Текст книги "Размышления о богослужении"

Литургия. Проповедь. Сугубая ектения

После Евангелия священник обычно говорит проповедь: разъясняет евангельское чтение и предлагает молящимся, о чем именно молиться сегодня во время литургии. Мне кажется, что это очень важный момент в богослужении – проповедь после Евангелия: именно для того, чтобы мы вместе поняли, что сегодня во время совершения таинства Евхаристии в наших сердцах будет звучать какая-то особая молитва о той нужде, которая есть сегодня. И поэтому мне кажется, что обычай, который распространился сейчас по многим приходам: опускать проповедь в этом месте богослужения, – обычай новый, который раньше казался бессмысленным и нелепым. Потому что, когда читаешь сочинения Святых Отцов, видишь, что именно в этом месте, после Евангелия, всегда была в святоотеческие времена проповедь. Мне кажется, что надо от этого обычая избавляться, мы обязательно должны говорить проповедь после Евангелия.

Сказана проповедь, и после этого дьякон (если литургия совершается с дьяконом) говорит ектению, начинающуюся с прошения «Рцем вси, от всея души и от всего помышления нашего рцем». «Скажем все», «давайте молиться все вместе» – вот что значат греческие слова εἴπωμεν πάντες и славянские слова «рцем вси». Начинается наше общее моление, ектения, которая называется сугубой или ектенией прилежного моления – моления, которое совершают все присутствующие в храме, все молящиеся без исключения. Потому что таинство Евхаристии совершается не одним только священником, оно совершается каждым и каждой из тех, кто участвует в Божественной литургии.

«Рцем вси», скажем вместе «от всея души и от всего помышления нашего» – эти слова славянского моления возвращают нас к книге Второзакония – пятой книге Ветхого Завета и к молитве, которая здесь предлагается. «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть; и возлюби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всеми силами твоими» (Втор 6: 4–5). Эта молитва, называемая Шма Исраэль – «Слушай, Израиль», будет повторена Спасителем нашим в Евангелии от Марка, 12-я глава. Начиная с 28-го стиха, здесь рассказывается о том, как один из книжников спросил у Иисуса, какая первая из всех заповедей. И Господь ответил: «Первая из всех заповедей: “слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем помышлением[21]21
  В Синодальном переводе, который здесь дословно цитирует отец Георгий, вместо «помышлением» стоит «разумением», у епископа Кассиана (Безобразова) – «разумом».


[Закрыть] твоим, и всею крепостию твоею”, – вот первая заповедь! Вторая, подобная ей: “возлюби ближнего твоего, как самого себя”. Иной большей сих заповеди нет». Итак, «всей душою твоею, и всем помышлением твоим». Вот именно отсюда и взяты эти слова, вставленные затем в ектению, о которой мы сейчас говорим. «От всея души и от всего помышления нашего» – это место богослужения возвращает нас к ветхозаветному богослужению, когда в течение дня все верующие многократно именно это место из Ветхого Завета повторяли как свою главную молитву.

Следующее прошение: «Господи Вседержителю, Боже отец наших (это слова из 3-й главы [стихи 26, 52] Книги пророка Даниила; молитва троих отроков – Седраха, Мисаха и Авденаго начинается именно с такого обращения к Богу: «Боже отцов наших»), молим Ти ся, услыши и помилуй». И дальше: «Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей» (это слова из 50-го псалма). Итак, обращаю ваше особое внимание на библейскую природу первых трех прошений сугубой ектении. Эти три прошения возвращают нас во времена ветхозаветной Церкви, включают нас в то богослужение, которое сами святые апостолы совершали, опираясь на священные книги Ветхого Завета. «От всея души и от всего помышления» исходят наши молитвы. Эта молитва – не простая формальность; это не уста, это распахнутое сердце наше обращается к Богу.

Следующее прошение сугубой ектении – о правящем архиерее, а в современных служебниках – о Святейшем Патриархе или правящем архиерее и всей во Христе братии нашей. «Еще молимся о Великом Господине и Отце нашем Святейшем Патриархе Алексии, и о Господине нашем… (если литургия совершается вне города Москвы, то поминается правящий архиерей, в Москве поминается только Святейший, потому что именно он является правящим архиереем нашего города. – Г.Ч.), и о всей во Христе братии нашей». В современной практике хор трижды отвечает: «Господи, помилуй. Господи, помилуй. Господи, помилуй». И конечно, на самом деле трижды отвечает на это прошение, возносимое дьяконом, весь храм, все молящиеся. Не случайно же литургия начинается именно со слов «Рцем вси». Это не моление хора и дьякона, это моление всего церковного народа. Поэтому я не могу не вспомнить, что христиане-греки и арабы совершают литургию все вместе. На этих литургиях в Православной Церкви у греков и у арабов «Господи, помилуй» отвечает на каждое прошение весь храм.

Следующее моление: «Еще молимся о Богохранимей стране нашей, властех и воинстве ея, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте». Это прошение взято из Первого послания апостола Павла к Тимофею, в котором апостол говорит: «Итак, прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте» (1 Тим 2: 1–2). Апостол призывает молиться за царей. А какие были цари во времена апостола Павла? Языческие цари, римские императоры. Вот за них – не за христианских царей, как потом будет неправильно понято в истории, а именно за царей-язычников предлагает молиться нам апостол. Для чего? Для того чтобы они, эти правители, не превратили жизнь в ад, во что-то невыносимое. «Да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте» – вот для чего надо молиться за правителей: не потому, что они хорошие, а для того, чтобы Господь уберег их от зла, которое всякий правитель, бывает, приносит своему народу.

Следующее прошение – «о братиях наших» – попало в чин Божественной литургии из монастырских служб, некогда совершавшихся в монастырях Палестины и Синая: «Еще молимся о братиях наших, священниках и священномонахах, и о всём во Христе братстве нашем».

«Еще молимся о блаженных и приснопамятных святейших патриархах православных и создателях святаго храма сего, и о всех прежде почивших отцах и братиях, зде лежащих и повсюду православных». Мы молимся не только о живых, но и об усопших, потому что Церковь состоит из всех нас вместе. Глава Церкви – Христос, в Церковь входят святые, и прежде всего Матерь Божия, живые и усопшие, грешники и праведники – все вместе мы составляем Церковь Христову.

Следующее прошение попало в чин Божественной литургии сравнительно недавно, во время войны, после 1941 года. «Еще молимся о милости, жизни, мире, здравии, спасении, посещении, прощении и оставлении грехов рабов Божиих», и далее перечисляются имена. Само это прошение взято из чина вечерни. И включение его в богослужение дает возможность здесь поименно помянуть тех, о ком мы желаем молиться. Прежде (до войны) такое поименное поминовение живых, болящих, страждущих совершалось священником только во время проскомидии, тайно, в алтаре. Во время войны было принято мудрое решение: поминать всех живых на этой ектении: поминать всех по именам, вслух, на середине храма.

Можно сказать, что это вставка совсем новая. Более того, она не только совсем новая, но она не отражена пока еще ни в одном служебнике. И поскольку это так, то, наверное, можно и не произносить этого прошения, можно исключить его из богослужения, многие на этом настаивают. Но мне эта новая вставка очень дорога. Потому что поминовение во время проскомидии совершается шепотом, в алтаре, и в храме еще не так много в этот момент народу собралось… А вот это поминовение всех живых, всех болящих, страждущих, всех тех, о ком надо молиться, совершается всем храмом вместе. Это действительно наше соборное моление о всех: о тех, кто приходит в храм, и о тех, кто не приходит в храм, о тех, кому Господь открыл сердце навстречу Себе, и о тех, кому Он пока еще не открыл навстречу Себе сердце. Это удивительное, конечно, важное и необходимое сегодня место в Божественной литургии. И ради этого места, для этого общего моления мы все перед началом службы, приходя в храм, а иногда дома, заранее, пишем записочки, в которых перечисляем имена наших родных и близких, тех людей, которые нам дороги, и тех людей, с которыми нам трудно и о которых мы тоже хотим молиться, поручая молитву обо всех всей общине. Вся община в этот момент, все, кто собрались в храме, вместе с духовенством молятся о людях, «зде ныне нами поминаемых».

Я переживаю всегда особенно остро момент общего поминовения всех, о ком написаны записки, всех, чьи имена перечислены в этих листочках, когда мы совершаем Божественную литургию в детской больнице. Потому что я вижу, как пишутся детьми эти записки, сколько сердца вкладывают они в каждый листочек бумаги; как старательно они выводят эти каракули с именами; как много для них значат имена их родителей, их бабушек и дедушек, их друзей: тех, кто вместе с ними лежит в одном отделении, тех, кому предстоит операция и кто только что попал в реанимацию после операционного стола, – я вижу, как важно для них помянуть каждого и каждую. Поэтому мне очень трудно отказаться от этого места в Божественной литургии, хотя, может быть, с точки зрения сохранения стройности чина это было бы и правильно.

Последнее прошение в этой ектении – «о плодоносящих и добродеющих во святем и всечестнем храме сем, труждающихся, поющих и предстоящих людех» – о тех, кто приносит здесь, в этом храме плоды трудов своих и творит добро, о тех, кто здесь молится, поет и стоит, предстоя престолу Божьему в совершении таинства Евхаристии.

Затем священник произносит возглас: «Яко Милостив и Человеколюбец Бог еси». И в большинстве случаев после возгласа читается молитва о болящих: «Владыко Вседержителю, Святый Царю, наказывающий и не умерщвляющий, утверждающий ниспадающих и возводящий низверженных» и далее. Вот в этой молитве у нас есть возможность особо помянуть болящих, особо помянуть тех, кому так нужна наша молитва. И повторяю, когда мы молимся все вместе, как бы взявшись за руки, тогда мы так остро чувствуем, что мы действительно все вместе, что Церковь – это когда мы вместе со Христом и друг с другом. Поэтому, наверное, действительно много может такая молитва.

В будни после молитвы о живых и болящих следует молитва об усопших. Последняя ектения посвящена воспоминанию о тех, кто почил: «Еще молимся о упокоении душ усопших рабов Божиих», – и опять-таки далее перечисляются имена. В Служебнике указано, что говорить эту ектению не обязательно, что ее нужно говорить только «аще же будет о усопших приношение», то есть если кто-то специально попросит молиться об упокоении своих усопших. Но, как правило, сейчас не только в будние дни, но и даже в воскресные дни, когда, с точки зрения устава, эта молитва не положена, мы совершаем моление об усопших. И мне кажется, что невозможно от этой молитвы отказываться, потому что она нам перед самым совершением великого таинства Евхаристии напоминает, что усопшие – такие же члены Церкви, как и мы, что без них Церковь – это не Церковь. Если мы считаем, что их здесь нет, то мы не христиане, тогда и наша молитва ничего не стоит, если мы забываем о них. Поэтому я думаю, что правы все-таки те (а это большинство современного духовенства), кто сохраняет ектению об усопших и в воскресные, и даже в праздничные дни, а не только на буднях, как того требует устав. Потому что невозможно без молитвы об усопших совершать таинство Евхаристии. Мы же во время проскомидии поминаем усопших и вынимаем частицу из просфоры об упокоении во вся дни, включая и день Святой Пасхи, включая и пасхальную седмицу, и все двунадесятые праздники. Даже когда вслух эту ектению (об усопших) не говоришь, всё равно поминаешь всех усопших поименно во время проскомидии. Так вот, поскольку проскомидия в условиях сегодняшнего богослужебного чина совершается не вслух, а в алтаре, тайно, без участия всех молящихся, мне представляется очень важным все-таки довершить проскомидию, совершить ее до конца всем вместе, коль скоро чин дает нам эту возможность: вот здесь, после Евангелия, сначала поминая живых в ектении «Рцем вси», а потом поминая усопших в ектении «Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей».

Сказана ектения об усопших. Священник прочитал молитву «Боже духов и всякия плоти, смерть поправый и диавола упраздни-вый» – и еще раз поименно помянул тех усопших, о которых мы молимся сегодня, тех усопших, «о которых есть приношение» (чьи имена написаны в записках). После этого произносится последняя (в течение литургии оглашенных) ектения – об оглашенных. Кто такие оглашенные? Оглашенные – это те, кто готовятся к таинству Крещения, те, кто еще не крещены, но уже оглашены, уже подготовлены к таинству Крещения, уже ждут того, что Дух Святый сойдет на них в таинстве. Вот их мы поминаем во время этой последней ектении, сначала призывая их вместе с нами к молитве словами «Помолитеся, оглашеннии, Господеви».

Мне кажется, что это не совсем по-христиански – молиться только за православных христиан.

В начале Божественной литургии мы как раз молимся обо всех, когда восклицаем: «О мире всего мира, благостоянии святых Божиих Церквей и о соединении всех Господу помолимся». Мы молимся обо всех, когда молимся «о граде сем и всяком граде и стране». Мы молимся обо всех, когда мы молимся «о плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих, плененных и о спасении их». Мы с вами, когда произносим это прошение, не думаем о том, кто эти плавающие и путешествующие и кто эти недугующие, то есть больные, страждущие и пленники: верующие и христиане или не христиане. Когда мы говорим: «О избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды», – вы думаете, что в это «нам» мы вкладываем «нам, верующим» – «Господи, помоги нам и не помогай им?» Нет, ведь мы с вами такого не говорим. Имплицитно, в скрытой форме мы молимся «о всех и за вся». А во время возношения Святых Даров священник прямо восклицает: «О всех и за вся!» Я еще буду говорить об этих словах. Как Христос умер за всех, об этом прямо говорит апостол Павел в Послании к Коринфянам (см. 2 Кор 5: 15). Он умер за всех. Господь не думал, за кого умирает: только за праведников, или только за христиан, или только за православных. Нет, Господь умер на Кресте за всех и воскрес для оправдания всех и каждого. Так вот, и мы, совершая Божественную литургию, тоже молимся «о всех и за вся», не делая разницы между людьми, как и Господь всех соединяет Своей любовью, всех объединяет в одно единое целое.

Как можно объединять в молитве всех: и бандитов, и убийц?

Но ведь Господь умер за всех: и за злых, и за нехороших, и за бандитов. Я всегда в таких случаях напоминаю старую народную песню, о том как «жили двенадцать разбойников, жил Кудеяр-атаман»; об этом страшном разбойнике рассказывал в Соловках «инок седой Питирим». Песня эта очень долгая, и после каждого куплета нам, ее слушателям, напоминается, что об этом всём рассказывал нам «инок святой Питирим». А в конце изумленный слушатель узнаёт, что инок Питирим, который рассказывал эту «древнюю быль», – это не кто иной как сам Кудеяр-атаман, который сумел преодолеть свою греховность, сумел победить свою злобу и распущенность и стал к концу жизни честным, добрым и даже святым человеком. Вот, наверное, почему надо именно о всех молиться. Общая молитва может очень много, и она как раз злых людей, испорченных, искалеченных жизнью вытаскивает. Она дает всем нам крылья. И мы с вами не можем делить людей на тех, за кого надо молиться и за кого не надо молиться. Если мы будем молиться за всех, тогда Господь и всем поможет, и нам с вами тоже поможет.

Мне кажется, что через всю литургию красной нитью проходит мысль о том, что нам надо быть в мире.

Слова «миром Господу помолимся» мы иногда понимаем как «все вместе». Но здесь не «мир» в смысле «космос», не «мир» в смысле «все вместе», а именно εν ειρήνη – в мире, εν ειρήνη – соединенные друг с другом миром, который нам дает Христос. Не в состоянии озлобления, не в состоянии обособления, отделения друг от друга, а именно в мире друг с другом – в том мире, какой Христос дает и оставляет нам.

Присутствует ли в Православной Церкви полнота истины?

Полнота истины всегда присутствует в Церкви Христовой, но только мы с вами не всегда эту полноту постигаем в силу того, что мы и ограниченны, и озлоблены, и закрыты. Полнота присутствует, коль скоро в нашей Церкви присутствует Христос. Но мы с вами эту полноту далеко не всегда постигаем в силу нашей ограниченности, озлобленности, в силу того, что очень часто мы не в мире совершаем литургию и живем не в мире друг с другом, а в состоянии обособления и противления друг другу. Мы не злу, а друг другу противимся, и вот в этом наша страшная беда. Если же мы живем в мире, то тогда нам, в меру нашего разумения, открывается эта полнота.

Вы говорите, что нужно подражать живым людям. А что, святым людям нельзя подражать?

Прежде всего, конечно, мы должны подражать людям, которых мы знаем. Потому что подражать людям, которых мы знаем, легче. А те люди, которых мы знаем, те, от кого мы получили веру, – они в своей жизни подражали людям более ранних поколений. И вот так эта наша вера передается из поколения в поколение. Иногда мы слишком мало знаем о святом – в силу нашей необразованности или в силу скупости источников, – чтобы пытаться его жизнь сделать образцом для нашей собственной жизни. Но у нас есть наши святые современники или почти современники, которые нам помогают понять, что это такое – путь ко Христу. Поэтому я постоянно призываю изучать жизнеописания современных нам святых XIX и XX веков. Потому что о них известно гораздо больше, и они прожили свою святую жизнь в условиях значительно более близких к сегодняшним, чем те, кто жили в первые века христианства, в первые века истории Церкви, когда условия были другие. Пример наших святых современников, людей XIX и XX веков очень многое дает нам для того, чтобы быть христианином сегодня.

Литургия оглашенных

По вечерам мы с вами рассуждаем о Божественной литургии, и в прошлый раз тема наша была посвящена ектении «Рцем вси» после чтения Евангелия и ектении об усопших с молитвой «Боже духов и всякия плоти, смерть поправый и диавола упразднивый». После того как завершается эта молитва, дьякон произносит слова: «Помолитесь, оглашенные, Господеви. Верные, об оглашенных помолимся, да Господь помилует их».

Оглашенными или катэхуменами в древней Церкви в первые века христианства назывались те, кто готовился к таинству Крещения, но еще не был крещен. И вот эти люди, будущие члены Церкви, будущие христиане, которые уже уверовали во Христа, но еще не приняли Крещения, еще только готовились к вхождению в Церковь, участвовали в литургии оглашенных или литургии Слова, они слушали чтение апостольского послания и Евангелия, а затем проповедь, сказанную после Евангелия. После Евангелия они участвовали в молитве Церкви о всех ее членах, а потом говорилась особая молитва о них, об оглашенных, после которой они уходили из храма. И вот по поводу ектении об оглашенных в современной литургической практике есть разные точки зрения.

Так, например, опытный литургист и очень большой христианский ученый отец Киприан (Керн) считал, что ектению об оглашенных нужно исключать из современного чинопоследования. И действительно, часто так делают греки, когда сразу после сугубой ектении говорится возглас «Яко да под державою Твоею» и совершается Великий вход. Ектения об оглашенных не говорится по той причине, что теперь оглашенных нет. И отец Киприан был тоже сторонником этой точки зрения. И очень многие литургисты XX века сходились на том, что ектения об оглашенных – это рудимент древнего чина, который, наверное, теперь потерял свой смысл.

Но другого мнения придерживался отец Александр Шмеман. Он подчеркивал, что ни в коем случае нельзя идти на поводу у конкретных требований сегодняшнего дня. Изменяя чин богослужения, надо прежде всего думать не о требованиях сегодняшнего дня, а о том, почему то место богослужения, которое мы хотим сегодня изменить, попало в литургический чин. Какой его смысл? Какова главная его духовная нагрузка?

И если вглядеться в ектению об оглашенных, то духовная нагрузка у нее очень значительна. Потому что эта ектения есть завершающая часть всей литургии оглашенных. Не случайно же литургия делится на литургию оглашенных и литургию верных. Литургия оглашенных кончается именно этой ектенией, поэтому с ней расставаться нельзя. Нельзя расставаться с ней и по другой причине: потому, что прошения, которые произносятся в этой ектении, представляют собой литургическое выражение самого основного призвания Церкви – Церкви как миссии. Что говорит Христос Спаситель, после Воскресения Своего являясь ученикам? «Идите в мир, проповедуйте Евангелие всему творению» (ср. Мк 16: 15). Так вот, идите и проповедуйте, «идите и научите все народы» (ср. Мф 28:19). Значит, проповедь Евангелия тому, кто о нем еще пока не знает, – это то главное задание, которое мы, христиане, получаем от Спасителя после Его Воскресения. Церковь не может прекратить миссию. Церковь не может перестать проповедовать. Проповедь – это главное, к чему Церковь призывает Христос. Значит, ектения, в которой мы молимся как раз о тех, кто еще пока не стали христианами, абсолютно необходима, особенно сегодня.

Надо сказать, что прошло лет двадцать с тех пор, как отец Александр Шмеман написал свою книгу о Евхаристии, и ситуация изменилась – оказалось, что в Церкви вновь появились оглашенные. Как в сегодняшней Церкви у нас в России, где взрослые люди, которые еще десять лет назад не думали, что будут христианами, учатся основам веры и принимают таинство Крещения, становятся христианами. Поэтому о всех тех, кто еще пока не стали христианами, кто еще даже, может быть, не поверил пока, мы молимся, чтобы Господь огласил их словом истины, открыл им Евангелие правды. Смотрите, какие в этой ектении содержатся прошения: «Верные, об оглашенных помолимся, да Господь помилует их, огласит их словом истины». То Евангелие, которое ими еще не открыто, мы молимся, чтобы Господь им открыл и соединил их в Святой Своей Соборной и Апостольской Церкви. И далее: «Спаси, помилуй, заступи и сохрани их, Боже, Твоею благодатью». Вот удивительная и уникальная возможность молитвы во время литургии обо всех пока еще не крещенных и даже не поверивших в Бога людях.

Значит, когда мы говорим, что нельзя молиться о некрещеных, мы совершаем грубейшую ошибку, с точки зрения чинопоследования литургии. Вот она, молитва о тех, кто еще пока не крещен, более того – молитва о тех, кто пока еще не оглашен словом истины и кому еще пока Евангелие правды не открыто. Значит, конечно, в литургии сейчас необходимо сохранить эту ектению и всегда ее говорить. Как восклицает в своей книге «Евхаристия» отец Александр [Шмеман]: «Не стоит ли слово “миссия” в центре духовного призвания? И не грешит ли против этого основного своего призвания та Церковь, та церковная община, которая замкнулась в себе и в своей внутренней жизни и считает себя призванной только обслуживать духовные нужды своих членов и, таким образом, фактически отрицает миссию как основное служение и назначение Церкви в мире сем»?

Да, действительно, в сталинские времена, когда Сталин, так сказать, «разрешил» Церковь во время войны, он разрешил Церковь для обслуживания религиозных нужд верующих, для представительства за рубежом, чтобы показывать за границей, что у нас-де Церковь не преследуется. Но вот проповедь в храме была запрещена самым строжайшим образом, чтобы никто из тех, кто еще пока Бога для себя не открыл, вдруг не открыл бы для себя Бога. Значит, эта Церковь была восстановлена только затем, чтобы она через двадцать или тридцать лет умерла, – Церковь без проповеди, Церковь без оглашенных. А Церковь без оглашенных – это не Церковь. Церковь, которая не открывает свои двери для всех, – это не Церковь.

И тут я не могу не вспомнить слова покойного Патриарха Пимена, который по поводу ектении об оглашенных сказал: «Как же ее убирать, если сейчас весь мир оглашенный», если сейчас люди, которые живут в мире, для себя пока еще Евангелие не открыли, но, безусловно, настанет час, когда будет ими открыто Евангелие? И мне так представляется, что сегодняшняя ектения об оглашенных – это наша возможность молиться и о тех, кто стали христианами формально: крестился – и думает, что он христианин, но он еще не открыл для себя Евангелие. Он живет в Церкви не потому, что не может без Евангелия, а по каким-то другим причинам: потому, что он считает, что Церковь – его, русская, или национальная (как мы теперь часто говорим – что это наша национальная гордость). Тут нация ни при чем. Православная Церковь – она вселенская. Мы в нее входим не потому, что мы русские, а [потому, что] мы ее составляем как Тело Христово, потому, что мы веруем во Христа, любим Христа, не можем жить без Него. И потому, что мы не можем жить без Его Евангелия, потому, что Его Евангелие – Евангелие правды – нам открыто. Так вот, наверное, о тех, кому Евангелие еще пока не открыто, тоже необходимо молиться, когда мы вслушиваемся в слова этой ектении.

Первоначально, в древней Церкви, после того как произносилась ектения об оглашенных, епископ благословлял каждого оглашенного перед тем, как он покидал храм. Теперь технически уже невозможно совершить это последование, но, наверное, будет неплохо, если мы будем об этом помнить: что в этот момент оглашенные получают благословение Божие через руку епископа, то есть от лица всей Церкви. И затем, после того как священник произносит возглас: «Да и тии с нами славят пречестное и великолепое имя Твое…», – оглашенные в древности покидали храм, а дьякон продолжал службу словами: «Елицы оглашеннии, изыдите; оглашении изыдите… Да никто от оглашенных; елицы верни, паки и паки миром Господу помолимся».

«Оглашенные, изыдите» – «уходите, оглашенные» – эти слова, наверное, каждого из нас заставляют задуматься о том, почему достойны мы остаться здесь, в храме, если не достойны они. Чем мы лучше? Мы, с нашими грехами (а каждый уж как-нибудь знает про себя самого, как он грешен), чем же мы лучше? И, наверное, в этом возгласе содержится призыв к смирению, еще один призыв к покаянию перед самым началом таинства. Пойми, кто ты такой. А ведь тебя любит Бог. А ведь Бог призывает тебя, несмотря на твои грехи. Так не лучше ли отказаться от них? Не лучше ли оставить их? Ведь дана тебе такая удивительная возможность – быть со Христом. Вот, наверное, что чувствует каждый христианин за гранью этих слов: «Оглашеннии, изыдите».

Поэтому, наверное, в данном случае надо прислушаться к мнению отца Александра Шмемана, который понял суть этой молитвы, само ее назначение в глубине, а не наружную ее форму. Потому что, действительно, в настоящее время такого чина, в общем, практически не существует. Мы не делим людей на оглашенных и верных, тем более что в большинстве случаев тот чин оглашения, который есть в каждом требнике, совершается священником в самый день крещения будущих христиан. Теперь в большинстве случаев нет особого периода в жизни людей, когда они являются оглашенными в узком смысле этого слова. А в широком смысле слова, действительно, оглашен весь мир, включая не только еще не крещенных, но и многих крещеных людей. Потому что среди нас так много людей крещеных, но не просвещенных, людей крещеных, но пока еще не знающих, что такое Евангелие правды и что это за Слово истины, которое открывает нам Господь через Свою Церковь.

«Елицы оглашеннии, изыдите. Да никто от оглашенных, только верные, миром Господу помолимся». Это значит, что не священник для мирян совершает Евхаристию или не священник в присутствии мирян совершает таинство Евхаристии, а все вместе те, кто остаются в храме, совершают соборне это великое таинство. Мне кажется, на это нужно обратить особое внимание, потому что именно здесь церковный чин называет христиан древним словом «верные». В других местах богослужения оно теперь не употребляется. «Верные» в смысле «призванные к служению Христу», «призванные к активному пребыванию в Церкви, в Теле Христовом», как сказал не так давно один епископ, «отличающиеся между собой не по посвящению, а по служению». Разные люди в Церкви выполняют разные служения, но все мы имеем одно посвящение: все мы призваны Богом, все мы «верные», все мы христиане, составляющие только вместе Тело Христово.

Так начинается литургия верных. А оглашенные в это время в древности покидали храм. Сейчас, я думаю, нет нужды оглашенным в это время покидать храм. Надо, наверное, оставаться на богослужении до конца. Потому что ничего тайного во время богослужения не совершается, и мы разными путями врастаем, входим в Церковь. Сейчас часто бывает так, что человек ходит в храм, участвует в богослужениях, молится, даже еще не зная пока, что молится: ему кажется, что он – так, приходит постоять, послушать пение. Но наступает час встречи с Господом. И неизвестно, когда наступит этот час: во время литургии оглашенных или во время литургии верных. Поэтому здесь, наверное, будет разумно всем оставаться до конца богослужения, если есть такая возможность.

Почему? Да потому что иногда такой возможности действительно нет. Дети, когда приходят в храм на богослужение, не выдерживают всей службы от начала до конца. И не потому, что они такие слабые, а прежде всего по той причине, что они гораздо острее, чем мы, воспринимают всё, что с ними происходит. И в силу этой остроты своего восприятия они быстрее утомляются. И поэтому детей, если они действительно еще оглашенные, еще пока не крещенные, наверное, надо приводить в храм перед Евангелием, чтобы они послушали чтение Евангелия, чтобы они приняли участие в общей молитве, и после этого уводить их домой. Иначе они слишком устанут, переутомятся, и у них будут связаны с церковью какие-то досадные переживания: не радость будет вспоминаться им, когда мама, бабушка или папа скажут: «Пойдем в храм», – а, наоборот, будет появляться досада. Часто спрашивают, почему дети не хотят ходить в церковь. Да безусловно, по одной причине: потому что мы детей наших переутомляем храмом. Повторяю, дети очень часто устают по той причине, что очень остро воспринимают всё, с ними происходящее. И чтобы не уставать в следующий раз, они инстинктивно защищаются. Поэтому призыв «Елицы оглашеннии, изыдите» в сегодняшней практике во многом относится к тем детям, которые либо еще не крещены, либо не готовились причащаться и не будут участвовать в таинстве Евхаристии. Они послушали Евангелие, они услышали проповедь, участвовали в общей молитве – и можно идти домой.