Текст книги "Приключения в антропоцене"

Тем не менее живущие на берегу искусственного озера сельчане раскидывают сети, чтобы поймать в них еду для продажи и пропитания – предприятие, бывшее далеко не столько прибыльным до появления водохранилища. Из разговоров с ними мне становится понятно, что большинство жителей воспринимают проект со сдержанным оптимизмом – они впервые получили доступ к электричеству, а дорога позволила наладить сообщение с внешним миром и торговлю, дала им возможности, которых у них не было. «Я не скучаю по своей деревне, – сообщает мне один из жителей. – Теперь моя жизнь намного проще».

Наклон реки Нам-Теун слишком маленький перед впадением ее в Меконг, чтобы генерировать достаточную прибыль для гидроэнергетической компании. Поэтому, по оригинальной задумке инженеров, на реке соорудили большой водосборный бассейн, внизу пробурили туннель 250 метров в длину и 9 метров в ширину до самой реки Ксе-Банг-Фай, текущей параллельно Нам, но ниже уровнем. Это создало реке резкий перепад и сильное течение, необходимое для производства гидроэлектроэнергии. Хотя такая задумка позволит производить более 1000 мегаватт электричества, которое пойдет на продажу в Таиланд за десятки миллионов долларов в год, она также значительно изменит две реки (а также жизнь десятков тысяч людей, зависящих от них) и повлияет на Меконг, в который эти реки впадают.

Плотина уже влияет на местную экосистему. Этот лес – особенный. Ученые считают его вторым после Мадагаскара по разнообразию видов мелких млекопитающих, а 3500 квадратных километров площади практически не исследованы{37}37
  Duckworth J. W. Small carnivores in Laos: a status review with notes on ecology, behaviour and conservation // Small Carnivore Conservation. 1997. Vol. 16. P. 1–21.


[Закрыть]. Это важное убежище для девяти видов приматов, тигров, леопардов и слонов, а также недавно открытых видов, включая тех, которых считали вымершими и которые были известны только по ископаемым окаменелостям. Один из местных курьезов – антилопа саола, обнаруженная лишь в 1990-х и известная как азиатский единорог. Она живет высоко в Аннамских горах, имеет два рога и представляет новый вид, а возможно, и новое подсемейство{38}38
  Dung V. V., Giao P. M., Chinh N. N. A new species of living bovid from Vietnam // Nature. 1993. Vol. 363 (6428). P. 443–445.


[Закрыть]. Есть еще также «ха ню» (kha-nyou), новое семейство млекопитающих. Это вид грызунов, родственный дикобразам, который похож на большую белку и живет среди известняковых карстов.

Работа Билла заключается в охране этой огромной заповедной территории, на что ему будут выделять внушительный 1 млн долларов ежегодно в течение следующих двадцати пяти лет. Однако плотина создала множество проблем. Поднятие уровня воды сделало часть лесов Накаи доступными для охотников на лодках. Эти места также были затоплены до того, как их успели расчистить от растительности, из-за этого она гниет посреди озера, отравляя воду, уничтожая рыбу и производя метан.

Мы встречаемся через день после возвращения Билла из двухнедельного путешествия к некоторым удаленным обществам, живущим на охраняемой территории, и у него есть несколько печальных историй из этой поездки. Лес служит домом для древних обществ охотников и собирателей, а также крестьян, занимающихся выращиванием риса и овощей. Однако в последние годы правительство Лаоса систематически выискивает и вытесняет охотников-собирателей, отправляя их в деревни, где им дается небольшой клочок земли для сельского хозяйства. Чиновники считают присутствие охотников-собирателей национальным позором, который никак не вписывается в желанный образ современной развитой страны. Однако когда этих людей выгоняют из леса, большинство из них заболевает и умирает. Так исчезали с лица земли целые племена. Они верят, что покровительствующие им духи останутся жить в лесу и будут слишком далеко, чтобы оказывать защиту. Возможно, они подхватили новые вирусы или же просто впали в уныние и не смогли приспособиться к земледелию. Немногие оставшиеся хотят, чтобы им позволили вернуться, и Билл ведет переговоры от лица пятнадцати членов одного из таких племен.

Я возвращаюсь в Тхакхэк и следую по Меконгу на юг страны, пока река не начинает разветвляться на тысячу притоков, порогов и водопадов в местечке под названием Си-Фан-Дон (Четыре тысячи островов). Я останавливаюсь в тихой деревне на острове Дон-Кхон, где нет электричества, за исключением того, что вырабатывает генератор за несколько произвольных часов между 6 и 10 часами вечера. Вентилятор над москитной сеткой в комнате неподвижно висит всю душную ночь, его три лопасти словно парализовало. Даже гекконы, флегматичные и раскормленные летающим источником белка, кажется, изнемогают от жары и вяло перекликиваются.

Однако все это изменится, как уверяет меня мой воодушевленный хозяин, господин Пан. Скоро соорудят новую плотину, в деревню придет электричество – и он наконец сможет забыть о своем генераторе, ведь цены на топливо стремительно растут. «И у нас на острове будет интернет благодаря получаемому от плотины электричеству», – добавляет он.

Здесь, как и повсюду в Лаосе, река – средоточие жизни. Я проезжаю мимо играющих в воде детей, плавающих и вылавливающих сетью мелкую рыбешку, мимо мужчины, купающегося чуть поодаль от моющей посуду женщины. Далее, за поворотом реки, гогочут домашние утки. Я миную плавучий огород, а затем, свернув на извилистую тропинку, спускаюсь к пляжу Долфин-Бич, получившему свое название благодаря тому, что там часто можно увидеть редких иравадийских дельфинов. На пляже я вступаю в разговор с местными рыбаками и в итоге получаю приглашение присоединиться к ним во время одного из шести ежедневных выходов за уловом.

Период дождей еще только начался – это значит, что оптимальной ловушкой будет замысловатое решетчатое приспособление из бамбуковых тростей, которое захватывает рыбу, пригоняемую стремнинами. Это одно из десяти насчитанных мной специальных рыболовных устройств, которые я нахожу на пляже, каждое из них предназначено для различных условий ловли, сезона и даже времени дня. Я сажусь в лодку и плыву несколько метров до ловушки, на создание которой рыбаки потратили три месяца. Мы набираем рыбу для рашпера на берегу и на обед. Это своего рода полукооператив – несколько рыбаков, которые сооружают и ставят ловушки, обеспечивают уловом свои семьи. Лишь немногим удается выловить достаточно рыбы для продажи, но для пропитания им хватает с лихвой. Я спрашиваю у одного из них, что он думает о плане правительства разрешить малайзийской энергетической компании возвести плотину в Дон-Сахонге, через канал Ху-Сахонг, который считается главным пунктом на пути миграции рыб в регионе, поскольку он единственный остается открытым во время засухи. «Но мы же едим рыбу, а не электричество», – улыбается господин Пан. Я говорю, что он получит за это компенсацию. «Проблема в том, что для питания нам нужна рыба, а не деньги», – повторяет он в ответ.

Меконг уступает только Амазонке в разнообразии видов рыб. Более 70 % рыб совершают миграции – некоторые виды ежегодно переплывают из Южно-Китайского моря во Вьетнаме к Тибету{39}39
  Barlow C., Baran E., Halls A. S. How much of the Mekong fish catch is at risk from mainstream dam? // Catch and Culture. 2008. Vol. 14.


[Закрыть]. К ним относится самая крупная пресноводная рыба в мире, гигантский шильбовый сом длиной более трех метров и весом целых 300 килограмм – его популяция уже сократилась, по оценкам, на 90 % за последние 20 лет из-за чрезмерного вылова. Если плотина ГЭС Дон-Сахонг будет построена, это приведет к потере определенного количества коммерчески значимой рыбы, но что, вероятно, еще важнее – это поставит под угрозу средства к существованию десятков тысяч жителей, которые зависят от рыболовного промысла, ежедневно дающего им еду, например карпа trey riel размером с сардину.

Днем я встречаюсь с господином Вонгом, владельцем ресторана на острове Дон-Дет. На время проведения ремонтных работ его бизнес приостановлен. За последние несколько лет он столкнулся со странным характером паводков, когда буквально в одночасье его ресторан и идущая за ним тропа каждый раз затоплялись на недели или месяцы, а затем вода неожиданно отступала. Недавно он обнаружил причину – это плотины ГЭС на реке Меконг в Китае, расположенные более чем за 1000 километров вверх по течению, регулярно сбрасывающие и останавливающие воду. «У нас здесь тоже стало намного меньше рыбы, – говорит он. – Если они построят плотину Дон-Сахонг, мне придется закрыть ресторан и переехать выше, в плато Болавен. Тут нас точно затопит. Китайские плотины уже создают нам проблемы, и один из правительственных служащих как-то раз пришел и сказал: “Когда пойдет паводок, берите своих цыплят и буйволов и перебирайтесь на возвышенности”. Мы не можем там жить».

Я спрашиваю у него, что станут делать жители, если рыбы в реке окажется недостаточно для пропитания, на что он только пожимает плечами. «Я не могу обойтись без рыбы, так всегда было и будет. Может быть, жители пойдут работать в туризм», – предполагает он. Главная туристическая достопримечательность в этом регионе – водопад Кхон-Пхапхенг, самый крупный в Азии. Однако и он станет жертвой планируемой плотины, которая значительно ослабит его поток.

Правительство утверждает, что эксплуатация богатых природных ресурсов поможет дать доведенной до нищеты стране импульс к развитию. Многим также придется оставить натуральное хозяйство и заняться чем-то более прибыльным – крестьяне, ведущие нетоварное хозяйство, не платят налоги… Однако «бедность» – очень субъективное понятие. В Лаосе очень бедная инфраструктура (хотя благодаря финансированию Китая она постепенно улучшается), низкий уровень образования, никакого соцобеспечения и практически отсутствует медицинское обслуживание. Однако люди здесь не голодают. Многие из них прекрасно обеспечивают себя всем необходимым, поскольку живут малыми группами в местах, богатых естественными природными ресурсами – даже на фоне стремительного исчезновения лесов в стране. Жители собирают фрукты, овощи, насекомых и другую живность в джунглях и реках, 90 % живет в сельских поселениях и разводит цыплят и буйволов, выращивает рис и овощи. В денежном отношении они куда беднее любого индийского нищего; в отношении качества жизни они, возможно, богаты.

Но это на данный момент. По мере роста населения (оно удвоилось с 1970-х годов) окружающая среда все больше истощается, загрязняется и становится безжизненной, и жители Лаоса окажутся, как и я, настолько же зависимыми от продуктов питания, которые будут обмениваться на другие товары, – от риса, который будет привозиться из другой части страны или мира и продаваться за деньги, которые должны зарабатываться в городской среде в обрабатывающем секторе промышленности или сфере услуг. У лаосцев сейчас есть нечто совершенно особенное и необычайно редкое, чего не встретишь в современном мире: возможность жить самодостаточной спокойной жизнью в своей родной среде.

В бедности нет никакого очарования. Конечно, многие из моих собеседников-лаосцев так же, как и патагонцы, жаждут электричества и других благ цивилизации. Однако в антропоцене мы можем выбрать, как достигнуть этого развития, а его плоды распределить между беднейшими слоями населения.

В странах, подобных Лаосу или Чили, которые не располагают большим количеством альтернатив, эксплуатация речных ресурсов для генерирования энергии – довольно рациональное решение, несмотря на социальные и экологические последствия. Таким образом, если мы принимаем тот факт, что будет реализовано много спорных проектов по сооружению плотин, как мы можем минимизировать негативный эффект от их строительства? Джейми Скиннер, который работал старшим советником Всемирной комиссии по плотинам, а сейчас возглавляет отдел водных ресурсов при Международном институте по окружающей среде и развитию, предполагает, что решением может стать выдача строителям плотин ограниченных лицензий. «В Америке лицензии выдаются только на тридцать или пятьдесят лет, после чего следует пересмотр. Сейчас выводится из эксплуатации множество плотин, потому что срок действия их лицензий истек, а их техническое состояние больше не соответствует ужесточившимся нормативным требованиям по охране окружающей среды», – сообщает он.

Отказ от бессрочного характера эксплуатации плотин сделал бы их более приемлемыми в глазах защитников окружающей среды, особенно если бы лицензии выдавались только при условии, что компания способна профинансировать вывод объекта из эксплуатации через тридцать лет. Проблема в том, что во многих странах неадекватное государственное управление и коррупция сводят на нет легитимность подобных соглашений. Даже в США, где компании юридически обязаны перечислять часть средств на очистку окружающей среды, зачастую платить приходится государству. Ограничение срока службы целесообразно и по другой причине – изменение климата меняет характер дождей по всему миру, в результате многие плотины становятся экономически нерентабельными. В Международном соглашении о рациональном использовании гидроэлектроэнергии, опубликованном в 2011 году, прописаны методы аттестации плотин на всех стадиях от проектирования до эксплуатации, оно призвано помочь руководителям проектировать более эффективные плотины в соответствии с международными экологическими и социальными стандартами и нивелировать возможные конфликтные ситуации.

По существу, полагает Скиннер, планирование строительства плотин должно быть инклюзивным процессом. Ученые могут анализировать различные инженерные решения, их эффективность и воздействие на окружающую среду, однако именно от общества зависит решение о допустимости их воздействия. Установка регулируемого водослива с затворами, например, способствует потоку, который меньше вредит экосистемам, но менее рентабельна, поскольку снижает выработку электроэнергии.

Если местные жители считают, что получили должную компенсацию – не только за землю и источники существования, но и за переселение на новое место, осуществленное с учетом культурной специфики, – и если они смогут воспользоваться преимуществами плотины (например, получат доступ к электричеству), тогда сооружение плотины станет намного менее болезненным для людей и может даже приветствоваться местными сообществами. Если мы как международное сообщество решим, что некоторые природные территории слишком ценны, чтобы возводить на них плотину, то мы обязаны компенсировать этим странам потерю потенциального источника электроэнергии и обеспечить их жизнеспособными альтернативами экономического развития.

Лаос мог бы воспользоваться своим выгодным географическим положением и залежами в стране самых востребованных минералов и гидроэнергетическим потенциалом и гарантировать, что его богатые соседи будут достойно платить за экологически устойчивую и безопасную эксплуатацию ресурсов Меконга. Таким образом Лаос мог бы сохранить некоторые значимые природные объекты нетронутыми на благо всех.

Плотину Дон-Сахонг планируют возвести всего в двух километрах к северу от камбоджийской границы, и рано утром я сажусь в первую лодку до лаосского неблагополучного, измученного проблемами соседа. Камбоджа оправляется от десятилетий жестокостей, голода, пыток и геноцида, борясь за национальное самосознание, пытаясь восстать из руин прошлого, но тщетно. Это место, где банкоматы выдают только американские доллары, где дорожные знаки лишь на французском языке и где международные благотворительные организации вынуждены исполнять все базовые функции правительства – от здравоохранения до образования. В Сиемреапе, милом городке, наводненном толпами туристов, стекающихся к памятнику Ангкор-Ват, женщины разговаривают клишированными цитатами из американских фильмов, вышедших задолго до их рождения. «Любить тебя долго», – шепчут они незаинтересованным мужчинам. Футболки с надписями «Нет денег – нет любви» висят в рыночных палатках и популярны среди молодых американок из тургрупп, блондинок с нарумяненными щеками, блеском на губах и пышными формами, которые того и гляди выпадут из цветастых мини-платьев.

Если Меконг – это кровеносная система Юго-Восточной Азии, то Тонлесап – сердце Камбоджи. Это самое большое озеро в регионе, его воды непрерывно пульсируют круглый год. Большую часть года Тонлесап представляет собой круглый мелкий водоем площадью менее 30 квадратных километров. Однако по мере продвижения вдоль его берегов от Сиемреапа до столицы, Пномпеня, новый сезон дождей начинает набирать силу. С июня по ноябрь Меконг вливает в Тонлесап тонны воды, увеличивая его географическую площадь в пятьдесят раз – до 16 000 квадратных километров. Паводковые воды наполняют пруды и насыщают водой леса, обеспечивая места для нереста и гнездовья рыб, мигрирующих вверх по течению Меконга. Две трети всей меконгской рыбы появилось на свет в Тонлесапе – это самый продуктивный рыбопромысловый водоем в мире, который обеспечивает три четверти всего рыбного улова в стране. Бассейн озера – дом для 4 млн человек. Хотя камбоджийцы принадлежат к числу беднейших наций на планете, они зато хорошо накормлены{40}40
  Fred Pearce. When the Rivers Run Dry. [S. l.], 2007.


[Закрыть].

В ноябре, в конце сезона дождей, переполненное озеро вынуждает реку течь вспять. Это ежегодное опрокидывание потока становится поводом для масштабных празднеств в Камбодже и происходит на участке реки недалеко от королевского дворца, сопровождаясь большими гуляньями. Плотины в верховьях реки наполовину уменьшат интенсивность этого ежегодного потока (что, возможно, будет означать конец знаменитому опрокидыванию) и кардинально изменят зависящие от него экосистемы{41}41
  Bonheur N., Lane B. D. Natural resources management for human security in Cambodia’s Tonle Sap Biosphere Reserve // Environmental Science & Policy. 2002. Vol. 5. P. 33–41.


[Закрыть]. Около половины всего объема воды в реке будет храниться в водосборнике у границы с Лаосом, и вместо ежегодного паводка вода будет сбрасываться по прихоти управляющих плотиной, которые смогут подчинять себе естественный природный цикл нажатием кнопки.

Рано утром я иду по глинистому берегу Меконга, влажному после дождя, к проржавевшему парому, который отправляется в путь вниз по реке до Вьетнама. Со мной несколько пассажиров – большинство пользуется новой автомагистралью. Как же сильно этот участок реки отличается от тонкой водной складки между горных массивов северного Таиланда! Здесь Меконг широк и глубоководен, он с шумом несет свои воды вперед, к Южно-Китайскому морю, словно рыба в сезон миграции, стремящаяся скорее попасть на юг.

На границе река разветвляется на острова и каналы – вьетнамцы называют Меконг «драконом с девятью хвостами». Люди здесь живут очень близко к Меконгу в домах на сваях, от которых к берегу перекинут веревочный мостик из досок. По пути мне попадается плавучее кафе, где я ем лапшу и наблюдаю, как молодая семья купается в реке: мать, отец и двое малышей. Поодаль люди стирают, полощут и развешивают на бамбуковых настилах белье. Затем наступает черед мисок и тарелок, которые надо помыть. Река также обеспечивает жителей едой. Подвешенная к дому сеть служит рыбопитомником, рыбу кормят через отверстие в полу гостиной комнаты.

На этом участке реки идет строительство нескольких новых мостов, но пока жители пересекают реку в маленьких каноэ, на которых гребут веслами женщины в пижамах и конусообразных соломенных шляпах от солнца. Спускаясь вниз по течению, я приезжаю в Кантхо, главный город дельты Меконга, где некогда ледниковые воды впадали в Южно-Китайское море. В регионе проживает 17 млн человек, в значительной степени зависящих от выращивания риса и рыболовного промысла. В здешних местах деятельность человека привела к изменениям в речной системе: популяция рыб сокращается из-за чрезмерного отлова, загрязнения и скопления наносов (происходящих в результате заборов воды, нарушающих способность Меконга вымывать наносы в море). Помимо этого, с повышением уровня моря (из-за глобального потепления) вода в реке становится более соленой, ее минерализация доходит до четырех частей на тысячу на расстоянии до пятидесяти шести километров в глубь материка{42}42
  Vietnam’s rice bowl threatened by rising seas // Guardian. 21 August 2011.


[Закрыть]. Многим крестьянам приходится отказываться от выращивания риса и переходить на разведение креветок, для чего требуются большие капиталовложения и навыки, которыми они не обладают. Правительство реагирует ответными мерами – засыпает небольшие каналы и вынуждает коренных рыболовов идти работать на фабрики.

Я рано встаю, чтобы застать знаменитые плавучие рынки. Последний раз я была в этом регионе в 1995 году, и рынки запомнились мне невероятным скоплением сотен различных лодок, которые прямо-таки ломятся от изобилия продукции. Торговля все еще идет, однако в этом месте сейчас возводят мосты, и плавучие рынки вскоре полностью исчезнут, а их заменят большие наземные рынки, обслуживающие новое сообщество людей, предпочитающих передвигаться на мотоциклах.

Связь, которая существует между местными жителями и реками, исчезает по мере того, как эти водные источники отводятся в другие русла и пересыхают. Однако наша зависимость от них сильна как никогда – доступ к воде уже выступает основной причиной конфликтов в мире, и хотя войны за водные ресурсы стараются предотвратить заключением соглашений и договоров на совместное пользование рек, 60 % всех 276 международных бассейнов рек совместно не управляются. Тем не менее во многих местах конфликта удается избежать благодаря тому, что богатые водными ресурсами страны ведут торговлю с менее обеспеченными соседями, что будет иметь все большее значение в антропоцене. Практически вся экономика Парагвая зависит от продажи гидроэлектроэнергии в Бразилию. Обе страны объединяет река Парана, запруженная плотиной в Итайпу. Другие испытывающие жажду страны рассматривают возможность покупки воды у соседей. Так, США планируют покупать воду у Мексики (она будет поступать по водопроводу из двух плановых опреснительных заводов в Плаяс-де-Росарито) и Канады. По прогнозам аналитиков, к 2020 году мировой рынок водных ресурсов будет оцениваться в 1 трлн долларов, в основном благодаря повышенному спросу в Азии и Южной Америке{43}43
  Water Services Industry to Double Revenues by 2020 in Efforts to Tackle Scarcity, Says New BofA Merrill Lynch Global Research Report // Bank of America Newsroom. URL: http://newsroom.bankofamerica.com


[Закрыть].

Человечество также распределяет водные ресурсы по всему миру, торгуя «виртуальной водой» – товарами и услугами, которые были произведены с использованием воды. Большая часть – 92 % потребляемой пресной воды – выпадает на долю сельского хозяйства{44}44
  Water footprint and virtual water. URL: www.waterfootprint.org/?page=files/home; Arjen Y. Hoekstra, The Water Footprint of Modern Consumer Society. 2013.


[Закрыть]. Так, три четверти запаса воды в Японии поступает из других стран, и немалая доля в этой торговле приходится на говядину, приобретенную в Австралии. «Водный отпечаток» среднестатистического жителя США показывает 2840 кубометров в год, что в два раза превышает показатель японцев; он на 80 % зависит от местной экономики, а оставшиеся 20 % выпадают на долю бассейна китайской реки Янцзы. Однако из-за того, что страны начинают испытывать все большую нехватку водных ресурсов, человечество разрабатывает новую стратегию. Правительства скупают богатые водой земли, принадлежащие иностранным государствам, или же стремятся завладеть решающим правом голоса в том, как эта вода будет использоваться. Все эти приобретения осуществляются в развивающихся странах и в основном там, где хромает государственное управление, царит коррупция, практически отсутствует контроль и у местных жителей почти нет прав на свою землю и ресурсы. Саудовская Аравия, Южная Корея, Китай и Индия скупили большие участки земли в Африке, где самые плодородные почвы и бассейны рек находятся в беднейших странах континента, чтобы выращивать там сельхозкультуры и экспортировать их. Нагрузка на Нил, к примеру, сейчас особенно высока, ведь ему приходится кормить не только местное население, но и население других стран, которые приобрели территории в Судане.

Из-за пересыхания рек нехватка воды может стать причиной гибели нашего биологического вида в антропоцене. Консультанты компании McKinsey считают, что к 2030 году мировые потребности в воде вырастут с 4,5 трлн метрических тонн до 6,9 трлн тонн, превысив текущие надежные и доступные запасы на 40 %. Несмотря на всю нашу изобретательность, мы до сих пор не способны производить в промышленных масштабах необходимый нам объем пресной воды, поэтому проблема искусственных запасов воды настолько остро стоит сейчас во всем мире. С древних времен человек собирал дождевую и речную воду. Технически сложные водные каналы и туннели строились повсюду, от Аравийского полуострова до Китая, чтобы проводить драгоценную воду туда, где она была нужна. Недавно человек превратился в такую амбициозную гидрологическую силу, что мы преодолели естественные ограничения природы, даже построили современные города посреди пустыни, включая Лас-Вегас и Феникс в США, со струящимися фонтанами и огромными полями для гольфа. Остро нуждающиеся в воде шахты и угольное производство в пустыне Гоби, а также северокитайская промышленность, сельскохозяйственные земли и расположенные в глубине страны города далеки от достаточного водоснабжения. На спутниковых снимках Аравийского полуострова видны причудливые зеленые круги, проступающие среди песков – это вода, привезенная извне. Китай же тем временем запустил самый амбициозный в мире проект по переброске водных ресурсов. К 2050 году он планирует ежегодно перегонять по трубам порядка 45 млрд кубических метров воды на расстояние сотен километров от реки Янцзы на юге, чтобы восполнить запасы воды в сильно загрязненной Хуанхэ на густонаселенном севере. Проект сопряжен с большим количеством технических сложностей, непомерно затратен и включает переселение тысяч людей – многие наблюдатели считают, что успеха ему не видать. Тем не менее потребности человечества в воде продолжают превосходить мировые пресноводные запасы, в связи с чем люди все больше и больше будут пытаться перемещать ресурсы рек и озер по континентам.

Даже несмотря на то, что в антропоцене наши города больше не ограничены географией извилистых рек, стоит отметить, что организация трубопроводов, водохранилищ и каналов, выполняющих функции рек, требует значительных затрат. Изобилие водных ресурсов в богатых странах обходится, по оценкам, в 750 млрд долларов в год, идущих на инфраструктуру и водоочищение – слишком большая сумма для бедных стран, чтобы следовать такому примеру{45}45
  Act now to avert a global water crisis // New Scientist. 24 May 2013. URL: www.newscientist.com/article/dn23597-act-now-to-avert-a-global-watercrisis.html#


[Закрыть]. Вместо этого куда дешевле поддерживать и восстанавливать природные экосистемы. Нью-Йорк берет воду в горах Катскилл и долине реки Гудзон, настолько чистых источников, что на протяжении всей истории воду даже не приходилось фильтровать. Однако в 1990-х над этими регионами нависла угроза загрязнения сельскохозяйственными отходами и прочими веществами. Городские власти подсчитали затраты на строительство водоочистных сооружений (порядка 10 млрд долларов) и решили, что дешевле будет вложить средства в программу охраны и рационального использования земельных ресурсов (1,5 млрд долларов). Маневр сработал, и на поддержание качества воды теперь тратится лишь малая доля потенциальных издержек на новую инфраструктуру, да еще и с дополнительным преимуществом сохранения биоразнообразия экосистемы.

Саудовская Аравия недавно пошла еще дальше, искусственно создав естественную природную экосистему для обеспечения инфраструктурных нужд. В крупнейших алюминиевых (бокситовых) рудниках планеты, Ma’aden, расположенных в Аравийской пустыне, инженеры создают искусственную систему влажных земель, призванную играть роль биологического фильтра для очистки промышленных и бытовых сточных вод. Она заменит химическую фильтрацию, очистные реакторы и механические процессы растительностью и микроорганизмами, которые с помощью естественных процессов будут удалять из воды токсины, металлы и другие примеси. Это также поможет ежедневно экономить 7,5 млн литров воды благодаря инновационной подземной замкнутой системе, сокращающей испарение драгоценной деминерализованной воды. Влажные земли будут играть роль оазиса, создавая естественную среду обитания для птиц; к тому же их можно будет создать с минимальными финансовыми и временными затратами, несопоставимыми с традиционными водоочистными установками.

По мере нашего развития в антропоцене мы, несомненно, станем свидетелями новых инфраструктурных решений, воссоздающих те естественные функции, которые присущи рекам, озерам и водопадам. Однако мы также будем разрабатывать более тонкий подход к созданию искусственных влажных земель, учитывая множественную и взаимозависимую роль природной экосистемы при проектировании геоинженерных решений для нужд человечества. Таким образом, проект не ограничится исключительно физической структурой, но будет включать и биологическую путем поддержания или создания функционирующей, биологически разнообразной экосистемы, где наши потребности в питьевой воде, ирригации и энергии в определенной степени будут восполнены. В то же самое время цены на продукты питания и другие товары будут неуклонно расти, отражая затраты на воду, потребовавшуюся для их производства – возможно, будет даже создан международный рынок водных ресурсов, подобный новым углеродным рынкам.

На минуту мне становится грустно, когда я осознаю, что мое удивительное путешествие по великой реке Меконг, скорее всего, через несколько лет станет невозможным – река обмелеет и перестанет быть судоходной. Однако ностальгия по диким, неприрученным рекам голоцена – это плохой настрой, мы не в силах, да и не должны сохранять их в антропоцене. Вместо этого нам необходимо беспристрастно взглянуть на великие водные артерии мира и понять, как они взаимодействуют с экосистемами, биохимическими циклами, а также с населением, живущим на их берегах. Только тогда мы сможем совместно принимать решения, каким образом следует использовать ресурсы рек – и как повысить их производительность, чтобы удовлетворить наши потребности.