали от города пустыни. Только для прокладки одной линии электропередачи потребуется осуществить масштабную вырубку леса, 120-метровый коридор древнего леса, раздробив экосистемы на своем пути.

Противники говорят, что плотины, опоры и линия электропередачи ради краткосрочных выгод от приобретенной энергии навсегда разрушат первобытную девственную природу; сторонники настаивают на том, что гидроэлектроэнергия – это экологически чистый источник энергии, что Чили необходимы эти 3500 мегаватт в год для выполнения плана стать первой промышленно развитой страной Южной Америки и что без резервов нефти или угля нет альтернативы.

К 2025 году стране необходимо утроить мощность, чтобы покрыть потребность в энергии – на сегодняшний день половина всей электроэнергии производится ГЭС, а другая половина берется из импортируемого ископаемого топлива. Одни только патагонские плотины могли бы генерировать одну треть электричества в Чили – может ли потеря нескольких удаленных рек представляться скромной платой за энергетическое изобилие? Тем не менее противники строительства плотин утверждают, что в Чили имеется одно из самых протяженных побережий в мире, 7000 километров, которое представляет собой идеальный вариант для реализации проектов по использованию энергии ветра, волн и приливов; на территории страны расположено 10 % всех вулканов на планете с геотермальным потенциалом; здесь также находится одна из мощных зон солнечной энергии в мире, в пустыне Атакама, – все это на локальном уровне могло бы обеспечивать энергией нуждающиеся объекты без нанесения вреда первозданной Патагонии. Меня одолевали сомнения, и я решила проконсультироваться с экспертом в области энергетики.

Клаудио Зарор, инженер-химик и консультант правительства по вопросам энергетики – скромный невысокий человек, который видел годы лихолетья жестокой диктатуры Пиночета. В 20 лет его похитили, пытали в застенках тайной полиции и на долгие годы заперли в крошечной камере размером 60 квадратных сантиметров, но Клаудио удачно «исчез» – он выжил. Пройдя через десятилетия лишений, он хочет, чтобы жизнь чилийцев улучшилась, он крайне нетерпим к тому, что считает праздной сентиментальщиной из-за нескольких рек в чилийской глубинке. Для Клаудио эта проблема предельно однозначна: «Мы живем в развивающейся стране, практически 20 % населения живет в полной нищете, и я хочу снизить это число, а для этого нам необходима энергия».

Из-за роста населения, потребления и производства страна ежегодно нуждается в дополнительных 500 мегаваттах установленной мощности – еще 8 % каждый год, как говорит Клаудио. «Если мы не получим эту энергию из патагонских плотин, нам придется использовать источники ископаемого топлива, которые выбрасывают углекислый газ, потому что другие источники возобновляемой энергии непомерно дороги. В экономическом и экологическом отношении гидроэлектроэнергия – наш единственный выход».

Изменение климата обостряет и без того сложную ситуацию, добавляет Клаудио, потому что в центральном регионе засухи становятся все более частыми и сильными, а здесь производится большая часть всей гидроэлектроэнергии страны: «Во время засухи в 2008–2009 годах гидроэлектроэнергия обеспечила менее 15 % всей номинальной нагрузки, и нам пришлось импортировать дизельное топливо для электростанций по цене 118 долларов за баррель». Тем временем 92 % ледников в стране отступает на фоне изменения климата, в кратко– и долгосрочной перспективе таяние льда означает усиление речного течения в Патагонии.

Однако вопрос строительства плотин по-прежнему открыт – не только в Айсене, но и по всей стране. Опросы показывают, что половина населения выступает против плотин, однако разница во мнениях слишком мала, чтобы создать правительству проблемы, какое бы решение оно ни приняло. Полемика вышла на международный уровень, и представители различных стран заявляют о своих интересах на этом участке уникальной первозданной природы. Даже авторитетная газета New York Times вступила в дискуссию, опубликовав статью с призывом свернуть планы по строительству плотин.

За последний век в сравнительном отношении человечество строило по плотине в день – больше всего начиная с 1950 года. Две трети всех крупнейших рек в мире сейчас преграждаются более чем 50 000 больших плотин – только в США насчитывается более 85 000 плотин, запруживающих крупные и мелкие реки и в большинстве случаев радикально меняющих курс естественного течения. Самая известная, плотина Гувера, построенная в 1930-х годах, стала основной причиной угасания мощного течения реки Колорадо до ее впадения в океан. С 40 %-ным ростом доли глобальной гидроэнергетики, прогнозируемым к 2050 году, человечество в антропоцене выстраивает планы по эксплуатации большинства крупнейших рек, и полемика по поводу характера использования этих водных артерий планеты будет только усиливаться. В Европе и Северной Америке большая часть гидроэнергетического потенциала на данный момент исчерпана – более того, некоторые плотины в настоящее время даже сносят и возвращают реки в их «первозданное состояние». В Африке, Азии и Южной Америке планируется строительство сотен гидроплотин для обеспечения энергией беднейших слоев населения, как и в некоторых наиболее экологически значимых природных зонах, от Патагонии до Амазонки и Конго. Однако люди, получающие новую электроэнергию, это вовсе не те люди, которые рискуют остаться без привычной среды обитания, средств к существованию и жилья.

Во всем мире гидроэлектроэнергия представляет собой привлекательный низкоуглеродный источник энергии, который, в отличие от энергии солнца или ветра, способен обеспечивать бесперебойное энергоснабжение в любую погоду. Доля гидроэлектроэнергии уже сейчас составляет 20 % от мировой энергии. Инфраструктура может быть относительно недорогой, она эффективна на 80–90 % и имеет собственный источник подзарядки (аккумулятор) – водохранилище. Это настолько удачный механизм, что гелио– и ветрогенераторы, вероятно, скоро будут использовать гидроаккумулирующие системы для хранения избытка электроэнергии, закачивая с их помощью воду в резервуар, чтобы произвести сброс воды в пасмурную или безветренную погоду. Огражденные плотиной водоемы также представляют собой прекрасный способ хранения воды на случай засухи и для сдерживания разрушительных наводнений.

Однако, несмотря на все заманчивые преимущества плотин, их использование сопряжено с большим количеством негативных последствий. Строительство водохранилища зачастую влечет затопление плодородных земель, иногда – вынужденное переселение тысяч людей. Общества могут потерять свои исконные земли, жилье и культурно значимые объекты, такие как места захоронения предков или же ландшафт, имеющий для них значение. Если местность, подлежащая затоплению, не будет расчищена от растительности, метан – парниковый газ, потенциал потепления которого в двадцать пять раз выше углекислого газа (в течение века), будет проникать в атмосферу из разлагающихся материалов. Практически четверть метановых выбросов, производимых человечеством, приходится на крупные плотины. Запруживание реки в водохранилище приводит к росту и гниению растительности, которая может сделать воду непригодной для рыб.

Вес такого большого количества воды способен также спровоцировать землетрясения и привести к прорыву плотины и катастрофическим человеческим жертвам. Ливневые дожди могут заставить заведующих эксплуатацией плотины встать перед выбором: стоит ли пытаться сдержать напор воды, рискуя разрушением дорогостоящих стен плотины, или же спустить поток воды и, возможно, затопить живущих ниже по течению людей. Зачастую вода сбрасывалась, что имело разрушительные последствия для жизни людей и источников их существования. В этом отношении плотины, которые призваны минимизировать масштаб паводка, способны на самом деле привести к более серьезным внезапным потопам.

Ниже по течению от плотины природные сезонные половодья, которые восстанавливают болотные массивы и удобряют рисовые плантации, прекращаются. Речной поток может быть настолько слабым, что крестьянам нечем орошать свои поля, и ручьи пересыхают. Мигрирующие виды рыб часто не могут достичь места нереста, другие довольствуются более скудной растительностью и могут быть отрезаны от размножения, что влияет на экосистемы и рыбный промысел. Плотины также служат барьером для осадочных отложений. Вместо того чтобы перемещаться вниз по течению реки, осадочные отложения прибиваются к стенам плотины, что приводит к повреждению турбин и постепенному повышению уровня водохранилищ. В нижней части потока, впрочем, последствия потери осадочных отложений, богатых биогенными элементами, намного более серьезные. Биопродуктивность всей системы может быть нарушена, и почвы, размытые сезонными дождями, не будут восстанавливаться. Проблемы, возникающие в верховьях и низовьях рек, зачастую затрагивают национальные границы, что ведет к конфликтам вокруг драгоценных водных ресурсов.

Однако экономические выгоды могут быть огромными, и новое водохранилище способно стать надежной гаванью для дикой природы, например птиц, или же обеспечить новые возможности для рыбного промысла, а также стать необходимой и надежной системой ирригации. К примеру, Асуанская плотина на египетском Ниле вызвала жаркие споры во время ее строительства в 1960-х годах. Однако, несмотря на экологический ущерб, причиненный низовой речной системе, с трудом найдется хоть один египтянин, который бы выступал за ее снос – строительство плотины обернулось значительным экономическим успехом, увеличив урожай благодаря более эффективной системе ирригации, несмотря на засухи, и обеспечив защиту от паводков и выработку гидроэлектроэнергии на миллиарды долларов. Однако даже здесь не обходится без споров. В 2013 году Эфиопия проголосовала за лишение Египта права на большую часть Нила, источника практически всей имеющейся в стране воды, что послужило поводом для сооружения огромной плотины ГЭС на суданской границе.

Как и другие возможности для развития, плотины ГЭС позволяют минимизировать ущерб экологии и обществу, а также сократить затраты и как можно быстрее получить доход от инвестиций.

В августе 2008 года компания HidroAysén, реализовавшая проект по строительству пяти патагонских плотин, предоставила на официальное одобрение в Управление по охране окружающей среды Чили результаты анализа влияния плотин на окружающую среду. Тридцать два правительственных ведомства, рассматривавшие отчет, признали его настолько неудовлетворительным, что компанию обязали внести поправки в отношении 3000 замечаний и продлили срок подачи документа еще на девять месяцев. В октябре 2009 года HidroAysén внесла на рассмотрение приложение к отчету из 5000 страниц, которое вновь было признано не соответствующим требованиям госучреждений и раскритиковано половиной ведомств. В замечаниях говорилось, что в оценке воздействия на окружающую среду не хватало данных по сейсмическим рискам в регионе, известном своей вулканической и сейсмической активностью, отсутствовала информация о внезапных разливах ледниковых озер и не было сведений о влиянии на ключевые природные комплексы национальных парков, местных сообществ, биосферных заповедников мирового значения, болот и водоносных зон.

Однако за этими проектами стоят две влиятельные компании, HidroAysén и XSTRATA, пользующиеся поддержкой чилийского президента-консерватора Себастьяна Пиньеры, поэтому планы по строительству плотин продвигаются вперед. За последние годы их одобряли, обжаловали, отклоняли, повторно обжаловали и повторно одобряли.

Я приехала в Койайке, чтобы найти архитектора и увлеченного альпиниста Питера Хартманна, главу регионального подразделения CODEFF, одного из главных противников строительства плотин. Мы встречаемся в оживленном кафе, где Питер тотчас же меня замечает и, грациозно выпрямляя свой высокий и стройный стан, пружинистой походкой направляется ко мне и протягивает руки. Гулким баритоном полуглухого человека он приглашает меня составить ему компанию: «Мы поговорим там», – жестом он отмахивается от предлагаемого официанткой меню.

Мы отправляемся в путь по грунтовой дороге, по которой становится все труднее подниматься вверх по горным склонам над городом, меня яростно кидает из стороны в сторону каждый раз, когда машина пытается совладать со все более глубокими выбоинами. Однако это стоит того. Оказалось, что Питер живет в искусно выстроенном деревянном доме с крышей из дерна и сверкающими на солнце окнами, отражающими раскинувшийся внизу город и вздымающуюся горную громаду. За чашечкой мате, южноамериканского травяного чая, который пьют горячим через металлическую трубочку из маленького калебаса, Питер высказывает свои многочисленные претензии к проектам по строительству плотин. Он говорит о тревоге по поводу разрушения экосистем и об испорченном визуальном впечатлении из-за вторжения линий электропередачи в нетронутую природу столь дорогих его сердцу гор и долин. «Где бы вы ни жили, вы привыкли повсюду видеть опоры и кабели линий электропередачи, поэтому не замечаете, насколько они неприглядны и как уродуют ландшафт, – говорит он. – Однако здесь у нас нет огромных искусственных конструкций, которые нарушают первозданный вид. Это одно из последних подобных мест на земле, и я хочу сохранить его таким».