Текст книги "Только для тебя"

– Итак, милорд, нравится вам семейная жизнь? – бодро спросил Годрик, после того как Эдрик извинился и покинул зал.

– К ней очень легко привыкнуть, – ответил Ботолф.

– Да, это так. Мои слова сколько-нибудь помогли вам, милорд?

Вспомнив страсть, которую он обнаружил в молодой жене в первую брачную ночь, Ботолф довольно улыбнулся:

– Да, был момент, когда я… ну… удивился. Мне пришло на ум общепринятое представление, как должна вести себя леди в такой момент, и мне стало смешно.

– К сожалению, должен признаться, что мне потребовалось два года, чтобы увидеть, насколько я был не прав, и еще год, чтобы исправить зло, причиненное моим невежеством.

– Вы можете не отвечать, поскольку это личный вопрос, но все-таки: что заставило вас измениться?

– Действительно, это личный вопрос, но мы женаты на сестрах, милорд, и для нашего же блага лучше быть откровенными друг с другом. Да, клянусь бородой Спасителя, женщины – странные существа. – Он засмеялся вместе с Ботолфом. – И Эдрик прав: стоит им собраться вместе – и они принимаются обсуждать нас. Надеюсь, у вас нет привычек, которые вам бы хотелось сохранить в тайне, – пошутил Годрик.

– Боюсь, что теперь задумаюсь над этим, – улыбнулся Ботолф, чувствуя, что между ним и его новым родственником устанавливаются дружеские отношения.

– Да, теперь о том, что открыло мне глаза на мою глупость. Однажды, в очередной раз сбежав от Тьюсдей, я встретил старого друга. За кружкой эля он пожаловался на холодность своей жены, думая, что я страдаю от того же. Представляете, как подействовал на него мой рассказ о том, что я считал своим проклятием. Я только благодарен Богу, что, пребывая в заблуждении и невежестве, никогда не был с другими женщинами. Нанести такое оскорбление Тьюсдей, когда она отдавала мне все, чего только может желать мужчина! – Годрик покачал головой.

– Но все кончилось хорошо. У вас двое прекрасных сыновей, а теперь и дочь.

– Да, моя маленькая Хани. Она заставит меня поседеть, когда вырастет.

– Вы уже выбрали ей мужа?

– Нет, милорд. Я следую традиции Тоддов: ей самой будет позволено сделать выбор. По себе знаю – это лучший способ. В нашем клане все браки заключались по любви. Если к кому-то лежит душа, это прекрасно, даже если настоящая любовь приходит позднее.

– Я не оставил Саксан выбора, – тихо произнес Ботолф.

– Выбор небогат и у мужчин в вашем положении. Готовность, с какой Саксан приняла ваше предложение, говорит о том, что она добровольно приняла решение. Если бы эта сумасбродка не хотела выходить за вас замуж, она бы дошла до самого короля, но не согласилась на этот брак. Не сомневайтесь. Девушка, которая отправляется на поиски предполагаемого убийцы ее брата с кинжалом в руке, – не из тех, кто падает на колени перед графами и королями, если ей этого не хочется.

Ботолф почувствовал, как по его телу разлилось тепло, но отнюдь не от доброго эля. Внезапно он осознал, что, несмотря на пьянящую страсть Саксан и ее слова в ту ночь, когда она согласилась выйти за него замуж, у него все же оставались кое-какие сомнения. Слова Годрика уничтожили последние из этих сомнений: Саксан вышла за него по доброй воле. Если бы она не хотела, то боролась бы изо всех сил, а ее родственники, возможно, еще и помогали бы ей в этой борьбе.

– Я всегда недоумевал, почему вы не наказали Саксан после ее нападения на вас, – сказал Годрик, прерывая размышления Ботолфа, пытавшегося разобраться, почему ему так важно знать, что Саксан действительно хотела его в мужья.

– Помимо того, что оно не удалось, я не чувствовал необходимости наказывать человека за действия, совершенные в горестном ослеплении. Будь я на ее месте, то действовал бы так же. По поведению моих друзей я понял, что они не сочли решение оставить это дело без последствий проявлением слабости. Этому, конечно, способствовал тот факт, что Саксан еще очень юная. – Он лукаво улыбнулся. – Все думают, что она просто восхитительно темпераментна.

Годрик расхохотался:

– О да, женщины из рода Тоддов весьма темпераментны, однако порой это приводит к неприятностям.

– И за годы совместной жизни с Тьюсдей вы не пытались укротить ее?

– Я и не хотел ее укрощать. А вы хотите?

– Иногда, – задумчиво протянул Ботолф. – Например, когда Саксан бьет меня в грудь и называет лошадиным огузком.

Годрик рассмеялся:

– Я не привык к подобному обращению.

– А как вы отвечаете на такое оскорбление?

– Отвечать на подобные глупости я считаю ниже своего достоинства.

– Ну да, конечно. А каких же действий требует достоинство?

– Ну, в прошлый раз я вылил ей на голову ушат воды.

Войдя вместе с сестрами в большой зал, Саксан взглянула на хохочущих мужчин и усмехнулась:

– Ботолф и Годрик хорошо поладили друг с другом.

Тьюсдей поморщилась, посмотрев на своего мужа.

– Это наверняка означает, что нас ждут какие-то неприятности. Они, вероятно, утешали друг друга.

Заметив, как внимательно Тьюсдей изучает Ботолфа, Саксан спросила:

– В чем дело?

– Ни в чем. Я думаю, твой муж – очень скрытный человек.

– Почему ты так считаешь?

– Не могу сразу объяснить. То, как он смеется, наверное. Какие бы чувства его ни одолевали, он будет бороться с ними, а если проиграет борьбу, то тебе не признается. Нет, нужно большое терпение, чтобы любить этого человека.

– Я уже это поняла.

– Возможно, он никогда не скажет тебе о любви, Саксан. Ты готова к этому?

– Должна быть готова. Он мой муж, и я люблю его. Мне придется найти свое счастье в том, что я от него получаю.

Саксан знала, что это будет непросто. Она все время надеялась на ответное чувство, но что, если с годами любовь не появится? Постепенно она станет разочарованной и несчастной. Саксан страшилась такого будущего. Тщетное ожидание любви разрушит ее душу, медленно отравляя их семейную жизнь в Регенфорде.

– Какие у вас торжественные лица, – сказал Годрик, когда жена села возле него.

С помощью сестер Саксан быстро перевела разговор на семейные новости. Беседа затянулась, и она не могла остаться наедине с Ботолфом до самого вечера. Даже перед ужином ей пришлось подождать, пока Ботолф одевался с помощью Фаролда в гардеробной, которую оборудовал месяц назад. Как только они остались одни, Саксан поцеловала мужа.

– Мм… Это еще за что? – спросил Ботолф, прижимая жену к себе.

– Спасибо, что ты написал моим сестрам.

– А я думаю, что напрасно их побеспокоил. Тина тоже приедет?

– Нет, – ответила Саксан по пути в большой зал. – Тина и Тьюсдей живут почти рядом, и сейчас неподходящее время, чтобы оба замка оставались без хозяев.

– Каким же образом они решили, кому ехать?

– Они бросили жребий.

– Ваша семья любит азартные игры.

– Очень любит, – согласилась Саксан. – Вот почему мы научились делать низкие ставки.

Проходя мимо спальни матери, Ботолф вздохнул при виде запертой двери.

– Неужели ничто не заставит ее прервать свое заточение?

– Имей терпение, Ботолф. Быть может, она скоро выйдет. – Саксан знала, что ее дядя все еще находится в комнате леди Мери. «Интересно, что он там делает?» – подумала она.

Сидя за столом, Саксан улыбалась, хотя и ожидала, что вскоре сделается центром всеобщего внимания, и побаивалась этого момента. Трапеза была обильной и праздничной в ознаменование предстоящего оглашения радостного известия. Любопытство собравшихся возрастало. Только один раз внимание гостей было отвлечено от Саксан, когда леди Мери, изящная и слегка порозовевшая, вошла в зал, опираясь на руку сэра Эдрика Хелдона.

– Ты знала, что он заходил к ней? – прошипел Ботолф на ухо Саксан, пока леди Мери шла к столу.

– Ну, он мне не говорил, но Тильда и я случайно видели, как он беседовал с Элизабет.

– И Элизабет впустила его? – Ботолф улыбнулся матери, садившейся рядом с сэром Эдриком.

– Дядя может быть очень убедительным.

– Это видно.

– Ты сердишься?

– Странно, как ему это удалось, когда все остальные потерпели неудачу.

Ответить Саксан было нечего. Во время ужина никто и не заикался о длительном добровольном заточении леди Мери. Однако все мысли о свекрови покинули Саксан, по мере того как наступало время открыть главный секрет.

– Дорогая, почему ты так испугана? – спросил Ботолф тихо, беря Саксан за руку. – Новость, которую я собираюсь объявить, всем понравится.

– Да, но все будут смотреть на меня, – пробормотала та.

– С гордостью и надеждой. В тебе заключено будущее моего рода, и это так же важно для моих родственников, как и для меня самого.

– Надеюсь, я не разочарую ни их, ни тебя, Ботолф.

Тревога снова охватила графа, и он нахмурился.

– Элизабет сказала, что наиболее опасное время миновало.

– Да, и новая жизнь во мне все больше дает о себе знать. Движения его становятся все более сильными. Боюсь, – она робко улыбнулась, – что это может оказаться девочка.

– Я хочу лишь здорового ребенка.

– А что, если у меня будут одни девочки?

При виде озабоченности на ее лице Ботолф едва не рассмеялся и ответил честно:

– Не скажу, что не буду разочарован, но не стану обвинять тебя, Саксан. Все в руках Божьих. Однако я не думаю, что это случится. А ты?

– Я тоже, но здравый смысл не всегда побеждает сомнения.

– Это верно, – пробормотал он, думая вовсе не о поле ребенка, а об опасностях, подстерегавших Саксан при вынашивании и родах. – Приготовься, – предупредил Ботолф, затем встал и постучал по пивной кружке, призывая к молчанию. – У меня есть объявление, которое, как я надеюсь, обрадует многих так же, как оно обрадовало меня.

Он протянул руку, Саксан взяла ее и поднялась.

– В начале весны моя жена подарит мне нового Лавингтона.

Саксан покраснела: все взгляды обратились к ней, и присутствующие принялись рассматривать ее еще стройную фигуру. Воздух огласился приветственными криками, и она увидела, что собравшиеся искренне радуются этой новости.

– Тост! – закричал Весли, вскакивая на ноги. – За здоровье сына и наследника!

– Да, Весли, тост. – Ботолф подмигнул Саксан. – За здорового ребенка!

В последующие часы было прознесено огромное количество тостов, и Саксан была уверена, что многие гости проведут ночь на полу в большом зале. Она начала кого-то искать глазами, но не сразу поняла, кого именно. Только тогда, когда ее внимание привлек один из гостей, Саксан осенило: она искала доносчика.

Инстинкт подсказал ей, что Оделла не могла быть единственной осведомительницей Сэсила, наверняка, он имел кого-то в свите Ботолфа. И сейчас ей показалось, что она нашла его.

– Ботолф, – позвала Саксан.

Разомлевший от вина и веселья Ботолф обнял ее и усадил к себе на колени.

– Что тебе, ласточка?

– Это очень недостойный поступок с твоей стороны.

– Конечно. Не напоминай мне об этом утром.

– Обещаю. Послушай, ты помнишь разговор о возможности присутствия шпиона Сэсила в нашем окружении?

Ботолф мгновенно протрезвел и насторожился.

– Да, хорошо помню. Мы установили наблюдение, но никто не был уличен.

– Ну… я не уверена, но, возможно, я нашла его.

– Что заставляет тебя так думать?

– Боюсь, что немногое. Я поймала себя на том, что изучаю всех находящихся в зале, и сама себе удивилась, но потом поняла, что каким-то образом отметила подозрительное поведение одного человека. Новость о ребенке очень заинтересует Сэсила, не так ли?

– Безусловно. Он сказал об этом, когда напал на тебя.

– Ну да. Его шпион постарался бы передать ему такую важную новость. И когда, ты думаешь, для этого самое подходящее время?

– Когда все осоловеют от выпитого.

– Именно так я и думаю. Этот человек, сидящий у стены – с рыжими волосами и в синем камзоле, – он пьет мало, но притворяется, что хлещет вино без остановки. Следит за всеми, но делает вид, что пьян и едва не засыпает.

– Это Джеймс, Джеймс Пипп. Да, он был очень близок к Сэсилу. – Ботолф украдкой посмотрел на этого мужчину и заметил то же, что и Саксан. – Он, может быть, и не предатель, но ведет себя странно и пристально следит за всеми. А, вот идет Весли. Хоть бы он был трезв.

Сэр Весли не был пьян, хотя Саксан догадывалась, каких усилий стоило ему сохранять это состояние. Он окончательно протрезвел, услышав о Джеймсе, и Саксан вскоре убедилась, что Весли мог вести игру, которую затеял Джеймс, намного лучше его самого. Когда Пипп наконец удалился, Весли тенью пошел за ним.

– Все, что я могу сделать, – это ждать, – пробормотал Ботолф и улыбнулся, заметив, что Саксан зевает тайком. – Мы скоро пойдем спать.

– Тебе не обязательно идти со мной, – сказала Саксан, выпрямляясь и с сожалением отрываясь от его груди. – Ты можешь посидеть еще, если хочешь.

– Нет, не хочу. Я только дожидался, пока уйдет Джеймс и Весли последует за ним.

Как только они встали, к ним поспешили леди Мери и Эдрик. Саксан чувствовала, что они очень взволнованы, и догадалась, что Сэсил был не единственной темой продолжительного разговора дяди с ее свекровью.

– У меня к вам просьба, милорд, – начал с серьезным видом сэр Эдрик, хотя взгляды, которые он бросал леди Мери, были веселыми и счастливыми.

Ботолф сразу понял, в чем дело.

– И что же это за просьба, сэр Эдрик?

– Вы единственный мужчина в роду вашей матери, поэтому я прошу у вас ее руки. Я понимаю, что прошу слишком много, милорд…

– О, Эдрик, – запротестовала леди Мери, но тот не обратил на нее внимания.

– Однако, – продолжал он, – я решился на…

– Все, что мне нужно, – это ты, Эдрик, – прошептала леди Мери. – Мне этого достаточно.

Саксан затаила дыхание: Ботолф медлил с ответом. Он желал счастья матери, и ему нравился Эдрик, но это не означало, что он одобряет выбор леди Мери, собиравшейся замуж за простого рыцаря и вассала. Граф очень гордился своим именем и понимал, что такой союз ему навредит. Хотя он не имел права запрещать что-либо матери, его протеста было бы достаточно, чтобы та отказалась от счастья соединиться с Эдриком.

Обе женщины вспыхнули от радости, когда Ботолф наконец улыбнулся и сказал:

– Моя мать только что дала вам ответ, сэр Эдрик. Когда свадьба?

* * *

Саксан потянулась в постели, еще не вполне проснувшись, и услышала, как кто-то вошел в комнату. Она приоткрыла один глаз и увидела всклокоченного Весли, наклонившегося к Ботолфу. Торопливое сообщение рыцаря, что тот нашел Пиппа с перерезанным горлом, потрясло ее, и она прижалась к мужу. Смерть этого человека не огорчила Саксан, поскольку он был предателем, но испугала. Каждый раз, когда они хоть немного приближались к Сэсилу, он опять ускользал от них. Смогут ли они покончить с угрозой их жизням.

– Не вырывайся. – Ботолф поцеловал Саксан и прижал к себе.

– Я должна пойти к Тине, она проехала такое расстояние, чтобы повидаться с нами. Я совсем не устала, Ботолф.

– Тем не менее, ты должна отдохнуть, прежде чем мы отправимся на свадьбу матери. Это будет длинный и утомительный вечер. Сейчас середина ноября, и Регенфорд погружается в зимнюю спячку. Все с нетерпением ждали этой возможности повеселиться, и свадьба может затянуться до утра.

– Ты не очень удивился, когда король одобрил этот брак, правда?

– Нет. Моя мать – дальняя родственница короля и уже вышла из детородного возраста. Земли у нее мало, да и та бедная, так что она не представляет для короля интереса.

– Значит, она может выходить замуж за кого хочет?

– Да. Я просил разрешения короля просто из вежливости. Ты уже говорила с матерью?

Саксан состроила гримаску.

– Нет, я боюсь. Все идет так гладко, и я не хочу причинять боль нам обеим. Может быть, об этом лучше забыть.

– Разве ты думаешь, что она забыла.

– Она ведет себя как раньше, до того как я обидела ее жестокими словами.

– Тогда пусть все так и остается, если хочешь.

Саксан оперлась на локоть и улыбнулась мужу:

– Ты думаешь, мне следует поговорить с ней? Она тебе что-нибудь сказала? Намекнула на то, почему в конце концов решила покинуть свою комнату? Или почему теперь проявляет благосклонность к моему дяде?

Ботолф положил голову жены себе на грудь и вздохнул:

– Нет, ни слова.

– Неприятно, что Весли потерял Пиппа из виду. Мы могли бы уже покончить с Сэсилом и перестать мучиться из-за этого.

– Да, но как Сэсил узнал, что Весли шел за этим шпионом? И как успел его убить?

– Перерезал горло человеку, который был верен ему, – прошептала Саксан и содрогнулась.

– Сэсила интересует только собственная жизнь. Я понял это еще много лет назад. Он был злым ребенком, и эта злоба с годами усугубилась. – Ботолф провел рукой по волосам. – Мы найдем Сэсила и покончим с ним. Не бойся, маленькая.

Раздался тихий стук в дверь к недовольству Ботолфа, поскольку граф просил его не беспокоить.

– Кто здесь? – спросил он.

– Твоя мать, Ботолф.

Ботолф сел на кровати, жестом останавливая Саксан, которая тоже было привстала.

– Войди.

Увидев выражение лица леди Мери, он спросил:

– Что-нибудь случилось?

– Нет, сын. – Она закрыла дверь и направилась к кровати. – Я просто хочу поговорить с вами обоими. Лежи, – сказала она невестке, пытавшейся встать. – Беременной женщине полезно лежать в постели.

– Что-то не так с подготовкой к свадьбе?

– Нет, Ботолф. Я хочу поговорить о Сэсиле и о моем глупом затворничестве.

– Это моя вина, миледи, – перебила Саксан. – Мне не следовало выплескивать свою ярость на вас в такой грубой форме.

– Нет, Саксан, – возразила леди Мери. – Даже если бы я считала твои слова несправедливыми, то и тогда не стала бы осуждать тебя. Ты имела право на гнев, и я понимаю это, так что тебе не за что извиняться.

– Забудем об этом, мама, – примирительно сказал Ботолф.

– Хорошо, забудем, и я не желаю больше слышать о Сэсиле. По крайней мере как можно меньше.

– Как хочешь.

– Когда я думаю о том, какой была упрямой и слепой, то чувствую себя ужасной дурой.

– Не надо так, миледи, – запротестовала Саксан.

– Дурой, которая закрывала глаза на правду, Саксан, – продолжала леди Мери. – Сэсил мог быть очень ласковым. Он был для меня тем вторым ребенком, которого я не смогла подарить моему мужу. Мне просто трудно было понять, как он мог стать нашим врагом, когда его маленьким взяли в дом, его признали, ему доверяли. Как он мог выступать против Ботолфа, зная, что это значит действовать против меня! Какие только оправдания я не выдумывала для него, даже когда он был ребенком! Нет, Ботолф, я не закрывала глаза на его шалости и недостатки, но считала, что он просто остро мучается сознанием своей незаконнорожденности. Его нрав нельзя было назвать дурным, но когда Сэсил вырос, то сделался хуже. Когда начались покушения на тебя, Ботолф, я подозревала Сэсила, но не могла смотреть правде в глаза. Это походило на историю Каина и Авеля, и я просто не верила, что такой грех может случиться в моей семье.

– Я всегда это понимал, мама.

– Знаю, Ботолф, ты был очень терпелив. Но затем, когда он напал на Саксан… – Леди Мери содрогнулась. – Я услышала об этом, когда шла в ее комнату, но заткнула уши. От Сэсила исходило настоящее зло, которое я больше не могла не замечать. Здесь уже не было подосланного убийцы, чье нападение Ботолф мог отразить и который был подкуплен кем-то. Причина, по которой твои слова сильно ранили меня, Саксан, в том, что это были те самые слова, которые эхом отдавались в моем сердце и уме, и они переросли в оглушительный рев. Я просто не могла вынести этого.

– Мне так жаль, миледи, – прошептала Саксан.

– Тебе не о чем сожалеть, дитя, – заверила ее свекровь. – Правда. На твоем месте я бы вела себя так же. – Она слабо улыбнулась. – Нет, я бы упала в обморок и, возможно, потеряла бы ребенка от такого потрясения и страха. Мы можем только благодарить Бога за то, что ты скроена из более крепкого материала.

Леди Мери судорожно вздохнула и продолжила:

– Я спряталась в моей комнате, чтобы остаться лицом к лицу с правдой. Хотя я и знала, что заставляю вас волноваться, у меня не было выбора. Мне требовалось побыть одной, не слышать никого, кроме внутреннего голоса. Пришло время столкнуться с моими страхами и заблуждениями, время погоревать об этом красивом темноглазом ребенке, которого я кормила своей грудью. Я мысленно оглянулась назад и вспомнила все, что говорили о Сэсиле, все, что я старалась представить себе как шалости озорного ребенка. Я думала о том, что ты сказала мне, Саксан, так как считаю тебя честной женщиной. О да, я знаю, что Ботолф тоже не лгал, но он никогда не сталкивался с Сэсилом лицом к лицу так, как ты, ведь попытки убийства совершались другими людьми. Я содрогаюсь от ужаса, когда представляю Сэсила с кинжалом в руке. Никакие оправдания не могли больше изгнать этот образ – я знаю, что это был он. Тогда мне довелось пройти через осознание своей вины. Нет, не возражайте, – остановила она Ботолфа и Саксан, пытавшихся протестовать. – Я чувствую, что это моя вина. Любая мать в ответе за зло, совершенное ее ребенком. Эта борьба была тяжелой, но я выиграла ее. Зло, которое представляет собой Сэсил, сотворено не мною. Возможно, Господь решил, что пора подвергнуть Лавингтонов испытанию. Мне было очень плохо, когда появился Эдрик. При виде его моей первой мыслью было, что Сэсил и здесь приложил руку, поскольку из-за Сэсила я должна была отказаться от Эдрика. Я просила этого благородного человека забыть о своем долге или обо мне, потому что не смогла бы простить ему расправы над злодеем по имени Сэсил.

– Меня очень удивляет, что Элизабет впустила его, – заметил Ботолф.

– Да, Эдрик добился своего уговорами, а в его устах это мощное оружие. Даже Элизабет призналась, что открыла ему дверь, прежде чем сама поняла, что делает. С тем же он обратился и ко мне. А меня держал в комнате стыд. Трудно встречаться с людьми, когда знаешь, что вела себя как дура и все так считают. Не отрицай, Ботолф, я знаю, что это так.

– Никто не хотел обидеть тебя, – заверил Ботолф.

Леди Мери кивнула:

– Знаю, но я видела, что, щадя мои чувства, ты не защищал себя, как мог бы или как был должен. Эдрик убедил меня, что матери и даже отцы часто бывают слепы в отношении своих детей, что все это понимают и меня не осудят. Он говорил со мной очень твердо.

Ботолф уловил нежность в голосе матери, когда она заговорила об Эдрике, и в какой-то момент почувствовал ревность. Как она могла любить другого мужчину после его отца? Не слишком ли рано ее сердце покорено другим?

Но он отогнал эти мысли. Его мать нуждалась в любви – и не только в любви сына, но и мужа. Она не могла почерпнуть достаточно душевного тепла из одних только воспоминаний. Он был искренне счастлив за мать, рад, что в ее годы она будет окружена любовью доброго человека.

– Эдрик убедил меня в том, что я не должна прятаться, – продолжала леди Мери, – что мне ничего не надо делать и даже не обязательно разговаривать о Сэсиле. Мне просто надо принять все как есть. Так я и сделаю. Я знаю, что Сэсил должен быть остановлен, принимаю это как печальную необходимость. Для меня Сэсил мертв. Ребенка, которого я нянчила у груди, больше не существует, и мне остается только ждать, когда его тело принесут домой, чтобы похоронить. Я прошу только об этом.

– Обещаю, – поклялся Ботолф.

– Спасибо. Теперь я пойду и приведу себя в порядок. Нехорошо опаздывать на собственную свадьбу.

После того как леди Мери ушла, Саксан произнесла:

– Это все-таки очень тяжело для нее.

– Конечно, – согласился Ботолф. – Но она примирилась с действительностью, и тяжкий груз упал с моих плеч.

– Да, теперь твои руки развязаны, и тебе не надо бояться, что каждый удар, который ты наносишь своему врагу, – это удар и по твоей матери.

– Да, Сэсил – причина всей ее боли. Не я хотел этой борьбы, но я чувствую уколы совести. – Он вздохнул. – По большому счету я не хочу этого противостояния.

– Конечно, ты его не хочешь, но Сэсил вынуждает тебя пролить кровь брата, чтобы выжить. По-моему, это самое большое зло, которое он тебе причиняет.

После долгого молчания Саксан начала засыпать, но вдруг спросила:

– Ты в самом деле одобряешь брак между Эдриком и леди Мери?

– Да. Матери нужен муж. В этом ее счастье, а Эдрик – человек, который мне нравится и которого я уважаю. Уверен, что он будет беречь ее. – Ботолф улыбнулся, наблюдая, как дыхание Саксан становилось ровнее, по мере того как сон овладевал ею. – Матери нужно жить ради большего, чем только сын и его семья.

– Дядя сделает ее счастливой. Вот увидишь, – сквозь сон пробормотала Саксан.

– Я уже это вижу.

Саксан разбудил Ботолф. Еще не вполне проснувшись, она вылезла из постели и начала готовиться к свадьбе леди Мери. Приняв ванну и одевшись с помощью Джейн, она почувствовала себя бодрее. Вскоре радостное ожидание предстоящего события начало передаваться и ей. К тому времени как Ботолф привел ее в маленькую церквушку, Саксан уже с нетерпением предвкушала торжество.

Сама свадебная церемония была короткой, но, на взгляд Саксан, очень красивой. Она смахнула слезы, выходя из церкви, и под руку с Ботолфом направилась в большой зал.

Заняв место во главе стола рядом с мужем, Саксан поняла по настроению гостей, что застолье будет долгим и веселым, и решила, что ей нужно следить за собой, не очень уставать и побыть с гостями как можно дольше.

Саксан улыбнулась своей сестре Тине, когда та села возле нее:

– Чудесно, что ты смогла приехать, Тина. Жаль, дети не смогли приехать с тобой.

– Погода слишком неустойчивая в это время года, – ответила Тина. – Я не решилась взять их в такое долгое путешествие.

– Конечно. Знаешь, меня удивило, что приглашение приняли ты и Томас. Я была почти уверена, что приедет Тьюсдей. Она почти всегда выигрывает.

– Это правда, – подтвердила Тина, – но на этот раз у нее не было шансов выиграть.

– Почему?

– Я тайком утяжелила кости, и результат оказался в мою пользу.

Ботолфу надоело притворяться, что он не слушает их разговор и он расхохотался. В каждом из Тоддов живет дух азарта. Несмотря на годы замужества и растущее число детей, азартный огонек все еще горел в красивых глазах Тины. Да, с такими родственниками его жизнь никогда не будет скучной.

– С вашей стороны очень любезно было взять Питни своим оруженосцем, милорд, – сказала Тина.

– Мужчина должен быть полным дураком, чтобы не замечать того, кто обладает доблестью и преданностью. Питни доказал это делом, миссис Тина, – ответил Ботолф.

– Питни действительно обладает этими качествами, – подтвердила Тина с явной готовностью, затем улыбнулась Саксан. – Я постараюсь опять выиграть в кости, чтобы первой увидеть вашего ребенка. В это трудно поверить: ты еще такая худенькая.

– А твой живот быстро округлился? – спросила Саксан.

Тина захихикала:

– Не только живот, а почти я вся.

– Ну что, моя дорогая, соскучилась по своему муженьку? – пробасил Томас, подойдя к Тине и целуя ее в затылок.

– Ты вылакал слишком много эля, – пожурила его Тина, высвобождаясь из объятий. – Ты поздоровался с его светлостью, нашим хозяином?

Томас уселся рядом с женой, спиной к столу. Он улыбнулся Ботолфу:

– Приветствую вас, ваша светлость.

Ботолф усмехнулся и кивнул. За этим последовали многочисленные беззлобные подшучивания и поддразнивания. Ботолфу это нравилось. Он понял, что, женившись на Саксан, одним махом увеличил свою семью раз в десять. Уважение к его высокому положению не уменьшилось, но граф ощущал открытость и сердечность, распространявшуюся теперь и на него. Он являлся членом семьи, членом большого дружного клана, и это было ему приятно.

Ботолф чувствовал, что со дня свадьбы в нем произошли перемены. Некоторая жесткость, поселившаяся в его душе, покинула его, и это делало его более уязвимым, но Ботолф просто не мог сопротивляться. Ему было слишком хорошо.

Эдрик и леди Мери, рука об руку, присоединились к веселой группе, окружавшей Ботолфа. Обменявшись улыбками со всеми, Эдрик сказал Ботолфу:

– Мы собираемся улизнуть незамеченными.

Саксан улыбнулась, глядя на новобрачных.

– Это, наверное, можно сделать очень просто, – сказала она.

– Если хорошая погода продержится, мы скоро отправимся в мой скромный замок, – сообщил Эдрик.

Саксан поморщилась. Она, в сущности, не задумывалась над этим. Она искренне любила леди Мери, но не испытывала сожаления при мысли о том, что та покинет Регенфорд. Ее свекровь могла ехать, куда ей будет угодно, но Саксан беспокоили чувства Ботолфа, поскольку мать раньше всегда была рядом с ним.

– Мы вернемся весной, дитя, – сказала леди Мери, целуя Саксан в щеку. – Я хочу присутствовать при рождении моего первого внука.

Вскоре сэр Эдрик и леди Мери удалились, не заботясь о том, заметил ли это кто-либо. Однако не прошло и пятнадцати минут, как Эдрик примчался обратно. После короткого разговора с Ботолфом они вышли вместе. Саксан, как и остальные, сгорала от любопытства, успокаивая себя тем, что скоро все узнает. Но, вернувшись, ее муж и дядя принялись выискивать в зале более-менее трезвых мужчин. К тому моменту, как Ботолф подошел к Саксан, она прямо-таки умирала от нетерпения.

– Пойди к матери, Саксан, – сказал он. – И возьми с собой, если можно, сестер.

– Что случилось?

– У меня сейчас нет времени объяснять. Мама сама тебе расскажет, – ответил граф и, заверив остальных гостей, что нет необходимости прерывать торжество, быстро ушел.

Саксан потащила Тину и Тильду в комнату матери Ботолфа и застала ее в слезах. Леди Мери сидела на постели, держа в руках листок бумаги.

Рядом с ней стоял набор серебряных пивных кружек. Тина молча налила ей вина и заставила выпить, а Саксан села рядом со свекровью и взяла ее холодную руку.

– Что вас так огорчило? – спросила она.

– Сэсил был здесь, – проговорила леди Мери сквозь слезы.

– Вы уверены?

– Да, кружки и письмо от него.

– Их мог принести кто угодно, – предположила Тина.

Леди Мери покачала головой:

– Нет, письмо написано здесь. Это моя бумага, и я узнаю его почерк.

Саксан вздрогнула, но попыталась улыбнуться.

– Меня послали успокоить вас.

– Моя жизнь вне опасности. Меня мучает страх не за себя, я думаю только о том, что угроза для тебя и Ботолфа стала опять реальностью. То, с какой легкостью Сэсил приходит и уходит, ужасно.

– Ботолф перекрыл тайные ходы в Регенфорде, – сказала Тильда неуверенно.

– Это неизвестно. Мы с Ботолфом проводили больше времени в Мирвуде, при дворе короля, чем здесь. Сэсил оставался один. Могут существовать неизвестные нам лазейки, которые он разыскал, а возможно, и сам сделал.

– А может быть, зная, что стража сегодня не очень бдительна, он попал сюда обычным путем, – вслух размышляла Тина.

– Возможно, – согласилась леди Мери. – Сэсил мог проверить, есть ли возможность проскочить мимо охраны, и воспользовался ею. – Она взглянула на письмо, которое держала в руке. – Сэсил все еще может написать красивую фразу.

Свекровь попросила Саксан прочитать записку, и та неохотно согласилась. Это было нежное пожелание счастья. Саксан не могла не подумать о том, что чувства, выраженные в письме, рождены стремлением удержать приемную мать на своей стороне. Сэсил много знал о происходящем в Регенфорде, и вполне мог догадаться, что теряет власть над ней.