Текст книги "Акива и Рахель. История великой любви"

– Я не голодна, мне нужно было побыть одной и подумать, – как можно нежнее заговорила Рахель. – Отец, я не знаю, как тебе сказать. Я выбрала жениха.

– Наконец-то, как я счастлив за тебя, – радостно произнес отец. – И кого из тех уважаемых людей, которые пришли просить твоей руки, ты выбрала? – поинтересовался он.

– Они все были достойной партией, но я остановила свой выбор не на них, – решительно заявила девушка. – Мой жених не из Иерусалима, он прибыл в город совсем недавно.

Кальба Савуа с удивлением смотрел на дочь. Потом он заговорил:

– Рахель, даже если этот юноша – ученик ешивы, у которого нет дома в Иерусалиме и совсем нет денег, то ничего страшного – у меня достаточно денег, чтобы обеспечить вас и ваших детей на всю жизнь. Главное, чтобы он был хорошим человеком и вы были счастливы.

– Нет, этот человек не учится в ешиве, он работает в имении, вы виделись несколько раз, – сказала Рахель.

– Кто же он, скажи скорее! – воскликнул Кальба Савуа.

– Это Акива, пастух, – услышал он ответ дочери.

Гнев овладел Кальбой Савуа.

– Кто, пастух Акива? – неистово закричал он. – Из всех мужей Иерусалима ты выбрала самого недостойного!

– Не говори так, отец, – возразила Рахель, – он очень хороший человек. Усмири свой гнев, ты обижаешь достойного человека.

– Ты не выйдешь замуж за этого пастуха. Моя дочь – умная девушка и понимает, что он ей не пара.

Кальба Савуа был категоричен, и Рахель не знала, что предпринять. Она всячески пыталась успокоить отца, но тот был непреклонен и продолжал:

– Он намного старше тебя, неграмотен, не посещает синагогу и не соблюдает обычаи. Какое будущее может ожидать тебя рядом с таким человеком?

– После нашей свадьбы он обязательно пойдет учиться. Акива очень мудрый человек, пожалуйста, поговори с ним хоть раз, и ты сам все поймешь, – умоляла Рахель.

– Шимон сказал, что он даже благословение на еду не знает, о чем можно говорить с таким человеком? Никакой свадьбы не будет. Он уже взрослый мужчина, и все, что ему нужно, – это устроить свою старость. Я убежден, что ему нужна не ты, а мои деньги и хозяйство, – возмущался Кальба Савуа.

– Ему не нужны деньги, ему нужна я, – настаивала Рахель. – Я могу ему помочь стать образованным человеком, просто ему еще никто не давал этой возможности. Вот и ты сейчас, даже не хочешь с ним встретиться и поговорить.

– Я готов с ним встретиться и поговорить, – согласился отец, – но как со своим пастухом, а не как с твоим будущим мужем.

– Ты не знаешь, какой он заботливый и ответственный, – отчаянно защищала любимого Рахель. – Если бы ты только видел, как бережно он обращается с животными, он волнуется за каждую овечку, представляешь, как он будет смотреть за мной? – продолжала увещевать отца девушка. – Ты же сам учил меня судить о людях по поступкам, а не по словам. Уверена, он сможет стать уважаемым раввином и хорошо относиться к окружающим его людям, заботиться о них.

– Я говорил те слова, имея в виду приличного человека, который хоть чуточку образован. Который кроме овец и леса еще что-то видел в своей жизни, читал, чему-то учился, – объяснял отец.

Рахель расплакалась:

– А ты не думал, что у него не было возможности учиться, что ему нужно было работать? Думаешь, он в детстве мечтал всю свою жизнь пасти овец? Отец, что с тобой? Сколько раз я слышала от тебя слова великого раби Илеля2121
  * Раби Илель – Великий мудрец и законоучитель эпохи Второго Храма. Возглавлял Санедрин в течение 40 лет.


[Закрыть]: «Не суди человека, пока не окажешься на его месте», – а сам ты сейчас поступаешь именно так.

– С каких пор изучение Торы стоит денег? – не уступал отец.

– За изучение Торы не берут платы, но ученики ешив всегда насмехались над ним, – не сдавалась и Рахель.

– Значит, он этого заслуживал, – с уверенностью сказал отец.

– Если он бедный, то это не значит, что он не человек и с ним можно обращаться как с животным. Истинны слова великого царя Соломона: «Бедный ненавидим бывает даже близкими своими, а у богатого много друзей»2222
  * Книга Мишлей, 14:20.


[Закрыть].

– Ты не выйдешь замуж за пастуха, не для того я тебя растил. Даже в самом страшном сне невозможно представить, что презренный пастух будет сидеть за столом рядом со мной и моей дочерью. Ни за что! – отрезал Кальба Савуа.

– Если бы ты не был богатым и уважаемым человеком, думаешь, люди к тебе относились бы с таким же почтением, как сейчас? – спросила Рахель. – Многие из тех, кого ты считаешь своими друзьями, всячески избегали бы тебя и насмехались бы над тобой. Акива не вор и не разбойник, он честно работает, чтобы заработать себе на хлеб, – плача, обращалась к отцу Рахель. – Разве не ты всегда говорил, что любой труд заслуживает уважения? Разве царь Давид не был в молодости пастухом, что, по-твоему, он сразу стал великим иудейским царем? А наши праотцы Авраам, Ицхак и Яаков, разве они не пасли овец? А Моисей2323
  * Моисей (ивр. «Моше»). Моисей освободил евреев от египетского рабства и получил Тору на Синае.


[Закрыть], учитель наш, он тоже был пастухом. Ты же сам рассказывал, какой тяжелый путь им всем пришлось пройти, – взывала дочь к разуму и памяти Кальбы Савуа.

Но Кальба Савуа не внимал словам своей дочери.

– Не сравнивай безграмотного пастуха с великими людьми. Им было предначертано стать великими, а ему предначертано… – Кальба Савуа замолчал, чтобы не обидеть дочь еще больше.

– Откуда ты знаешь, что ему предначертано? – сквозь слезы произнесла Рахель. – Может, и он сможет сыграть важную роль в судьбе нашего народа.

– Я тебе еще раз повторяю, это были великие люди, а тот, о ком ты говоришь, невежественный пастух. Единственное, что он может, это пасти овец, и все, что его ждет до конца его дней, это овцы, пастбище и река.

– Ты еще услышишь о нем! Тебе будет стыдно за слова, произнесенные об Акиве!

Видя, что дочь не унимается и не хочет выбросить из головы глупые мысли, Кальба Савуа сказал:

– Забудь этого пастуха – вот мое последнее слово. Завтра он покинет наш дом, а рядом с тобой будет молодой человек, достойный тебя. В будущем ты меня будешь много раз благодарить за то, что я уберег тебя от необдуманного шага.

Рахель выпрямилась, как струна, и с достоинством ответила:

– Отец, благодарю тебя за заботу, но я для себя уже все решила. У меня есть Акива, и я хочу стать его женой.

– Рахель, если ты продолжишь общаться с пастухом, а тем более станешь его женой, то я даю обет, что вычеркну тебя из наследства и не буду говорить с тобой, пока ты будешь с ним. Уверен, что ты ему нужна только из-за богатства, и как только он узнает о твоем исключении из наследства, бросит тебя.

– Нет, он не такой. Отец, выслушай меня, пожалуйста, – вся в слезах, произнесла Рахель. – Я видела, как тебе было трудно одному воспитывать меня, и благодарна за то, что росла, часто забывая, что у меня нет мамы. Не знаю, как тебе одновременно удавалось быть для меня и отцом, и матерью, ты самый лучший отец на свете. Я тебя умоляю, доверься мне, пожалуйста, позволь мне стать женой Акивы, я не хочу терять ни тебя, ни его.

Кальба Савуа еле сдерживал слезы. Он понимал: если дочь уйдет, его сердце перестанет биться и жизнь потеряет всякий смысл, так как его маленькая, прекрасная Рахель и была смыслом его жизни, той, ради которой он продолжал жить. Но Кальба Савуа хотел показать свою решимость, надеясь, что она одумается и прислушается к его словам.

– Рахель, давай забудем об этом неприятном разговоре. Ты единственное, что есть у меня в жизни. Я не буду выгонять Акиву, пусть работает, пока я ему не подыщу новое место. Давай решим, что этого разговора никогда не было, а сейчас иди в комнату и забудь о нем.

Рахель, вся в слезах, пошла в комнату и проплакала день напролет. Кальба Савуа запретил ей отлучаться из имения, и поэтому она несколько дней не могла выйти из дома и повидаться с Акивой, который очень волновался за нее.

Когда Кальба Савуа уехал в город по делам, а управляющий, которому было поручено не спускать глаз с Рахель, отправился в столовую, девушка, накинув платок на плечи, направилась к реке.

Она все рассказала пастуху, и он задумчиво произнес:

– Я же тебе говорил, что ничего не получится. Ты молодая, богатая, красивая, грамотная, а кто я такой – жалкий пастух? Твой отец прав, из меня ничего не выйдет, я до конца своих дней буду пасти овец. Раньше мы могли хоть изредка видеться, но теперь он запретит тебе появляться около реки. И нам придется забыть о женитьбе.

– Ты быстро опустил руки, какие же вы, мужчины, слабые, – улыбнулась Рахель. – Ты же пообещал учить Тору после нашей свадьбы, или ты уже передумал?

– Ничего я не передумал, – тихо ответил Акива.

– Замечательно, если ты не передумал, то и я не передумала и не собираюсь отступать, пока ты не станешь грамотным и уважаемым человеком.

– Я хочу учиться, Рахель, и даже уже нашел раввина, который готов мне в этом помочь. Я рассказал ему, что есть девушка, на которой я хочу жениться и ради которой готов изменить свою жизнь. Конечно же, я не сказал ему, кто ты и кто твой отец. Он оказался любезным человеком и даже предложил провести обряд в маленькой синагоге, в которой он служит раввином.

– Видишь, Акива, не так все раввины и невежливы с тобой, как ты считал раньше, – сказала Рахель. Затем, немного подумав, она произнесла: – Акива, это хорошо, что ты рассказал мне об этом. Знаешь, что мы сделаем? Жди меня на рассвете у выхода из имения.

– Зачем, что ты задумала? – забеспокоился Акива.

– Мы с тобой отправимся к раввину, и он нас тайно обручит. И когда у отца будет хорошее настроение, я ему расскажу об этом, и ему ничего не останется, как принять тебя, а если он откажется и будет стоять на своем, то мы покинем имение и начнем самостоятельную жизнь. Не думай, что я ничего не умею, я смогу готовить и держать дом в порядке. То, что я росла в достатке, не означает, что я не готова к трудностям. Акива, я очень сильная и уверена, что у нас с тобой все получится.

Акива прислушался к совету Рахель, и на рассвете они отправились к раввину и тайно провели обряд бракосочетания. Рахель вернулась в имение и ждала подходящего момента, чтобы рассказать все своему отцу. Но слухи по Иерусалиму распространялись быстро, и когда Кальба Савуа узнал об обручении своей дочери с Акивой, он был вне себя от ярости и приказал им тотчас же покинуть имение. Он решил безоговорочно выполнить данный им обет, вычеркнув дочь из наследства и перестав с ней общаться.

Глава 4. Свет Торы

Влюбленным пришлось долго скитаться по городу в поисках жилья, но ничего подходящего они не нашли. Поняв, что на накопленные Акивой деньги им не удастся подыскать хорошее жилье в Иерусалиме, они приняли решение поселиться в заброшенной конюшне недалеко от города. Купив на рынке самое необходимое – еду, свечи и кувшин для воды, – они покинули город. Проделав долгий путь, поздней ночью они добрались до конюшни. Акива зашел первым, зажег свечу и огляделся вокруг. Убедившись, что в конюшне никого нет, он произнес:

– Рахель, проходи.

Горящая свеча позволила Рахель разглядеть в дальнем углу конюшни маленькие стулья и старый стол, на котором стояла свеча, справа был стог сена. Пройдя в конюшню, Рахель сразу же присела на стул и с облегчением сказала:

– Наконец-то пришли.

– Да, вот та самая конюшня, о которой я тебе говорил. Первое время поживем здесь, а потом подыщем более подходящее жилище.

– Мне здесь нравится, – осмотрев еще раз конюшню, произнесла Рахель.

– Ты, наверное, очень устала.

– Да нет. Давай я накрою тебе поесть, мы с самого утра ничего не ели.

– Я не голоден, если хочешь, приготовь что-нибудь себе. Я боялся, что ты ужаснешься, увидев эту конюшню.

– Здесь мило, любимый, – пытаясь подбодрить мужа, произнесла Рахель. – А где мы будем спать? – потирая опухшие от долгой ходьбы ноги, поинтересовалась девушка.

– Кровати здесь нет, и пока нам придется спать на стоге сена.

– Хорошо, что не на полу, – весело произнесла Рахель. – Завтра я постараюсь встать пораньше и приготовить тебе завтрак, а сейчас мне хочется прилечь на самый мягкий стог сена в мире, – продолжала шутить Рахель.

– Спасибо, – тихо произнес Акива.

– Я никогда прежде не спала на сене, но всегда мечтала и вот наконец-то попробую, – запрыгнув на стог сена, воскликнула девушка. – Здесь мягко, почти как на моей кровати.

Лежа на стоге сена, раскинув широко руки и ноги в надежде отдохнуть после тяжелого дня и устремив взгляд вверх, Рахель произнесла:

– Акива, милый, только не грусти, поверь мне – я очень счастлива с тобой. Пусть это не самое удобное жилище, но мне здесь все нравится, главное, есть крыша над головой.

– Надеюсь, что тебе все это не надоест и ты не сбежишь от меня обратно в имение своего отца.

– Я похожа на глупую девушку, готовую оставить такое сокровище без присмотра? – произнесла девушка улыбнувшись. – Я с таким трудом стала твоей женой и так просто другим красавицам города тебя не отдам.

– Рахель, ты когда-нибудь бываешь серьезной?

– Будь уверен, никуда я от тебя не сбегу, даже и не надейся. И если когда-нибудь захочешь избавиться от меня и уйти к другой, я вцеплюсь в твою ногу, так как обе я ухватить не смогу, и буду волочиться по земле за тобой даже на край земли. Пойми, если я выбрала тебя, то это навсегда. Тебе ясно, уважаемый Акива?

– Надеюсь, что все так и есть, – улыбаясь, произнес он.

– А я надеюсь, что ты помнишь данное мне обещание.

– Да, но ты понимаешь, что сейчас не самое подходящее время для учебы. Мне нужно работать, чтобы у нас было что есть и пить. А при первой же возможности я пойду учиться и надеюсь, что к семидесяти годам уже освою алфавит, – с сарказмом произнес Акива.

– Хорошо, – ответила Рахель, – но при первой возможности я все равно тебя отправлю учиться, даже если тебе будет восемьдесят, будь к этому готов.

– Хорошо, моя госпожа, – шутливо ответил Акива.

Они рассмеялись, и Рахель произнесла:

– Акива, пожалуйста, потуши свечу. Сегодня был тяжелый день. Я, наверное, за всю свою жизнь столько не ходила пешком.

Акива задул свечу, и они легли спать.

* * *

Нежные лучи солнца, пробивающиеся сквозь оконные щели, разбудили влюбленных.

– Доброе утро, любимая, – произнес Акива.

– Доброе утро, любимый, – нежно ответила Рахель.

– Как спалось?

– Я спала замечательно, такое ощущение, что проспала целую вечность. А как тебе спалось?

– Я привык к таким условиям, я сплю на сене с самого рождения – произнес Акива.

– Хоть я и не привыкла к таким условиям, но после первой ночи на сене чувствую себя бодрой как никогда. Может, теперь моя осанка станет грациозней, – шутливо произнесла Рахель.

– Не знаю, какая у тебя будет осанка, но волосы у тебя в ужасном состоянии. Если бы ты только себя видела – твои прекрасные черные волосы стали наполовину желтыми.

– А что с ними? – взволнованно спросила Рахель.

– Лежи спокойно, не двигайся, и я выберу соломинки из твоих волос.

– А много их там?

– Да, очень.

– А они мне идут?

– Ты и так самая прекрасная на свете, и эти соломинки никак не могут тебя испортить.

– Ты мне льстишь, – покраснев, произнесла Рахель.

– Ты же знаешь, что это так. Почти все парни Иерусалима мечтали, чтобы ты была рядом с ними, а ты сейчас со мной в этой конюшне, – говорил Акива, выбирая соломинки из длинных волос Рахель.

– Ничего страшного, все с чего-то начинали. У нас с тобой все еще впереди.

– Я не верил, что в мире еще остались такие девушки, как ты. Ты дала мне надежду, и я буду самым несчастным из мужчин, если испорчу тебе жизнь. Ты с самого детства росла в роскоши, у тебя были лучшие платья и преподаватели. Ты красива, умна, образованна – мечта любого мужчины, но выбрала почему-то меня. И раз ты пошла на такой шаг, чтобы быть со мной, я сделаю все, чтобы твой выбор оказался верным.

– Я сделала этот шаг, так как уверена, что ты способен стать мудрым раввином и изменить наше общество. А деньги – они будут, это не главное.

Акива, продолжая выбирать соломинки и размышляя над словами Рахель, произнес:

– Рахель, за то, что ты поверила в меня, я даю слово, что буду много учиться и когда-нибудь куплю тебе одно очень красивое золотое украшение.

– Какое украшение? – громко засмеялась Рахель.

– Я хотел сделать тебе сюрприз, но раз я проговорился, то расскажу.

– Рассказывай, рассказывай – в семье не должно быть секретов, – продолжала шутить Рахель.

– Каждый раз, проходя мимо лавки торговца украшениями, я вижу там много красивых вещей, но для тебя я присмотрел кое-что особенное – «Золотой Иерусалим». Мне кажется, это украшение было создано специально для тебя. Оно будет подчеркивать красоту твоих больших карих глаз, твоих густых черных волос. О таком украшении мечтают все женщины Иерусалима, но я обещаю, что когда-нибудь оно обязательно станет твоим.

– Акива, не ожидала услышать от тебя столько приятных слов, ты на моих глазах становишься поэтом.

– Я говорю серьезно, а ты все переводишь в шутку.

– Извини. Продолжай. И что в нем такого особенного? – поинтересовалась Рахель.

– «Золотой Иерусалим» – это украшение из чистого золота с изображением святого города. Каждый раз, когда я смотрю на него, то представляю, как оно украсит твою голову и как твои глаза будут светиться от счастья. Ты даже представить себе не можешь, как оно будет на тебе красиво смотреться! Когда у нас будут деньги, я обязательно куплю тебе золотую диадему с видом Иерусалима. Если бы я мог, то подарил бы тебе «Золотой Иерусалим» прямо сегодня, и ты хоть ненадолго забыла бы о всех заботах и трудностях.

– Милый, спасибо, что ты думаешь обо мне. Думаешь, как сделать мне приятное, но я же тебе не раз говорила, мне всего этого не нужно. Рядом с тобой я чувствую себя любимой и защищенной. И знаешь, мы с тобой уже сейчас богаче всех людей на земле, потому что у нас есть любовь, взаимоуважение и стремление стать лучше.

– Рахель, я все это понимаю, но я решил купить тебе это украшение, и я его куплю, как только у нас будут лишние деньги, даю тебе слово.

Когда Акива достал все соломинки из волос Рахель, они встали, привели себя в порядок, позавтракали, после чего Акива отправился в лес собирать хворост, а Рахель – наводить порядок в их новом жилище.

* * *

Постепенно Акива и Рахель начали обживать свое новое жилье. Первой задачей Рахель как хранительницы очага было создать уют в их скромном жилище перед приходом любимого. Она с самого утра была на ногах, чтобы к приходу Акивы успеть навести порядок и приготовить ему еду. Ей было сложно, здесь не было всех тех многочисленных помощниц, которые окружали ее в доме отца. Девушке самой приходилось выполнять все работы по хозяйству, даже такие, где требовалась мужская сила. Она никогда не роптала на судьбу и сложные условия, прекрасно справлялась с отведенной ей ролью хозяйки. Она была счастлива и благодарила Вс-вышнего за каждый день, прожитый вместе с Акивой.

Акива тоже, несмотря на все житейские тяготы, был очень счастлив. Он, как и прежде, собирал дрова в лесу и продавал их на городском рынке. Денег хватало только на то, чтобы прокормиться. Всю неделю они питались скромно, но в субботу Рахель готовила королевскую шаббатную трапезу. Перед наступлением шаббата Рахель надевала праздничную одежду, зажигала свечи и приглашала мужа к накрытому столу. Она с радостью ухаживала за ним, подавая рыбу, мясо, и наполняла его бокал красным вином.

Но в этот шаббат у Рахель была важная новость, она тщательно готовилась к празднику и с нетерпением ждала прихода мужа. Она уже надела нарядную одежду, как в двери показался Акива.

– Мир тебе, любимый. Как прошел твой день?

– Спасибо, Рахель, хорошо. Я купил фрукты к шаббату, и у меня еще даже осталось несколько монет.

– Я так рада тебя видеть, – произнесла Рахель, крепко обнимая Акиву.

– Что произошло? Ты сегодня не похожа сама на себя.

– Мне нужно поделиться с тобой радостной новостью.

– Рассказывай, я тебя внимательно слушаю.

– Акива, пожалуйста, наберись терпения. Прежде всего, иди и приведи себя в порядок, умойся с дороги, надень нарядную одежду и садись за стол.

Рахель зажгла шаббатные свечи и, произнеся благословение, села за праздничный стол.

Через некоторое время, когда первые звезды стали появляться над их жилищем, Акива, надев нарядные одежды, присоединился к жене.

Акива произнес благословение на вино и хлеб, и они приступили к трапезе. Акива ел с большим аппетитом, так как сильно проголодался за день, а Рахель, съев кусок рыбы, принялась ухаживать за мужем.

– Почему ты не ешь?

– Я днем ела, поэтому сейчас не очень голодна. Ты ешь, не обращай на меня внимания.

– О чем ты хотела со мной поговорить? – запив хорошо приготовленный кусок сочного жареного мяса сухим красным вином, спросил Акива.

– Акива, я хочу тебе сообщить радостную весть. Я узнала об этом два дня назад, но специально ждала шаббата, чтобы поделиться ею с тобой.

– Говори уже! – весело произнес Акива.

– Акива, у нас будет ребенок.

Акива необычайно обрадовался этой новости и нежно обнял Рахель. Слезы счастья выступили на его глазах – их мечта о ребенке осуществилась… Но потом радость на лице Акивы сменилась печалью.

Рахель, заметив это, спросила:

– Акива, что с тобой, почему ты грустишь?

– Как же мы будем жить здесь втроем?

– Возможно, к тому времени у тебя будет больше работы и мы сможем переехать в более комфортное жилище.

– Ребенку нужны хорошие условия, хорошее питание, а мы себя еле обеспечиваем, – продолжал Акива.

– Любимый, ты только не печалься. Мы должны благодарить Вс-вышнего за все то, что мы имеем, а обо всем другом Он, милосердный, позаботится. Он лучше знает, что нам нужно и когда. Если Вс-вышний посылает нам ребенка, значит, Он даст нам возможность его и прокормить, разве не так?

Акива снова обнял Рахель и произнес:

– Кто мне ответит, что я такого хорошего сделал в прошлой жизни, что Вс-вышний послал мне тебя, самую лучшую и мудрую из женщин на земле?

– А что я сделала такого хорошего в прошлой жизни, что Вс-вышний мне послал тебя, такое сокровище?

– Да, завидное сокровище, которое в таком возрасте не умеет ни читать, ни писать.

– Это ты раньше не умел читать, а сейчас у тебя новый этап в жизни. Ты всему научишься, может, именно сейчас в твоей жизни все только начинается. Я уверена, Акива, у тебя все еще впереди.

– Будем надеяться, – произнес Акива и снова обнял свою жену.

* * *

Несмотря на все сложности, с каждым днем Акива и Рахель все сильнее любили друг друга. И новость о том, что скоро у них в семье будет пополнение, скрепила их союз еще больше.

Рахель понимала, что с ребенком им будет сложно жить в конюшне. Она пыталась найти какое-то решение, но все ее попытки были тщетны. Она даже несколько раз собиралась, в тайне от Акивы, навестить отца и попросить у него прощения за свой поступок в надежде, что он простит их. Рахель надеялась убедить отца принять Акиву, дать ему возможность учиться и стать уважаемым человеком, но всякий раз ее останавливала мысль об обете, данном Кальбой Савуа. Без сомнения, для нее была важна финансовая поддержка отца, но более всего она нуждалась в его моральной поддержке. Он всегда подбадривал ее в трудную минуту добрым и мудрым словом, а сейчас она осталась один на один с трудностями. Ей не с кем было поговорить, не с кем поделиться своими переживаниями и опасениями. Акиве она старалась не показывать, как ей сложно, чтобы еще более не расстраивать его, и все свои проблемы держала в себе. Она понимала, что Кальба Савуа не нарушит данный им обет, и все, что ей оставалось, это сделать выбор и остаться рядом только с одним из двух самых дорогих ей людей в жизни. Рахель очень скучала по своему отцу. Он был для нее самым близким человеком на свете, и сейчас, когда она сама должна была стать матерью, он ей был особенно нужен.

Как только Акива после завтрака отправлялся в лес, она подолгу думала о своем отце и просила Вс-вышнего послать ему здоровья. Прежде Кальба Савуа не покидал свою дочь даже на неделю, но сейчас, когда после их последнего разговора прошел уже целый год, Рахель убедилась, что он настроен решительно и ни за что не простит ее и не нарушит свой обет.

«Я не верю тому, что отец забыл меня и даже не вспоминает. Я – все, что у него есть, и он по-прежнему любит меня. Наверное, он очень переживает за меня и изменился, я так давно не видела его, – подумала Рахель и расплакалась. – Каково сейчас отцу? Он, наверное, сильно постарел…»

* * *

Рахель была права. За прошедший год Кальба Савуа в самом деле очень изменился. Он заметно постарел и изрядно похудел. Друзья и знакомые не могли узнать в этом некогда могущественном человеке прежнего Кальбу Савуа. Он стал замкнутым, молчаливым и раздражительным. В имение к нему приезжало все меньше гостей, а веселые встречи шаббата за длинным столом сменились скромной церемонией. С уходом Рахель многое изменилось, и некогда гостеприимный дом словно опустел.

Кальба Савуа приказал выбросить из дома все предметы, хоть как-то напоминавшие ему о дочери, а всем работникам было строго запрещено произносить ее имя. Им были очевидны истинные причины такого поведения хозяина, но они всячески пытались поддержать его. Они прекрасно понимали, что Рахель была и остается смыслом его жизни и никто Кальбе Савуа ее не заменит. С уходом Рахель дом словно бы осиротел, его покинула та, некогда царившая в нем, чудесная атмосфера.

Кальба Савуа забросил хозяйство и все переложил на плечи Эзры. Он больше не видел смысла в накоплении богатства, так как та, ради кого все это делалось, так хладнокровно покинула его. Он вдруг осознал, что все его усилия были напрасны и все, что он делал, все, ради чего он трудился, было перечеркнуто невежественным пастухом. Его былое жизнелюбие и задор сменились апатией.

Бывало, что Кальба Савуа целыми днями не выходил из дома. Он уединялся в комнате и, расположившись в кресле напротив окна, подолгу смотрел в одну точку. Это помогало ему абстрагироваться от посторонних шумов и полностью погрузиться в раздумья о судьбе своей дочери. Что подтолкнуло ее на этот поступок? Что она могла в нем найти? И как долго это будет продолжаться? Перспектива никогда не встретиться со своей дочерью пугала его, и он понимал, что без нее не сможет дальше жить. Он размышлял над логикой ее поступка и никак не мог понять сделанный ею выбор. Иногда ему хотелось отказаться от данного им обета, но мысль, что с ним за одним столом будет сидеть невежественный пастух, ожесточала его сердце. Он с самого утра и до позднего вечера думал о своей дочери и ничего не мог с собой поделать. Садясь завтракать, он не спускал глаз со стула, на котором обычно сидела Рахель. Посторонним людям это могло показаться странным, но все, кто был свидетелем теплых отношений, которые были между ними, прекрасно его понимали. За завтраком он обычно молчал, вспоминая о том счастливом времени, когда его Рахель была с ним рядом. Он помнил, как с восхищением каждое утро смотрел на нее, как они во время завтрака всегда о чем-то весело беседовали. Он любил сам ухаживать за дочерью, ему это доставляло громадное удовольствие. Рахель росла капризным ребенком и была очень избирательна в еде. Отцу приходилось идти на всякие ухищрения, чтобы уговорить свою дочь съесть хоть что-нибудь. Он объяснял ей, как необходим хороший завтрак, и говорил, что, если она съест этот кусок лепешки с сыром, станет выше и красивее. Рахель соглашалась, но каждый раз просила отца делать ей маленькие порции. Кальба Савуа был рад и этому. Рахель, поедая приготовленную отцом лепешку с сыром и запивая ее теплым молоком, рассказывала ему какие-то забавные истории, и ему было все равно, что многие из них он уже слышал не раз. Кальба Савуа с наслаждением смотрел на завтракающую дочь и с упоением снова и снова слушал ее рассказы. Видя, как дочь заканчивает есть первую порцию, Кальба Савуа незаметно для нее уже готовил вторую, чтобы тарелка любимой доченьки не была пустой. После завтрака Рахель снимала обувь и бежала к стене, где Кальба Савуа должен был ежедневно измерять ее рост и делать пометки. Но в дни, когда простые аргументы о красоте не срабатывали, он уговаривал ее съесть завтрак, пообещав купить подарок или сладости. Этот прием практически безотказно действовал на капризного ребенка.

Кальба Савуа мечтал о том, что так будет продолжаться всегда, до самой его старости. Он делился с ней своей мечтой о том, что она с мужем и его будущими внуками никогда не покинут стены этого дома, но Рахель каждый раз громко смеялась и говорила ему, что никогда не выйдет замуж и всегда будет жить только с ним. А когда он состарится, то уже она будет ему делать лепешку с сыром, а он будет ей рассказывать разные истории.

Эти воспоминания были тем единственным, что утешало Кальбу Савуа. Иногда он мог отказаться от ужина и просидеть в своей комнате до самого вечера, вспоминая о тех прекрасных днях. А когда приближалась ночь и слуги предлагали ему отправиться в спальню, чтобы хоть немного поспать, он, по привычке, проходя мимо комнаты Рахель, открывал ее дверь внадежде, что все это только страшный сон и его Рахель, как и прежде, сидит за столом, внимательно читая «Тэилим»2424
  * Тэилим – букв. «Псалмы». Книга была составлена царем Давидом.


[Закрыть] перед сном. Завидев отца, Рахель, как всегда, вежливо попросит его подождать, пока она закончит читать очередную главу, а затем крепко обнимет его, желая спокойной ночи. Но он понимал, что все это в прошлом, и поэтому, закрывая дверь опустевшей комнаты Рахель и ложась в свою кровать, желал только одного: чтобы, проснувшись, снова услышать голос своей дочери, которая одумавшись, решила бросить этого пастуха и вернуться к нему. Но время шло, а Рахель так и не появлялась. Кальба Савуа становился все молчаливее; и хоть он дал обет не говорить только с дочерью, он перестал общаться со всеми сразу. И даже своему давнему другу Шимону Кальба Савуа отказывал во встрече и не хотел с ним видеться. Шимон хорошо понимал, что происходит с его другом, и поэтому не раз настойчиво просил управляющего Эзру устроить ему встречу с Кальбой Савуа, но всякий раз получал отказ, пока однажды Кальба Савуа не согласился его принять.

* * *

Шимон вошел и поприветствовал старого друга:

– Мир тебе, уважаемый Кальба Савуа.

– И тебе мир, Шимон. С чем пришел? Ты же знаешь, сейчас я себя не очень хорошо чувствую и все вопросы по поводу пряностей ты можешь обсудить с Эзрой.

– Я не за этим к тебе пришел.

– А зачем? – глядя в сторону, безразлично произнес Кальба Савуа.

– Надеюсь не вызвать твой гнев, но мне бы хотелось поговорить о твоей дочери.

– У меня нет дочери, и я не хочу об этом говорить! – громко крикнул Кальба Савуа.

– Уважаемый Кальба Савуа, пожалуйста, позволь мне сказать. Я понимаю, что все произошедшее очень мучает тебя, но мы с тобой давно знакомы, я прошу тебя выслушать меня.

Кальба Савуа ничего не ответил.

– Я слышал от торговцев на рынке, что Рахель с Акивой живут очень бедно, может…

Кальба Савуа не дал закончить Шимону фразу, крикнув: