Текст книги "Джайв с манекеном"

От тела надо избавиться. Пусть его найдут, но только не в ближайшие сутки и лучше вообще не здесь, чтобы труп не связали ни со мной, ни с Кристофом. И как это сделать?

За окном – шумная Рю Клери. Здесь до сих пор кипит жизнь, несмотря на то, что на часах уже за полночь. Через два дома – караоке-бар, даже отсюда я слышала нестройное пение. Если я выброшу труп за окно, через час тут будет полиция. Они установят окно, из которого вывалился покойник и тогда мне конец. Уйти из дома я тоже не могу, утром за мной приедет Лефебвр. Позвонить ему и сообщить, что я сразу поеду в аэропорт Орли?

Чушь. В этом случае полиция доберется до Кристофа, а осложнять ему жизнь я не хотела. Вытащить труп на лестницу, надеясь, что никому не придет в голову выйти до момента моего отъезда? Тоже чушь. Тащить покойника придется до первого этажа, чтобы никто не связал его со мной хотя бы несколько часов. Нет никакой гарантии, что какой-нибудь гуляка не вернется в тот момент, когда я буду выволакивать тело из лифта.

Крыша? Тоже не вариант. До чердака лифт не поднимается, а по узенькой лестнице я тело не втащу, сил не хватит. Хотя это был весьма заманчивый вариант – оставить тело на чердаке. Туда захаживают не часто, тело может пролежать до зимы… Хотя его могут найти мгновенно. Мало ли какие у кого там дела?..

Я снова отхлебнула из горлышка и скривилась. Хорошо киношным маньякам! У них всегда в запасе бензопила и пластиковые пакеты. Расчленил – и выкинул. Я же лишена возможности выбросить труп хоть по частям, хоть целиком, поскольку осталась без машины.

Сообразив, что только что всерьез задумалась о том, чтобы расчленить покойного, я скривилась от отвращения к самой себе и снова отхлебнула из горлышка и посмотрела на неподвижные ноги Оливье. В красно-черной луже отражались фонари, подмигивала неоновая реклама. От коньяка приятно зашумело в голове, а в желудке разлилось приятное тепло. Что-то мудрое зашевелилось у меня где-то в области макушки.

Шахта лифта.

Я вскочила с места. Лифт в этом доме был открытым, вертикальные решетки жильцы открывали сами, потянув за цепь. Можно подтащить тело к шахте и…

Сбросить вниз? Или, напротив, на крышу лифта?

Нет, на крышу не годится. Кто-нибудь с нижнего этажа увидит тело и вызовет полицию. Значит, вниз. Но сбросить тело со своего этажа я не могла, поскольку жила под самой крышей. Значит, тело надо было спустить на один этаж, вызвать лифт наверх, сбежать вниз и скинуть тело. Вряд ли лифт опускается до упора. Там должно быть какое-то пространство для технического обслуживания. Впрочем, даже если нет – наплевать. Если лифт раздавит труп в лепешку, даже лучше, тяжелее будет опознать.

Мысль об опознании заставила меня встать. Преодолевая отвращение, я обшарила карманы Оливье, стараясь не смотреть на залитое кровью лицо. Меня вновь замутило, но я держалась, действуя скорее на ощупь. Первоначальный улов был невелик. Около двадцати евро мелочью, мобильный, который я спешно выключила, ключи и набор отмычек. Теперь понятно, как он попал в квартиру… Я и не подозревала о криминальных талантах Оливье. Жалость к нему вдруг улетучилась. Ворочая тело, я почувствовала внезапное облегчение.

В нагрудном кармане была моя фотография и парижский адрес Кристофа, выведенный красивым почерком. Поздравив себя за проявленное благоразумие, я подбросила фото и бумажку в общую кучу находок. Больше в карманах ничего не было.

Я схватила труп за ноги и потащила к выходу, не сразу сообразив, что если он зальет кровью пол в коридоре, уничтожить следы я не смогу. Я нашла под мойкой пару мусорных пакетов, стащила с тела окровавленную куртку и до половины затолкала туловище в пакет, крепко накрепко обмотав скотчем. Убедившись, что с тела на пол не просочилась больше ни одна капля, я потащила труп к выходу.

В коридоре, длинном, как кишка, не было ни души. На этаже царила тишина, и только снизу доносился шум телевизора из квартиры какого-то полуночника. Я дотащила тело до лестницы и поволокла его вниз, слушая, стиснув зубы, как бьется о ступеньки его голова. Можно было бы, конечно, спустить тело на лифте, тем более до него было ближе, чем до лестницы, но я боялась, что именно в этот момент кто-нибудь решит проехаться вверх или вниз.

Этажом ниже тоже было тихо. Я привалила труп к стене и бегом понеслась наверх, надавив на кнопку, обругав себя за то, что не догадалась сделать это сразу. Кабинка с шумом пошла вверх. Я снова побежала вниз. Наверху грохнул лифт, замерев на месте послушным псом. Я выдохнула и потянулась к цепочке, чтобы открыть двери. Но именно в этот момент внизу хлопнула входная дверь, а спустя мгновение лифт вдруг дрогнул и помчался на первый этаж.

Я похолодела. А что если вернувшийся домой человек выйдет здесь и увидит меня в компании с обернутым в полиэтилен человеком?

Лифт поехал вниз. Я схватила тело за ноги и потащила обратно к лестнице. Отчаяние придало сил. Господи, что будет, если человек в лифте пройдет мимо меня?… Звук приближающегося лифта казался оглушительным.

Лифт проехал мимо и остановился на последнем этаже. Наверху послышались приглушенные голоса и тихий женский смех. Потом хлопнула дверь. Я с трудом перевела дух и снова потащила тело к шахте. Решетки разошлись, как зубы, обнажив темную пасть шахты. Я потянула труп, но вовремя остановилась, вспомнив, что на полиэтилене и скотче наверняка остались мои отпечатки пальцев. Сорвав пакет, я в последний раз посмотрела на разбитое лицо Оливье, не ощутив ни раскаяния, ни сожалений.

– Прощай, – буркнула я и толкнула его вниз. Тело, безжизненно дернув ногами, перевалилось через край и полетело вниз. Через пару секунд я услышала глухой удар. Поднявшись с пола, сгорбившись словно старуха, я побрела в квартиру.

До утра я занималась уборкой, вымыла пол, поблагодарив бога за то, что кровь не дошла до ковра, залила моющими средствами все вокруг, отскоблив все брызги. Возможно, эксперты с их современными средствами и обнаружат что-то, но я к тому времени буду уже далеко. Осколки стекла, мусор и помятую сковороду, которую тоже вымыла несколько раз, я подбросила в мусорный бак соседнего дома, где располагалось бистро, а потом, еще раз оглядев квартиру, собрала свои вещи.

В шесть утра я стояла на крыльце дома, небрежно придерживая небольшой чемодан. Я предусмотрительно не стала спускаться с пятого этажа на лифте, опасаясь, что он застрянет на первом этаже, натолкнувшись на преграду. Когда я спустилась, дверцы лифта открылись, и из него вышла незнакомая женщина. Бросив на меня равнодушный взгляд, она вышла на улицу. Я последовала за ней, подавив желание заглянуть в открытые двери лифта.

Долго ждать не пришлось. Спустя пару минут, перед домом остановилась машина представительского класса. Шофер вышел ко мне и, прихватив мой багаж, распахнул дверцу. Я нырнула внутрь, увидев довольную физиономию мужчины.

– Доброе утро, месье Лефебвр, – улыбнулась я.

Он поцеловал мне руку и что-то неразборчиво пробормотал. До аэропорта Орли мы ехали в полном молчании. Лефебвр явно не выспался, оттого не был расположен беседовать. Я тоже молчала по понятным причинам. В приемнике шофера мурлыкал томный женский голос рыжеволосой бестии, убаюкивая и расслабляя.

 
…Dis moi d’où je viens
Ne dis rien, je pars
Rejoue-moi ta mort
Je m’évapore…
 
 
…Скажи, откуда я,
Не говори ничего, я ухожу,
Разыграй для меня еще раз свою смерть,
Я испаряюсь…
 

Эта песня преследовала меня до момента, когда лайнер, разбежавшись по взлетной полосе, не взмыл в небо, оставляя Париж позади, как гнетущее, ненужное воспоминание.

 
… Vole mon amour
Refais moi l’amor
Confusion des pages
Je suis naufrage…
 
 
…Лети, любовь моя,
Займись со мной любовью еще раз,
Путаница
Я – крушение…
 

(Mylene Farmer «Point de suture»)

Часть 2

Москва встретила промозглым утром, с мокрым снегом и резким, порывистым ветром. Самолет изрядно потрясло при посадке. В салоне дважды моргнул свет, пара женщин даже взвизгнули. При посадке меня замутило. Я сунула в рот леденец, кисло-сладкий вкус отогнал тошноту. Когда шасси коснулись взлетной полосы, пассажиры выдохнули, и, спустя мгновение, традиционно зааплодировали.

От Лефебвра я избавилась без труда. По сути он сам облегчил мне задачу. Признаться, сальные шуточки француза мне изрядно поднадоели еще в самолете, потому я сделала вид, что сплю. Лефебвр грустно вздыхал, пару раз якобы невзначай потискал меня за коленку, а потом и сам задремал. По прилету, мы спокойно миновали таможню, помощник француза, сопя от натуги, приволок наш багаж. Пока я обдумывала, как сказать Лефебвру, что мои планы совершенно не совпадают с его, француз вытащил из кармана надрывавшийся мобильный и, отойдя в сторону, что-то пробормотал на языке Дюма.

– Алиса, я вынужден вас оставить, – сконфуженно произнес он, подойдя после разговора. – Мне срочно нужно ехать в посольство. Номер в гостинице заказан, располагайтесь, а я приеду позже. Сейчас вам вызовут такси…

– Ничего, я понимаю, – улыбнулась я, одарив француза многозначительным взглядом. Он пожал мою руку, заглядывая в глаза, как верный пес.

– Вы подождете меня? – тихо спросил он. – Кажется, вы нуждаетесь в моей помощи?

– Разумеется, – пообещала я и, осторожно оглядевшись по сторонам, чмокнула его в щеку. Помощник Лефебвра, переминавшийся с ноги на ногу, посмотрел на меня с неудовольствием. Возможно, я компрометировала начальника, но мне было наплевать.

Меня утрамбовали в такси, велев ехать в посольскую гостиницу. Я послала Лефебвру воздушный поцелуй, дружески помахала его насупившемуся помощнику и, отъехав от Шереметьева, велела таксисту доставить меня в недорогую гостиницу «Шерстон», номер в которой я заказала прямо из самолета, воспользовавшись айфоном. Вряд ли Лефебвр будет настолько прозорлив и обзвонит все отели, чтобы узнать, где остановилась его очаровательная польская спутница. Впрочем, шансы найти меня в столице были невелики. На рецепшн я зарегистрировалась под своим подлинным именем, решив, что польский паспорт себя полностью отработал. Да и задерживаться в гостинице надолго я не планировала.

В своем легкомысленном пальтишке я замерзла за считанные минуты, пока добежала от машины до крыльца. Тетка со старомодной халой на голове, кутаясь в пуховую шаль зарегистрировала меня и вымученно улыбнулась, объясняя, как пройти к полулюксу. В гостинице было прохладно. В номере немилосердно дуло из окна, но эти мелочи не могли меня напугать. Я приняла душ и нырнула в кровать, пробежав по ледяному полу, как балерина.

Нервное напряжение, гнавшееся по пятам несколько дней, вдруг отступило именно тут, в холодном гостиничном номере. Я проспала почти сутки, следующие тоже провела в номере, откуда вышла всего два раза – на обед и ужин. На третьи, совершенно спокойная, я просмотрела в Интернете номера французских газет, разыскивая в разделе происшествий сведения о неопознанном трупе, найденном в шахте лифта, но ничего не нашла. И только после этого позвонила Кристофу.

– Куда ты пропала? – обрушился он. – Лефебвр рвал и метал, после того как не нашел тебя в гостинице, позвонил мне с претензиями. Я уже стал думать, что ты снова попала в беду.

– Мне нет дела до Лефебвра и его притязаний, – ответила я. – Если хочешь, передай ему мои извинения.

– Обойдется, – буркнул Кристоф. – С тобой точно все в порядке?

– Точно.

– Хорошо. Свяжись с моими друзьями. Они уже прислали письмо, спрашивали, почему ты до них не добралась и актуальна ли моя просьба.

– Я в состоянии позаботиться о себе, Кристоф.

– Не сомневаюсь, но все-таки я прошу тебя съездить к ним.

Я пообещала, а пока попросила коротенько доложить о делах текущих. Кристоф уловил намек в моем голосе и кратко отрапортовал: полицейское расследование в Леваллуа Перре продолжается. Полиция наведывалась к нему и задавала вопросы, но он, разумеется, ничего не мог рассказать о гражданке Польши Алисе Буковской. Однако пронырливые репортеры газет Кристофа выяснили: дело зашло в тупик. Полиция выяснила, что пани Буковской не существовало на свете, мой дальнейший след потеряли. Тело Ларисы забрала ее дочь.

Я порадовалась, что Люда жива, хотя, признаться, ожидала от Оливье чего угодно. Внимательно вслушиваясь в интонации Кристофа, я не обнаружила ни малейшего намека на панику. Ничего он не сказал и о покойнике, найденном в шахте лифта, видимо не зная о произошедшем. Иначе он наверняка намекнул бы об этом.

– Когда ты приедешь? – спросила я под конец разговора.

– После новогодних праздников, – ответил он. – Твой пес начал нормально питаться, но не ложится спать, пока его не укроют одеяльцем. Мой ветеринар говорит, что у Бакса стресс. Он скучает… и я тоже.

Я попрощалась с Кристофом и даже немного поревела в подушку. Но какое-то время спустя мне стало легче. Парижский кошмар закончился, и я, распрощавшись с чужой страной, была готова начать жизнь заново.

Жизнь в Москве меня оглушила. Я отвыкла от соотечественников, и теперь они казались обезьяньей стаей, от которой можно ожидать чего угодно. Отправляясь днем на прогулку я шагала среди равнодушной толпы, нервно озиралась по сторонам и вздрагивала, когда кто-нибудь толкал меня. С непривычки слышать отовсюду русскую речь было тяжело. Я ловила себя на том, что напрягаю слух, дабы уловить привычные французские переливы. На пятый или шестой день я шарахнулась от старухи, задавшей какой-то глупый вопрос. Сейчас воспоминание о случайной прохожей вызывает у меня смех, но тогда я почти побежала, оборачиваясь каждую минуту. Старуха смотрела на меня, приложив сложенную домиком ладонь к глазам.

Нет, так жить нельзя…

Из гостиницы я быстро съехала, сняла меблированную квартиру в спальном районе и ежедневно занималась самоистязанием: бродила по московским улицам, привыкая к новой жизни, хотя привычка все время быть одной визжала недорезанной свиньей, умоляя забиться в привычную щель.

Время шло, а я, ежедневно штудировавшая прессу: французскую и российскую не нашла даже намека на подозрения в свой адрес. Кристоф звонил еще дважды, и ни разу в беседе не прозвучало имени Оливье. Возможно, его до сих пор не нашли, хотя, вероятно труп лежит в морге, среди таких же неопознанных покойников. Успокоившись, я накупила себе одежды, а потом, поддавшись внезапному желанию, приобрела в автосалоне «Рено Клио», как воспоминание о Париже. Малолитражка изрядно скрасила мою жизнь. Я гоняла по столице, знакомясь с ее улочками, и даже вечное проклятие трех транспортных колец – пробки – не отравляли мою жизнь. Мне некуда было спешить. Я даже всерьез задумывалась о выходе на работу, не денег ради, разумеется. Работа давала иллюзию общения и там, вполне возможно, я могла бы завести новых друзей. Останавливали два фактора: Москва уже была охвачена предновогодней суетой, не самое хорошее время для начала карьеры, к тому же я все еще опасалась открываться перед новыми знакомыми. И потом: куда я могла пойти? Снова в актрисы?

Бред. В Москве актрис и актрисочек разного пошива сколько угодно. Даже в моем родном городишке на место статистки были дикие очереди, а уж тут за место под солнцем будут биться насмерть. Даже если каким-то чудом мне удастся пробиться на кастинг, там встанет вопрос о прошлых ролях. А актерский мир, как это ни парадоксально, довольно узок. Не хватало еще получить нож в спину в самый неподходящий момент. Нет уж, лучше устроиться секретаршей, менеджером, продавцом – подальше от публичности и телекамер…

Вечером я заскучала. Моя квартира располагалась на двадцатом этаже новостройки. Район был новым, толком не обжитым. Поблизости возводили торговый центр, но пока он не функционировал, жителей обслуживал крохотный магазинчик с крайне скудным выбором продуктов. Погода была отличная. Сырая оттепель, превращавшая снег в шоколадную кашу, сменилась приятным морозцем. Стоя на балконе, я видела как на улицу высыпал народ, а кто-то, в экспериментальных целях, запустил в небо ракету. Она взорвалась прямо над моим окном, рассыпавшись на тысячи огненных брызг. Люди внизу что-то радостно кричали и улюлюкали, а я, мрачно смотря вниз, подумала, что этот новый год вновь встречу одна.

Делать было совершенно нечего. По телевизору показывали какую-то муть. Я заглянула в холодильник и с тоской констатировала, что подъела все запасы. Конечно, кое-что там еще оставалось, голодная смерть мне не грозила, но плохое настроение следовало чем-то переломить. Я подумала о мороженом: большом килограммовом ведерке пломбира с кусочками фруктов и шоколада. А что? Съезжу за покупками, куплю продукты, новую книжку или какой-нибудь фильм и устрою себе маленький праздник. На подкорке сознания зашевелилось напоминание, что надо иметь совесть и съездить к друзьям Кристофа. Но тащиться в загородный поселок вечером не хотелось. Я решила оставить это на выходные. Впрочем, позвонить пожалуй, стоило.

Застряв на перекрестке, я вытащила из кошелька изрядно помятую бумажку с нацарапанным адресом и телефонами друзей Кристофа и набрала первый номер. На другом конце провода ответить не пожелали. Второй телефон, явно мобильный, был написан так неразборчиво, что я сразу отказалась от попытки позвонить по нему. По меньшей мере три цифры были неразличимы. Я вздохнула, посоветовала себе в следующий раз записывать на чем-нибудь более твердом и набрала третий номер.

Ответили мне не сразу. Я уже хотела положить трубку, как сквозь какофонию звуков пробился недовольный женский голос.

– Да, кто это?

– Добрый вечер. Меня зовут Алиса Мержинская. Я могу поговорить с кем-нибудь из семьи Левиных?

– Что?

На заднем плане у говорившей играла музыка, долбя в динамик басами. Я подумала, что ей наверняка трудно меня расслышать и почти прокричала.

– Я ищу семью Левиных.

– Что? Тут ни черта не слышно… Вы кто?

– Алиса Мержинская, от месье Кристофа Д’Альбера!

– Ни фига не слышу… От кого? Вы можете подъехать сюда?

Ехать я никуда не хотела, но автоматически спросила:

– Куда?

Девушка что-то прокричала, похожее на «Мебель на слом» и даже назвала улицу, но я не разобрала название и решила не париться.

– Спасибо, я вам перезвоню, – вежливо сказала я и отключилась. Тащится неизвестно куда совершенно не хотелось.

В торговом центре было многолюдно. Я походила по бутикам, купила два детектива и ужастик Стивена Кинга, закупила продукты и потащилась на стоянку. Настроение сразу пошло в гору. Подпевая приемнику, я поехала домой.

Улицы были перегружены. Спустя четверть часа я прочно завязла в пробке. Проторчав в ней около получаса, я увидела, как справа образовался просвет. Машины узеньким потоком сворачивали на какую-то улицу и лишь те, кому надо было ехать в центр, упрямо торчали на своих местах. Я воспользовалась ситуацией и юркнула в переулок, обскакав намеревавшийся проделать тот же финт «хаммер».

Куда вел переулок, я не имела понятия, но судя по плотному потоку машин, у меня был шанс объехать пробку и добраться до дома. Скоро переулок кончился, а автомобили вывернули на широкий проспект. В окне промелькнула яркая неоновая надпись не то кафе, не то бара «Медленный слон», а сразу за ним практически пустой перекресток. Я обрадовалась и нажала на газ.

Тень рванула к машине, ударившись о капот. Сперва я не поняла в чем дело, а потом испугалась, что кого-то сбила. Тень скользнула вправо и начала рвать дверцу. За стеклом возникло белое, насмерть перепуганное лицо с искаженным криком ртом. Я вдавила в пол педаль тормоза. «Рено» слегка занесло. Я открыла дверь и в салон тут же ввалилась девушка.

– Гони, гони, гони!!! – закричала она, в ужасе оглядываясь назад. Я тоже обернулась, не ожидая ничего хорошего. Из дверей бара вывалились трое молодчиков. Один ткнул пальцем в нашу сторону и побежал. За ним припустились и его приятели.

– Да езжай ты, чего ты ждешь! – заорала девица. Я увидела, что в руке первого молодчика что-то есть и рванула с места так, что покрышки взметнули вверх комья грязного снега. Парень махнул рукой и, поскользнувшись, шлепнулся на задницу. Слева с глухим звоном разбилась бутылка. Темная жидкость – пиво или вино – растеклась на обледенелом асфальте, точно кровь.

– Господи, я уж думала не уйду живой, – выдохнула девушка и вытерла лоб ладонью. – Спасибо огромное. Ты меня очень выручила…

– Чего им от тебя надо было? – спросила я, решив не церемониться.

– А шут их знает? Выпить выпила, а дать не дала… – нервно рассмеялась она. – У тебя сигаретки не будет?

– Не курю.

– Блин… ну ладно. Все равно спасибо. Ты меня высади где-нибудь подальше…

Я кивнула, искоса оглядывая ее. На вид девушка была моей ровесницей, лет двадцати пяти, с длинными черными волосами, эффектным, но слегка аляповатым макияжем. Над надутыми губками сверкал бриллиантиком пирсинг. Шубка на моей пассажирке тоже была первоклассной. Совсем недавно я видела точно такую в одном из бутиков, но не купила, поскольку в Париже это стоило почти вдвое дешевле. Окинув взглядом кольцо с большим бриллиантом на тонких пальцах я сделала вывод, что девушка вряд ли нуждается. Вещи, вплоть до самых мелких аксессуаров, на ней были очень дорогими и модными. Я натолкнулась на ее взгляд и поспешно уставилась на дорогу.

Взгляд у нее был неприятным. До странности светлые голубые глаза смотрели жестко.

– Черт, – вдруг сказала она.

– Что?

– Сумка там осталась. А там деньги и мобильник. Блин, вот непруха-то…

Она сунула руку в карман шубы, обшарила джинсы, вывалив на колени кучу никчемушней мелочи: упаковку жвачки, свернутый вчетверо листок бумаги, презерватив и что-то еще, продолжая всхлипывать и причитать.

– Вернемся? – усмехнулась я. Девушка оторопело посмотрела на меня, а потом криво улыбнулась.

– Ну да, позабавим местную братву. Блин, что же делать? Можно, я позвоню?

Я кивнула. Девушка взяла мой мобильный, набрала номер и долго слушала гудки. Сделав несколько попыток, она раздраженно сунула телефон обратно в подставку.

– Не отвечают? – спросила я.

– Нет. Папахен, наверное, еще не приехал, мамахен наверняка где-нибудь в салоне… Черт, а куда халдеи все делись? Можно еще позвонить?

Не дожидаясь ответа, она схватила телефон и снова набрала номер. В трубке снова послышались длинные гудки, но никто так и не ответил.

– Зараза, – прошипела девица. – Ладно, спасибо, что выручила. Прямо не знаю, как тебя благодарить. Высади меня где-нибудь тут, возьму такси.

– У тебя же денег нет.

– Ничего, там расплатятся, – отмахнулась она.

– Может, еще кому-нибудь позвонишь?

– Кому? – криво усмехнулась девица. – Я на память помню только два номера: домашний и свой собственный. Без мобильника я как без рук… О, вот тут притормози…

Я остановилась у ювелирного магазина. Девушка сгребла все, что лежало у нее на коленях, сунула в карман и выпорхнула из машины.

– Еще раз спасибо, – сказала она.

– Не за что, – ответила я. Девушка захлопнула дверцу и, отойдя в сторону, подняла руку, пытаясь поймать такси. Я тронулась с места, поглядывая в зеркало заднего вида. Машины проносились мимо, никто не притормаживал рядом с одинокой фигуркой, зябко ежившийся в своей фасонистой, и оттого совершенно бесполезной на улице шубке. Я вздохнула, и задним ходом подобралась к девице.

– Тебе куда? – спросила я, открыв дверь.

– Мне? – удивилась она. – Вообще-то на Новорязанское шоссе. Поселок «Серебряный ветер». Знаешь где это?

– Понятия не имею, но название какое-то смутно знакомое. Давай отвезу.

– Это далеко, – сощурившись, предупредила девица.

– Ну и ладно. Не бросать же тебя в такой шубе на морозе. Садись, холодно.

Девушка споро запрыгнула в машину и потерла озябшие ладони.

– Ну, ты меня вообще выручила. Ты не думай, я заплачу, дай только до дома добраться. Нет, надо же, никогда еще в такой дурацкой ситуации не оказывалась… Меня Инга зовут, а тебя?

– Алиса.

Некоторое время мы ехали молча. Я следила за дорогой, время от времени поглядывая на монитор навигатора. Инга смотрела в окно и нервно ерзала на месте.

– Ты чем занимаешься по жизни? – вдруг спросила она.

– Пока ничем. Временно безработная.

– Ну да, понятно, – хмыкнула Инга и покосилась на мою руку, лежащую на руле. В свете мелькавших фонарей бриллиант моего кольца хищно сверкал, переливаясь сотнями граней. – Ты замужем?

– Нет.

– Понятно… А парень есть?

– Я вдова, – нехотя пояснила я, покосилась на монитор и свернула на перекрестке. Теперь я пожалела о своем добром поступке. Настроение, еще недавно вполне позитивное, улетучилось.

– Ох, прости, – сконфуженно сказала Инга и замолчала на пару минут, но потом затараторила со скоростью пулеметной очереди. – Я хотела сказать, что подумала… Ну, ты прости конечно, я если честно не вижу в этом ничего плохого… Кто-то же должен содержать женщину… и всякое такое… Ты красивая, мужики на таких бросаются, как собаки на кости…

– Я тебя поняла, – прервала я.

– Многие девчонки мечтают выйти замуж за денежный мешок, – сказала Инга. – А уж родиться в богатой семье и подавно. Сладкая жизнь, красивые тряпки, курорты, вечеринки… Вот я, к примеру. Так и живу. Весь мир объездила, все попробовала, четверть века прожила, оглянулась – а позади ничего нет. И отчего-то нападает невероятная скука.

– Мне бы твои проблемы, – фыркнула я, памятуя, что мою жизнь в последнее время трудно было назвать скучной.

– В самом деле? Поверни вот тут… Как умер твой муж?

– От сердца, – отрубила я, надеясь, что она заткнется.

– Понятно. Жаль, конечно. Но ты ведь не осталась ни с чем, верно?

Инга произнесла эти слова равнодушно, но я уловила в ее голосе любопытство. Отвечать не хотелось.

– Не злись, – миролюбиво сказала она. – Я не просто так спрашиваю. У отца куча всяких предприятий. Если тебе нужна работа, мы что-нибудь придумаем.

– Спасибо, – сказала я, стараясь удержать закипающее раздражение, – но я сама разберусь со своими проблемами.

– Обиделась? Зря. Должна же я тебе хоть как-то отплатить за помощь.

– Ничего ты мне не должна…

На въезде в поселок нас остановила охрана. Инга высунулась из окна и грубо крикнула:

– Ну, чего вылупились? Открывайте ворота.

– Простите, машины нет в списке, – строго сказал охранник. Назовите ваше имя и номер дома.

Инга, злая как сатана, выскочила из машины прямо в снег, поскользнулась, и, едва не упав, схватилась за дверцу.

– Ты что, дебил, не узнал меня? Что, без работы захотел остаться?

– Простите, Инга Андреевна, темно, – сконфуженно произнес охранник. – Машину внести в список гостей?

– Конечно. Пускать беспрепятственно, – отрубила Инга. – Открывайте ворота.

Охранник вернулся в свой домик. Спустя мгновение шлагбаум поднялся вверх. Мы проехали внутрь. Я успела увидеть охранника, что-то говорившего в телефонную трубку. На миг наши взгляды встретились.

Его взгляд был холодным, как лед. Потом охранник отвернулся.

Дом Инги, на мой взгляд, был невероятно помпезным, но моего мнения никто не спрашивал, а я его благополучно придержала при себе. В конце концов, меня никто и не спрашивал. Все в этом доме-замке было чересчур: слишком много шпилей, слишком высокая кованая ограда в готическом стиле… На лужайке застыли выстриженные из кустов звери: пони, медведь и вроде бы дракон, что сразу навеяло ассоциации со Стивеном Кингом и его затерянным в снегах убийце-отеле. Припорошенные снегом звери-кусты, подсвеченные зелеными фонарями, выглядели жутковато.

– Спасибо, что подвезла, – поблагодарила Инга. – Зайдем, поужинаешь с нами.

– Нет, спасибо, уже слишком поздно, – вежливо отказалась я.

– Да брось…

– Нет, правда, я поеду.

– Ну, как знаешь, – пожала плечами Инга. – Погоди, я тебе свой телефон запишу… Вдруг понадобится.

Инга взяла мой мобильный и ввела номер в память. Подобрав полы шубы, она выпорхнула из машины и, подойдя к калитке, нажала на кнопку вызова. Из динамика что-то пролаял искаженный голос неопределенного пола.

– Я это, я – раздраженно сказала Инга и, обернувшись ко мне, помахала рукой.

– Ну, пока!

– Погоди, – вдруг спохватилась я. В голове вдруг что-то тренькнуло. Я порылась в бардачке и вытащила бумажку с записанным адресом друзей Кристофа, зажгла свет и попыталась разобрать каракули. Естественно, Кристоф объяснял мне все на французском, оттого я не сразу ассоциировала название поселка с нужным адресом. – Инга, а ты случайно не знаешь, где тут Левины живут? Вот, у меня тут записан адрес…

– Это здесь, – удивилась Инга. – Я – Инга Левина. А ты…

– Вам должны были звонить от Кристофа Д’Альбера из Парижа.

Инга наморщила лоб.

– Я что-то краем уха слышала, – призналась она. – Но, погоди, там вроде бы речь шла о француженке.

– Эта француженка – я.

Калитка открылась. Инга вошла внутрь. Через мгновение створки кованных ворот разошлись в разные стороны. Инга, возникнув в свете фар, приветственно махнула рукой.

– Ну, добро пожаловать, – весело сказала она.

Внутри дом был роскошным. Я бы даже сказала – чрезмерно роскошным, нелепо выпячивающим богатство, как вульгарная баба, решившая приобщиться к жизни светского общества. Обилие зеркал, светильников, позолоты и хрома, до дикости не сочетавшиеся друг с другом, били в глаза, и навевали неприятные ассоциации с борделем. Лампы отражались в светло-желтых плитках пола размытыми всполохами. В громадном холле, где в лестничном проеме свисала гигантская хрустальная люстра, занимавшая сразу два этажа, нас встретила горничная в черном платье-футляре, крохотном белом передничке, напомнившая героиню порнофильмов. На застиранном, бесцветном лице не отражалось никаких эмоций. Мне показалось, что нас встретил робот.

Без лишних церемоний Инга стянула с себя шубу и раздраженно швырнула ее горничной. Без шубы она показалась мне слишком худой, и только осанка, горделивая, как у балерины, с развернутыми назад плечами, не позволяла подумать об модной анорексии. И если руки Инги были тоненькими, как веточки, то ноги, насколько позволяли рассмотреть сапоги и юбка, были крепкими и сильными.

Горничная ловко поймала шубу и шагнула ко мне.

– Позвольте вашу куртку, – тихо сказала она до странности невыразительным голосом. Инга, поправлявшая у зеркала волосы, обернулась.

– Чего застыла? Пошли, сейчас ужинать будем.

Вспомнив о горничной, Инга рявкнула так, что по холлу покатилось гулкое эхо.

– Почему к телефону никто не подходил?

– Авария, – бесстрастно пояснила горничная. – Ветер сломал дерево, оно упало прямо на провода и оборвало их. Обещали починить к завтрашнему дню.

– Бардак, – вздохнула Инга. – Покупаешь загородный дом, обустраиваешь, а потом в нем то свет отключают, то воду… Не поверишь, но мы бывает по три дня сидим без воды. Впрочем, тебе, наверное, не понять. За границей так не бывает…

Я криво усмехнулась и, отдав горничной куртку, последовала за Ингой. Кто-кто, а уж я ее прекрасно понимала, но комментировать не стала. В своем стремлении выглядеть хозяйкой жизни Инга казалась смешной и глупой. Я гадала, кем окажется семейство Левиных, делая ставку на депутата Думы, начальника налоговой службы, директора крупного завода, приватизированного под шумок в девяностые, и даже пыталась угадать характер и внешность Андрея Левина. В воображении предстал пузатый крепыш среднего роста, с плешью на макушке, сарделькообразными волосатыми пальцами, украшенными массивными золотыми печатками, властный, хамоватый и в то же время несколько неуверенный в себе из-за недостатка образования. Возможно, разбогатев на волне приватизации, он выстроил этот дом-монстр, напихав туда все самое дорогое, полностью игнорируя советы дизайнеров. Сейчас мы войдем в столовую и увидим его за миской борща, облаченного в спортивный трехполосный костюм…