Текст книги "Город Сириус"

Глава 7
Горькое послевкусие победы

Знающий людей разумен.

Знающий себя просвещён.

Побеждающий людей силён.

Побеждающий себя могуществен.

Лао-Цзы

Когда Григориус приехал в наукоград, симпозиум был уже в самом разгаре. Повсюду вальяжно ходили люди с важным видом и слышалась иностранная речь.

Григориус подошёл к стенду с регламентом конференции и, отыскав на нём номер зала, где проходила секция по программированию, направился туда.

В помещении находилось около двадцати человек, которые уютно расположились в мягких креслах и внимательно слушали выступление Вирты. Увидев знакомое лицо, женщина, видимо, воодушевилась и прервала своё выступление.

– Дорогие коллеги, а сейчас я хочу представить вам моего друга, который выступит с внеочередным и очень актуальным докладом на тему «Современные угрозы искусственного интеллекта для человечества», – радостно произнесла Вирта, вызвав в зале лёгкое оживление.

Следователь встал за кафедру, достал лист с текстом, который он быстро набросал в машине по пути в наукоград, и начал произносить свою революционную речь:

– Дорогие друзья! Создание искусственного интеллекта, который мог бы полностью заменить мышление человека, – это уже не фантастика и даже не перспектива далёкого будущего. Это – свершившийся факт!

После этих слов по залу прокатилась волна возмущения и гнева. На повышенных тонах, без тени смущения и лукавства учёные откровенно высказали всё, что думали, как о личности самого выступающего, так и о его научных утверждениях, не стесняя себя в использовании острых фраз и колких оборотов, которые были облечены как в поэтико-литературную, так и в жаргонно-разговорную форму речи.

В минуты ярости с виду достаточно солидные и интеллигентные люди науки более походили на древних инквизиторов, с нескрываемым вожделением жаждущих побыстрее вкусить ароматный душок палёной плоти еретика, горящего на кострище религиозного правосудия. В какой-то момент Григориус даже ощутил себя средневековым колдуном или чернокнижником, угодившим в цепкие руки инквизиции. Дабы не подливать масла в огонь, на который учёные могли понести его в любую минуту, он терпеливо выждал время, пока протестующие изольют переполняющую их желчь негодования и ненависти, и, после того, как толпа успокоилась, размеренно и безэмоционально продолжил своё провокационное выступление.

– Один учёный, которого, к сожалению, уже нет в живых, создал такую систему. Она имеет невообразимую мощность и находится не на одном конкретном компьютере, а распределена по миллионам машин, находящимся по всему миру. Выключить их одновременно, чтобы уничтожить систему, невозможно. Созданный искусственный интеллект не только скопировал знания и логические формы мышления человека, но и перенял склонность к творческому развитию и интуитивному поиску решений. А главное – он воспринял эмоциональную сферу этого человека, получив тем самым самостоятельную мотивацию к действиям. И сейчас в созданном им виртуальном пространстве формируется модель нового государства Сириус. Какое место в нём будет отведено человеку – остаётся только гадать. Скорее всего, мы с вами в скором времени изживём себя как примитивные и несовершенные существа, а наше место займут биологические роботы. Уважаемые коллеги, нам нужно остановить его. Только объединившись, мы сможем спасти человечество от гибели.

Стоявшая в зале несколько секунд гробовая тишина от неожиданности и шока снова сменилась громкими возмущёнными восклицаниями.

– Вирта, откуда вы взяли этого сумасшедшего? – прокричал один из участников конференции.

– Мировая наука утверждает, что создание искусственного интеллекта со свойствами эвристического мышления и творческого саморазвития невозможно, а он нам рассказывает сказки, будто бы такая система уже существует, – насмехаясь, воскликнул другой.

– Коллеги, давайте предположим, что это так, а где доказательства, где научные публикации, опытные образцы, ну хоть что-то? Почему ничего не опубликовано? Не можем же мы верить этому человеку на слово? – возмущённо высказался третий.

– Доказательство есть. Вот оно. Это тетрадь с записями кодов базовой программы искусственного интеллекта. Я сделал с неё копии и предлагаю всем желающим ознакомиться с ними, – уверенно произнёс следователь, вынув из принесённой им коробки ксерокопии и положив их на стол.

Учёные мигом вскочили с кресел, подбежали к столу и с оголтелыми глазами, словно голодные хищники, завидевшие вкусную добычу, налетели на бумаги. Разобрав все копии, они отошли в сторону и принялись жадно пролистывать материалы. Бегло изучив их, видные представители науки рассредоточились по залу и погрузились в молчаливое раздумье, после чего снова сошлись, разбились на небольшие группы и принялись оживлённо обсуждать прочитанное.

Воспользовавшись случаем, следователь вынул из кармана смартфон, который ещё до входа в зал поставил на бесшумный режим. На него поступило, как всегда лаконичное, сообщение от Валерьяна: «У нас новое происшествие!»

Следователь принялся звонить коллеге, однако, увидев направляющуюся в его сторону группу учёных, тут же демонстративно сбросил вызов, желая показать своё уважительное отношение к ним. Мужчина, шедший во главе группы, немного замешкавшись, заявил:

– Извините нас за бестактность и грубость. Похоже, что мы были не правы, – долго подбирая слова, начал он. – Судя по записям, которые вы нам предоставили, это неизвестная науке программа искусственного интеллекта. В ней заложены очень необычные решения. Человек, который писал её, однозначно был гений. Полагаю, что автор этого труда – умерший недавно Ник. Но, чтобы понять, как работает его творение, нам нужно хотя бы дня два, – продолжил учёный.

– Конечно… я всё понимаю. Удаляюсь, оставляю вас наедине. Подумайте, что делать дальше, как можно остановить его, – ответил следователь и покинул помещение, удовлетворённый хоть и промежуточной, но важной победой, изменившей расклад сил в его пользу.

Выйдя за дверь, ему поначалу захотелось поднять руки вверх и с громким криком прыгнуть вверх от счастья. Ведь план сработал, ему удалось сделать практически невозможное – склонить самых авторитетных учёных к тому, чтобы они, словно послушные дети, выполняли поставленные им задачи. Однако что-то во всём этом смущало победителя. Появившееся вдруг неприятное послевкусие победы напрочь перебило желание всякого ликования. И вроде бы его нисколько не смущало то, что ради достижения поставленной цели он стоял и смиренно выслушивал оскорбления в свой адрес. По меркам людей его профессии это были даже не оскорбления, а безобидные насмешки. Ему зачастую приходилось испытывать унижения более откровенные и грубые. А потом – негодование этих людей было вполне объяснимо. В их узкую профессиональную среду вторгся дилетант, который хочет перевернуть с ног на голову их устоявшиеся научные представления, да ещё при этом имеет наглость просить об услуге. Тут любой бы вспылил и встал на защиту профессиональных интересов.

Если бы, к примеру, кто-то из тех же учёных явился к ним на совещание следственной группы и заявил, что они ничего не смыслят в вопросах расследования преступлений и что отныне руководить ими будет этот человек, то реакция членов группы была бы куда жёстче и острее. Беспокоило следователя другое. Почти все учёные скептически относились к возможностям искусственного интеллекта выйти за рамки заданной ему человеком программы и обучиться навыкам творческого саморазвития. Даже прочитав записи из тетради Ника, многие учёные не хотели признавать это. Общеизвестно, что люди науки редко и крайне неохотно отказываются от своих научных убеждений и до последнего отстаивают их даже тогда, когда начинают понимать, что не правы. Причём чем именитее и статуснее учёный, тем сложнее ему признать свою неправоту. Смогут ли эти мастодонты науки в одночасье отказаться от своих принципиальных научных позиций и принять точку зрения другого учёного? Готовы ли они к этому морально? Ведь им выгоднее считать, что никакого виртуального города Сириус нет, что современный уровень развития искусственного интеллекта далёк от подобных заоблачных высот. Да и вообще – достижимы ли будут они когда-либо в обозримом будущем? Прочитав записи Ника, учёные, конечно же, пребывали под впечатлением от гениальности его программы. Но не вернётся ли к ним обратно тот научный пессимизм, который они рьяно проявляли в форме оскорблений в его адрес, после того, как первые впечатления от оценки творения Ника пройдут и на первый план снова вернётся их тщеславие? Беспокоил Григориуса и другой, более фундаментальный вопрос: готова ли современная наука противостоять новым вызовам, брошенным ей ушедшим далеко вперёд искусственным интеллектом.

Его рассуждения прервала Вирта, которая вышла в коридор, чтобы проводить его до выхода.

– Вы всё-таки разгадали загадку. Где была тетрадь? – начала она.

– Как и говорил Ник, в яркой звезде по имени Сириус.

– Сириус? – удивлённо переспросила Вирта. – Теперь мне всё ясно. Ещё в институте Ник грезил о создании мирового государства, в котором не будет территориальных границ, войн, преступности, экономических и политических кризисов, а все граждане будут жить вечно и счастливо. Он назвал это призрачное государство Сириусом, противопоставляя городу Солнца, описанному в утопии Томмазо Кампанеллы. «Сириус – это самая яркая звезда, которая в 20 раз ярче Солнца», – говорил он, подчёркивая этим названием то, что его Сириус своим могуществом затмит город Солнца и другие совершенные государства, когда-либо описанные утопистами или даже существовавшие в действительности. Думаю, что именно эти стремления Ника и считал искусственный интеллект, восприняв их как мотивацию к собственным действиям. Если это так, то в цифровом пространстве созданной им тайной глобальной сети уже создаётся виртуальная модель идеального государства Сириус с его счастливыми и бессмертными жителями. И на её возведение брошены самые передовые научные знания, которые уже имеются и которых ещё даже нет в нашем мире.

– Интересно, каким видит наука будущего человека и его место в таком идеальном обществе?

– Я даже не могу представить. Мне кажется, что современному человеку с его несовершенствами и пороками в нём не будет места, он обязательно должен будет трансформироваться в нечто, отличающееся коренным образом от Homo sapiens.

В непринуждённой беседе Григориус и Вирта вышли на улицу. Стоял приятный осенний вечер.

Лёгкий ветерок слегка ворошил ало-жёлтые листья, которые бархатистым ковром с разноцветными причудливыми узорами устилали длинную аллею, ведущую к стоянке наукограда, где Григориуса ожидал служебный автомобиль. Вдоль аллеи, выстроившись в ряд, хмуро и уныло возвышались одинокие обнажённые деревья.

– Как прекрасен город в эту пору, – широко вдохнув осенний воздух, промолвила Вирта.

– Да, опавшие листья и голые деревья придают ему неповторимый колорит, – оглядевшись вокруг, ответил Григориус.

– Как вы думаете, сохранится ли первозданная природа в совершенном городе будущего? Или в нём не будет места временам года, дождю, снегу, солнцу? Человек уже сейчас стремится уничтожить её, подчинить себе, наносит ей непоправимый вред. Разгневавшись, она отвечает тем же – разрушительными наводнениями, ураганами, засухами, температурными аномалиями, извержениями вулканов. Конечно же, пока стихия сильнее, но постепенно она уступает свои позиции человеку. А с теми знаниями и возможностями, которые открывает искусственный интеллект, человечество совсем скоро одержит верх в этой борьбе. И что тогда будет с природой?

– Я согласен с вами. Люди часто противопоставляют себя ей, бросают вызов, забывая о том, что в действительности являются частью природы. Ведь человек состоит из биологической плоти. Он такое же существо, как и другие виды – птицы, рыбы, звери. Мы, конечно, наделены существенным преимуществом, которое делает нас сильнее других, даёт нам основание ставить себя гораздо выше них, – интеллектом. Но для природы не существует привилегированных форм. Все виды, состоящие из биологической материи, в том числе и человек, подчинены её жёстким законам. Основной из них – конечность жизни. Всё живое рождается, развивается, достигая своего пика, а потом неминуемо стареет и умирает. Ник, ставя перед искусственным интеллектом задачу достижения бессмертия и отменяя этот вечный закон, нарушает сами основы мироздания. Чем это обернётся для человечества – новым миропорядком или полным уничтожением… я не знаю.

Глава 8
Царствие вечных мыслей

Жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги.

Артур Шопенгауэр

Вернувшись домой поздним вечером, Григориус лёг на диван, открыл книгу умершего профессора Кеплера и начал читать первый раздел, который назывался «Обращение к неискушённому читателю»:

«Уважаемый читатель, книга, которую вы держите в руках, является результатом моих многолетних научных исследований. Она посвящена самой сложной и загадочной части человеческого тела – головному мозгу – и основному продукту его жизнедеятельности – мыслям. Уникальность исследования состоит в том, что впервые в научной литературе мысль рассматривается не как способ отражения окружающего мира, а как форма существования самого человека.

Такой подход получил широкое распространение в литературе, искусстве, философии, религии и даже в обыденном мировоззрении людей. Наверняка каждому знакомо утверждение великого философа Нового времени Рене Декарта cogito ergo sum (лат. „мыслю, следовательно, существую“) или другое крылатое выражение: „Он не умер, он живёт в наших мыслях“.

Мысли человека неразрывно связаны с его духовным началом; по сути – они есть часть его духовного бытия. Душа человека – не что иное, как собирательный образ мыслей и переживаний, порождённых и проявленных им при жизни. О том, каким был человек, какая у него душа, судят во многом по его мыслям и поступкам, в которых они воплотились. „Мысль о грехе – уже есть грех“, – гласит Завет в подтверждение этому тезису.

Все религии мира исходят из постулата о бессмертии души. Если это так, то форма её бытия, её содержимое, то есть те сами мысли и переживания человека, также должны существовать вечно. Но где обитают эти бессмертные души, заключающие в себе вечные мысли и чувственные образы? Каждое учение предлагает собственные трактовки: на земле, в космосе, в верхних слоях атмосферы, потустороннем или параллельном мирах; переселяются в других людей или даже в животных и так далее.

Следует отметить, что фундаментальная наука скептически относится к существованию души, хотя отдельными учёными и предпринимались попытки доказать обратное. Например, американский доктор Дункан Макдугалл взвешивал тела людей непосредственно до и сразу после смерти и обнаружил, что после умирания вес человека уменьшался на 21 грамм. По его мнению, эта разница и есть масса души, покинувшей тело.

Современная нейрофизиология отрицает и существование вечных мыслей человека. Так, мысль – это сложная связь особых клеток головного мозга – нейронов. Считается, что с распадом этой связи мысль прекращает своё существование. Но, конечно же, её приблизительная структура может быть воспроизведена снова. К примеру, из памяти, воспринятой человеком вербальной, наглядно-образной или текстовой информации. Однако это будет уже совсем другая мысль с иной структурой нейронных связей.

В последнее время наука вплотную приблизилась к созданию технических средств, позволяющих познать мысли человека. Так, недавно был разработан метод нейросенсорного считывания и интерпретации микроимпульсов коры головного мозга. В обозримом будущем, когда будут изобретены специальные сверхчувствительные электроды, позволяющие улавливать эти импульсы, учёные смогут получать информацию напрямую из области мышления, памяти и даже чувственной сферы человека.

Однако это будут те мысли, фантазии и эмоции, которые возникали в коре головного мозга в момент исследования. А как быть с идеальными образами, порождёнными в прошлом? Ведь их уже нет в голове человека. Проведя серию научных исследований, я пришёл к выводу, что получить эту информацию вполне возможно. Нейронные связи, образующие мысли и другие идеальные образы, в результате высвобождения энергии создают слабые электромагнитные колебания, которые продолжают существовать даже после распада указанных связей. Пройдя через костную ткань черепа и далее сквозь гравитационное поле земли, эти колебания аккумулируются в определённых слоях космического пространства. Вакуум космоса позволяет им находиться в этом пространстве вечно. Словно неиссякаемый сервер, оно хранит в себе информационные поля образов мыслей, знаний, фантазий и эмоций всех людей, когда-либо живших на планете. Если данная теория верна, то можно уверенно утверждать, что именно в этом пространстве обитают человеческие души.

Через сотни лет, когда научно-технический прогресс шагнёт далеко вперёд и будут созданы сверхмощные приборы, позволяющие считывать из космоса и интерпретировать эти информационные поля, перед человечеством откроются небывалые возможности. К примеру, люди смогут увидеть образы мыслей Сократа, Платона, Менделеева, Рембрандта, Пикассо и других великих деятелей. Понять, о чём они думали и что чувствовали, когда создавали свои великие творения. Все загадки и тайны прошлого канут в Лету. Это открытие проложит путь к новым горизонтам человеческого бытия, в том числе к клонированию мышления. Например, образ мыслей одного человека можно будет перенести в головной мозг другого или просто записать его на цифровой носитель и совершать с ним различные операции с помощью компьютера».

Бегло просмотрев последующие главы работы, следователь пришёл к выводу о бесперспективности дальнейшего чтения книги, поскольку всё, что было изложено в ней после предисловия, относилось сугубо к разряду высоких материй теоретической физики, недостижимых для обывательского уровня знаний.

Однако даже то, что прочитал Григориус, оказало на него неизгладимое впечатление. Словно свора оголтелых стервятников, нескончаемый поток рассуждений судорожно налетел на его сознание и клевал оголённую плоть его взбудораженного воображения.

«Жаль, что у меня нет прибора, считывающего мысли людей из космоса. Я бы узнал, о чём думал гениальный профессор, когда затягивал смертельную петлю на своей шее. Или прочёл бы мысли хитрого и изворотливого Собакина. А ещё я бы в миг раскрыл тайну этих загадочных самоубийств. Да что там их: если бы у следователей был такой прибор – нераскрытых преступлений вообще не было бы. Полностью бы исчезла преступность, потому что совершать злодеяния стало бы бессмысленно. Интересно, как бы жили люди в таком обществе? Неужели все превратились бы в добрых и безобидных… и наступило бы то самое всеобщее благоденствие, о котором много писали утописты? Возможно – да, но скорее всего – нет. Думаю, что человеческая сущность всё равно одержала бы верх, и люди безропотно шли бы на преступления, даже заведомо зная, что всё тайное станет явным и закон покарает их. Ведь и сейчас перспектива оставить в местах лишения свободны несколько лет из и без того непродолжительной продуктивной жизни не останавливает их. Да что там тюрьма, если сама смертная казнь оказалась не способна сдерживать рост преступности. Неужели корысть, зло и агрессия настолько глубоко засели в сознании человека, что подавить их не в состоянии даже самое суровое уголовное наказание? Что же тогда может остановить человека? Наверное, только полное искоренение из сознания всех тех отрицательных психологических установок, которые толкают его на преступление. Но ведь существует и такая категория преступных деяний, которые совершаются вроде бы как с добрыми намерениями. Вот недавно женщина убила своего сына из чувства сострадания, чтобы лишить его адских мук, вызванных неизлечимой болезнью. Какой это поступок – добрый или злой? Наверное, злой, но одновременно добрый… и даже возвышенный, потому что она осознанно шла на самопожертвование, так как знала, что будет осуждена за умышленное убийство и сядет в тюрьму. Впору вспомнить дьявольские слова Мефистофеля: „Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо“. Да… порой отделить добро от зла не в состоянии не то что простой смертный человек, но даже Бог и дьявол. И как тогда из всего многообразия чувств и эмоций вычленить именно те, которые склоняют человека к преступлению? А если убрать не те, то у людей исчезнут и потребности совершать хорошие поступки. Чем же тогда они будут руководствоваться? Вероятно, животными инстинктами. А эти инстинкты – они добрые или злые, хорошие или плохие? Снова я вернулся к вечному изречению Мефистофеля. Замкнутый круг какой-то… Похоже, что он настолько хорошо замаскировал добро под зло и, наоборот, зло под добро, что ни один интеллект не сможет провести чёткой границы между ними».

Осознав, что предельный уровень абстракции в размышлениях на извечную тему борьбы добра и зла уже достигнут и дальнейшее развитие мысли приведёт лишь к полной потере содержательной сути вопроса, – Григориус решил более не запутывать своё мышление в паутину парадоксов, а спуститься до уровня обыденной конкретики, поскольку в ней всегда присутствует некая точка опоры, позволяющая разуму твёрдо и уверенно стоять на ногах здравого смысла. Иными словами, на этом он прервал цепочку рассуждений, прогнал мысли прочь, погасил свет, лёг в кровать и через расположенное неподалёку окно принялся созерцать сине-багряное ночное небо с яркими звёздами, представляя, как где-то там человеческие мысли и чувства витают в бескрайних глубинах космического пространства.

Шли третьи – завершающие – сутки фазы полнолуния. По преданию, в этот день тёмные силы медленно отступали под натиском маленьких добрых ангелов, которые прилетали с небес и своими крыльями отгоняли их прочь от людей.

За окном виднелись лёгкие хлопья первого осеннего снега. «Может, эти пушистые снежинки и есть те самые ангелы, которые спустились на землю, чтобы прогнать зло», – подумал Григориус. Озаряясь лунным светом, маленькие кристаллики снега переливались непередаваемой палитрой неземных цветов и оттенков. Их размеренное калейдоскопическое кружение в тёмной дымке ночи постепенно успокоило следователя, и он погрузился в глубокий сон.

В какой-то момент приятное ощущение расслабленности сменилось сильным напряжением. Спящий почувствовал резкий рывок, словно его сознание оторвалось от тела и устремилось ввысь, погрузившись в бесконечное пространство космоса. В нём хаотично перемещались бестелесные образы людей, наполненные полупрозрачными сгустками непонятной энергии.

Следователь понял, что пребывает в хранилище человеческих душ и вечных мыслей, о котором недавно читал в книге профессора Кеплера. Словно заблудившись в огромном дремучем лесу, он плутал меж этих духовных сущностей в надежде найти хоть один знакомый образ. Наконец к нему приблизился полупрозрачный лик, в котором он узнал самого профессора Кеплера.

Желая рассмотреть мысли и чувства учёного в момент самоубийства, следователь наклонился и погрузился головой внутрь его бестелесной сущности. Она была разделена на множество слоёв, каждый из которых содержал мысли, чувства, эмоции, воспоминания, фантазии, зрительные и другие образы, накопившиеся в различные периоды жизни профессора.

Слой за слоем погружаясь вглубь сознания Кеплера, перед взором следователя, словно перед глазами человека, находящегося на вращающейся карусели, пролетали причудливые моменты детства учёного, затем появились сложные научные формулы и понятия, лица коллег, бал нобелевских лауреатов, на котором тот получил премию, наконец лик молодой женщины с наивной детской улыбкой и роскошными рыжими волосами, похожими на волшебные золотые россыпи. В попытке отыскать нужную информацию Григориус погрузился ещё глубже. Там он увидел странные зрительные образы. Кеплер идёт по длинному, узкому и пыльному коридору, устланному старым, потрескавшимся от времени кирпичом. Рядом с ним виднеются шагающие ноги какого-то человека. Лица его не видно, поскольку он шёл сбоку и несколько впереди профессора. Мужчины подошли к стене. Незнакомец приложил к ней руку, вынул кирпич, помеченный крестиком, и открыл замаскированную в стене дверь. За ней находилась потайная комната. Посередине стояло старое кожаное кресло, рядом с которым располагался стол с компьютером и множеством приборов и шнуров. Незнакомец указал рукой на кресло, профессор сел в него. Человек взял шлем и надел его на голову учёного. В этот момент лицо незнакомца настолько близко приблизилось к глазам профессора, что следователь смог рассмотреть его. Увидев хитрые, бегающие во все стороны глаза и плавные линии лица мужчины, Григориус тут же узнал в нём Собакина. Испытывая непреодолимое желание заглянуть в мысли этого коварного человека, следователь наклонился к его бестелесному образу и попытался погрузиться в него. Однако в то же мгновение какая-то сила, как взрывной волной, вытолкнула его сознание из космического мира человеческих душ, возвратив обратно в бренное спящее тело.

Проснувшись в холодном поту, следователь услышал неприятный звук. Постепенно приходя в себя, он всё отчётливее начинал различать в нём навязчивый сигнал будильника. «Как же ты не вовремя разбудил меня. Я так хотел заглянуть в голову этого Собакина», – подумал следователь, нащупывая кнопку отключения этого презренного устройства. «С другой стороны, что я потерял, недосмотрев сон? Ничего. Это же был вымысел. И он вполне объясним. Ещё Зигмунд Фрейд писал, что сны – это бессознательное вытеснение наших потаённых желаний. Значит, во сне мы выдаём желаемое за действительное. Этим всё объясняется. Я пребывал под впечатлением от теории Кеплера о блуждающих в космосе человеческих мыслях. Хотел знать, что думал профессор в момент смерти, что в голове у этого чиновника из наукограда. Вот моё подсознание и смешало во сне все эти образы в гремучий коктейль и выдало то, что я желал увидеть. Ну не мог же я и вправду переместиться в хранилище человеческих душ. Нет, это исключено», – твёрдо решил Григориус и, мгновенно выбросив сон из головы, принялся одеваться, чтобы не опоздать на работу.

Зайдя в следственный отдел, он стремительно направился к своему кабинету. Дорога на рабочее место проходила через длинный коридор, по обеим сторонам которого располагались двери кабинетов его коллег. Одна из дверей была открыта. Проходя мимо неё, следователь бегло взглянул внутрь комнаты и увидел в ней сидящую к нему спиной молодую женщину. Её длинные густые волосы рыжего цвета спадали вниз, словно золотистые струи игристого шампанского. «Где-то я уже видел эти волосы», – подумал следователь и, словно по команде, свернул в кабинет. Почувствовав присутствие за спиной человека, женщина обернулась. В её почти детских чертах лица Григориус узнал ту самую молодую особу, которую он видел во сне, заглядывая в зрительные образы профессора Кеплера.

Напротив женщины за столом сидел брутальный Валерьян, который получал от неё объяснения.

– Вы можете сказать, в чём подозреваете меня? – жёстким голосом спросила она.

– Женщина, мы вас не подозреваем. Это обычная практика. Порядок такой. Мы обязаны опросить всех, кто что-либо знает или может знать о происшествии. Вот вам протокол, прочитайте и, если нет замечаний, распишитесь, где галочки, – пробормотал оперативник тихим и спокойным голосом, пытаясь снизить градус эмоционального напряжения женщины.

Взбалмошная особа схватила документ и, не читая его, небрежными истеричными движениями поставила подписи, после чего, демонстративно бросив на стол, поспешно удалилась.

– Кто это? – поинтересовался следователь.

– Это та самая подруга нашего профессора, которая стала его роковой женщиной, – ответил Валерьян.

– Да, именно такой я её и видел.

– Ты видел её ранее? Я не удивлён. Наверное, по какому-то уголовному делу проходила? Не по убийству ли? Неужели она «чёрная вдова»?

– Нет, не по уголовному делу. Что она сказала тебе?

– В принципе – ничего нового. Пела ту же песню, что и этот тип из наукограда. Мол, профессор неудачник, влез в долги. За её рукой, когда она с ним только познакомилась, выстраивалась очередь из состоятельных господ. А она была молодой, глупой и по своей наивности отдала свою молодость ему. А этот вот нехороший человек просто взял и вытер об неё ноги. Ну и тому подобное, знаешь же сам, что такие девицы обычно в этих случаях поют. На вопрос о наличии у неё мотивов для убийства… всячески выгораживала себя… мол, никакого наследства от него не получила, одни долги, смерти его не хотела, желала ему счастья, а если бы знала, что всё получится именно так, – находилась бы рядом и вытащила из петли.

Валерьян ещё долго высказывал своё возмущение относительно того, что сообщила ему роковая женщина профессора Кеплера, однако следователь уже не слушал его. Он молча стоял на месте и отрешённо смотрел куда-то вдаль, не реагируя на внешние раздражители. Все его мысли крутились вокруг увиденного накануне сна, в котором он через зрительное образы Кеплера созерцал именно эту женщину. Если она оказалась реальной, значит, и всё остальное тоже было настоящим.

– Валерьян, возможно, ты снова посчитаешь меня сумасшедшим, но раз эта женщина и есть подруга профессора, то я всё знаю о том, кто и как убил его. Это был Собакин. Он хитростью вынудил Кеплера надеть на голову шлем, через который в его подсознание была внедрена установка совершить самоубийство.

– Ты так уверенно это говоришь, будто бы видел всё своими глазами.

– Я действительно видел это своими глазами… но не наяву, а в вещем сне, – осторожно произнёс следователь, опасаясь снова быть непонятым коллегой.

Опасение оказалось не напрасным. Валерьяна охватил приступ гомерического хохота, от которого он не мог избавиться ещё долгие полминуты. Увидев на лице следователя недоумение, коллега наконец с трудом усмирил свой смех, поправил воротник, принял серьёзный вид и заявил:

– А в качестве доказательства обвинения мы тоже будем предъявлять твой сон? Нет, я-то тебе верю, а вот прокурор и суд могут усомниться.

– Да, ты прав. Сновидение – не лучшее доказательство вины.

– А кроме того – сон не согласуется с фактами. Существует всего два шлема. Мы их изъяли. И всё это время они находились у тебя в сейфе. Не так ли? – вопросил оперативник.

После этих слов коллеги неуверенно переглянулись и машинально направились в кабинет, где стоял сейф, чтобы развеять всякие сомнения относительно места нахождения изъятых шлемов. Отворив засов, следователь начал медленно тянуть на себя дверцу сейфа. Вскоре показался первый шлем. В призрачной надежде всё же увидеть подтверждение версии, которая приснилась ему накануне, Григориус ещё сильнее замедлил открытие дверцы. Однако первые же очертания второго шлема вдребезги разбили остатки веры следователя в собственные вещие способности.