Текст книги "Акива и Рахель. История великой любви"

– Не произноси имя этого неграмотного пастуха, а также этой девушки в моем доме!

– Прости, уважаемый Кальба Савуа, что рассердил тебя.

– Хорошо, что ты хотел сказать? – спросил он, чувствуя неловкость за столь резкий тон в разговоре со своим давним другом.

После паузы Шимон продолжил:

– Да, я слышал, что они живут очень бедно, а заработанных ее мужем денег с трудом хватает на еду.

– Она сама этого хотела. Этот пастух думал, что он получит все мое богатство, но этому не бывать. Прожив еще немного в таких условиях, он убедится, что не добился своей цели, и сразу бросит ее. Я убежден, что все это он затеял только из-за моих денег.

– Думаю, что он не такой, я убежден, что он очень любит твою дочь. Я его давно не видел, но люди говорят, что он изменился, стал другим человеком. Уважаемый Кальба Савуа, ты делаешь столько добрых дел – может, дашь и ему возможность приблизиться к Торе?

– Ни за что. Я дал обет, что не буду общаться с дочерью, пока она не бросит этого пастуха. Пускай они даже живут в полной нищете и спят на улице.

– Ты согласился бы, чтобы и их будущий ребенок жил в нищете и спал на улице? Рахель беременна, у нее скоро родится ребенок, у тебя будет внук или внучка. Ты же так давно мечтал стать дедушкой!

Новость о беременности Рахель растрогала Кальбу Савуа, его отцовские чувства уже брали верх, но, вспомнив данный им обет, он произнес:

– У нее будет ребенок от этого пастуха? Шимон, что ты наделал, сколько горя ты мне причинил! Как ты мог привести в мой дом этого человека…

– Прости меня, Кальба Савуа, я не знал, что все так произойдет. Я хотел помочь иудею. Признаться, я до сих пор корю себя за это, но прошлого не вернешь. Кальба Савуа, ради нашей давней и доброй дружбы я прошу тебя: прояви милосердие, прости их и прими в свой дом.

– Никогда! Я однажды послушался тебя и взял этого пастуха на службу, и вся моя жизнь перевернулась. Ты разбил все мои мечты на счастливую старость, разрушил все, ради чего я жил и трудился. Ты отнял у меня самое дорогое, мою маленькую Рахель.

– Прости, – опустив голову, грустно произнес Шимон.

– Все происходящее – твоя вина, это ты привел в мой дом этого пастуха. Я больше не хочу видеть ни их, ни тебя.

Шимон покинул дом Кальбы Савуа в удрученном состоянии.

* * *

В это время Акива после тяжелого дня возвращался домой в мрачном расположении духа. Зимой ему стало труднее добывать дрова, так как путь в лес был неблизким, а теплой одежды у него не было. Вот и в этот зимний вечер ему удалось продать только небольшую часть собранных им дров, и полученных денег едва хватило на лепешку и яйца. Акива вернулся домой в скверном настроении и, отворив дверь конюшни, вошел внутрь.

– Здравствуй, любимый, – весело поприветствовала мужа Рахель.

– Здравствуй, – сухо ответил Акива.

– Как прошел день?

Акива снял верхнюю одежду и ничего не ответил.

– Я только что все приготовила.

– Я не голоден, – ответил Акива.

– Что произошло, почему ты не в духе? – поинтересовалась жена.

– С наступлением холодов я уже не могу собирать так много дров, как летом, и заработанных денег с трудом хватает даже на пропитание. Часть собранных дров приходится приносить, чтобы отапливать конюшню, а той небольшой части, которая остается для продажи, иногда не хватает даже на то, чтобы купить еду.

– Разве это повод для печали? Слава Б-гу, у нас есть крыша над головой и эта пища – пусть и скромная, но зато мы не голодаем.

– Разве это «крыша» – заброшенная конюшня? А то, чем мы питаемся, ты называешь пищей? Не знаю, как мы проведем эту зиму, ты же беременна, тебе нужен особый уход. Рахель, знаешь, о чем я думал на обратном пути?

– О чем?

– Может, ты на время вернешься к своему отцу? Я уверен, он примет тебя и все простит, а когда я накоплю денег, то приеду и заберу тебя.

– Вернусь к своему отцу, а ты найдешь себе жену моложе меня и забудешь обо мне? Никуда я от тебя не уйду. Я что, похожа на глупышку, которая сама откажется от такого мудрого мужа? Лепешка с козьим сыром с тобой вкуснее всех яств на свете.

– Рахель, как ты можешь серьезно говорить о том, что я смогу себе кого-то найти, тем более моложе тебя? Ты, наверное, издеваешься надо мной – какая молодая взглянет на меня?

– Я не издеваюсь! Я тебя нашла, ты только мой, и мы всегда будем вместе.

– Пойми, если я буду один, я смогу уехать на север или юг Иудеи и там устроиться пастухом. Буду жить в имении, а все полученные деньги откладывать для нас.

– Я все равно не вернусь к отцу. Куда бы ты ни поехал, я поеду с тобой.

– Я сейчас говорю серьезно.

– И я серьезно. Никуда я от тебя не уеду. Раз я решила стать твоей женой, значит, была готова к трудностям.

Акива опустил голову и замолчал. Рахель немного подождала и продолжила:

– Знаешь, в хорошие времена, когда у тебя все есть, сможет жить каждый. Мудрость состоит в том, чтобы суметь прожить в трудные времена, сохранить семью, взаимоуважение. Этот период времени и есть настоящее испытание. Слабые пары распадаются, подобно пламени, которое гаснет от первого же дуновения ветра, а настоящие пары становятся еще крепче, как костер, который от ветра только набирает силу.

– Порой я так жалею, что втянул тебя во все это…

– Может, ты и жалеешь, но я ни о чем не жалею, у нас все хорошо. Есть где жить, есть где спать, есть чем питаться, а в шаббат мы живем почти как короли. А знаешь, что самое главное? То, что у меня есть ты, а у тебя есть я, разве я не права?

Акива ничего не ответил. И Рахель продолжила:

– Я думаю, что для этого и нужна человеку жена, чтобы помогать и поддерживать его в трудную минуту. Любимый, слава Б-гу, у нас все хорошо.

– Это ты называешь хорошо? Жизнь в конюшне. Ты, дочь Кальбы Савуа, одного из самых богатых людей в Иудее, говоришь, что все хорошо. Мы с трудом питаемся, мы даже кровать купить не можем, все еще спим на стоге сена, это хорошо? И за все это ты говоришь: «Слава Б-гу». Наверное, во всей Иудее не встретишь людей беднее нас.

– Акива, не падай духом! Возможно, это испытания, и мы расплачиваемся за наши ошибки в этой жизни или за те, что совершили в прошлой, – нам этого не дано понять… Мы должны просто смириться и постараться их преодолеть.

– Но за что нам такие испытания, что мы такого совершили?

– Нам не дано понять волю Его, милосердного. Но раввины говорят, что испытания дают возможность человеку в этом мире искупить свои грехи через страдания. Страдание позволяет человеку духовно очиститься и стать мудрее. Все это делается во благо человека, чтобы дать ему возможность стать на правильный путь. А иногда испытания посылаются для того, чтобы пробудить человека, показать ему, что он свернул с верного пути и попусту растрачивает свою жизнь. Поэтому нам нужно всегда спрашивать себя: что Вс-вышний хочет от нас? Что мы делаем не так? Как бы Он хотел, чтобы мы поступили в той или иной ситуации? Что Он этим хотел нам показать и что нам необходимо осознать?

– Какое Ему дело до нас, до двух человек, живущих в этом забытом месте? Какого Он может ожидать от меня поведения и зачем устраивать все эти испытания для такого человека, как я, человека, который не владеет грамотой и письмом?

– Акива, ты себя недооцениваешь.

– Я оцениваю свои возможности и понимаю, что, кроме бедности и скитаний с места на место, нас ничего не ждет. Нам нужно разбогатеть, чтобы купить новый дом, достойно вырастить детей.

– Ты думаешь, что все заключается в деньгах?

– Рахель, деньги играют огромную роль, они дают человеку свободу, дают возможность распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению. Ему не нужно работать, как ослу, с восхода солнца и до заката, не нужно дорожить каждой монетой, он свободен в своих действиях и передвижениях.

Рахель внимательно посмотрела на Акиву и произнесла:

– Знай, Акива: деньги – большое испытание, и не каждый способен его выдержать. Поэтому человек не должен радоваться деньгам, так как он не знает, с какими намерениями они были ему даны. Мудрецы учат, что деньги даются человеку в трех случаях. В первом случае – если его хотят вознаградить за хорошие качества и добрые поступки. Во втором – чтобы наказать: Вс-вышний пошлет человеку денег, а тот этими деньгами разрушит свою жизнь и жизнь своих близких. И в третьем случае деньги даются человеку как испытание, и тогда он уже сам решает, какой путь ему избрать – путь созидания или путь разрушения. Поэтому мы должны довольствоваться тем, что имеем, и за все благодарить Вс-вышнего.

– Ты еще находишь, за что благодарить Его.

– Да, Акива, я благодарна за все, и если бы у меня была возможность повернуть время назад и снова выбирать, быть с тобой или остаться с отцом, я бы выбрала только тебя. Ты знаешь, мне отец в детстве постоянно читал притчи царя Соломона. Он уверен, что царь Соломон – мудрейший из когда-либо живших людей, и одна из его притч гласит: «Мудрая жена устроит дом свой»2525
  * «Мудрая жена устроит дом свой, а глупая разрушит его своими руками» (Мишлей, 14:1).


[Закрыть].

После небольшой паузы Рахель продолжила:

– Акива, пойми меня правильно, я совсем не утверждаю, что мы всю жизнь должны жить в бедности. Напротив, нам следует молиться Вс-вышнему, чтобы Он позволил нам стать богаче. Так как, став богаче, человек может сам помогать нуждающимся и вершить немало добрых дел.

– Мне бы твою силу и уверенность, моя Рахель. Если бы я был таким сильным, как ты, то, может, и верил, что у нас что-то получится. Надеюсь, что наш ребенок будет похож на тебя, а не на такого, как я.

– А я мечтаю, чтобы наш ребенок был похож на тебя. Когда ты уходишь, я подолгу разговариваю с нашим будущим малышом и рассказываю, какой ты молодец.

– Прошу тебя, не надо. Что может быть хорошего во мне? Будет большой удачей, если он будет походить на тебя. А я из себя ничего не представляю, так и умру неучем в полной нищете. А ты умна, красива, образованна.

– Акива, пожалуйста, не говори таких вещей, я уверена, что ребенок все слышит, – обхватив живот, произнесла Рахель.

– Скоро он и сам сможет во всем убедиться, подрастет и узнает, что собой представляет его отец. Кальба Савуа прав: из меня в самом деле ничего не получится. Если останешься со мной, то у нас не будет возможности отправить нашего ребенка учиться грамоте, может, и ему придется, как и мне, работать с самого детства. И вместо грамотного юноши мы вырастим еще одного неграмотного пастуха. Прошу тебя, пока не поздно, вернись к своему отцу.

– Знай, я никогда этого не позволю, – расплакалась Рахель. – Я продам последнее платье, последнюю лепешку, но выращу грамотных детей. Говори, что хочешь, ругай меня, бей, но, умоляю тебя, не ломай мою веру. Вера в лучшее дает мне силы бороться со всем этим.

– Прости меня, Рахель, пожалуйста, не плачь.

Слезы текли рекой по щекам девушки, но она продолжила:

– Я готова сама трудиться с самого утра и до поздней ночи, но обязательно отправлю учиться и тебя, и наших детей. Ты не смотри на то, что я женщина, я со всем справлюсь – я очень сильная. Я сама все сделаю, только умоляю тебя – не ломай мою веру в лучшее, веру в светлое.

– Я знаю, что ты сделаешь все, что задумала. Пожалуйста, не плачь.

– Да, я все сделаю, – продолжая плакать, произнесла Рахель, – но почему ты губишь все мои стремления и надежды? Я понимаю, что тебе тяжело и порой мы недоедаем, но разве это повод для печали?

Акива никак не мог успокоить жену – она повернулась к окну, продолжая плакать.

– Рахель, пойми меня, пожалуйста, – тихо сказал Акива, обнимая жену.

– Я только и делаю, что пытаюсь тебя понять. Я ничего не требую, стараюсь выполнять все, что ты скажешь, боюсь возразить тебе, но ты ничего этого не ценишь.

– Рахель, я все это ценю, но мы не сможем долго жить в этой конюшне. Крыша у нее исхудала и при сильных морозах может рухнуть в каждую минуту. Мы не можем продолжать здесь жить вечно, а чтобы подыскать другое жилье, нам нужны деньги.

В это время они услышали голос и стук снаружи:

– Откройте, пожалуйста, откройте, моя жена рожает.

– Акива, иди посмотри, кого принесло в наш дом в эту холодную зимнюю ночь.

Акива, открыв дверь, увидел продрогшего от холода мужчину в рваных одеждах.

– Мир вам, – с трудом переводя дух, произнес мужчина.

– Мир тебе, – ответил Акива.

– Моя жена сейчас родила мне сына, – прерывисто дыша, произнес мужчина.

– Поздравляю, чем мы можем помочь?

– Нам очень нужно немного соломы, нам некуда уложить новорожденного ребенка.

Акива побежал в дом и быстро вынес мужчине небольшую связку соломы. Мужчина, взяв солому и поблагодарив Акиву, быстро направился к себе домой.

– Хоть кому-то мы можем помочь, – заперев дверь, произнес Акива.

– Видишь, любимый, не все так плохо. Есть люди, у которых нет даже связки соломы, – произнесла Рахель, немного успокоившись.

– Да, я думал, что мы самые бедные люди на земле. А получается, что есть те, кому еще сложнее, у кого нет даже соломы, которой у нас вдоволь.

– Слава Б-гу, что Он послал нам этого человека и поддержал в трудную минуту, а то я совсем начала терять надежду.

Акива поцеловал жену, и они, поужинав, отправились спать.

* * *

С наступлением весны Акива начал получать больше денег за собранный хворост, и они переехали в комфортное жилище на окраине Иерусалима. Шло время. Рахель родила ему сына, которого они назвали Иошуа. А затем родилась и дочь Шулямит.

Акива продолжал тяжело трудиться, но, когда Иошуа пришло время идти учиться грамоте, Рахель напомнила Акиве о его обещании, и он отправился учиться грамоте вместе с сыном.

Первый день учебы Акивы был ужасным. Дети, тыча в его сторону пальцами, громко смеялись над ним – они никак не могли свыкнуться с мыслью, что с ними вместе занимается взрослый дядя. Акива и Иошуа сидели за узкой партой на двух низких стульях. Стулья были рассчитаны на детей, поэтому ему было очень неудобно. Учителю не раз приходилось прерываться, так как детский стул скрипел от малейших телодвижений Акивы, чем отвлекал внимание учеников. А в конце занятия стул под Акивой и вовсе развалился, чем вызвал бурный смех учеников и преподавателя. Упав на пол, Акива получил незначительные ушибы, на него посыпались насмешки, после которых он дал себе слово больше не посещать это учебное заведение.

Досидев до конца занятий, он, забрав сына, направился домой. На протяжении всего пути он проклинал себя, что пошел на поводу у Рахель и согласился сесть за учебники в своем возрасте. Он мечтал только об одном – поскорее вернуться в свой дом, запереться и забыть о пережитом позоре. Но подойдя к дому и отворив калитку, Акива услышал голос своего пожилого соседа по имени Ишра. Он тоже не упустил возможности язвительно подшутить:

– Акива, как прошел твой первый день в учебном заведении? – спросил сосед с ехидством. – Ты уже нашел себе там друзей?

Акива, ничего не ответив и опустив голову, прошел в дом, где его ждала сияющая от радости жена. Он пребывал в подавленном настроении, но решил не показывать это Рахель, чтобы не огорчать ее.

– Акива, любимый, как я счастлива! Наверное, я сегодня самая счастливая женщина на свете – мой муж и сын начали постигать грамоту.

Акива ничего не ответил и, вымыв руки, сел с сыном за стол, где их ждал вкусный ужин. Рахель радостно ухаживала за ними, не переставая интересоваться подробностями первого учебного дня. Но Акива упорно молчал, ссылаясь на усталость. Поужинав и сказав жене, что идет спать, Акива попросил разбудить его пораньше.

Когда Акива лег спать, Рахель, поговорив с Иошуа, узнала о всех насмешках и унижениях, которые пришлось сегодня вынести ее мужу. Она до утра не могла сомкнуть глаз и была готова лично отомстить каждому, кто обидел Акиву. Рахель надеялась, что, проснувшись и позавтракав, Акива забудет о всех обидах и снова пойдет учиться.

Приготовив завтрак, она с первыми лучами солнца разбудила своего мужа. За завтраком рассказав Рахель, как ему трудно дается учеба и что это не для него, он собрался, как обычно, отправиться за хворостом. Выйдя провожать Акиву, Рахель произнесла:

– Акива, разве учебное заведение не на другой стороне?

– Ты права, Рахель, на другой, но я сегодня направляюсь не туда, а как обычно, в лес за хворостом.

– Почему, Акива, что произошло?

– Ничего, я мужчина и должен всех вас кормить. Я больше не пойду ни на какую учебу.

Рахель, видя решительность мужа, посчитала разумным перенести разговор на более подходящее время. Она пожелала Акиве хорошего дня и прошла в дом, чтобы подготовить к учебе сына.

Проводив сына, она, вернувшись домой, стала думать, как убедить мужа снова пойти учиться. Она перебирала разные варианты и решила откровенно поговорить с ним после ужина.

Накормив вернувшихся Иошуа и Акиву, Рахель произнесла:

– Акива, может, хоть сейчас мне ответишь, почему ты сегодня не пошел вместе с сыном на учебу?

– Я не хочу об этом говорить. Ноги моей больше не будет в этом заведении.

– Ты же обещал мне пойти учиться, стать грамотным человеком. Я ради тебя покинула отцовский дом, тружусь целый день, чтобы создать в доме уют, приготовить вкусную трапезу, а ты не можешь сделать для меня такую малость.

– Рахель, попроси меня пройти всю Иудею вдоль и поперек, пешком с севера на юг или с запада на восток, и я отправлюсь выполнять твое желание беспрекословно. Прикажи мне собрать весь сухой хворост в нашем лесу, проси все что хочешь, только не учиться. Мне уже сорок, и в моем возрасте крайне тяжело усваиваются знания, но в то же время крайне больно воспринимаются насмешки. Если раньше я мог все терпеть и проглатывать, то сейчас мне с трудом удается сдерживать себя и не нападать на обидчиков с кулаками. Все преподаватели, торговцы на рынке, соседи смеются надо мной. Им же нужен только повод, а то, что я пошел учиться с детьми грамоте, учиться писать и читать – что может быть лучше? Я уже взрослый, и мне поздно что-либо начинать. У нас подрастают дети, Иошуа уже учится, через несколько лет и наша маленькая Шулямит пойдет учиться грамоте, мы о них должны думать, а не обо мне.

Рахель молча слушала мужа, который предложил ей следующее:

– Давай условимся так. Я буду много работать, и все заработанные деньги будем тратить на образование наших детей. И я прошу тебя только об одном: не поднимай тему учебы, оставь меня в покое, я очень устал от насмешек людей.

Рахель, выдержав паузу, произнесла:

– Акива, мне очень обидно от того, что тебя интересует мнение людей и совсем не интересует мое мнение, мнение самого дорогого для тебя человека. Я столько делаю для тебя, а ты для меня не можешь сделать даже такую малость. Я прошу тебя только об одном: не бросай учебу, а всю заботу по дому я готова взять на себя.

– Как ты можешь просить меня об этом, ты же понимаешь, что у меня на это нет ни средств, ни желания, ни способностей. Грамоте нужно было учиться с самого детства, а не в сорок лет. Ты что, хочешь сделать из меня всеобщее посмешище? Ты даже представить себе не можешь всей нелепости ситуации: дети все время смотрят не на преподавателя, а на меня, как я умещаюсь за этой партой и сижу на детском стуле. Я не только сам ничему не учусь, но и мешаю другим.

– Акива, это же дети, они не ожидали увидеть тебя за партой. Хочешь, я пойду и поговорю с учителем, чтобы тебя пересадили за отдельный стол и дали высокий стул? Пойми, произошедшее не повод опускать руки, я хочу, чтобы у меня был грамотный и мудрый муж, который сможет стать достойным примером своим детям и внукам. Я пошла на все это в надежде на то, что однажды ты станешь уважаемым человеком. Пойди еще раз, попытайся, я тебя прошу. Вспомни данное мне обещание.

– Нет, Рахель. Я для себя все уже решил, я больше не собираюсь выслушивать насмешки в свой адрес.

Рахель, подумав немного, предложила:

– Давай поступим так. Ты сделаешь, о чем я тебя попрошу, и если после этого ты не изменишь своего мнения, то можешь взять обратно данное мне обещание.

– Да, я слушаю.

– Дай мне все деньги, которые у нас есть.

Акива, достав из укромного места все накопленные ими деньги и положив их на стол, произнес:

– Зачем они тебе, что ты хочешь с ними сделать? Это все, что у нас есть.

Рахель, ничего не сказав, взяла все деньги и пошла спать. Проснувшись рано утром, она не стала будить Акиву и направилась на рынок.

Вернувшись домой и приготовив завтрак, она разбудила мужа и сына. Накормив их, она отправила Иошуа на учебу, а Акиву попросила пройти с ней во двор. Там Акива увидел осла, привязанного к росшему во дворе дереву.

– Что это, Рахель? – спросил удивленный Акива.

– Это осел.

– Откуда он у тебя? И почему осел такой старый и еще с впадиной на спине, как у двугорбого верблюда?

– Я его сегодня купила на рынке.

– И сколько ты за него заплатила?

– Все, что у нас было.

– Рахель! – громко закричал Акива, схватившись за голову. – Ты отдала за этого старого осла все наши сбережения? Хочешь на рынке показывать его людям за деньги? Он же ничего не может, кроме как есть и спать.

– Тебе же нужно на чем-то возить хворост, вот тебе и будет помощник.

– Какой это помощник, ты за эту сумму могла купить нормального осла! А этот, может, до лесу еще и дойдет, а вот обратно мне и его, и хворост придется нести на себе. Думаю, совсем скоро и у меня появится на спине такая же впадина.

– Акива, успокойся, выполни то, что я тебе скажу, а затем мы решим, что делать дальше.

– Что ты придумала на сей раз?

Рахель взяла землю, заполнила впадину осла землей и посредине поставила цветок. Она прикрыла все это небольшим старым ковром и сказала:

– Ты будешь ходить с этим ослом на рынок целую неделю, хорошо?

– Рахель, что с тобой? Ты в своем уме? Зачем тебе все это, люди и так ищут всякий повод подшутить надо мной, а здесь ты им сама его предоставляешь.

– Акива, выбирай: или ты делаешь это, или завтра же идешь с сыном на учебу.

– Ладно, я сделаю, но только для того, чтобы покончить с этой темой раз и навсегда.

Акива не понял затею Рахель и в этот раз взял с собой в лес осла. Набрав сухого хвороста и погрузив его на спину животного, он отправился на рынок. Увидев Акиву с шагающим рядом ослом, у которого на спине рос цветок, торговцы и проходящие мимо люди начинали громко смеяться.

– Акива, ты нашел себе нового друга? – послышался голос торговца справа.

Эта реплика вызвала громкий смех среди торговцев, а когда Акива, опустив голову, пошел дальше, другой торговец прокричал:

– Акива, ты что, с сегодняшнего дня торгуешь не хворостом, а цветами?

Акива, заняв свое место и бойко распродав собранный хворост, поспешил домой. Прикрывая своим телом спину осла, Акива быстро покинул рынок и прошагал к своему дому в надежде поскорее укрыться от насмешек прохожих. Но Ишра, сосед Акивы, увидев возвращавшегося домой соседа со старым ослом, на спине которого рос цветок, прокричал:

– Акива, наверное, ты с этим ослом ровесник. Вы с ним прекрасно смотритесь вместе, гляжу на вас и не могу найти никаких отличий, – громко засмеялся Ишра. – А нет, одно, кажется, нашел: наверное, он, в отличие от тебя, может читать.

Акива ничего не ответил пожилому соседу, быстро прошел в дом и закрыл калитку. Привязав осла к дереву, он вымыл руки и прошел внутрь, где его уже ждал ужин. За ужином Акива рассказал Рахель о всех насмешках, услышанных за день, и наотрез отказался снова отправляться на рынок с ослом, у которого на спине растет цветок. Но Рахель настояла, чтобы он, как они и договаривались, ходил с ним на рынок целую неделю.

По окончании последнего дня обещанной жене недели Акива вернулся домой, привязал осла, вымыл руки и сел за стол. Рахель подала ему вкусный ужин, после которого спросила:

– Как прошел день?

– Все как обычно, утром в лес, потом на рынок, а затем домой.

– Где твой осел?

– Он во дворе, сегодня было жарко, и он еле дошел.

– А как его цветок, он не завял?

– Как ты и сказала, я его дважды поливаю.

– Значит, ты хочешь сказать, что ты целый день проходил c ослом с цветком на спине и все прошло хорошо? Странно.

– А что должно было произойти?

– И никто не смеялся, что у осла на спине растет цветок?

– Да нет, – задумчиво ответил Акива. – Первые два-три дня смеялись торговцы на рынке, но теперь они почему-то утихомирились и даже не обращают на это внимания. Наверное, уже свыклись с мыслью о том, что есть обычные ослы, а есть ослы с цветком на спине.

– Мой милый Акива, тебе больше не нужно ходить на рынок с этим ослом.

– Почему? Я уже к нему привык.

– Потому что ты уже ответил на свой вопрос.

– Какой вопрос? – удивился Акива.

– На свой по поводу учебы.

– Я думал, что мы все решили. Я походил с ослом с цветком на спине неделю, как ты и сказала, и теперь мы можем забыть об этом разговоре и делать все, чтобы наши дети учились грамоте.

– Мой Акива, помнишь причину, по которой ты не хотел идти учиться – ты боялся, что люди будут смеяться над тобой, верно?

– Да, Рахель. Я тебе уже об этом говорил.

– Я знаю, но ты и с ослом поначалу стеснялся появляться на рынке, опасаясь реакции торговцев и прохожих. Да, пускай они и посмеялись над тобой день-два, но потом, как ты говоришь, они привыкли. То же самое произойдет и с учебой: учителя, соседи, торговцы и даже дети день, два, может быть, неделю, будут смеяться над тобой, но потом привыкнут и будут воспринимать это как должное. Поверь мне, если за неделю они привыкли к ослу с цветком на спине, то к тому, что ты в сорок лет решил научиться грамоте, они привыкнут еще быстрее.

После этого примера Акиве ничего не оставалось, как согласиться со своей мудрой женой и продолжить изучать грамоту вместе с сыном. Он быстро все усваивал, и преподаватели были поражены его дотошностью даже в самых мелких вопросах. Акива подолгу рассматривал все двадцать две буквы ивритского алфавита и пытался понять, почему каждая буква имеет именно ту форму, а не иную. Его мучили вопросы: Почему букв в алфавите именно двадцать две? И почему первая буква в нем – «алеф», а не «бет»? Что Создатель хотел всем этим показать?

Рахель видела стремление мужа к знаниям и была чрезвычайно рада этому. Каждый раз, знакомясь с новой буквой, Акива, возвращался домой и подолгу обсуждал ее форму и значение со своей супругой. Он часами мог пристально смотреть на одну букву, изучая ее строение до малейших подробностей. Акива был убежден, что даже запятая вверху не случайна и несет в себе некий тайный смысл.

Освоив алфавит, он начал изучать премудрости Торы у раби Нахума, больше известного в народе как раби Нахум Иш Гам-Зу из-за того, что любил всегда повторять одну и ту же фразу: «Гам зу летова»2626
  * «Гам зу летова» – букв. «И это тоже к добру».


[Закрыть]. Он был убежден, что все происходящее с человеком в этом мире – к лучшему. Из-за римского запрета ему приходилось тайно обучать Торе всех желающих. Акиве нравилось обучаться у раввина и иметь возможность задавать интересующие его вопросы, например: почему первое слово в Торе, в главе «Берешит», начинается с буквы «бэт», которая занимает в алфавите второе место, а не с «алеф», которая первая? И пожилой раввин старался дать ученику объяснения на все возникающие у него вопросы.

Акиве было очень тяжело, но он не сдавался. В моменты отчаяния он вспоминал капли воды, проделавшие углубление в большом камне, и это придавало ему надежду – надежду на то, что и слова Торы проникнут в его сердце, если терпеливо заниматься. Раби Нахум Иш Гам-Зу, видя стремление Акивы к знаниям, пытался во всем ему помогать. Акива становился все мудрее и мудрее с каждым вопросом и тщательно подобранным на него ответом. И вскоре раввину ничего не оставалось делать, как признать способности ученика и порекомендовать ему продолжить обучение у лучшего раввина современности – раби Элиэзера бен Урканоса2727
  * Раби Элиэзер бен Урканос – один из величайших мудрецов Торы, ученик раби Йоханана бен Закая. Руководил ешивой в Явне и являлся членом Санедрина. Самым выдающимся из его учеников был раби Акива.


[Закрыть], который на данный момент был главой ешивы, основанной раби Йохананом бен Закаем в городе Явне. Римский император лично дал разрешение раби Йоханану бен Закаю основать эту ешиву, все другие ешивот в стране обучали на свой страх и риск. И по этой причине все лучшие мудрецы поколения обучались тогда в Явне.

* * *

Рахель, в свою очередь, поддерживала своего мужа как могла. Она предоставила Акиве возможность целыми днями изучать грамоту и основы Торы, взяв на себя все заботы по дому.

Несмотря на трудности, с которыми ей приходилось сталкиваться, она ни на мгновение не жалела о своем решении отправить Акиву учиться. На ее глазах осуществлялись все ее сокровенные мечты. Старший сын учится грамоте, а муж, уже умея читать и писать, начал изучать премудрости Торы.

Возвращаясь с учебы, отец и сын каждый вечер делились с родными успехами, а также последними новостями Иудеи.

Однажды летним вечером, за ужином Акива рассказал жене, что раби Нахум Иш Гам-Зу настойчиво предлагает ему продолжить учебу в ешиве в Явне. Он поделился с женой, что тоже хотел бы продолжить обучение в ешиве, но из-за финансовых сложностей он намерен завтра же вежливо отклонить его предложение и продолжить учебу вместе с раби Нахумом Иш Гам-Зу.

Рахель, услышав эту новость, попросила Акиву не торопиться отвечать отказом, а напротив, завтра же принять его предложение. Она пообещала непременно найти необходимую сумму и позволить Акиве продолжить обучение. Мысль о том, что способность ее мужа к изучению грамоты и Торы оценил также и уважаемый раби Нахум Иш Гам-Зу, воодушевила ее, и она была полна решимости найти необходимые средства.

* * *

Проснувшись, Акива сказал, что сегодня же сообщит о своем решении продолжить обучение в Явне. Позавтракав, он вместе с сыном отправился на учебу, а Рахель, дождавшись их ухода, поспешила на городской рынок. Вернувшись домой до захода солнца, она принялась готовить ужин для мужа и детей.

Проучившись до позднего вечера и сообщив преподавателям радостную весть, Акива и Иошуа вернулись домой.

Поужинав и обсудив прошедший день, Рахель спросила:

– Акива, ты помнишь наш вчерашний разговор по поводу учебы?

– Да, я сегодня сообщил раввину о том, что готов поехать в Явне, и он очень обрадовался.

– А когда ты хочешь отправиться?

– Хоть завтра, я не хочу терять драгоценного времени. Мне еще многому нужно научиться.

– Отлично, тогда завтра утром и отправишься в путь.

– Рахель, ответь, пожалуйста, откуда у тебя завтра появятся деньги? Ты собираешься занять их у нашей соседки Леи?

– Я же сказала, что завтра будут деньги, значит, будут, – улыбнулась Рахель.

– Не знаю, откуда у тебя деньги, где ты их нашла или одолжила, но спасибо тебе, Рахель. После завтрака я отправлюсь в Явне, чтобы успеть добраться туда до захода солнца.

– Пожалуйста, не забывай в Явне о том, что тебя в Иерусалиме ждут дети и уже немолодая жена, – грустно произнесла Рахель.

– Рахель, знай: где бы я ни был, мое сердце всегда будет принадлежать только тебе. Зачем мне кто-то нужен, когда у меня есть самая прекрасная и мудрейшая из женщин…

– Акива, прекрати, – смутившись, произнесла Рахель.