Текст книги "Приключения в антропоцене"

Питер, участник сопротивления строительству плотин, – обходительный, великодушный и очаровательный хозяин. Он делится со мной занимательной историей этого региона, пока готовит жаркое на обед из местных овощей и фиолетового картофеля, известного в округе как meca de gato («кошачьи какашки») из-за несомненной схожести по форме. Питер – один из немногих чилийских вегетарианцев.

Его любовь к этой местности – плод глубоких знаний, накопленных за многие десятилетия. Он взбирался на скалы и поднимался на вершины гор, спускался по ледяным стремнинам и защищал от загрязняющей промышленности и уродливой инфраструктуры. Огромные территории в долинах и склонах вокруг Койайке до сих пор имеют шрамы от первых европейских поселенцев. Появившись всего несколько десятилетий назад, эти погонщики скота, скрывающиеся от конфликтов в Аргентине или прибывшие из других регионов Чили в поисках пастбищных угодий, принесли с собой масштабные разрушения в попытках отыскать новые пахотные земли ниже джунглей Айсена. Не имея возможности или желания вырубать леса топором, они попросту поджигали их. Около 4 млн гектаров – половина всего лесного массива Патагонии – было уничтожено в 1940-х и 1950-х годах во время самых разрушительных пожаров на планете, которые бушевали безудержно, подпитываемые сухими деревьями и цветами местных бамбуковых зарослей. Последствия разрушения видны до сих пор: целые кладбища нерасчищенных, неразложившихся деревьев лежат на месте своей гибели. Тонкая почва, не защищенная более корнями деревьев и ослабленная натиском копыт чуждых здешним местам овец и крупного рогатого скота, попросту сходила с гор, заиливая реки и еще больше сокращая пахотные земли. Некогда процветающий порт Айсена, заиленный сейчас практически до метра в глубину, больше не пригоден к использованию, поэтому в Чакабуко началось строительство нового порта. Многие жители Койайке тихо признаются: «Я лично сжег несколько акров леса».

Там, где скот больше не пасется, леса восстановились. «Мы должны учиться на прошлых ошибках и не делать еще большего разрушения нашими проектами строительства мегаплотин, – говорит Питер. – Мы предлагаем сохранить уникальную, нетронутую природу этого региона как живой заповедник, вместо того чтобы разрушать ее, как это происходит в других уголках мира».

Каким бы убедительным ни был его довод, я хочу понять, что именно сподвигло столь большое количество протестующих впервые в жизни выйти на улицы с призывами остановить строительство плотин. Мы отправляемся в путь на стареньком Chevrolet Питера, проезжая мимо умопомрачительного вида высоких гор и бурного потока ручьев. Лиственные деревья всех оттенков желтого и красного покрывают верхние склоны гор, тогда как нижние устланы вечнозелеными растениями. Мы находим наскальные рисунки, оставленные аборигенами-кочевниками, которые проходили через эти места в бесплодных поисках гуемала, находящегося под угрозой исчезновения андского оленя – государственного символа Чили.

Мы останавливаемся возле дома из соломенных блоков, принадлежащих Франциско Вио, предпринимателю в сфере туризма. Отопление и электричество тут полностью обеспечиваются солнечными установками, с пропаном в качестве источника резервного питания в зимние месяцы, когда солнечный свет доступен только четыре часа в день, поскольку дом расположен в тени большой горы. Внутри очень уютно, все надежно изолировано от холода, что особенно важно в регионе, где большая часть людей живет в лачугах из рифленого железа или досок и где практически отсутствует защита от заморозков. Дерево для топлива стоит дешево – воз топливной древесины, которой хватает на месяц, обходится всего в 80 долларов, и хотя это составляет почти треть от здешней минимальной зарплаты, все равно выходит дешевле издержек на изоляцию. Как и Питер, Франциско – участник кампании против строительства плотины. Он впервые приехал сюда автостопом в 1986 году, влюбился в регион и решил жить здесь вместе с семьей. «Что такое на самом деле развитие? – вопрошает он, покачивая своего малыша на коленях. – Будет ли это образ жизни, при котором мы потребляем больше, производим больше отходов, разрушаем естественные природные территории, которые так важны для нашего благополучия и наполняют жизнь смыслом? Нам не нужно еще больше электричества, чтобы развиваться как нация. Есть другой путь».

Противодействие строительству плотин основано на эстетике, идее дикой природы, которую невозможно повторить, – идее нетронутой природы. Как и повсюду на Земле, влияние человека заметно здесь по стадам овец, крупного рогатого скота и выжженным лесам. Однако в антропоцене, когда много первозданных территорий претерпели столь радикальные изменения, идея Патагонии приобретает в глазах большого числа людей все большую ценность. И хоть у защитников окружающей среды, подобных Питеру, может не быть голосов в правительстве, богатые землевладельцы этим влиянием обладают.

Питер заводит свой изрядно помятый фургон на территорию красивой эстансии. Серхио де Амести, инженеру сельскохозяйственного производства и владельцу животноводческой фермы, принадлежит около 3000 гектаров земли в долине Симпсон – самой ценной и плодородной в регионе, 85 % территории здесь покрыто скалистыми горами или ледниками. Планируемая линия электропередачи должна будет пройти прямо по его земле. Во время режима Пиночета Амести работал секретарем в региональном подразделении Министерства сельского хозяйства, казалось бы, он именно тот человек, типичный частный предприниматель, на поддержку которого правительство могло бы рассчитывать в своем проекте. Однако Амести совсем не такой. «Главным коммерческим преимуществом мяса с моей фермы выступает то, что скот выращивается в чистом, идиллическом регионе – незараженном, незагрязненном, нешумном и визуально нетронутом. Огромные опоры линии электропередачи разрушили бы этот образ и снизили бы ценность мяса и земли», – говорит он.

Другие местные жители, которых я встречаю, находятся в еще более сложном положении, например разгневанная Габриэлла Лошнер, одна из двухсот человек, чьи дома будут затоплены построенными водохранилищами. Это небольшое по численности население, и по сравнению с другими проектами по строительству мегаплотин в мире у патагонских плотин небольшие общественные издержки – вот на чем сторонники проекта и правительственные министры постоянно акцентируют внимание. («Там нет никого и ничего», – заявили несколько озадаченных министров, говоря про Патагонию.) Для сравнения: при строительстве китайской плотины Three Gorges Dam были переселены 1,2 млн человек и затоплены тринадцать крупных городов, 140 небольших городов и 1350 деревень. Предлагаемый в Бразилии проект плотины в Белу-Монти на реке Амазонке приведет к вынужденному переселению 20 000 человек, притом что многие из них – члены коренных племен. Планируемое строительство плотин ГЭС на реке Меконг в Лаосе затронет жизнь миллионов людей, живущих в бассейне и дельте реки.

Другие жители Айсена участвуют в кампании в защиту других живых существ, которым угрожает планируемая плотина, включая оленей-гуемалов, ловящих рыбу выдр и уникальные холодноводные кораллы у истока реки. Во время последнего ледникового периода, 10 000–20 000 лет назад, река изменила направление течения из Атлантического океана в Тихий – историческая причуда, благодаря которой система реки Бейкер наполнилась уникальным биоразнообразием. В отличие от рек, расположенных к северу и югу от нее, в Бейкере содержится эндемичная популяция рыб, таких как представители примитивного рода сомовых и Odentethes hatcheri, вид атериновых.

Возведение плотин на реке Бейкер будет препятствовать миграции рыб, и даже малейшее изменение в составе биогенных элементов может иметь далекоидущие последствия, говорит Брайан Рид, энергичный американский лимнолог (тот, кто изучает пресную воду), с которым мы встречаемся в Исследовательском центре экосистем Патагонии в Койайке. «Запруживание реки плотиной превращает ее в озеро и совершенно изменяет ее функцию», – объясняет он. Брайана интересуют уровни содержания диоксида кремния в речной воде, который является важным компонентом диатомовых кремнистых водорослей, самой крупной группы планктонных водорослей, поддерживающих жизнедеятельность огромной экосистемы. Если уровни диоксида кремния снижаются относительно уровней нитратов, доминирующей группой водорослей становятся так называемые жгутиковые, которые способствуют появлению токсичных «красных приливов» в океанах. Диатомовые водоросли крупнее жгутиковых, поэтому животные могут питаться ими более рационально, в результате чего вся система становится более продуктивной.

Брайан переживает, что плотины на реке Бейкер могут сильно изменить уровень содержания диоксида кремния в нижнем течении. «Запруживание водосборных бассейнов по всей Европе привело к настолько значительному задерживанию твердых частиц, что в результате снизились уровни диоксида кремния в Балтийском и Черном морях. Продуктивность морских организмов в них сократилась, что повлияло на рыболовный промысел». Исток реки – это моренное озеро, в котором вырабатывается значительное количество диоксида кремния. «Я спускаюсь по реке на плоту, собирая пробы, когда слышно, как вспенивается вода, как происходят едва уловимые движения, которые удерживают все в равновесии, – это звучание похоже на хруст рисовых хлопьев», – говорит Брайан. Если река будет перегорожена плотиной, то вода в этом месте нагреется, что будет более эффективно, однако речные наносы бесследно утекут в океан.

Ни одна из систем на Земле никогда полностью не изолируется от другой, и именно поэтому осуществляемые нами преобразования даже в самых маленьких уголках планеты способны иметь настолько колоссальные последствия. Строительство плотины ГЭС внутри материка, в сотнях километров от побережья, может повлиять на популяцию трески в далеких морских водах. В антропоцене наши возможности по трансформации планеты как никогда широки и совершенны, однако мы еще даже не начали осознавать всю сложность нашего воздействия. До сих пор это означало, что мы реагируем на последствия по мере их появления, отвечая на каждое обстоятельство. Однако, поскольку ученые все более умело моделируют результаты наших различных вторжений в окружающую среду, мы должны научиться отлаживать наши геоинженерные технологии так, чтобы они работали на благо людей и экосистем.

Принцип работы многих плотин ГЭС, например, оказывает совершенно ненужное воздействие на экосистемы влажных земель. Так называемый гидромаксимум (hydropeaking) – заполнение и сброс воды из водохранилища с искусственно заданными ежедневными интервалами – может иметь крайне негативные последствия для рыб. Резкое повышение и понижение уровня воды во время сброса с плотины, которое достигает зачастую нескольких метров, слишком критично, чтобы растения и животные могли к нему адаптироваться, что приводит к мертвым зонам вокруг берегов водохранилищ. Например, рыба, отложившая икру на мелководье между погруженных под воду корней деревьев, может несколько часов спустя обнаружить, что вода отступила и обнажила эти места, а вся икра высохла – в результате может погибнуть целый вид. На большинстве плотин гидромаксимум используется, потому что это выгодно, в пиковый момент высвобождается больше энергии. Меньший ущерб будет нанесен при использовании прямоточной системы ГЭС – это позволяет не ждать, пока в главном водохранилище позади плотины накопится достаточное количество воды, река работает в естественном режиме, приводя своим течением в движение турбины. Прямоточные плотины не нарушают экосистему верхнего течения, поскольку не создается водохранилище, они не заиливаются и не приводят к резким скачкам температур в верхнем и нижнем течении реки, что иногда случается, когда из водохранилища откачиваются самые нижние (холодные) слои воды. Они могут использоваться, только если в течении реки наблюдается резкий перепад, как у Куэрво, в результате чего активисты движения призывают компанию XSTRATA пересмотреть свои планы по строительству плотины в этом месте.

Однако в плане Куэрво есть еще более серьезные изъяны. Предлагаемая плотина будет построена прямо над линией геологического разлома Liquiñe-Ofqui, в точке схождения трех тектонических плит – Наски, Южно-Американской и Антарктической. Это означает, что в данном месте есть вероятность вулканического извержения или землетрясения, однако до сих пор не было проведено ни единого исследования, чтобы уточнить эти данные, говорит Питер. В 2007 году, через месяц после того, как XSTRATA подала свой отчет, утверждавший, что эта местность – сейсмически неактивная зона, здесь произошло мощное землетрясение, в результате которого каменные валуны сорвались с места и скатились на лежащий внизу фьорд, спровоцировав приливную волну, повлекшую гибель людей на противоположном берегу. «Правительство выбросило их отчет», – смеется Питер. Землетрясения нанесли значительный ущерб в местах расположения плотин по всему миру, включая землетрясение в городском уезде Юйшу китайской провинции Цинхай в апреле 2010 года, за считаные минуты убив тысячи людей. Водохранилище Юйшу, отмеченное как сейсмоопасная зона, возможно, на самом деле спровоцировало землетрясение из-за давления веса воды на расположенные под ней геологические формации. В антропоцене возводимые человеком плотины сотрясают нашу планету.

Однако существуют и другие опасности. Патагония – один из самых быстро тающих ледниковых регионов в мире, что уже привело к катастрофическим прорывам озер, когда нагруженные обломочными материалами селевые потоки сносили на своем пути целые леса. Временами в результате этих ледниковых паводков уровень воды в реке Бейкер поднимался на четыре метра, а иногда она и вовсе меняла направление и текла вверх несколько дней. «Они собираются построить плотину в самой, возможно, нестабильной речной системе планеты», – говорит Питер, всплеснув руками в знак неодобрения.

Вернувшись в город, я отправляюсь в офис компании HidroAysén, занимающейся строительством плотин. Вероника, вдумчивая и доброжелательная женщина, твердо убеждена, что плотины спасут местных жителей от бедности, обеспечив их работой и развивая регион. Я настойчиво прошу уточнить, что подразумевается под расплывчатым понятием «развитие», и она описывает, как была одной из немногих счастливчиков, кому повезло уехать из своей удаленной деревни на годичный курс обучения в Пуэрто-Монт, небольшой городок на севере. «У большинства местных жителей просто нет выбора. Здесь мало ресторанов, или торговых центров, или возможностей для качественного образования, – говорит Вероника. – Очень сложно добраться даже в соседнюю деревню, потому что дороги в очень плохом состоянии, зачастую и вовсе непроходимые, особенно зимой». Строительство плотины потребует улучшения качества дорог и окружающей инфраструктуры, будут построены новые магазины, рестораны и другие объекты, чтобы обслуживать работников, считает она.

Ее коллега, Родриго, также поддерживает идею строительства плотин, потому что считает их единственным источником энергии для Чили. В 2009 году зависимость от аргентинского газа привела к катастрофе, когда в результате внутреннего кризиса в стране образовалась нехватка топлива, и его подача в Чили была прекращена. «Мы не можем полагаться на другую страну в вопросе энергообеспечения», – говорит Родриго. Именно этот аргумент об энергии и безопасности стал козырной картой в рекламной кампании HidroAysén, включавшей телевизионные ролики, в которых говорилось о неминуемой катастрофе в случае остановки проекта. В одном таком ролике показано, как огни гаснут в операционной прямо во время операции.

После многократных словесных баталий между HidroAysén, XSTRATA и правительством, а также семи судебных апелляций из-за нарушения природоохранного законодательства верховный суд Чили вынес решение в пользу строительства плотин в апреле 2012 года. Одобрения ожидает только линия электропередачи.

Однако удивительным образом один за другим сторонники проекта стали идти на попятную и под давлением общественности отказываться от его поддержки. Рейтинги самого президента Пиньеры рухнули, когда он публично поддержал строительство плотин после того, как их противники устроили ряд масштабных – и временами яростных – протестов. Второй крупный банк в Чили, BBVA, объявил об отказе финансировать HidroAysén, ссылаясь на общественную и экологическую подоплеку. Затем, в декабре 2012 года, Colbun, крупная чилийская энергетическая компания, объявила о продаже 49 % своих акций HidroAysén. В декабре 2013 года в Чили на пост президента была избрана Мишель Бачелет, которая высказалась против плотин. Впервые за все время 10-миллиардный мегапроект ощутил под собой зыбкую почву.

Однако борьба еще далека от завершения. Тарифы на электроэнергию в центральной энергосети выросли на 75 % за последние шесть лет, одинаково отяготив карманы жителей и экономику, особенно в энергоемкой горнодобывающей отрасли к северу от пустыни. Для Чили, где добыча меди составляет треть всего национального дохода, призрак более дешевой гидроэлектроэнергии с юга исчезнет еще не скоро.

В отличие от других проектов возведения мегаплотин по всему миру проекты в Патагонии не рассматриваются в качестве гуманитарной проблемы. Однако они поднимают принципиальные вопросы о том, какой смысл мы вкладываем в устойчивое развитие в бедных странах и экологически чистую энергию в антропоцене и какую цену мы готовы заплатить как глобальное сообщество, чтобы сохранить уникальные места нашей планеты.

Если строительство линии электропередачи получит отмашку правительства в Патагонии, то начнется производство электричества. Если этого не случится, Чили станет одной из немногих развивающихся стран, которые сделают выбор в пользу защиты окружающей среды, предпочтя его краткосрочной материальной выгоде.

Сложно себе представить, что подобное может случиться в беднейшем однопартийном Лаосе.

Среди окутанных паром холмов Золотого треугольника Юго-Восточной Азии, на тайско-бирманской границе, я сажусь на тихоходное судно, направляющееся в тропический Лаос – так начинается мое путешествие по реке Меконг, которое закончится через 2600 километров ниже по течению в Южно-Китайском море. Меконг – двенадцатая самая длинная река на планете и одно из мест с самым богатым биоразнообразием, насчитывающим более 1300 видов рыб и поддерживающим крупнейшую в мире рыболовную промышленность во внутренних водах. Бассейн реки – дом для более 60 млн человек, представителей шести национальностей, которые зависят от нее и получают продовольствие, воду и транспортный путь. Река Меконг совершенно не похожа на патагонский Бейкер, однако же и здесь строятся спорные планы по возведению плотины для получения гидроэлектроэнергии. С вступлением в век антропоцена Меконг становится центром международных дискуссий в отношении будущего великих рек планеты.

Наша деревянная плоскодонная лодка достаточно широка, чтобы вместить два ряда жестких скамеек. Мы срезаем извилистый маршрут через холмы и горы, задрапированные пышной растительностью. Виноградные лозы и стебли вьющихся растений тянутся из-под древесного полога, укутывая лес с берега до самой вершины в сплошное зеленое покрывало. Течение реки прерывается гранитными и известняковыми карстами, выступающими из воды и берегов остроконечными гребнями, отражающими большие зеленые вершины. Из некоторых обнаженных горных пород над водой торчат бамбуковые трости. Рыбаки из неразличимых вдали от берега деревень закидывают сети или ходят по берегу в плавках, пытаясь поймать что-то серебристое и быстрое внизу.

Могучий Меконг в этом месте узок и мелководен, за время своего пути от истока в Тибетском нагорье на высоте 4500 метров в гималайских снегах до китайской провинции Юньнань он истощается, и до недавнего времени этот регион обладал такой нетронутой красотой, что здесь, по поверьям, располагался земной рай, Шангри-Ла. Забор воды в верхнем течении реки питает житницы Китая, и страна с каждым годом испытывает все большую потребность в водных ресурсах. Для получения энергии и хранения водных запасов Китай построил на своем участке Меконга несколько плотин ГЭС. Удаленная трехсотметровая плотина Сяовань, строительство которой завершилось в 2008 году, стала самой высокой в мире, ее водохранилище достигает почти 170 километров в длину и снабжает энергией регионы вплоть до Шанхая.

В некоторых местах кажется, что вода вскипает, пузырясь невидимыми камнями. Китай намеревается усмирить эти бурные речные пороги, разрушив их динамитом и направив течение Меконга так, чтобы сделать реку судоходной до самого Хошимина во Вьетнаме. Участок реки к северу от Таиланда уже был подорван, однако из-за последовавших за этим протестов пришлось перенести проекты на юг – до поры до времени.

Периодически мы причаливаем к берегу, где на присутствие деревни указывают затерянные вдали дома на сваях, словно вырастающие из леса. Местные жители с корзинами рыбы и овощей или живыми цыплятами подтягиваются к лодке, для многих из них этот вид транспорта – единственное связующее звено между их деревней и другими поселениями и рынками. Все 6,5 млн жителей страны живут на Меконге и его притоках. В одном месте женщина пытается сесть в лодку с двумя огромными варанами и большим мертвым грызуном, болтающимся на веревке. В лодке становится до неудобного тесно.

Мы скользим по реке, проезжая Луангпхабанг, когда-то блистательную столицу королевства Лаос. Французские колониальные виллы с выкрашенными ставнями и верандами со свисающими бугенвиллеями перемежаются золотыми ступами и богато украшенными буддийскими ватами. Облаченные в оранжевые одеяния монахи с умиротворенными лицами петляют по сонному городу. Официально Луангпхабанг считается городом, однако с населением 100 000 жителей его можно признать таковым с натяжкой.

Надо мной следы от подсечно-огневой вырубки обнажают горные склоны. Это традиционный, но очень разрушительный метод земледелия, при котором леса расчищаются и выжигаются, освобождая место для сельскохозяйственных земель. Это приводит к губительной эрозии почвы и высоким уровням углеводородных выбросов, а также становится одной из причин успеха опиумной торговли в здешних местах – по сравнению с другими растениями мак способен выжить даже на бесплодной почве. Употребление опиума, традиционно практиковавшееся некоторыми местными племенами, стало инструментом политических манипуляций всех без исключения колониальных держав Азии. Сегодня мировая опиумная индустрия практически целиком сосредоточена в Афганистане, но, несмотря на это, опиум здесь мне предлагают неоднократно.

Лаос находится в списке наименее развитых стран. Одна из причин – разбросанные по всей стране кассетные бомбы, из-за которых практически невозможно вспахать поле или построить дорогу без предварительного тщательного и дорогостоящего разминирования. Одна треть 2 млн тонн бомб, сброшенных на Лаос в ходе 600 000 американских миссий во время Секретной войны в конце 1960-х годов, так и не сработала. Сорок лет спустя эти бомбы продолжают убивать и калечить людей, особенно во время посевных кампаний, когда крестьяне случайно приводят их в действие, вскапывая землю. Число жертв растет, особенно среди детей, выискивающих бомбы размером с апельсин в надежде подзаработать на вновь возобновившемся спросе на металлолом в Китае. Еще одна помеха для развития – коммунистическое правительство, политика которого после 1975 года вынудила 10 % населения покинуть страну или же отправила жителей в исправительные лагеря. Покинули страну в основном образованные представители среднего класса, интеллигенция – этот отток стоил Лаосу целого поколения развития, тогда как его соседи – Таиланд, Вьетнам и Китай все эти годы стремились скорее догнать прочно удерживающих свои лидирующие позиции «азиатских тигров» (Гонконг, Сингапур, Южная Корея и Тайвань). Большинство лаосцев живут на прожиточный минимум, занимаясь рыболовством в реках своей сухопутной страны или выращивая рис на ее горных хребтах или равнинах. Оставшиеся лесные массивы становятся жизненно необходимым источником питания и других материалов – в основном для сельских жителей, у порядка 50 % которых нет электричества. Их существованию также угрожает несправедливый принудительный выкуп земли, при котором правительство выплачивает мизерную компенсацию, отбирая у семей земли для инфраструктурных проектов или заключая коррупционные сделки с обеспеченными людьми или организациями. Это стало настолько злободневной темой, что ее теперь не обходят стороной даже подконтрольные государству СМИ.

Лаос давно вынашивает идею стать источником питания для Юго-Восточной Азии. Меконг беспрепятственно протекает по территории, что обуславливает непревзойденный гидроэнергетический потенциал. Первыми приручить Меконг мечтали французы – в начале XX века дорога из Сайгона в Луангпхабанг занимала больше времени, чем в Париж. Однако их попытки построить железные дороги, обуздать речные пороги и проложить каналы оказались тщетными. Несколько десятилетий спустя в Лаос стали стекаться международные компании с новыми планами по возведению плотин ГЭС по всей длине Меконга, что могло бы преобразовать страну и ускорить ее развитие. Однако война и политический конфликт поставили крест на этой идее.

Надолго, но не навсегда. Строительство одиннадцати плотин ГЭС на неприрученной реке Меконг сейчас находится на окончательной стадии планирования. Коммунистическое правительство обещает электричество и другие сопутствующие экономическому развитию блага жителям этой бедной страны, однако потенциальные экологические и социальные последствия разрушения этой реки с уникальным биоразнообразием могут быть поистине огромными. Пока правительство распродает природные ресурсы страны, от рек до лесов, получая быструю прибыль от продажи электричества, каучуковых плантаций, древесины и горнодобычи, народ Лаоса рискует потерять все, что имеет.

После нескольких дней пути вниз по течению, мимо очаровательной маленькой столицы Лаоса Вьентьяна, я останавливаюсь в небольшом городке Тхакхэк, окруженном поразительными известняковыми карстами и заповедными лесами. Животные здесь пугливы, потому что на них до сих пор охотятся и используют в пищу, поэтому я замечаю лишь немногих. Деревенские жители, занимающиеся лесозаготовками, проходят мимо меня с корзинами, нагруженными съестными припасами – грибами, улитками, насекомыми, белками и водорослями из Меконга, которые они затем сушат. Они жуют красных муравьев, и я тоже решаюсь попробовать – один лопается у меня во рту цитрусовым всплеском. Я решаю арендовать хороший вездеходный мотоцикл и получаю стокубовый скутер со сломанными топливомером и спидометром. Я нахожу внутреннюю камеру для задней шины, накачиваю колеса и отправляюсь из Тхакхэка в трехдневное путешествие по джунглям, следуя вдоль притока в обратном направлении от того места, где он впадает в Меконг среди холмов. Я проезжаю мимо холмов, которые обрабатывают для посадки риса, тучных черных и розовых буйволов, блаженно барахтающихся в прудах и грязевых котлах, мимо детей, пускающих камни из пращи, и женщин в саронгах, кормящих грудью новорожденных. Дороги, этот вездесущий атрибут антропоцена, полным ходом строятся даже здесь. Через несколько лет мое путешествие по воде станет пережитком прошлого и будет проводиться разве что для туристических экскурсий. Дорога из бирманского порта Моламьяйн через Таиланд и Лаос во вьетнамский Дананг протяженностью 1500 километров почти завершена. Уже сегодня путешествия, которые обычно занимали две недели морского пути между Бангкоком и Ханоем, теперь можно совершить всего за три дня по суше. Новый «восточно-западный экономический коридор» стремительными темпами меняет Лаос, способствуя промышленному и экономическому росту быстрее, чем любая плотина ГЭС.

Примерно через 80 километров дорога все больше начинает дробиться на глинистые и скважистые выбоины, а земля внезапно становится безжизненной и лишенной растительности. Здесь, на месте плотины ГЭС Нам-Теун-2, гордости лаосского правительства, полным ходом идут инженерно-технические работы. Я проезжаю электростанцию, после которой дорога начинает петлять все выше и выше сквозь прохладный и влажный воздух, пока наконец не приводит к деревне Накаи. Здесь я слезаю со скутера, спина онемела после долгой поездки, а руки и ноги до сих пор вибрируют от тряски.

Я договорилась встретиться здесь с американским натуралистом Биллом Робишо, человеком настолько эксцентричным, что одна лаосская официантка изумленно сказала мне: «Он ищет животных в джунглях, но не для того, чтобы их съесть!» Мы встречаемся на удивление в довольно фешенебельном ресторане, где цены соответствуют статусу – строительство плотины означает приток иностранцев, а это, в свою очередь, означает приток средств. В паре сотен метров от нашего столика течет старая река, воды которой уже разлились в широкое озеро, затопив семнадцать деревень – родовые имения 6600 жителей, которых переселили выше от деревни, в опрятные, только что выстроенные традиционные дома на сваях. Возведение плотины гидроэлектростанции стало возможным после того, как Всемирный банк стал международным партнером проекта и дал гарантии, что обеспечит финансовую поддержку, если в Лаосе назреет политический конфликт. Банк также ссудил Лаосу одну треть всего 1,5-миллиардного бюджета. Однако деньги были предоставлены с оговоркой, что переселенным из-за паводка людям должна быть выплачена компенсация (отсюда и новое жилье) и что лес необходимо должным образом защитить.

В социальном и экологическом отношении проект плотины многими признается успешным. Даже участники движения против строительства соглашаются, что создатели тщательно подошли к разработке проекта, выбору месторасположения и проведению строительных работ, чтобы минимизировать негативные последствия. К сожалению, даже благородные, казалось бы, побуждения не могут гарантировать отсутствия проблем. Когда местных жителей спрашивают, куда они хотели бы переехать, они вполне ожидаемо отвечают, что хотели бы остаться рядом со своей деревней, своими друзьями и своей рекой. Беда в том, что лучшая земля в деревне была занята – на ней уже жили люди, оставались лишь неплодородные глинистые почвы. Жители деревни занимались натуральным рыбным промыслом, но из-за исчезновения реки они нуждались в альтернативе, и им предоставили зерно. Все погибло в бесплодных почвах. Им дали буйволов, но и они погибли из-за нехватки пастбищных угодий.