Текст книги "Приключения в антропоцене"

Чеванг Норфель – необычный житель деревни. Он создает ледники.

Норфель превращает высокогорную бесплодную пустыню в ледяное поле, которое своевременно обеспечивает беднейших крестьян оросительным соком. В 1995 году он вышел на пенсию, оставив работу правительственного инженера, и уже построил десять искусственных ледников, которые обеспечивают водой 10 000 жителей. Сложно описать, насколько велико его достижение. В одном из наиболее затронутых глобальным потеплением мест Норфель, геоинженер-одиночка, словно спустившись с небес в своем голубом плаще, чтобы остановить глобальное потепление, с успехом наколдовал воду и легко удвоил урожаи.

С неудержимой энергией и энтузиазмом, которые даже немного утомляют, Норфель быстро шагает по каменистому ландшафту, раскинувшемуся над деревней Таши. Он хочет показать мне последний созданный ледник, однако я едва успеваю переводить дыхание в этом разреженном воздухе на высоте 4000 метров. С собой он несет небольшой рюкзак: сегодня ночью он будет спать в палатке, поднявшись еще на 1000 метров, при температуре, падающей ниже 10 °C, а утром продолжит работу. «Когда слишком холодно и тяжело работать, я не должен терять концентрацию на задаче. Я могу думать только о том, как создать самый эффективный ледник», – говорит он.

Инженер, гидролог, гляциолог, энтузиаст-любитель, Норфель создал область знаний, сочетая научные принципы и подготовку с инструментами непросвещенного крестьянина. «То, чего ему удалось достичь в подобных условиях, в отдаленных частях горной пустыни, поражает воображение, – говорит Панкай Чандон, координатор программы по сохранению индийских высокогорных влажных земель Всемирного фонда дикой природы из Леха, который вот уже 10 лет наблюдает за успехами Норфеля. – Это свидетельствует о необычайной силе его характера. Он также придумал уникальный новаторский способ обеспечения доступа к воде, когда это необходимо. В нашем регионе мы испытываем потрясающую технологию приспособления к изменениям климата».

Норфель всегда был целеустремленным. Выходец из лехской крестьянской семьи, еще ребенком он старался использовать любую свободную минуту, даже когда пас скот, чтобы решать алгебраические уравнения или палочкой чертить на земле таблицу умножения. «Я умолял отца, чтобы он разрешил мне ходить в школу, и он согласился, но при условии, что я буду по-прежнему выполнять свои обязанности по хозяйству. Я вставал в 4 утра и перед школой пас коров и коз. После я бежал домой, чтобы помогать семье на полевых работах».

В 1940-х годах, в детстве Норфеля, в Лехе была всего одна школа. В ней преподавание велось на языке урду (а не ладакхском), и набирали лишь в начальные классы. Как младшего из трех братьев, Норфеля по традиции должны были отправить в буддистский монастырь, чтобы частично сократить расходы семьи, поскольку его отец не мог позволить себе траты на обучение сына в средней школе. Поэтому в 10 лет Норфель попросту сбежал, преодолев более 400 километров до школы в Сринагаре в Кашмире. Будучи единственным бедным мальчиком, он платил за образование тем, что готовил и убирал для учителей.

Окончив отделение естественных наук сринагарского колледжа, Норфель точно знал две вещи: он любил математику и науку и хотел помочь крестьянам, за тяжелым, изнуряющим трудом которых он с детства наблюдал. Тогда его героем был брат отца, который жил в Лондоне и вернулся в Лех, став первым ладакхским инженером, построившим городской аэропорт и дорогу из Леха в Сринагар.

В то время в штате не существовало университета, поэтому Норфель поехал на юг, в Лакхнау, чтобы получить образование в области гражданского строительства, причем обучение велось уже на хинди. Ему нравились точность дисциплин и возможность практического применения физики и науки о материалах. «С помощью инженерии можно действительно изменить жизнь к лучшему. Можно быстро решить проблемы населения, и сделать это так, чтобы для них была видна разница, – говорит он. – Простые проекты, например удачно расположенный мост с продуманной конструкцией, могут облегчить людям жизнь, чтобы им не приходилось больше тратить день или больше на поиски обходного пути».

Для Норфеля главной целью обучения была возможность использовать полученные знания на благо ладакхцам. Инженерия для него – призвание, как медицина для врача. Как и у Махабира, усердие и продуктивность Норфеля коренным образом меняют жизнь людей.

Сразу после получения диплома Норфель вернулся в Лех, чтобы вместе с братом отца работать в отделе развития сельских районов при правительстве Ладакха в качестве гражданского строительного инженера. Работать в то время было очень интересно, но и необычайно сложно. Когда Норфель начал свою карьеру в 1960 году, не существовало практически ни одной дороги или моста и все приходилось строить вручную. «У нас не было средств даже на мотыги и лопаты – в некоторых местах люди копали землю рогами животных, но дороги были самой большой необходимостью, – говорит он. – Жители перемещались на пони, а там, где дорога была особенно непроходимой, пони приходилось развьючивать, чтобы животные могли перейти через сложный участок, а потом навьючивать снова. Теперь путешествия, которые раньше занимали недели, можно совершить за несколько часов».

На протяжении следующих 35 лет воодушевленный темноволосый инженер был привычным гостем в ладакхских деревнях. В отличие от остальных государственных специалистов, прикомандированных из других частей Индии, Норфель прославился своей неподдельной вовлеченностью в проблемы местных жителей, и они стали ему доверять. Более 90 % населения составляли занимавшиеся натуральным хозяйством крестьяне, живущие и работающие в тесных общинах. Денег в обороте не было – все операции совершались через торговлю и сотрудничество, и когда Норфелю потребовалась рабочая сила для реализации проектов, люди охотно согласились помочь. «В Ладакхе вы не найдете почти ни одной деревни, где бы я не построил дорогу, подземный сток, мост, школу, оросительную систему или же зинг[1]1
  Небольшой коллектор для воды, пополняемый талой водой с ледников. – Здесь и далее, если не указано иное, прим. автора.


[Закрыть]», – добавляет он.

Он подошел к каждой проблеме с научных позиций, экспериментируя с переменными, пока не нашел приемлемого решения, при этом он всегда помнил, что его проекты должны быть экобезопасными, а для этого надо использовать доступные материалы, имеющиеся на месте производства. Например, он построил каналы и вместо использования дорогостоящей цементной облицовки, которая трескалась в зимнее время, он позволил сорнякам разрастаться и утолщаться так, чтобы корни естественным образом создали надежное укрепление для откосов канала.

Ко времени выхода на пенсию в 1995 году приоритеты Норфеля изменились. Строительство дорог по-прежнему оставалось важной задачей, однако ладакхцев начинала беспокоить более серьезная проблема, которая ставила под угрозу их существование. «В каждой деревне, куда я приезжал, была одна проблема – нехватка воды. Ледники таяли, и ручьи исчезали, – объясняет Норфель. – Жители просили меня дать им воду. Их оросительные системы пересыхали, а урожаи ничего не давали. Правительство начало вводить зерновые рационы». Норфель был решительно настроен помочь. «Вода – самый драгоценный товар в этих местах. Люди борются друг с другом за нее: в поливной сезон даже брат и сестра или отец и сын могут враждовать из-за воды. Это противоречит нашей традиции и нашим буддистским учениям, но люди на грани отчаяния. Мир и спокойствие зависят от воды».

Решение пришло одним пронзительно холодным зимним утром из места в ста метрах от дома. «Я заметил, как из трубы струей бьет вода, и подумал, как жалко, что зимой пропадает так много воды – краны не закрывают, чтобы вода не замерзала в трубах и не приводила к их разрыву, – говорит Норфель. – А затем я увидел, что по направлению к ручью вода пересекает небольшой лесистый участок, где собирается в бассейнах. Там, где деревья отбрасывали тень, она превращалась в лед. В начале марта эти ледяные участки начали таять».

Норфель осознал, что, если он сможет воспроизвести увиденное в большем масштабе, ему удастся сохранить зимнюю воду в искусственном леднике, таяние которого можно запрограммировать на нужное время для проведения посевных работ или ирригации. Это была прекрасная простая идея, однако ее реализация сопровождалась трудностями. «Жители рассмеялись, когда я впервые представил им эту идею, – говорит он. – Чиновники и местные были настроены скептически: “Вы, должно быть, сумасшедший! Как можно создать ледник?” – говорили они». Однако Норфель не сдавался. Он организовал встречу с деревенскими старейшинами и объяснил концепцию. Постепенно его неуемным энтузиазмом начали заражаться остальные.

У него не было ни оборудования, ни альтиметра, ни GPS-датчика, ни даже бульдозера. Быть может, не менее трудно дались общественные перемены, произошедшие за последнее десятилетие. Нехватка воды неуклонно росла, а по дорогам стали ездить грузовики с субсидированным правительством зерном, и многие жители оставили свои поля в поисках работы в новой туристической индустрии в Лехе или других частях Индии. Старая система торговли и сотрудничества ушла в прошлое и была заменена новой денежно-ориентированной экономикой. «Отношение в корне изменилось: если я хотел, чтобы кто-то из жителей деревни починил канал или помог построить новый ледник, я должен был им заплатить. Никто больше ничего не делает бесплатно», – сетует Норфель.

Оригинальная идея Норфеля заключалась в том, чтобы перенаправить поток зимней «сточной» воды вниз по склонам, вдоль равномерно расположенных каменных насыпей, которые бы его замедлили и позволили просочиться по обширной территории в нескольких сотнях метров от деревни. Здесь замедлившая течение вода застыла бы, превратившись в ледник. Он показывает мне место, где расположен ледник, отмечая путь, по которому он пустил воду, пока наконец каменистая долина не начинает обретать форму в моем сознании, и я вижу, как формируется ледник. Правильный выбор места – залог успеха. Горный склон затеняет ледниковую зону в зимние месяцы, когда солнце стоит низко над горизонтом и слабо светит. К марту, когда солнце поднимается достаточно высоко, толстый покров льда начинает таять, заполняет резервуар для воды, а оттуда через шлюзовые ворота поступает в оросительные каналы. Талая вода также восполняет запасы грунтовых вод. Она настолько драгоценна, что во время поливного сезона возле шлюза должен спать охранник, чтобы не допустить кражи воды.

Камни под ледниковым покровом пропускают горный бриз, еще больше охлаждая массив льда. Норфель указывает мне на второй и третий искусственные ледники, расположенные один за другим на возвышенностях. «К тому времени, как растает нижний, начнет таять средний ледник, – отмечает он. – А потом верхний, и, наконец, очередь доходит до природного ледника на самой вершине». В эту секунду Норфель радостно улыбается, и я тоже не могу скрыть эмоции – ведь это такое замечательное изобретение!

Он создал над деревней Пхуктсе свой первый искусственный ледник практически без посторонней помощи. Затея тотчас дала результат, наполнив оросительные каналы водой в течение тридцати дней. «Когда жители осознали преимущества искусственного ледника, они принялись помогать мне и увеличили ледник в длину до двух километров», – добавляет Норфель.

«Это было похоже на чудо, люди стали обрабатывать больше земли и высаживать ивы и тополя на своих полях, – говорит Скарма Дава, крестьянин из Пхуктсе. – Эта технология очень эффективна, потому что она работает, она простая и легкая в обслуживании». Ледники построены местными рабочими и из местных материалов, а строительство обошлось лишь в малую часть стоимости бетонного резервуара.

С тех пор Норфель создал девять ледников. В среднем каждый размером 250 метров в длину и 100 метров в ширину, он дает, по мнению Норфеля, около 6 млн галлонов (23 000 кубических метров) воды, хотя точных подсчетов до сих пор не проводилось, а из-за неровной поверхности оценить объем ледяной массы в каждом леднике довольно сложно.

Его работа принесла ему признание и благодарность тех, кому он помогал. «У меня целая полка заставлена домашним пивом и есть полный сундук с кхатаг[2]2
  Ритуальный шелковый шарф, вручаемый буддистами.


[Закрыть], – говорит Норфель, – однако научные круги не проявляют интереса. Я пытаюсь собирать информацию, как и где ледник формируется лучше всего, в каких местах он начинает таять в первую очередь и почему это происходит, чтобы у меня была возможность усовершенствовать технику и сделать ее доступной для людей в других местах. У меня нет научных приборов. Я могу полагаться только на свои наблюдения».

Норфель говорит, что определенный интерес к его ледникам уже проявили общественные организации из Афганистана и Туркменистана: «В некоторых местах водохранилища выглядят более практичным решением. Но если говорить о хранении и сбросе воды в поливной сезон, нет ничего лучше искусственных ледников».

Концепция создания ледников с нуля хоть и замечательна по своей задумке, однако не нова. Возможно, люди пытались сделать это еще в XII веке. Легенда гласит, что когда Чингисхан со своим войском вознамерился захватить территорию современного Пакистана, местные жители остановили его, вырастив ледники, которые заблокировали горные перевалы. Известно, что много веков назад практика «пересадки ледников» существовала в Балтистане, этно-тибетском регионе в пакистанских горах Каракорум, где люди полагались на ледниковую талую воду для орошения. Эта технология, в которой присутствует важный ритуальный компонент, включает в себя перенос льда из так называемого женского (быстродвижущийся зыбкий) в мужской (малоподвижный, перемежающийся с горными породами) ледник и «пересадку» его в конкретное место – обычно на северный склон горы, выше 4500 метров. Лед выкладывается поверх валунов вперемешку с тыквами, которые лопаются и замерзают, после чего «скрещенный» лед изолируется от внешней среды тканью и древесными опилками. Похожая техника, при которой лед закладывается поверх пропускающих потоки воздуха камней, применяется в Аргентине, часто на затененных участках типа пещер. Так называемые каменные ледники, в которых ледяной покров образуется из замерзшего снега, дают более чистую талую воду, которая часто предпочтительнее воды с «настоящих ледников», при таянии образующих мутный сток из примеси различных материалов.

Воссоздание ледников, утерянных в ходе антропогенного глобального потепления, – это творческое решение насущных проблем, с которыми сталкиваются и жители альпийской деревни, и возможно это потому, что его воздействие локально и обусловлено окружающей средой, что делает конкретную геоинженерную технику бесспорной. В более богатых странах, таких как Швейцария, управляющие лыжными курортами уже сейчас тратят тысячи долларов на искусственный снег и лед, а также на сохранение оставшихся холодных участков с использованием огромных светоотражающих покрывал. В 2008 году один немецкий профессор соорудил специальные экраны высотой 15 метров и шириной 3 метра, чтобы направлять прохладный воздух вниз по склону горы к Ронскому леднику в Швейцарии. Если со временем идея окажется эффективной, он намерен продолжить работу и с другими ледниками.

У Норфеля нет доступа к технологичным покрывалам или экранам – ему даже не под силу точно проанализировать эффективность своих ледников. Однако во время нашей встречи к Норфелю приезжает первый ученый, Адина Раковитеану, выпускница географического отделения Института арктических и альпийских исследований Университета Колорадо в Боулдере, которая здесь проездом на пути к ледниковым полевым станциям на востоке. Она предлагает сделать топографическую карту участка с искусственным ледником, используя ручной GPS-монитор. Глаза Норфеля загораются практически с детским энтузиазмом. «Это было бы замечательно», – говорит он, и вместе они всего несколько часов снимают показания на месте, что с рулеткой и отвесом заняло бы у Норфеля недели. Используемый прибор, который Адине Раковитеану предоставил институт, стоит 3000 долларов, но перед отъездом к «настоящему» леднику она говорит Норфелю, что подобные модели можно найти и за 300 долларов. «Если бы я только мог заполучить такой прибор, как бы это облегчило мне задачу», – вздыхает он.

Норфель считает, что больше 75 ладакхских деревень расположены в подходящих местах для создания искусственных ледников, и каждый из них, по оценкам, сможет обеспечить 6 млн галлонов воды в год, но сдерживающим фактором становится недостаток финансирования.

Мы спускаемся вниз по долине к Стакмо, ненадолго задерживаясь у Таши дома. «Этот человек – настоящий герой, – говорит мне Таши. – Искусственный ледник, который он создал своими руками, позволяет мне выращивать картофель, который в начале сезона нужно сажать раньше, и мой урожай теперь обильнее. Я также выращиваю помидоры и другие овощи. Мой доход вырос в три раза». Новая ирригационная техника позволила ему извлечь выгоду из более теплых климатических условий. Изменение климата открывает новые возможности для сельского хозяйства во всем регионе (где есть доступ к воде), и многие виды овощей и фруктов – баклажаны, яблоки, болгарский перец, дыня – теперь растут на высокогорьях, где раньше меж льдов и пустынь крестьянам приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы вырастить хотя бы ячмень.

Однако новообретенное состояние Таши может продлиться недолго. Изменение климата также нарушает ход атмосферных осадков в регионе, из-за чего зимой выпадает меньше снега, необходимого для формирования искусственных ледников. «Эти ледники не появляются по волшебству, – говорит Норфель. – Им необходимо накопить свою ледовую массу за зиму».

Искусственные ледники – это не долгосрочное решение проблем изменения климата, с которыми сталкиваются местные жители, однако они могут дать небольшую передышку для некоторых беднейших слоев населения и время на адаптацию. В дальнейшем в антропоцене весь этот регион, скорее всего, станет непригодным для жизни крестьян. Норфель дарит этому буддийскому народу возможность еще несколько драгоценных лет провести в домах, обществах и природных условиях, которые перешли им по наследству от предков, в местах, где разворачиваются сюжеты их традиционных песен и сказаний и где все говорят на родном языке.

Норфель – не единственный независимый борец, бросивший вызов натиску человечества с помощью геоинженерного проекта по созданию ледников на Земле. В перуанских Андах люди предпринимают попытки в буквальном смысле слова закрасить гору в первозданный белоснежный цвет.

Уклад жизни жителей деревни Ликапа, расположенной на высоте 4200 метров, основан на разведении альпаки, североамериканского одомашненного представителя семейства верблюжьих. Эта часть Перу, в сотне километров к западу от города Аякучо, – один из беднейших регионов страны, который особенно пострадал в 1980-е и 1990-е годы во время десяти лет террора, учиненного основанной здесь маоистской партизанской группировкой «Сияющий путь».

Когда я приезжаю в деревню, расположенную ниже вершины горы Чалон-Сомбреро, женщины стирают белье в маленьком грязном пруду, а мужчины в это время чинят один из каменных домов. Эти высокогорные жители, говорящие на кечуа – древнем языке инков, – последние 20 лет пытаются восстановить свои разрушенные общества, дома и образ жизни при помощи различных схем государственной поддержки. Однако меняющийся климат не на их стороне.

Саламон Парко, молодой отец, ведет бой с глобальным потеплением. Он рассказывает, что, когда ему было пять лет, как сейчас его сыну Уилмеру, по долине протекала река, питавшая пастбища для альпака. Женщины никогда не мылись и не стирали в пруду. Однако ледник на Чалон-Сомбреро на высоте 5000 метров над уровнем моря полностью исчез 20 лет назад, а с ним исчезла и вода. Все, что от него осталось, – это черная скалистая вершина и каменистое русло, по которому когда-то текла река.

В Ликапе, как и в Стакмо, дождь идет нечасто, а если и бывает, то в январе и феврале. В остальное время года высокогорные пастбища зависят от ледниковой талой воды, а если ее нет, то они желтеют и высыхают. Более тысячи жителей уже покинули деревню, потому что не могли прокормить свои семьи, и переехали в трущобы, окружающие столицу Перу – Лиму. Парко, с женой и тремя маленькими детьми, тоже об этом думал. «Но это мой дом. Что я буду делать в городе? Сначала я должен постараться добиться чего-то здесь», – говорит он. Парко и его друг Джеронимо Торрес каждое утро красят гору белой краской в надежде вернуть ледник, от которого зависит существование девятисот жителей.

Они начали красить гору в мае и ко времени моего визита в сентябре успели сделать белоснежными три гектара черной скалистой породы. Этот выдающийся эксперимент был предложен эксцентричным и несимпатичным перуанским предпринимателем Эдуардо Голдом, за который ему присудили премию 200 000 долларов на конкурсе по адаптации к изменениям климата, устроенном в 2009 году Всемирным банком. Деньги, которые, как говорит Голд, он еще не получил, будут направлены на строительство завода в Ликапе по производству белой извести для окрашивания гор.

Эксперимент основан на принципе, что темная поверхность, в отличие от светлой, поглощает больше тепла. Окрашивание в белый цвет увеличивает отражательную способность черных скальных пород, отчего поверхность горы должна охлаждаться и сохранять формирующийся на ней лед, из которого в конечном итоге будет создаваться ледник. Но это планы.

Скептиков тоже хватает, включая перуанского министра по проблемам окружающей среды, который сказал, что эти деньги можно было бы с большим успехом потратить на другие проекты по минимизации последствий изменения климата. Представители правительственных учреждений и ведомств также критикуют Голда, не имеющего научной степени.

Тем не менее Парко говорит мне, что результаты заметны уже сейчас: «В дневное время температура окрашенной поверхности составляет 5 °C, в то время как черная порода разогревается до 20 °C. Ночью температура белой поверхности падает до -5 °C». На окрашенных поверхностях горы за ночь сформировался лед, но к 10:30 утра он уже растаял.

Авторский план заключается в том, чтобы сделать небольшой резервуар над окрашенным участком и закачать в него воду с помощью ветровой установки – так, чтобы ночью она растекалась тоненькой струйкой по краске и замерзала. Со временем это приведет к нарастанию ледяного массива, процесс будет самоподдерживаться, потому что будут созданы условия для формирования ледника. «Холод порождает холод», – говорит Голд. Парко и Торресу нужно покрасить 70 гектаров, на что, по их подсчетам, должно уйти два года. Они начали реализацию задуманного вместе с двумя другими напарниками, однако через пятнадцать дней те передумали и отказались, потому что им нечем было платить.

«Мы до сих пор красим гору, потому что это работает и у нас нет другого выхода, – говорит Парко. – Если нет ледника, значит, нет воды, и нам придется переезжать в другое место».

Я спрашиваю Лонни Томпсона, гляциолога из Университета Огайо, занимающегося изучением ледников Перу последние сорок лет, что он думает об этой идее. Окрашивание гор в краткосрочной перспективе может дать результат в отдельно взятой области, говорит он, однако идею не реализовать в масштабных регионах: «Никто не собирается выкрашивать в белый цвет всю горную систему Анд. Сейчас, когда ледники исчезают, необходимо создать запас воды, которого хватит, чтобы их заменить. Это означает разработку масштабной программы строительства дамб и водохранилищ, что очень непросто в такой сейсмоопасной области, однако совершенно необходимо».

Маловероятно, что в течение следующих лет удаленная деревня Ликапа, где живет Парко, привлечет внимание для строительства новой системы водоснабжения. Окрашивание гор в белый цвет, однако, может обеспечить достаточное количество снега в последующие годы, чтобы жители могли приспособиться к новому образу жизни.

Более масштабные и амбициозные проекты по выбеливанию поверхности Земли, чтобы увеличить ее отражательную способность, рассматриваются и в других регионах. Уменьшение количества солнечной энергии, нагревающей планету, известное как «управление солнечным излучением», обладает потенциалом для быстрой нейтрализации последствий регионального или даже глобального потепления. Учитывая, что глобальные температуры с большой долей вероятности превысят отметку потепления на 2 °C, которую ученые считают «безопасной» для человечества, все более привлекательными выглядят возможности быстро понизить температуру. Отражение солнечной энергии в космос никак не повлияет на эффект закисления океана углекислым газом из атмосферы, к чему я позже вернусь. Однако это позволит выиграть немного времени, пока общества не попытаются нейтрализовать свой углеродный отпечаток, не приспособятся к более теплым условиям и новому климату и не выработают эффективный способ удаления из атмосферы углекислого газа, который скопился в результате деятельности человека.

Некоторые инженеры предлагают запустить на орбиту Земли зеркала, которые будут отражать солнечный свет, прежде чем он достигнет атмосферы. Выносятся предложения белить крыши домов, высаживать более светлые растения с лучшей отражательной способностью (возможно, генетически модифицированные разновидности) и покрывать поверхность пустынь и океанов светоотражательными материалами. Возможно, при должной силе воли и достаточном количестве краски стратегически важные горные вершины можно было бы закрасить белой краской с воздуха.

Начиная с 1980-х в городе Альмерия на юге Испании начало складываться крупнейшее сосредоточие теплиц в мире площадью 26 000 гектаров. Прозванный «морем полиэтилена», этот характерный для антропоцена ландшафт примечателен не только тем, что в самой засушливой пустыне Европы сейчас выращиваются миллионы тонн фруктов и овощей, но и тем, что теплицы возвращают в атмосферу столько солнечного света, что это снижает температуру в этой провинции. При этом температура в остальной части Испании растет быстрее среднемировой, а метеорологические станции, расположенные на этой покрытой полиэтиленом территории, зафиксировали снижение на 0,3 °C за 10 лет{31}31
  Campra P., Garcia M., Canton Y., Palacios-Orueta A. Surface temperature cooling trends and negative radiative forcing due to land use change toward greenhouse farming in southeastern Spain // Journal of Geophysical Research. 2008. Vol. 113 (D18).


[Закрыть]. Оказывается, полиэтилен функционирует подобно зеркалу, отражая солнечный свет в атмосферу до того, как достигнет поверхности и нагреет ее. На местном уровне эти полиэтиленовые теплицы нейтрализуют глобальный парниковый эффект.

Еще одним – более спорным – способом охлаждения планеты выступает заполнение атмосферы аэрозольными частицами, которые защищали бы ее от солнечного света. Это происходит естественным путем в природе после извержения вулкана, например Пинатубо в 1991 году, когда на два года глобальная температура понизилась на полградуса{32}32
  Dutton E. G., Christy J. R. Solar radiative forcing at selected locations and evidence for global lower tropospheric cooling following the eruptions of El Chichón and Pinatubo // Geophysical Research Letters. 1992. Vol. 19. P. 2313–2316.


[Закрыть]. В далеком прошлом извержения супервулканов ввергали планету в ледниковые периоды, вызывая массовые вымирания видов. Подобный эффект, хотя и в меньшем масштабе, можно наблюдать на участках морских путей, потому что суда обычно сжигают тяжелое топливо, что приводит к выбросу дымчатых сернистых веществ в атмосферу, способствующих образованию значительно более холодных воздушных потоков над океанами. Частицы серы, подобные тем, что содержатся в азиатском коричневом тумане, обладают затеняющим эффектом, который на 15 % снижает количество солнечного света, достигающего поверхности Земли, и на 80 % маскирует антропогенное потепление.

Конечно, никто бы не стал предлагать усиливать промышленное загрязнение атмосферы для решения проблемы глобального потепления; вместо этого инженеры рассматривают другие способы атмосферного отражения солнечной энергии. Введение частиц соли в низкоуровневые слоисто-кучевые облака могло бы сделать их ярче и увеличить отражательную способность, обеспечивая местный охлаждающий эффект. Облака с идеальными светоотражательными и высотными характеристиками встречаются в природе в полупостоянных ярусах трех локаций: в удалении от Чили – Перу, Намибии – Анголы и Северной Америки. Джим Хейвуд, эксперт по коричневому туману Центра Хэдли по климатическим исследованиям при метеорологической службе Великобритании, провел моделирующие исследования по слоисто-кучевым облакам Чили – Перу, которые показали, что модификация облаков обеспечит значительный охлаждающий эффект. Однако моделирование также обнаруживает другие потенциальные последствия: распыление частиц в облаках над Западной Африкой, по всей видимости, снизит количество дождей над Амазонкой, что крайне нежелательно; распыление соли в облаках над Чили, судя по всему, увеличит количество дождей над засушливой Австралией, что было бы полезно. Британский инженер и изобретатель Стивен Солтер, который впервые предложил использовать энергию волн океана, считает, что, вместо того чтобы сосредотачиваться на трех главных облаках, было бы лучше наблюдать за океаническими зонами потепления в стратегически важных регионах по всему миру и распылять частицы соли в воздух над ними, чтобы создать светоотражающие охлаждающие облака и изменить опасные погодные условия. «Силу тайфунов, подобных тайфуну Хайян[3]3
  Тайфун Хайян нанес разрушительный ущерб Филиппинам в ноябре 2013 г.


[Закрыть], можно было бы значительно ослабить еще до того, как они пересекут береговую линию, распылив частицы в облаках», – говорит Солтер. Он спроектировал несколько аэростатических башен, которые могли бы закачивать взвесь частиц морской соли в облака, чтобы сделать их светлее; по его подсчетам, общая стоимость размещения и эксплуатации этих башен с учетом снижения глобальных температур на полградуса в год была бы меньше, чем стоимость проведения одной международной конференции по изменению климата.

Тем временем другие ученые думают над тем, какой потенциальный эффект могли бы иметь частицы серы, если бы они нагнетались в стратосферу в десятках километров от поверхности Земли, имитируя извержение вулкана, но в меньших – хоть и более долгосрочных – масштабах. В своих экспериментах, пока ограниченных стенами лабораторий, они исследуют, насколько хорошо различные частицы могут отражать солнечное тепло и могут ли охлаждающие частицы иметь какие-либо нежелательные побочные эффекты, например разрушать озоновый слой.

Преобразования, которые человек осуществляет с горами в эпоху антропоцена, по большей части вызваны изменениями температуры или характера осадков – и на то и на другое мы до сих пор способны повлиять, снизив выбросы парниковых газов или уменьшив воздействие солнечной энергии. Антропоцен может стать периодом более тонкого, дифференцированного изменения климата, в котором температура и осадки будут регулироваться в соответствии с нуждами человечества и где погоду можно будет планировать заранее. Это необычная идея.