Текст книги "Духосад. Повесть о духоделическом эликсире стабилизации старения и пересадке Духа"

Гном в пёстрой рубашке

Утром телефон зазвенел колокольчиком – так у Власа маркировались неизвестные номера.

– Власий Николаевич Рыбаков? Василий Петрович Морозов беспокоит, вам удобно говорить? – властно проклокотал низковатый горловой голос.

– Да, удобно, слушаю вас, – ответил внутренне напрягшийся, но не позволивший себе сбиться на суетливую скороговорку, Влас.

– Вчера Янис Викторович коротко рассказал мне про вашу беседу. Предлагаю сегодня встретиться в 13 часов, можете?

– В час дня? Минутку… Могу. Где?

– Давайте в офисе. Наберите в поисковике «Умное тело», там всё подробно показано на карте и написано, как доехать и дойти, – предложил Власу собеседник.

Этим утром Влас насыпал кофе в чашку больше обычного, залил кипятком и кинул туда два куска сахара. Размешивая кофе, задумался о предстоящей встрече, но потом решил окунуться в поток неизвестных ему событий так, как они пойдут, в надежде выплыть из них с пользой для себя.

Офис оказался рядовым, без дизайнерских излишеств и претензий на клиентскую привередливость. Это был тренинговый центр для проведения учебных занятий и деловых встреч, каких в Москве более двух тысяч. Дежурный администратор буднично сообщил, что Станислава ждут в пятом кабинете, и показал рукой в конец коридора.

Дверь была открыта, с компьютерного кресла встал коротко стриженый, седоволосый и седобородый, одетый в красно-клетчатую рубашку навыпуск и блеклые джинсы, «Гном» – эта неожиданная ассоциация прострелила мыслительный хаос Власа. Всё это контрастировало с властным клокочущим голосом, который Влас впервые услышал утром по телефону. И слушал сейчас.

– Здравствуйте и присаживайтесь, – хозяин кабинета показал на соседний стул, – будем знакомиться, теперь уже очно. Меня зовут Василий Петрович, я врач-виртуалист и аретевт – не пугайтесь новых для вас терминов, на самом деле они стары как мир.

– Своей работой, – начал рассказывать Василий Петрович с обстоятельностью и интонациями преподавателя, – я помогаю активной личности соприкоснуться со своим высшим бессознательным, с виртуальным арете. Это древнегреческое понимание добродетели, доблести, достоинств и слаженности человека с собой и с внешним миром обрело, хочу отметить, новое дыхание от соединения с виртуальной реальностью компьютерных технологий. За этим будущее. Если кратко, то я – учитель простоты, которая приобретается через освоение сложностей. Ну, об этом как-нибудь поговорим обстоятельнее… а как мне вас называть? Как скажете, так и буду называть.

– Можно просто – Влас.

– Влас. Хорошо… Но вначале вопрос. Вы когда-нибудь раньше встречались с психологами или психотерапевтами?

– Да, встречался… Правда, давно это было, – Влас поморщился, вспомнив въедливую женщину средних лет в белом халате, психотерапевта в поликлинике. К ней он вынужденно попал по направлению невропатолога после безуспешного приёма таблеток от своей идиотской ревности и бессонницы, настигших его вместе с исчезновением в Амстердам сынишки и сбежавшей жены, подлой изменницы. После трёх сеансов «целительницы» – так он окрестил её, – Влас зарёкся хоть когда-нибудь в жизни обращаться к сертифицированным «мозгоедам». Вспомнил и насторожился.

– Расскажу правила своей работы и нашей встречи, – негромко, но властно продолжил Гном, – их несколько. Первое – конфиденциальность. Она означает, что всё то, что будет говориться и делаться в этом кабинете, здесь и останется. Я никогда не записываю содержание встреч, кроме экспертных случаев, когда это требуется. Второе правило – морально-этическая безопасность. Она означает, что если во время нашего разговора кто-то из нас по каким-то причинам не захочет продолжить тему или ответить на вопрос, то просто говорит: «Стоп!», без объяснения причин, и мы переходим на другую тему. Третье правило – время встречи. Если что-то сбивает с договорённости, то заранее предупреждаем друг друга, это правило мы уже соблюли. Четвёртое правило – оплата. В нашем случае она исключена. Согласен? Можешь добавить свои правила, если они есть. Извините, но иногда буду переходить на «ты», в зависимости от ситуации.

– Конечно, на «ты», это для меня проще. Мне добавить к этим правилам нечего, – Влас успокоился, правила его вполне устраивали.

– Кроме четырёх стандартных условий, – продолжил Василий Петрович, – есть специальные пункты. Первый из них состоит в том, что я, в отличие от традиционных приёмов работы с клиентами и пациентами в полиции, в поликлинике, в психологии и психотерапии, – не любопытствую. То есть, не спрашиваю про жалобы и про то, что с ними связано. Типа, что да как, да почему. Мне это не нужно. Легендам и сказкам про себя любимого отводится второстепенная роль, я тоже умею их неплохо сочинять. В нашей жизни действует очень простая логика: то, как я поступал и поступаю, привело к тому, что есть, согласен со мной?

Влас вдруг почувствовал приступ раздражения. Это что – допрос, что ли?

– Нет, не согласен – резковато ответил он и посмотрел в окно кабинета. Небо было голубым и на редкость чистым, ни облачка. Его вид вновь вернул Власу спокойствие.

– Хотя… что-то в этом есть… То есть, надо порой разобраться, кто же руководит мной – сам ли я или кто-то другой… Как вы сказали: то, как я поступал и поступаю, привело к тому, что есть? Ну, если согласиться с тем, что я сам собой руковожу… то тогда согласен.

– Тогда задаёмся следующим вопросом, – напористо продолжил Василий Петрович. – Итак, то, что со мной происходит, меня устраивает или нет?

Влас ответил, не скрывая иронии и даже некоей грусти:

– Нет, не устраивает.

– Знаешь ли ты, кем и каким хочешь быть?

– А вот это как раз я знаю… быть богатым и счастливым! – усмехнулся Влас.

Василий Петрович поправил воротник своей красно-клетчатой рубашки. Посмотрел на Власия в упор:

– Тогда что вам мешает быть таким, каким ты хочешь быть?

– А вот этого я, к сожалению, не знаю… живу как на качелях и соскочить с них то ли не могу, то ли не знаю куда… – жалость к себе невольно прорезалась в интонациях Власа.

– Следовательно, в вас есть и действует что-то такое, что мешает быть таким, каким хочешь быть, так? – скорее утверждал, чем спрашивал, врач.

– Видимо так, – согласился Влас. Он надеялся, что разговор вот-вот перейдёт на тему его трудоустройства. Но не тут-то было.

Василий Петрович дотянулся рукой до пачки бумаги на краю стола, взял два листа, положил их перед собой, к листам подвинул две шариковые ручки, немного помедлил и сказал:

– Тогда перейдём ко второму пункту. Для того, чтобы найти чёрную дыру, в которой безвозвратно исчезают благие намерения, исследуем невидимых героев твоей судьбы на компьютере… по программе «Этикоскоп».

На листе бумаги Гном написал и подчеркнул заголовок: «Что мне мешает», под ним в столбик написал цифры: 1, 2, 3, 4, 5. Ниже их написал и подчеркнул другой текст: «Что мне помогает» и такие же цифры столбиком, от 1 до 5. Подвинул лист и ручку к Власу:

– Напишите, только кратко, желательно одним словом в каждом пункте, то, что вам мешает и что помогает в собственной жизни. Не мудрствуйте лукаво: что первым придёт в голову, то и запишите.

Влас не ожидал такого поворота событий и уставился в лист бумаги. Внутри зрел протест против непонятных вопросов и действий Гнома. Ни разу в своей жизни ему ещё не приходилось сталкиваться с подобной белибердой, граничащей с глупостью, как он оценил происходившее в офисе, где гордо за столом восседал странный и настойчивый человечек с клокочущим властным голосом. Может, встать и уйти? Влас колебался…

И в этот момент откуда-то изнутри сознания Власа неожиданно выскочило слово «страх»…

В ночном

Страх… Что такое страх? Когда он впервые его испытал?.. Нет, не так, пожалуй, а скорее: какое самое раннее его воспоминание о пережитом страхе сохранило сознание?.. Может быть тогда, когда в детстве, в деревне, когда он гостил у дальних родственников после окончания пятого класса и пошёл в ночное с местными ребятами?…

Они кормили и поили на речке коней, потом пекли картошку, после ели её с луком, чёрным хлебом. Когда лошади отдохнули, деревенские мальчики учили Стаса, горожанина, верховой езде. Сын местного пастуха Васька накинул на голову лошади оголовье, помог Власу забраться на неосёдланную лошадь.

– Не боись, паря, не понесёт…

– Да я и не боюсь, – ответил Влас, но голос его дрогнул.

И вот уже земля поплыла под ним. Лошадь прядала ушами, иногда скалилась. Английский сеттер Джим, которого Влас взял с собой из городской квартиры, тревожно взвизгивал и иногда лаял, держась от лошади на почтительном и безопасном расстоянии.

– Ты чаво, чаво кривляшся-то? – незло ворчал на сеттера Васька, скакавший рядом. – Чаво те не ндравится, псина? Не мешай!

Власу нравилось, как крестьянские дети ловко обращались с лошадьми и костром, его не смущало то, что одежда их была не очень свежей, а лица не очень утончёнными. Наверное, простодушие этих ребят он тогда неосознанно воспринимал как чистоту их помыслов и душ…

И вот уже лошадь снова стреножена, и лишь чёрный её силуэт, как в театре теней, движется на фоне тёмно-фиолетового неба. Влас отдышался от волнения. Васька ободряюще подмигивал переволновавшемуся горожанину. А потом у костра начались рассказы о привидениях – как без них обойтись в ночном, как не попугать друг друга, чтобы не уснуть ненароком.

– Николашка, братец мой сказывал, – начал своё повествование Ваня, сын тракториста. – На энтой речке как-то раз они ходили рыбу удить. Вот как щяс ночь тоже была…

Мальчишки, и Влас тоже, притихли, слушали внимательно. Костёр потрескивал, словно поддакивал.

… – И, вот те крест, – вода начала подниматься, и баба водяная, что изо льда как будто, встаёт так во весь рост – и идёт прямо на них, на Николашку, значит, и его друга… Те наутек! А она – «Куды ж вы, ребяты!!?» А потом ка-ак закричит: «Ааааааааааааа!!!!!»

Коротко заржала лошадь, словно испугалась страшного сюжета.

Рассказчик умолк.

– А потом чё? – спросил кто-то у костра.

– А потом ничё. Сиганули так, что чуть портки не потеряли.

У костра разочарованно стали покрякивать, а то и посмеиваться.

Но Влас тех скептических реплик уже не слышал, он внезапно уснул – так много было впечатлений: ночь, лошадь, костёр… Сеттер Джим прилёг рядом с хозяином.

Впрочем, сквозь сон Влас, наверное, слышал страшный рассказ о рыбаках и водяной бабе… Вдруг ему стало душно, тяжко, раздался ужасный рёв. Встрепенулся, открыл глаза: перед ним сверкали два страшных раскалённых угля и грозно рычали. Волк! ВОЛК!!!

Стала мокрой шея, накатились на брови тяжёлые капли холодного пота. Это был страх, настоящий первобытный страх! Влас закричал:

– Аааааа!

Но… о, господи… да это же Джим! Любимый сеттер. В темноте сверкали его глаза потусторонним светом. Почему он зарычал? Может, на ночную птицу?..

– Чего, паря, приснилось чего? Чё вякнул-то? – спросил Власа кто-то, заслонённый пылающим костром.

– Да нет, руку отлежал.

– А-а… быват…

Солнце давно село… Сердце с трудом успокаивалось… Вот только кто же тогда на самом деле испугался – он ли, Влас… или же Некто – ведь спавший Влас превратился в тот момент в другое существо, с другим сознанием. Спящий и бодрствующий человек – разве это одна и та же личность?

Завтрашний день дня вчерашнего

Страхи… Их ведь несколько, подумал Влас. Главные страхи – безденежье и неустроенность. Он так и написал в первой графе: «Страх безденежья и неустроенности». Дальше пошло проще, слова сами выскакивали, как бы помогая освобождаться от них и наполненных ими понятиями, поддакивая тому, что мешает Власу жить хорошо и свободно.

Влас перечислял свои следующие, после безденежья и неустроенности, страхи:

2) утомлённость

3) измена друга – привычно вспомнилась Олечка

4) враньё людей – всплыла наглая ухмылка редактора

5) дурные сны

Есть пять пунктов «зла», насмешливо мысленно отрапортовался Влас листу бумаги.

Что же помогает?

С «добром» получилось легко, Влас знал и любил свои достоинства, с удовольствием внёс их в список без особых раздумий. Мокрая от вспотевшей ладони шариковая авторучка выводила:

1) оптимизм

2) жизненный опыт

3) целеустремлённость

4) сила воли и…

5) юмор

Он усмехнулся, снова вспомнив Олечку. Но вспомнил на этот раз не с примесью застарелой обиды и ревности, а как раз наоборот – светло и весело. В их жизни было немало юмора, особенно в начале их супружества. Событие, похожее на анекдот, было реальным и при этом с почти непредсказуемой развязкой.

Когда-то раз, уже на самом излёте коммунизма, комсомола и самого СССР, Власа откомандировали от молодёжного журнала поработать в многотиражке большого целлюлозно-бумажного комбината, набираться опыта провинциальной и производственной жизни. Встретили его хорошо, выделили комнату в семейном общежитии, питание в столовой по тем непростым временам было приличным. Через месяц Влас познал и освоил краткий набор полезных житейских нюансов жизни рабочего посёлка. Интересным собеседником оказался молодой стоматолог Юра, холостяк, с которым они до приезда жены успели трижды повечерять за областным пивом с местной же рыбкой.

Влас познакомил Юру с Олей на второй день после её приезда, они быстро перешли на «ты» и вдоволь посмеялись над новыми анекдотами, которые она привезла из столицы. Через неделю после приезда у Оленьки заболел зуб, но идти к стоматологу она боялась, терпела и пила анальгин. На всякий случай Влас позвонил Юре, услышал от него, что пусть Оля не тянет с больным зубом и приходит к нему в любое время.

Олин зуб болел уже третий день, но она упорствовала, когда утром Влас уходил в редакцию. Днём в столовой ему передали коробку в подарок за хвалебную статью о передовиках цеха. В редакции он раскрыл коробку и обрадовался, потому что, вопреки постановлениям партии и правительства о вреде пьянства и алкоголизма, награда нашла героя – это была бутылка вина, знаменитые три семёрки, ленинградского разлива. Стас дождался конца рабочего дня и пошёл не домой, а к Юре на работу. Пришлось сделать небольшой круг мимо дома, чтобы Оленька случайно не увидела его из окна.

Над кабинетом красным светом горело табло, Влас аккуратно и чуть-чуть приоткрыл дверь, чтобы обозначить своё присутствие. Приоткрыл и остолбенел: из-за спинки стоматологического кресла выглядывала пышная причёска Оленьки – она сидела спиной к двери, а Юра сверлил ей зуб. Вот так сюрприз…

Влас показал Юре горлышко бутылки, спрятанной в большом внутреннем кармане чёрного пальто. Подмигнул другу-стоматологу.

Тот понимающе кивнул, а через минуту остановил жужжание бормашины. Сначала обратился к приоткрытым дверям:

– Подождите, пожалуйста, я скоро закончу с зубом барышни и займусь вами.

Затем попросил жену Власа:

– Пожалуйста, только не закрывайте рот, я вставил пульпоэкстрактор в полость зуба, будем удалять нерв, надо подождать минут двадцать, пока заморозка подействует. Ни в коем случае не закрывайте рот, чтобы не сломать экстрактор, это опасно.

Оля кивнула головой со страдальческим выражением глаз.

Юра вышел в коридор, забрал портвейн, а Влас повесил пальто на вешалку и пошёл за ним, в стоматологический кабинет, где страдала сидевшая спиной к нему и потому не видевшая его зеленоглазая пациентка. Дальше всё пошло как в кино: Юра буднично поставил бутылку на медицинскую тумбочку у стены напротив кресла, достал из неё два стакана и несколько шоколадных конфет, жестом показал Власу место за импровизированным столом. Глаза Оленьки округлились и непонимающе бегали между прежним и новым участниками лечения её зуба. Юра налил по полстакана портвейна и громко, торжественно, артистично произнёс тост:

– За любовь – вечную и нерушимую!

Они чокнулись краями стаканов перед Олиным открытым ртом и уже прищуренными глазами (только так она могла передать улыбку), церемонно выпили зелье, примиряющее человека с болями телесными и душевными, и съели по конфете. Затем Юра вымыл руки, надел перчатки, вынул экстрактор из Олиного зуба вместе с остатками нерва и вставил туда временную пломбу:

– На сегодня всё, два часа не есть, не пить, завтра вечером поставлю постоянную пломбу.

Олю прорвало неудержимым смехом, она даже икать стала:

– Такого, такого… я ещё не видела и не слышала… Юра, ты просто гений… я даже обидеться не могу на вас, как всё красиво получилось…

Они тоже смеялись довольные, немного захмелевшие и счастливые, портвейн допили. Позже, через несколько лет, когда отношения супругов вконец испортились, она вспоминала этот случай со злостью и обидой, упрекая Власа в жестокости и коварстве.

Странно, подумал Влас, что всё это происходит одновременно: и давно, и сейчас. Невольно вспомнилась знаменитая дзэнская мудрость о том, что сегодня я живу в завтрашнем дне вчерашнего дня. Вздохнул и решительно подвинул лист с готовыми ответами в сторону Гнома.

Сказка про свою быль

Взглянув на ответы, Василий Петрович удовлетворённо покивал головой и тут же подвинул Власу второй лист, на котором сверху было написано: «Как человек стал несчастливым. Сказка» – и дал новое задание:

– За 15 минут напишите сказку на тему, как человек стал несчастливым, а я пока составлю ваш индивидуальный тест.

Влас попросил уточнить:

– Про какого человека сказку-то писать?

Но Василий Петрович резко отрезал:

– Ноу коммент, время пошло.

Сочинять и рассказывать сказки на любые темы, выдавая их за правдивые истории, всегда было любимым профессиональным занятием Власа в прошлой жизни. Это приносило самоуважение и какие-то материальные средства, совсем не эквивалентные его литературным способностям. Так он считал, но редакторская братия измеряла таланты Власа своими инструментами и платила ему по мизеру, что крепко обижало его и злило.

Но сейчас сказка созрела быстро, перо легко забегало по листу, описывая житейскую историю счастливого мальчика, чистого в устремлениях, талантливого во многих ипостасях, оптимиста с хорошим чувством юмора и собственного достоинства, но… его не понимали. Этот сюжет – о счастливом поначалу мальчике, ставшем потом несчастливым, давно теснился в душе Власа, и теперь выливался на бумагу быстро, подгоняемый вдохновением автора:

Ёжик-трусишка

Сказка

Однажды их, двойную цепочку радостных малышей, повели в кукольный театр. В конце представления все кукольные персонажи избивали маленького ёжика-трусишку палками и плётками. Андрюша очень расстроился. Потом детей повели в летний тёплый парк, где они резвились вокруг гипсовой скульптуры трёх медведей, украшая постамент мишек ромашками и желудями, играли в догонялки… и только Андрюша, спрятавшись за кустом, горевал и оплакивал судьбу кукольного ёжика.

– Что с тобой, деточка? – ласково спросила его воспитательница тётя Вера. – Тебя кто-то ударил?

– Нет, не меня, – ответил Андрюша, утирая слёзы, – а ёжика.

Воспитательница ласково потрепала его незамысловатый прямой чубчик:

– Это же сказка.

– Нет, – ответил Андрюша, – это правда. Я сам всё видел. Ему было больно.

Тётя Вера нашлась:

– Это не настоящий ёжик, это ёжик-артист. Всё было понарошку.

Андрюша промолчал. Он почувствовал, что все вокруг другие, и он не хочет быть такими же, как они.

Ему, другому, было не очень интересно и позже, уже со своими школьными товарищами, он был замкнут, сторонился детских игр с мячом и без мяча, любил сидеть дома и читать книги. Однажды он – кажется, это было в первом классе – он пошёл в магазин за хлебом (отец велел), но нарвался на хулигана, своего ровесника, которые отобрал у него деньги и избил. В слезах Андрюша пришёл домой, стал жаловаться отцу. Но тот и не думал утешать сына.

– А ты почему не врезал ему по ушам? – вопрошал родитель.

– Я… я не мог… – в слезах оправдывался ребёнок.

– Но почему?

– Потому что… потому что ему было бы больно…

– Ну и пусть. Пусть к тебе не лезет. Он ведь тебе сделал больно, правда ведь? – настаивал отец.

В этот момент Андрей залился горькими слезами и зашёлся почти истеричным всхлипыванием:

– Я не хочу так! Не хочу и не буду!

– А надо! И будешь! – постановил отец. И на следующий день отдал сына в секцию бокса.

Уже через месяц Андрюша познал радость силы и победы, когда уложил на траву своего давнего недоброжелателя Сашку. И в тот момент он вдруг остро ощутил, что ему вовсе не жалко лежащего на школьном газоне, трясущегося, утирающего красную юшку из носа одноклассника. Что-то внутри Андрея начало меняться. И только спустя много лет он понял, что доброта – это не всегда слабость. А сила – не всегда счастье…

Василий Петрович пробежал текст и с интересом посмотрел поверх очков на лицо Власа:

– Очень интересно. И очень откровенно, исповедь прирождённого гуманиста-реалиста и антисадиста. Вы кем раньше работали?

– Литсотрудником молодёжного журнала.

– Оно чувствуется… Вы не устали? Хотел бы ещё вас помучить.

– Мучайте, – улыбнулся Влас. Ему и самому понравилось то, что он написал. Ведь это было о нём самом, из его жизни.