Текст книги "Роль армии в немецкой истории. Влияние армейской элиты на внутреннюю и внешнюю политику государства, 1640–1945 гг."

Хотя до 1814 года военное министерство не было объединено под руководством одного министра, осторожность короля большого вреда не нанесла. После того как в марте 1809 года министерство начало функционировать, в нем доминировала личность Шарнхорста, и два ведомства, похоже, дружно работали вместе. Естественно, что командующие генералы, в мирное время находившиеся в подчинении министерства, возмущались новым учреждением¹⁴³, и, действительно, на протяжении всей своей долгой истории до 1918 года военное министерство вынуждено было, не всегда с успехом, бороться за свои полномочия и самое свое существование. Однако в рассматриваемый период его позиции не подвергались серьезному сомнению, и ему было дозволено придать военной структуре такую степень единства, которая была неведома при старом режиме. Конкурирующие ведомства, чьи раздоры прямо способствовали хаосу в Йене, исчезли или были подчинены новому министерству. Таким образом, функции всемогущего генерал-адъютанта были переданы первому отделу Главного военного ведомства во главе с Грольманом, старый штаб генерал-квартирмейстера передал свои обязанности второму отделу этого департамента, первым начальником этого отдела был Бойен, а Высшая военная коллегия и Военный департамент полностью исчезли¹⁴⁴. Эта централизация сама по себе была обнадеживающим предзнаменованием будущего. Тем более что по условиям учреждения новое министерство должно было работать в постоянном взаимодействии с остальными четырьмя министерствами, а его министр должен был входить в состав центрального государственного министерства. При правильном подходе это означало, что военное дело больше не будет отдельной сферой, изолированной от других сторон государственного управления. Реформаторы считали, что это также ускорит наступление дня, когда будет преодолена пропасть между армией и гражданским обществом.

Победа над Наполеоном

В апреле 1809 года давно копившиеся разногласия между Австрией и Францией достигли апогея, австрийские войска ворвались в Баварию, а их командующий, эрцгерцог Карл, призвал всех немцев поднять знамя свободы и отбросить французского императора за Рейн¹⁴⁵. Реакция в Пруссии была немедленной и страстной, и если искать первый ощутимый результат программы реформ 1807–1809 годов, то его, вероятнее всего, можно обнаружить в проявившемся теперь желании войны. От равнодушной пассивности, которой были отмечены последствия йенской катастрофы, практически не осталось и следа. В самой армии как реформаторы, так и крайние консерваторы считали, что Пруссия, несмотря на все еще существующие в армии недостатки, должна воспользоваться этой возможностью. Такие в прошлом противники реформ, как Калькройт и Борстель, открыто призывали к интервенции, а Марвиц и Кнезебек предлагали свои услуги Австрии¹⁴⁶. Стремление к войне не ограничивалось армейскими кругами. Те патриоты, кто подобно Арндту и Фихте¹⁴⁷ обращались с воззваниями к широкой публике, были встречены с энтузиазмом, и, когда майор фон Шилль по собственной инициативе повел отряд из ста гусар с берлинского парадного плаца для атаки на Вестфальское королевство¹⁴⁸, его обреченная на поражение экспедиция вызвала такую бурю эмоций, что Борстель предупредил короля, что наказание непокорного офицера вполне может вызвать революцию в Берлине¹⁴⁹.

Лидеры партии реформ пытались убедить короля воспользоваться состоянием общественного мнения. Шарнхорст не только настаивал на немедленном союзе с Австрией, но и предложил новый план введения принципа всеобщей воинской повинности – план, по которому будут предприняты немедленные шаги для пополнения постоянной армии подготовленным резервом, состоящим из бывших солдат, и ряда добровольческих егерских батальонов, сформированных из представителей имущих классов, способных экипироваться самостоятельно¹⁵⁰. Однако Фридрих Вильгельм к подвигам не стремился. Вердикт Лемана содержит немалую долю правды о том, что в этом кризисе в судьбе своей страны король действовал как человек, «полностью убежденный в превосходстве противника, испорченности своего народа и некомпетентности своих советников и командиров»¹⁵¹. Он вступил в сношения с австрийским правительством и, видимо, давал обещания поддержки, но они всегда зависели от гарантий, которых в 1809 году никто дать не мог. Король хотел убедиться, что Россия не будет возражать против прусской интервенции, что Британия эффективно поддержит это предприятие, а Австрия и Пруссия действительно смогут победить Наполеона. В глубине души он ни во что из этого не верил, а потому не собирался ни вступать в войну, ни реализовывать какие-либо планы Шарнхорста. Даже неудача Наполеона в Асперне не смогла вывести его из страшного оцепенения, а когда Ваграм положил конец всем большим надеждам 1809 года, реакция Фридриха Вильгельма была ближе к удовлетворенности собой, чем к замешательству. Однако патриотов исход войны потряс и обескуражил. Старый Блюхер, защитник Любека, пообещавший королю, что с 30 000 солдат изгонит французов из Германии, в гневе удалился в свой штаб в Штаргаарде, и вскоре распространились тревожные слухи о том, что старый воин помешался рассудком и считал себя беременной слонихой¹⁵². Гнейзенау ушел из армии, хотя продолжал служить государству в качестве тайного агента и совершал миссии в Лондоне и Петербурге. Грольман, во время короткой кампании служивший в австрийской армии штабным офицером, отправился в Англию, а весной 1810 года вступил в недавно сформированный иностранный легион в Испании, где прослужил с отличием до 1812 года¹⁵³.

Это разочарование усилилось в 1810 и 1811 годах, когда Наполеон, оказывая давление в других сферах, принялся увеличивать поборы в Пруссии. В январе 1810 года император категорично потребовал выплаты контрибуции по договору от 8 сентября 1808 года. Он заявил, что если прусское правительство не желает взамен контрибуции уступить провинцию Силезия, то ему лучше быть готовым собрать деньги, сократив прусскую армию до королевской гвардии в 6000 человек. Последовавший за этим кризис привел к падению министерства, выступившего – благодаря энергичной борьбе Шарнхорста – с предложением о том, что уступка хотя бы части Силезии предпочтительнее полного уничтожения армии, а в итоге Силезию тоже удалось отстоять, когда назначенный в июне канцлером Гарденберг сумел убедить представителя императора, что необходимые деньги соберут без промедления¹⁵⁴