Текст книги "Долина надежды"

Его появление вновь пробудило к нему самый живой интерес у мадам Помпадур, и она опять задалась целью сделать что-либо для него.

Однажды вечером, уже после возвращения Анри, мадам Помпадур за ужином с королем отметила, что тот выглядит обеспокоенным известиями из американских колоний. А Его Величество и впрямь пребывал в раздражении. Конфликт между Францией и Англией из-за территорий на границе виргинской колонии в Америке мог с большой вероятностью привести к новому финансово изнурительному столкновению всего через несколько лет после окончания последней войны с Англией. Король пожаловался, что Франции почти ничего неизвестно о намерениях англичан. Неужели они еще не устали от своих бесконечных войн, как это случилось с Францией?

Мадам де Помпадур отщипнула крылышко жареной садовой овсянки и позволила себе вслух высказать предположение о том, что французские агенты среди индейцев в западной части виргинской колонии находятся слишком уж далеко от центра событий, переместившегося в Вильямсбург. Гораздо полезнее было бы получать разведывательные данные из самого Вильямсбурга.

Король согласился с нею в том, что было бы неплохо узнать, намерены ли англичане отправить в колонию регулярную армию, ведь в этом случае следует ожидать очередной неизбежной и дорогостоящей войны с Англией на европейском театре. Но, возможно, они предпочтут положиться на свою колониальную милицию, и тогда все закончится пограничными перестрелками, досадными, но зато всего лишь на территории Америки. Полковник Вашингтон, командующий виргинской милицией, был молод и не получил должного военного образования. Судя по тому, что он провалил попытку провести переговоры с французами относительно их возможного ухода из долины Огайо, завершившиеся хаосом и массовой бойней французов, он был явно неподходящей фигурой для того, чтобы возглавить что-либо. Нанести ему военное поражение или сбросить его со счетов, поскольку он мог попросту застрелиться, оказавшись в обстоятельствах крайнего порядка, не представлялось такой уж невыполнимой задачей, что избавило бы Францию от значительных расходов. Но если Англия предпочтет действовать в обход колониальных офицеров, это грозит нешуточными осложнениями. И Его Величество осведомился, что думает мадам насчет того, чтобы забросить шпиона в колонию, дабы получить оттуда точные сведения. Мадам Помпадур призналась, что уже составила подобный план, который позволит им заполучить надежного информатора в самой гуще врагов. И она пустилась в объяснения. Король выслушал все, что она имела ему сказать, немного поразмыслил и согласно кивнул.

Вскоре Анри был приглашен на аудиенцию к Его Величеству, где ему была обещана награда, достаточно большая для того, чтобы он мог отказаться от намерения принять сан, если ему удастся выполнить опасную миссию для блага Франции. Согласен ли он стать шпионом в виргинской колонии?

Анри, пораженный до глубины души, поймал взгляд мадам, отвесил низкий поклон и заявил, что Его Величество может всецело располагать им. Он не имел ни малейшего представления о том, каким образом превратится в шпиона, но вознаграждение и впрямь обещало быть настолько щедрым, что Анри согласился бы отправиться куда угодно и выполнить любое задание.

Он узнал, что ему предстоит провести несколько месяцев в Вильямсбурге. Его будут сопровождать два друга его детства, Тьерри и Франсуа Шарбонне, сыновья кардинала, с которыми он вместе учился. Обоих впереди тоже ждало отнюдь не блестящее будущее, и перспектива щедрого вознаграждения и азартного приключения привлекала их ничуть не меньше Анри.

Всей троице предстояло путешествовать под чужой личиной. Анри должен был превратиться в синьора Валентино, учителя танцев; Тьерри – в синьора Теобальдо, камердинера Анри; а Франсуа, которого должны были на скорую руку обучить танцевальной музыке, ожидало превращение в синьора Франческо, музыканта-аккомпаниатора. Камердинер и музыкант. Подобные персонажи были придуманы мадам Помпадур. Она исходила из того, что учитель танцев способен быстро снискать расположение дам, а итальянское происхождение станет надежным прикрытием для его французского акцента. Благодаря обаянию и изысканным манерам перед Анри должны распахнуться все двери, так что он станет желанным гостем в гостиных влиятельных особ, где с легкостью будет пребывать в курсе всех последних колониальных сплетен. Затем он станет собирать сведения о состоянии местной милиции, равно как и о том, ожидается ли прибытие регулярных английских войск в колонию, дабы двинуться маршем к Огайо, кто будет ими командовать и стоит ли отправлять на север подкрепления из гарнизона Нового Орлеана.

Ему также нужно было предоставить сведения о полковнике Вашингтоне, которого следовало бы попросту сбросить со счетов, так как он не мог похвастать ни состоянием, ни высоким рождением. Но, очевидно, виргинцы судили молодых людей по своим собственным стандартам, о чем свидетельствовал тот факт, что имя полковника постоянно всплывало в разведывательных донесениях.

Ни один из троих молодых французов не имел во Франции ни имущественных, ни финансовых перспектив. Все они были побочными сыновьями без каких-либо надежд на будущее. Анри ожидала унылая карьера в деревенской церковной иерархии. Что до остальных, то в лучшем случае они могли рассчитывать на брак с какой-нибудь благородной девицей, обладающей скромным приданым, которая родит им законного наследника. Перспектива обзавестись законным наследником выглядела весьма заманчиво, поскольку должна была легализовать и укрепить их собственное двусмысленное положение в обществе. Вирджиния же сулила необыкновенное и захватывающее приключение, а вознаграждение по его окончании обещало достойные средства к существованию и подъем по карьерной лестнице. Посему они с легким сердцем отправились в Италию, где их должны были экипировать за казенный кошт, и уже предвкушали, как потратят заработанные деньги. Анри полагал, что вознаграждение позволит ему приобрести поместье со скромным загородным домом, где он сможет на досуге предаваться столь любимой им охоте, азартным играм и интрижкам с представительницами прекрасного пола.

Месяцем позже они отплыли в Вирджинию из Генуи, и каждый получил в свое распоряжение сундук с нарядами по последней моде и большой кошель с гинеями, изрядно похудевший, впрочем, после бурного месяца, проведенного в борделях и тавернах Генуи. В дороге они проверяли друг друга на владение знаниями, как то: имена членов королевской фамилии, названия садов и парков, погода, лучшие игорные дома и последние сплетни, – которые должны были подтвердить, что они действительно провели некоторое время в Лондоне. Легкомысленный Франсуа, которому пришлось изучать музыку, практиковался в воображаемых менуэтах, размашистым жестом выстукивая дробь на поручнях корабля, выразительно закатывая глаза и строя забавные рожи. Тьерри же с Анри разучивали танцевальные па на палубе, споря, чья очередь выступать в роли Гортензии, как они называли партнера-женщину, позаимствовав имя у одной из пассий Тьерри. Они рассуждали о том, нужно ли в Вирджинии постоянно носить на поясе шпагу, как это было принято в Англии. Они отпускали грубоватые шуточки насчет того, что шпага может запутаться в ногах Гортензии, и громко смеялись. Они затевали шуточные трехсторонние дуэли. Они были молоды и горели желанием поскорее разбогатеть.

То, что они окажутся совершенно одни среди врагов и что ближайшим укрытием для них может стать только французское поселение и гарнизон, расположенный далеко на запад от Луизианы, ничуть их не волновало. Пока, во всяком случае.

Но к октябрю приключение уже не казалось им таким заманчивым, как прежде. По сравнению с Францией колония выглядела грубым и застойным болотом, а ее обитатели отличались бескультурьем и хамскими манерами. Вирджиния успела до чертиков прискучить всем троим, а еще они устали строить из себя итальянцев. Поскольку, исходя из соображений безопасности, Тьерри и Франсуа должны были держаться в тени, как и подобает слугам учителя танцев, оба вели унылый и трезвый образ жизни. Хуже всего было то, что обоим приходилось избегать общества местных девиц, дабы не выдать себя в момент страсти.

– Гортензия! – грустно повторяли они.

Они тосковали по Франции и торопились вернуться в Луизиану. Тем временем на Именинном балу Анри произнес тост за здоровье короля Англии.

– Боже, храни короля! – воскликнул он и поздравил себя с тем, что план сработал.

Как и предсказывала мадам де Помпадур, Анри действительно оказался в нужном месте, чтобы подслушать виргинские сплетни, с чем он блестяще справился. В его присутствии люди вели себя на удивление неосторожно, и он сумел составить подробное досье на губернатора, равно как и подготовить отчет о планах Британии, наброски и карты региона, убедиться в общей некомпетентности виргинской милиции и скором прибытии британских войск. А вот отзывы о полковнике Вашингтоне в большинстве своем были благоприятными.

И сейчас для своего отчета Анри уточнял одну важную деталь: способен ли танцующий полковник Вашингтон вообще командовать чем-либо или же он просто очень высокий молодой человек, которому, судя по выражению его лица, жмут туфли. Затем до его слуха вновь донеслось имя Вашингтона, когда группа плантаторов проходила мимо, направляясь от карточного стола в столовую, дабы подкрепиться легкими закусками и промочить горло. Анри извинился, отошел от сплетничающих дам, осторожно промокнул лицо носовым платком и небрежной походкой последовал за мужчинами в столовую.

В столовой было еще жарче, чем в бальной зале. Здесь было не протолкаться среди раскрасневшихся мужчин, которые пожелали ненадолго оторваться от карточного стола и много пили, громко обмениваясь мнениями. Анри вновь промокнул лицо. Комната была залита сиянием множества свечей, укрепленных в светильниках на стенах. Серебряные канделябры освещали огромные столы, заставленные пирогами с дичью, запеченными крабами под острым соусом, черепаховым супом, виргинской ветчиной, сливками, сбитыми с вином и сахаром, фасонными пирожными с марципаном, печеньем, засахаренными фруктами и целой горой доставленных с побережья Карибского моря ананасов, которые занимали центральное место в окружении винограда, груш и персиков из дворцового сада. Анри умирал от голода и как раз направлялся к столу, когда чей-то громовой рев заставил его замереть на месте:

– Синьор Валентино!

Коренастый и краснолицый сквайр Фитцуильям отделился от группы мужчин, старавшихся перекричать общий гул, и нетвердой походкой пробирался сквозь толпу к Анри. Подойдя к учителю танцев, он по-приятельски хлопнул его по спине.

– Идемте, идемте, синьор! Выпивка и закуски ждут вас! Хоть ненадолго оставьте своих дам, да благословит их Господь!

Он поманил к себе раба в ливрее, державшего в руках поднос с высокими бокалами, и взял сразу два. Не обращая внимания на протесты Анри, он чуть ли не силой сунул ему в руку запотевший бокал и повлек за собой в шумный мужской кружок. Виргинцы были необыкновенно привязаны к своим дрянным крепким напиткам домашнего приготовления, которые вкусом напоминали жидкий огонь. Анри не испытывал желания идти к ним. Но он вспотел, и ему хотелось пить после бесконечных танцев на протяжении всего вечера. И потому Анри одним глотком осушил бокал, поперхнувшись неочищенным виски, вкус которого был едва приправлен ароматом какой-то травы. Напиток оставил во рту какой-то осадок, поначалу показавшийся ему песком. Постаравшись незаметно выплюнуть его в платок, он обнаружил, что это – грубый сахар.

– Вот это по-нашему! А ну-ка, теперь еще глоточек джулепа! Ха-ха! – Сквайр Фитцуильям поманил к себе еще одного раба с подносом.

Приятели сквайра рассмеялись и сошлись на том, что после общения с дамами мужчину всегда мучает жажда. Анри тщетно пытался отказаться, но в руку ему всунули очередной бокал, и ему пришлось присоединиться к группе мужчин. Плантаторы как раз обсуждали полковника Вашингтона. Чтобы скрыть тот факт, что он внимательно прислушивается к разговору, Анри поднес бокал к губам и совершил крайне неразумный поступок – вновь осушил его.

– Все, что удалось сделать Вашингтону, – это избавить мир от нескольких жалких французов. Чтоб они все убрались к дьяволу, вот что я вам скажу. Он недолго пробудет в опале. Старому Ферфаксу это не понравится.

От выпитого в голове у Анри зашумело. Он попытался вспомнить, какое отношение имеют Ферфаксы к полковнику Вашингтону. Ферфаксы были влиятельным и могущественным семейством. Лорд Ферфакс оставался единственным пэром Англии, живущим в Америке. Эксцентричный старик, которому принадлежали пять миллионов акров в виргинской колонии, не считая поместий в Англии. Так он что же, друг Вашингтона?

– Да, а еще говорят, что он предпочитает Вашингтона своему собственному племяннику, Джорджу Уильяму Ферфаксу.

– Он терпеть не может жену Джорджа Уильяма, Салли Кери. Называет ее «яловой коровой». Намерен не допустить, чтобы она стала следующей леди Ферфакс.

– Значит, полковник Вашингтон имеет влиятельного патрона в лице англойского… английского лорда? – осведомился Анри.

Мужчины дружно закивали в ответ. Лорд Ферфакс пользовался очень большим влиянием в Вирджинии, но тем не менее пока что не смог добиться для своего протеже патента на офицерский чин в британской регулярной армии. Тут дружный хор выразил всеобщее согласие относительно того, что вскоре губернатор успокоится и Вашингтон вновь окажется в фаворе. Ведь на балу-то он уже присутствует.

– Вашингтон клянется, что подаст в отставку, если ему не присвоят британский офицерский чин. Ему нужен красный мундир со всеми регалиями, и тут он прав, разумеется.

– Да, но я совсем не уверен, что он его получит, ведь Вашингтон – уроженец колонии, – с горечью заметил кто-то. – А они смотрят на нас с презрением.

– Динвидди не настолько глуп, чтобы потерять его. Дебри, простирающиеся от Голубого хребта до Огайо, он знает как свои пять пальцев. Он им нужен, если они намерены раз и навсегда избавиться от французских ублюдков.

К несчастью, за вторым джулепом последовал третий, пока Анри пытался разобраться во взаимоотношениях полковника Вашингтона с лордом Ферфаксом и колониальной администрацией. На сей раз он все-таки поперхнулся напитком, закашлялся и прижал ко рту носовой платок. Сквайр со всего маху заколошматил его по спине.

– А вон и полковник Вашингтон собственной персоной! Кажется, он решил приударить кое за кем, – многозначительно изрек он, когда высокий молодой человек прошел мимо них и подхватил с подноса два серебряных кубка со сливками, взбитыми с вином и сахаром.

Но тут к ним присоединился какой-то кряжистый краснолицый мужчина, и мистер Фитцуильям повернулся к нему, на ходу меняя тему:

– Ага, а вот и тот, кого мы ждали! Томас де Болден, наконец-то! Давай-ка покончим с этим, Томас. Где твои обещанные лотерейные билеты?

Краснолицый господин криво ухмыльнулся, когда его компаньоны дружно полезли за кошелями. Анри видел его за игорным столом и слышал, как его называли членом местного самоуправления. Насколько он сумел понять из отрывочных слухов, богатая супруга принесла ему в приданое недурную плантацию, расположенную в неделе езды верхом к югу, но сейчас Анри спрашивал себя, что это за женщина, которая смогла выйти замуж за столь неприятный экземпляр человеческой породы. От Томаса де Болдена, обладателя маленьких острых глазок, носа с красными прожилками и толстой влажной нижней губы, разило алкоголем, а неприятная ухмылка обнажала гнилые зубы. Невольно отступив на шаг, Анри задался вопросом, а правда ли, что, как он слышал, у виргинцев оттого плохие зубы, что они регулярно употребляют в пищу горячий хлеб.

Томас де Болден рыгнул и принялся раздавать лотерейные билеты мужчинам, которые наперебой совали ему деньги – фунты стерлингов и виргинские банкноты.

– Томас, дай-ка один билет и синьору. – И мужчины расхохотались, выталкивая вперед Анри.

Комната вдруг поплыла перед глазами Анри. Он пробормотал, что более всего на свете мечтал о том, чтобы приобрести лотерейный билет, и вновь промокнул потный лоб платком. От виски голова у него шла кругом.

– Так, так, синьор… Виргинские напитки оказались слишком крепкими для итальянского желудка? – злорадно ухмыльнулся Томас де Болден, но все-таки сунул руку в карман. – Хотел бы я иметь ваш чертов итальянский талант, чтобы делать деньги из воздуха. Всего один лотерейный билет, сэр? На один фунт можно купить сразу шесть. Наверняка вы можете себе позволить, учитывая, что все эти джентльмены, – он обвел рукой столпившихся вокруг плантаторов, – клянутся, будто ваш кошель распух от платы за уроки танцев?

Мужчины дружно закивали.

– Да, так оно и есть, – сказал кто-то. – Продай ему несколько штук за раз, Томас!

На мгновение Анри отвлекся от лотерейных билетов, стоивших непомерно дорого. Через открытые двери столовой он увидел, как полковник Вашингтон протягивает взбитые сливки девушке, которая немедленно обратила на себя его внимание. Девушка была более чем привлекательна, но еще не красавица, с интеллигентным лицом, тут же приковывавшим к себе взор, живыми глазами и маленьким аккуратным носиком, который она забавно морщила, разговаривая с полковником. Она выглядела стройной и элегантной в бледно-голубом, свободного покроя платье с кремовой юбкой; волосы у нее были уложены несколько выше, чем это принято в колонии, напудрены и украшены жемчугами. Анри, привыкший к элегантным туалетам дам в Версале, с первого же взгляда понял, что она была единственной красиво одетой женщиной в комнате, переполненной колониальными девушками крепкого телосложения в их дурно сидящих английских платьях.

Ему не давало покоя ощущение, что где-то он уже видел ее, хотя, если она англичанка, это было маловероятно. Да и невозможно помнить каждую виденную вами девушку, в самом-то деле. Бедный учитель танцев, не сводя глаз с полковника Вашингтона, девушки и взбитых сливок, которые она отправляла ложечкой в свой очаровательный ротик, пробормотал:

– Si![6]6
  Да (ит.).


[Закрыть] Окажите мне честь… полдюжины лотерейных билетов, будьте любезны. – Да, он наверняка знал ее и, несмотря на опьянение, ощутил укол тревоги, не сомневаясь, что в этом случае и она наверняка узнает его.

Рядом, дабы привлечь его внимание, откашлялся Томас де Болден. Спохватившись, Анри отвел глаза и принялся поспешно рыться в кошеле в поисках денег. Толстяк выхватил у него из рук соверен и протянул ему взамен шесть засаленных обрывков бумаги.

– Достойный приз, – заявил Томас де Болден, закрывая свой кошель. Окружающие вновь согласно закивали.

– Простите, но каков же приз? – поинтересовался Анри, высматривая поверх плеча собеседника девушку и полковника, которые куда-то исчезли.

Толстяк хитро прищурился:

– Моя черная красотка Венера. – Он выразительно поцеловал кончики пальцев, и остальные засмеялись, подталкивая друг друга локтями. – Четырнадцать лет, спелая малышка. Обещает стать хорошей матерью. Я сам заделал ей ребенка, чтобы быть уверенным в этом, а разыгрываю ее, потому что… Ну, вы меня понимаете. – С этими словами он указал на игорные столы в соседней комнате. – Тот, кто выиграет в лотерею, получает двух рабов. Выгодная сделка! Я лично доставлю девчонку победителю во время весенней сессии, если она благополучно разродится к тому времени, а если нет – тогда следующей осенью. – Он громко расхохотался, пересчитал деньги, рыгнул и, облизнув губы, повернулся к игорным столам.

У Анри отвисла челюсть.

Ошеломление, отразившееся у него на лице, сквайр Фитцуильям истолковал по-своему:

– Знаю-знаю, досадная штука эта игорная лихорадка. Сущее проклятие плантаторов. Де Болден к тому же удачно женился на богатой наследнице. Кстати, ему принадлежит один из самых больших пожалованных правительством земельных участков после Кустисов, Парков и Кинга Картера. Но он лишился большей его части, а также денег, которые принесла ему жена, серебра, ее драгоценностей, а потом и полевых рабов одного за другим, пока их не осталось так мало, что табак уже не окупается. Он заключает пари на все, до чего может дотянуться, и в конце концов проигрывает. Говорят, что он уже влез в долги у здешних ростовщиков, да и в Англии его задолженность продолжает расти. Ходят слухи, что уже совсем скоро одни только проценты по долгам окончательно разорят его и он угодит в долговую тюрьму.

Еще один мужчина покачал головой.

– Его лондонские агенты не ссудят ему ни пенни в счет будущего урожая. Мошенники, они жалуются на плохое качество и с каждым годом платят все меньше. Чума их всех забери!

А сквайр Фитцуильям объяснил, как Томасу де Болдену удается на шаг опережать своих кредиторов:

– Последние пятнадцать лет он держит молодых рабынь и зарабатывает на том, что осеменяет их, а потом продает потомство, когда его отлучают от груди.

Анри пришел в ужас:

– Он продает своих детей?

– Мой добрый сэр, они рабы! Вы же знаете, ребенок наследует матери – и дитя матери-рабыни остается рабом. Таков закон. Но это хорошо для нас, когда сама природа увеличивает нашу собственность. Он выставляет их на невольничий рынок, когда им исполняется четыре года – лучший возраст для обучения, – сообщил мистер Фитцуильям. – Я сам прикупил у него рабыню в минувшем году. Моим девочкам нужна новая горничная. Плюс они мулатки. Светлокожие рабыни прекрасно смотрятся в доме. Но Томас – похотливая скотина, он выжимает из своих племенных производителей все соки, так что ему пришлось перейти на тех, кого он сам и зачал. А вот у его жены нет детей, и она уже давно болеет. Говорят, она умирает, так что вскоре ему предстоит жениться во второй раз.

Несмотря на опьянение, Анри был потрясен услышанным. С собственными дочерями?..

– Кое-кто утверждает, что Анне де Болден помогают умереть, – негромко сказал еще один мужчина. – На горизонте появилась очередная наследница. Якобы его подопечная… – Он кивнул на спутницу полковника Вашингтона. – Недавно приехала из Англии.

– Очаровательная особа! В Вильямсбурге она недолго будет одна.

– Сирота, единственный ребенок. Король пожаловал ее отцу один из самых больших земельных участков в колонии, но он расположен слишком далеко к югу. В самой гуще индейских поселений. Неудачное место. Ходят слухи, будто девушка намерена поселиться там, но ее скальпируют раньше, чем она успеет обосноваться. Так далеко на юг разведчики еще не забирались. Похоже, эту задачу намерен взять на себя молодой полковник Вашингтон. Ха-ха-ха! Да ему просто нужна богатенькая жена, вот и все!

– Скорее уж старый лорд Ферфакс воспользуется случаем и сам женится на ней.

– Только не он! Ведь Ферфакс ненавидит женщин. Однажды его уже бросили – прямо у врат церкви, насколько я слышал. Помяните мое слово, она либо достанется Вашингтону, либо Томас приберет ее к рукам, когда умрет его жена.

Анри содрогнулся при мысли о том, какая судьба ждет женщину, оказавшуюся в полной власти такого человека, как Томас де Болден, особенно если она красавица. Ему вдруг стало казаться, что он извалялся в грязи, оттого что в кармане его жилета лежат засаленные клочки бумаги. Этот человек – настоящее чудовище.

– Значит, де Болдену стоит держать ушки на макушке. Полковник Вашингтон танцевал с нею уже пять раз.

– Если он женится на ней, то сможет забыть о своем пришедшем в упадок поместье на Потомаке. Тамошние земли решительно не годятся для выращивания табака…

Разговор перешел с Вашингтона на излюбленную тему в колонии – табак и беззаконие, творимое их лондонскими агентами, и мужчины принялись живо обсуждать падающие цены на товар.

Анри поклонился и оставил их одних. Нетвердой походкой он вернулся в бальную залу, к своим танцевальным обязанностям, и застонал в душе, сообразив, что подошла очередь миссис Фитцуильям, которая смотрела на него с надеждой во взоре и напряженным ожиданием.

А миссис Фитцуильям и впрямь была напряжена. Ей буквально было нечем дышать. На плантации она практически никогда не носила корсет, а сегодня вечером его пришлось затянуть особенно сильно, чтобы она смогла влезть в свое лучшее платье. Она едва переводила дыхание, когда синьор Валентино увлек ее в самый центр танцпола, где она торжествующе улыбнулась собравшимся в кружок дамам у стены. Анри же краем глаза наблюдал за тем, как полковник Вашингтон занимает свое место в конце шеренги для следующего танца. Партнершей полковника оказалась та самая девушка в голубом.

Захмелевший и проклинавший виргинцев, которые совокуплялись со своими рабынями, дочерями и наверняка с овцами, коровами и свиньями, с их дрянным виски и ненавистью к Франции, Анри испытывал безмерное раздражение ко всем присутствующим, что вскоре неизбежно проявилось и в танце. Отбросив всяческую осторожность, он принялся кружить бедную миссис Фитцуильям в собственной импровизированной плясовой. Надеясь, что ее хватит апоплексический удар, он сообщил партнерше, что они танцуют последнюю, самую модную итальянскую кадриль, придуманную в Венеции, которая теперь пользуется бешеной популярностью в высшем обществе всей Европы. Отбросив всякую осторожность и оставив свои манеры в столовой, стараясь лишь двигаться в такт музыке и в самых общих чертах соблюдать фигуры танца, он совершенно забылся, выделывая невероятные кренделя и широко размахивая над головой кружевным платочком.

– Как… как… как называется этот танец, синьор Валентино? – задыхаясь, пролепетала миссис Фитцуильям, стараясь из последних сил не отстать от своего партнера.

– Павлины, токующие весной, миледи, – лукаво усмехнулся он, кружась и кланяясь с таким задором, что фалды его сюртука взлетали выше головы. – Самец павлина стремится привлечь внимание самочки! Очаровать и ослепить ее, если хотите! Прошу вас, скажите, мне это удалось? Вы очарованы, cara signora?[7]7
  Дорогая синьора (ит.).


[Закрыть]

– Совер… совершенно… честное слово, совершенно очарована… – судорожно выдохнула миссис Фитцуильям. – А этот… танец… токующих павлинов… – едва справляясь с дыханием, вымолвила она, – популярен в Лондоне?

– Очень! Но его танцуют только в избранном кругу, синьора! – И синьор Валентино, одарив партнершу лукавой улыбкой, добавил: – В Сент-Джеймсе. Ради дня рождения короля мне пришлось ждать сегодняшнего вечера, чтобы станцевать его с единственной женщиной в Вильямсбурге, которая способна оценить его по достоинству! С вами, дорогая леди!

– Ах! – воскликнула весьма польщенная миссис Фитцуильям, надеясь при этом, что завязки ее корсета выдержат и не лопнут.

– Любимый танец принцессы Амелии! – провозгласил он и принялся импровизировать далее, отпрыгнув влево и дрыгнув ногой. После этого, когда пары поменялись местами, синьор Валентино совершил прыжок в правую сторону, вновь дрыгнул ногой и взмахнул платочком. Когда мужчины и женщины в кругу двинулись к новым партнерам, он, каким-то чудом ухитрившись не упасть, выпрямился и лицом к лицу оказался со своей следующей партнершей, той самой девушкой в голубом, с которой начинал танец полковник Вашингтон.

– Ты! – воскликнула она изумленно, не сбившись при этом с ритма. Будучи изрядно подшофе, Анри поначалу решил, что на нее произвела неизгладимое впечатление его манера танцевать. – Что ты здесь делаешь? – прошипела девушка, но, прежде чем Анри смог придумать убедительный ответ, она, кружась, шагнула влево, к новому партнеру.

Он пробормотал, что она, должно быть, обозналась.

Следующие па вынудили их вновь оказаться плечом к плечу, а потом и лицом к лицу.

– Объяснись, будь любезен! – воскликнула она. Ее карие глаза, искрящиеся весельем и выступившими от смеха слезами, в упор взглянули поверх веера прямо на него. – Ты устроил самое настоящее представление! Или ты сошел с ума? – В уголках ее глаз собрались морщинки, и она прикрылась веером, но плечи ее все равно содрогнулись от смеха.

Совершив изящный пируэт, она скользнула к мужчине с правой стороны от себя. Голова у Анри уже начала кружиться от всех его немыслимых прыжков и кривляний. Но тут она вернулась к нему, готовая обойти его по кругу. Сделав шассе у него за спиной, девушка опять уставилась на него поверх веера и прошипела ему на ухо:

– Павлины! Токующие! Особенно в таком цветастом сюртуке! Синьор Валентино. А ну-ка, скажите мне, когда самец павлина распускает хвост и начинает токовать? Жду не дождусь, чтобы услышать это собственными ушами!

А потом она исчезла за шеренгой мужчин и женщин. Даже Анри заметил ошеломление на лицах других танцоров, которые с неприкрытым изумлением воззрились на него.

К счастью, музыканты перестали играть, и Анри передал миссис Фитцуильям, лицо которой цветом напоминало пареную репу, с рук на руки ее подругам. Она повалилась на стул, судорожно переводя дыхание и обмахиваясь веером, а его взяла в осаду стая ее коренастых дочек, горящих нетерпением узнать как можно больше о любимом танце принцессы Амелии. Анри, бормоча извинения и кланяясь, сумел вырваться на свободу, умоляя их не сердиться на него.

Вечер был в самом разгаре, музыканты заиграли веселую музыку, и молодежь вновь вскочила на ноги, спеша занять свои места. Виргинцы предпочитали английские контрдансы менуэту, и многие уже притопывали в такт и хлопали в ладоши. Он выскользнул из бальной залы как раз в тот момент, когда молодые люди принялись яростно кружить друг друга в танце. Анри же стал переходить из комнаты в комнату, нетвердо держась на ногах и высматривая девушку в голубом, но она как сквозь землю провалилась.

В конце концов он заметил ее сложную прическу поверх голов и принялся пробираться к ней сквозь толпу. Анри подошел к ней как раз вовремя, чтобы увидеть, как она приседает в прощальном реверансе перед губернатором и леди Рейчел с их двумя дочерями, младшая из которых, будучи всего четырнадцати лет от роду, порывисто обняла гостью и расцеловала ее. Леди Рейчел, прощаясь, протянула ей руку. Кем бы ни была эта девушка, она явно пользовалась всеобщей любовью. И вдруг, к ужасу Анри, рядом с ней появился Томас де Болден, громко откашлялся, прочищая горло, предложил ей руку и увел прочь. Ливрейные лакеи низко кланялись, когда они проходили мимо.

Анри поспешил наружу и увидел, как Томас подсаживает девушку в экипаж, на козлах которого сидел кучер-раб в какой-то непривычного вида шляпе, чрезвычайно походившей на птичью клетку. Зачем кому-то понадобилось надевать на голову кучера птичью клетку? Он протер глаза. Экипаж покачнулся и просел, когда внутрь забрался Томас де Болден и захлопнул за собой дверцу. Кучер с клеткой на голове щелкнул кнутом, и карета покатилась по подъездной аллее, оставив Анри смотреть ей вслед.