Текст книги "Ищи горы"

– Не понимаю, – удивленно вмешался Патрик, до сих пор молча сидевший в своем кресле, – в одной записи использовано две системы счета?

– Как видишь.

– Но как это возможно?

– У нас и у вас тоже разная система счета, – сказал Маран.

Железный Тигран кинул на него быстрый взгляд, в котором, как показалось Дану, мелькнуло одобрение.

– При чем тут это? – пожал плечами Патрик.

– Обсудим потом, – остановил его Тигран. – Слушаем дальше.

– Стало трудно дышать, воздух был полон пыли и грязи, и когда установленное время прошло, мы поняли, что случилось. Сама земля поднялась вверх и закрыла небо и солнце, пропитала воздух. Между тем, наиболее слабые начали задыхаться, и Старший жрец, послав нескольких смельчаков в центр города, принял решение провести всех, кто уцелел, в Нижний храм. Большинство известных только жрецам потайных ходов было завалено, прошло немало времени, прежде чем удалось найти дорогу. Старший жрец приказал накормить людей из запасов продовольствия, находившихся в храме, и выделить им место для отдыха. Уставшие до изнеможения, измученные, убитые горем люди, большинство из которых лишилось дома и близких, падали вповалку на каменный пол и засыпали, не дожидаясь пищи и воды. Я же лег только после того, как убедился, что нижнее хранилище книг уцелело – эта сокровищница мудрости осталась теперь единственной, ведь верхнее хранилище погибло безвозвратно. Лег, но не смог заснуть, тяжелые мысли не давали мне сомкнуть глаза. Так, лежа, я дождался, пока счетчик времени возвестил о приходе утра. Но утро это не принесшее света, принесло новое несчастье, вернее, несчастья, ибо нет им числа. Вернулись двое из тех, кого Старший жрец послал посмотреть, что сталось с городом. Они рассказали, что города нет. Город превратился в кучу щебня, и на развалинах его пылают костры, горит все, что может гореть. Живых нет, одни трупы. Наверно, все, кто остался жив, бежали. И хуже всего, в развалинах свирепствует неведомая болезнь, от которой на обратном пути в жестоких муках умерли другие двое, которые были с ними. Вернувшиеся поникли головами в предчувствии скорой своей гибели, и тогда Старший жрец, пытаясь ободрить их или сам веря в слова, которые произносил, обещал им, что бог Засан, в чьем доме они находятся, этого не допустит. И слова эти погубили все. Обезумевшие от боли и страха, от понесенных утрат спасшиеся в храме люди стали богохульствовать и проклинать Засана, а когда жрецы попытались вразумить их, неистовая толпа накинулась на жрецов с камнями. Был убит Старший жрец, погибли многие служители. Но этим не кончилось кощунственное буйство. Толпа сумасшедших ворвалась в Святилище Нижнего храма и обступила алтарь, выкрикивая оскорбления и поношения, а потом один из них – о горе нам! – обрушил удар подобранного где-то молотка на голову Засана. Отшатнулся я и закрыл глаза, думая, что молния поразит святотатца. Но молнии не было, и когда я открыл глаза снова, то, содрогаясь, увидел, как люди бросились к статуе бога Неца, стали срывать с себя все ценности, какие у них были, и повергать к его стопам с бессвязными мольбами о помощи и прощении. Подобного душа моя вынести не могла, и, спрятав лицо в ладонях, я бросился прочь из оскверненного Святилища. Я ждал новых несчастий, которых уже не отвратит от нас Засан, ведь мы отреклись от него. И несчастья не замедлили последовать. Через несколько часов умер один из тех, что посетили город, умер от неизвестной болезни, молниеносно поразившей его и его спутника. Он очень страдал, а перед смертью совсем обезумел – кричал и метался, бился об стены и пол, а из носа и рта его беспрерывно текла кровь. Когда наступил вечер, о чем мы могли судить только по счетчикам времени, умер второй, а час назад, в довершение всего, обвалился свод в одном из залов Нижнего храма, задавив всех, кто в нем расположился, и закрыв один из двух еще целых потайных входов. И тогда было принято единственно верное решение: оставить храм и уйти с окраин города. Идти в села и малые города страны, идти, пока не выйдем из погубленной местности. Как ни горько мне будет покинуть мои книги, я тоже пойду, ибо другого выхода нет. Пойду, надеясь когда-нибудь вернуться за мудростью, скрытой в этих стенах. Идти решено утром. А пока у меня есть немного времени… нет, у меня уже нет времени, уже почти утро, ночь пролетела, как один миг, пока, закрывшись от шума и суеты в хранилище книг, я поспешно записывал то, что увидел и услышал. Я оставлю эти записи здесь, чтобы, если мне не суждено вернуться, те, кто будет жить после нас, узнали о конце великого города Атаната. Перед тем, как завершить свой торопливый труд, я должен добавить еще несколько слов, самых трудных и горьких. Что это было? Явление природы? Ни в одном из множества книг, собранных в наших хранилищах, не говорится о подобных явлениях природы. Возможно ли, чтоб такая катастрофа была делом рук человеческих? Я не знаю о подобных силах, подвластных человеку, но если и есть нечто за пределами моего знания, это может быть лишь частью божьей кары. Слова произнесены. Но если нас настигла кара богов, значит, мы заслужили эту кару? Чем? В чем наша вина? Я задаю себе этот вопрос и стыжусь сам себя. Ведь эту кару предсказывали жрецы и служители храмов еще до моего рождения, со времени первого пришествия бога Неца. Когда Нец потребовал, чтобы народ Атанаты отказался от своих древних богов и молился ему одному, Великий жрец объявил Неца лжебогом, ибо истинный бог не может заставлять целый народ отрекаться от веры своих отцов. К несчастью, молодые жрецы ослушались его и признали Неца истинным богом. Тогда Великий жрец сложил с себя свой сан и ушел в добровольное изгнание. Уходя, он пересек весь город, пророча его жителям и самому городу гибель и забвение. И вот его пророчество исполнилось. И этот конец закономерен. Насаждение чужих нравов, презрение к древним богам, отречение от собственного прошлого, измена заветам предков, недоверие к мудрости старинных книг и слепая вера в чужие знания, и в итоге вражда между отцом и сыном, непонимание между матерью и дочерью, отдаление правителей от жрецов и тех и других от народа, отчуждение, нелюбовь, наконец, ненависть – вот плоды, поизросшие из семян, посеянных… Но за мной пришли, пора уходить. Прощай, Атаната, да смилуется над тобой великий Засан.

Экран погас, но никто не нарушил сосредоточенной тишины, все молча обдумывали услышанное. Думал и Дан… вернее, даже не думал, услышанное мгновенно сложилось с увиденным, дополнилось намеками Марана и образовало четкую мысленную картину.

– Что скажете? – подождав, осведомился Железный Тигран, оглядев присутствующих.

– Что тут говорить, шеф, – отозвался Патрик. – Эх, на самом интересном месте! Жаль. Отложи они выход еще на час или воздержись наш хранитель от излишнего красноречия, заменив все эти эффектные описания голыми фактами, мы б узнали массу любопытных вещей.

– Ну да, – согласился Тигран. – Голыми фактами вроде твоих донесений. – Послышались смешки, Дан улыбнулся тоже, даже он уже знал, что отчеты Патрика по стилистике больше напоминают романы. – Но ближе к делу, Патрик.

– Ближе к делу? Я хотел бы выделить два узловых момента: во-первых, неведомую болезнь…

– Для кого неведомую, а для кого исхоженную вдоль и поперек, – прогудел Стенсон, огромный, как гризли, разведчик, в свое время помогавший вытаскивать Марана из орбитолета и нести в медицинский отсек. – Вплоть до реанимации.

– С реанимацией я еще разберусь, – угрюмо пообещал Железный Тигран. – А вернее, с некоторыми тут, которые позволяют людям довести себя до реанимации.

Дан поглядел на перепуганную Индиру и поспешил вмешаться:

– Это моя вина и…

Маран перебил его.

– Я взрослый человек и вполне способен отвечать за себя сам, – сказал он довольно резко.

– А ты помолчи. И если хочешь работать со мной дальше, запомни: мне не нужны мертвые герои, мне нужны живые и здоровые сотрудники. И жизнь любого из вас мне дороже всех этих Лахов и Атанат. – Увидев, что Маран нахмурился, он добавил более мягко: – Не понимаю, почему ты отказываешь мне в праве на качества, которыми обладаешь сам. Но извини, Патрик, мы тебя перебили. Ты сказал, два. Неведомая болезнь…

– И пришествие Неца.

– Первое пришествие.

– Да, верно. Но, значит, были и другие?

– Знаете, что? Давайте сразу прослушаем и вторую запись, она поможет распутать твои узелки, Патрик. Скажу сразу, это именно то, что вы думаете.

– Откуда ты знаешь, что мы думаем, шеф?

Железный Тигран усмехнулся.

– Это написано на ваших лицах. Всех без исключения. Но давайте слушать. Предупреждаю, запись изрядно попорчена, там, в сущности, остались одни обрывки. К твоему горю, Патрик, ее автор предпочитал голые факты, так что выпали факты, а не красоты. Но кое-что понять можно.

– А что за принцип? На чем она сделана, эта запись?

– Запись магнитная. Сделана, по-видимому, на аппарате типа примитивного диктофона. – Тигран снова придвинул к себе пульт. – Вначале идет кусочек записи, так сказать, в натуральном виде. У вас есть возможность познакомиться с голосом жителя Атанаты.

Комната наполнилась хрипами, свистом, пощелкиванием – то ли помехами некачественной записи, то ли следами более поздних воздействий. Потом из этого шума выбился человеческий голос. Голос как голос, ничего особенного, разве что немного визгливый. Обладатель его говорил торопливо, проглатывая окончания слов. Досталось дешифровальщикам, подумал Дан сочувственно. Тут помехи кончились, и зазвучал текст на интере. Запись начиналась с полуслова.

– … попал по собственной глупости. Наивно было думать… Дефект записи, – вставил диктор. – Эти жрецы при всей их косности, упрямстве и невежестве отнюдь не дураки, и перехитрить их непросто. Не знаю, выберусь ли я из подземной тюрьмы, в которую, впрочем, меня водворили довольно вежливо, даже не обыскали – к счастью, в противном случае, у меня не было бы и этой эфемерной надежды, что мой голос услышат. Итак, факт первый. На весеннем празднике дня основания Атанаты в храме Анант младший жрец храма во всеуслышанье заявил верующим, собравшимся вокруг его жертвенника, что скоро наступит конец надругательствам над верой и древними законами, установленными богом Засаном. Наверно, он напился вина или надышался мосса и выдал важную тайну, ибо вечером того же дня он бесследно исчез, и когда за ним пришли из Тайной стражи… Дефект записи. Только скрытые симпатии начальника стражи к жречеству… Дефект записи. Середина выпала почти целиком, – отметил диктор. – Если быть откровенным, иногда и меня самого гложут сомнения, хотя я обязан… Дефект записи. Тогда я не учился бы в закрытой школе и был бы слеп, как те несчастные, которые носят цветы и плоды из своих садов на жертвенник богини Анант и мясо своих животных на жертвенник великого Засана. И все же я порой думаю: а во имя чего? Во имя чего людей заставляют отрекаться от веры, в которой жили их предки, а ведь их заставляют, правда, не казнят, не изгоняют, как поступали с неверующими в старину, но лишают права участвовать в выборе правителя, занимать городские должности. Ремесленникам старой веры дают меньше материала: сапожнику – меньше кожи, портному – меньше ткани, всем – меньше заказов от городских властей. Разве это не наказание? Заставляют отрекаться от вековых традиций. Наши отцы и деды имели жен, которые слушались их беспрекословно и были счастливы этим. Они жили с женами одним домом, воспитывали своих детей сами и сами решали их судьбу, почему же разрушили эти установления, освященные временем и верой? Говорят, что мужчина должен иметь много женщин, а женщина – много мужчин, чтобы быть угодными богу, но ведь большинству это не по нраву. Отбирают у ремесленников излишек заработка и отдают бездельникам, говорят, что люди должны делиться друг с другом. Не знаю. Я привык верить, что это правильно, но становясь старше, я вижу, что многие жители Атанаты не приемлют новых обычаев. Так во имя чего? Неужели ради чудесных игрушек, которыми владеют немногие? Ведь все эти говорящие и работающие вещи принадлежат избранным, даже сверкающий свет, идущий из глубоких, крытых тяжелым камнем подземелий, заливает только дома Правителя и Соправителей да несколько общественных зданий города. Еще я часто думаю, что не будь я сыном доверенного слуги Младшего Соправителя, я никогда не попал бы в закрытую школу, даже не знал бы, что такие школы существуют. Но я отвлекся. Факт четвертый. Одаренный молодой ученый Артар, один из немногих посвященных в тайну вещей и тайну пришествий, вдруг вступил в течение Возвращения и выдал жрецам самую охраняемую из тайн города и страны – тайну сверкающего света. Мне трудно понять, в чем тяжесть этого преступления, за которое Артара объявили вне жизни. Говорят, что сверкающий свет порождается силой, которая может убивать и разрушать, и Артар открыл жрецам все, что об этой силе знал, хотя допущенные, к которым он относился, приносят торжественную клятву под страхом смерти не разглашать доверенных им тайн. Говорят, что его спрятали жрецы и хотят с его помощью получить то, что Правитель и Соправители сохраняют лишь для самих себя. Но факт пятый. Когда меня втащили в это подземелье, несмотря на отчаянье и страх, я все-таки заметил, что здесь сверкающего света нет. Свет здесь идет от потолка, выкрашенного светящейся краской, которую я никогда не видел, но о которой слышал от стариков. Означает ли это, что Артар не передавал жрецам тайну света и стал жертвой наветов? Или им не из чего делать свет? Говорят, что для этого нужен особый редкий камень, который добывают в Северных горах, но отец случайно услышал в доме Младшего Соправителя – почему я и пробрался в Нижний храм – что большой караван из Северных гор вошел в пределы страны Атаната и был разгружен у ворот одного из храмов на ее северных пределах. Прибывшие стражники… Дефект записи… скрыл поступок Артара, опасаясь, что узнав о разглашении тайны света, они лишат власти… Конец записи.

– Все, что ли? – послышался чей-то разочарованный голос.

– Все, – подтвердил Железный Тигран.

– Я бы не сказал, что тут голые факты, – проворчал Патрик.

– Это для кого как. Для меня тут целая куча фактов. Не знаю, чего ты еще хочешь? Если ты и таким документом недоволен, тебе, милый мой, надо не в Разведке работать, а романы читать в библиотеке. Ладно, давайте выделять узловые моменты.

– Сверкающий свет.

– Пришествия… Там были пришествия во множественном числе, правильно?

– Тяжелый камень.

– Конечно, тяжелый камень, – выпалил Дан возбужденно. – Помните песок, который мы привезли снизу? Какой в нем был процент свинца!

– Верно, верно, – подхватил Патрик. – Это же…

– Бетон со свинцовым наполнителем!

– Ну я не знаю, бетон или естественная порода… – остановил их Тигран.

– А может существовать такая естественная порода?

– Эксперты говорят, что может.

– Какие эксперты?

– Обыкновенные. Вы забываете, что я уже слышал эту запись.

– В любом случае, принципиального значения это не имеет. Тяжелый камень плюс неведомая болезнь плюс… В общем, все ясно.

– Что вам ясно? – прокричал в динамиках взволнованный Джерри. – По-вашему, во Вселенной водятся кретины, способные подбросить первобытным дикарям ядерный реактор?

– Ну, во-первых, не первобытным дикарям, – невозмутимо возразил Железный Тигран. – От первобытных дикарей до античности гораздо дальше, чем от античности до нас с тобой.

– И, к сожалению, гораздо дальше, чем от античности до первобытных дикарей, – негромко заметил Маран. – А может, и не только от античности.

Тигран пристально взглянул на него.

– Это другая сторона вопроса.

– А что во-вторых? – подал голос Джерри.

– Во-вторых? Хотя я позволю себе не согласиться с твоими энергичными формулировками, ибо ценю и уважаю своих сотрудников, в каковые до сих пор кретинов не зачислял, тем не менее замечу, что сходные тенденции существуют и у нас. И даже имеют немало приверженцев.

– Не знаю, о чем идет речь, – запротестовал Джерри под общий смех. – Я никогда не отстаивал подобных предложений.

– Неужели? А как понимать тезис о стопроцентном контакте?

– Ну… Ладно, сдаюсь. Сдаюсь, шеф, и поднимаю руки вверх.

– Не забудь попросить кого-нибудь из своих ребят, чтоб они поймали в объектив это поучительное зрелище.

– Чего-то я не понимаю, – сказал вдруг до сих пор молча сидевший в углу инженер систем жизнеобеспечения. На станции его звали Витом, и Дан довольно долго полагал, что это его доподлинное имя, пока совершенно случайно не выяснил, что это сокращение от прозвища Vita nostra. – Получается, у них была дотермоядерная энергетика? Как же на таком уровне развития они вышли в дальний космос?

– Может, они и не выходили в дальний космос, – заметил Патрик. – Может, их надо искать где-то поблизости, в этой же системе. То есть, не их, конечно, а их следы, их самих понятно, что нет. Кроме того, мы обязаны учитывать и маловероятную, но возможность образования опережающей цивилизации на самой Перицене.

– Шутишь? Цивилизация, достигшая уровня ядерной энергетики в античном мире?

– Я и говорю, что это маловероятно. Но отметать совсем?

– А как же статуя бога Неца? Можно ли представить себе возникновение на одной планете двух разумных гуманоидов с разным числом пальцев на руках?

– Не можно! – провозгласил Джерри. – Патрик, ты разбит наголову!

– А что если этот Нец просто урод, – сказал Патрик флегматично. – Может, три пальца это дефект?

– А троичная система счета?

– Шеф, а что если проконсультироваться с антропологами?

– Уже сделано. Антропологи не говорят ничего определенного. Мало материала. Только по статуе, даже не по статуе, а ее изображению сориентироваться сложно. Есть крохотная зацепка – отличие в форме черепа, но с учетом возможности расовых и индивидуальных особенностей вероятность слишком низка. Да и поручиться за точность скульптора… Если б еще у нас в руках был сам череп… Или скелет…

– Давайте поищем, – предложил кто-то из находившихся на внешней связи. – В развалинах наверняка полно человеческих останков. Может, катастрофа захватила и кого-то из пришельцев?

– Катастрофа? Или преднамеренные действия?

– Взрывов, несомненно, было несколько. Это говорит за преднамеренность.

– Чью преднамеренность? Жрецов? А зачем тогда взорвали храмы?

– Насколько я понял по первой записи, храм Засана обрушился от ударной волны отдаленного взрыва.

– А храм Анант? По описанию взрыв должен был быть непосредственно под ним.

– Грег прав, это, наверно, случайность.

– А почему вы не думаете, что возможно сочетание? Жрецы могли сознательно взорвать башню Дома Правителя и какие-то еще здания города, а взрыв под храмом Анант произошел случайно.

– Детонация?

– Или просто небрежность. Неумение, незнание – мало ли?

– Все-таки, как насчет того, чтобы покопаться в развалинах, а, шеф?

– Как вы себе это представляете? Дело даже не в том, что там стоят лагерем лахины, предположим, они уйдут. Но какие надо развернуть работы, можете себе вообразить? Придется снять слой песка в несколько метров толщиной на огромной площади – мы же не знаем, где именно искать. Да и что мы будем искать? Скелет пришельца? Среди десятков, а может, сотен тысяч скелетов коренных жителей Атанаты? И в чем смысл этого титанического труда?

– Как в чем? Надо же разобраться, с Перицены родственники бога Неца или нет.

– Неизвестно, какой материал нам даст этот гипотетический скелет, даже если мы найдем его. Может, он отличается от скелета атанатца не больше, чем, допустим, скелет Дана от скелета Марана. В подобном случае мы его вообще не опознаем. Ради столь сомнительного результата устраивать раскопки целой пустыни? И потом, нам нужен не скелет, нам нужны сами… как ты сказал Роберт?… родственники бога Неца. Вы вообще поняли, с кем имеете дело? Двести-двести пятьдесят лет назад эти родственники располагали ядерной энергетикой. Как минимум. Вполне вероятно, что они имели больше, просто здесь использовали то, что попроще. Это означает, что сейчас они должны быть самое меньшее на нашем уровне. А может, и далеко нас опередили.

– Если не погибли.

– Это, конечно, не исключается. Во всяком случае, на этой планете и в этой системе их сейчас нет. Если допустить, что они здешние жители, они погибли.

– Здешние – в смысле, с планеты? Шеф, а ты лично допускаешь такую возможность?

– Нет. Но исключить ее априори мы не имеем права. Мы обязаны ее проверить.

– Как?

– Я думаю, начать надо с литературного поиска. Планетология нам ничего не дала – ни обычная, ни историческая. Территорий, на которых могла бы возникнуть опережающая цивилизация, нет.

– А может она затонула? Как Атлантида.

– Вот потому и нужен литературный поиск. Откуда ты вообще знаешь об Атлантиде? Покопайтесь в письменных источниках, авось найдете местного Платона. Займитесь фольклором. Надо процедить все. Особое внимание на Лах, ведь нам уже известно, что лахины произвели такой поиск по собственной инициативе. Разумеется, нужные данные могут найтись вне зависимости от того, с Перицены родственники или нет. Патрик, придется отдельно послать в Лах людей со специальной задачей переснять все книги, вывезенные лахинами из Атанаты.

– А в саму Атанату? Что если там сохранились другие подземелья с книгохранилищами?

– Это уже после ухода лахинов. Пока прозондируем участки, где находятся развалины, нащупаем пустоты. Ладно. Кому-нибудь осталось что-либо неясным? В первом приближении? Нет? Тогда расходимся и думаем до завтра. Утром в десять окончательное обсуждение. Патрик, подготовь предложения по поиску в системе. Маран, останься, пожалуйста, я хочу с тобой поговорить.

– А я? – спросил Дан, не двигаясь с места.

– А ты иди к своей Нике. Тоже мне Кастор и Поллукс.

– Я думала, – сказала Ника, – он собирается послать в Лах тебя и Марана.

– Так и есть.

– А теперь у меня сложилось впечатление, что он поручил решить это Патрику.

– Патрик его заместитель по Перицене, – рассеянно ответил Дан, пытаясь привлечь ее к себе.

– Погоди, Дани! – Ника отстранила его и забралась с ногами в кресло. – Объясни мне кое-что.

– Может, после?

– Дан!

– Любопытство – самое сильное чувство женщины, – пробормотал Дан со вздохом и прилег на диван, – пока оно не удовлетворено, о других чувствах нечего и говорить. Ну, что ты хочешь знать?

– Во-первых, это странное совещание. У вас так принято – объясняться намеками и отрывочными возгласами?

Дан пожал плечами.

– Почему намеками?

– Потому что намеками. Без конца и без начала.

– Не повторять же каждый раз всю подноготную. Все, кто работает на Перицене, знакомы и постоянно знакомятся со всеми материалами, старыми и новыми. Все в курсе всего, такой принцип. И потом они сработались, потому и понимают друг друга с полуслова.

– Но ты тоже понимаешь?

– Да, как это ни странно.

– И когда ты успел с ними сработаться?

Дан задумался.

– Сам не знаю, – сказал он наконец. – А почему это тебя так смущает?

– Я боюсь, не слишком ли одинаково вы все мыслите.

– Одинаково? Ну! Ты бы слышала, какие здесь бывают споры. Нет, Ники. Просто вопрос настолько ясен, что…

– Но осталась масса непонятных вещей. Что там было, например, в вашем подземелье, от чего вы облучились?

– Наверно, запасы радиоактивной руды. Судя по характеристикам излучения.

– А если там невзорвавшееся устройство?

– Может, и так. Но вряд ли.

– А почему об этом не было речи?

– Ты же слышала, окончательное обсуждение будет завтра. Сегодняшний разговор преследовал цель просто дать направление… Хватит болтать! Иди лучше сюда.

– Все-таки ты страшно легкомысленный! Как ты можешь? После того, как мы только что узнали… Ведь эти «родственники» погубили целый город! Какой город – страну! Это же страшное преступление.

– Скорее, трагическая ошибка.

– Никто не имеет права на такие ошибки.

– Не имеет. Но совершает их. И хорошо, если потом хоть судит себя за содеянное. В свое время мы и не таких дров наломали. Даже в этом самом вопросе. Полистай историю. Передовые или мнящие себя передовыми народы тащили за уши отстающих, вернее, воображали, что тащат, на деле часто просто разрушая старое у тех, кто не был готов к новому. Действие рождало противодействие, вплоть до резких откатов назад, плодило всяких экстремистов и террористов… В общем, все мы хороши.

– Были. Были хороши.

– Ну сейчас, конечно, Земля населена ангелами, – засмеялся Дан. – Вроде меня. Или тебя. Не успела толком посмотреть на мужа, которого сто лет не видела, и уже мучаешься проклятыми вопросами.

– Тебя, естественно, больше устраивают женщины Атанаты, покорные рабыни, которые… как он выразился?.. были счастливы этим, так, кажется? Трудно себе представить.

– Мне не трудно. Помнишь, когда я увлекся историей, я просмотрел массу матералов? Там был один эпизод конца двадцатого или начала двадцать первого века. Толпа женщин в этих штуках… ну такие накидки, закрывающие лицо. Они требовали разрешить многоженство, отмененное задолго до того. И вообще восстановить дикие порядки в отношении женщин – то ли национальные, то ли религиозные… Забыл.

– Дани! А как с этим обстоит в Лахе? Как ты думаешь, Лахицин женится на вашей Ат?

– Он не может жениться на ней. В Лахе просто нет такого понятия. Они все живут врозь, встречаются, расходятся.

– А дети?

– Дети живут либо у отца, либо у матери, чаще у матери, но отец постоянно навещает их, содержит, воспитывает.

– Если захочет их признать.

– Такого вопроса нет. Дети – честь воина.

– А если это плод случайной встречи?

– Не знаю, отличают ли они вообще случайные встречи от неслучайных.

– Странные обычаи. Уж не пошли ли они от «родственников бога Неца»?

– А что, возможно, – оживился Дан. – Неплохая идея. До Лаха могли добраться беженцы из Атанаты и принести туда обычаи, привитые им пришельцами. Это еще раз наводит нас на Лах, там определенно должно что-то найтись, что-то, кто-то, потомки этих беженцев, например… Они могли принести туда свою культуру, оказать серьезное влияние, Лах ведь тогда только начинался… Черт возьми, это же целое новое направление в исследованиях!

– Но в Лахе ведь работает группа, почему она ничего такого не нашла?

– Никто же не знал про Атанату. Пойду-ка я к шефу.

– Не будь мальчишкой. Завтра обсуждение, там и выскажешься.

– До завтра еще далеко.

– Дани! Не суетись!

Словно с целью положить конец этому спору, щелкнул сигнал внутренней связи, и раздался нетерпеливый голос:

– Даниель! Зайди ко мне. Сейчас. В каюту.

– Глас начальства – глас божий, – усмехнулся, вскакивая, Дан.

Стремительно пробегая коридоры и лестницы, Дан пытался угадать, зачем его вызвал шеф. По той же причине, по которой задержал Марана, или другой? А почему он задержал Марана? Вести с Торены? Наверно… не наверно – наверняка Железный Тигран привез последние новости с Торены. Но почему он решил сообщить их Марану наедине? Что-то очень личное? Но что личное может быть у Марана, у которого нет ни отца, ни матери, ни жены, ни даже возлюбленной? Друзья? Дан не без основания считал их и своими друзьями, во всяком случае, их дела вряд ли подлежали сокрытию от него…

Когда он вошел в каюту, Железный Тигран и Маран сидели в креслах у крохотного низенького столика, на котором стояли кружки с кофе. Разговор, стало быть, неофициальный?

– Садись, – кивнул Тигран на соседнее кресло.

Дан молча сел. Нет, наверно, он ошибся, их лица слишком строги для неофициального разговора…

– Помнишь, Даниель, – сказал, задумчиво глядя на него, Железный Тигран, – когда я хотел тебя отозвать – прошлой осенью, на пике событий в Бакнии, ты обезоружил меня вопросом, принято ли в Разведке бросать друзей в беде?

– Помню, – коротко ответил Дан. – А что такое? Случилось что-нибудь?

– Кое-что.

– На Торене?

– Да.

– Что именно?

– Ты наверняка не забыл, что около четырех лет назад в Латании некие физики открыли реакцию деления ядра при нейтронных бомбардировках?

– На Земле от открытия реакции деления до Хиросимы прошло по-моему лет десять, – осторожно сказал Дан. – Если вы имеете в виде именно это.

– Да, я имею в виду именно это. Кстати, не десять, а шесть. Эти самые физики из Латании – кажется, их было трое, довольно молодые и чересчур энергичные ребята, не преминули также обрисовать концепцию создания ядерного оружия.

– Но никаких признаков, что кто-либо подобрался к этому достаточно близко…

– Месяц назад, – остановил его шеф, – Лайва объявил на закрытом собрании высших аппаратчиков о серьезных успехах в работе над новым оружием, которое, как он выразился… дословно!.. наконец-то позволит пронести знамя Бакнии по всей Торене.

– Им понадобится еще немало лет.

– Может, понадобится, а может, нет. Тут есть отягощающее обстоятельство. Слышал про такое Мертвое озеро? Нет, конечно, вот Маран знает. Вообрази себе, в нем около шести процентов тяжелой воды. Да и на каком этапе эти их работы, мы не знаем.

– Но ведь они начались уже после Марана!

– Кое-что делалось еще при Изии, но в какой-то момент исследования прекратили за их кажущейся бесперспективностью. Но, видимо, некий задел там был, и Лайва о нем вспомнил.

– Понятно. И что мы будем делать? – спросил Дан.

– Мы? Мы не имеем права что-либо делать. Даже если разрешим все наши споры по поводу контакта. А ты ведь понимаешь, то, что мы, а вернее, вы, обнаружили здесь, внесет коррективы не только в контактологию, но и в умонастроения… Повторяю, даже если мы разрешим все наши споры по поводу контакта как такового, для подобного воздействия придется проводить референдум.

– И что же, мы будем сидеть и смотреть, как Лайва получит бомбу и разнесет вдребезги всю Торену?

Железный Тигран не ответил. Он поднялся с места, прошелся по каюте и остановился перед экраном пролонгатора, картина на котором изображала двуглавую гору с заснеженными вершинами… или две горы – одна побольше, другая поменьше. Шеф молча смотрел на картину, и Дан молча ждал.

Неожиданно Маран, не проронивший до того ни слова, тихо сказал:

– Я лечу домой, Дан.

– Домой? А как же Лах? – растерялся Дан. – То есть… Тебя не пустят… я хочу сказать, не впустят…

– В Бакнию? Это мы еще посмотрим.

– Маран, Лайва никогда не даст тебе разрешения вернуться.

– Я не собираюсь спрашивать у него разрешения.

– Хочешь пробраться тайком? Тебя поймают и вышлют обратно. Или не вышлют, а…

– Шлепнут на месте? Сначала пусть поймают.

– И что ты там будешь делать?

– Еще не знаю. Что смогу. Если смогу. Если найдутся люди – один я, конечно, ничего не сделаю.

Дан безнадежно покачал головой.

– Это плохо кончится. Даже если тебе удастся перейти границу…

Железный Тигран резко повернулся к ним.

– Мы высадим его в Бакнии. На орбитолете.

– Мы?!

– Да, мы. Что тебя смущает?