Текст книги "Город Сириус"

Глава 6
Роковая женщина профессора Кеплера

Трагедия старости не в том, что человек стареет, а в том, что он душой остаётся молодым.

Оскар Уайльд

Через пятнадцать минут Григориус с Валерьяном уже находились в квартире профессора. Она хоть и не была большой, но отличалась изысканным и откровенно роскошным по местным меркам интерьером. В одной из комнат к крючку для люстры была привязана верёвка, с противоположной стороны которой с петлёй на шее висело тело пожилого мужчины. У погибшего был неопрятный вид. Его мятая, местами дырявая пижама была вся в пятнах. «Сразу видно, человек одинокий, неухоженный… или просто запустивший себя», – подумал следователь.

Рядом с телом лежал опрокинутый набок стул, немного дальше несколько книг, которые, вероятнее всего, использовались в качестве дополнительной опоры, чтобы мужчина смог достать до петли, поскольку он был небольшого роста.

Следователю бросилась в глаза обложка одной из книг. На ней было изображение головного мозга человека, который плотной паутиной кривых линий соединился с космосом. Посередине обложки красовалось название произведения «Теория информационных полей головного мозга», а вверху имя автора – А.И. Кеплер.

В книгу был вложен небольшой бумажный стикер. Взяв его, Григориус чуть было не отбросил бумажку в сторону, будто бы держал в руках нечто страшное и ужасное. Благо клейкой полосой стикер плотно прилепился к дрогнувшим пальцам и остался висеть на них. На листке небрежной рукой был изображён символ в виде круга, с горизонтально перевёрнутой цифрой восемь внутри. Тот самый, который он неоднократно видел ранее. Как и в предыдущих случаях, под загадочным знаком находилась надпись с датой и временем, которые совпадали с теми, которые были указаны в записной книжке Собакина и на листке, найденном в квартире Ника.

То, что дата и время в записной книжке Собакина с символом являются случайностью, Григориус ещё мог допустить, но их идентичность со стикером, находящимся в книге профессора Кеплера, наводила на мысль о закономерности, которая означала, что как минимум Собакин и Кеплер были на одном и том же мероприятии.

Григориус уже давно навёл справки и узнал о том, что в обозначенный день в 12 часов по полудню в наукограде никаких официальных событий не происходило. Не было даже рабочих встреч, поскольку это было время обеда: несколько людей вспомнили, что видели в это время Собакина и Кеплера в столовой. Это означало, что мероприятие, скорее всего, носило неофициальный характер и происходило не в 12 часов дня, а в полночь. Но кто присутствовал на этой тайной встрече, а главное – где и зачем она происходила, – всё ещё оставалось загадкой.

Тем временем судебный эксперт перерезал верёвку примерно посередине и опустил тело на пол. Аккуратно, чтобы не нарушить структуру узла, он снял верёвку с шеи умершего и упаковал её в полиэтиленовый пакет.

– Что скажешь? – поинтересовался следователь, натянув на лицо ироничную улыбку, поскольку заранее знал, что ответит эксперта.

Тот не разочаровал его.

– Смерть наступила ночью. Труп явно не наш, то есть не криминальный. Странгуляционная борозда[2]2
  Странгуляционная борозда – в судебной медицине след-повреждение от воздействия материала петли на кожу шеи при повешении и удавлении петлёй.


[Закрыть], как и полагается, направлена вверх, значит, во время удушения он был не на земле. Следов борьбы и сопротивления на теле, одежде и в подногтевом содержимом нет. Дверь в момент нашего прибытия была заперта изнутри, пришлось её вскрывать. Кроме умершего, в квартире никого не было. Так что ни одного, даже малейшего намёка на признаки насильственной смерти и инсценировки самоубийства нету.

– Если дверь была заперта изнутри и в квартире никого не было, то кто и как обнаружил тело?

– Всё просто. Второй этаж. С улицы всё происходящее внутри квартиры через окно видно как на ладони. Утром висящее в петле тело привлекло внимание бдительного прохожего, направлявшегося на работу, который и позвонил в полицию. В общем, мой тебе совет – выноси отказной и не забивай голову.

– Отказной, говоришь? Как бы не так, – произнёс следователь, недовольный выводами эксперта, и демонстративно покинул комнату, прихватив по дороге заинтересовавшую его книгу профессора Кеплера.

Увидев, что следователь уходит, Валерьян последовал за ним.

– В этот раз я на вашей стороне. Какие дальнейшие действия, шеф? – пробормотал он.

– Едем в наукоград, повторно опросим этого руководителя управления научных исследований.

– Что-то мне подсказывает, что он снова начнёт увиливать и убеждать нас в том, что эта смерть вполне закономерна. Может, задержим его на 48 часов, пусть подумает над своим поведением?

– Исключено. У нас на него ничего нет, а закон нарушать мы не будем.

– Кое-что есть. Утром поступило заключение эксперта по причинам уничтожения данных на сервере наукограда. В нём сказано, что инцидент произошёл в результате скачков напряжения электросети и не был связан с каким-либо вмешательством в информационную систему извне, в том числе с попыткой взлома со стороны Вирты. Я запросил питающую их электроэнергией подстанцию, они ответили, что никаких сбоев и скачков напряжения в то время они не зафиксировали. В заключении экспертов ещё говорилось о том, что в один из компьютеров, управляющих сервером, накануне вставлялся электронный носитель информации с конкретным идентификационным номером, попросту флешка. С неё открывался и распечатывался текстовой документ. Я запросил в наукограде сведения о владельце флешки, им оказался Собакин. В заключении сказано, что эта операция не внесла никаких изменений в информационную систему сервера, но мы-то с вами знаем, что именно эта флешка запустила процесс уничтожения записей с видеокамер и инсценировала его под сбой в электропитании.

– Согласен. У нас есть версия, что Собакин запустил вредоносную программу, созданную технологиями будущего, которые не могли быть обнаружены современными экспертами, но, как юрист, я понимаю, что это только наши догадки и они не подкреплены никакими доказательствами, – обречённо произнёс Григориус.

Прибыв на территорию, незваные гости снова прошли рутинные формальности, связанные с оформлением пропуска, после чего направились к зданию научных исследований искусственного интеллекта и нейроинженерии, где их уже ожидал, как всегда услужливый и почтенный, Собакин.

– Господа, рад вас видеть снова. Мне кажется, что скоро мы будем встречаться почти что каждый день. Чем могу быть полезен на этот раз? – с ироничной улыбкой произнёс он.

– Вчера ночью погиб ещё один ваш сотрудник.

– О да, я в курсе – великий и могучий профессор Кеплер. Весь интернет пестрит этой новостью. Он был учёным с мировым именем. Ещё бы, целый соискатель на получение Нобелевской премии по физике.

– Что можете сказать о нём? Были ли у него враги? Кто-либо мог желать его смерти? Поступали ли ему угрозы? Зачем кому-то надо было его убивать? – провокационно спросил следователь.

– А его разве убили? Насколько я знаю, он повесился.

– Наверное, тоже был сумасшедшим, как Ник и его коллеги по группе?

– Нет. Он был нормальным. Если это слово вообще может быть применимо к учёному, достигшему высот в науке. Но он хотя бы, как Ник, оккультными учениями не увлекался и в кострища с балахонами не играл. Просто стал жертвой трагических стечений банальных жизненных обстоятельств, которые и толкнули его на этот отчаянный поступок. Влюбился в молодую женщину, тратил на неё кучу денег, делал дорогие подарки. В итоге залез в долги. По настоянию этой юной особы переехал с ней жить в новую квартиру, которую купил в ипотеку. Думал, что расплатится с долгами после того, как получит Нобелевскую премию. Почему-то нисколько не сомневался в том, что получит её. Но что-то пошло не так – и премию присудили другому. Тут и невеста взбунтовалась, мол, хотела быть женой нобелевского лауреата, а не неудачника. В общем, бросила она его. Кредиторы, узнав, что премии не будет, а профессор находится на гране банкротства, тут же заявили свои требования и предъявили иски. Под тяжестью бытовых проблем он совсем сник и даже не мог заниматься научной деятельностью. Результаты исследований в установленный срок представлены не были, в связи с чем его лишили всех правительственных грантов. Очевидно, что старик не выдержал и свёл счёты с жизнью.

– То есть вы считаете, что четвёртый по счету труп в наукограде за три дня – это норма? Вам не кажется, что если так пойдёт дальше, то скоро науку двигать будет некому?

– Вы снова мистифицируете? Поверьте, асфальт наукограда – слишком неблагоприятная почва для прорастания зёрен оккультизма и мистики. Всё встаёт на свои места, если обратиться к сухой статистике. Девяносто процентов жителей городка – это труженики нашего учреждения. Их в своё время специально целыми семьями переселяли сюда, чтобы они жили поближе к работе. Больше половины из них – учёные, остальные – управленцы и технический персонал. Поэтому ничего удивительного в том, что умершие попали в статистическую группу учёных наукограда, я не вижу.

– Да, вы, как всегда, правы… всё аргументированно и логично… как же мы до этого сами не догадались… – усыпляя бдительность собеседника и подмигивая Валерьяну, произнёс следователь. – Не припомните, а за какое изобретение профессора Кеплера выдвинули номинантом на Нобелевскую премию?

– Конечно помню. Оно в своё время как гром среди ясного неба прогремело по небосклону научного мира и приобрело множество последователей… кстати, не только среди учёных, но и околонаучной общественности. Его учение называется теорией информационных полей головного мозга. Как по мне, так очень сомнительная работа, хотя многие считают её новым словом в понимании основ мироздания.

– А почему он так и не получил премию?

– Основания банальны: отсутствие экспериментально подтверждённых доказательств научной гипотезы и скептицизм большинства членов нобелевского оргкомитета относительно практической применимости теории. Иными словами, она не была безусловно признана всеми ведущими учёными, поскольку проверить её достоверность на практике при современном уровне науки и технических средствах невозможно. Кстати говоря, по этой же причине Альберт Эйнштейн в 1908 году не получил Нобелевскую премию за теорию относительности. Проверить её на тот момент не представлялось возможным, да и никто не видел практической значимости в этой теории. Ему присудили премию только 17 лет спустя и совсем за другое изобретение. Возможно, что и нашему учёному, ушедшему в мир иной, присудят премию через несколько десятков лет, когда наука безоговорочно признает его открытие и сможет внедрить в жизнь.

– Спасибо за информацию, вы нам очень помогли, – обречённо произнёс следователь, кинув на учёного хитрый злобный взгляд.

– Если больше нет вопросов, позвольте я провожу вас к выходу, – галантно произнёс Собакин и, не дожидаясь ответа, направился прочь, вынудив следователя и оперативника не раздумывая последовать за ним.

Выйдя из здания сектора научных исследований искусственного интеллекта и нейроинженерии, следователь оглянулся вокруг, чтобы ещё раз насладиться необычным архитектурным ансамблем городка и вкусить царившую в нём творческую атмосферу. Его внимание привлекло одно здание, которое явно выбивалось из современной, яркой, стильной и пафосной обстановки наукограда своей ветхостью и убогостью. Это была небольшая пристройка, обнесённая по периметру строительной сеткой. С её полуразрушенных стен осыпалась штукатурка, крыша отсутствовала вообще, а большинство стёкол было разбиты. Увидев, что следователь пристально смотрит в сторону этого оазиса разрухи, одиноко стоящего посреди экзотических барханов, чиновник тут же принял услужливый вид и поведал всю подноготную здания, дабы избежать множества сопутствующих наводящих вопросов и выводов.

– Это историческое здание, ему более 150 лет. Ранее в нём находилась научная библиотека, которая выступала в роли своеобразного центра научных знаний. Изо всех окрестностей в неё приезжали люди, чтобы впитать в себя передовые идеи и достижения науки и техники. Поэтому властями было принято решение символично возвести научный городок вокруг этой библиотеки. У нас она считается, как говорится, нулевым меридианом.

– А что в этом здании сейчас? Можно нам пройти, посмотреть? – поинтересовался следователь.

– Сейчас там пусто. Библиотеку оцифровали и перевезли в центральный архив. Так как здание представляет культурную и историческую ценность, снести его мы не имеем права. Хотели отреставрировать и отвести под музей, но уже второй год нам почему-то не согласовывают проектную документацию. Как видите, в настоящее время сооружение законсервировано, поскольку имеется угроза обрушения его несущих стен. В целях безопасности вход в здание уже года два как запрещён, а дверь и калитка заперты и опечатаны. Где находятся ключи от них, я не знаю, поскольку при назначении меня на должность они уже были утеряны. Поэтому, к сожалению, мы не сможем пройти внутрь, – как всегда внятно, доходчиво и содержательно, пояснил Собакин.

Григориус давно заметил, что с некоторых пор подобные аргументированные и логичные утверждения, каковыми всегда богато изобиловал словесный рацион Собакина, вызывали у него лишь подозрение и отторжение. Вот и на этот раз ласкающие слух длинные и стройные словесные конструкции, откровенно призванные поумерить его непраздный интерес к старой постройке, возымели скорее обратный эффект.

Дабы удовлетворить подогретое любопытство, Григориус подошёл к ограде и через небольшое отверстие заглянул во двор. Территория вокруг здания находилась в крайне неухоженном и запущенном состоянии. Всё вокруг поросло мхом и сорняками, которые местами достигали роста с человека.

Цепкий взгляд следователя снова уловил ряд несоответствий слов Собакина реальным фактам. Дорожка, ведущая от калитки ко входу в здание, была достаточно плотно вытоптана, а растущая по её периметру трава примята. На прилично проржавевшем корпусе замка калитки местами виднелись свежие царапины, какие обычно возникают от непопадания ключом в замочную скважину. Все эти следы свидетельствовали о том, что внутрь здания – вопреки утверждениям Собакина – всё же недавно ходили.

– Вы утверждаете, что вход в пристройку запрещён, но кто тогда протоптал дорожку и открывал замок? – спросил следователь, пронзив чиновника острой стрелой подозревающего взгляда.

– Что вы, быть такого не может. Наши сотрудники это место стараются обходить стороной. Возможно, это сделали духи.

– Уважаемый, вы же сами просили не мистифицировать.

– Это отнюдь не мистификация. По слухам, до возведения библиотеки здесь был могильник, в который много лет скидывали тела маньяков, мошенников, убийц и других уголовников, не удостоенных чести быть захороненными на обычном кладбище. А ещё поговаривают, что часто в нём грешников хоронили заживо в качестве наказания за их злодеяния. С тех пор и блуждают души всех этих мертвецов по зданию. Многие люди говорили мне, что часто слышали доносящиеся оттуда тихие стоны.

– Вы же учёный – и верите в это?

– Верю слабо, потому и подчеркнул, что всё это слухи, но в любом случае туда лучше не ходить, особенно в вечернее время, поскольку внутри много трещин в полу и даже нет освещения.

Следователь осмотрелся. Действительно вечерело, и на улице уже было недостаточно светло для того, чтобы блуждать по тёмным коридорам здания, полного неупокоившихся душ грешников.

– Хорошо, вы меня уговорили, взламывать помещение и проводить в нём осмотр на этот раз мы не будем, – отшутился следователь и пошёл в сторону проходной наукограда.

Выйдя за пределы территории городка, рвущийся в бой Валерьян набросился на следователя с вопросами.

– Тебе не кажется, что стоило надавить на него, а не соглашаться с откровенным враньём, которым он нас кормил?

– Так вот в лоб не получилось бы. Он слишком хитрый и умный, чтобы расколоться на пустом месте. И доказательств для того, чтобы надавить на него, у нас нет. Ну даже если кто-то и ходил в эту старую пристройку, что с этого? Она же никак не связана с самоубийствами. Возможно, что Собакин и вправду не знает, что в здание кто-то ходит. Опыт показывает, что в ситуациях, когда нет железных зацепок, лучше не лезть на рожон, а усыпить бдительность, сделать вид, что веришь, и ждать, когда он ошибётся. Пусть думает, что мы ничего не подозреваем, и спокойно продолжает заниматься своими тёмными делами. А ты организуй наружное наблюдение и поставь его телефон на прослушку. Может быть, поймаем его на чём-то противоправном и тогда уже надавим.

– Наблюдение? Как вы это себе представляете? Объект режимный. Чтобы следить за кем-то на его территории, человеку из «наружки» придётся каждый день получать пропуск… или нужно будет хотя бы согласовать вопрос его пребывания с руководством наукограда. А они тут же сообщат ему.

– Ты прав, «наружка» пока что отпадает, но ты в любом случае краем глаза посматривай за ним. Если он связан со всеми этими смертями, то обязательно проявит активность – и мы уличим его.

Прибыв на работу и войдя в свой кабинет, Григориус подошёл к столу. На нём лежал тот самый злосчастный компакт-диск, который убил профессора Кеплера и едва не стоил жизни ещё двум людям. Следователь взял его и начал медленно гнуть, чтобы сломать пополам, однако быстро остановился и ослабил давление.

«Нет, я не вправе так поступить, надо оставить его для науки…» – подумал Григориус. С этими мыслями он поместил компакт-диск обратно в чехол, плотно обмотал его скотчем, приклеил стикер с надписью «Не вскрывать! Опасно для жизни!» и положил в свой сейф на самое труднодоступное место.

Неожиданно его взгляд упал на лежащие на полке неподалёку ключи от квартиры Ника. Григориус взял их и задумался. С одной стороны, ему очень хотелось осмотреть жилище Ника, поскольку расследование самоубийств зашло в тупик, а улики, находящиеся в квартире, могли бы сдвинуть его с места. С другой же, он никогда не нарушал закон. И делал это не из-за страха ответственности, а потому что придерживался принципиальных соображений, согласно которым нельзя посягать на то, что ты чтишь и защищаешь. Ему даже приходилось несколько раз одёргивать своих коллег, пытавшихся сбить его с пути следования этой моральной максиме, напоминая им народные поговорки про козла в огороде и лису, стерегущую кур.

Однако на этот раз соблазн отворить ключами от квартиры Ника дверцу собственных моральных устоев оказался слишком велик, и Григориус с комом в горле и скрепя сердце в тайне от своих коллег, дабы не подавать им дурной пример, посетил запретную территорию.

Обстановка в доме Ника представляла собой ещё более удручающее зрелище, чем то, что было в его рабочем кабинете. Следователь зашёл в одну из комнат. Полы и стены в ней покрылись паутиной и плотным слоем пыли. Неведомые насекомые нарочито и вальяжно перемещались по мебели. Они деловито выползали из обивки дивана и кресел, будто бы опаздывали на какое-то важное мероприятие, и с таким же видом заползали обратно. На кухне стоял специфический неприятных запах протухших продуктов. На столе и в раковине лежала немытая посуда, покрытая синей плесенью. Оставшуюся на ней пищу облюбовали личинки, тараканы и другая мелкая живность.

«Похоже, что Собакин не врал, когда говорил, что учёные долгое время жили в рабочем кабинете», – заключил следователь.

Григориус заглянул в комнату. Около окна стоял письменный стол, рядом находилась обшарпанная кровать. К полкам, висящим над столом, было приклеено большое количество стикеров с рукописными надписями. На одном из них виднелось нанесённое небрежным почерком изображение символа в виде круга, с горизонтально перевёрнутой цифрой восемь внутри. Под символом неповторимым, едва разборчивым почерком Ника, какой обычно бывает у гениальных людей, были написаны дата и время, которые совпадали с теми, что были в блокноте Собакина и в книге профессора Кеплера. Это означало, что на том тайном мероприятии, о котором в наукограде почти никто не знал, присутствовал ещё и Ник.

От профессионального взгляда следователя не ускользнуло и то, что, несмотря на творческий беспорядок, царивший повсюду, книги были аккуратно сложены по стопкам, а стопки в свою очередь тщательно разобраны по темам. В отдельных рядах стояла литература по программированию, биологии и нейрофизиологии. Огромную нишу на полу занимали книги по философии, в основном на тему государств-утопий. Григориус, как любитель философской мудрости, сразу же направился к ним и начал разглядывать их названия. В стопке лежали труды Платона «Государство», Томаса Мора «Утопия», Томмазо Кампанеллы «Город Солнца», Томаса Гоббса «Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского», Фрэнсиса Бэкона «Новая Атлантида» и других видных философов-утопистов.

Внимание Григориуса привлекла одна необычная книга. Странной она показалась не по своему виду. Наоборот, внешне она почти ничем не отличалась от других. Словно белая ворона на фоне стаи своих чёрных сородичей, эта книга выделялась по содержанию. Называлась она «Звезда по имени „Сириус“». В голове Григориуса промелькнул вопрос, что делает книга о небесном светиле среди земных государств. И тут вспомнились слова Ника о том, что разгадка тайны уничтожения программы искусственного интеллекта помещена в звезду, упавшую на землю. Сириус как раз и был той самой упавшей звездой.

Пролистывая книгу, Григориус обнаружил, что несколько листов аккуратно вырезаны внутри прямоугольником, а в образовавшуюся нишу вложена тонкая тетрадь. На её обложке стоял штамп наукограда с надписью «Для служебного пользования». Это была именно та тетрадь научных исследований, о которой говорила Вирта.

Бегло просмотрев документ, Григориус обнаружил, что большая часть содержащегося в нём текста – это программные коды. Встречающиеся изредка слова представляли собой комментарии к ним, смысл которых также мог быть понятен только специалисту. По крайней мере – теперь у него были хоть какие-то доказательства существования искусственного интеллекта, с которыми можно было идти к учёным. Григориус вспомнил, что Вирта приглашала его на международный симпозиум, и с добытым трофеем направился в наукоград.