Текст книги "Без оглядки"

4

Линда испуганно смотрела на него.

– Что ты сказал? Повтори, пожалуйста.

Она не сразу поняла смысл сказанного, не могла, просто не могла поверить своим ушам.

Ее реакция позабавила Джеймса.

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, – спокойно повторил он.

Действительно, в первый раз он сказал то же самое. Но зачем ему это надо? С самого начала как женщина она для него не существовала. Он презирал ее как жену столь нелюбимого им брата. Просто невозможно представить их мужем и женой. И тем не менее он сказал именно это. Он просил стать его женой.

Слава богу, она закрыла дверь в гостиную. Если бы сейчас вошла ни о чем не подозревающая Кэрол и услышала эту фразу Джеймса? Или еще хуже: могла спуститься Мэнди выпить воды, что иногда случалось среди ночи.

Линда хмуро посмотрела на Джеймса, стараясь по выражению его лица догадаться, о чем он думает. Но, как и следовало ожидать, оно ничего не выражало. Он привык держать свои чувства втайне от людей. В угольно-черных глазах лишь пренебрежение и вопрос. И больше ничего.

Происходившее было похоже на дурной сон. Но она видела перед собой Джеймса, спокойно и вопросительно смотревшего на нее. Увы, это был не сон, о котором, проснувшись, можно забыть.

Она глубоко вздохнула и крепко сжала руки, чтобы Джеймс не заметил охватившей ее дрожи. Без сомнения, он прекрасно понимал, какое впечатление произвели его слова.

– Зачем? – наконец удалось ей выдавить из себя.

– Ах, Линда. – Он улыбался, видя ее удивление. – Я думаю, что ты не станешь расстраивать меня.

Она нахмурилась еще сильнее. В чем все-таки дело? Может быть, перелет из Америки в Англию его сильно утомил и потому он несет такую чушь? Но тут она вспомнила, как свежо он выглядел по приезде. Но он заснул. Может быть…

– Только не надо театральных восклицаний: «Ах, Джеймс, это так неожиданно!» – Он явно насмехался над ней. – Или «Ах, Джеймс, ты не можешь быть заботливым мужем!»

Но это действительно было неожиданно. И конечно, он не может быть заботливым мужем.

– Еще раз тебя спрашиваю, Джеймс, зачем? – Он поднялся, и она непроизвольно отступила назад. Он насмешливо поднял брови, и краска еще сильнее выступила у нее на щеках. Джеймс по-прежнему улыбался, и эта улыбка лишила ее присутствия духа.

– Потому что, моя дорогая Линда…

– Я тебе не «дорогая»! – перебила она наконец разозлившись.

– Ты права. – Усмешка сбежала с его губ. – Но ты будешь моей женой, вот увидишь, – твердо сказал он, заметив, что Линда собирается ему возразить. – Ты сделаешь так, как я хочу. К тому же ты тоже этого хочешь.

Он выглядел очень самоуверенно. По-видимому, сейчас она услышит что-то очень важное.

– Дело в том, Линда, – спокойно заговорил он, засунув руки в карманы брюк и медленно покачиваясь на пятках, – тридцати пяти процентов в «Трентон и Грин», которыми я располагаю, недостаточно, чтобы нормально управлять компанией. – Он с вызовом посмотрел на нее.

Она не поняла и удивленно взглянула на него. Значит, ему нужны ее десять процентов, доставшиеся от отца. Это усилит его влияние в «Трентон и Грин»! Но если это и в самом деле так, что могла получить она от… Боже, нет! Она едва сдержала стон, какую сделку он ей предлагает. Да, похоже, дело именно в этом.

– Да, Линда. – На сей раз Джеймс улыбался дружелюбно. Он больше не собирался ее мучить. В руках у этого человека были все козыри. – Все дело в бухгалтерской проверке, которую я провел в компании. Ведь мы оба знаем, что за счета я обнаружил.

Линда судорожно попробовала прикинуть, сколь многое ему известно. Судя по победоносному блеску глаз, ему известно все.

Ее так потрясла кончина отца и внезапная смерть Стива, ее собственные дела в ателье шли настолько плохо, что она совершенно не думала о «Трентон и Грин». Только когда Джеймс стал главой компании, она в полной мере осознала, какие неприятности в скором будущем обрушатся на ее семью.

Но проходили дни, недели, а он не говорил никому ни слова о делах. Ей стало казаться, что дела в компании не так уж плохи. Просто Стив, рассказывая о них, слишком сгущал краски. Иначе Джеймс, безусловно, постарался бы выяснить, как велись дела в «Трентон и Грин» в последний год жизни обоих компаньонов. Так она считала до начала предыдущей недели, пока Джеймс не упомянул о финансовой проверке. Это касалось всей семьи, и Джеймс, конечно же, понимал, что любой скандал, связанный с компанией, коснется их всех.

Теперь ему известно, какая часть средств «Трентон и Грин» вложена в другую компанию и что один из компаньонов пользовался этими деньгами исключительно для своих нужд. В его лице не было ничего похожего на симпатию к ней, и она поняла, что, предлагая эту сделку, он просто хочет вернуть принадлежащие ему деньги, все до последнего пенса.

Губы ее пересохли.

– Каким образом это выяснилось? – Она не узнала собственного голоса, так сильно он дрожал. Слезы готовы были брызнуть из глаз.

– Надо сказать, все было проделано очень умно. Прекрасная работа. Путаница на путанице. Никак не мог понять, что к чему. Но недаром же я занимаюсь бизнесом на самом трудном рынке мира – в Нью-Йорке, где деньги значат все и где нет джентльменов.

«Поэтому нельзя обвинять его в том, что он стал таким», – подумала Линда.

– Но сейчас я полностью во всем разобрался, – жестко продолжил он, – и могу сказать, что твой отец присвоил деньги из фондов компании и использовал их для собственных нужд.

Линда посмотрела на него, и краска снова сбежала с ее лица.

– Да, наверное, не очень приятно выслушивать подобные вещи, – произнес он без тени сочувствия в голосе, – но теперь ты понимаешь, при таких обстоятельствах будет только справедливо, если десять процентов фондов, ранее принадлежавших твоему отцу, вернутся к Трентону…

– Я тоже Трентон! – резко перебила она.

Линда никак не могла собраться с мыслями. Джеймс холодно на нее посмотрел.

– Если ты выйдешь за меня, это действительно будет так. Но если твоим мужем станет какой-нибудь молокосос, вроде того, что я тут видел, все известное мне в тот же день станет…

– Я тебе еще раз повторяю, мы с Прескоттом просто дружим. Между нами никогда не было таких отношений, которые ты имеешь в виду! Мы связаны только работой.

В самом деле, в своей жизни ни к кому она не испытывала романтических чувств, кроме Стива, горячо полюбив его пять лет тому назад. И конечно же, у нее не было мужчин за эти десять месяцев после его смерти.

Джеймс мрачно кивнул.

– Уверен, нам с тобой тоже еще предстоит «поработать». – Он презрительно фыркнул, давая понять, что конкретно имеет в виду. – Тебе так не кажется? – с вызовом сказал он и быстро подошел к ней. Шесть футов и три дюйма роста, сто восемьдесят фунтов веса. При этом он передвигался с удивительной легкостью, как тигр. По сути он и был хищником, если верить его рассказам про Нью-Йорк.

Она растерялась. Что делать? Нельзя же стоять перед ним, как беззащитный кролик перед удавом, и ждать, пока он ее проглотит. Но было поздно. Джеймс обхватил ее руками, словно стальными обручами. Прижал к себе и склонил голову, закрывая собой весь свет и оставляя ее в полной темноте. Он коснулся губами ее рта, и это касание пронзило ее подобно удару электрического тока. Она хотела вырваться, но не смогла. Она уже полностью была в его власти. Где-то в глубине души она поняла это еще раньше, когда он сказал: «Ты будешь моей женой».

Его бешеный напор вызвал у Линды бурю чувств. Кружилась голова, казалось, она плывет по волнам. Он все крепче и крепче сжимал ее в объятиях. Она чувствовала каждый его мускул, через свитер ощущала тепло его тела. Хотела, но не могла прервать этот бесконечный поцелуй. А Джеймс снова и снова целовал и гладил ее спутавшиеся волосы. Она была его пленницей, и он безраздельно властвовал.

Внезапно Джеймс, словно почувствовав ее молчаливый протест, поднял голову и посмотрел в пылающее лицо Линды. В глазах горела боль унижения – от полной своей беспомощности, от его дикой силы, а потом от вернувшейся холодности. Он снова наклонился, и она отшатнулась от его пугающих объятий. Но на сей раз его губы лишь осторожно коснулись ее рта. Теперь Джеймс был похож на человека, цедившего маленькими глотками редкое вино. Он нежно гладил ее лицо, снова и снова делал маленькие глотки, не спеша утоляя свою жажду. Линда вдруг с ужасом поняла, что такая же жажда есть и у нее. Ее охватило чувство, какого она никогда в жизни не испытывала прежде.

Джеймс прекрасно понял ее состояние. Он торжествующе поднял голову, но Линда старалась не встречаться с ним взглядом.

– Мы, кажется, неплохо «поработали». – Он, конечно, имел в виду охватившие их обоих чувства.

А на самом деле? Был ли Джеймс и впрямь возбужден этими продолжительными поцелуями или только хотел доказать, что в его объятиях она будет испытывать страсть?

Линда отвернулась, испытывая отвращение к себе. После смерти Стива к ней никто не прикасался. Конечно, взгляды мужчин ей вслед отнюдь не выражали сочувствия к ее утрате. Но никто даже не касался ее руки, не говоря уже об объятиях. Долгие годы Стив давал ей тепло и заботу. И они по-прежнему были ей необходимы, даже более физической близости, хотя и она играла в ее жизни не последнюю роль.

А ведь всего неделю назад она мечтала о человеке, который мог бы поддержать, помочь. «О боже! Перестань, Линда!» – перебила она саму себя. Сейчас речь идет только о Джеймсе. Неужели она настолько истосковалась по мужскому теплу, что согласится и на его предложение?

– Не старайся унять своего желания, Линда. – Джеймс по выражению ее лица понял, как она сейчас себя ненавидит. – Возможно, это единственное, что будет хорошо в нашей семейной жизни.

– Я не хочу быть твоей женой!

Сейчас вообще выходить замуж ей хотелось меньше, чем когда-либо в ее жизни. Такое чувство, словно она сама себе изменила с этим человеком. Линда была готова расплакаться. Но нет, Джеймс больше никогда не увидит ее слабости. Этот циник воспримет ее слезы как обыкновенную женскую уловку и станет презирать ее еще больше.

– Я понимаю. – Он отошел и снова засунул руки в карманы. – Мне тоже не особенно хочется, чтобы ты стала моей женой…

– Тогда…

– Но мне нужна твоя доля в компании. Линда. – Сейчас это прозвучало еще более жестоко. Его лицо помрачнело. – А также я хочу обеспечить будущее своей племянницы.

– Мэнди?..

– Да, Мэнди. Ты же больше не в состоянии содержать свою дочь? Так?

Ему все было известно, даже в каком плачевном состоянии сейчас находился ее бизнес. Как ему удалось это выяснить? Боже! Конечно, так же, как и все остальное. Ведь это – Джеймс Трентон!

– Запомни, я не позволю тебе тратить долю Мэнди или воспользоваться ее деньгами, чтобы помочь своей компании. Ведь она сейчас в глубоком кризисе, я знаю.

У нее никогда не возникало даже мысли воспользоваться деньгами Мэнди, доставшимися ей от отца. Просто смешно говорить. Но на упрямом лице Джеймса было написано: она вполне способна воспользоваться деньгами дочери. Такое уж мнение сложилось у него о ее семье. Если ее отец растратил деньги им же организованной компании, то ничего удивительного, если она обворует собственного ребенка. И за Стива она вышла исключительно ради денег, а умирая, он ничего ей не оставил. Джеймс имел все основания так считать.

– Твой отец тоже не собирался обворовывать своего компаньона, к тому же своего зятя, не говоря уже о других держателях акций. Почему же я…

– Хватит! – холодно сказала Линда. Ее глаза гневно засверкали, руки самопроизвольно сжались в кулаки. – Ты можешь думать обо мне что угодно, но я никогда не сделаю ничего подобного по отношению к Мэнди.

Сейчас она думала о том, как легко она могла бы снять это обвинение с отца. Но зачем? Нет! Сейчас лучше промолчать. Но тогда надо выходить замуж…

С тревогой в сердце смотрела она на Джеймса и видела в нем сейчас только грубость. Стать его женой – все равно что продать душу дьяволу. Как она могла выйти за него? А могла ли не выходить? Джеймс не оставил никакого выбора. По крайней мере, приемлемого выбора!

Итак, предлагается самый настоящий обмен. Они женятся: к нему переходят десять процентов «Трентон и Грин». Тогда он промолчит и обеспечит будущее Мэнди. Последний довод был особенно важен. С тех пор, как она поняла, насколько плохи ее финансовые дела, ее очень волновало будущее дочери.

Причиной финансовых неудач, по ее мнению, была философия Стива, полагавшего, что со временем все образуется само собой. В результате у нее не было денег даже на текущие расходы, и продать она могла лишь свою долю в компании. Действительно ли молчание Джеймса стоит ее доли?

Джеймс пристально смотрел на нее, словно старался угадать, какие мысли одолевают и так тревожат ее.

– Почему ты связываешь нашу свадьбу с растратой фондов? – с вызовом спросила она. – По-моему, таким способом я просто покупаю твое молчание.

– Если деньги, которые присвоил твой отец… – на его лице появилась гримаса отвращения, – будут возвращены до конца года, никто, будь он хоть семи пядей во лбу, никогда не узнает о происшедшем.

Линда глубоко задумалась.

– Ты действительно в состоянии так сделать?

Он усмехнулся.

– Если у меня много денег, ты решишься выйти за меня замуж?

– Нет! Просто я удивлена, – обиженно заметила она.

Ей действительно не было дела до его денег. Не они определяли ее решение.

Он неопределенно пожал плечами.

– Я смогу легко уладить эти… трудности.

И больше ни слова о своем состоянии. Ясно, он нажил его за годы, проведенные в Америке. По словам Стива, Джеймс ушел из семьи с одним чемоданом и билетом на самолет. Он так груб и жесток. Живи они в другое время, Линда могла бы поверить даже в то, что он нажил свое состояние, торгуя рабами. Тем более, по его же словам, Нью-Йорк – не место, где джентльмен может вести дела. И неудивительно, что именно там к Джеймсу пришел успех.

Она знала, сколько денег растрачено в «Трентон и Грин». Пусть дела в ее собственной компании шли далеко не лучшим образом, но она надеялась компенсировать растрату. Хотя следовало бы сделать это уже давным-давно, не ожидая столь оскорбительного предложения.

– Если я и впрямь такая продажная, какой ты меня считаешь, – резко сказала она, – почему меня должны трогать твои планы? Ты хочешь дискредитировать моего отца, разболтав повсюду о растрате?

Она перешла в атаку. Если он растеряется, у нее может появиться шанс. Хотя очень сомнительно. Она чувствовала себя маленькой птичкой, пойманной в клетку, которая медленно, но неотвратимо закрывается…

Но Джеймс был полностью уверен в себе.

– Скандал перевернет всю компанию вверх дном…

– Ну и что?

Она металась по клетке, не думая о том, что это совершенно бесполезно.

– Когда в компании обнаруживается растрата фондов, ее, как правило, закрывают. Как я тебе только что сказал, у меня достаточно денег, и судьба компании меня мало беспокоит. Я просто соберу чемодан и уеду в Штаты. А твое благосостояние, как и благосостояние всей твоей семьи, рухнет, словно карточный домик. – Он поставил точку в разговоре. Но, чтобы внести полную ясность, добавил: – Мэнди. Что будет с ней?

Да, очевидно, он считает ее вполне способной обворовать собственного ребенка. Но неужели для Мэнди лучше, если компания разорится? Ведь ей больше неоткуда ждать наследства.

– Я позабочусь о Мэнди, – жестко произнес он, – и позабочусь таким способом, который сочту нужным, и на таких условиях, которые сочту нужными.

Линда представила себе эти «условия». Мурашки побежали у нее по спине от ужаса. Без сомнения, Джеймс способен выполнить эту свою угрозу.

Она тяжело вздохнула.

– Ты несправедлив ко мне, Джеймс… Да, именно несправедлив! – повторила она, поскольку он презрительно фыркнул. – Ты обвиняешь меня совершенно напрасно. Но говоря, что ты несправедлив, я имела в виду другое.

Казалось, какая-то тяжесть пригибала ее к земле. Линда решительно выпрямилась.

– И все же я хочу сказать: «это так неожиданно, Джеймс». Мне нужно время, чтобы… чтобы обдумать наш разговор.

– Время, чтобы сделать выбор? – Он усмехнулся. В сущности, у нее не было выбора, иначе она бы уже отказалась.

– Да. – В глазах появились слезы, настолько беззащитной она себя чувствовала.

Как мог Стив поставить ее в такое положение! И не обеспечить свою дочь! «О боже!» – простонала она. К чему обвинять Стива, он мертв! И теперь только ей заботиться о Мэнди.

И все же она просто не могла так сразу покорно согласиться. По крайней мере нужно обдумать все за и против.

Его глаза сузились. Он был неумолим.

– Сколько времени тебе потребуется?

Чем больше, тем лучше! Ведь речь идет о том, сколько дней человеческой жизни ей осталось. Она никогда не рассчитывала, что ее жизнь будет безоблачной. Но после смерти Стива так хотелось жить спокойно, радуясь Мэнди и отдаваясь своей работе. С карьерой теперь покончено. А если она выйдет за Джеймса, то обречена терпеть его присутствие. Ей некуда будет скрыться от его постоянных насмешек. Дальнейшая жизнь представлялась сплошным кошмаром. Надо попытаться найти хоть какой-нибудь выход.

– Я точно не знаю. – Она еще обдумывала, как ей поступить. – По крайней мере до конца рождественских праздников…

– Я даю тебе время до сочельника. К этому дню ты должна будешь мне ответить, – потребовал Джеймс. – На Рождество я хочу объявить о нашей помолвке. Мы сыграем свадьбу еще до Нового года, я добьюсь разрешения.

– Так скоро! – воскликнула она, и ее глаза в ужасе расширились.

Неделя! Он давал ей лишь неделю, чтобы принять решение, от которого зависела вся ее дальнейшая жизнь! И всего через две недели она может стать его женой!

Он опять с легкостью прочел ее мысли.

– Слава богу, большие празднества неуместны при данных обстоятельствах. Свадьба не потребует особых приготовлений. Я, конечно, могу привести счета компании в порядок до того, как мы официально поженимся. Но вдруг ты решишь расстроить нашу свадьбу, надеясь, что, внеся деньги, я уже не буду поднимать шум.

Линда покраснела – он снова угадал ее мысли. Она как раз лихорадочно размышляла о том, каким образом, приняв его предложение, тянуть со свадьбой. Вдруг удастся что-то придумать и выкрутиться из этого положения? В то же время выхода у нее нет. Разве не думала она уже целый год, как вернуть деньги? Едва боль утраты немного прошла, появилась злость: на Стива, на себя. Очень было легко любить его – безответственного, очаровательного. Но как теперь не просто обеспечивать Мэнди и себя! Сейчас у нее вообще ни на что не было денег. И этот человек…

О растрате фондов компании «Трентон и Грин» она впервые услышала от Стива. Он вскользь упомянул об этом вскоре после смерти отца. Тогда это ее буквально ошеломило. Но Стив с присущим ему оптимизмом заявил: пройдет время и все образуется само собой. Увы, времени ему отпущено было всего два месяца. С тех пор она жила в постоянном страхе, что в любой момент Джеймс может обнаружить растрату. Прекрасно понимая, что все равно рано или поздно это случится: речь шла о слишком больших деньгах.

Наверное, надо было в самом начале рассказать все Джеймсу, а не ждать, пока он начнет ее шантажировать. И попросить его найти какой-то выход из этого неприятного положения, пока о нем не узнали остальные держатели акций. Теперь, когда рядом не было Стива, она уже не была уверена, что все утрясется само собой. Что же делать? Или уже слишком поздно?

– Ведь Стив знал обо всем? – неожиданно спросил Джеймс. – Боже мой, конечно, он знал! – вдруг сам догадался он. – Ведь именно это его и убило! Разве я не прав? Это так, Линда? – повторил он с напором, хватая ее за плечи и сильно встряхивая, словно пытаясь вытрясти ответ. – Отвечай, черт побери! – встряхнул он ее еще раз.

Стив знал. Конечно, Стив знал! Как он мог не знать? Они были с ее отцом компаньонами. В праздники, год назад они обсуждали, каким образом можно возместить растрату. Они работали здесь, в этом доме. Ища выход из создавшегося положения и в тот вечер, когда отец Линды погиб по дороге домой.

Линду глубоко потрясла эта трагедия. А Стив пребывал в полнейшей растерянности и не видел выхода. Именно тогда он все рассказал Линде. Как маленький испуганный ребенок, он пришел к ней, прося помочь найти правильное решение. Но она ничем не могла ему помочь…

– Отвечай мне! – настойчиво потребовал Джеймс. Его черные глаза сверкнули, и он встряхнул ее еще раз.

Несколько секунд Линда бессмысленно смотрела на него.

– Да, – наконец выдохнула она, – да, его убило именно это! – уже не контролируя себя, прокричала она.

В этом она никогда не сомневалась. Ни одной минуты. Именно из-за этих переживаний у Стива случился сердечный приступ, хотя он был еще молод.

Джеймс, словно обжегшись, отдернул руки и взглянул на нее с глубоким отвращением. В который раз она оказалась виновата.

Этот человек полагал, что знает все…