Текст книги "Привет, Ангел"

Кв. 78

Разговор с дочерью о ребеночке долго не выходил у Кати из головы. Для себя она вроде давно решила этот вопрос – есть один ребенок, и достаточно! Тем более что беременность она ходила тяжело, токсикоз ее мучил чуть ли не половину срока. Причем со рвотой, с резким понижением давления, с таким серьезным падением жизненного тонуса, что иногда казалось: лучше и не жить вовсе, чем так страдать… Поэтому, родив, Катя выдохнула и успокоилась. Есть дочка, и слава Богу! И никогда с Андреем вопрос о втором ребенке у них не заходил.

И тут вдруг Наташка! Что-то всколыхнула, видно, она в Кате своей детской просьбой. Зацепила какую-то часть ее души.

С того момента прошло уже много времени. Наверное, больше полугода. Они уже и дом присмотрели, уже и аванс внесли, уже и решение приняли окончательное о покупке… Забот прибавилось. Но мысль о ребенке не покидала. И можно было бы обвинить в этом дочь, что, мол, она назойливо, настойчиво, периодически возвращает Катю к этой мысли. Напоминает, теребит, просит. Но это было бы неправдой. Только тогда, только один разговор был с Наташкой, и все. Значит, это уже именно Катина мысль. Не навязанная, не привнесенная, а лично ее – глубинная, тревожная. Сомнительная, непонятная пока ей самой… Но ее, Катина…

В один из вечеров, из редких теперь вечеров, когда сидели они с мужем на кухне за чаем, задала Катя Андрею вопрос:

– Андрюш, а ты хотел бы еще одного ребенка?

В этот момент Андрей как раз поднес чашку ко рту, сделал глоток и вдруг… поперхнулся. Это было так странно. Ее Андрей, спокойный, уравновешенный, степенный – вдруг поперхнулся, закашлялся, покраснел и даже вышел из-за стола.

Когда он откашлялся в ванной и вернулся, то говорил о чем угодно, только не о том вопросе, который задала жена.

Катя очень удивилась и даже расстроилась. Почему он игнорирует? Почему молчит? Это же не какой-то мелкий, незначащий вопрос. Это существенно важно, причем не только для нее, но и для всей семьи.

– Андрей, почему ты не отвечаешь?

Он опять как-то странно прищурился и, не глядя Кате в глаза, ответил:

– По-моему, мы решили с тобой этот вопрос. Ты никогда не заговаривала об этом, и я так понял, что больше рожать ты не намерена.

– Ну да. Так было. Но почему-то подумалось: а вдруг? Решила узнать твое мнение. А ты так непонятно реагируешь…

– Почему непонятно? Очень даже понятно. Просто неожиданный вопрос какой-то… По-моему, у нас все нормально. Все налажено и в быту, и на работе. Не стоит ничего менять. Ты согласна?

Катя поспешно ответила:

– Да, да, я тоже так думаю.

Тему закрыли. Чаепитие закончилось, но сомнение и тревога поселились в Катиной душе. Неадекватная реакция мужа, взгляд в сторону, уход от ответа… Что это? Почему? Это так на него не похоже!

Кв. 24

– Валер! Ты знаешь, что Юру, соседа, в больницу положили?

– Нет. А что с ним?

– Только что с Машей разговаривала. Какие-то проблемы у него то ли с желудком, то ли с поджелудочной. А скорее всего, и с тем, и с другим. Допился, короче.

– И что теперь?

– Операция, наверное. Маша сама толком не знает. Сначала обследование сделают, а там решат. Она его в хорошую клинику положила. Какой-то, говорит, ученик ее бывший посодействовал. Вот, она мне адрес дала. Ты бы навестил его, а?

– Да, конечно, давай. Завтра и заеду. Собери ему… не знаю, чего ему можно. Ну, кефир, фрукты… Сама сообрази.

– Ладно. Я у Маши спрошу, что лучше.

На следующий день Валерий вернулся мрачный. Посещение соседа произвело на него удручающее впечатление:

– Знаешь, Ир, вот когда человек жив-здоров, ходит, разговаривает, улыбается – это одно. А когда тот же самый человек в беспомощном состоянии – это как будто даже кто-то другой, не он. Вот представь себе Юрку: балагур, весельчак, хороший рассказчик. Глаза горят, улыбка играет, настроение всегда приподнятое… А тут…

– Ну плохо ему! Какое уж тут настроение?

– Ты понимаешь, я вдруг увидел другого Юрку. И дело даже не во внешности. Понятно, что небритый, серый, трясет его… Жалкий он какой-то… Взгляд просящий… Пить-то ему нельзя, а организм требует. Лежит под капельницей, а сам спрашивает, не принес ли я ему выпить.

– Да ты что? – Ирины глаза стали в пол-лица от удивления.

– Врачи говорят, что если будет продолжать в том же духе, умрет очень скоро. Если одумается, то все может наладиться со здоровьем. У него язва, оказывается. К операции готовят. В общем теперь все от него самого зависит. Как уж он сможет изменить свою жизнь, не знаю…

Кв. 23

Маша носилась между больницей и роддомом. Лену положили на недельку пораньше. Роман настоял. Пусть понаблюдают. До родов буквально несколько дней, лучше полежать. Он так волновался, что ему самому прописали успокоительные средства. То не спит, то чешется, то еще что-то. Господи, Лена меньше переживает, чем он. Слава Богу, беременность отходила более-менее нормально. Поправилась, правда, намного. Живот огромный. Ножки худые, шейка тоненькая. Одни глазищи и живот.

Измучилась Маша с ними. То к мужу ехать надо, то к дочери. А работать? А дом содержать? Пришлось сиделку нанять Юре. Пусть дорого, а что делать? Учеников Маша бросить не может. С работы ее никто не отпустит. А с Юрой-то целыми днями надо сидеть. Хорошо, что Володя есть у нее. Вот это человек! И на машине подвозит, и деньгами помогает. Как же ей повезло с ним! Наконец-то она в полной мере может выразить свое женское начало. Так он ласков с ней, нежен, внимателен. Так относится к ней уважительно! Очень ему рада Маша! Очень! Поначалу думала, что нашла себе мужчину только для утех в постели. Ан нет! Он оказался настоящим другом. И в трудной ситуации поддержать, и поучавствовать в решении ее проблем, и на любые темы поговорить – пожалуйста, ни в чем ей нет отказа!

Операция у Юры прошла удачно. Теперь, конечно, тяжелый восстановительный период. Потом еще долгое время – строгая диета. Ну и полный отказ от алкоголя! Маша была даже рада такому развитию событий. Как ни страшно это звучит, но правда: она была рада. Сама судьба подсказывает ему решение. И в его власти принять его или нет. Хочешь жить? Хочешь получать радость? Приносить ее другим? Живи! Не хочешь? Твой выбор! Пусть таким страшным путем: через боль, через операцию, через мучительный отказ от привычного допинга. Ну а если иначе никак?

Сколько уговаривала его, просила, умоляла! Сколько вариантов лечения предлагала ему? Ничего не нужно было! Ни на что не мог решиться. Теперь пусть сам выбирает.

Леночка вот-вот должна родить, буквально со дня на день. Роман молодец, уже все приготовил для встречи жены из роддома. Настоящий семьянин! Не очень, правда, Леночке легко с ним. Не привыкла она быть подконтрольной, отчитываться о каждом своем шаге. Напрягает ее такое положение вещей. А Романа тоже можно понять. Он же видит, как мужики шеи сворачивают вслед Ленке… Ревнует он ее. Пытается всеми силами удержать около себя…

Маша вздохнула. Прикинула ситуацию дочери на соседскую, Иркину, семью. Ну что толку, что та своего Валерку, что называется, «пасет»? И работать заставляет, и звонит постоянно: «Где ты? Ты с кем? Когда домой?» Только слепой не понимает, что он гуляет направо и налево. И что ни одного удобного случая не упустит. Так что Иркины иллюзии остаются таковыми только для нее.

Видимо, и Романа ждет такая же ситуация. Это сейчас Леночке ни до чего дела нет. Ей бы родить нормально, выкормить ребеночка, на ножки поставить. А там – через год-полтора развернется Леночка! Ой, чувствует Маша, развернется… И ни Роман, никто другой не удержит. Что поделаешь? Натура!

Кв. 78

Катя позвонила Маше под вечер:

– Подруга, как ты?

– Ой, Кать! Измучилась я вся. То больница, то роддом, то работа, то по магазинам. Не жизнь, а бег с препятствиями!

– Слушай, а давай я тебе чем-нибудь помогу.

– А чем, например?

– Ну, если хочешь, могу завтра с тобой на машине проехаться – и к Леночке заедем, и Юру навестим.

– Давай! Я как раз наготовила всего и дочери, и мужу. Сижу и думаю, как же я со всеми банками-склянками справлюсь.

– Все! Решено! С утра забираю тебя со всеми твоими кулинарными изысками.

– Отлично! Мы с тобой нигде долго задерживаться не будем. Только еду передадим и все!

– Договорились!

Но на следующий день все сложилось не совсем так, как планировала Маша. Вернее, даже, совсем не так.

С утра они с Катей поехали в роддом, передали пакеты и подошли к окну той палаты, где лежала Лена. Но на крики Маши «Леночка! Дочка!» выглянула какая-то незнакомая женщина, скорее даже тетка без определенного возраста, и, чуть приоткрыв окно, сказала:

– Увезли Лену рожать. Ночью еще.

– Как увезли? – Маша почувствовала, как защипало в носу, увлажнились глаза, сжало горло. Она оперлась о Катю, которая стояла рядом и так же, как и Маша, тревожно смотрела вверх.

– Почему увезли? Она что, сама не могла идти?

Но тетка и не думала отвечать. Она дала понять, что разговор окончен: закрыла окно и отошла в глубь палаты.

– Кать, – Маша сразу превратилась в беспомощную, взволнованную женщину. У нее задрожали колени. Наверное, именно в этот момент впервые в жизни она поняла, что значит выражение: «трясутся поджилки». Что это за поджилки такие? Где они спрятаны? Никто не знает. А как начинает трясти человека нервный озноб – так сразу и понимаешь, что это такое. – Кать, пойдем… спросим… там… – Она неопределенно куда-то махнула рукой, но Катя поняла.

– Пойдем. Я тебя сейчас посажу, а сама в справочной все узнаю.

В окошке справочной сначала ничего не поняли:

– Какая такая Трофимова? Трофимова не поступала. Ищите в другом роддоме.

Катя беспомощно и растерянно посмотрела на подругу. Та как будто опомнилась:

– Ах, да! Она ж фамилию сменила. Теперь она Виноградова по мужу!

– Виноградова Елена Юрьевна, – отчеканили в окошке. – Есть такая. В родблоке. Пока известий нет.

– Как нет? А когда будут?

– Гражданка! Вы сами понимаете, о чем спрашиваете?! Когда родит, тогда и будет известно!

– А сейчас все нормально у нее?

Но сестра демонстративно захлопнула окно, всем своим видом показывая, как она устала от дурацких вопросов и какие все же бестолковые эти посетители.

Катя села рядом с Машей:

– Что будем делать?

– Даже не знаю.

– Если у нее ночью начались схватки, а сейчас одиннадцать утра, то, может, скоро и родит? – предположила Катя.

– Да пора бы… Позвоню-ка я Роману. Пусть приезжает.

Роман сказал только одно слово:

– Еду!

И Маша впала в непонятное оцепенение. Она сидела и смотрела в одну точку на стене, не двигаясь, не разговаривая. Катя пыталась о чем-то спрашивать подругу, но ответа не получала.

Приехал Роман. Он вбежал в помещение взъерошенный, возбужденный, нервный. Кинулся к Маше. Она кое-как вышла из своего состояния, пытаясь поделиться с зятем скудными новостями.

Романа столь незамысловатая информация не устроила, и он надолго припал к окошку справочной.

Когда же он наконец вернулся к женщинам, то лицо его выглядело если не белым, то серым уж точно. Бескровные губы, тревожные глаза, испарина на висках.

– Сказали, осложнения какие-то…

– Что? Какие? – Маша напряглась и подалась вперед.

– Вроде сначала все шло нормально, а потом… я точно не понял… Приняли решение кесарево делать.

– Ну?

– Вот сейчас срочно готовятся к операции. Это же внезапно, внепланово.

– А что случилось-то?

– Кровотечение открылось. Не могут остановить.

– Ой! – Маша схватилась за сердце.

Катя кинулась к первой попавшейся медсестре, попросила капли. Та не просто принесла валокордин, а уложила Машу на кушетку в каком-то кабинете, измерила давление, сказала:

– Вы полежите здесь, прикройте глаза.

Я сейчас поднимусь в родблок, все узнаю. Приду, расскажу вам. Не волнуйтесь! Сегодня очень хорошая смена дежурит. Все будет хорошо!

– Спасибо вам огромное! Мне уже лучше. Сердце отпустило. Вы только возвращайтесь побыстрее…

– Маш, – Катя на цыпочках вошла к подруге. – Ты как?

– Чуть лучше.

– Оказывается, здесь нельзя посторонним. Меня к тебе на минутку пустили. Давай я сейчас поеду к Юре в больницу, отвезу ему передачу, а потом вернусь за тобой.

– Да, поезжай к Юрке. А за мной можешь не возвращаться. Роман здесь. Он меня довезет.

– Ну хорошо! Удачи! Я позвоню тебе!

Катя вышла из роддома, села в машину, тронулась в сторону Юриной больницы, но далеко отъехать не успела. Ее остановил Машин звонок:

– Кать! Мальчик! Три восемьсот! Здоровый, хороший!

– Слава Богу! Машка, поздравляю! – Катя от нахлынувших чувств даже расплакалась. Остановила машину, полезла в сумку за платком. – Какое счастье, Машенька! А как Леночка?

– Пока в реанимации. Но с ней тоже все нормально! Врачи и правда классные! Стоял вопрос об удалении матки. Представляешь? Но ничего, справились! Все хорошо!

– Машенька, я целую тебя! Я так рада! Роман как?

– Ой, счастлив безмерно! Всем друзьям своим названивает, делится радостью! Аж сияет весь! Правда, Катька, это такое счастье! Такое счастье!

Кв. 24

– Ир, мне тут Юрка звонил.

– Ну?

– Ты ж знаешь, ему операцию сделали. Все вроде бы нормально.

– Да, знаю. И что?

– Просит, чтоб я ему выпить принес.

– Валер! Это ужасно! – Ира была ошеломлена услышанным.

– Понимаешь, я даже не знаю, как лучше поступить…

– А что тут знать-то?! Ты что, сомневаешься? Ему же нельзя! Совсем! Категорически!

– Это я понимаю… Но он же меня как друга просит. Он обидится, если я ему откажу.

Ира аж задохнулась от нахлынувших эмоций:

– Что значит обидится? Да и плевать! Ты пойми, его это может убить! Тем более после наркоза, тем более на фоне капельниц и всяких препаратов… Я даже поражаюсь, что ты вообще на эту тему разговор заводишь. Нет – и все!

– Ир, ну а как я ему-то об этом скажу?

– Да как хочешь, так и говори! Лучше уж тогда вообще не навещай, если так!

– Выходит, бросить друга в беде?

– А ты хочешь стать виновником очередной беды? Так, что ли?!

– Да ты пойми, не я, так кто-то другой ему принесет. Соседа по палате пошлет в магазин или ту же уборщицу.

– Валер! Не говори глупости! Во-первых, Маша ему денег сознательно не оставляет. А во-вторых, даже если кто-то и возьмет грех на свою душу, то только не ты.

И потом после паузы добавила:

– Давай я к нему съезжу. Скажу, что у тебя работа срочная, что ты приедешь в другой раз.

– А может, правда?!

– Да, конечно! Передай ему журналы какие-то про автомобили… Вон у тебя полно…

– Бери, пожалуйста.

– Купи ему кроссворды, сборник анекдотов.

– Во, точно!

– Я навещу его, от тебя передам привет! У меня же он водку просить не будет.

– У тебя не будет, это уж точно! Расстроится, правда!

– Ну и пусть. Это лучше, чем гробить мужика. Вот выйдет из больницы, пусть сам решает, что ему делать со своей жизнью и со своим здоровьем! А ты пока не показывайся у него. Мы с сыном его навестим.

Кв. 78

Катя настолько впечатлилась посещением роддома, что даже дома не могла прийти в себя. Наташка – та сразу запрыгала, закричала:

– Ура! Леночка родила маленького! Ура! Ура! Наша Лена родила! – И так носилась по квартире, повторяя на все лады, как речевку, эту приятную новость.

Андрея, как обычно, не было весь вечер. Это уже стало настолько привычным, что никого не удивляло – ни Катю, ни Наташу.

Катя позвонила в 24-ю квартиру. Трубку взяла Ира:

– Привет! Ир, заходите с Валеркой! Выпьем за здоровье новорожденного!

– Что, Леночка родила?

– Да, сегодня прокесарили. Мальчик! Три восемьсот! Приходите!

– Валерка на работе задерживается. А я зайду сейчас. А Маша-то где?

– По-моему, они с Романом к его родителям поехали.

– Все, бегу!

В этот вечер долго сидели они. Выпивали, радовались за Лену, вспоминая каждая, у кого как роды проходили и какие с этим истории связаны.

Уже и Валерка вернулся с работы, пришел к девчонкам. Уже и вторую бутылку открыли. Уже время перевалило за полночь, а Андрея все не было. Катя звонила ему неоднократно. То он иностранных гостей провожает, то в пробке стоит, то на мойку заехал. И все эти объяснения мужа, хоть и звучали правдоподобно, однако не избавляли Катю от глубокого беспокойства, которое уже несколько месяцев, как поселилось в ней.

Соседи так не дождались хозяина. Посожалели об этом, однако ушли веселые, хмельные, довольные приятно проведенным вечером. Катя осталась одна – с горой немытой посуды, пустыми бутылками и растерянностью в душе.

Андрей приехал усталый, раздраженный:

– Ушли ребята? Ну и ладно! А то никаких сил на общение не осталось.

Вот и все, что сказал. Умылся и, не ужиная, не беседуя ни о чем с Катей, лег и моментально уснул.

Катя осторожно легла рядом, боясь потревожить сон супруга, но уснуть не могла. Одна мысль вертелась у нее в голове: «Неужели это называется семейной жизнью? Мы давно вместе нигде не были. Мы давно не отдыхали. Да что там отдых? Мы даже дома практически не встречаемся. Только ночуем вместе. Вот именно, – она горько усмехнулась про себя, – даже не спим, а именно ночуем…»

Голова кружилась от выпитого… Сама Катя крутилась в постели в поисках удобной позы… Но уснуть смогла только под утро.

Проснулась, когда ни мужа, ни дочери уже не было дома. Один – на работе, другая – в школе. И опять та же мысль: «Ничего себе семейная жизнь! Каждый – сам по себе! И зачем нам большой дом? Если мы в городской квартире практически не видим друг друга, то в доме совсем потеряемся…»

Кв. 23

Маша вернулась домой очень поздно. Роман сначала повез ее к своим родителям. Те уже успели накрыть стол. Сели отмечать. Поздравляли друг друга, обнимались, плакали от счастья. Потом стали придумывать имя. Процесс этот оказался долгим. Спорили об именах, как экзотических, редких, типа Альберта или Игната, до совсем привычных Ивана и Сергея. Мнения разделились. Женщины больше склонялись к незатейливым Николай, Егор или Павел. А Роман настаивал на имени Роман.

– Ну и что? Роман Романович! Как красиво! Редко! Даже изысканно!

Решили оставить вопрос открытым до выяснения мнения Леночки.

После застолья Роман опять решил заехать в роддом.

Леночка была еще в реанимации. Туда, понятное дело, не пускали. Роман с Машей постояли под окнами, помолчали. Маша неожиданно для себя расплакалась. Роман приобнял тещу, сказал проникновенно и искренне:

– Спасибо вам за дочку! Я счастлив!

И пошел к машине.

Потом они поехали к Маше. Попили чаю. Еще раз обсудили все плюсы и минусы имени Роман. Минусов было мало. И Маша начала уже склоняться к точке зрения зятя.

Когда, наконец, Маша осталась одна, усталость необычного дня навалилась на нее такой тяжелой волной, что чувство радости отступило на задний план, оставив в душе лишь утомление и пресыщение от сверхсильных эмоций. Плюс нервотрепка последних дней, беспокойство за близких, повышенное внимание к ним, напряжение, ответственность…

Оказывается, она совсем не обращала внимания на себя в эти дни. Даже в зеркало толком не смотрелась. А тут посмотрела на себя пристально. Синяки под глазами, обострившиеся морщины возле губ, серая кожа. Кроме того, для нее всегда показателем внутреннего состояния были волосы. Они опять выглядели тускло, жалко, бедно. Маша решила принять ванну. Да не простую… Вылила в воду пакет сливок… Подумала и добавила еще пакет молока. Да, побалует она себя царской процедурой. Что еще? А, еще можно меда добавить. Сейчас маску лечебную на волосы положит – и в ванну!

Рядом телефон на всякий случай и ароматный чай!

Какое наслаждение! Какая нега! Мягкая молочно-медовая вода обнимала тело, чай согревал изнутри… Волосы, она чувствовала это, с благодарностью воспринимали заботу о себе, пропитываясь лечебным составом нового бальзама. Маша медленно возвращалась к себе самой, усталость отступала, напряжение потихоньку спадало… Она расслаблялась, уносясь мыслями к своим самым приятным воспоминаниям.

… А самые приятные воспоминания последнего времени, как ни крути, были связаны с Валерой. С тем, считай, одним-единственным случаем их близости. И пусть самих актов любви, как принято это называть, было два, Маша в своей памяти всегда сливала их воедино и наслаждалась острыми ощущениями чувства стеснения и восторга одновременно.

Да, после того случая с соседом у нее развился роман с учеником Владимиром. Да, он ей нравился. Да, Маша скучала по нему, ждала встреч, жарко обнимала и нежно целовала… Но то, что она испытала с Валерой, было совсем другим. Запретом! Табу! Оттого таким, видимо, сладким показался ей секс с ним. Это была страсть! Первый раз в жизни! Единственный раз в жизни! Страсть! Яркая, мощная, нервная и… так и неутоленная…

Если можно было бы откинуть все условности, раздвинуть все рамки существующей действительности… Если бы можно было забыть, что он не муж подруги, не друг ее мужа… Если бы на все на это можно было бы закрыть глаза и представить себе безотносительно ситуации ее и его… Все! Тут Маша теряла голову. И не только сладостные воспоминания, но и новые, более смелые фантазии начинали бурлить в ней. Маша не сопротивлялась им… Напротив, она разжигала в себе эротические мечты, погружаясь в них все больше и больше…