Текст книги "Степные разбойники"

ГЛАВА XV. На острове

Солнце зашло, мрак окутал небо. На землю опустилась темная завеса.

Индейцы, по-видимому, отказались от нападения на белых. Однако они не собирались покидать берег реки – напротив, с каждой минутой число их все возрастало. Они зажгли большие костры и разбили палатки.

Наблюдая за индейцами, беглецы понимали, что их положение было далеко не надежным. Укрывшись на острове, они не могли уйти с него без того, чтобы не быть тотчас же замеченными своим зорким неприятелем. Все их съестные запасы состояли из нескольких горсточек вареного маиса и пемикана – высушенного и истолченного в порошок мяса бизона. Пороха у них также оставалось очень мало. Охотники не развели огня из боязни, что апачи увидят место, где они укрылись. Забившись в глубь острова, в самую густую чащу, они сидели вокруг доньи Клары, которая спала на ложе из сухих листьев, утомленная до изнеможения страшными волнениями, пережитыми за день.

Валентин и его друзья не спускали глаз с неприятеля и с его бивачных огней. Почти точно напротив острова отчетливо виднелись силуэты нескольких вождей, среди которых был и Черный Кот. Они, казалось, о чем-то спорили. Наконец двое индейцев встали и подошли к самому берегу реки. Сняв с себя бизоньи шкуры, они стали махать ими в воздухе. – Смотрите, – сказал дон Пабло Валентину, – краснокожие желают говорить с нами.

– Что они могут сказать нам? – возразил охотник. – Этим демонам отлично известно, в каком положении мы находимся.

– Это для нас безразлично. Мне кажется, с нашей стороны будет благоразумнее принять их.

– Что скажет на это Орлиное Перо? – спросил Валентин сашема корасов, который, сидя возле них на корточках, казалось, над чем-то глубоко задумался.

– Апачи – трусливые лисицы, – ответил он. – Надо узнать, чего они хотят.

– А ваше мнение каково? – спросил охотник Курумиллу.

– Брат мой разумен, – ответил тот, – надо выслушать предложения апачей.

– Так как вы все этого желаете, то и я согласен, но помяните мое слово: или я сильно ошибаюсь, или ничего хорошего не выйдет из этого свидания.

– Очень может быть, – заметил Шоу.

– Нет, я с вами не согласен, – сказал дон Пабло.

– Но Кутонепи не должен принимать их здесь, – сказал Курумилла. – Апачи очень хитры; язык у них раздвоенный, как жало змеи, а глаза их – глаза тигра.

– Это справедливо, – сказал Валентин, – надо пойти узнать, чего они хотят.

С этими словами он встал, сделал знак Курумилле и, убедившись предварительно, что оружие его в исправности, пошел к берегу реки.

Индейцы тем временем продолжали размахивать шкурами.

Валентин приложил руку ко рту в виде рупора и закричал:

– Чего хотят апачи-бизоны?

– Вожди желают говорить с бледнолицыми, но не могут слышать их на таком большом расстоянии. Обещают ли бледнолицые даровать жизнь воинам, если те придут к ним?

– Приходите, – ответил Валентин, – но только вдвоем.

– Хорошо, – сказал вождь, – придут двое.

Немного посоветовавшись друг с другом, индейцы отвязали легкий плот, незамеченный ранее охотниками, и двое воинов поплыли на нем к острову. Белые ждали их, опершись на свои ружья.

Наконец плот пристал к берегу, индейцы высадились и по всем правилам этикета, предписанным законом прерии, стали подходить к охотникам.

Те, увидав, что у индейцев не было с собою оружия, тотчас же передали свои ружья дону Пабло, и тот бросил их на землю позади себя.

– Отлично, – пробормотал Черный Кот, – брат мой поступил честно, я этого ожидал.

– Гм! К делу, вождь, – сказал Валентин резко. – Лесть в сторону!

– Мой бледнолицый брат не любит терять попусту времени, – сказал индеец, – он человек умный, я пришел сделать ему предложение от имени главных вождей племени.

– Какие же это предложения? Посмотрим: если они достойны, то, несмотря на то, что мы не находимся в безвыходном положении, мы их примем, чтобы избежать напрасного кровопролития.

– В настоящую минуту на том берегу реки собрано войско в двести человек, завтра их будет пятьсот. Поэтому, так как у бледнолицых нет лодок и они не выдры, которые могут плыть под водой, и не птицы, которые могут подняться в воздух…

– Дальше! – перебил его Валентин нетерпеливо.

– Что будут есть мои братья, когда иссякнет их ничтожный запас пищи? Чем станут братья мои защищаться, когда весь порох у них выйдет?

Мне кажется, это вас не касается, вождь, – ответил охотник с плохо скрытым нетерпением. – Вероятно, вы пришли сюда не для того, чтобы рассказывать нам эти басни. К делу, пожалуйста.

– Я хотел только показать моему брату, как хорошо мы осведомлены о том, что бледнолицые лишены каких бы то ни было средств к спасению, а также и к бегству. А потому, если братья мои пожелают, они могут совершенно беспрепятственно возвратиться к своим.

– А-а! Каким же это способом, желал бы я знать, вождь?

– Немедленно отдав нам в руки людей, находящихся в эту минуту вместе с вами.

– Вот что! И кто же такие эти люди?

– Белая Лилия и сашем корасов.

– Послушайте, вождь, если вы потрудились прийти сюда, чтобы сделать нам только это предложение, то вы напрасно покинули своих, – с насмешкой сказал Валентин.

– Брат мой подумает об этом, – сказал апач невозмутимо.

– Я никогда не думаю, если речь идет о том, чтобы сделать низость, – ответил Валентин. – Мы давно знаем друг друга, многие из ваших воинов были отправлены мною в счастливые поля, я часто сражался против вас, но никогда ни вы, ни ваши братья не имели случая упрекнуть меня в поступке, недостойном честного охотника.

– Это правда, – ответил один из вождей, поклонившись Валентину, – брат мой любим и уважаем всеми апачами.

– Благодарю. Теперь выслушайте меня: молодая девушка, которую вы зовете Белой Лилией и которую вы сделали пленницей, совершенно свободна по закону. Вы это сами знаете и поэтому вы не имеете ни малейшего основания требовать ее от меня.

– Многие из наших братьев, великих воинов, отправились в счастливые поля раньше, чем Владыке Жизни угодно было призвать их. Кровь их требует отмщения.

– Меня это не касается. Они были убиты в сражении, как храбрецы. Таковы законы войны.

– Брат мой хорошо сказал, – продолжал Черный Кот. – Белая Лилия свободна, пусть она остается с воинами своего племени, я согласен на это, но брат мой не может отказать мне в выдаче индейца, который прячется в его лагере.

– Этот индеец – мой друг, – ответил охотник с благородством, – он не пленник мой, чтобы я мог выдать его вам! Я не имею права заставить его покинуть меня. Если он предпочитает остаться со мной, вождь знает, что гостеприимство – священный долг в прерии. Если же Моокапек желает возвратиться к своем братьям, он свободен. Но какая польза апачам от того, что человек этот будет в их власти?

– Он предал свое племя, он должен быть наказан.

– И вы воображаете, вождь, что такой ничтожный предлог заставит меня мгновенно подавить в себе всякое чувство признательности и выдать вам человека, которого я люблю, преданность которого мне известна; наконец, человека, которого вы заставите умереть под страшными пытками. Полноте, вы с ума сошли, вождь, клянусь честью!

– Так должно быть – или горе вам! – сказал Черный Кот с возбуждением, которого он не мог скрыть.

– Этого не будет, – ответил Валентин холодно.

– Нет, это будет! – раздался твердый и надменный голос, и Орлиное Перо внезапно вышел из кустарника.

– Как? – воскликнул Валентин с удивлением. – Вы хотите обречь себя на казнь? Я этого не допущу, сашем. Останьтесь с вашими друзьями, мы спасем вас или погибнем вместе с вами!

Сашем корасов печально покачал головой.

– Нет, – сказал он, – нет, я не могу этого сделать, это было бы подлостью. Белая Лилия должна быть спасена. Я поклялся ее отцу быть ей преданным. Пусть мой брат Кутонепи даст мне исполнить мой обет.

– Но послушайте, – возразил Валентин настойчиво, – люди эти не имеют никаких прав на вас. Моокапек не ответил, но с решительным видом наклонил голову.

– Клянусь Богом! – воскликнул дон Пабло в волнении.

– Мы не можем покинуть этого человека, забыв все те услуги, которые он оказал нам.

Валентин поник головой и, видимо, размышлял.

– Хорошо, – начал снова Черный Кот. – Орлиное Перо здесь, бледнолицые свободны. Они могут, когда им это будет угодно, возвратиться в свои большие дома, все дороги будут для них открыты – апачи держат свое слово. Пусть корас следует за нами.

Индеец бросил последний взгляд на своих друзей. Глубокий вздох вырвался из его груди, но он с необычайной силой воли подавил в себе душившее его страдание, и лицо его снова приняло обычное невозмутимое выражение. Обернувшись к обоим воинам-апачам, он сказал им твердым голосом:

– Я готов. Пойдемте.

Охотники обменялись друг с другом грустным взглядом, но не сделали ни одного движения, чтобы удержать сашема корасов: они знали, что это было бы бесполезно.

В эту минуту неожиданно появилась донья Клара. Она решительными шагами подошла к индейцу и тронула его за плечо.

– Стойте! – воскликнула она. – Я не хочу, чтобы вы ушли, Моокапек.

Орлиное Перо обернулся так быстро, точно его коснулся электрический ток, и с глубокой признательностью посмотрел на девушку, но тотчас же справившись со своим волнением, он с прежней напускной невозмутимостью тихо сказал ей:

– Я должен идти. Белая Лилия не смеет удерживать меня. Она, вероятно, не знает, что от моего ухода зависит ее спасение.

– Я все слышала, – ответила она с живостью. – Мне известно, какие отвратительные предложения осмелились сделать эти люди и условия, которые они имели дерзость поставить.

– В таком случае, почему же сестра моя желает удержать меня?

– Потому, – энергично воскликнула она, – что условия эти мне не подходят!

– Отлично! Слава Богу! – воскликнул Валентин в восторге. – Вот это решительные слова!

– От имени моего отца приказываю вам, сашем, оставаться здесь, от имени моего отца, который приказал бы вам это сделать.

– Я в этом уверен! – воскликнул дон Пабло. – У моего отца слишком благородное сердце, чтобы он мог согласиться на низость.

Повернувшись после этого к индейским вождям, свидетелям этой сцены, донья Клара продолжала надменным тоном:

– Уходите же отсюда, краснокожие! Вы видите теперь, что все жертвы ускользнули из ваших рук.

– Честь моя требует того, чтобы я удалился, – пробормотал корас нерешительным голосом.

Донья Клара взяла его за руку и, нежно глядя на него, проговорила своим мелодичным голосом:

– Моокапек! Разве вы не знаете, что жертва ваша будет напрасна? Апачи имеют только в виду одну цель: лишить нас нашего преданнейшего защитника, чтобы легче справиться с нами. Апачи очень коварные индейцы. Останьтесь с нами.

Орлиное Перо с минуту колебался.

Оба парламентера напрасно старались прочесть по его лицу волновавшие его чувства.

В течение нескольких секунд между собеседниками царило тяжелое молчание, и можно было слышать биение сердец в груди этих людей.

Наконец сашем корасов поднял голову и напряженным голосом ответил:

– Вы этого требуете. Я остаюсь. После этого он повернулся к индейцам, ожидавшим его с плохо скрываемым нетерпением.

– Уходите, – твердо сказал он им, – возвратитесь в лагерь вашего племени. Скажите вашим братьям, которые никогда не были моими братьями, но которые тем не менее иногда оказывали мне радушное гостеприимство, что Моокапек, великий сашем корасов, возвращает себе свободу; что он отныне отказывается от огня и воды их селений, что он не желает иметь с ними ничего общего и что если собаки-апачи будут бродить вокруг него и искать его, они всегда найдут его готовым встретиться с ними лицом к лицу на поле сражения. Я сказал.

Индейцы-бизоны выслушали его с тем спокойствием, которое никогда не покидает индейцев.

Ни один мускул не дрогнул на их лицах.

Когда воин-корас перестал говорить, Черный Кот пристально посмотрел на него и ответил ему холодно и жестко.

– Я слышал, как каркает ворона. Племя корасов – трусливые женщины, которым воины-апачи дадут юбки. Моокапек – собака прерий, солнечный свет ослепляет его глаза. Он выкопает свою последнюю нору вместе с кроликами-бледнолицыми. Мое племя больше не хочет знать его.

Орлиное Перо в ответ на весь этот поток оскорблений только пожал плечами.

– Я ухожу, – сказал Черный Кот. – Прежде чем сова прокричит свой привет восходящему солнцу, волосы бледнолицых будут привязаны к моему поясу.

– И молодые люди нашего племени, – добавил другой индеец, – сделают боевые свистки из костей бледнолицых воров.

– Прекрасно! – насмешливо возразил на это Валентин. – Попытайтесь. Мы готовы принять вас, и наши ружья стреляют на довольно далекое расстояние.

– Бледнолицые – тявкающие и воющие собаки, – добавил Черный Кот. – Я скоро возвращусь.

– Тем лучше, – сказал Валентин. – А теперь, так как, я полагаю, нам нечего больше сказать друг другу, мне кажется, вам пора возвратиться к вашим друзьям, которые, вероятно, уже беспокоятся о вашем долгом отсутствии.

Черный Кот сделал гневное движение, услышав эту последнюю насмешку, но, затаив в своем сердце душившую его злобу, гордо запахнулся в свой бизоний плащ, вошел вместе со своим спутником на плот, и оба они быстро отчалили от берега острова.

ГЛАВА XVI Солнечный Луч

Положение беглецов было отчаянным. Как их и предупреждали посланцы, число индейских воинов возрастало с каждой минутой. Они расположились лагерем по обе стороны реки, что отчетливо было видно с острова благодаря зажженным в лагере многочисленным бивачным кострам.

Тем не менее день прошел, а индейцы не пошли в атаку на беглецов и никакое событие не нарушало покоя охотников до следующей полуночи. В это время сумрак был очень густ, на небе не видно было ни одной звезды, и луна, покрытая тучами, лишь изредка, с большими промежутками показывала свой бледный и туманный лик. Рио-Хилу, как это всегда бывает в это время года, заволок густой туман, в котором исчезли даже ее берега, и огни костров апачей также потонули в нем.

Охотники, усевшись в кружок, хранили молчание. Каждый из них был погружен в печальные размышления, тяжелым гнетом лежавшие на сердце.

Вдруг в ночной тишине раздался неясный звук, похожий на удары весла по воде.

– Что бы это значило? – сказал Валентин. – Не хотят ли апачи совершить на нас неожиданное нападение?

– Посмотрим, – сказал на это дон Пабло. Все пятеро встали и тихо, ползком, как змеи, пробрались в кустарники в том направлении, откуда послышался шум, обративший на себя их внимание. Через несколько минут они остановились и стали прислушиваться.

– Не ошибся же я, в самом деле, – пробормотал про себя Валентин. – Я ясно различил взмахи весел. Кто же это пожаловал к нам в гости? Или это опять какая-нибудь дьявольская проделка индейцев?

И охотник своими зоркими глазами старался различить что-нибудь в ночной мгле, царившей вокруг него.

Вдруг он заметил в тумане движущуюся точку. Сделав еще несколько шагов и внимательно всмотревшись в движущийся предмет, который постепенно становился все более отчетливо виден, он наконец остановился и оперся на свое ружье.

– Еще бы! Какого черта делаете вы здесь в этот час, Солнечный Луч, дорогое дитя мое? – спросил он, понизив голос.

Молодая индианка – так как это действительно была она – приложила палец к губам, приглашая этим своего собеседника быть осторожным.

– Следуйте за мной, Кутонепи, – сказала она ему так тихо, что голос ее походил на вздох.

После нескольких минут ходьбы молодая женщина нагнулась, сделав охотнику знак последовать ее примеру.

– Видите? – сказала она, указывая ему на одну из тех индейских пирог, которые индейцы выдалбливают из стволов огромных деревьев и в которые свободно может поместиться по десять человек. – Видите?

Валентин, несмотря на все свое самообладание, с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть от радости.

– Экая вы молодчина! – сказал он, сердечно пожав ей руку.

– Солнечный Луч, – сказала индианка с мягкой улыбкой, – помнит, что Кутонепи спас ее. Белая Лилия имеет доброе сердце. Солнечный Луч хочет спасти вас всех.

Когда первый момент радостного волнения у охотника прошел и он стал спокойно рассуждать, то, зная коварство краснокожих, он бросил на молодую женщину испытующий взгляд.

Лицо индианки было безмятежно ясно и внушало полное доверие.

Валентин вошел в пирогу. Он нашел в ней запас съестных припасов, но что всего более его обрадовало, так это то, что он увидел там же шесть больших бизоньих рогов, наполненных порохом, и два рога с пулями.

– Отлично! – сказал он. – Дочь моя умеет быть благодарной. Владыка Жизни будет покровительствовать ей.

При этих словах охотника лицо Солнечного Луча озарилось радостной улыбкой.

В эту минуту к Валентину присоединились дон Пабло и остальные охотники. Они с чувством глубокой радости выслушали рассказ Валентина о том, что произошло, и при взгляде на пирогу энергия их вновь воскресла.

Шоу остался сторожить пирогу, а Валентин со своими товарищами и с Солнечным Лучом возвратился к донье Кларе, которая не могла спать от мучившего ее беспокойства.

– Я привел вам нового друга, – сказал ей охотник, выдвигая вперед индианку, робко прятавшуюся за него.

– О, я знаю ее, – сказала донья Клара, целуя молодую женщину, которая сильно сконфузилась от этой ласки.

– Теперь скажите, Солнечный Луч, – продолжал Валентин, – каким образом случилось так, что вы пришли сюда? Индианка усмехнулась с гордостью:

– Единорог – великий воин, – ответила она, – у него орлиный взгляд, он знает все, что делается в прерии. Он видел опасность, в которой находился бледнолицый охотник, и сердце его содрогнулось от печали.

– Да, – сказал Валентин. – Вождь любит меня. Индианка продолжала.

– Единорог искал способ выручить своего брата. Он бродил по берегу реки, и наконец туман помог ему найти средство, которого он так сильно желал: он посадил Солнечный Луч в пирогу и приказал ей ехать. Солнечный Луч поехала с радостью, насмехаясь над собаками-апачами, которые своими слепыми, как у кротов, глазами, не разглядели ее, когда она проезжала мимо них.

– Но почему вождь, вместо того, чтобы приехать к нам самому, захватив с собой несколько воинов, послал сюда вас?

– Единорог – вождь, – ответила индианка. – Он умен и осторожен, как бобр. Воины остались в селении, вождь был один с Солнечным Лучом.

– Дай Бог, чтобы слова ваши были искренни и чтобы нам не пришлось раскаяться в том, что мы доверились вам! – сказал дон Пабло.

– Солнечный Луч – женщина из племени команчей! – надменно возразила на это индианка. – Сердце ее красное, и язык ее не раздвоенный!

– Я отвечаю за нее, – пылко сказала донья Клара. – Она не захочет обмануть нас.

– Я того же мнения, – сказал Валентин, – но, во всяком случае, посмотрим, что будет дальше. У краснокожих есть понятие о чести, это несомненно, но мы все же должны быть осторожны. А теперь я полагаю, что все вы не менее меня желаете как можно скорее покинуть остров, а потому я придерживаюсь того мнения, что нам следует поскорее воспользоваться той пирогой, которую привела сюда эта молодая женщина.

– Так это, стало быть, правда? – воскликнула донья Клара, вскочив.

– Да, – ответил Валентин, – здесь находится великолепная пирога, в которой мы можем отлично разместиться и которая, к тому же, снабжена съестными припасами, порохом и пулями. Нам будет удобнее воспользоваться туманом и ехать теперь, чтобы индейцы не могли заметить нас.

– Пусть будет по-вашему, – сказал дон Пабло. – Но когда мы ступим на берег, по какому именно пути мы пойдем? Надежны ли дороги? Ведь у нас нет лошадей. Послушайте, Солнечный Луч, не можете ли вы дать нам каких-либо указаний на этот счет?

– Слушайте, – сказала индианка. – Апачи отправляются в большой поход, они призвали к оружию всех своих братьев, более трех тысяч воинов разъезжают теперь по прерии по всем направлениям. Только два племени не откликнулись на их призыв, – это команчи и навахи. Селения моего племени не особенно удалены отсюда, я могу отвести вас туда.

– Отлично, – ответил дон Пабло. – Судя по вашим словам, берега реки заняты индейскими воинами, и, если мы поедем по течению Рио-Хилы, не пройдет и двух часов, как нас оскальпируют. Я думаю, что нам надо самым кратчайшим путем отправиться в селение команчей или навахов, но для этого нам необходимо иметь лошадей – нам надо двигаться быстро.

– Только один путь открыт для вас, – сказала Солнечный Луч твердо.

– Какой? – спросил дон Пабло.

– Тот, который проходит по лагерю апачей.

– Гм! – пробормотал Валентин. – Путь этот весьма сомнителен: нас всего семеро, в том числе две женщины.

– Это правда, – заметил Орлиное Перо, который до этого времени хранил молчание, – но на этом пути соединены наибольшие шансы на успех.

– Каков же ваш план, в таком случае? – спросил Валентин.

– Апачи, – начал сашем, – многочисленны. Они считают нас подавленными нашим критическим положением. Им никогда не придет в голову, что пятеро людей отважатся пробиться через их лагерь, и в этой их уверенности – наша сила.

– Да, это правда! Но где же лошади? У нас нет лошадей! – сказал Валентин после минутного размышления.

– Владыка Жизни позаботится об этом, – сказал корас.

– Он никогда не покидает хороших людей, если они возлагают надежду на него.

– Так вперед! Бог поможет нам.

– Мне кажется, что совет, который нам дает Моокапек, действительно хорош, – сказала донья Клара, слушавшая весь этот разговор с большим вниманием, – и мы должны следовать ему.

В ответ на это Орлиное Перо поклонился, и по губам его пробежала улыбка удовлетворения.

– Пусть будет так, как вы того желаете, – сказал охотник, обратившись к молодой мексиканке. – Так в путь, без дальнейшего замедления!

В эту минуту дважды раздался крик сороки.

– Что такое? – воскликнул охотник. – Что-нибудь новенькое? Шоу зовет нас.

Все мужчины взялись за оружие и поспешно направились в ту сторону, откуда раздался сигнал.

Донья Клара и Солнечный Луч одни остались в кустах. Не зная тех мотивов, которые руководили молодой индианкой в ее поступках, донья Клара, тем не менее, женским чутьем угадывала, что она действовала под влиянием искреннего, доброго чувства и была им действительно предана, поэтому она отнеслась к ней с уважением и с сердечной теплотой. Зная, впрочем, ту алчность, которая гнездится в глубине сердца каждого краснокожего, она сняла с своей руки браслет и надела его на руку индианки, которая была вне себя от радости, получив этот прелестный подарок.

– Пусть Белая Лилия будет спокойна, – сказала она донье Кларе своим мягким и приятным голосом, – она – сестра моя. Я спасу ее и воинов, которые ее сопровождают.

– Благодарю, – сказала на это донья Клара, – сестра моя добра, она жена великого вождя. Я всегда буду ее другом. Как только я встречусь с моим отцом, я сделаю ей подарки гораздо лучшие, чем этот.

Индианка от радости стала хлопать своими миниатюрными ручками.

– Что такое здесь происходит? – спросил Валентин, подходя к Шоу, который лег на землю, держа ружье наготове и стараясь вглядеться в окружавший его туман.

– Не знаю, – ответил тот простодушно, – но что-то необыкновенное происходит вокруг нас. Я вижу на реке какие-то движущиеся тени и не могу ничего разглядеть из-за тумана, я слышу плеск воды. Мне кажется, индейцы намереваются атаковать нас.

– По всей вероятности, это так, – сказал Валентин. – Это их обыкновенная тактика – индейцы всегда нападают на неприятеля врасплох. Надо следить за ними, а главное, не спускать глаз с нашей пироги.

В эту минуту из тумана выплыла какая-то темная масса и тихо и бесшумно поплыла по реке.

– Вот они! – сказал Валентин.

Охотники еще глубже зашли в кустарники. Валентин не ошибся: к ним действительно приближались индейцы. Когда апачи были всего в нескольких саженях от берега острова, их встретило пять почти одновременно раздавшихся ружейных выстрелов. Апачи были далеки от мысли ожидать такой недружелюбной встречи, они рассчитывали застать своих врагов погруженными в глубокий сон. Увидев, что они ошиблись в своем предположении, они с минуту колебались, но затем стыд перед отступлением заставил их забыть об осторожности и продолжать продвигаться к острову.

Лодка эта была авангардом отряда, состоящего из двенадцати таких же суденышек. Все они были еще скрыты в тумане и ждали результата нападения людей, сидевших в первой лодке. Воины должны были, в случае если охотники окажутся на ногах, тотчас же отступить к берегу, что они и сделали. Первой лодке было отдано вождями то же приказание, но потому ли, что сильное течение непроизвольно несло ее к острову, или же, что было более вероятно, индейцы намеревались отомстить за своих, но только они продолжали плыть вперед.

Валентин приказал не препятствовать им высадиться. Индейцы выскочили на берег и, размахивая оружием, с воинственными криками уже хотели броситься вперед, но были мгновенно сброшены в воду ружейными прикладами и перебиты, прежде чем успели сделать хоть несколько шагов по берегу.

– А теперь, – сказала хладнокровно Валентин, – мы можем быть спокойными всю ночь. Я знаю индейцев, они не возобновляют неудачной атаки. Потрудитесь, дон Пабло, предупредить донью Клару, Шоу и сашема корасов, чтобы они приготовились к отплытию с острова.

Курумилла уже выдвинул пирогу на более удобное место и вскочил в нее. Вдруг, к крайнему своему удивлению, он заметил, что пирога стала довольно быстро отплывать от берега и, высвободившись из водорослей, поплыла еще быстрее, держась совершенно определенного направления.

Изумление Курумиллы возрастало с каждой минутой. Наконец, желая узнать причину этого странного явления, он встал и подошел к носу лодки. Тут для него все стало ясно.

Веревку, которой пирогу привязывали к берегу, крепко держал в зубах индеец-апач. Он плыл в направлении своего лагеря, увлекая за собою лодку.

– Брат мой устал, – сказал Курумилла с иронией, прикоснувшись к плечу воина, – пусть даст он теперь мне управлять лодкой.

– О-о-а! – воскликнул индеец, выпустив изо рта веревку и нырнув вслед за тем в воду. Курумилла бросился за ним. В течение нескольких секунд под водой происходило какое-то движение. Наконец на поверхности ее появились оба индейца. Курумилла держал апача за горло. Но вот Курумилла выхватил нож, вонзил его дважды в сердце своего врага, затем снял с апача скальп и, бросив труп его в воду, забрался в пирогу и стал грести по направлению к острову.

– Э-э! – сказал, смеясь, Валентин. – Откуда это вас принесло, вождь? Я считал вас погибшим.

Курумилла, не говоря ни слова, указал Валентину на окровавленный скальп, висевший у него на поясе.

– Так! Теперь я понимаю, – сказал Валентин, – брат мой – великий воин, никто не выскользнет из его рук!

Индеец гордо усмехнулся. Тем временем все маленькое общество уже собралось на берегу и, пересев в лодку и вооружившись веслами, тихо поплыло по реке.

Сердца этих смелых людей бились тревожно. Они не смели еще надеяться на удачу своего смелого предприятия.