Текст книги "Джайв с манекеном"

– К чему ты клонишь? – недовольно спросил Змей. Я помедлила, а потом рассказала о подслушанном разговоре.

– Ты поэтому в баню поперлась?

– Да.

– Нашла что-то?

– Нет.

В его глазах вспыхнуло недоверие. Добродушная маска сползла во мгновение ока, передо мной снова сидел хищник.

– А с кем он там был, ты не видела?

– Нет. Знаю только, что с женщиной.

Чайник засвистел и стал плеваться кипятком. Я налила чаю себе и Змею, взяла конфету и сунула ее в рот. Змей молча размешивал сахар, буравя взглядом столешницу.

– Ты все сказала?

– Нет. Есть еще одна деталь, которую я хотела бы прояснить. Нож вы нашли?

– Нет, – помотал головой Змей. – Валяется поди где-нибудь в сугробе. До весны точно не найдем, вон какой снегопад был.

– Убив Льва Настя вся вывозилась в крови. Так?

– Ну…

– И Марина показала нам платье. Так?

– Ну…

– Ты все-таки туповат для своей профессии, – разозлилась я. – Или на тебя затмение какое-то нашло?

– Чего это?

– Того это. Она что, по-твоему, раздетая на улице бегала? Почему потом, перед фейерверком ее видели все, включая меня, в ее белой шубке, на которой не было ни пятнышка?

– Да, ты права, – медленно произнес Змей. – Она действительно бегала рядом в чем-то белом. Пожалуй, горничная становится интересным свидетелем.

Я промолчала. На мой взгляд, в этом милом семействе все хранили тайны, и если Змей хочет помочь другу разобраться в этом, ему придется потрудиться. Помогать ему открыть этот ящик Пандоры я пока не собиралась, решив приберечь козыри до лучших времен.

Он курил, о чем-то сосредоточенно размышляя, а потом поднялся с гаденькой улыбкой.

– Ну, что ж, поели-попили, пора и в койку.

Я не поверила своим ушам.

– Ты что, с ума сошел?

– Это ты с ума сошла, если думаешь, что я от тебя просто так уйду. За тобой глаз да глаз нужен. Выпустишь тебя, а ты – фьють – и на Канары. Ищи потом. Пойдем-ка, дорогая, в спаленку, а то мне аж невмоготу…

Глаза у него были дурными. Мне стало страшно.

Невзирая на мое жалкое сопротивление, все повторилось почти в точности, оставив гадкое дежавю. И разница была лишь в моей обреченной покорности, и его ненасытности. А еще он меня целовал. Я уворачивалась, как могла, но все время чувствовала жаркие поцелуи сухих губ, касавшихся моего лица. А он рычал как зверь, и его мощное тело резко двигалось вперед-назад бешеным маятником, заставляя меня двигаться вместе с ним. Чувствуя его в себе, я ненавидела его еще сильнее. Все было почти так же, как накануне. Но я больше не плакала, не убегала, когда он насытился и уснул, голый, горячий, прижав меня своей ручищей.

Я пролежала неподвижно с час, прислушиваясь к его ровному дыханию. Потом вылезла из постели и крадучись направилась к дверям и только там обернулась.

Он смотрел прямо в глаза и улыбался, неприятной, опасной улыбкой скалившегося волка.

Я убила бы его, если б смогла. Но не стала даже пытаться. Он встал, подошел вплотную и вдруг обнял. А я стояла, прижатая к его груди, надеясь, что он оставит меня в покое. Чтобы выбросить из головы такой навязчивый образ, я повторяла слова песни любимой артистки, вспомнив, как в Париже ходила на ее концерт, и черпая в них странное утешение.

 
…Le droit que je te dois, je danse et je me bats
Mais comment dire a qui, a quoi, a qui je suis
Quand de n'appartenir qu'a toi est le défi
Et si je te disais qu'il n'y a pas que toi
Je danse et tu te bats
Je danse et tu te bats…
 
 
…Но как сказать, кому и как я принадлежу,
Когда принадлежать кому-то, кроме тебя, это вызов,
Если бы я только сказала, что ты – единственный,
Я танцую, а ты сражаешься,
Я танцую, а ты сражаешься…
 

Lara Fabian «Tango»

Змей ушел только на следующее утро. Перед уходом он снова захотел заняться со мной сексом. Я говорю сексом, потому что любовью там и не пахло, однако его настроение изменилось. Это невозможно было не почувствовать. Я не нашла сил отказать. Впрочем, не могу утверждать, что он остался доволен. Я не сделала ни единого движения, так что ему пришлось стараться за двоих, и этот факт не мог не задеть.

– Чувствую себя каким-то некрофилом, – раздосадовано заявил он, слезая с меня.

– Правильно, – мрачно согласилась я. – Потому что рядом с тобой умирает все живое.

– Все скалишься? Ладно…

Он встал с дивана, почесал себя за ягодицу и натянул штаны. Валявшиеся на полу трусы были по-простецки засунуты в карман. Змей поискал носки, рубашку и стал неторопливо одеваться.

– Поехал я, – сообщил он будничным тоном.

– Скатертью дорожка.

– Не вздумай смыться. Я ребят пришлю, чтобы они тебя пасли. Мимо них мышь не проскочит.

– Флаг им в руки, – меланхолично ответила я. Змей посмотрел на меня с неудовольствием, а затем махнул рукой и вышел. Я выждала, когда на лестничной клетке зашумит лифт, а затем осторожно выглянула в окно.

Он вышел из подъезда, прижав к уху мобильный. Закончив разговор, подошел к машине, облокотился на нее и нахально уставился на мои окна. Мне показалось, что он ухмыляется.

Змей проторчал под окнами с час, нетерпеливо прохаживаясь перед своим лакированным танком, время от времени поглядывая вверх. Я успела смыть под душем его запах и привести в порядок мысли. Вскоре к нему прибыла подмога. Во двор въехал «мерседес», откуда вылезли двое парней в спортивных куртках. С высоты птичьего полета они смахивали на обезьян. Судя по тому, как подобострастно они здоровались, оба явно не занимали высокого иерархического положения. Змей указал им на мою машину, подъезд, а затем предъявил телефон. Я подозревала, что там была фотография. Приматы вытащили свои телефоны и, как я полагаю, получили мое фото посредством Блютуз.

– Уроды, – констатировала я, но выходить поостереглась. Просидев дома два дня, я на нервной почве съела все запасы еды, включая Лилькины голубцы, которых хватило бы на армию. На третий день, принципиально игнорируя припаркованный «мерин», я вышла на улицу и направилась за покупками. Усевшись за руль, я чувствовала, что меня сверлят две пары глаз.

«Мерседес» двинулся следом. Я не слишком наглела, придерживалась скоростного режима, прикидывая, смогу ли в случае надобности оторваться. К тому же меня занимала одна проблема: сколько народа меня караулит? Не могли же одни и те же люди следить за домом круглые сутки? Им нужно есть, спать, ходить в туалет. Было бы неплохо запомнить их в лицо. Еще меня волновало, зачем Змей приставил ко мне соглядатаев. Не поверил? Или же…

Подумав, я решила, что возможно и то, и другое. С моей стороны было бы слишком самонадеянным рассчитывать на внезапно вспыхнувшую страсть. Скорее всего, Змея беспокоило происходящее в доме Левиных, пропавшие миллионы, ну и я, как утешительный бонус.

Рассмотреть парней было проще простого. В универмаге оба потащились за мной, обложив со всех сторон. Одного я спокойно рассмотрела в зеркале, второй попытался укрыться за ширмой, а потом и вовсе смылся. У кассы я обернулась и более внимательно изучила физиономию первого. Ничего особенного. Перебитый нос, маленькие глазки-пуговки и неприятная ухмылка на тонких губах. Не обнаружив второго, подумала, что наверняка тот уже сидит в машине. С их стороны действительно было опрометчиво идти за мной вдвоем, мало ли…

Рассмотреть второго тоже было несложно. Как я и предполагала, он сидел в машине и наблюдал за моим приближением. Свободного парковочного места рядом с моей машиной не было, они остановились ближе к входу в универмаг. Я уронила пакет с покупками прямо рядом с их машиной и всплеснула руками, глядя, как апельсины катятся по земле. Поскольку примат в машине не торопился выходить, я нахально постучала в окно.

Он не вышел, лишь стекло слегка опустил. Под спортивной шапочкой с неприличным названием настороженно сверкали глаза.

– Чего? – буркнул он.

– Помогите даме, – сказала я и улыбнулась с невероятной искренностью. Он помолчал, а потом нехотя вылез из машины, почему-то нервно глядя куда-то мне за спину. Я обернулась. Второй примат торопливо шел к нам. На его голове красовалась яркая полосатая шапочка с детским помпоном. Я умилилась.

– Чего тут у вас? – спросил он. Помпон на шапочке кокетливо трясся влево-вправо.

– Да вот, у девушки катастрофа, – нехотя ответил второй. – Помощи просит.

– У вас есть пакет? – деловито спросила я. – А то мой порвался.

Они переглянулись, как будто я попросила слона. Невинный вопрос заставил обоих впасть в ступор. Тип в детской шапочке отмер первым и полез в багажник.

– Мусорный годится? – крикнул он. – Он чистый.

– Годится, – милостиво согласилась я. Он подошел и всучил мне слежавшийся пакет для строительного мусора громадного размера.

– Какой здоровый, – восхитилась я. – Зачем вам такие большие? Покойников перевозить?

Этот вопрос загрузил их еще больше. Я с мстительным удовольствием наблюдала за их паникой и, казалось, слышала, как в головах крутятся заржавевшие шестеренки. Нет, Змей явно не позволял им никаких вольностей, вроде угроз и применения силы.

Они не ответили. Сопя, помогли собрать с обледенелого асфальта апельсины и побросали их в мешок. Я поблагодарила и уехала. Заглянув по пути в МакДональдс, я вскоре без особого удивления обнаружила обоих за соседним столиком. Можно, конечно, было встать и уйти в тот момент, когда они еще не сожрут свой заказ, но я решила не усложнять им жизнь. Помешивая соломинкой шоколадный коктейль, я мрачно смотрела в окно, размышляя о прошедших событиях.

Находка в бане давала определенный вектор для размышлений. Оставалось решить, что с этой находкой делать. Сама по себе она отнюдь не являлась доказательством вины или невиновности. Но говоря Змею, что я не знала, с кем Лев Борисович беседовал накануне своей смерти, я врала. Знала, а точнее была почти уверена. Вот только никак это не вязалось с убийством, стрельбой и окровавленным платьем Насти, хоть тресни.

– Привет! – раздалось у меня над ухом. Я подняла голову, увидев парня лет двадцати пяти, расплывшегося улыбкой от уха до уха. Видок был у него самый пижонский: коротенькое пальтишко, легкомысленный попугайский шарфик, завязанный пошлым девчоночьим узлом и дикая стрижка с скрывающей глаз челкой. Легкое алкогольное амбре доносившееся от него, приятности не добавляло.

– Привет, – буркнула я.

– Ты не против, если я присяду?

– Против.

Он сел. Я с неудовольствием посмотрела на него, причислив к недостаткам серьгу в ухе с квадратным камнем, притворяющимся бриллиантом.

– Меня зовут Виталик, – проинформировал он.

– А меня – нет.

– Что – нет?

– Нет, значит не Виталик, – пояснила я. – Сгинь.

Виталик ничуть не смутился. Ослабив узел шарфика, он внимательно изучил содержимое моего подноса, а потом спросил:

– Ты чего такая злая?

– Я добрая.

– Да?

– Да. Просто я с Кавказа. А у нас строгие законы. Видишь, вон мои братья сидят? Они не разрешают знакомиться с кем попало.

Я кивнула на столик своих сопровождающих. Услышав мое заявление, тип, наконец-то снявший свою расписную шапочку, подавился гамбургером. Виталик посмотрел на него с сомнением.

– Что-то не похожи они на твоих братьев.

– У нас разные отцы, – пояснила я. – Только им не говори – не переживут. Так что отвали.

Я поднялась. Виталик встал, загородив мне дорогу. Я не заметила, как за моей спиной возникла громадная тень.

– Тебе же ясно сказали – отвали, – пробурчал голос. Виталик скис и пробормотав что-то неразборчивое, удалился. Я обернулась, увидев за спиной типа с цветной шапочкой.

– Спасибо, – просто сказала я.

– Пожалуйста, – буркнул он. – Ты это… того… посиди еще минут десять. Дай пожрать спокойно.

– Хорошо, – согласилась я. – Посижу.

Поздно вечером я совершила еще одну вылазку. «Мерседес» отсутствовал, зато всюду за мной неотступно ездила «тойота-камри». В экспериментальных целях я сделала вид, что пытаюсь оторваться. «Тойота» мгновенно догнала меня, а в ее окнах я увидела хмурые лица еще двух мордоворотов. Выходит, они все-таки менялись.

Два дня ничего интересного не происходило, за исключением того, что машины вновь сменились, и «мерседес» занял свое место во дворе. Я наблюдала из окна, как здоровый детина в дурацкой шапочке с помпоном играет в футбол с окрестной детворой. Мне почему-то показалось, что облапошить такого увальня ничего не стоит.

Четвертого января позвонила Лилька и слезно попросила выйти на работу. Оклемавшийся после беспробудной пьянки народ вдруг стихийно захотел куда-нибудь в тепло. Обрадовавшись, что безделью пришел конец, я прихватила вымытую кастрюлю из-под голубцов и поехала на работу.

Лилька выглядела сокрушительно. На ней было узкое платье в блестках, казавшееся совершенно неуместным в офисе фирмы, взбитые волосы элегантно уложены. А мочки ушей оттягивали серьги с жемчугом. Увидев меня, она полезла обниматься, чему очень мешала кастрюля, которую я держала перед собой как каравай.

– Говорила я, что новый год у олигархов, это что-то волшебное, – вздохнула она после обмена приветствиями.

– Да ладно? – невесело фыркнула я. – Что-то я волшебства не заметила.

– Вот тебе и ладно. Я с таким мужиком познакомилась. Смотри, что подарил!

Лилька залезла в свою объемную сумку едва ли не с головой и выудила оттуда длинную плоскую коробку, с радостью продемонстрировав содержимое. Внутри, на розовом атласе, лежало элегантное ожерелье из жемчуга, с бриллиантами.

– Красивое, – равнодушно сказала я.

– Красивое? – возмутилась Лилька. – Да оно просто великолепно! Помоги примерить.

Я помогла ей справиться с застежкой. Лилька смотрела на себя с удовольствием, вертясь перед зеркалом.

– Мда, – довольно протянула она, – красота – страшная сила.

– Угу, – буркнула я, разбирая текущие бумаги.

– Алиса, ты чертовски неромантична в своем еще юном возрасте.

– Да, я такая. Чего там у нас по туристам?

Лилька отмахнулась и вновь уставилась в зеркало.

– Да, кстати, – вдруг спросила она, – а что там за неприятности вышли у Левиных? Пафнутий говорил какими-то загадками.

– Кто говорил? – удивилась я.

– Ну… этот мой. Его вообще-то Павел Иванович зовут, но я зову его Пафнутий. Ему так больше нравится. Такой мужик, скажу тебе… Я три волшебных дня провела в роскошных апартаментах в Подмосковье. Из койки почти не вылезали… Так что там у Левиных?

Я не успела ответить. Дверь офиса приоткрылась, и в щель просунулась голова в хорошо знакомой мне шапочке веселенькой раскраски.

– Заходите, молодой человек, – обрадовалась Лилька. Голова тут же скрылась. – Странный какой-то. Поди косметику распространяет.

– Почему это?

– Вид какой-то идиотский. Такие вечно по офисам с каталогами таскаются.

– Ошибаешься. Это по мою душу.

– А чего тогда не зашел? – удивилась Лилька. – Хотя… На той вечеринке было столько народа, не могла себе кого-то поприличнее склеить?

– Не у всех праздники прошли хорошо, – вздохнула я. Налюбовавшаяся ожерельем Лилька не без труда расцепила застежку и аккуратно сложила подарок в коробку.

– Боюсь его таскать на шее прямо, – пожаловалась она. – Еще вместе с башкой оторвут. Народ-то какой дикий пошел. Так, что там случилось-то?

Я поколебалась, но потом все-таки решила рассказать правду, умолчав о некоторых деталях, вроде интереса Змея ко мне. Лилька слушала, округлив глаза от удивления, смешанного с чем-то вроде восторга. Ее реакция показалась мне неуместной. Мой рассказ оборвался на том, как Марина вынесла к нам окровавленное платье Насти.

– Не понимаю, – сказала вдруг Лилька. – Если Настя заколбасила своего врача, какого хрена за тобой таскаются эти мордовороты?

– Я свидетель.

– Чего? Пальбы? Так тебя рядом не было, насколько я поняла. И они это тоже установили.

– У богатых свои причуды, – вздохнула я. Лилька прищурилась.

– Чего-то ты не договариваешь.

– Окстись! Сказала все, как на исповеди!

– Да ладно? Впрочем, как хочешь, можешь и не говорить…

Она надулась и ушла в свой кабинет. Предположив, что ее надолго не хватит, я молча перебирала бумаги. За окном стоял унылый серый день. Погода словно в насмешку устроила оттепель. Я бегло подумала, что к вечеру на дорогах будет сплошной лед, и ехать придется осторожно.

Лилька вышла через минуту с пачкой брони для клиентов и без слов сунула ее мне. Я взяла бумаги не глядя.

– Ты не сердись, – миролюбиво произнесла Лилька. – Просто ты стала… Как бы правильно выразиться? Причастна к событию, а я его бездарно профукала, смылась с вечеринки с Пафнутием.

– Тоже хлеб, – пожала я плечами.

– Да как сказать… Что-то подсказывает мне, что бусики он мне презентовал в качестве отступного, и больше встречаться не захочет. Ты-то что думаешь?

– Про Пафнутия? – удивилась я.

– Про убийство, дура! Могла Настя мужика этого зарезать?

На всякий случай я не стала рассказывать Лильке о своих домыслах по поводу окровавленного платья и лишь пересказала эпизод, когда девочка едва не проломила мне голову статуэткой, а потом набросилась на Ингу во дворе. Лилька слушала очень внимательно.

– Она действительно невменяемая?

– Врачи не знают толком, что с ней. Не могут диагноз поставить нормальный. В Насте как будто уживаются сразу и ангел, и демон. Вот она добра, весела, и вполне вменяема, и тут же ее переклинивает. Это только псы чувствуют, потому собаки всегда рядом.

– Чего же их на вечеринке не было?

– Ну, знаешь ли, это все-таки ротвейлеры, а не болонки. Они и тяпнуть могут, если вокруг шум, гам, алкогольные пары. Это очень серьезные собаки. Вот и увели их куда-нибудь в вольер.

– Я вот думаю: хватило бы сил у ребенка, чтобы убить взрослого мужика? – задумчиво сказала Лилька.

– Запросто, если учесть, что ее с трудом сдерживали три человека.

– Поганая наследственность, – констатировала Лилька. Я недоуменно сдвинула брови.

– То есть?

– Ну, учитывая, кто у нее мамочка.

– Лиль, я не поняла. При чем тут мамочка?

– А я не сказала? А, точно. Честно говоря, не ожидала, что встречу там Тамару. Видела, какую она рожу сквасила, когда меня увидела?

– Честно говоря, не обратила внимания. Вы знакомы?

– Ну, не то, чтобы знакомы. Туристический мир узок. Я ведь давно работаю, уже лет пятнадцать. Ну, и все директора фирм знакомы друг с другом, кто так же давно работает. Мы, конечно, конкурируем друг с другом, кто-то исподтишка делает гадости, но и от услуг не отказываемся. Паспорта, например, забираем из посольств гуртом, а потом раздаем, чтобы не напрягаться лишний раз. Ну и, опять же, есть узкоспециализированные турфирмы, работающие только на определенные экзотические маршруты. Если у меня есть такой клиент, но я не могу организовать ему поездку в Амазонию, то подскажу, кто сможет. И я процент получу, и клиент доволен.

– Это я поняла. Вы с Тамарой где-то пересекались?

– Угу, краешком. Только я не знала, что она Левина. Было это лет семь-восемь назад. Подробности подзабылись. Но смутно маячится что-то связанное с таким вот экзотическим туром, опасным, чуть ли не в зону боевых действий.

– Это как? – удивилась я. – На войну что ли?

– Типа того. Куда – точно не скажу. Не то Сербия, не то Югославия. А, может, Афганистан. Хотелось мужикам в войнушку взаправду поиграть. Не я этим занималась, а одна моя знакомая. И вот эта знакомая спихнула этих вояк Тамаре.

– Чем дело кончилось? – осведомилась я, хотя уже догадывалась. Лилька мрачно кивнула.

– Да ничем хорошим. Поубивали их всех. Был большой скандал, дело еле замяли. У моей знакомой тоже были неприятности, потому что поначалу клиенты пришли к ней. Но хуже всего было, что Тамара ей угрожала. Грозилась всю семью порешить, если та хоть слово скажет.

– Ты тогда Тамару знала?

– Видела, но не ассоциировала с ней. Тогда она и выглядела по другому, и представлялась по девичьей фамилии… что-то нерусское… Грамлих… Грамлехт… Не помню, короче. А потом мы поехали в Эмираты в составе группы, нас пригласили как лучших туроператоров. И там моя знакомая показала мне Тамару, сообщив, что это та самая женщина.

– А при чем тут наследственность? – спросила я.

– Может и ни при чем. Но знакомая говорила, что когда Тамара устраивала с ней разборки, то казалась совершенно невменяемой. Она прямо сказала – эта баба ненормальная.

– Тамара сейчас не занимается туризмом, – заметила я. – Сидит дома, собак разводит.

– Да, из бизнеса ей после той истории пришлось уйти. Контору даже переименовали, хотя осталась она на том же бойком месте, на Арбате. Так что не удивлюсь, если ненормальные гены передались младшей доченьке, – заключила Лилька и, услышав телефонные переливы, ушла в свой кабинет.

Я просидела на работе до глубокого вечера, машинально заполняя туристические брони, однако все мысли были лишь о Тамаре и Насте, связанных не только кровью, но и вероятно, общим безумием. Уже перед закрытием, когда Лилька выползла из своей норы с жалобным воплем, что она смертельно голодна и вот-вот сдохнет, я спросила:

– Ты уверена, что твоя знакомая рассказывала именно о Тамаре?

– Уверена-уверена. Она еще сказала: «и с дочкой у нее беда», только я тогда не расспрашивала. Не до того было. Рядом вертелся умопомрачительный грек, а я была слегка подшофе. Слушай, пойдем в кафе? Иначе, боюсь, я до дома не доеду.

Кафе, где мы обычно обедали, было переполнено. Мы не нашли свободных столиков и поехали куда-то в центр. Лилька выступала в роли штурмана, командуя: «направо», «налево», но, по-моему, сама толком не знала дороги. В итоге мне все надоело, и я остановилась у первого попавшегося ресторанчика. И только остановившись, увидела припарковавшийся неподалеку «мерседес».

Лилька его тоже заметила и скривилась.

– Они всюду за тобой так и будут ездить?

– Наверное, – пожала я плечами.

– Но это ведь не из-за Левиных, так?

Я помедлила, а потом выложила ей все, что посчитала нужным. Версия и на сей раз была усеченной, но Лильке хватило. Она так и застыла, открыв от удивления рот. Мотор «Рено» работал вхолостую, а я все говорила, говорила.

– Так они трясут с тебя деньги, которых в принципе нет? – уточнила Лилька.

– В принципе они есть. Только мне неизвестно где. А они не верят, вот и мотаются следом.

Лилька наклонила зеркало и внимательно оглядела застывший позади «Мерседес».

– А этот… Змей… Он еще придет?

– Наверняка, – мрачно сказала я, взвесив перспективы его прихода. Радужными они не были.

– И тебе надо смыться?

– И подальше.

– Понятно, – решительно сказала Лилька и, рванув дверцу, вывалилась наружу. Я вышла следом, поежившись от внезапно налетевшего ветра. Из «мерседеса» вышел уже знакомый тип в расписной шапочке и последовал к нам. Я бегло оглянулась на машину: на сей раз мой конвоир был один.

Чего я не ожидала, так это Лилькиных действий. Как только тип в шапочке оказался рядом, она схватила его за шею медвежьим захватом, с такой скоростью, которой нельзя было ожидать от женщины ее сложения, а потом с ревом повалила в снег.

– Алиса, беги, я его задержу! – прорычала она.

Подобная команда втоптала меня в панику. Тип пискнул и попытался освободиться, но Лилька, весившая около центнера, не дала ему это сделать. Я же, вместо того, чтобы сесть в машину и рвануть от ресторанчика, действительно побежала, на своих двоих, как полная идиотка, а в голове долбилась перепуганной синицей мысль: Лилька не удержит его надолго.

Я бежала каким-то дворами, сломя голову, перепрыгивая через трубы теплоцентрали, сворачивая в подворотни, скорее чувствуя, чем слыша за собой тяжелое дыхание разъяренного минотавра. Остановилась лишь в каком-то дворике, посчитав его проходным, что оказалось не так, тяжело дыша и хватаясь за стену от усталости.

Выглянув из-за угла, я не заметила ничего подозрительного. Хуже всего, что и знакомого я ничего не увидела. Район был совершенно чужим. Вокруг возвышались высотки, издалека доносился шум проезжавших машин. Приободрившись, я направилась в ту сторону, логично рассудив, что если там люди, значит, я легко поймаю такси и, если уж совсем повезет, смоюсь подальше. Привыкнув бояться определенных вещей, я совершенно не подумала, что девице моего возраста может быть опасно таскаться по подворотням в норковой шубке. Осторожно ступая по обледеневшему тротуару, я размышляла, что делать дальше. Паспорт с собой, об этом я всегда заботилась, к тому же Лилька часто отправляла меня в банк, а получать и отправлять переводы без документов невозможно. Деньги, хоть немного, но есть. Можно снять комнату или квартиру, переждать ночь, а потом, выждав, когда закончатся новогодние выходные, взять деньги со счета, о котором кроме меня никто не знал, и исчезнуть. Размышляя над этим, я совершенно не заметила, как из-за угла вышла компания из четырех парней, до того момента пока не врезалась в одного из них.

– Извините, – буркнула я и хотела обойти их, но меня удержали за локоть.

– Какая встреча! – радостно прогнусавил один. – Что, подруга, одна гуляешь? Без братьев?

Я подняла глаза и без особого удивления узнала в говорившем давешнего Виталика. Конечно, его компанию я посчитала бы более безопасной, нежели общество Змея и его прихлебателей, но все-таки охотно обошлась бы без них.

– Разрешите, я пройду, – вежливо, но твердо сказала я и дернулась. Куда там! Виталик моей руки не выпустил, а его дружки глумливо переглянулись.

– Куда ж ты так спешишь, миленький Буратино? – хихикнул Виталик. От него пахло спиртным и дымом. – Пойдем с нами, и станет тебе счастье.

– Да ну? – удивилась я.

– Станет-станет. Вот увидишь.

– С чего вдруг?

– А что? Зря ты со мной знакомиться не захотела. Мы парни веселые. С нами хорошо.

– То-то я смотрю, вы парами ходите, – съязвила я, и это стало моей ошибкой. Лицо Виталика стало злым. Он отпихнул меня к стене, схватив за плечи.

– Виталь, ты чего? – спросил его дружок.

– Она нас только что педиками назвала.

Рядом возникла физиономии приятелей Виталика. Надо признать, дружелюбными они не были.

– Ты что, охренела, сучка? – грозно спросил один. Я попыталась вырваться, но меня швырнули обратно, с такой силой, что я ударилась головой о стену и вскрикнула от боли.

– Пустите меня!

– Что? Не такая борзая, когда охраны рядом нет? – насмешливо сказал Виталик. – Колян, Пашка, тащите ее в подвал. Сейчас мы ей покажем, кто тут педик.

Я отчаянно завизжала. Кто-то из парней, Колян или Пашка, а может и оставшийся безымянным ударил меня под дых. Я задохнулась и повалилась на колени, скрючившись от боли. Виталик рывком поднял мое лицо, схватив за обе щеки так, что губы вытянулись вперед, как у мультяшных золотых рыбок и гадко ухмыльнулся.

– У, какой ротик, – захихикал он. – Вафлерша небось знатная. А ты как минетик делаешь? Глотаешь или сплевываешь?..

Договорить он не успел. Краем глаза я увидела что-то огромное, возникшее за спиной его команды, в один момент разметавшее их, как кегли. Громадный мужчина в веселенькой шапочке столкнул лбами Коляна и Пашку так, что послышался какой-то треск, схожий со звуком столкновения бильярдных шаров. Безымянный парень бросился наутек, ловко увернувшись от пинка по пятой точке. Виталик, бросив меня, тоже хотел удрать, но я вскинула руку, чтобы схватить его за вихрастый чуб. Получилось не совсем точно, но тоже неплохо. Вместо волос, я схватила его за ухо, дернув за псевдобриллиантовую серьгу. Виталик рванулся. Моя рука стала влажной и горячей, пальцы держали что-то твердое, а Виталик, взвыв от боли, упал головой в сугроб. Подвывая, он поднялся на четвереньки, получил пинка от моего спасителя, и по-собачьи уполз куда-то вглубь двора. На месте боя остались только мы. Громила в шапочке азартно огляделся по сторонам, и только потом подошел и подал руку.

– Вставай.

Я встала, охнув от боли. Он посмотрел на меня с сочувствием, если я верно разглядела его выражение в свете далекого фонаря.

– Били, да?

– Да.

Он приобнял меня и повел в сторону проспекта. Получалось довольно неплохо. Боль от удара постепенно притуплялась, хотя под ложечкой ощутимо ныло. Хорошо еще, что шуба смягчила удар. Когда мы очутились на оживленной улице, он поднял руку, остановил такси и велел ехать обратно к ресторану.

– Почему туда? – спросила я. Он поморщился.

– Машину-то я там оставил, когда ты сиганула в переулок. Твоя подружка бороться будь здоров. Чего бежала-то?

– Дура потому что, – пробурчала я. – Она заорала – беги, я и побежала. Рефлекторно. Когда мозги включились, я уже в трех кварталах была.

Таксист поглядывал на нас с любопытством, потому тему мы свернули. У ресторанчика Лильки не было. Я с сомнением посмотрела на свою машину, чувствуя некую слабость.

– Не можешь вести? – догадался он.

– Чего-то я не очень себя чувствую, – призналась я. – Мне б прилечь. Или хотя бы присесть.

– Я могу тебя отвезти, но боюсь, что тачку твою разуют тут.

– Как тебя зовут? – не выдержала я. Он потупился.

– Леха. В смысле Алексей.

– Понятно.

Обнаружив, что все еще сжимая в руке окровавленную сережку, я бросила ее в снег. Леха проследил за броском взглядом, но ничего не сказал. Молчание затягивалось. Я почувствовала, как зубы начали отбивать нервную дрожь.

– Я жрать хочу, – без всякого перехода сказал Леха. Я фыркнула.

– Ты, похоже, всегда жрать хочешь.

– Ты бы тоже хотела, – огрызнулся он. – Сидишь в машине весь день, за телкой следишь… Тоже мне, занятие. Ты, небось, сегодня два раза поела, а я вот только в час сожрал сосиску в тесте и все.

– Ну, пойдем, поедим, – сказала я, кивнув на ресторан. Леха явно обрадовался и даже помог подняться по ступенькам.

Раздеваясь, я обнаружила, что обшлаг одного рукава вымазан кровью, да и руки были настолько грязными, что гардеробщица недовольно сморщилась. Я сразу пошла в туалет и долго терла ладони, снова и снова выдавливая мыло из дозатора, пока в дверь не заглянул Леха. Видимо, он опасался, что я смоюсь без шубы.

– Пошли? – спросил он.

– Пошли, – кивнула я, мазнув взглядом в зеркало. Да, это я. Растрепанная, с безумным взором и посиневшими губами, но все-таки я, женщина, с которой вечно что-то случается.

Леха заказал солянку, пюре с рыбой, салат и что-то еще. Я хотела выпить, но подумав, что мне еще нужно будет добираться домой по обледенелой дороге, трясущейся от перенесенного стресса, от этой мысли отказалась. Еда не лезла в глотку. Я пила кофе и молчала.

– Почему ты носишь эту шапку? – спросила я. Леха посмотрел исподлобья поверх вилки с нанизанным на нее куском рыбы и, прожевав, нехотя сказал.

– Ну… Нравится она мне. Прикольно. Такое, знаешь, когда… как это слово, когда черное и белое?

– Контраст?

– Во! На контрасте. Пацаны тоже ржут. А мне нравится. Мама сказала, что я в этой шапочке, хоть на дебила и похож, но не такой страшный.

– Ты и без того не страшный.

– Спасибо, – серьезно сказал Леха. – А моя бывшая сказала – ужас какой страшный. Особенно, когда злой.

– Это она еще страшных не видела.

– Угу. Вот Герман Игоревич, например… Он страшный, да?

– Да, – кивнула я, не сразу сообразив, что Леха говорит о Змее.