Текст книги "Русский Моцартеум"

XVI. Феномен по Шелленбергу

«Я не понимаю тех людей, которые вступают в ложи, партии, союзы и другие общественно-политические альянсы, чтобы в них достаточно энергично раствориться и разом потерять свою индивидуальность, неповторимость»

Владимир Набоков, русский писатель

До обнаружения полицией тел политпары под Бонном оставалось меньше недели… В конторе забеспокоились о моей персоне.

– Тебя к телефону! – озадачила меня сестрица. – Просто интересно, как это они о тебе вспомнили?

– Кто? – спрашиваю я, разыгрывая, будто ошарашен этой новостью еще больше, нежели она.

– Не знаю, позвали меня, а там какой-то очень вежливый голос, удостоверившись, что я – это я, попросил тебя позвать к телефону.

Спускаюсь на первый этаж, беру трубку:

– Да, я слушаю.

– Влад, шеф вне себя! – услышал я в трубке. – Куда ты пропал? Позвони ему немедленно!..

– Хорошо.

Я выбрался на улицу и, отыскав телефон-автомат, набрал знакомый номер.

– Влад, в чем дело, почему не выходите на связь? – укоризненно проговорил Сансаныч. – Мы в курсе всех ваших дел. И просто молча наблюдаем за вашими художествами.

– Счел нужным залечь на дно.

– Вспоминая наших берлинских друзей, не забывай, что там чрезвычайно ценный человек, – не обращая внимания на мои слова, сказал Сансаныч. – Хотя тебе предоставлены определенные полномочия, но это вовсе не означает, что ими непременно следует воспользоваться. Сегодня вечером я встречался с весьма высокопоставленными особами, которые…

Я перебил его:

– У меня один шанс из тысячи выбраться отсюда, и даже в том случае, если мне это удастся, времени наверняка будет в обрез. Хорошо, если минута-две, ну, пять. В любом случае, он должен знать об этом.

Я думаю, что американо-немецкая дружба не пострадает, шеф. Я ведь не разгадал кроссворд с Хантером и политпарой. У меня свои резоны. Я чувствую, что тут есть определенная взаимосвязь: неким таинственным образом эти две невосполнимые потери связаны одна с другой. Решайте, действовать мне или нет?

После пятисекундного затишья послышался вздох, и наконец Сансаныч выдал мне карт-бланш:

– Действуй! – Потом, чуть поколебавшись, добавил: – С главной персоной все в порядке.

– Вот это хорошее известие, – кивнул я.

– Ладно, расскажи ему все, как есть, про эту мутную историю. У него наверняка будут свои резоны, поскольку по поводу этой политпары он в курсе. Только на твой страх и риск – и тут же на дно. Как договаривались. Будь осторожен, Влад. Звони, когда можешь. – Чуть помолчав, он добавил: – Что касается дисциплины…

– Шеф?

– Все будет зависеть от того, кто из нас окажется более чем прав, Влад. – Сансаныч аккуратно откашлялся. – Я имею в виду здравый смысл.

– Понятно, шеф.

Я прошел дальше по улице и, отыскав другой телефон, позвонил на загородную дачу Маркусу. Набирая номер, я почему-то думал, что трубку возьмет не Анастасия, а хозяин. Так и получилось. Маркус отозвался знакомым низким голосом.

– Позовите, пожалуйста, герра Вальдека.

– Вы ошиблись, здесь проживает Вольф.

– Извините, но я вчера звонил в 17.00 и разговаривал с ним, – упорствовал я согласно легенде.

– Извините, но меня вчера в 17.00 не было дома.

– Тогда простите, значит, я ошибся.

Итак, рандеву должно состояться завтра в 17.00, а место встречи – ресторан отеля «Адлон Кемпински»[34]34
  Hotel «Adlon Kempinski».


[Закрыть], что расположен на Парижской площади[35]35
  Pariser Platz.


[Закрыть] недалеко от знаменитой улицы Унтер-ден-Линден.

На другой день за пару часов до встречи я проехал до вокзала ZOO, а оттуда на автобусе № 100 дал круг по исторической части Берлина и, спустившись в метро, добрался до Бранденбургских ворот и пошел пешком. Но уже как Вольфганг Риттер, в тонированных очках и с взлохмаченной прической.

Вот и ресторан «Адлон Кемпински».

Выбрав столик в углу, я развернул газету и стал ждать.

Наконец появился Маркус, кивнул мне и сел напротив.

Решили отобедать, чтобы было время поговорить.

– Что будем пить, шнапс или мартини? – поинтересовался я.

– Пожалуй, только пиво и соленых орешков, – сказал Маркус.

Пока официант занимался сервировкой стола, мы напряженно молчали.

– Что-нибудь неприятное? – спросил Вольф, не поднимая головы.

– Более чем. Наши друзья из Бонна совсем плохи. Родня еще не оповещена, но это может случиться со дня на день. Дата, как сами понимаете, никому неизвестна. С врачами ничего не понятно, полная неизвестность. В случае вскрытия будут кивать на того, кто ближе всех, так что имейте это в виду.

– Я ожидал, что нечто подобное произойдет, – сказал Маркус задумчиво. – Они должны были выступить с разоблачительным заявлением в СМИ о том, что со складов ЗГВ пропали особо охраняемые изделия – мини-бомбы из плутония. В количестве пяти штук.

– А-а, – вспомнил я. – Ядерные ранцы.

– Вот именно. Но самое неприятное в том, что эти изделия попали в руки радикальных групп. Данные эти предварительные, оперативно поступившие из спецслужб. Возможно, на каком-то этапе произошла утечка информации – они где-то проговорились раньше времени об этих проклятых «игрушках», а их просто выключили из игры… БФФ здесь ни причём – всю грязную работу выполнили экстремисты: записные или реальные.

– Теперь понятно, почему убрали нашего агента, который контактировал с ними.

– Наверняка в БФФ знали об этом, но смотрели на все сквозь пальцы.

– Значит, неонаци? – уверенно проговорил я.

Маркус пожал плечами. Он был внешне спокоен и, как всегда, элегантен.

«Стальные нервы», – подумал я. А что остается делать? Доказывать аксиому о том, что один в поле воин… Причем Маркус сам на пороге неизвестности: грядет политически-фарсовый процесс, на котором его планируют сделать «гвоздем сезона», и еще неизвестно, чем все это для него закончится. Что ни говори, Маркус Вольф – человек-легенда.

– Мне не привыкать, – сказал Маркус. – Что может быть хуже предательства своих, друзей или союзников? Например, руководство Кремля просто отказалось вмешиваться в судебное преследование меня в Германии. Почему рядом со мной американцы? Тот же Джонни? Потому что они уважают своих бывших противников по блоку. Но он-то играет в открытую, без забрала… Разумеется, я не собираюсь кого-то сдавать, вручая списки агентуры «Штази» в обмен за вид на жительство в США и пресловутые материальные блага. У меня принципы, которыми я не поступлюсь. Даже в обмен на некую призрачную свободу. Корни мои в Германии и в России тоже… Но я хочу умереть на родине… Джонни я доверяю. Он, кстати, занимался разведывательной деятельностью, хотя сейчас его бизнес связан с продажей оружия. Мы в своем роде – агенты в отставке. И потому он может понять мои трудности, я – его…

Я прекрасно осознавал: тут сработал феномен, замеченный и описанный еще Вальтером Шелленбергом в его книге «Лабиринт».

Вскоре после моего знакомства с Джонни, у наших ворот появились высокопоставленный представитель директора ЦРУ и его коллеги, которые после многочасовой беседы предложили мне американский вариант, как избежать ареста, угроза которого нависала надо мной в объединённой Германии. Посещения с подобными предложениями повторялись вплоть до нынешней осени, хотя меня ожидало исполнение уже выписанного ордера на мой арест.

В эти беспокойные недели, когда я и жена предпочитали жить в лесном уголке под Берлином, чтобы легче переждать публичный «спектакль» с моим арестом, Джонни не покидал нас. До последнего дня не прекращались наши с ним встречи. На мои вопросы он отвечал, что я могу верить предложениям, сделанным от имени директора ЦРУ, однако решение я должен принимать по своему усмотрению. Свобода стоит многого. Позднее он отдал должное моему решению остаться на родине при полной неясности ситуации, а не искать обеспечения личной свободы в США, следуя своим представлениям о ценностях.

Независимо от степени участия в этой операции американских спецслужб или, скажем так, посвященности Джонни в данный проект его поведение не привело к разрыву нашей дружбы.

– Итак, значит, «феномен Шелленберга»? – тактично спросил я…

Справка.

Вальтер Шелленберг, руководитель гитлеровской службы контрразведки, издал книгу «Лабиринт». По словам В. Шелленберга, он сделал одно интересное открытие. Когда шеф контрразведки вел допрос «стойкого до конца» польского шпиона, которого вдобавок подвергали пыткам, он обратил внимание на то, что как только поляк узнал, что они «люди одной профессии», он стал совершенно открыто рассказывать Шелленбергу о методах разведывательной деятельности в Польше. Этот феномен показался самому Шелленбергу более чем странным, поскольку польский шпион знал, что ему уготована смертная казнь.

– …Скорее да, чем нет, – согласился Маркус и стал рассказывать дальше: – То обстоятельство, что Джонни был связан с разведкой, а для него я был в своем роде «агент в отставке», – все это срабатывало, по-видимому, как катализатор в наших взаимоотношениях. Взаимная симпатия уже настолько укрепилась, что во время моего «бегства» из России и последовавшим за этим американским предложением о гражданстве в США, мы вели себя как родственные души: давали друг другу знать о себе в ходе беспокойных маневров и разъездов по Германии, перезванивались с ним из телефонов-автоматов, чтобы сообщить, что у нас все в порядке.

Это взаимодействие продолжилось и позже, когда Джонни и Инге откочевали домой, в США, и звонили из своего Квинса под Нью-Йорком, чтобы сообщить о том, что у них все в порядке. Время от времени мы обменивались письмами. Несмотря на сложные обстоятельства, контакт никогда не обрывался полностью…

Маркус протянул мне листок, исписанный ровным почерком.

– Это характерное письмо, почитай.

Джонни писал:

«Свобода, несомненно, является простейшим и важнейшим элементом жизни. Каждый день мне напоминает об этом, и, чем старше и мудрее становлюсь, тем сильнее это чувствую. Никто не имеет права лишать свободы другого, пока он не причиняет ущерба своим согражданам. Странно, что уже твоему отцу много лет назад пришлось бежать из Германии, и теперь жизнь вынудила тебя пойти по его следам… Недавно я был в Колорадо-Спрингс и видел, как красивый белый орел – наш американский символ – величаво летел над каньоном и гордо смотрел куда-то далеко вперед. Его свобода и одинокая независимость вернули меня к мыслям о Вас, дорогой друг».

– Однако, Джонни в душе поэт, – сказал я.

Маркус кивнул.

– Конечно, его рассказ о парящем над бездной каньона орле метафоричен и относится ко мне. В таком же «ключе» Джонни закончил письмо: «Я хочу быть только твоим другом и, как друг, желаю тебе всего хорошего в это тяжелое время. Я уважаю твои убеждения и восхищаюсь твоими принципами жизни. Пусть в следующие годы сопровождает тебя улыбка Господа. Вечно твой друг Джонни. Квинс, США».

– Мелочь, а приятно, – попробовал пошутить я.

– Разумеется, от Джонни не укрылась моя незримая, но сохраняющаяся дружба с российскими коллегами. Кстати, вас, мой друг, Джонни твердо приписал к агентуре из БФФ, стерегущей меня денно и нощно.

– Спасибо, – искренне признался я. – Лучшей оценки и не заслужить.

– Ты знаешь, а ведь у Джонни случился гипертонический криз – из Америки поступило от его жены сообщение: его положили в госпиталь, но ситуация под контролем. Он мне прислал письмо с рисунком-шаржем пляшущего человечка и надписью по-немецки: «Meine Kopf ist schwach»[36]36
  Моя голова совсем плоха.


[Закрыть]. И по-английски:

«Милые мои М и А[37]37
  Маркус и Андреа.


[Закрыть], я искренне рад, что судьбе было угодно, чтобы мы с вами стали друзьями. И потому мне вас очень не хватало. Меня согревала ваша любовь!»

– Да, Маркус, у меня в Москве возникли некоторые трудности. Мне недвусмысленно было запрещено встречаться с вами, вот только сегодня позволили, так сказать. Но я должен был вас предупредить, просто обязан. А до прояснения ситуации я вынужден лечь на дно…

Он кивнул и заметил с легкой улыбкой:

– Как сказал наш великий Иоганн Вольфганг фон Гёте: «Всё было бы слишком хорошо, если бы все наши поступки можно было бы совершать дважды».

В конце встречи, когда мы встали из-за стола, Маркус негромко проговорил:

– Если у меня вдруг возникнет необходимость срочно встретиться, назначу время и место…

– Хорошо, – кивнул я, чувствуя, что мы с ним неожиданным образом оказались в равном положении своеобразных изгоев – каждый в своей стране.

XVII. СМИ: Документация «двойного» убийства

In Medias Res[38]38
  Буквально: «в середине вещей»; «в самую суть дела» (лат.).


[Закрыть]

Мое пребывание в Берлине, где я гостил у своей «двоюродной сестры» Анны, меня уже тяготило. И вот свершилось: тайное стало явным. Вечером 19 октября под Бонном в предместье Танненбуш в особняке по Свинемюндештрассе были обнаружены тела Герда Бастиана и Петры Келли…

На другой день во многих немецких и зарубежных СМИ прозвучало сообщение, как разорвавшаяся бомба: известная политическая пара мертва…

Я не поленился и скупил буквально все: от официозных газет и журналов до желтой прессы и русскоязычных эмигрантских газет. И засел за работу, не забывая, кстати, о своих обязательствах перед Эрикой Шнайдер: ведь я должен был отработать ее деньги – не в моих правилах быть должным кому-то.

Playboy[39]39
  «Плейбой».


[Закрыть]

199… год, США

Корр.:

– Генерал, имеете ли Вы дома огнестрельное оружие?

Г. Бастиан:

– Я был и слыл солдатом по призванию и им остаюсь сегодня. У меня есть два американских пистолета системы «дерринджер» и тяжелый револьвер. Я и раньше довольно неплохо стрелял по мишеням. Но Петра Келли и я придерживаемся в этом плане совершенно разных точек зрения – я имею в виду предназначение и использование оружия. Оно мне нужно исключительно для обороны. Ну, а Петра Келли ужасается даже от того, что уже видит оружие в чьих-то руках, хотя бы настоящий пистолет.

P. S.

О том, что Г. Бастиан был вооружен, Келли должна была знать еще семнадцать лет назад. Скорее всего, пистолет был у него как у профессионального военного.

Frankfurter Allgemeine[40]40
  «Всеобщая франкфуртская газета».


[Закрыть]

Франкфурт-на-Майне, 199… год, ФРГ

Элеонора Хайнц (подружка Петры):

«Петра была так открыта и честна. Во всей этой ее катавасии на почве адюльтера, к которому я никак отношусь, – это было внутренним делом Келли… Причем в центре этой амурной галактики всегда господствовал приснопамятный Герд Бастиан – генерал бундесвера…».

P. S. Достойное признание истинной подруги.

Bunte[41]41
  Еженедельный журнал для отдыха, загадок и развлечений.


[Закрыть]

Тетрадь № 43, 25 ноября 199… г., ФРГ

В разделе «Люди говорят о…»:

«Петра Келли, касаясь интимной темы, всегда подчеркивала в многочисленных своих интервью: „Мы обожаем друг в друге (имелись в виду Герд Бастиан и она) только духовное, нравственное начало. Судите сами. В пять часов я, как правило, заканчиваю свои дела и мы расходимся с Гердом с одной мыслью – только бы выспаться. Какие тут могут быть адюльтеры? И днем для любви нет времени, потому что мы делаем политику с большой буквы“».

P. S. Великая притворщица П. Келли: она твердила об этом на каждом шагу.

Надпись на открытке к Рождеству (отправлена в адрес П. Келли)

…Я был слишком юн, чтобы умереть.

Герд Бастиан.

Stern[42]42
  «Штерн», еженедельный журнал.


[Закрыть]

Гамбург, 199… г., ФРГ

В рубрике «Новости»:

«Каждая из фигур этой известной политической пары подразумевала в партнере одно и то же: чтобы он (она) заботился (лась) о ней (нем). Это было некое кредо их альянса.

Экс-друг Келли Теодор Бэр утверждал, что Петра часто повторяла при нем: „Я просто не могу быть без него“».

Со слов Т. Бэра, она даже призналась своему экс-другу: «Не станет Герда – не будет и меня».

Заметки П. Келли (из «посольского набора» бумаг и документов в кейсе экс-генерала Г. Бастиана)

25 мая 199… г., Мюнхен

«К сожалению, пора ложиться, уже 4.55 утра. Итак, в кровать!.. Я встаю в 10.25. Меня разбудить. А сейчас я должна спать. Пять часов, конечно же, недостаточно для сна… Но… но я так благодарна моему завтрашнему солнцу! Твоя Петра».

«Мы обожаем друг в друге духовное, нравственное начало… Я иду в 5 часов в кровать, а Петра тоже встает и уходит к себе. Как мы можем так, походя, еще и заниматься любовью? Бред какой-то!.. И днем у нас не остается для этого времени, потому что мы делаем большую политику»…

«Герд не простил бы себе никогда, если при случае не смог бы меня защитить».

Калейдоскоп цитат из немецкой прессы

«Нежные тона, звучащие в текстах Петры, иногда диссонировали с жесткими аккордами, прорывается истерический ее крик: „Между нами нет больше ничего!“».

«И не только своей лучшей подруге Келли рассказывала о сексуальных расстройствах, но и подчеркивала сей момент в многочисленных интервью».

«Нам кажется, что подобными разговорами в „адюльтерном ключе“ в контексте официальных речей Петра расслабляла экс-генерала. Ну и Герд Бастиан, этот великий соблазнитель женщин, поневоле разоружался. И смирялся с таким статус-кво».

Frankfurter Allgemeine Magazin[43]43
  «Франкфуртский всеобщий журнал».


[Закрыть]

Тетрадь № 756, 16 сентября 199… г.,

Франкфурт-на-Майне, ФРГ

Корр.: «Дом Келли в небольшом предместье Бонна (называемый Танненбуш) со стороны кажется неприступной крепостью. На всех окнах и дверях висят предупредительные записки: „Просьба не открывать. Оглушительная сигнализация“. Кроме того, еще нынешней весной П. Келли предложила провести в саду дополнительную световую сигнализацию. Тогда страх господствовал в ее жизни. Только П. Келли не могла и подумать, что убийца придет не с улицы, а будет рядом с ней».

Kontakt, Informazionblatt[44]44
  «Контакт», информационный вестник.


[Закрыть]

№ 12, 16–31 октября 199… г.,

Ганновер, ФРГ

Корр.: «Герд Бастиан однажды признался своему родному сыну Тиллю: „Между нами (Петрой и им) ничего больше нет“. Нисколько не приходится сомневаться в самодиагнозе экс-генерала, где он делает неутешительное признание, что после дорожно-транспортного происшествия никакой плотской радости теперь у них (с Келли) нет и не предвидится. Мы только добавим, что подобная „радость“ возникает у мужчины и женщины в положенное время. Сексуальные отношения умерли для них еще в середине 80-х годов».

P. S.

Так что наш герой-любовник уже спел свою «лебединую песню». По меньшей мере, они (Герд и Келли) уже не хотели или не стремились к интимной близости. А вопрос о каких-либо плотских отношениях Герда Бастиана с другими женщинами был бы просто некорректен…

Bild am Sontag[45]45
  «Бильд в воскресение», воскресное приложение к газете «Бильд», тираж 2, 5 млн экз.


[Закрыть]

Гамбург, 199… г., ФРГ

Корр.: «Когда Келли позвонила Бастиану а дело было в штаб-квартире „зеленых“ в Берлине, ведя разговор главным образом „за“ и „против“ участия гринписовцев в спутниковой трансляции по SAT-1, то со стороны невозможно было понять, что произошло: то ли вспылил он, то ли она потеряла терпение и накинулась на него. „Услышь ты, наконец-то, меня, брось нести этот вздор!“ – кричала она в трубку».

Сцена, происшедшая тогда между ними, вылилась в громкий скандал. Всегда лояльная Элеонора Хайнц сообщила нам по этому поводу:

«Разумеется, он не потянул роль пылкого любовника, поскольку был теперь весь в „болячках“. И зачастую возникали такие вопросы, на которые у того же Герда Бастиана не было адекватного решения, а порой и соответствующей интерпретации. Это шло бы в пику той же Петре. Причем зависело бы от разных обстоятельств… Возможно, потому у нее могло появиться ощущение то ли брошенной на произвол судьбы, то ли жертвы или просто записной роли несчастной уродины. Подобные вспышки случались у них со все увеличивающейся частотой, а подпитывались они (скандалы) неадекватной агрессивностью обоих.

Порой Герд обращался к ней с интонацией, полной ненависти, да такой, что меня бросало в страх».

Постскриптум редакции:

Кто знает, может, подруга Келли сама неадекватно истолковала этот эпизод, невольной свидетельницей которого она оказалась.

Билет на спектакль по пьесе Бертольда Брехта «Карьера Артуро Уи», 26 апреля 199… г. (для Элеоноры Хайнц)

На полях написано трудноразборчивым почерком Герда Бастиана: «В свободное от насилия будущее».

«Love» Petra Kelli[46]46
  «Любовь», Петра Келли.


[Закрыть]

Небольшая розовая книжица-подарок

Герду Бастиану, май 199… г.

Бонн, ФРГ

«Через тебя я смогу и буду постигать то важное, что заключено в некоей эзотерической сфере под именем „ЖИЗНЬ“, а самое, пожалуй, главное – понять сакральный смысл всего того, что под этим подразумевается на Земле. Благодарю. В глубочайшей любви кроется и благодарность. Твоя маленькая Петра».

Комментарии Элеоноры Хайнц (её подруга): «Петра пошла на поводу у своего доморощенного Дон-Жуана».

Die Zeit[47]47
  Время


[Закрыть]

Гамбург, 199… г., ФРГ

Эва Бастиан (дочь Г. Б.): «21 августа 199… года я и мама виделись последний раз с отцом. Повод: мой день рождения. Отец вел себя как-то равнодушно и отстраненно, всё делал без спешки; он появился только утром, а после обеда уехал восвояси. Келли, конечно же, ожидала его в городе, в ее любимом мюнхенском отеле „Арабелла“».

Фрау Лотта Бастиан: «Герд был полностью ею пленен. Он сказал мне ошеломляющую правду: „Когда меня нет, Петра лежит в кровати и умирает от голода. И потому мне просто делается дурно от всего этого“».

Копия телеграммы «Глайтсман организации»

(от Герда Бастиана), 15 сентября 199… г., Лос-Анджелес, США Фрагмент текста телеграммы: «По случаю того, что Петра Келли беспрестанно и неутомимо трудится в области прав человека, экологии и мира, она, безусловно, является достойным кандидатом на присуждение ей премии имени А. Д. Сахарова».

Тезисы Концепции нового

ТВ-проекта П. Келли

(представлены Гердом Бастианом)

Петра Келли создала концепцию нового ТВ-проекта «зеленых». Она сумела набрать «ряд экологических интервью» со значимыми заголовками. Наиболее яркий пример – планируемая ею передача «Дорога в безопасность». Параллельно с этим она собиралась представить «неординарных политических деятелей, общественных личностей и философов из-за границы», которые не только олицетворяли бы «новые общечеловеческие мысли, идеи и трансформации, а особо представила публике тех ее носителей, которые выигрышно отличались бы от соотечественников».

«…К её (Петре Келли) словам прислушивались Далай Лама, Михаил Горбачёв, а также Белла Абцуг и Вацлав Гавел. И она мыслила подобными же категориями, как неординарный человек и, смеем утверждать без тени патетики, как истинная героиня нашего плюралистического времени».

Die Woche[48]48
  Еженедельник «Ди Вохе» («Неделя»).


[Закрыть]

№ 15, 24 октября 199… г., Гамбург, ФРГ

Когда 19 октября 199… года в окрестностях Бонна, в местечке Танненбуш, в частном доме на Свинемюндерштрассе была обнаружена убитой довольно известная не только в ФРГ, но и по обеим сторонам Атлантики политическая пара, казалось, вся Германия пришла в движение.

Кто не знал генерала Бундесвера и члена Бундестага Герда Бастиана, а в последнее время, решительного борца «за мир без ядерного оружия» или активисту из «Greenpeace»[49]49
  Гринпис (англ. Greenpeace – «зелёный мир») – международная общественная природоохранная организация, основанная в г. Ванкувер, Канада, 15 сентября 1971 года Дэвидом Мактаггартом.


[Закрыть] Петру Келли – вероятного кандидата в Европарламент, лауреата альтернативной Нобелевской премии мира? Громадное число людей – это точно. Вся Германия задавала себе вопросы: кто убийца? Иностранцы? Неонацисты? «Штази» – КГБ? Или, по слухам, даже мифическая атомная мафия?

Газета «Европа-экспресс»,

«Grosse russischsprachige

Wochenzeitung Detschlands»[50]50
  Большая русскоязычная еженедельная газета Германии.


[Закрыть]

21-28 октября 199… г., Берлин

«И только по прошествии четырех месяцев после трагедии в предместье Бонна, Танненбуше, было, наконец, дано официальное разъяснение для прессы (4 марта 199… года):

„По мнению Государственной прокуратуры Бонна, смертельные выстрелы мог произвести Герд Бастиан из своего собственного пистолета марки „дерринджер“, который был при нем не одно десятилетие. Он убил выстрелом спящую в кровати Петру Келли, а затем оборвал свою жизнь выстрелом в голову.

Все эти выводы базируются на результатах тщательного расследования, при проведении которого, в частности, на ладонях экс-генерала бундесвера обнаружены следы пороховой гари, каковые на руках у П. Келли отсутствовали. Кроме того, проведенная судмедэкспертиза анализов следов крови на месте происшествия, а также детальная схема реконструированных событий – все это однозначно свидетельствует о правильности сделанных выводов по этому делу“».

P. S. редакции: «Главный прокурор Петер Иванд в собственном коммюнике (через пять месяцев после случившегося) дал иное толкование трагедии, заявив, что в данном происшествии имеет место двойной суицид (самоубийство)».

Герд Бастиан, книга «Гламурное лицо Германии»

199… г., Мюнхен, ФРГ

«… Смой прочь косметику с демократической добропорядочности, и там обнаружишь маску из раболепия перед грубой силой и хуже того – терпимость к недостаткам!.. Безобразная гримаса, а не истинное лицо Германии проступает всякий раз, когда жизнь проявляется в многополюсности; ну, а то, что не вписывается в официоз или государственные идеологемы, – все это инородное, чужое; и хуже того, последнее с ненавистью преследуется или под корень вырубается. Подобный „звериный оскал“ тотчас пропадает, если живописуется картина „добропорядочной Германии“. Едва ли от подобной лжи наше Отечество становится сильнее и могущественнее!

Воссоединение двух германских государств, имеющих организующую силу въедливого неонацизма, может стать причиной огромного пожарища, которое охватит всех нас. Не проходит и недели, как в той или иной земле ФРГ ночью полыхают дома и пристанища тех, ищущих у нас защиты людей, которые живут среди нас, но имеют другой цвет кожи или иной облик.

Мне, как немцу, трудно понять ненависть тех, кто исповедует расовую нетерпимость, приснопамятный нацизм, а главное – использует грубую силу, наводя ужас на мужчин, женщин и детей и – самое печальное– убивая себе подобных. Жуткие воспоминания моей юности тридцатых годов неожиданно нахлынули на меня. Настало такое время, когда гневные возгласы всех и каждого в Германии должны быть обращены не только к властям предержащим, но и к бюргерам и бюргершам, у кого сердце не заледенело, как у андерсеновского Кая…»

«Русский Берлин»

(Всегерманская независимая еженедельная газета),

16-22 июня 199… г., Берлин, ФРГ

«Может, прав был экс-руководитель разведки ГДР Маркус Вольф в своем эпохальном выступлении на процессе века по его делу (Дюссельдорф, ФРГ, июнь 199… года), когда он произнес знаковые слова перед аудиторией: „Холодная война закончилась, и ее солдаты должны уйти на покой…“

Ну, а чуть позже в Берлине по случаю презентации своей книги „Шеф шпионажа в тайной войне“, когда он обратился к собравшимся журналистам и коллегам в зале театра „Берлинер ансамбль“, основанном еще Бертольдом Брехтом и предупредил, что в своих мемуарах не называет многих подлинных имен, поскольку „несет моральную ответственность перед своими людьми“.

Там же он сообщил и сенсационную новость о том, что известная общественная группа „Генералы Бундесвера за мир“, выступавшая против размещения в ФРГ американских ракет средней дальности, находилась на прямом содержании у „Штази“ и КГБ, ежегодно получая по нелегальным каналам до 100 000 DM[51]51
  Дойчмарки.


[Закрыть]».

Резюме Рудольфа Смирнова (он же Ганс Фрайер)

Уважаемые средства массовой информации Германии, включая газеты, журналы, радио и телевидение, еще, наверное, с год мусолили эту тему, сводя все к адюльтеру под общим названием «Todliche Liebe» («Смертельная любовь»). Создавалось впечатление, что у журналистов и телекорреспондентов в Германии были иные цели и задачи, нежели честное журналистское расследование. Пожалуй, все опусы более походили на пропагандистские постулаты. Своими материалами немецкие СМИ давали мощный импульс для формирования нужного «мнения» о происшедшем.

Публикации утверждали, что смогли восстановить психограмму рокового столкновения характеров, обосновывая понимание отчаявшегося Г. Бастиана, которого все они безапелляционно записали в «киллеры и самоубийцы» и с наивным, а точнее, с наигранным удивлением рассматривали поведение П. Келли – «жертвы», натуры возвышенной, а потому близорукой в отношении к своему будущему «убийце», генералу Бундесвера.

Журналисты, решительно протестуя против официального заключения о «двойном суициде», продекларировали свой вердикт: генерал Г. Бастиан – вот кто виновен в двойном убийстве, а значит, он и есть тот самый козел отпущения в этой слишком загадочной трагедии.

Отсюда «страстные» вопросы корреспондентов – к себе ли, убиенным или к обществу? Желала ли Петра Келли удержать дракона в узде (имелся в виду генерал Бундесвера Герд Бастиан), играя прелестную мелодию любви?

Хотела ли она и пыталась ли на грани возможного смягчить его будущий эмоциональный выброс? Собиралась ли она заглушить свой липкий, поднимающийся со дна души страх? Может быть, тут другое? И она пыталась в своих грезах вернуться в детство? А демонстрация силы с ее стороны – это только маскировка своих слабостей? А её объяснения в любви – не есть ли это своеобразные заклинания против собственных страхов?…

Дамы и господа, читающие классическую мировую литературу, были бы в восторге от сногсшибательной темы – адюльтера, раскрученной авторами статей в известных в Германии журналах и газетах.

Вне сомнения, двойное самоубийство на любовной почве – это слишком красиво, мелодраматично, но не содержит в себе никакой сверхзадачи, кроме как завораживающего эмоционального адюльтера. И не более того… Самое главное то, что в публикуемых в Германии опусах не было и таких строк из письма генерала бундесвера Г. Бастиана: «Мы с Петрой должны были озвучить одну сенсационную новость, но передумали, решив оставить это нашим отечественным СМИ, тем более что у нас уже имелась договоренность о публикации в одном уважаемом журнале. Но… промолчим до поры до времени…» Это прозрачный намек на исчезнувшие со складов ЗГВ «ядерные ранцы».

Будет верным заявить, что П. Келли являлась видной фигурой в борьбе против диктата общественно-политического истеблишмента Германии.

Понятно, что когда в дело встревают профессионалы, то в схеме выработки общественного мнения просматривается традиционная многоплановость. Условия задачи были предельно просты и лаконичны. В нашем случае алтарь героического мученичества, очевидно, предназначался для «зелёных», ну, а в криминальное чудовище записали генерала бундесвера – того, кто страстно мечтал «разоружить мир» во имя блага человечества.

Не секрет, что военные чрезвычайно удобны в качестве дежурных персонажей – так называемых «мальчиков для битья», которых удобно колошматить, дискредитировать и уж совсем запросто устранять с политической арены, а если нужно, то из жизни.

P. S. О «ядерных ранцах», пропавших бесследно из хранилищ ЗГВ, вообще не было упомянуто. Нигде!..

Постфактум

«Der Spiegel»[52]52
  Западногерманский еженедельный журнал «Зеркало»


[Закрыть]

№ 351995 год

…Ну а сам немецкий Берлин в сегодняшнем своем блеске столицы метрополии надеется и ностальгирует в течение 20 последних лет по ренессансу «русского Берлина» времен Веймарской республики. Тогда здесь проживало более, чем 300 тысяч русских эмигрантов, благодаря чему столица Германии преобразилась в наикультурнейший центр Европы и Америки.

Достаточным поводом, чтобы присягнуть на сей вожделенный как для эмигрантов, так и немцев был вожделенный миф «русского нового ренессанса», это предлагаемая общественности в 1995–1996 годах грандиозные праздничные недели и месячники под кричащими заголовками: «Москва-Берлин»! И «Берлин-Москва»!.. В контексте этих официальных торжеств состоялась дюжина концертов и со всемирно известными мастерами подмостков, и с менее популярными русскими композиторами. Спектакли, дебаты, лекции – всего этого выпало на страждущих праздника вдосталь. Ну а в Мартин-Гропиус-здании прошла громадная выставка художников в контексте германо-русских отношений между 1900 и 1950 годами. Русофильски настроенные берлинцы могли вдосталь выбирать из предлагаемого меню разнообразных мероприятий в промежутке с 8 утра до позднего вечера. И так на протяжении месяца.