Текст книги "Степные разбойники"

ГЛАВА XIX. Танец Старых Собак

Петониста принял своих гостей со всеми тонкостями индейской любезности, ухаживал за ними и просил их есть, как только замечал, что какое-нибудь блюдо пришлось им по вкусу. Бледнолицему не всегда бывает приятно участвовать в индейском пиршестве. Этикет краснокожих требует, чтобы гости ели все, что им предложат, не оставляя ни крошки на тарелке. Противиться этому – значит нанести хозяину тяжкое оскорбление, а потому положение людей, не отличающихся склонностью к обжорству, бывает часто очень неприятным, они оказываются тогда, благодаря необыкновенной вместимости индейских желудков, поставленными перед тягостной необходимостью или расстроить себе пищеварение, или затеять ссору, которая зачастую влечет за собой серьезные последствия.

Dura lex, sed lex 2727
  Закон суров, но это закон (лат.)


[Закрыть].

К счастью, на этот раз ничего подобного не случилось, и обед закончился, к общему удовольствию, вполне благополучно.

Когда все кончили есть, Валентин встал и, два раза поклонившись собранию, обратился к вождю.

– Благодарю брата моего, – сказал он ему, – от имени своего и своих товарищей, за его радушный прием. Даже через тысячи лун воспоминание о нем не изгладится из моего сердца. Но воины не должны непрерывно есть, когда у них серьезное дело. Желает ли брат мой Петониста услышать новости, которые я намереваюсь сообщить ему?

– У моего брата есть вести, касающиеся только меня, или в деле этом заинтересовано все племя?

– Дело мое касается всего племени.

– О-о-а! Пусть брат мой имеет терпение. Завтра – даже, может быть, через несколько часов – возвратится наш великий вождь Единорог, и брат мой тогда переговорит с ним.

– Если бы Единорог был здесь, – возразил с живостью Валентин, – двух слов было бы достаточно. Но он отсутствует, а время дорого. Во второй раз прошу брата моего выслушать меня.

– Хорошо. Если уж брат мой этого так желает, через некоторое время все вожди соберутся в великой хижине врачевания, над подземельем, в котором горит огонь Моктекусомы 2828
  Моктекусома (Монтесума) – речь здесь идет о Моктекусоме II, верховном правителе ацтекской империи (1502-1520).


[Закрыть].

Валентин в знак согласия кивнул головой.

Мы расскажем здесь подробно об огне Моктекусомы, за что читатели будут, без сомнения, нам признательны.

Странный обычай этот сохраняется индейцами, в особенности команчами, из года в год и существует и поныне. Индейцы рассказывают, что в эпоху покорения государства ацтеков Кортесом 2929
  Ацтекская империя пала в первой половине XVI в. под натиском испанских конкистадоров (дословно – завоевателей), во главе которых стоял Эрнандо Кортес.


[Закрыть] Моктекусома – грозный владыка – за несколько дней до своей смерти, предчувствуя участь, его ожидавшую, зажег священный огонь и приказал их предкам поддерживать его, не давая ему угаснуть до того дня, когда он возвратится, чтобы освободить свой народ от испанского ига. Хранение этого огня было поручено избранным воинам.

Огонь этот был помещен в подземелье в медном кувшине и поставлен на небольшом алтаре, где он и тлел под грудой пепла. Моктекусома в то же время заявил, что он возвратится вместе с солнцем, своим отцом, при первых проблесках дня, а потому многие индейцы по утрам залезают на крыши своих хижин, в надежде увидеть, наконец, возвращение своего любимого правителя, сопровождаемого дневным светилом.

Бедняки – индейцы всегда лелеют в душе мечту о своем будущем освобождении и убеждены, что это событие непременно случится, если только по какому-нибудь обстоятельству, которого предвидеть невозможно, священный огонь не потухнет.

Еще лет пятьдесят тому назад хранители священного огня сменялись только через каждые двое суток. Таким образом, они проводили сорок восемь часов без сна и без пищи. Часто случалось, что несчастные бывали удушены углекислым газом, скоплявшимся в узком подземелье, или же умирали от истощения при исполнении своего священного долга. В этих случаях, по словам индейцев, тела мертвецов относились в грот к чудовищному змею, который и пожирал их.

В настоящее время это странное верование значительно ослабло в индейцах, хотя почти во всех селениях можно найти священный огонь Моктекусомы. Но его уже охраняют менее тщательно, и змей поставлен перед необходимостью самому добывать пропитание.

Теперь возвратимся к нашему рассказу.

Вождь племени подозвал старого индейца, стоявшего у одной из стен хижины, и приказал ему созвать остальных вождей на совет.

В команчских селениях старики, не способные служить на войне и не успевшие возвыситься до ранга вождя, обыкновенно исполняют роль глашатаев. Они взбираются на крышу хижины и с этой импровизированной кафедры громким голосом, выразительно жестикулируя, созывают народ.

Когда совет был созван, Петониста сам повел своих гостей в хижину, названную великой хижиной врачевания.

Это была обширная комната, совершенно лишенная мебели. В середине ее горел громадный костер. Вокруг огня, храня глубокое молчание, сидело человек двадцать вождей. Обыкновенно чужестранцы не присутствуют на подобных совещаниях индейцев, но в данном случае обычай был нарушен ввиду того, что Валентин и Курумилла были приемными сыновьями этого племени.

В углу хижины было поставлено кресло для доньи Клары, которая получила эту привилегию, недоступную для индейской женщины, благодаря тому, что она была белокожей и к тому же в ее жилах текла королевская кровь. Когда все уселись по местам, вошел носитель священной трубки мира и поднес ее Петонисте. Тот наклонил трубку на все четыре стороны и немного покурил из нее. После этого, не выпуская самой трубки из рук, он дал затянуться каждому из присутствующих. Когда трубка обошла всех, вождь передал ее обратно носителю трубки, и тот высыпал из нее пепел в костер, произнося при этом таинственные заклинания солнцу – этому источнику всего благого в этом мире, и после этого вышел.

– Уши наши открыты. Пусть брат мой, великий бледнолицый охотник, начинает говорить. Мы сняли кожу с наших сердец, и слова, которые выйдут из его груди, будут тщательно собраны нами. Мы с нетерпением ожидаем, чтобы он заговорил, – сказал вождь, вежливо поклонившись Валентину.

– То, что я хочу сказать, не отнимет у вас много времени, – ответил охотник. – Считают ли себя мои братья до сих пор верными союзниками бледнолицых?..

– А почему же нет? – с живостью перебил Валентина вождь. – Великие бледнолицые сердца были постоянно добры к нам, они покупают у нас шкуры бизонов и дают нам взамен порох, пули и ножи для скальпирования. Когда мы бываем больны, бледнолицые ухаживают за нами и снабжают нас всем, что нам нужно. Когда зима бывает очень жестокой и бизоны уходят, и голод дает о себе знать в наших селениях, бледнолицые приходят к нам на помощь. Почему же нам не быть их союзниками? Команчи не бывают неблагодарными: сердца их благородны и великодушны. Они никогда не забывают благодеяния, оказанного им. Мы будем друзьями бледнолицых, пока на земле светит солнце.

– Благодарю вас, вождь, – сказал на это охотник. – Я счастлив, что слышу от вас такие речи, потому что для вас настало время доказать нам вашу дружбу.

– Что хочет сказать этим мой брат?

– Апачи вырыли топор войны против нас. Их войско уже в пути, оно хочет окружить и захватить Сына Крови, нашего друга. Я пришел спросить, желают ли мои братья в этом случае прийти нам на помощь? Мы намерены отбросить неприятеля и разбить его наголову.

Наступило непродолжительное молчание. Индейцы, казалось, глубоко задумались о словах охотника. Наконец Петониста заговорил, предварительно бросив вопросительный взгляд на остальных участников собрания.

– Враги моего брата и Сына Крови – также и наши враги, – сказал он громким, твердым голосом. – Мои молодые воины пойдут на помощь к бледнолицым. Команчи не допустят, чтобы нанесено было оскорбление кому-либо из их союзников. Пусть брат мой возрадуется ответу на его просьбу. Единорог, я в этом уверен, не ответил бы иначе, если бы он присутствовал на собрании. Завтра на восходе солнца все воины племени двинутся в поход на помощь Сыну Крови. Я сказал. Хорошо ли я говорил, могущественные вожди?

– Отец наш говорил хорошо, – ответили вожди, кланяясь. – Все будет сделано так, как он того желает.

– О-о-а! – продолжал Петониста. – Пусть сыны мои приготовятся достойным образом отпраздновать прибытие в наше селение бледнолицых друзей и покажут им, что мы – воины, не знающие страха. Старые Собаки будут плясать в хижине врачевания.

Крики радости были ответом на это заявление.

У индейцев, которых считают так мало цивилизованными, существует множество тайных союзов, имеющих много сходства с франкмасонством 3030
  Франкмасонство – религиозно-этическое течение, приверженцы которого, франкмасоны (дословно – вольные каменщики), объединялись в тайные иерархически построенные организации – ложи.


[Закрыть]. Общества эти различаются своим пением, танцами и отличительными знаками. У команчей существует одиннадцать подобных союзов для мужчин и три – для женщин.

Мы будем говорить здесь только о союзе Старых Собак, к которому принадлежат только самые знаменитые воины племени; их пляска назначается только перед каким-нибудь походом, для того, чтобы умилостивить Владыку Жизни.

Чужестранцы вместе с индейцами, принимавшими участие в совете, взошли на крышу хижины совета, и когда все разместились на ней, церемония началась. Сначала послышались звуки, издаваемые боевыми свистками, сделанными из человеческих берцовых костей, а вслед за тем появились и сами Старые Собаки в количестве девяноста человек. Часть из них была одета в белые рубашки, сшитые из кожи каменного барана, другие были в красных и голубых рубашках, а также в красных мундирах, подаренных команчам североамериканцами, когда те посетили их в пограничных фортах. Некоторые индейцы были обнажены до пояса, и их тела были расписаны коричневой и красной краской, другие, самые знаменитые, носили массивные головные уборы из перьев ворона, на концах которых были прикреплены небольшие пуховые кисточки. Перья эти ниспадали у индейцев ниже пояса, а посреди торчал хвост индейского дикого пастуха и хвост королевского орла. Большинство Старых Собак носило вокруг шеи узкую перевязь красного цвета, спускавшуюся сзади до колен; она была связана на поясе бантом. На правом боку у них красовался большой пучок совиных перьев – отличительный знак этого союза. Все имели на шее длинные свистки inkochekas, а в левой руке оружие: ружье, лук или булаву. В правой руке у них были chichikoue, непременная принадлежность этого общества. Chichikoue – палка, украшенная белыми и голубыми бусами, сплошь увешанная копытами различных животных. На одном конце этой палки было воткнуто орлиное перо, а из-под него свисал кусок кожи, расшитый бисером и украшенный скальпами.

Воины образовали круг. В центре его поместились пятеро богато одетых индейцев, а между ними был поставлен барабан. Они время от времени били в него. Кроме них, тут же стояли еще два индейца, бившие в тамбурин.

После нескольких быстрых и сильных ударов в барабан индейцы стали что-то насвистывать на дудках, и танец начался.

Они прежде всего сбросили на землю свои одеяния, некоторые из них стали плясать в центре круга, нагибаясь вперед и одновременно дрыгая обеими ногами. Другие Собаки плясали без всякого порядка, но большинство из них составляло тесно сгрудившуюся толпу людей, нагибавших головы и верхнюю часть туловища. В продолжение всей пляски барабан и дудки производили ужаснейший шум. В общем, зрелище это было и интересно, и очень оригинально. Танец длился уже довольно много времени и, по всей вероятности, закончился бы не скоро, как вдруг раздались пронзительные и ужасные воинственные крики. Вслед за ними послышались выстрелы, и апачская кавалерия как буря налетела на команчей, размахивая оружием и издавая страшный вой.

Черный Кот с пятью сотнями апачей произвел на команчей неожиданную атаку. Началась страшная паника. Женщины и дети бегали как потерянные по всему селению, преследуемые жестокими противниками, которые умерщвляли их и скальпировали без всякого сожаления, в то время как команчи, в большинстве случаев плохо вооруженные, безуспешно силились сомкнуться, чтобы сделать отчаянную попытку отбросить неприятеля.

Охотники находились на крыше священной хижины, а потому положение их было как нельзя более опасным. К счастью, следуя своим привычкам вольных охотников, они не расстались со своим оружием. Валентин сразу понял всю опасность положения. Он сознавал, что только чудо могло их спасти. Став впереди молодой девушки, совершенно растерявшейся от испуга, чтобы защитить ее своим телом, он обратился к товарищам.

– Друзья! – сказал он им твердо. – Победить мы не можем, так будем же защищаться до последнего.

– Мы готовы умереть! – ответил гордо дон Пабло, и с этими словами он сильным ударом приклада сбил апача, карабкавшегося на крышу, на которой они стояли.

ГЛАВА XX. Рукопашный бой

Для того, чтобы объяснить читателю причину этого внезапного нападения апачей на селение команчей, мы должны возвратиться к Красному Кедру. Черный Кот покинул совет и отправился к разбойникам. Те были готовы следовать за ним. Между тем Красный Кедр, заметив, что волнение в лагере индейцев не только не улеглось, но как будто с каждой минутой стало возрастать, не мог воспротивиться желанию спросить предводителя о том, что все это значило и что именно произошло.

Черный Кот поспешил удовлетворить его любопытство, рассказав ему о чудесном бегстве доньи Клары, которая скрылась вместе со своими спутниками неизвестно куда. С самого утра лучшие воины отыскивали следы беглецов и никак не могли найти их.

Красный Кедр был далек от подозрения, что молодая девушка, которую он оставил в своем лагере, и та, которую разыскивали апачи, была одним и тем же лицом. Он несколько минут размышлял.

– Скольких бледнолицых разыскиваете вы?

– Троих.

– Никого другого не было с ними?

– Нет, было еще несколько человек, – ответил предводитель, сдвинув брови и яростно сверкнув глазами. – С ними было двое краснокожих, и один – презренный корас, изменник своего племени.

– Прекрасно, – сказал на это Красный Кедр. – Пусть брат мой отведет меня к вождям, я скажу им, где находятся их пленные.

– Брату моему это известно? – с живостью воскликнул Черный Кот.

Красный Кедр вскинул ружье на плечо и ничего не ответил. Оба они тем временем подошли к хижине совета. Красный Кедр вызвался отвечать на все вопросы, которые будут ему предложены, приняв все последствия своего сообщения на себя. До этого времени на совете не было произнесено ни единого слова. Индейцы, сидя на корточках, терпеливо ожидали исполнения данного их предводителем обещания. Тот сел на свое место возле огня и, обратившись к вождям, сказал:

– Вот бледнолицые охотники.

– Отлично, – ответил один из старых воинов. – Пусть они говорят, вожди выслушают их.

По знаку Черного Кота Красный Кедр приблизился, оперся на свое ружье и заговорил:

– Мои краснокожие братья, – сказал он ясным и твердым голосом, – точно так же, как и мы, утомлены постоянными набегами человека, не принадлежащего ни к какой нации, ни к какому племени, которого зовут Сыном Крови. Если они пожелают отдать себя под руководство человека опытного, такого, который уже в течение многих лет изучал и изучил до тонкости все хитрости, на которые способен этот разбойник, они, несмотря на довольно значительные силы, имеющиеся в его распоряжении, с позором изгонят его из прерии и принудят возвратиться за границу и на вечные времена покинуть богатые охотничьи земли, на которых он чувствует себя хозяином.

– Мы ждем, чтобы брат наш высказался яснее и откровеннее, оставив пустословие! – нетерпеливо перебил его Черный Кот.

– Именно это я и намерен сделать, – ответил скваттер. – Пленные, которые бежали от вас, были, без сомнения, дороги вам, так как среди них была белая женщина. Вы дали им бежать – надо их найти.

– Брат мой не указал нам места, где они укрылись. Красный Кедр пожал плечами.

– А между тем узнать это нетрудно, – сказал он. – У беглецов было по дороге к границе только одно место, где они могли найти убежище.

– Какое же это место? – спросил Черный Кот.

– Это летнее селение команчей – жителей гор. Они – преданнейшие союзники Сына Крови, соплеменники Единорога. Это племя совершенно отреклось от верований своих предков, чтобы попасть в полнейшую зависимость от бледнолицых, и им вы должны бы послать юбки. Не ищите ваших пленных в ином месте, они там.

Пораженные справедливостью доводов, представленных им Красным Кедром, индейцы стали выражать удовольствие и приготовились слушать еще с большим вниманием то, что им скажет охотник.

– Братья мои должны сделать следующее, – продолжал скваттер. – Прежде всего напасть на селение команчей, затем тотчас же выступить в поход против Сына Крови.

– Хорошо, – сказал Станапат, – брат мой мудрый человек, я знаю его давно, советы его хороши, но теокали, в котором живет Сын Крови, хорошо защищено. Каким способом брат мой надеется завладеть им?

– Пусть брат мой выслушает меня, – сказал Красный Кедр. – Со мной десять храбрых охотников, но кроме них я оставил еще восемьдесят вооруженных ружьями людей на реке, на одном из островов, где они стали лагерем в ожидании моего возвращения. Отряд, предназначенный для атаки теокали, должен окружить его, но не действовать сломя голову, а оставаться в засаде, в то время как я вместе с Черным Котом и его племенем совершу нападение на селение команчей. Как только пленные окажутся в наших руках, я возвращусь на остров, где оставил моих молодых людей, и приду с ними вместе к Черному Коту, чтобы помочь брату моему Станапату завладеть теокали, которое не выдержит этой атаки.

Это обещание, произнесенное скваттером громким, твердым голосом, произвело на присутствующих именно то впечатление, на которое он и рассчитывал.

Перспектива грандиозного грабежа, которому они могут предаться, и мысль о тех богатствах, которые собраны в теокали, так сильно повлияла на краснокожих, что они стали думать только о том, как бы скорее завладеть им.

Тем не менее лица их оставались невозмутимо спокойными и не выдавали волновавших их чувств. Черный Кот спокойно и холодно поблагодарил Красного Кедра и сказал ему, что он может удалиться, пока вожди будут обсуждать предложенный им вопрос.

Скваттер поклонился собранию и в сопровождении своих товарищей вышел из хижины.

– Ну что же? – спросила его Белая Газель. – Как вы думаете, что предпримут краснокожие?

– Будьте спокойны, – ответил скваттер с загадочной улыбкой, – я знаю индейцев. План, который я им предоставил, очень прост, он дает им слишком много выгод, чтобы они отказались от него. Я могу заранее уверить вас, что они последуют ему во всех пунктах.

– Далеко ли отсюда до селения команчей?

– Оно недалеко. Если сейчас двинуться в путь, то к вечеру мы уже были бы там.

Молодая девушка облегченно вздохнула, и при этом яркая краска залила ее хорошенькое личико.

Красный Кедр, наблюдавший за ней исподтишка, не мог удержаться, чтобы не пробормотать сквозь зубы:

– Я должен прежде всего найти ключ к этой загадке.

И оба они вошли в палатку.

На совете все произошло именно так, как предсказал Красный Кедр. После недолгого обсуждения, касавшегося скорее способа приведения плана в исполнение, чем самого плана, было единогласно решено принять предложение скваттера. Час спустя все пришло в движение в лагере. В одном месте воины спешили присоединиться к своим отрядам; в другом сформировывались самые отряды. Одним словом, происходило невообразимое смятение. Черный Кот стал во главе войска, к которому присоединились и бандиты, и все оно двинулось к селению команчей.

Индейцы уже находились часов шесть в пути, когда взошли на высокий холм, откуда было, как на ладони, видно селение команчей.

Доносившийся к ним оттуда визг дудок и пение служили ясным доказательством того, что неприятель совершает какую-то праздничную церемонию и не подозревает об угрожающей ему опасности.

Индейцы остановились, стали совещаться и отдавать последние распоряжения.

У команчей два рода селений: летние и зимние. Зимние помещения их строятся тщательнее летних и состоят из легких и даже красивых двухэтажных строений. Но команчи, точно хищные птицы, непрерывно производят нападения на соседей, которые отвечают им тем же, а потому они строят свои жилища на вершинах скал, как орлы, и стараются по возможности сделать их неприступными.

Общий вид зимнего селения команчей в высшей степени странен – оно представляет собою две высокие пирамиды, разделенные на восемь этажей, построенные по обе стороны пропасти, через которую перекинут мост. Эти пирамиды вмещают до пятисот обитателей, которые с высоты этого укрепления способны защищаться от целой тучи неприятелей.

В зимних жилищах команчей двери совершенно отсутствуют, и если индеец желает войти в дом, он приставляет к крыше лестницу и, взойдя на нее, спускается затем через окошко – из верхнего этажа в нижний. Если лестница убрана, в дом войти невозможно. Зимнее селение команчей находилось на вершине скалистой горы, на краю глубочайшей пропасти, и обитатели его выходили из него с помощью раскладных лестниц, как это делается в некоторых швейцарских деревнях. Но во время войны лестницы эти бывали убраны и добраться до селения можно было только по высеченным там и здесь в скале ступеням. В летних селениях индейцы живут только в мирное время, во время жатвы или охоты. Но если настают холода или им угрожает война, они немедленно переходят на зимние квартиры.

Все летние селения одинаковы. Селение команчей, на которое апачи хотели совершить нападение, было окружено высоким частоколом и широким рвом. Но плохо содержащиеся укрепления его почти развалились, ров был во многих местах засыпан обвалившейся землей, а частокол, благодаря индейским женщинам, которые выдергивали из него жерди на топливо, во многих местах представлял собой зияющие отверстия.

Апачи должны были прежде всего постараться спуститься в долину никем не замеченными, что было бы для европейского войска в высшей степени затруднительным, но индейцы, война которых состоит главным образом из засад и неожиданных нападений, умеют легко преодолевать такие затруднения.

Решено было разделить отряд на три части. Первый должен был находиться под командой Черного Кота, второй – под предводительством другого вождя, третьим должен был командовать Красный Кедр. Всем отрядам поручалось спуститься в долину ползком и незаметно приблизиться к селению. Конница же должна была остаться на холме и только тогда броситься на неприятеля, когда пехота уже войдет в селение. Заготовив предварительно факелы для того, чтобы произвести поджог в селении неприятеля, отряды стали незаметно спускаться в долину. Спуск продолжался около часа. Очутившись в долине, воины могли считать, что самое трудное для них позади: густые кустарники и деревья, росшие в долине, полностью скрывали их от взоров неприятеля. Наконец, шаг за шагом, они достигли частокола. Первым подошел к селению Черный Кот. Он завыл по-волчьи, и в ответ на этот вой раздался точно такой же вой со стороны предводителей остальных двух отрядов. Тогда Черный Кот, убедившись в том, что он может получить подкрепление, схватил свой боевой свисток и издал пронзительный свист. Все индейцы его отряда разом поднялись с земли и ринулись в селение, издавая страшные воинственные крики. Все три отряда вошли в селение с разных сторон, давя и убивая на ходу обезумевших от ужаса жителей, зажигая факелы и бросая их на соломенные кровли хижин, которые тотчас же вспыхивали. Пламя быстро стало переходить от одной хижины к другой. Несчастные команчи, застигнутые врасплох во время торжественной церемонии, окруженные пламенем и атакованные со всех сторон свирепыми противниками, которые метались в огне, как стая демонов, убивая и скальпируя женщин и детей, были повергнуты в глубочайшее отчаяние и потому оказывали неприятелю лишь слабое сопротивление. Тем временем огонь охватил все селение, воздух стал раскаленным, и в нем с трудом можно было дышать. Тучи искр и дыма носились вместе с ветром во все стороны и слепили и ели глаза. Охотники, стоя на крыше, отчаянно дрались, не надеясь уже на спасение, но решив по крайней мере заставить врагов дорого заплатить за их жизнь. Они уже были окружены кольцом огня, но не обращали на это внимания.

Между тем, когда первое впечатление ужаса прошло, нескольким команчам удалось объединиться и они стали храбро биться с неприятелем.

Вдруг из толпы сражающихся выбежала вперед Белая Газель. Глаза ее горели, зубы были стиснуты, а за ней следом бросились Красный Кедр и разбойники.

– Сдавайтесь! – крикнула она Валентину.

– Негодяй! – ответил тот, приняв ее за мужчину. – Вот мой ответ.

И он выстрелил в молодую девушку из пистолета. Пуля попала в руку Урса. Он изрыгнул страшное проклятие и бросился в толпу сражающихся.

– Еще раз говорю, сдавайтесь!.. – сказала молодая девушка. – Вы видите, что вас сейчас убьют!

– Нет! Тысячу раз нет! – воскликнул Валентин. – Я не сдамся.

Газель бросилась вперед и, прежде чем друзья ее могли сообразить, в чем дело, она, карабкаясь руками и ногами, взобралась на крышу, кинулась, как тигрица, на донью Клару и, приставив ей ко лбу дуло револьвера, крикнула с яростью:

–Сдашься ли ты, наконец?

– Берегись, нинья, берегись! – крикнул ей Сандоваль. Но было поздно. Курумилла ударом приклада сшиб ее с ног. Разбойники поспешили к ней на помощь, но Валентин и его друзья отбросили их. Над телом молодой девушки, упавшей без чувств, разгорелся ужасный рукопашный бой. Валентин бросил быстрый взгляд вокруг и неожиданным движением схватил донью Клару и спрыгнул вместе с нею с крыши на землю. Он упал посреди команчей, которые приветствовали его радостными криками.

Охотник, не теряя времени, опустил девушку, полумертвую от страха, на землю и, став во главе воинов, вдруг так ловко и неожиданно произвел натиск на неприятеля, что тот, в свою очередь, вынужден был отступить.

Дон Пабло и остальные охотники присоединились к Валентину.

– Еще бы! Как здесь жарко! – сказал француз; волосы его и брови были опалены. – Мы обязаны этим нашему другу Красному Кедру. Положительно, я был неправ, что не умертвил его.

Тем временем команчи, оправившись от ужаса, разыскали свое оружие и стали защищаться, и апачи начали постепенно отступать. Разбойники, в отчаянии от того, что дитя их ранено, окружили молодую девушку и старались привести ее в чувство, но усилия их были бесплодны. Только Красный Кедр все еще бился во главе своего отряда с команчами и причинял им большой урон.

Настала ночь, а битва продолжалась при зловещем свете пожара.

Валентин отвел в сторону Петонисту и сказал ему на ухо несколько слов.

– Хорошо! – ответил тот. – Брат мой – великий воин. Он спасет мое племя.

Он тотчас же отошел, сделав нескольким воинам знак следовать за собой.

Донья Клара недолго предавалась отчаянию. Когда первое впечатление ужаса покинуло ее, она встала и взяла в руки револьвер.

– Не беспокойтесь обо мне, – сказала она Валентину и своему брату, – исполняйте ваш долг честных охотников. Если на меня нападут, я сумею защититься.

– Я останусь с вами, – сказал Шоу, бросив на нее пламенный взгляд.

– Хорошо, – сказала она с улыбкой. – Я пока в безопасности.

Команчи вместе со своими женами сбились в кучу на площади посредине селения, где пламя не могло дойти до них. Впрочем, их жалкие хижины недолго горели, и пожар почти прекратился, так как огонь больше не находил себе пищи.

Валентин со своими товарищами старался держаться на занятой им позиции, не думая о том, чтобы отбросить неприятеля.

Вдруг в тылу у неприятеля раздались ужаснейшие крики, и отряд команчей с бешенством ринулся на него.

– Сын Крови! Сын Крови! – воскликнули апачи в безумной панике.

Это был действительно Сын Крови, а с ним вместе – дон Мигель, генерал Ибаньес, Единорог и все его товарищи. Они бурей пронеслись по неприятельским рядам, сокрушая все на своем пути.

Валентин вскрикнул от радости и бросился вперед во главе своих воинов. Началась невообразимая резня. Это уже не могло называться сражением, это было зверской бойней.