Текст книги "Неожиданный удар"

Глава 11. Адам

– Ты уверен, что Скарлетт действительно хотела пойти, а не просто согласилась потому, что ты ее босс? – спрашивает Бэнкс с пассажирского сиденья моего кроссовера.

Он лопает пузырь никотиновой жвачки, хотя знает, что это меня раздражает. Мне уже не раз хотелось отнять ее с тех пор, как я подобрал его, и если бы я не знал, как сильно он старается бросить курить, то уже сделал бы это.

Парень всего на четыре года младше меня, но иногда, клянусь, ведет себя хуже Купера.

– Мы разговаривали утром, и она выглядела так, будто хочет пойти, – присоединяется к разговору Бриэль. Она хватается за спинки передних сидений и вклинивается между нами. – Мне не терпится пообщаться с ней вне работы. Она не очень-то разговорчива в рабочее время.

Посмеиваясь, я следую инструкциям навигатора в телефоне и сворачиваю на улицу Скарлетт.

– Не думаю, что это связано с работой, Бри.

– Посмотрим, – отвечает она и вытягивает руку, показывая на что-то впереди. – Вон! Наверняка дом с птичьей купальней у крыльца.

Я смотрю на навигатор и киваю – она права. Мой пульс ускоряется от волнения, когда мы подъезжаем к маленькому желтому дому. Должно быть, мама Скарлетт любит птиц, судя по нескольким скворечникам на лужайке.

– Никогда не понимал, зачем птицам купальни, – ворчит Бэнкс.

Я бросаю на него взгляд. Бэнкс откинулся на спинку и теребит дырку в джинсах на колене.

Бриэль издает гортанный звук.

– Потому что в отличие от тебя они серьезно относятся к гигиене.

– Ого, неплохо, – угрюмо отвечает он. Опустив пассажирское окно, наклоняется и выплевывает жвачку. – Давно заготовила?

Бриэль откидывается обратно на сиденье, и я вижу в зеркало заднего вида, как она прожигает взглядом затылок Бэнкса.

– Почти так же давно, как ты занимался сексом. Сколько времени прошло? Месяцы?

Неожиданно Бэнкс хрипло смеется:

– Нет, дорогуша. Не угадала.

Я останавливаюсь перед желтым кирпичным домом в тот момент, когда Бриэль опускает свое окно и почти высовывает голову. Не реагируя на нее, я поворачиваюсь к Бэнксу:

– Прекратите. Пожалуйста, веди себя сегодня как взрослый. Я хочу, чтобы все прошло хорошо.

– Ага. Будет сделано, – отвечает он без колебаний, и я благодарно улыбаюсь.

Кивнув сам себе, я хлопаю ладонями по коленям и объявляю:

– Я пошел.

Выйдя из машины, захлопываю дверь и вытираю потные ладони о футболку. Не понимаю, почему так нервничаю. Это не свидание. Ничего подобного.

Я просто веду себя по-дружески. И черт побери, будь я проклят, если сегодняшний вечер не принесет Скарлетт удовольствие. Это ее первый хоккейный матч после травмы, и она будет сидеть вдали от толпы, в комфортной обстановке. К тому же она согласилась пойти. Я ее не заставлял. Если бы она не хотела, то, не сомневаюсь, сказала бы мне отвалить со своим предложением. Я лишь указал на преимущества нашей компании.

Я глубоко вдыхаю, чтобы прояснить мысли, расправляю плечи и иду по тротуару. Возле крыльца сильно пахнет цветами, и, поднявшись на три ступеньки, я понимаю почему.

Крыльцо уставлено цветочными горшками, в которых не видно ни одного засохшего листочка, а лепестки яркие даже в приглушенном свете заходящего солнца. В углу стоит маленький столик и два плетеных кресла, а на деревянных перекладинах сверху висят китайские колокольчики.

В эту часть дома явно вложено много заботы.

Я поднимаю руку, чтоб постучать, но входная дверь распахивается. За ней стоит миниатюрная женщина, в которой я сразу узнаю маму Скарлетт. Она широко улыбается, ее зеленые глаза так же проницательны, как в тот день, когда мы встретились на парковке цветочного магазина.

– О, Адам. Рада снова увидеться, – восклицает она, поднимая руки и быстро сокращая расстояние между нами.

Я мягко смеюсь, когда она меня обнимает.

– Взаимно, Амелия. Прекрасно выглядите.

Она делает шаг назад, но берет мою руку и крепко сжимает. Я хмурюсь, когда в ее глазах блестят слезы.

– Спасибо за то, что делаете, – произносит женщина дрожащим голосом. – Вы не представляете, как сильно ей это было необходимо. – Голос Амелии срывается. – Ох, я знала, что работа у вас – именно то, что ей нужно.

Игнорируя комок в горле, я сжимаю ее руку.

– Не благодарите меня, Амелия. Я хочу помочь ей всем, чем могу.

– До вас она… она… О, мамочки. – Амелия замолкает, сосредоточенно сжав губы. – Кажется, я забыла, что хотела сказать.

Я не успеваю полностью осознать ее слова, как к нам выбегает Скарлетт с развевающимися рыжими волосами. Я ловлю ее обеспокоенный взгляд поверх плеча Амелии и пытаюсь изобразить на лице успокаивающую улыбку.

– Мама, – выдыхает она. Нерешительно положив ладонь на плечо матери, Скарлетт осторожно, почти нервно встречает мой взгляд и считывает беспокойство, которое, я знаю, отчетливо видно на моем лице. Она морщится. – Ты должна была позвать меня, если Адам придет, пока я выношу мусор.

Амелия ахает:

– Точно. Прости, милая.

– Я только что пришел, Суровая Специя. К тому же твоя мама – отличный собеседник, – торопливо уверяю я, не в силах видеть боль в ее взгляде.

Здесь, очевидно, кроется какая-то история, которую она мне еще не доверила. Что-то достаточно плохое, чтобы заставить ее страдать. Я хочу знать, в чем причина, и попытаться исправить и облегчить ее боль.

– Суровая Специя? – повторяет Амелия, звонко смеясь.

Скарлетт закатывает глаза:

– Мам, не начинай.

Ее мама пожимает плечами:

– Адам, это идеально.

Я подмигиваю Скарлетт:

– Я тоже так думаю.

Скарлетт, явно будучи не в настроении для приколов, разворачивает Амелию к себе.

– Тебе пора прощаться.

– Хорошо-хорошо, дорогая, – вздыхает та и снова поворачивается ко мне. – Позаботьтесь о моей девочке. Я буду смотреть игру, чтобы мельком увидеть вас.

Скарлетт стонет. Я улыбаюсь.

– Хорошего вечера, Амелия, – говорю я и спиной спускаюсь на одну ступеньку с крыльца.

Мама Скарлетт охотно машет мне рукой, после чего девушка заталкивает ее в дом и уводит по коридору. Через мгновение она возвращается, но все такая же обеспокоенная.

Я смотрю, как она запирает дверь, после чего поворачивается и теребит ремешок перекинутой через плечо сумки, избегая смотреть на меня, а вместо этого таращась на деревянные планки над нами. Ее мысли явно где-то далеко, и я не могу не гадать, где же именно.

– Ты в порядке? – тихо спрашиваю я.

– Да.

Я сдвигаю брови и сую руки в карманы, чтобы не поддаться желанию успокоить ее.

– Тогда посмотри на меня. Расскажи, что происходит.

Скарлетт мотает головой.

– Бриэль сказала, что мы сегодня все на одной машине. Они нас ждут?

– Ждут, но…

– Пожалуйста, просто пойдем, – умоляет она.

Я откидываюсь на пятки и выдыхаю. Каждая клеточка моего тела не желает отпускать эту ситуацию и продолжать следовать нашим планам, когда я знаю, как ей плохо. Но я уже сказал, что не стану давить, поэтому приходится соответствовать своим словам. Даже если это неимоверно раздражает.

Расслабив лицо, я согласно киваю.

– Хорошо, Скарлетт. Идем.

Краткий проблеск признательности, и она вновь становится воплощением спокойствия и собранности. Боль во взгляде исчезает, оставив настороженность. Я стискиваю зубы от того, как сильно меня это расстраивает, хотя знаю, что не должно.

Я спускаюсь по ступенькам и жду ее, после чего мы оба молча идем к машине. Мы так близко, что ее плечо с каждым шагом задевает мою руку, а воздух между нами наполняет аромат цветущей вишни. В голове белый шум, и когда я осторожно касаюсь тыльной стороной ее ладони, Скарлет едва слышно вздыхает.

Мы не смотрим друг на друга, но наши руки соприкасаются всю дорогу до машины.

* * *

Свисток раздается уже второй раз за минуту, останавливая матч. Судья удаляет игрока «Варриорс» за подножку противнику, отправляя его к сидящим на скамейке штрафников товарищам, и стадион взрывается недовольным гулом.

Наших уже на два человека меньше, а с учетом того, что в этой серии они не очень удачно играют, у «Вегас Краунс» хороший шанс забросить шайбу и сравнять счет. И в последние десять минут третьего периода воздух вибрирует от раздражения и гнева.

– Этот судья – чертов идиот, – шипит Скарлетт слева от меня. Она сильно хмурится, упираясь локтями в колени. – Трамбле – гребаный симулянт, это же видно.

Бэнкс согласно ворчит, а я делаю жадный глоток пива.

– Оба судьи всю игру потакают «Вегасу», – говорит Бриэль.

Я оглядываюсь через плечо. Она сидит почти так же, как Скарлетт. Бэнкс в соседнем кресле более расслаблен, он широко раздвинул ноги, задевая Бриэль.

– Тайлер сегодня просто псих, – заявляет он, и мы все согласно мычим.

Тайлер сегодня действительно просто псих. Но в этом ничего необычного. Именно поэтому он получает такие деньги и носит на своем свитере букву «А»[10]10
  Помощник капитана команды.


[Закрыть]. Мою грудь распирает от гордости.

– Посмотрим, сможет ли он удержать шайбу вне их зоны. Тогда я его похвалю, – бормочет Скарлетт.

Мои брови взмывают вверх:

– И это говорит королева фан-клуба Бейтмана?

Она одаривает меня суровым взглядом:

– Не драматизируй.

– Да ты полна сюрпризов, не так ли? – дразню я.

Скарлетт не отвечает, потому что судья снова свистит, назначая вбрасывание. Внезапно ее внимание сосредотачивается на игроках, стоящих друг против друга на центральной точке, тело напрягается, нога стучит по полу. Она нервно прикусывает пухлую нижнюю губу, наблюдая за действиями на площадке. Задержавшись на ней взглядом, я тяжело сглатываю, и кровь устремляется к члену.

Черт!

Мои глаза прожигают ее лицо, и когда она раздраженно поворачивается и сердито смотрит на меня, я все равно не могу отвести взгляд. Должно быть, выражение моего лица ее удивляет, потому что, не воспользовавшись возможностью огрызнуться за мое разглядывание, она закрывает рот и едва уловимо краснеет.

Расстояние между нами ощущается проблемой, и в груди становится тесно. Внезапная потребность схватить Скарлетт и посадить к себе на колени, чтобы чувствовать ее близость, выбивает меня из колеи.

С резким вдохом я встаю на дрожащих ногах и иду к бару в глубине ложи. Мне нужно что-то посильнее пива, чтобы продержаться до конца игры.

Я отдергиваю тяжелый красный занавес, отделяющий нашу ложу от приватной столовой, в которой мы ужинали пару часов назад, и выхожу наружу. В баре нет очереди, но меня это не удивляет. Идет последний период равной игры.

Молодой парень с зализанными назад светлыми волосами стоит спиной ко мне, глядя в экран на стене, который транслирует игру. Я вижу, как судья вскидывает руку, обозначая офсайд игрока «Варриорс». Уголок губ бармена ползет вверх.

– Болеешь за «Краунс»? – спрашиваю я, опираясь предплечьями на мраморную барную стойку и стукнув по ней костяшками пальцев. Парень резко разворачивается, подняв тонкие светлые брови. – Чистый виски, пожалуйста.

Он кивает и берет со стеклянной полки бутылку «Джека Дэниэлса».

– Так очевидно?

– Или это, или ты просто не знаешь, что такое офсайд. Если бы знал, то не улыбался бы.

– Спалился. – Парень смеется и трогает горловину своей футболки «Варриорс». – У меня кожа чешется от этой футболки.

Поставив на стойку стакан, он наливает в него на два пальца виски и толкает ко мне.

– Спасибо.

Я ловлю гладкий на ощупь стакан и подношу к губам. Делаю большой глоток, и в желудке растекается тепло.

– Я всегда думала, что ты больше по водке, – раздается за спиной голос с хрипотцой. Может, дело в алкоголе, но я могу поклясться, что слышу дразнящие нотки.

Я ставлю стакан на стойку, но не поворачиваюсь к Скарлетт, которая садится рядом. Ее близость меня пугает, и я тяжело сглатываю.

– Мне то же самое, пожалуйста, – говорит она бармену. Я сразу же чувствую, когда ее внимание возвращается ко мне, по внезапному повышению температуры вокруг нас. – Ты пропустил блокированный бросок Тайлера. Его ударили по коньку.

– Он в порядке?

Бармен посылает стакан в ее сторону, и она хмыкает.

– Ага. Когда я пошла за тобой, он был еще там.

– Я ушел не так далеко, – говорю я.

Пауза и медленный выдох.

– Почему ты вообще ушел?

Я барабаню ногтем по стакану. Сказать ей, что это она меня испугала, не вариант. Даже если бы я не был ее боссом, это было бы неприлично. Верно?

Я чешу жесткую щетину на подбородке. Сейчас я настолько профан, когда дело касается женщин, что даже неловко. Последнее свидание, на которое я ходил, когда Куперу было шесть лет, обернулось полной катастрофой.

Не то чтобы я не ожидал подобного, когда пользовался приложением для знакомств в попытках найти реальную спутницу, потому что, по правде говоря, ожидал. Но в то время это казалось самым легким способом вернуться к свиданиям.

После того кошмара я не ходил на свидания, но не из-за того, что не был заинтересован, а потому, что теперь должен думать о Купере. Меня приводит в ужас мысль познакомить его с женщиной, зная, что существует вероятность расстаться, когда мы – особенно Купер – уже привяжемся к ней.

Не говоря уже о том, что найти женщину, которая не только примет моего сына, но и согласится на жизнь с мужчиной, который так сосредоточен на карьере, как я, – невыполнимая задача.

Живот сводит от досады. Когда-то я получал так много женского внимания, что при желании моя постель могла не пустовать каждую ночь. И я знаю, что не полностью растерял свои познания о сексуальной химии и притяжении, ведь испытываю их к Скарлетт. Я уверен. Это сильное чувство, его сложно игнорировать. Но каким бы оно ни было, нельзя ему поддаваться. Мы не установили четких границ, хотя, возможно, следовало бы.

Может быть, она и под запретом, но моему телу, похоже, плевать. А это опасно.

– Мне надо было ответить на звонок, – выпаливаю я натужно и по тому, как Скарлетт фыркает, понимаю, что она мне не верит.

Краем глаза я вижу, как она опрокидывает стакан и залпом выпивает виски.

– Ладно. Тогда оставлю тебя.

Обескураженный, я хватаю ее за запястье. Она поворачивает голову, и наши взгляды встречаются.

– Не уходи.

Скарлетт сжимает губы, мучаясь выбором. Меня переполняет отчаяние, подталкивая остановить ее. Я провожу большим пальцем по ее ладони и мягко улыбаюсь:

– Выпей со мной еще. По-настоящему. Те двое прекрасно обойдутся без нас.

– Хорошо, – соглашается она. Я выдыхаю. – Только быстро. Не хочу смотреть финальные минуты игры на маленьком экране.

– Даю слово.

Я кивком заказываю еще одну порцию для нее и допиваю свою. Отодвигаю опустевший стакан, и Скарлетт замечает мое движение.

– Оставишь меня пить одну?

Я ухмыляюсь:

– Не учи меня плохому, Суровая Специя. Я за рулем.

– Бэнкс не пил, – заявляет она, выгнув бровь.

– Если я пущу его за руль, он врежется на моей машине в дерево. Трезвый или нет.

– Он настолько плохо водит?

– Он разбил свою последнюю машину в хлам через две недели после того, как забрал ее у дилера, – посмеиваюсь я.

Секунду она переваривает мои слова, а потом говорит:

– Да, могу поверить.

– В любом случае я не любитель выпить. Полбутылки пива и виски для меня достаточно, – признаю я.

Когда я был моложе, то пытался заглушить проблемы алкоголем, и никому не советовал бы повторять это.

Скарлетт пытливо смотрит на меня, как будто знает, что за моими словами кроется нечто большее, и хочет лично выяснить, что я скрываю. Ее интерес меня удивляет.

– Я тоже не любитель выпить, – говорит она, опуская взгляд на стакан и болтая янтарную жидкость. Тоска в ее голосе царапает меня изнутри.

Я открыто смотрю на нее, жадный до информации, но она прочищает горло и отгораживается от меня, сосредоточенно смотря на экран.

Нервно сглотнув, я говорю:

– Я хотел сказать раньше, но здорово, что ты здесь. Хоккей – твоя страсть, нечестно наказывать себя, избегая его.

На краткий миг я беспокоюсь, что зря сказал это, но, когда Скарлетт поворачивается ко мне со слабой улыбкой, понимаю, что нет. Грудь распирает от ее красоты, и я твердо решаю добиться не только таких легких улыбок, но и полноценных, которые, я знаю, смогут лишить меня дыхания.

Глава 12. Скарлетт

Я проглатываю стон и падаю на живот. Руки как желе от того, что я так долго держала планку. На коже выступил пот, вызывая неприятные ощущения. Пахнет от меня, наверное, тоже не слишком хорошо.

– Это было последнее упражнение. Как плечо?

Я злобно зыркаю снизу вверх на Адама и его дурацкую идеальную улыбку, а он смотрит на меня и ждет ответа. Он подпирает стену, скрестив руки на груди, отчего мышцы бугрятся под тесным черным лонгсливом, который кажется меньше на целый размер. Отсутствие пота у него на лице и боли в мышцах только усугубляют мою злость.

Мне нужен лед и «Тайленол», пока я не зарядила ему между ног. Адам помогает мне уже две недели, и хотя я могу сказать, что с каждым сеансом терапии мое плечо становится все лучше и лучше, но это не меняет того, каким раздражающим может быть этот мужчина.

Ненормально быть таким счастливым. Это граничит с неестественным.

Единственный раз, когда я видела его хоть сколько-нибудь расстроенным, был на хоккейном матче неделю назад, и даже тогда он быстро вернулся в свое обычное раздражающе веселое состояние, прежде чем я успела выудить больше информации. Как будто для него было абсолютно нереально позволить себе утопать в унынии вместе со всеми.

Я закатываю глаза:

– Тебя заводят боль и страдания? Чему ты улыбаешься?

Он низко смеется и почесывает челюсть.

– Меня заводят многие вещи, Скарлетт. Но боль и страдания? Не в моем стиле. Я улыбаюсь, потому что горжусь тобой.

– О.

Вот гадство. Что же его заводит? Нет. Забудь. Не хочу знать.

– О?

Я фыркаю.

– Да, о. Я не ожидала, учитывая, что не сделала ничего, чтобы мной гордиться. Я не буду считать, что хоть сколько-то приблизилась к желаемому результату, пока не смогу простоять в планке больше, чем тридцать секунд.

Адам сводит брови.

– Ты думаешь, что не достигла прогресса, потому что не можешь простоять в планке столько же времени, как раньше? – Я киваю, и он хмурится. – Это несправедливо по отношению к тебе и твоему лечению.

– Ну, все вокруг несправедливо, так что не вижу смысла заморачиваться по этому поводу.

Он вглядывается в мое лицо, как в шпаргалку на итоговом экзамене, который нельзя завалить. От его настойчивого взора накаляются нервы, о существовании которых я даже не подозревала.

– Скарлетт, пусть твоя профессиональная карьера закончилась, но это не значит, что хоккей для тебя недоступен. Не бросай свое увлечение и цели – черт, все свое будущее, – потому что тебе в жизни выпала дерьмовая карта. Не позволяй неудачам отнять у тебя все.

Адам отталкивается от стены и идет ко мне. Все мое тело покрывается краской и остро чувствует каждый его шаг. Я поднимаюсь с живота и сажусь на колени.

– Не говори так, будто знаешь меня на каком-то глубоком уровне, Адам. Мы даже не друзья.

Моя колкость отскакивает от него. Он лишь выгибает бровь с таким видом, будто я его забавляю.

– Даже не друзья? Ты меня ранишь, Суровая Специя. Я думал, мы весьма хорошо узнали друг друга.

Не понимая, чем занять руки, я провожу пятерней по волосам. Когда пальцы застревают в спутанном хвосте, я слишком сильно дергаю и морщусь от боли. Отлично.

– Ты в порядке? Плечо болит? – спрашивает Адам с легкой паникой в голосе.

Я на минуту закрываю глаза, чтобы обрести хоть какое-то подобие спокойствия, а когда открываю снова, он стоит прямо передо мной. Адам протягивает мне руку, а я просто таращусь на нее, как будто она на меня сейчас набросится.

– Давай помогу встать, – от души смеется он.

И тут до меня доходит, что я стою перед ним на коленях, а его пах прямо перед моим лицом. Межу нами достаточно места, чтобы я сразу же не вспыхнула от унижения, и я почти благодарна ему за это, но вспоминаю, что мои колени все еще на полу, а рот открыт.

– О Боже, – выдыхаю я.

Широко распахнув глаза, я хватаюсь за его руку и пытаюсь встать. Прикладываю усилие, чтобы подняться, а Адам одновременно тянет меня на себя, и я лечу. Прямо. В него.

У него вырывается возглас удивления, и одновременно с этим я впечатываюсь в его грудь. Едва успеваю ощутить животом его твердый и напряженный пресс и тут же врезаюсь подбородком ему в ключицу. Адам хватает меня за руку, помогая удержать равновесие.

– Господи, Скарлетт. Серьезно, ты в порядке? Надо присесть? Я могу принести тебе воды или сока…

– Все хорошо.

На самом деле нет, но будет, если ты отойдешь.

Его пальцы сжимают мои ладони, но он не отталкивает меня, как я ожидаю. Кажется, он только что… притянул меня ближе.

Я молюсь, чтобы он не почувствовал, как сильно бьется сердце у меня в груди или как оно ускоряется, когда наши взгляды встречаются и я не могу отвести глаза, как бы отчаянно ни пыталась.

Прерывисто вдохнув, я осторожно кладу ладони ему на грудь, делая вид, что пытаюсь отстраниться, но они намертво приклеиваются к твердым мышцам. Хмурю брови, чувствуя кончиками пальцев лихорадочные, неровные толчки под его ребрами.

Я провожу языком по губам и вздрагиваю, когда подушечка его большого пальца гладит внутреннюю сторону моей руки.

Адам опускает взгляд на мой рот и приоткрывает губы. Комната кружится, а потом полностью исчезает. В голове вспыхивают два слова, повторяясь снова и снова, пока игнорировать их становится невозможно.

«Поцелуй меня».

Адам скользит пальцами вверх по моей кисти, затем по плечу и останавливается у основания шеи. Он смотрит мне в глаза, словно спрашивая разрешения продолжать, и я без колебаний киваю. Рациональные мысли испарились. Остались только мы с Адамом и напряжение, нарастающее между нами, как электрический заряд, который только и ждет освобождения.

Сверкнув глазами, Адам кладет ладонь мне на затылок и зарывается пальцами в волосы. От мягкого давления его пальцев на кожу головы, у меня подкашиваются колени.

Я задерживаю дыхание, слушая, как он произносит:

– Скарлетт, можно тебя по…

Нашу близость разрушает трехкратный стук в дверь.

– Привет, ребята. Лед сейчас занят, и я подумала… ой. Эм… я пойду… подожду… снаружи. Ага. Снаружи.

Как и следовало сделать минуту назад, я толкаю Адама в грудь и пячусь назад, создавая необходимую дистанцию между нами.

– Уиллоу, – выдыхаю я. Сердце ухает в пятки.

Девчушка покраснела как помидор, и я не уверена, что выгляжу иначе, если судить по пульсирующим щекам. Она машет рукой и пытается скрыть свой шок за натянутой улыбкой.

– Привет.

Я чувствую, как Адам сверлит взглядом мой висок, но не могу посмотреть на него. Боже, о чем он думает? Я сглатываю комок в горле. Не хочу знать.

Адам откашливается.

– Кто на льду, Уиллоу? Скорее всего, произошла путаница. По расписанию сегодня утром лед только у вас со Скарлетт.

– Кажется, Ребекка и какая-то девушка. Я не разглядела издалека.

Ребекка – это еще один тренер. Я мало взаимодействую с ней, но она кажется довольно приятной. Если бы я любила заводить друзей, возможно, мы бы поладили.

– Ладно. Мы сейчас все выясним, и вы сможете позаниматься.

Я вытираю ладони о леггинсы и торопливо говорю:

– Вообще-то, я могу пойти с ней на лед и разобраться. Ты согласна, Уиллоу?

Я бросаю на нее умоляющий взгляд.

Она на миг округляет глаза и кивает.

– Ага. Полностью согласна.

– Ты уверена? Я… – начинает Адам.

– Отлично, – перебиваю я. – Идем, Уиллоу.

Я хлопаю в ладоши и спешу к двери. Схватив ее за запястье, тяну из кабинета в коридор. Сердце колотится где-то в горле.

Уиллоу старается угнаться за мной, спрашивая, все ли в порядке и что случилось. Я же бегу вперед и не отвечаю.

Только распахнув дверь женской раздевалки и шагнув внутрь, я отпускаю часть напряжения, которое душит меня.

– Надевай коньки, – говорю я и морщусь от резкости в собственном голосе. – Пожалуйста.

Я жду, пока она послушается, и начинаю лихорадочно метаться по комнате, ища собственные коньки и все необходимое для сегодняшнего занятия.

Уиллоу все это время наблюдает за мной, но ничего не говорит. Я бы сказала ей спасибо, если бы была уверена, что не ляпну что-нибудь крайне позорное. Например, как тоскую по Адаму, прижимающемуся ко мне, или как сильно жалею, что он не поцеловал меня, когда выпал шанс.

Полный капец.

Плюхнувшись на лавку, я роняю коньки на пол и сую в них ноги, шнурую сначала левый, потом правый. К тому времени как я заканчиваю, Уиллоу уже ждет меня у двери.

Я присоединяюсь к ней и киваю на коридор.

– Готова?

Она улыбается, показывая бирюзовые брекеты.

– Готова. А вы?

– Ага. – Я хмурюсь, когда она начинает возить ногой по полу. – Что?

Ее зеленые глаза насторожены.

– Вы можете сказать мне, если вам, ну, знаете, нехорошо. В смысле, вы, конечно, не обязаны, поскольку мы не подруги, и вы намного старше меня…

– Эй, – перебиваю я. – Во-первых, я не намного старше тебя. Мне всего двадцать три. А во-вторых, ты мне такая же подруга, как большинство людей. Я не самый легкий в общении человек, так что…

Она пожимает плечами:

– Я тоже. У меня нет других друзей, кроме девочек из команды. Но даже они, как говорит моя мама, поверхностные приятели. Которых нельзя пускать внутрь, чтобы видели тебя настоящую, а лучше держать на расстоянии вытянутой руки.

Я киваю, потому что точно знаю, о чем она. К сожалению, таких людей в моей жизни хватало. С такими друзьями можно поболтать в пустой комнате, но с ними не станешь разговаривать в полной. Такие не будут навещать тебя или звонить, когда болеешь, но поспешат обняться и сказать, как они рады, что ты в порядке, и как волновались за тебя, когда выздоровеешь.

Горечь желчью разливается в желудке. После травмы плеча и тяжелой операции, которая стала последним гвоздем в крышке гроба моей хоккейной карьеры, я могу по пальцам одной руки пересчитать сокомандниц, которые удосужились связаться со мной и спросить, как дела. Это не удивляло, поскольку я уже знала, что мы не настолько близки, но ранило не меньше.

Товарищи по команде должны быть теми, на кого ты можешь рассчитывать, когда потребуется быть рядом, но, к несчастью для меня, мой опыт в Калгари оказался другим.

– Похоже, твоя мама – умная женщина, – говорю я Уиллоу.

– Конечно. В кого, вы думаете, я такая умная?

Я выгибаю бровь:

– Справедливо. А в кого у тебя такое отсутствие скромности?

– А это лично мое, – гордо усмехается она, демонстрируя ямочки на щеках.

Мои губы расползаются в улыбке. Я часто вижу в Уиллоу себя. Может, поэтому мне так нравятся наши уроки. Они дарят мне чувство, будто это я достигла чего-то каждый раз, когда она бьет предыдущий рекорд или добивается новой цели. Как будто я использовала свой талант для чего-то полезного, а не потратила впустую. Прошло всего две недели, но даже за такое короткое время работы с ней я поняла, что она покажет выдающиеся результаты.

Я просто рада, что мне выпало быть маленькой частью ее пути.