Текст книги "Один на один"

15. Пенни

Можно ли считать мазохизмом, когда предлагаешь парню секс и он тебе отказывает, но потом, когда ты дрочишь, то думаешь о нем?

Когда Купер вчера ушел, я знала, что надо заняться йогой или как-то успокоиться, обрести центр равновесия, что угодно! Но я была такая влажная, что не могла удержаться. Мы даже ничего не делали, и он четко дал понять, что не хочет больше ничего со мной делать, но мое тело с радостью себя предало. С того момента, как мы оказались одни в машине (он сказал, что купил ее на свои деньги и отремонтировал в семнадцать), до того, как я захлопнула дверь у него перед носом, я очень старалась на него не напрыгнуть. Когда он звал меня Рыжей, моя киска буквально пульсировала.

В общем, вместо того чтобы поступить умно, оказавшись одна, я достала Игоря и трахнула себя им. Я даже не притворялась, что придумываю какую-то фантазию, – я просто проиграла в голове то, чем мы занимались в кладовке, а потом представила, каково будет пройтись с ним по Списку. Я не останавливалась, пока не кончила три раза, в поту и вся дрожа, и сейчас, при свете дня, я знаю, что должна бы испытывать сожаление или хотя бы смущение, но не могу. Купер – это отдельная категория, и я осознала это как никогда, увидев его в одной комнате с Альфредом.

Фу. Альфред. Поверить не могу, что собиралась ему отсосать. Весь этот план «Лови член» становится неустойчивее с каждым днем.

Мне очень надо сосредоточиться на учебнике по химии, раз уж на следующей неделе будет контрольная, а я пока только добавила новую пикантную сцену в свою книгу. Прошло уже больше часа с тех пор, как я выползла из кровати. Я сижу в библиотеке, умостившись в своем любимом кресле. В другой ситуации пачка мармеладных мишек и воодушевляющий плейлист для учебы мне бы помогли, но сейчас я почти все время пялюсь на одну страницу.

Я поддаюсь порыву вытащить телефон и отправить Мии сообщение. Она почти тут уже отвечает – значит, наконец-то проснулась. Когда я уходила, она даже не пошевелилась. Понятия не имею, в котором часу она вчера пришла, но это было куда позже моего возвращения. Мия пишет, что идет в библиотеку с кофе, и это угрожает моей продуктивности: кофеин мне не помешает, но она ведь захочет узнать все о прошлой ночи. Я уже готова признать поражение и перейти к домашке по испанскому, когда звонит папа.

По пятницам или по субботам, или в оба дня, как на этих выходных, мы обычно не видимся, ведь он занят на работе, а я никогда не прихожу на матчи. Что иронично, Мия ходит; кое-кто из наших друзей тоже ходит регулярно, и нас постоянно приглашают. Еще у меня есть вечное приглашение от отца – два сиденья рядом со скамьей хоккеистов МакКи, все время забронированные для меня. В последний раз я смотрела, как он тренировал команду, на последнем матче в Аризонском государственном, и это было три года назад.

– Привет, – осторожно говорю я. – Все в порядке?

– Ты вчера ходила в Хэйверхилл?

У меня сосет под ложечкой.

– Откуда ты знаешь?

– Это для старшекурсников, Жучок.

– Я спокойно могу сходить на вечеринку вне кампуса.

– Ты не знаешь, кто на них ходит.

Я сглатываю и накручиваю локон на палец.

– Просто другие студенты. Кто тебе сказал, папа? Ты обещал больше не следить за моими соцсетями.

– Я знаю, – отвечает он. – Я и не следил, просто один из парней упомянул, что ты была там.

– Значит, теперь ты посылаешь своих игроков шпионить за мной?

Папа глубоко вздыхает.

– Пенелопа, я просто хотел убедиться, что все в порядке. Что ты сосредоточилась на нужных вещах. Тебе нужно налечь на учебу, а не шататься по вечеринкам вне кампуса. Я думал, мы это уже проходили.

– Одна вечеринка еще не значит, что я не стараюсь, папа.

– Я просто не хочу, чтобы ты снова взялась за старое.

– Нет, – говорю я. – Это нечестно, и ты это знаешь. Сколько твоих парней пошли отмечать победу вчера вечером? Если им можно, а для меня – ужасно, ты не лучше, чем родители Престона и все остальные.

Я вешаю трубку. Как только звонок завершается, я запихиваю телефон в сумку и зарываюсь лицом в ладони. Именно поэтому хорошо, что папа не вмешивается в мою жизнь помимо учебы: все оканчивается нашей ссорой. Он не так плох, как Трейси Биллер, ведь, насколько я знаю, он никогда не называл меня шлюхой-манипуляторшей, но я не смогла сдержать тех слов. Терпеть не могу, когда он говорит о моем прошлом, ведь я так стараюсь жить дальше. Он все твердит, будто знает, что я изменилась, но как в это верить после вот такого?

Мне кажется, что у меня в миллионный раз болит в груди, как будто кто-то воткнул в нее ржавый нож. Я скучаю по маме. Скучаю по семье, которая у меня была. Когда мама умерла, папа так поддался горю, что я едва его видела. Нас всегда было трое, а потом вдруг клей, скреплявший нас, исчез, и папа не смог справиться. Ходить на вечеринки и напиваться, прогуливать школу и тренировки, чтобы тусить с Престоном и его друзьями, вести себя так, будто ничего не случилось, – все было лучше, чем приходить в пустой дом, потому что папа опять спал в офисе. В итоге я заплатила за это – и в некотором смысле плачу до сих пор.

Кто-то кладет ладонь мне на плечо. Я вздрагиваю и поднимаю взгляд: это просто Мия, которая протягивает мне кофе.

– Спасибо, – говорю я, быстро вытирая глаза.

– С химией все настолько плохо? – поддразнивает меня она, пододвигая еще одно кресло. – Или погоди – мне ведь не надо идти избивать Купера Каллахана, нет?

Я качаю головой и невольно улыбаюсь.

– Он бы в этом поединке выиграл.

– Это исключено. Я его уделаю. Прыгну на спину и выцарапаю глаза.

– Ты бы, конечно, знатно повеселилась, – говорю я, – но у меня случился глупый разговор с папой.

Мия достает из сумки ноут, маркер и кучу статей, к которым явно надо написать аннотации.

– Все в порядке?

Я закусываю губу. Разговоры о Купере, пусть он меня и отверг, кажутся мне проще, чем рассказы о разборках с папой, так что я отвечаю:

– Я видела его вчера вечером. Помогла отвезти домой его сестру, а потом… он проводил меня до дома.

Мия поднимает брови. Она накрашена, хоть и явно с похмелья; я ограничилась обычной тушью, потому что больше ни на что меня не хватило.

– А как же тот парень, с которым я тебя видела?

Я все объясняю: от случая с рвотой до момента, когда я вытолкала Купера из нашей комнаты. К концу истории я краснею. Не то чтобы я пригласила Купера на свидание. Я предложила ему секс – неоднократный, без привязанностей, – а он меня отверг. Что со мной не так, если я не смогла уговорить на такое парня, чье второе имя – «непостоянство»? Какая же я жалкая.

– Интересно, – говорит Мия.

Я сердито гляжу на нее.

– Это все, что ты можешь сказать? Я тебе все это выдала, а ты ведешь себя со мной как мистер Спок?

– Разве он говорит не «поразительно»? Типа «какое поразительное наблюдение, капитан Кирк»?

– Да пофиг.

Мия постукивает маркером по ноутбуку.

– Ты действительно сказала, что никогда не будешь с ним встречаться?

– Не в такой подробной формулировке. – Я вздыхаю. – И потом, он ведь сам не будет со мной встречаться. Он даже не хочет снова меня трахнуть.

– Ну и? Он наверняка был уязвлен, Пен. Да, хорошо, что ты четко определила, чего хочешь, но не вини его за то, что он слегка обиделся. Парни всегда щетинятся, когда им кажется, что их задвигают.

– Это ты меня на это спровоцировала, – возражаю я. – Ты сказала, что я должна идти по Списку.

– Да, но если ты хочешь кого-то использовать, то не говори это ему в лицо. – Мия откидывается на спинку кресла и забрасывает на стол скрещенные ноги. Ну, мы хотя бы не за антикварным столом из орехового дерева в центре читального зала. Библиотекарша за кафедрой выдачи сердито смотрит на всех, кто хотя бы сумку на эти столы ставит. – Если он не хочет быть живой секс-игрушкой, его нельзя в этом винить.

– Я не так сказала, – бормочу я. – И потом, я не хотела использовать Купера, он бы тоже что-то от этого получил. Он лучше играет, когда регулярно занимается сексом, и ему нужно хорошо играть, чтобы мой папа сделал его капитаном.

– Поразительно, – мрачно говорит Мия.

Я наклоняюсь и тычу ее пальцем в щеку. Она показывает мне язык, и мы разражаемся хихиканьем.

После долгой паузы я говорю:

– Ты правда думаешь, что я типа оскорбила его мужественность?

– Возможно. Возможно, ему нужна девушка. Кто знает, серьезно.

– Он сказал, что мне надо завести парня. Или сходить на свидание с кем-нибудь воспитанным. Хотя я объяснила…

– О, – перебивает Мия, распахивая глаза. – Погоди, это все меняет.

– Почему?..

– Он не хочет соглашаться, потому что считает, будто ты для него слишком хороша. Он не бесится, Пен, он играет в защитника.

Я фыркаю.

– Что?

– Он защищает тебя от себя самого. Не хочет быть злым и страшным серым волком, порочащим Красную Шапочку.

– Во-первых – фу. Во-вторых, ничего глупее я в жизни не слышала.

Мия пожимает плечами и делает глоток кофе.

– У парней есть такая тенденция, да. Ты должна прояснить, что тебе не нужна защита – тебе нужно засадить по полной. Если ты на него нацелилась, конечно.

Я вздыхаю и рискую снова посмотреть на экран телефона. Сегодня будет матч, второй против Бостонского колледжа, и до начала осталось меньше часа. Умнее всего будет забыть про Купера, помимо того что нас вынудили волонтерить вместе, и быть разборчивее в замутах, пока я пытаюсь прорабатывать Список. Есть целая куча парней, не таких напыщенных, как Альфред, или не связанных с моим отцом, как Купер.

Но судя по тому, как мое тело реагирует на саму мысль о нем, ни один из этих парней не даст мне испытать то, чего я так жажду. А возможно ли быть родственными душами только в сексе?

Если я пойду на матч, то убью двух зайцев одним выстрелом. Помирюсь с папой и объясню Куперу, что я знаю, чего хочу. Не использовать его, а быть друзьями с привилегиями. Мы оба извлечем свою выгоду из такой договоренности. Он может рассмеяться мне в лицо, но я хотя бы попробую.

– Хорошо, – говорю я. – Хочешь пойти со мной на матч?

16. Купер

Мы просасываем два периода подряд.

Я соскакиваю со скамьи и выкатываюсь на лед – это будет моя последняя смена в периоде. Мы уступаем две шайбы – и должны бы больше, но Ремми спасает нас как может. Мы весь матч гоняемся за Бостонским колледжем. Злые после вчерашнего проигрыша, они стали играть быстрее и жестче. Мы застряли, пытаясь отыграться, и чем дольше идет матч, тем хуже я играю. Последний гол мы пропустили потому, что я совершенно неверно понял пас. Глупая и дорогостоящая ошибка.

Мы как следует прессингуем и выигрываем шайбу обратно. Эван дает пас на Микки, тот пасует Брэндону. Он пытается выполнить кистевой бросок, но бостонский вратарь отбивает перчаткой. Секунды убегают, и прежде, чем мы успеваем еще раз попробовать забить, период кончается. Я трясу головой и утираю лицо рукавом. Приток сил, который я получил на вчерашнюю игру, совершенно рассеялся. Мне надо вернуть сосредоточенность на еще один период. Не просто чтобы побороться за этот матч, но чтобы поднять уровень энергии для всех. Моя игра на льду важна, но хороший капитан ведет вперед не только своим примером. Он вдохновляет парней, чтобы те тоже отдавали все, что могут. Если я войду в раздевалку расстроенный, это повлияет на всю команду, особенно на новичков. Чем чище наш разум, тем лучше мы будем играть.

Крики и скандирование толпы эхом летят по залу, пока мы катимся к скамье. Пусть даже сегодня днем футбольный матч, на трибунах полно студентов и фанатов. Все равно футбольная команда и близко не так хороша по сравнению с тем, когда в ней играл Джеймс, и вокруг начала хоккейного сезона всегда много шума.

В раздевалке я пользуюсь перерывом, чтобы остыть, попить и отдышаться. Тренер Райдер и его помощники проводят быструю встречу, чтобы обсудить корректировки, которые мы можем внести в тактику в третьем периоде ради преимущества. К моему мрачному удовлетворению, Брэндон швыряет перчатки и огрызается на новичка через плечо. А это значит, тренер смотрит на меня, а не на него, чтобы я сказал несколько слов с точки зрения игрока, прежде чем мы вернемся на лед.

– Ничего не кончено, пока все не кончилось, – говорю я, глядя на команду. Они такие же потные и запыхавшиеся, как и я, но нам играть еще двадцать минут, а выносливость – особенность хоккея. Могут ли твои ноги двигаться весь матч? Сможешь продержаться дольше соперника? Можешь вкалывать, пока ничего не останется в топливных баках, а потом еще немного? Я выпрямляюсь и подаюсь навстречу команде, стукнув клюшкой по полу. – Нам надо собраться и сработать. Это кажется трудной задачей, но мы отстаем всего на два гола и сможем разобраться. Я знаю, у каждого из вас остались силы на еще один период, так что сделаем это, мать вашу.

Когда мы выходим обратно в тоннель, тренер Райдер стоит сбоку – вместе с дочерью. Я замираю на месте и чуть не сталкиваюсь с Ремми. Тренер обнимает Пенни, у которой на голове вязаная фиолетовая шапочка МакКи с помпоном. У меня во рту внезапно пересыхает. Королевский пурпур идет к ее волосам, а помпон добавляет почти невыразимый уровень милоты. До сих пор я пытался выкинуть ее из головы, но сейчас все до последней секунды прошлой ночи накрывают меня с головой.

– Спасибо, папа, – говорит Пенни. – Прости, я не смогла дождаться конца матча.

– Я просто рад, что ты наконец здесь, – отвечает он. Он жестом подзывает меня. – Каллахан, смотри, кто пришел к нам на матч.

– Привет, – говорю я. – Э-э, это круто.

– Пенни уверена, что мы отыграемся, – говорит тренер. – Верно, Жучок?

Она пытается мне подмигнуть, но это скорее утрированное моргание в мою сторону. Я закусываю губу, чтобы не рассмеяться. Понятия не имею, почему это так обаятельно, но мое расстройство из-за игры мигом улетучивается.

– Забей для меня гол, Каллахан, – говорит она. Потом наклоняется и целует отца в щеку, а потом обнимает меня, прежде чем уйти на трибуны.

Наверняка тренер не заметил, что я замер, как медведь с транквилизатором в заднице, потому что он хлопает меня по плечу и говорит:

– Ты ее слышал.

Я умудряюсь улыбнуться и надеюсь, что это хотя бы наполовину нормально. Объятие. Какого хера это значит?

– Неважно, кто забьет, если у нас все получится.

* * *

Период пролетает в мгновение ока, и скоро остается всего пять минут.

Мы собрались как команда, но все равно еще отстаем.

Но лично я собран пипец как.

Энергия, с которой я играл вчера, снова хлынула в меня, как только начался период. Я как скакун с шорами на глазах. Толпа сделалась фоновым шумом, я обращаю на нее не больше внимания, чем на мотор машины. Я заставляю бостонцев делать ошибки и играть небрежно, а не наоборот. Мы с Эваном – как пара магнитов, кружащих друг возле друга, в идеальной синхронизации, и бостонцы с трудом добираются даже до нейтральной зоны, не говоря о том, чтобы побеспокоить Ремми броском. Я не забиваю, но пас Брэндону помогает нам забить вторую шайбу, и когда мы ликуем вместе, его благодарность мне за передачу звучит даже не фальшиво.

И все это время я думаю только об одном.

Пенни.

Даже не знаю, как я не заметил ее раньше, потому что теперь, когда я знаю, что она здесь, я вижу на трибунах только ее. Она кричит, и аплодирует, и вскакивает на ноги при каждом свистке. Если и были какие-то сомнения в том, что она дочь тренера Райдера – и разбирается в хоккее, – о них можно было забыть через пять минут после начала периода. Она сидит с парой друзей напротив наших скамеек, так что каждый раз, когда я отдыхаю, мой взгляд притягивает к ней.

В последней смене матча я выкладываюсь на полную, снова заставляя противника терять шайбу, но мы не можем превратить это в гол. Матч заканчивается со счетом 3:2, но почему-то я чувствую себя лучше, чем после вчерашней победы.

Закончив переодеваться, я закидываю сумку на плечо и тороплюсь в коридор.

Пенни ждет, как я и надеялся, – руки в карманах, прислонившись к стене. Я оглядываюсь, проверяя, нет ли рядом ее отца, прежде чем затащить ее в ближайшую нишу. Когда она снова обнимает меня, я чувствую запах лаванды. Она делает шаг назад, поправляет шапку и улыбается мне.

– Два объятья, Рыжая? Мне начинает казаться, что я тебе нравлюсь.

У нее в глазах какой-то решительный блеск. Как будто сейчас снова вчерашняя ночь, и, как и вчера ночью, мое тело не может не реагировать. В ее наряде нет ничего особо сексуального, и я ужасно избит после матча, и мне стоит лечь в ванну со льдом, но мой член дергается с интересом.

Еще раз, почему я отказался от ее предложения? Очевидно, что прошлый я знатный идиот.

– Слушай, нам надо поговорить, – произносит она. – Это твоя территория – знаешь, где найти еще одну уютную кладовку?

17. Пенни

Купер не ведет меня в кладовку. Вместо этого мы выскальзываем через черный ход и устраиваемся у него в машине. Увидев, как я дрожу, он включает печку, откидывается на водительском сиденье и пронзает меня таким взглядом, что мне становится ясно: надо начать говорить, а то его терпение на исходе.

Я скрещиваю пальцы.

– Мне не нужно, чтобы ты меня защищал.

Купер моргает.

– Это что еще значит?

– Особенно от тебя самого. Ты не разобьешь мне сердце, Каллахан.

Я наклоняюсь вперед. В кабине его старой машины становится еще очевиднее, насколько он здоровый: даже под толстовкой у него почти такие же широкие плечи, как в хоккейной форме со щитками, а темные джинсы подчеркивают мускулистые бедра. Его шею так и хочется лизнуть. Если он снова меня отвергнет, я буду не только жить с этим позором, но и очень много времени пытаться – и скорее всего, безуспешно – изгнать его из моих фантазий.

– Я знаю, чего хочу.

Купер поднимает брови.

– Не знаю, Рыжая. Мне кажется, ты недооцениваешь мое обаяние.

– Ну или ты его переоцениваешь, – парирую я. – Слушай, если ты меня не хочешь, так и скажи. Я переживу. Но если ты отказал мне вчера только потому, что намерен меня защитить от того, что должно, по-твоему, произойти, – то ты меня не слушаешь. Мне сейчас не нужны отношения. Я просто хочу кое-что поисследовать.

– И это нормально, но не меняет того, что твой отец – мой тренер. – Купер снимает бейсболку, надетую козырьком назад, кладет ее на приборную панель и проводит рукой по волосам.

Я облизываю губы. У него такие большие ладони… Понятия не имею, когда я успела так отчаяться, что меня заводит пара красивых рук.

– Он не узнает. – Я издаю короткий смешок. – А если и узнает, то, поверь мне, без труда поверит, что это все моя идея, а ты мне просто подыграл.

– Почему?

Я сухо улыбаюсь.

– Не важно. Ну так что? Перепих со мной и правда был таким скверным?

От взрыва лающего смеха я вздрагиваю.

– Милая, ничего скверного там не было – кроме того, как все закончилось, – говорит Купер. От низкой нотки в его голосе у меня сосет под ложечкой. – Я бы провел вечность с тобой в этой кладовке, среди комков пыли и всего такого.

Я с большим трудом не обращаю внимания на бабочек в животе.

– Тогда проведи меня по Списку. – Я наклоняюсь ближе, кладу руку ему на бедро. Его взгляд быстро бросается вниз, впитывая эту картину. Я сглатываю нервозность и прижимаюсь губами к его подбородку. Рядом с губами, но не настолько, чтобы это считалось за нормальный поцелуй. – Расслабляйся с моей помощью, чтобы хорошо играть. Позволь мне быть хорошей для тебя.

Купер запускает руку мне в волосы, вовлекая меня в поцелуй – от которого у меня перехватывает дыхание и сжимаются пальцы ног. Он прикусывает мою нижнюю губу и слегка тянет, прежде чем отстраниться.

– Ты – мне, я – тебе?

– Друзья. – Я снова его целую. Купер нащупывает рычаг и отодвигает водительское кресло, чтобы я могла спокойно сесть к нему на колени. – Друзья, которые трахаются.

– Опасно, – бормочет он. – Ты играешь с огнем, Рыжая.

– Тебе нравится, верно?

– Отрицать не могу.

Купер берет мою руку и прижимает к выпуклости на джинсах, чтобы подчеркнуть свой ответ. Он твердый как камень. Я усмехаюсь, прижимаюсь к его губам снова и массирую член сквозь ткань. У Купера прерывается дыхание, и у меня внутри что-то сжимается. Так приятно знать, что я тоже на него влияю. Пусть даже он такой весь из себя опытный, у меня тоже есть своя власть.

– Что скажешь?

Купер проводит большим пальцем по моей щеке.

– Хорошо. Друзья с привилегиями.

– Друзья с личной заинтересованностью.

– А у тебя все схвачено.

Я нарочно закусываю губу, продолжая двигать ладонью поверх его штанов.

– Ты знаешь, что дальше.

Он проводит пальцем по моей нижней губе. Я открываю рот и прикусываю. Сначала – кладовка, теперь – салон машины. Это не идеальный момент, как на картинке, но я хочу именно так.

– Здесь? – переспрашивает он.

Я играю с пуговицей на его джинсах. Кто-то может пройти мимо и увидеть, но мы находимся в тихом углу парковки.

– Почему нет?

Купер перехватывает мое запястье, останавливая. Его голос становится грубее. Я едва не дрожу от пылкости его взгляда. Пусть я еще и полностью одета, я чувствую себя голой, будто он с меня уже все сорвал.

– Заднее сиденье. Я хочу посмотреть на твои сиськи.

Я забираюсь назад и снимаю шапку и свитер, отбрасывая в сторону, потом стаскиваю ботинки. Я надела один из моих самых красивых лифчиков без подкладок – голубой, как те трусики, которые он похвалил в тот раз. Теперь я дрожу по-настоящему. Даже с включенной печкой здесь не то чтобы жарко. Купер тоже лезет на заднее сиденье, уже без футболки, и останавливает меня, когда я начинаю расстегивать лифчик.

– Твою мать, – выдыхает он. И щиплет мои затвердевшие соски сквозь кружево, вызывая у меня стон. – Такие красивые и маленькие. Я так их себе и представлял, Рыжая.

Я придвигаюсь к нему, вытягивая руку, чтобы провести вниз по груди. У него есть пара татушек: подробно выполненный меч, который я заметила раньше, и искусный узор кельтского узла над сердцем. Я хочу обвести толстые черные линии языком. Купер какой-то миг продолжает дразнить меня через ткань, а потом освобождает мои груди от лифчика, не снимая его. Я издаю стон, когда его большие и грубые руки накрывают их и сжимают. Купер целует меня, проводя языком по языку.

– Трусики в тон? – спрашивает он, отстраняясь. – Мне кажется, ты из таких девушек.

Я расстегиваю джинсы и стаскиваю с бедер. Купер помогает избавиться от них целиком, так что я сижу на кожаном сиденье в крошечном мокром лоскутке ткани. На этот раз темно-синем. Купер проводит костяшками пальцев по моим трусикам.

– Красиво.

Я только ахаю, пытаясь изобразить флиртующую улыбку.

– Ты сказал, что синий мне идет.

– Идет. – Купер жестко целует меня. – Ты правда хочешь мне отсосать, красотка?

Я провожу ногтями по его животу.

– Покажи, как тебе нравится.

Купер снимает джинсы и черные боксеры, высвобождая член. Он кажется мне еще больше, чем я помню, обрамленный темными волосами, кончик покраснел и покрыт смазкой. Я облизываю губы, и из груди Купера вырывается стон – он притягивает меня ближе и снова целует, а его ладонь накрывает мой зад.

– Сними с меня трусики, – шепчу я. – Они все равно уже испорчены.

Он стягивает их с моей задницы.

– Такая жадная. Неужели тебя так разогрела и возбудила идея попробовать меня на вкус?

Слова тяжело срываются с моих губ, когда я беру в ладонь его член и чувственно глажу так, как было в прошлый раз.

– Я хочу проглотить, когда ты кончишь.

– Твою мать. – Купер тянет меня за волосы, пока я не сползаю ниже и мое лицо не оказывается рядом с его членом. – Сначала изучи его, Рыжая. Не торопись.

Я обхватываю губами кончик, содрогаясь, когда Купер царапает мне кожу головы. Даже головка кажется у меня во рту большой, бархатисто-мягкая и соленая на вкус. Я слизываю смазку и провожу языком по венке, ведущей вниз по стволу. Пальцы Купера крепче сжимают мне волосы.

– Хорошо, – говорит он. – Продолжай.

Придерживая рукой у основания, я двигаюсь по нему ртом, то целую, то лижу. Быстро поднимаю взгляд: глаза Купера полузакрыты, кадык движется в такт сглатываниям. Я случайно попадаю по нему зубами, и он вскидывается, но через полсекунды снова придвигается ко мне.

– Давай больше губами, – бормочет он, гладя меня по волосам. – Если хочешь отсосать, забери его в рот, только медленно. И дыши носом.

Я хочу. Я хочу почувствовать его у себя в глотке. Сама мысль об этом заставляет меня сжать бедра, отчаянно желая хоть какого-то прикосновения. И как только я начинаю фрикции, я понимаю, что кончу. Наши позы, его грубый и тихий голос, то, как он намотал на кулак мои волосы, – все сходится вместе, подводя меня к краю настолько, насколько это вообще возможно без прямого контакта.

Я нежно сжимаю его яйца – они явно болят, потому что Купер стонет. Его бедра слегка дергаются, проталкивая мне в рот первые пару сантиметров. Я сосу член, наслаждаясь вкусом. Купер подрагивает, стараясь сидеть тихо, и я это внезапно понимаю. Он мог легко впихнуть член мне в рот и заставить принять, но сдерживается, позволяя мне задавать темп. Я награждаю его, вбирая еще пару сантиметров, потом еще, слегка посасывая и дыша носом. Я еще даже половину не заглотила, а он уже глубоко.

– Рыжая…

Его голос ломается.

Я приподнимаю голову, медленно, не прекращая сосать. Купер не может не продвинуться еще глубже, но я принимаю его так, как всегда воображала, как фантазировала годами, как практиковалась на своих игрушках. Скоро Купер берет меня за подбородок и бормочет, что уже почти. Я отстраняюсь, но не до конца – настолько, чтобы почувствовать на языке вкус его спермы, когда он взрывается. Я глотаю ее, продолжая мягко вылизывать, закрывая глаза на долгую минуту, пока перевожу дух. Его рука продолжает гладить меня по волосам.

В конце концов Купер поднимает меня. Мои рот и подбородок в слюне, но он все равно меня целует, проводя ладонями по грудям и животу, останавливаясь на бедрах. Когда он отстраняется, я внезапно чувствую смущение и не могу посмотреть ему в глаза. Купер приподнимает мой подбородок и запечатывает губы поцелуем, но уже мягче.

– Я была хороша? – спрашиваю я. Мой голос слегка прерывается. Все мое тело похоже на свечу зажигания, готовую ожить.

– Охереть как хороша, – отвечает Купер.

При этих словах в моей груди расцветает тепло, но потом опускается между ног, когда он раздвигает их и трет клитор, пока я тихонько не вскрикиваю ему в плечо. Я чувствую, как он целует меня в макушку, не прекращая работать рукой. Ощущения невероятно острые, но его слова возбуждают меня так, что я едва удерживаюсь.

– Кончи для меня, детка.

Я распадаюсь. Мне казалось, что я мощно кончила, когда он делал мне куни, но сейчас это в десять раз ярче. На грани зрения взрываются звезды, а вагина сжимается почти до боли. Я настолько чувствительна сейчас, что стараюсь увернуться от его прикосновения, но он начинает ласкать внутреннюю сторону моего бедра. Моя кожа покрыта слоем влаги. Я тяжело дышу, Купер тоже – такое ощущение, что мы в парилке, а не в еле теплой машине.

Мне почти странно смотреть на него и видеть следы того, что мы сделали вместе. Я вижу в его глазах не унявшийся голод. То, как быстро вздымается и опускается его грудь. Я чувствую, как горят мои губы и подбородок от касаний его бороды. Я ожидала, что мне будет неловко, но я полностью расслаблена. И судя по тому, как обмяк Купер, он чувствует себя так же.

Я знаю, что это не приведет ни к чему настоящему, но на миг – на полсекунды, серьезно – я позволяю себе притвориться.