Текст книги "Город Сириус"

– А кем должен был стать Собакин?

– Я не знаю, при мне этот вопрос не обсуждался. Возможно, Собакин оговаривал его наедине с Ником. Последнее время они часто шушукались друг с другом наедине от других членов организации. Судя по статусу Волькерия, он должен был занять место как минимум не ниже Ника. Даниил вполне мог бы стать и правителем, но он не любил и не хотел публичности, был человеком замкнутым и скрытным. Его стихия – это тайные встречи, закулисные игры, сговоры, интриги. Честно говоря, все члены «Волькериады» немного побаивались его.

– Хорошо. Что было дальше?

– Последнее заседание нашего тайного кружка состоялось три дня назад в 12 часов ночи. На нём Ник поведал, что программа строительства модели Сириуса почти завершена и всем нам пора постепенно перебираться в новое виртуальное пространство. А на следующий день запустилась эта бешеная карусель таинственных смертей. Я даже представить себе не мог, что переход в новую реальность происходит таким вот образом. Если бы мне сразу сказали, что путь в Сириус лежит через смерть, – я бы ни за что не согласился. Я не хочу умирать! Честно говоря, я очень боюсь смерти!

– Все боятся смерти. Вы думаете, что Ник и другие учёные так вот сразу захотели отдавать свою жизнь, чтобы попасть в виртуальный город? У нас есть подозрение, что искусственный интеллект внедрял в их сознание психокоды, которые заставили их сделать это. Кстати, а кто был седьмым членом вашего тайного сообщества?

– О, вы даже знаете о том, что нас было семеро? Но откуда такая информация?

– Я был в колонном зале и видел семь стульев, из чего и сделал вывод о количестве участников вашего сборища.

– Один стул всегда был вакантен. Волькерий… ой, извините, Собакин говорил, что седьмой член сообщества присоединится к нам немного позже. Но Ник в разговоре с нами всячески подчёркивал, что это будет не менее заслуженный и уважаемый учёный, чем мы, который возглавит одно из самых значимых учреждений в Сириусе.

– Понятно. Какие знания лично вы передали Сириусу?

– В своих научных изысканиях я далеко продвинулся в вопросах изучения гравитационных волн земли и разработал макет гравитационного двигателя, с помощью которого можно перемещаться в пространстве. Наш научный совет, а вслед за ним и правительство отвергли мой проект. К подобным разработкам вообще все относятся настороженно, потому что они способны изменить мировую экономику. Представляете, что будет, если гравитационный двигатель внедрить в промышленное производство? Сразу разорятся все автоконцерны, а вслед за ними и поставщики сырья, рухнет нефтяная отрасль. В общем, мне откровенно дали понять, что пока что время для реализации моей задумки не пришло. А Собакин, наоборот, сказал, что это очень важная прорывная технология и обещал воплотить её в новом государстве. А ещё я разработал проект прибора, который в соответствии с теорией информационных волн профессора Кеплера будет считывать и преображать в понятный нам вид наноколебания мыслей и образов головного мозга людей, хранящиеся в средних слоях космического пространства. Представляете, это будут огромные антенны с мощными отражателями, улавливателями, усилителями и дешифраторами сигнала. Однако на земле пока ещё нет технологий производства материалов для этих приборов. Их должен был разработать искусственный интеллект.

– Могу вас обрадовать, в Сириусе будет всё, что вы перечислили.

– Правда? Неужели вы были там? Как он выглядит? Эх, взглянуть бы хоть одним глазком на это чудо человеческой мысли, – с трепетом в голосе и почти детским воодушевлением произнёс учёный.

– Вы перебили меня и не дали завершить мысль. В городе будут ваши разработки, но не вы. Насколько я понял, ваше место окажется не во властных учреждениях, а на Горе знаний. Вероятно, это случится потому, что мы сейчас не дадим вам умереть – и вы вступите в эпоху строительства Сириуса в собственной телесной оболочке, а все высшие должностные лица государства должны быть бестелесные. Таков закон, – приземлил полёт бурных фантазий учёного следователь.

– Что же мне теперь делать? – в ужасе спросил учёный.

Увидев его прослезившиеся глаза, переполненные страхом и жаждой жизни, Григориус, дабы вбить последний гвоздь отчаянного повиновения в крышку гроба его психики, спокойно задал вопрос.

– Вы подумайте, может, мы зря стараемся и вам лучше будет умереть и занять высокую должность в Сириусе?

Учёный взорвался слезами, бросился к следователю, схватил его за борта пиджака и в состоянии панической агонии прокричал:

– Нет же, чёрт вас возьми! Я не хочу умирать ради каких-то призрачных идей!

– Хорошо, хорошо, мы поможем вам, – успокоил его следователь, поняв, что на этот раз слишком сильно перегнул палку психологического воздействия на свидетеля. – Значит так, сейчас вы езжайте к нам в следственное управление. Я предупрежу коллег, вас там встретят, примут со всеми почестями, будут каждый час отпаивать кофе и посадят в камеру предварительного заключения рядом с женщиной-архитектором. Вы уж убедите её в том, что она тоже, как и вы, в смертельной опасности и что всё это мы делаем ради вашего блага. А мы с Валерьяном, как закончим своё дело в наукограде, приедем к вам и решим, как быть дальше.

– Я понял, сделаю всё, как вы сказали, – ответил учёный и быстрым шагом, подозрительно озираясь по сторонам, направился в сторону выхода из наукограда.

– Гениальный ход. На языке шахмат он называется «пожертвовал слоном ради спасения королевы», – сумничал Валерьян.

– Если мы всё сделаем правильно, то и слон будет жив, и королева останется цела. А теперь обратно в центр управления, нас ждут великие дела, – гордо произнёс Григориус, после чего позвонил Стиву и сообщил, что скоро придёт к ним с новым шлемом.

Глава 16
На войне как на войне

Если не можешь порвать свои цепи, плюй на них, пока не проржавеют.

Фазиль Искандер

Тем временем Вирта, её клон и двое повстанцев стояли неподалёку от входа в здание суда, томительно ожидая, когда патрульные доставят цифрового клона Григориуса для проведения судебного разбирательства. Наконец подлетел летательный аппарат с характерной окраской. Двое патрульных вывели мужчину и передали его вышедшим из здания суда охранникам.

– Каковы наши дальнейшие действия? – спросила Вирта у центра управления.

– Аккуратно идите за ними, – послышался в ответ голос Стива.

Все четверо зашли в здание суда и на небольшом расстоянии проследовали за охранниками, сопровождавшими цифрового клона Григориуса. Его завели в зал судебных заседаний. Вирта тихонько приоткрыла дверь и заглянула внутрь. На скамейке для зрителей сидело несколько зевак, которые терпеливо ожидали, когда начнётся процесс и в зале запахнет жареным. Вирта с друзьями спокойно вошли в зал и расположились рядом с ними.

Наконец машина правосудия завелась, и в зал заседаний вошёл грозный судья с излучающими красное свечение глазами. Присутствующие почтенно встали.

– Прошу всех сесть, – строго произнёс судья характерным для представителей его сословия голосом, – 000132, до начала судебного заседания я предупреждаю вас, что вы обязаны сообщить суду правду и только правду. Вам понятно это?

– Да, ваша честь, – смиренно подтвердил цифровой клон Григориуса.

– Вы согласны на использование детектора лжи в целях проверки достоверности сообщаемой вами информации?

– Да, ваша честь.

– Приставы, прошу подключить подсудимого к прибору, – скомандовал судья.

Охранники надели на голову клона Григориуса сетку с датчиками, после чего на мониторе, стоящем на столе судьи, появилась кривая линия ритма работы головного мозга подсудимого.

– 000132, вы обвиняетесь в применении насилия в отношении представителей власти и в неповиновении требованиям представителя власти. Что вы можете сказать в ваше оправдание? – начал судья.

– Ваша честь, даже не знаю, как описать происходящее. Как-то раз в учебнике я прочитал про одно психическое расстройство у варваров, которое называется раздвоением личности. По-моему, именно этот недуг овладел моим сознанием. Я отчётливо видел человека, который выглядел точь-в-точь, как я. Он постоянно убеждал меня, что он – это и есть я, и командовал мной. Именно по указанию этого человека я совершил все эти тяжкие злодеяния, несмотря на то, что как мог пытался препятствовать ему. Судя по тому, что сейчас я его уже не наблюдаю и не слышу, у меня есть опасения, что этот похожий на меня человек был всего лишь иллюзией, а все эти злодеяния совершил я сам, действуя под принуждением со стороны этого воображаемого «я» в порыве приступа своей психической болезни. Поэтому вину свою я признаю полностью, в содеянном раскаиваюсь и готов понести заслуженное наказание. В своё оправдание хочу сказать, что всегда был предан правителю, много работал, часто посещал биореинкарнационный лектариум, хотел заслужить право посвящения в сословие бионойдов и стать патрульным. А в подтверждение своих слов хочу заявить, что лично видел людей, строящих планы по свержению власти, в подвале дома № 23 на улице 333456.

Судья посмотрел на монитор, отражающий синусовую линию работы головного мозга цифрового клона следователя. Вверху загорелась надпись: «Говорит правду». После этого судья поднялся из своего кресла. Присутствующие в зале тоже встали.

– Именем Верховного правителя провозглашается приговор, – размеренно произнёс он. – Учитывая, что инкриминируемые подсудимому деяния были совершены под действием психического расстройства, лишившего его возможности отдавать отчёт в своих действиях и руководить ими, что исключает вину варвара как существа несовершенного и подверженного болезням, а также принимая во внимание искренние раскаяния подсудимого и коэффициент его полезных действий в интересах общества, – суд решил проявить к нему гуманность и благосклонность, освободив от наказания и назначив меру в виде досрочного посвящения в сословие бионойдов в целях превращения в полноценного члена нашего общества. Подсудимый, приговор понятен? – договорил судья, бросив безликий взгляд на цифровой клон Григориуса.

Тот, не ожидая подобного решения, рассмеялся от замешательства, а затем расплакался от счастья.

– Понятен, ваша честь! Понятен! Спасибо вам большое! Да здравствует наш суд, самый гуманный и справедливый! Аве, Великий правитель! – прокричал подсудимый в ответ.

– Также постановляю следующее! Приговор в отношении подсудимого незамедлительно привести в исполнение.

Второе. Безотлагательно принять меры по пресечению сговора в целях свержения власти, о котором сообщил подсудимый. В случае оказания сопротивления разрешаю физическое уничтожение участвующих в заговоре варваров, – произнёс судья и вышел из зала.

Конвоиры взяли подсудимого за руки и повели по длинному коридору в сторону выхода из здания суда. Вирта с друзьями устремились за ними.

– Самое время нападать – другого шанса освободить его не будет! – произнесла женщина и, прибавив шаг, пошла на сближение с бионойдами, чтобы успеть нейтрализовать их до того, как они выйдут на улицу.

Учёные из центра управления, следившие за происходящим на экране плазменной панели, переглянулись друг с другом: все, как один, отрицательно покачали головами.

– Вирта, освобождение отменяется! – послышался резкий голос Стива.

– Не поняла, вы сказали отменяется? – уточнила Вирта, подумав, что ослышалась.

– Да, отмена.

– Его же сейчас превратят в бионойда.

– Для того, чтобы воплотить план повстанцев и пробраться в Сенат, нам нужны братья-близнецы, один из которых должен быть варваром, а другой бионойдом. Варвар есть, он уже направляется к нам. А бионойда сейчас мы получим. Всё складывается как нельзя кстати.

– А Григориус знает, на что вы обрекли его цифрового клона?

– Нет. Его нет рядом. Но, полагаю, что, если бы он видел тот позор, который устроил его любимец в зале суда, он поддержал бы наше решение.

– Знаете что, друзья, хоть это всё звучит и непристойно, но чертовски привлекательно, поэтому я за, – ответила Вирта и, остановившись практически перед спинами конвоиров, развернулась и сообщила своим друзьям, что операция по спасению цифрового клона следователя отменяется.

– Вирта, срочно езжайте в лагерь повстанцев и предупредите их о том, что к ним скоро приедут с облавой, – прохрипел в микрофон Стив, после чего выключил его от посторонних ушей. – Друзья, – обратился он к своим коллегам. – Скоро сюда придёт Григориус и очень возмутится, если узнает, что мы ничего не сделали для того, чтобы спасти его любимого клона от потрошения. Какие будут предложения?

– Думаю, что ему не стоит говорить об этом, – усмехнувшись, ответил Максимилиан. – Мы же пока что варвары – существа несовершенные, можем позволить себе немного соврать. Скажем, что его дружок держался стойко и мужественно, а поскольку доказательств его вины не было – его отпустили. Иначе есть риск, что, попав в Сириус, следователь направится в этот биореинкарнационный лектариум спасать своего любимца, и тогда нам не видать Сенат.

В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет развилистой походкой вошла сама жертва подлого обмана учёных.

– Ну что, коллеги, продолжим наш эксперимент? – азартно заявил Григориус. – А то мне страшно подумать, что если мы не остановим строительство Сириуса, то я превращусь в этого своего глупого цифрового клона. Как он там, кстати, бедолага? Надеюсь, что унаследованный от меня твёрдый характер и моё воспитательное воздействие не прошли даром?

– Ни в коем случае не прошли. В суде он держался стоически. Более того, так сказать, бросался грудью на амбразуры, но никого не сдал. Однако поскольку он сам лично не принимал непосредственного участия в нападении на представителей власти, а только стоял в углу и смотрел, – ему сделали предупреждение и с миром отправили домой, – красочно и иронично описал произошедшее парнишка с дредами, вызвав своим рассказом у коллег едва скрываемую улыбку.

– Я же говорил, что он распрограммировался. Поведайте мне план дальнейших действий, умы.

– Как только окажешься снова в Сириусе, направляйся к нему, – сказал Стив.

– Хорошо, а дальше что?

– Дальнейшие инструкции получишь на месте. План слишком длинный, долго рассказывать. Нет времени. Только учти: как получишь наши указания, действовать надо будет решительно и быстро, не задумываясь над происходящим.

– Что-то мне не нравится ваш план. Ну уж да ладно… вам виднее, – подозрительно озираясь на загадочные лица учёных, произнёс следователь, предположив своим профессиональным чутьём что-то неладное.

Согласовав первый пункт длинного плана, присутствующие направились в кабинет Ника.

Следователь плюхнулся на кровать и надел на голову шлем. Учёные ввели ему медикамент, блокирующий мышечную активность, после чего вернулись в свой зал и запустили программу виртуального коридора, связывающего мир материальных сущностей с пространными материями цифрового измерения.

Ничего не подозревающий Григориус, как и было оговорено, взял летательный аппарат и направился к дому своего цифрового клона.

Тем временем Вирта со своими друзьями прибыли к лагерю, где находились повстанцы, чтобы предупредить их об опасности. Однако они опоздали, группа захвата уже приступила к штурму здания. Женщина аккуратно спустились вниз, чтобы посмотреть, могут ли они чем-то помочь людям.

В этот момент спецназ сделал последнее предупреждение и в случае неповиновения пригрозил открыть огонь на поражение.

– Мы ничем не сможем им помочь, надо уходить отсюда, – обречённо произнесла Вирта.

– Я не оставлю этих людей. Я их предводитель и буду с ними до конца. Даже если нам суждено умереть, то мы умрём вместе. А вы с вашей сестричкой уходите. Вам ещё нужно попасть в Сенат, – мужественно проговорил Либриус и, пройдя сквозь оцепление, подошёл к своему народу.

За ним последовал и второй повстанец. Увидев лидера, распрограммированные варвары воспряли духом. Они взяли друг друга за руки и начали петь «Интернационал».

Словно раскат разящей молнии, прозвучало последнее предупреждение спецназа бионойдов.

Однако свободолюбивые варвары и не думали сдаваться. По команде лидера они стремительно побежали в сторону врагов, чтобы задушить их голыми руками, но были сразу же повергнуты безжалостными бойцами бездушного сословия.

Расчувствовавшаяся Вирта и её клон заплакали, но что поделать: это была настоящая война, со всеми её атрибутами в виде коварств и предательств, тотальной безысходности, моря крови и, конечно же, героических поступков.

– Куда нам идти дальше? – спросила Вирта у центра управления.

– Направляйтесь к Сенату и ждите там Григориуса. Только не берите летательный аппарат, он идентифицирует вас и вызовет патрульных, – грустно ответил впечатлённый расправой над повстанцами Стив.

Глава 17
Вердикт совести

Закон, живущий в нас, называется совестью.

Совесть есть, собственно, применение наших поступков к этому закону.

Иммануил Кант

В это же самое время, когда отряд спецназа жестоко расправлялся со свободолюбивыми варварами, ничего не подозревающий следователь прилетел к дому своего цифрового клона и, насвистывая мелодию песни «Наша служба и опасна и трудна», принялся не спеша подниматься вверх по лестнице.

Дойдя до квартиры с номером 000132, он вплотную подошёл к двери и замер, чтобы сканирующий луч удостоверился в том, что пришёл хозяин дома. Однако подлая система идентификации личности напрочь отказывалась признавать его лицо. Возмутившись, Григориус решил действовать по старинке и постучал в дверь. Через мгновение она отворилась. На пороге показался человек в форме патрульного. Из его глаз исходило красное свечение. Присмотревшись повнимательнее, следователь узнал в бионойде себя.

Леденящий ужас охватил Григориуса. В дикой ярости он набросился на этого получеловека, схватил его за шкирку и начал изо всех сил болтать по лестничной площадке, приговаривая: «Сволочи! Что они с тобой сделали!»

Бионойд ловким движением оторвал от себя руки прототипа и свойственным людям его сословия голосом произнёс:

– Вы допустили насилие в отношении представителя власти. Именем Верховного правителя вы арестованы.

После этого он потянулся к иммобилизатору, находившемуся на поясе сбоку. В этот момент в голове следователя прозвучал пронзительный крик Стива: «Быстро, действуй, бей его. Иначе он обездвижит тебя».

Словно по инерции, следователь выбил из рук своего цифрового клона прибор и, корректируемый программой боевых искусств, начал избивать новоиспечённого бионойда. Однако, всё же не желая наносить вред своему клону, Григориус то и дело ослаблял или даже останавливал удары, которые вкладывал в его сознание суперкомпьютер. Чтобы хоть как-то усмирить разбушевавшегося соперника, следователь провёл стремительный бросок, после которого бионойд оказался на полу, а он сверху. Максимилиан с небывалым прежде остервенением постучал по клавиатуре. Следователь отвёл руку для того, чтобы нанести добивающий смертельный удар в область виска своего клона. Однако Григориус собрал всю свою оставшуюся силу воли и значительно смягчил его.

– Хватит! Слышите, хватит! Ему и так досталось! – прокричал следователь.

На шум выбежали соседи, однако, увидев насилие, сразу же забежали обратно.

– Быстро, вытаскивай из его головы чип. Без чипа у нас не получится пройти первый уровень защиты и проникнуть к сенаторам, – послышался командный голос Стива.

– Я не могу так поступить! Он – это я в будущем! Вы понимаете, что этим я убью себя своими же руками!

– Давай быстро! Информация о том, что произошло насилие, уже поступила в их полицию от соседей. Скоро к вам приедет патруль, они всё равно арестуют или убьют тебя – и мы не сможем остановить запуск строительства Сириуса!

На первом этаже уже послышались шаги патрульных. Невыносимый скрежет, исходящий от стальных шипов их увесистых сапог, как будто острыми тигриными когтями разрывал в клочья его барабанные перепонки. Подобно загнанному зверю, следователь стоял у края пропасти, настраивая себя на последний прыжок во всепоглощающую бездну неизвестности.

– Ты говоришь, что не можешь так поступить? – прокричал Стив. – Так слушай, он сдал повстанцев властям и за это получил освобождение от уголовного наказания! Этих невинных людей жестоко расстреляли правительственные войска! Если мы не остановим строительство Сириуса, то всё это произойдёт в реальности – и их кровь будет на твоей совести. Каждый раз, когда ты будешь закрывать глаза и блаженно отходить ко сну в своей мягкой тёплой кроватке, они будут приходить к тебе и задавать один и тот же вопрос: за что ты погубил нас. А ты в ужасных муках раскаяния будешь созерцать их блаженные лица, по-детски наивные глаза и свободолюбивую улыбку. Как тебе такая перспектива? Ты сможешь жить с этим дальше? – закричал руководитель группы в микрофон.

Каждое его слово врезалось в сознание, будто высеченное золотыми буквами на чёрном могильном граните.

Взгляд следователя налился злостью и ненавистью. Он инстинктивно схватил жалкого предателя за голову, нашёл в его волосах разрез, засунул в него пальцы и раздвинул черепную коробку. В ней в специальном гнезде виднелся чип. Григориус вытащил его и быстро побежал вниз, по пути отталкивая патрульных. Тусклое свечение в глазах клона начало медленно угасать.

Следователь сел в стоящий на улице летательный аппарат стражей порядка.

– Патрульный 000132, приветствую вас, укажите место следования, – раздался голос внутри.

– Мне в дата-центр, – произнёс следователь.

Аппарат стремительно воспарил ввысь, а находящийся в нём мужчина откинулся на спинку кресла и невольно задумался о крутых виражах своей извилистой судьбы. Мужчина отлично понимал, что, отняв своими руками жизнь у цифрового клона, он, по сути, совершил акт отложенного самоубийства, поскольку всё, что происходило в Сириусе, предопределяло точную модель событий будущего – конечно же, при условии, что их команде не удастся остановить запуск строительства города.

Григориусу не давала покоя мысль о том, что совершил он этот судьбоносный акт неосознанно, импульсивно, под психологическим гнётом Стива, находясь в гуще стремительно раздувающейся ситуации, не оставившей ему ни секунды на раздумье. Поступил бы он так в обычной обстановке, имея реальную возможность сделать осознанный волевой выбор? Стоя на предсмертном одре правосудия, приговорил бы он себя к смертной казни или помиловал бы свою грешную душу?

Великими мудрецами давно примечено, что самый справедливый суд – это суд собственной совести. Но от того он и самый жестокий. За неблагочестивый поступок человек может обречь себя на мучительную смерть или адские муки. Подобными случаями изобилует история. Справедливость никогда не бывает мягкой, ибо прощение, милосердие и гуманность – это хоть и высокие духовные принципы, но всё же отступающие от максимы воздаяния в соответствии с содеянным. Иными словами, они есть суть наказания несправедливого в сторону его мягкости. Такого не может быть в правосудии, вершимом собственной совестью, потому что она точно знает, что заслужил её обладатель. В этом суде человек сам себе прокурор, адвокат, судья и палач. Но самое ужасное – это то, что обвиняемый не имеет ни единого шанса солгать, поскольку никому и никогда ещё не удалось обмануть самого себя.

Следователь поймал себя на мысли, что в тот самый момент в своих рассуждениях о жизни он добровольно передал себя в руки такого правосудия, полностью доверив судьбу самому объективному и беспристрастному судье – собственной совести.

И вот в его голове, словно гром, раздался удар молотка, оповещающего о начале процесса.

Судебный обвинитель надменно встал с места, подошёл к подсудимому и бросил на него суровый взгляд. Приподняв глаза, Григориус увидел своё лицо. Его двойник начал эмоционально произносить речь. Он припомнил те радостные минуты, когда обвиняемый посетил лагерь повстанцев и впервые увидел светлые лица добрых, отзывчивых и благожелательных людей.

– …Они доверились ему, поскольку увидели в нём себе подобного. Его же брат-близнец сразу вызвал у них отторжение. Однако именно подсудимый убедил их в том, что этому человеку можно доверять, как ему самому. Этими словами он поручился за своего клона и принял на себя моральную ответственность за его поступки, – резюмировал прокурор. – Таким образом, ваша честь, он виновен и заслужил самого сурового наказания, – заключил обвинитель, бросив в сторону следователя указывающий жест рукой.

Затем в процесс вступил адвокат, который тоже был один в один похож на Григориуса.

– Ваша честь, мой подзащитный виноват лишь в том, что слепо верил в высокие идеалы добра и справедливости. Он наивно полагал, что своим чутким отношением и заботой растопил обледеневшую душу запрограммированного варвара и тот стал порядочным человеком, каким был и сам подзащитный. Смею вас уверить, он никогда бы не совершил предательства, а потому ожидал такого же морального величия и от своего цифрового клона. Ваша честь, в силу отсутствия умысла, прошу освободить подсудимого от ответственности.

Наконец на сцену правосудия вышел грозный судья с ликом Григориуса и помпезно провозгласил свой вердикт.

– Я внимательно выслушал стороны и тщательно разобрал все доводы по полочкам морального правосознания. Сторона защиты была бы полностью права, если бы подсудимый доверился не себе самому, а другому человеку. Но в данной ситуации он положился на своё второе «я», которое являлось неотъемлемой частью его собственной сознательной самоидентификации. Подсудимый вполне мог бы предвидеть все возможные мысли и действия своего клона. Более того, обязан был сделать это в силу того, что доверил ему судьбы честных и порядочных людей. Обвиняемый, вам наверняка известно высказывание Антуана Экзюпери, давно ставшее моральной заповедью, – мы в ответе за тех, кого приручили. Перефразируя её, могу вывести ещё один моральный постулат – взяв под опеку своё клонированное сознание, будь готов отвечать за его мысли так же, как за собственные. Основываясь на этом, провозглашаю приговор! Подсудимый виновен и заслуживает смерти!

Совесть всегда пользовалась у Григориуса безусловным и непререкаемым авторитетом. Вот и на этот раз он мужественно и покорно признал и принял вынесенный ею смертный приговор.

Получалось, что, в сущности, инициированный Стивом акт правосудия хоть и сопровождался подтасовкой доказательств, подбрасыванием улик и другими нарушениями формальной процедуры, однако по своему моральному содержанию являлся вполне обоснованным и справедливым.

Однако смирение со смертельным вердиктом всё равно не принесло следователю душевного успокоения. Бушующий океан эмоций захлестнул его и без того тонущее сознание новой яростной волной.

Ведь теперь получалось, что он знал точную дату своей смерти и не мог просто так сидеть сложа руки. Совсем скоро – менее чем через два дня – его уже может не быть на этом свете.

В подобных ситуациях люди не живут обыденной жизнью. Зачастую они совершают немыслимые, порой даже безрассудные поступки. Кто-то начинает беспробудно пить, кутить, гулять и ударяется во все тяжкие грехи, словно душа его живёт на этом свете последний раз. Другие впадают в полное уныние и отчаяние.

Но многие люди в этих тяжких испытаниях стараются найти некую абсолютную истину. К примеру, одна его знакомая, которая никогда не верила в Бога, когда узнала, что смертельно больна и жить ей осталось не более двух недель, продала всё своё имущество и большую часть вырученных средств пожертвовала на благотворительность. На оставшиеся деньги она совершила паломничество по святым местам. В многочисленных исповедях и молебнах она ни разу не попросила избавления от болезни и страданий. Обретя веру, женщина искренне принимала их как ниспосланный свыше дар, через который прокладывается путь к искуплению её грехов.

Вот и Григориус, мысленно обернувшись назад, попытался с высоты прожитых лет взглянуть на пройденный им жизненный путь. В эти минуты откровения ему невыносимо захотелось вспомнить что-то хорошее, светлое из своей жизни, чтобы вновь насладиться той радостью, которая переполнила его в эти мгновения. Однако ничего не лезло в голову. Все картинки прошлого были настолько серы, обыденны и лишены каких-либо красок и эмоций, что даже накануне смерти залить подступающую к горлу горечь было попросту нечем.

По сути, жизнь прожита впустую. Как мало в ней сделано… и как много чего хотелось бы сотворить. О, если бы человек только мог знать, когда он умрёт, он бы ценил каждый день, каждый час, каждую минуту, каждую секунду своей жизни. Он бы прожил её так, чтобы помнилось каждое мгновение.

Получается, что, только стоя у предсмертного одра в ощущении собственного бессилия и ничтожности перед величественным могуществом Бога и Вселенной, человеку начинает открываться истинная ценность его скоротечной жизни.