Текст книги "Джайв с манекеном"

– Вот отсюда он стрелял, – сказал Змей. – Ты стояла у куста. Вполне могла видеть киллера.

– Могла, – равнодушно согласилась я. – Но не видела. А если и видела, внимания не обратила. Может, лучше на камерах еще раз посмотреть?

– Зачем?

– Ну, если это был киллер, он же должен был выйти на позицию, или как там это называется.

Змей рассмеялся.

– Детективов начиталась?

– А я не права?

– Скорее всего, нет. Я убежден, что киллером тут и не пахнет. Потому и был склонен тебя подозревать.

– Поясни.

– Да чего тут пояснять? Во-первых, место выбрано крайне неудачное. Толпа снует туда-сюда. Во-вторых, киллер волыну бы бросил на месте, а не понес прятать в твою сумку. Ну, и в-третьих, он же промахнулся. Киллер довел бы дело до конца. Он бы, как ты верно заметила, выбрал позицию. Хотя ты и раньше много умного наговорила. Не пришлось бы устраивать пальбу. Подошел бы в суматохе, да пырнул ножичком. Никто бы и не заметил. Хотя момент был выбран подходящий, ничего не скажешь. Среди грохота выстрела никто не услышал. Кто знал о фейерверке?

– Да все знали, – пожала я плечами и подошла поближе.

– Кто – все?

– Ну, я, к примеру, точно знала. Мне Инга сказала накануне. Думаю, все гости были осведомлены, тем более, что Тамара объявила о начале фейерверка заранее. Любой мог принести пистолет с собой и воспользоваться моментом.

– Ты вроде с подругой приезжала?

– А она тут при чем?

– А кто при чем?

– А я знаю? Возьми записи и просмотри еще раз. Может, увидишь кто там прячется в ночи. Ну, или вычислишь, кого точно там не было.

– Да у Андрюхи не камеры, а фигня, – отмахнулся Змей. – Сама же видела, на них ни черта не разберешь, тем более, что пара вообще не работала. Самым удобным свидетелем была ты. Так что думай: может ты заметила что-то такое…

– Ботинок, – медленно произнесла я. Змей дернул бровями.

– Что?

– Ботинок, – повторила я и ткнула пальцем за спину Змея. Он обернулся.

В сугробе за домом, неподалеку от молоденькой елочки, торчал присыпанный снегом ботинок. Мы подошли ближе, я зажала рукой рот. Новенький ботинок был на чьей-то ноге. Под снегом угадывалось заметенное тело.

– А, черт, – прошипел Змей и полез в сугроб. – Помоги!

– Еще чего! – пробубнила я. К горлу подкатила тошнота. Злобно матерящийся Змей стал раскапывать сугроб голыми руками. Не в силах отвести взгляд от ужасного зрелища, я смотрела, и все сильнее прикусывала фалангу пальца, чтобы не закричать. Комья летели во все стороны. Змей рыл снег, как бульдозер, а я, трясясь от страха увидела одеревеневшую фигуру с синим, припорошенным белыми крупинками лицом. Стерев снег с лица покойника, Змей, запыхавшийся от усердия, снова выругался.

– Охренеть, – сказал он. Я села в сугроб. Ноги не держали. Не веря глазам, я смотрела на безвольное лицо Льва Борисовича, и очнулась, только когда сверху раздался чей-то визг.

Я подняла глаза. Надо мной было открыто окно второго этажа. Из него торчала голова Инги, со свесившимися вниз растрепанными патлами. Вцепившись в подоконник, она кричала от накатившегося ужаса.

Они вывалились из дома все вместе, скользя на обледеневшей брусчатке. Андрей, запыхавшись и хватаясь за раненое плечо, Тамара, в застегнутой наискось куртке, и Инга, растрепанная, трясущаяся, с белыми глазами и перекошенным ртом. Змей, трясущимися от холода, покрасневшими руками пытался прикурить, с остервенением терзая зажигалку, а потом раздраженно выплюнул сигарету и сунул зажигалку мимо кармана, не обратив внимания на то, что она свалилась в снег. Подбежав к нам, Левины притормозили, уставившись на окоченевшее тело. Инга зажмурилась, Андрей, смотрел на труп в упор, шевеля губами, словно некромант, пытающийся вдохнуть в покойника жизнь. Тамара, тряся головой, как лошадь, вдруг с визгом бросилась на меня. Я испуганно шарахнулась в сторону и упала в снег. Змей успел перехватить Тамару и оттащить в сторону, но она все-таки попала мне каблуком по лодыжке.

– Тома, успокойся! – крикнул Андрей. Тамара вырывалась, с пеной у рта стараясь добраться до меня.

– Это она! Она!.. – визжала она.

– Успокойся!

– …она! Пока ее не было, все было в порядке! Все в порядке!

Я неуклюже, как каракатица вылезла из снега. Тамара ловко вывернулась из рук Змея и, растопырив пальцы, нацелила их мне в лицо. Инга взвизгнула, Змей рванулся наперерез. Перекошенная яростью физиономия хозяйки дома летела ко мне черной тучей. Не дожидаясь подмоги, я ударила ее кулаком в нос.

Тамара остановилась, словно налетела на стену и, глухо охнув, схватилась руками за лицо. Из ее глаз брызнули слезы. На снег упала одна багровая капля. За ней еще. Тамара отступила на шаг и попалась в медвежьи объятия Змея.

– Давайте-ка успокоимся, – резко приказал он. Тамара не ответила, заскулив как щенок.

– Его надо вытащить, – медленно сказала Инга и как сомнамбула двинулась к телу. Андрей схватил ее за руку.

– Стой!

Инга непонимающе посмотрела на отца. В ее глазах читалась боль. Змей выпустил Тамару и та, все еще держась за нос, отошла к дому, привалилась к стене, воя от боли. Постояв с полминуты, Инга бессильно опустилась прямо в снег и обхватила голову руками. Я молчала, Змей морщился, словно от боли.

– Андрюх, надо, наверное, ментов вызвать.

– Погоди, – хмуро ответил тот. – Надо… того… осмотреть…

– Труп?

– Да.

Змей покосился на покойника с сомнением.

– И что ты хочешь там увидеть?

– Просто посмотри, – буркнул Андрей. – Мало ли…

– Не нравится мне все это, – сказал Змей. – Сперва в тебя стреляют. Потом твоего врача убивают. Надо ментов звать.

– Все из-за этой сучки, – всхлипнула Тамара и, охнув, невнятно добавила, – она мне нос сломала!

– Его тоже застрелили? – спросил Андрей.

– Откуда я знаю? – раздраженно бросил Змей. – Могу посмотреть, конечно, хотя чего-то совсем не хочется.

– Надо звонить в полицию, – всхлипнула Тамара. – Пусть ее арестуют… Убийца! Мужа убила, а теперь и до нас добралась!

Я презрительно усмехнулась и уставилась на труп. Зрелище было отвратное, но почему-то смотреть на мертвый оскал было куда приятнее, чем на перекошенную физиономию Тамары. Змей вздохнул и подошел к покойнику вплотную и начал ворочать неподатливое тело. Громкий хруст обледенелой одежды и снега бил по ушам. Змей схватил труп за ноги и вытащил на дорожку. Голова Льва Борисовича с громким стуком ударилась о плиты дорожки. Инга зажала уши руками и отвернулась. Со стороны дома донеслись клокочущие звуки. Тамару, согнувшуюся в три погибели, рвало прямо на собственные туфли. И только Андрей, с потемневшим лицом смотрела на тело врача бесстрастно, лишь стиснутые зубы выдавали его волнение.

Змей склонился над покойником и приподнял его пиджак, поддавшийся с сухим треском. Со своего места я видела – грудь и живот покрыты смерзшейся горкой крови, сквозь которую торчали неровные обрывки рубашки.

– Тебе надо бы на это глянуть, – нехотя сказал Змей Андрею. Тот подошел и уставился на труп. Я тоже сделала пару шагов вперед.

– И что? – грубо спросил Андрей.

– Это не пули, – охотно пояснил Змей.

– А что?

– Не знаю. Нож, скорее всего. Не меньше десяти ударов.

Левин повернулся ко мне и жадно обшарил взглядом, остановившись на моих джинсах и торчащем вороте свитера. Змей невесело усмехнулся.

– Верно рассуждаешь. Тот, кто это сделал, должен быть по уши в крови. Только она тут ни при чем. Я ее увозил в вечернем платье, на котором не было ни одного пятнышка. Она дома переодевалась.

– Это значит… – начал Андрей.

– Это значит, что убийца кто угодно, только не она. В гости приходили уважаемые люди. Будешь звать ментов?

Андрей смотрел на развороченную грудь Льва Борисовича и молчал. Инга тихо плакала, раскачиваясь на месте. Тамара, шатаясь, шла к крыльцу, держась за стену. Снежинки все падали и падали прямо на открытые глаза покойника и не таяли.

– Не буду, – решительно сказал Андрей. – Пока не буду. Надо бы его чем-то прикрыть. Пойдемте в дом.

Атмосфера в гостиной была напряженной. Инга, растерянная, напуганная, забралась в кресло с ногами, поглядывая оттуда злобным зверьком. Ее прижатые к подбородку колени ходили ходуном, и она обхватила их руками. От Тамары, прижавшей к переносице ледяной компресс, буквально веяло враждебностью. Бледный Андрей пил коньяк, но, похоже, спиртное его совершенно не забирало, разве что аквамариновые глаза наливались кровью. Змей без конца курил, туша окурки в блюдечке.

Я устроилась неподалеку от него, инстинктивно чувствуя, что на данном этапе только этот человек может стать барьером между мной и стаей одичавших хищников. Змей искоса поглядывал на меня, пронизывая взглядом, как рентгеном.

Что он хотел увидеть? Я была так же напугана, как и остальные, но мое положение оставалось более шатким. Левины были склонны обвинить во всем случайную гостью. Адреналиновая волна схлынула. В тепле меня разморило и стало клонить в сон – непозволительную роскошь для такого момента. Чувствуя себя глубоко несчастной, я уставилась в окно. Дворник Левиных старательно прикрывал тело Льва Борисовича какой-то коричневой материей, а она все не хотела держаться и срывалась, гонимая ветром. Дворник придавил материю по краям снежными камнями. Покров был коротковатым, и ноги покойника торчали.

– И что делать? – мертвым голосом спросила Инга. – Не будет же он там вечно лежать? Надо звонить.

– Его зарезали, – безжалостно сказал Андрей. – Не застрелили, а пырнули ножом несколько раз. И в меня стреляли. Здесь не было чужих!

– А она? – истерически взвизгнула Тамара и ткнула в меня пальцем.

– Заткнись, – грубо сказал Андрей. – Она в меня не стреляла.

– Это еще доказать надо…

– Закрой рот!

Змей вздохнул и поднялся. Перепалка сразу стихла.

– Мы так ни до чего не договоримся, – заметил он. – Я считаю, что надо вызвать ментов, но было бы неплохо подумать. Пойду еще раз запись посмотрю. А вы сидите тут и молчите! А то глотки друг другу перегрызете. Алиса, пошли со мной.

– Нет, ты смотри, они уже спелись, – возмутилась Тамара, но ее никто не слушал. Я поднялась с места и направилась за Змеем. Следом пошла Инга. В кабинете Змей вновь включил запись и стал искать место, где был найден труп. Однако разделенный на четыре части экран ничего интересного не показал. Часть двора, где обнаружили покойника, в обзор камер не попадала.

– Черте что! – фыркнул Змей. – Кто вам монтировал систему безопасности?

– Фирма какая-то, – равнодушно пожала плечами Инга. – А что?

– Сапожники… Полдома не видно. Вот этот участок вообще не показан. Камера куда-то вбок смотрит.

– Да, папа тоже говорил, что мы деньги на ветер выбросили, – вздохнула Инга. – Как думаете, кто его убил?

– Пошли к родителям, – скомандовал Змей и искоса посмотрел на меня, напряженно всматривающуюся на изображение. Заметив его взгляд, я отпрянула и поспешно опустила глаза, но, кажется, поздно. Во взгляде Змея полыхнули настороженные огоньки.

В гостиной мы застали рассевшихся по разным углам Тамару и Андрея. Оба уставились на нас, но вслух ничего не сказали. Змей высказался первым.

– Бесперспективняк, – махнул он рукой. – На камерах ничего нет. Давайте вспомним, где видели его в последний раз.

– Да он среди гостей крутился вместе с Настей, – осторожно сказала Тамара. – Я даже не заметила, как он пропал. Подумала, что он ее спать повел укладывать.

– Настя оставалась до фейерверка, – возразил Змей. – Я помню, как она крутилась под ногами. А он куда-то делся раньше. Андрей?

– Не обратил внимания, – мотнул тот головой. – Мне казалось, я его постоянно видел.

– Инга?

Она испуганно вскинула глаза и поджала губы.

– Не помню. Не следила. Какое мне вообще до него дело? Думала, что он с Настей.

Взоры присутствующих устремились ко мне. Я равнодушно пожала плечами.

– На улице видела его, где-то за час до фейерверка. Мы с Ильей выходили покурить. А потом он вошел в дом следом за нами.

– Она уже с Ильей, – возмутилась Тамара. – Инга, ты слышишь?

– Мама, отстань!

– Тамара, помолчи в самом деле, – поморщился Змей. – Без тебя голова пухнет. Алиса, ты точно видела его за час до фейерверка?

– Ну, примерно. Потом мы с тобой разговаривали, а следом пришла Тамара и увела меня.

– Он был с Настей?

– Нет, он был один, – ответила я, решив умолчать о подслушанном разговоре. В конце концов, это не мое дело… Змей устало потер виски и на миг зажмурился.

– Наверное, надо у Насти спросить, – нехотя сказал он. – Как думаете, она может сейчас что-то сказать?

– Она, наверное, еще спит, – заволновалась Тамара. – Она всегда спит после… Ну… И не все помнит…

– Марина! – крикнул Андрей. Горничная настолько быстро появилась в дверях, что у меня мелькнула мысль – подслушивала. – Поднимитесь наверх и посмотрите, проснулась ли Настя. Если да, попросите ее спуститься сюда… Но не будите, если она еще спит.

Горничная склонила голову и попятилась к лестнице. Тамара проводила ее взглядом и зябко передернула плечами.

– Зачем все это? – нервно сказала она. – Что мы, в самом деле, как в сериале сидим и расследуем убийство. Надо позвонить… может в прокуратуру? Или еще куда? Зачем беспокоить ребенка?

– Заткнись, – веско приказал Андрей. Тамара послушно закрыла рот, и лишь губы искривила в обиженной гримасе. Наблюдая за Левиными, я подумала, что возможно не я одна что-то скрываю, и только Змей пребывает в полном неведении.

Каблуки дробно застучали на ступеньках. Мне показалось или Марина действительно возвращалась очень быстро, почти бегом?

Она влетела в комнату, тяжело дыша, сжимая в руках какую-то розовую тряпку.

– Что? – резко спросил Андрей. – Она спит?

Марина затрясла головой, что могло означать и «да», и «нет». Из безукоризненной прически выбилась некрасивая прядь, взвившаяся кверху непослушной спиралью.

– Что случилось? – шепотом спросила Тамара. Вместо ответа Марина развернула тряпку, которую сжимала в руках.

Это было платье Насти, в котором та красовалась на празднике. Яркую материю покрывали жуткие бурые пятна крови, успевшей засохнуть.

Снег прекратился.

Дырки в небесах залатали, как по мановению волшебной палочки. Вот снег только что шел, и вот его нет. Высыпался. Кончился.

Все замерло, и даже часы, кажется, перестали тикать. Мы стояли и бессмысленно пялились на окровавленное платье в руках Марины и молчали. Наверное, потому что нечего было сказать. Мне-то уж точно.

Потом Тамара начала всхлипывать, и ее причитания показались мне фальшивыми. Что-то неестественное было в ее картинных движениях, словно перед нами стояла плохая актриса из дешевой мыльной оперы, коих по телевидению показывали десятками. Актеры в них меньше всего думают о роли, и больше всего – как остаться красивыми даже в моменты истерики. Оттого их позы всегда излишне правильны. Они поворачиваются к камере в выгодном свете, а изображая покойников, всегда лежат с широко распахнутыми глазами. Совсем не так, как Лев Борисович, с отвисшей челюстью, набитым снегом ртом и закатившимися зрачками.

Чтобы не смотреть на Тамару, я отвернулась и уставилась в угол, на покосившуюся елку, которую еще никто не поправил. Я еще подумала, что вокруг такой красавицы должны плясать дети, и что в доме, где только что произошло одно убийство и одно покушение нелепо включать гирлянды, будто ничего не случилось.

Потом я подумала про детей. Единственным ребенком, который радовался тут новогодним праздникам, была Настя. Больше никто из гостей с детьми не приехал. Знали, что Настя потенциально опасна?

Я увидела ее, как наяву, в розовом платьице, блестящем ободке с яркими шариками на пружинках, скачущую между гостей и не могла представить, что произошло потом. Вот она бежит по двору, ее накрывает волна безумия. Она хватает нож и набрасывается на первого попавшегося человека. Им оказывается Лев Борисович… Нет, не так. Он видит ее с ножом и пытается остановить. И тогда она бьет его в живот…

– Моя бедная девочка, – всхлипнула Тамара. – Андрюша, что же теперь будет?

Змей в упор смотрел на Левина и тот съежился, потупив взор.

– Ты знал что ли? – спросил Змей. – Оттого ментов не велел вызывать?

– Подозревал, – буркнул Андрей. – Надеялся, что ошибаюсь…

– Я давно тебе говорил, чтобы ты запихнул ее в дурку, – устало сказал Змей. – Видишь, чем дело кончилось…

– Ты понимаешь, что говоришь? – заорал Андрей так, что в люстре звякнули стекляшки. – Она – моя дочь!!! Дочь!!!

Он налил себе коньяку. Горлышко бутылки билось о стакан. Змей смотрел на Левина с жалостью, смешанной с презрением. Инга жарко дышала в своем кресле, пронзая отца взглядом.

– Завтра, когда она тебе горло перережет, ты сдохнешь с этими словами, – насмешливо сказал Змей.

– Заткнись!

– Заткнусь. Это теперь твоя проблема. Что с трупом будешь делать?

В глазах Андрея засветилась яростная работа мыслей. Он сделал глоток, закашлялся, забрызгав коньяком стол. Он казался настолько погруженным в свои мысли, что на миг показался мне незнакомцем, красивым и опасным. Я встала и пошла к дверям.

– Ты куда? – насторожился Змей.

– Я есть хочу.

– Сядь на место. Вон, коньячку хапни. Потом поешь.

Я села обратно, кипя от злости. Больше всего мне хотелось вырваться из этого зачумленного дома, пусть даже во двор. Если не смотреть на труп, то вполне сойдет.

– Что будешь делать? – спросил Змей Андрея. Тот вскинул голову.

– Труп можно вывести. Организовать как-то… У тебя же есть тут люди? Никто не узнает, что произошло.

– Ну, есть, – поморщился Змей. – Организуем. А его не будут искать?

– Да что вы такое говорите? – прохрипела Инга.

– Помолчи… Так не будут?

– Да не знаю я! – заорал Андрей. Люстра снова тревожно дзынькнула, и он растерянно посмотрел вверх. – Мне главное, чтобы здесь было чисто.

– Прислуга проболтается, – веско заметил Змей, бросив суровый взгляд на Марину. Та ответила холодной вежливой улыбкой, которую можно было понимать как угодно.

– Не проболтаются, – возразил Андрей и посмотрел на меня. – Разве что Алиса… Думаю, для безопасности ей стоит немного пожить у нас.

Мы с Тамарой одновременно открыли рты.

– Она тут не останется, – резко сказала Тамара.

– Я не останусь. Не хватало еще, чтобы меня зарезали!

– Не скажет она ничего, – скупо улыбнулся Змей. – У нее самой рыльце в пушку, она от ментов бегает. Так что кто-кто, а Алиса Геннадьевна будет молчать в тряпочку. Только, Андрюх, это не выход.

– Что – не выход?

– То самое. Девчонку дома оставлять. Не хочу сгущать краски, но сколько ты сможешь скрывать ее припадки? Она нападет на прислугу, набросится на детей в школе или еще где. И что?

– Может, мне ее еще и пристрелить по-твоему? – зло спросил Андрей.

– Андрюш, давай не при посторонних наши семейные дела обсуждать, – взмолилась Тамара. Я решила воспользоваться моментом.

– Пойду во двор, – сказала я. – Если что – подадите сигнал голосом.

– Не вздумай смыться, – сурово сказал Змей.

– Пешком?

Он не ответил, но посмотрел многообещающе. Вот только на фоне оскалившегося покойника, застывшего в сугробе, мне совершенно не было страшно. Марина вышла вместе со мной и подала шубу.

Солнце так и не выглянуло. Я потопталась на крыльце, а потом, нерешительно оглядываясь по сторонам, двинулась к бане. Кусты-собаки и кусты-драконы притаились под снежной шапкой, словно готовясь прыгнуть. Глядя на них я снова подумала о Насте. Мне показалось, что девочка, выросшая в таком антураже, непременно должна была свихнуться.

Баню окружали высокие ели и раскидистые кусты, которые, к счастью, никто не стал уродовать, придавая им форму монстров. Я потянула на себя деревянную дверь и вошла.

Наверное, с моей стороны было слишком самонадеянно верить, что я вот так запросто найду улики. Но именно так и оказалось. Я увидела его сразу, как только вошла, прямо у порога, завалившийся в щель. Едва я подняла с пола и сунула в карман маленький, легкий предмет, как дверь распахнулась, и на пороге появился Змей.

– Нашла что-то? – спросил он.

– Нет.

– Так я тебе и поверил.

Змей бесцеремонно обшарил мои карманы, но находка надежно затерялась в складках. Не обнаружив ничего интересного, он махнул рукой.

– Ладно. Поехали. Отвезу тебя домой.

Мы снова ехали по той же дороге, что и в прошлый раз, но сейчас вокруг было куда больше машин, утрамбовавших снег колесами, и ни одного механического чудовища, убирающего заносы, что вполне объяснимо. Первого января полагается отдыхать даже социальным работникам. Возможно, новый мэр выгонит снегоочистители на улицу позже, но пока техники на улицах не появилось.

Перед отъездом, я просидела в машине больше часа, слушая доносившиеся из дома ожесточенные крики. Потом Змей выскочил, запахивая куртку на ходу. Я не отважилась расспросить его, что там происходило.

Машины обгоняли нас редко, но в такие моменты я видела лица людей: усталые, помятые, но все равно довольные, и от этого чувствовала себя еще более несчастной. Чувство странного дежавю сидело в голове, оплетая ее серым туманом. Если история повторится, мы вновь окажемся в доме Левиных и вновь найдем в снегу покойника. Я подумала, что сейчас мы встретим того полицейского, но Змей не остановится, и тогда история заиграет новыми красками. Я была готова умолять его не останавливаться, хотя сама мысль о том, чтобы обратиться к этому человеку резала острым ножом. Глядя, как он, с непроницаемым видом ведет тяжелый джип, я думала, что совершенно ничего не понимаю.

Его поступки и мысли оставались загадкой. Зачем он повез меня домой? Почему не оставил у Левиных? Голова начинала раскалываться от тяжелых мыслей. А по радио снова страдала певица, заставлявшая трепетать мое сердце.

 
Et j'enroule mes chevilles autour de toi
Mes jambes se plient
Je contourne tes hanches
Sur mes reins se joue ta revanche
Je prie en vain mais toi tu rie, une soif s'assouvit
Je danse ou je me bats
Je n'sais pas, je n'sais pas
 
 
Я обвиваюсь ножкой вокруг твоей ноги,
Ноги мои подгибаются,
Я плотно соприкасаюсь с твоими бедрами,
В ответ твои руки играют на моей талии,
Я напрасно молюсь, ты смеешься, утоляя свою жажду,
Я танцую или сражаюсь,
Я не знаю, не знаю.
 

Lara Fabian «Tango»

Он остановился во дворе и молча дождался пока я неуклюже вылезу из высокого и крайне неудобного для девушки моего роста авто. Я неуверенно застыла у дверцы, ожидая, что сейчас он выйдет следом и пойдет за мной. Но Змей остался сидеть внутри, и только стекло поползло вниз.

– Не вздумай смыться, – грозно предупредил он. Я не удостоила его ответом и пошла к подъезду, и тогда он крикнул вслед: – Я с тебя глаз не спущу!

– Ну да, видали мы таких, – хмыкнула я, благоразумно заперев подъездную дверь.

Не знаю, чего он от меня ждал. Наверное, что я буду собирать целый чемодан, но я так привыкла уходить красиво, что не стала бы его разочаровывать. Влетев вихрем в свою квартиру, я вытащила из тайника паспорта, высыпала в сумку нехитрые драгоценности и бросилась к кухонному окну. Джипа во дворе не было. Схватив ключи от машины, я бросилась к лифту. План был прост: добраться на электричках до любого крупного города, снять квартиру и затаиться. Потом можно вновь смыться за границу. Все-таки мое возвращение на родину было весьма опрометчивым.

Осторожно высунув голову из дверей подъезда, я не обнаружила ничего опасного. Во дворе было тихо, пустынно и даже детвора не играла в выстроенном силами жильцов снежном городке. Без лишней суеты я проследовала к своей машине и, едва отключив сигнализацию, услышала за спиной ехидное:

– Ну, и куда это мы собрались?

Змей стоял позади и улыбался во весь рот. Я сглотнула и попыталась беззаботно улыбнуться.

– В магазин. Хлебушка купить.

– Ну да, ну да, – кивнул он. – Тебе хлебушка захотелось. Ну-ка, дай сюда сумку.

Я попятилась. Тогда он просто вырвал сумку из моих рук и спокойно открыл ее. Покопавшись внутри, он удивленно приподнял брови.

– Ого! – восхитился он. – И ксивы-то у нас приготовлены… Целых две. Молодец! Ой, даже штатовский паспорт. И кто ты там у нас? Мэри Уингер. Очаровательно.

Змей спокойно сунул паспорта себе в карман и посмотрел на меня с нескрываемым удовольствием.

– Какая ты резвая. Одна беда – меня на пути встретила. А я – умный.

Змей погладил себя по лысине, как послушного ребенка, и засмеялся. Я прищурилась, оценивая ситуацию. Нет, не сбежать, не позволит. Да и свидетелей нет. Никто не заступится. Почему Кристоф не привез Бакса прямо сейчас? Мне было бы достаточно одной команды, и этот умник остался бы без самого дорогого…

– Что тут у тебя еще? Цацки… А чего так бедненько? На хлебушек решила выменять? – издевался он.

– Чтоб ты сдох! – в сердцах пожелала я. Змей не обиделся и снова хохотнул.

– Все там будем. А я еще сомневался сперва, думал, девочка пришиблена новыми покойниками, наверняка забьется в свою норку и будет рыдать пару дней. Хорошо хоть догадался часок покараулить. А она вон чего, лыжи навострила. Да не просто так, а с ксивами. И далеко собралась?

– Не твое дело, – грубо сказала я. Запираться было бесполезно. Все равно не поверит. – За два года я научилась очень ловко прятаться.

– Ну да, ну да, это ты умеешь. Прямо как Кровавая графиня. Куда ни попадешь, везде покойники.

– Я к трупам в доме Левиных никакого отношения не имею…

Из дома вдруг вывалилась компания, которая радостно гогоча двинулась к нам. Я посмотрела на них с тоской, и Змей сразу сдавил мою руку.

– Я вот сейчас как заору, – предупредила я.

– Попробуй, – согласился он. – Я и тебе шею сверну, и им всем. Или ты сомневаешься?

Я почему-то совершенно не сомневалась. Змей отобрал у меня ключи от машины и нажал на кнопку. Автомобильчик хрюкнул и прощально мигнул фарами, блокируя двери. Змей поволок меня к дому.

В квартире он по-хозяйски устроился за столом, поискал пепельницу и, не найдя, приспособил вместо нее блюдце.

– У тебя пожрать есть? – буднично спросил он.

– Ты же не позволил за хлебушком сходить, – ехидно сказала я. – Сиди теперь голодным.

– Не выеживайся, а лучше накорми мужика. Со вчерашнего вечера не жрамши.

Я открыла холодильник, вытащила кастрюлю с Лилькиными голубцами и грохнула ею о стол.

– Жри. Не обляпайся.

Змей угрюмо посмотрел мне в глаза, и я подумала, что сейчас он меня ударит.

– Не хочешь что ли по-хорошему? – тихо спросил он. И в этом тоне было больше угрозы, чем в откровенном оре. Но меня уже несло. Злость захлестнула другие чувства, включая страх, и я почти не контролировала себя.

– Ну да, ты же мне до сих пор только хорошее делал…

– И чего ты сама себя заводишь? – вдруг сказал он. Я оторопело смотрела на него, настолько молниеносной была эта перемена. Только что передо мной сидел монстр, с колючими ледяными глазами, а сейчас я видела немолодого уже мужчину, усталого и вполне земного. – Понимаю, тебя переиграли, ты злишься.

– Ничего я не злюсь.

– Злишься. А ты не психуй. Побудь человеком хоть полчаса. Накорми гостя, сама поешь. Ты же сейчас свалишься.

– С чего такая трогательная забота? – ядовито поинтересовалась я. Змей приоткрыл крышку кастрюли и втянул носом густой мясной дух.

– Вкусно пахнет.

– Чего тебе надо? – разозлилась я.

– Пожрать. Ты бы разогрела, а? Ну, и поговорить я хочу. Только на голодный желудок язык не ворочается, к зубам прилипает. Давай, собирай на стол.

Я пожала плечами, взяла кастрюлю и поставила на плиту. Подумав, я пошарила в холодильнике, достала сыр, колбасу и порезала все ломтиками. Все это время Змей с деланным равнодушием следил за моими руками.

– Боишься, что глотку перережу? – поинтересовалась я. Он криво усмехнулся.

– Не особо. Привычка просто.

– Может, все-таки представишься? Раз уж у нас завязались такие доверительные отношения…

Он помялся, а потом неохотно произнес:

– Герман. Очень приятно.

– Отвратительное имя, – не удержалась я. – Асоциируется исключительно с Герингом. Это фашист такой был, шоб вы знали.

– Не всем же так везет с именами, – парировал Змей. – Еще космонавт был, Герман Титов. Может, меня в честь него назвали?

– Рада за вас.

– За кого это – за нас?

– За тебя, Титова и Геринга.

Голубцы уже приятно бурлили на плите, источая умопомрачительный аромат. Я наложила Змею полную тарелку, а потом, почувствовав голод, взяла тарелку и выудила из кастрюли еще парочку для себя. Змей ел с явным удовольствием.

– Вкусно, – сказал он. – Сама готовила?

– Нет, Лилька.

– А ты чего? Не умеешь?

– Что там произошло потом? – спросила я вместо ответа. – Ну, когда я вышла.

– Труп мои ребята вывезут, – ответил Змей.

– У тебя и здесь свои люди?

– А что тебя удивляет? Захаров и в Москве своими делами занимается, да и у меня масса полезных знакомств еще со старых времен.

– Не сомневаюсь. Что будет с Настей?

Змей неопределенно пожал плечами и отодвинул тарелку. Закурив, он выпустил в сторону сизое облачко дыма.

– Скорее всего, Андрюха сдаст ее в дурку. Это ж не дело, такого ребенка держать без привязи. Томка сперва сопротивлялась, а потом сказала, что так будет лучше. Ну, и Инга тоже. Даже горничная сказала, что в доме не останется, потому что боится. Только Андрюха был против.

– Настя проснулась?

– Да, мы пробовали с ней поговорить. Ты бы чайник поставила, а?

Я поставила на плиту чайник, вытащила конфеты и печенье и задумалась. А потом спросила, не пытаясь скрыть тревогу.

– Она что-нибудь вспомнила?

– Что она могла вспомнить? Как завалила Борисовича? Так она в припадке что угодно могла сотворить, и тут же забывала. Помнишь, как она во дворе истерила? Я ее еле удержал. Лева и пикнуть поди не успел. Правда, это не объясняет, кто в Андрея палил. Девчонка-то рядом крутилась. Да и не похоже это на нее. Доктора пырнуть ножом еще куда ни шло, а потом снегом засыпать – вполне себе детский поступок. Как кошка, нашкодила и закопала.

Я усмехнулась.

– Не удивительно, что она ничего не помнит.

Змей зорко посмотрел на меня и даже сигарету отложил в сторону.

– Это ты о чем? – подозрительно спросил он.

– Тебе что, ничего не кажется странным?

– То есть?

Я вздохнула.

– Нам предъявили окровавленное платье. Ты сам говорил, убийца должен был переодеться. Так?

– Так.

– И где, по-твоему, Настя набросилась на Льва?

– Рассуждая логически там же, за домом, – прищурился Змей. – Камеры туда не смотрят.

– Вот именно. А теперь суммируем. Предположим, что убийство произошло за домом, подальше от толпы. Девочка заманила туда Льва Борисовича, ударила ножом, труп закопала и пошла веселиться дальше. Припадок прошел, она обо всем позабыла. Так?

– Ну.

– Гну. А теперь подумай. Убийство происходит в уединенном месте, не просматриваемом с камер. Знала ли Настя об этом? Теоретически могла. Вообще, ее болезнь очень удобна. Любой проступок можно списать на припадок, а потом отговориться амнезией. Причем абсолютно любой член семьи мог списать на девочку свои грехи. А что? Она ничего не сможет опровергнуть. Все знают, на что она способна в минуты помешательства. Может быть, Лев Борисович ушел за дом не за Настей?