Текст книги "Люди из Претории"

Идя вдоль кресел, Проныра увидел знакомого. Это был Шэйн, чернокожий южноафриканский певец, выступавший в клубе. Он занимал немаловажное место в жизни Лоры Ванджику.

– Шэйн, привет! – Проныра остановился.

– Здорово, старина. – Певец поднялся с кресла. – Что затеваешь, старина? Кого выслеживаешь? – На нем был красный пиджак в клетку.

– Да так, пустяки.

Что вытаращился на меня? – подумал Проныра.

– Я видел, как ты пялился на того белого парня, – сказал Шэйн, испытующе глядя Проныре в глаза.

– На какого парня?

– На того, что в темных очках.

– Значит, ты следил за мной? – спросил Проныра. – Для чего?

– Не мог не следить, старина, – ответил певец. – Сижу в этом кресле, ты проходишь в двух шагах и так занят тем парнем, что даже меня не замечаешь. Я пытаюсь привлечь твое внимание – никакого результата. Потом ты усаживаешься и начинаешь притворяться, будто читаешь "Нэйшн". Знаешь, старина, слепой и тот понял бы: не читал ты эту газету. Что у тебя с белым, какие дела?

– Никаких, – сказал Проныра, испытывая некоторое неудобство. Он и не предполагал, что его интерес к европейцу в темных очках столь заметен. – Просто он напомнил мне одного знакомого из Штатов.

– Странно, – протянул певец. – И мне он напомнил одного знакомого.

– Вот ведь как можно ошибиться, надо же! – Проныра затряс головой. – Во всяком случае, рад встрече. Прости мою рассеянность.

– Едешь в редакцию?

– Да.

– Передай привет моей девочке, – попросил певец. – Хороша!

– Непременно передам.

Мистер Питер Хамиси покуривал трубку и, не перебивая, слушал Проныру. Только его пальцы выстукивали дробь по металлической поверхности стола, давая знать Проныре, что его речь не слишком убедительна.

– Не думаю, что мы много потеряли, не побеседовав с Капвелой, – говорил Проныра редактору. – Побывай я даже на пресс-конференции, все равно в присутствии репортеров из других газет и нашего министра ничего нового про контрабанду узнать бы не удалось. А тут наклевывается что-то интересное. Европеец прибывает в аэропорт Найроби, его встречают три машины, набитые агентами, мигом увозят оттуда в город, без таможенной проверки. Весь его багаж – портфель для бумаг; агенты устраивают его в отеле без паспорта. Вот вам мое мнение: этот Джон Уиллард на самом деле беглый ученый из Южной Африки. Он каким-то образом пробрался в Замбию и предупредил кенийские власти, что приедет, что ему понадобится убежище до получения разрешения на проезд в Европу. Кто-то понимал: в Найроби ученого могут караулить южноафриканские агенты. И этот кто-то договорился, чтобы его встретили в аэропорту люди из безопасности. Я думаю, это устроили южноафриканские борцы за свободу, минуя замбийские власти. – Сделав паузу, Проныра добавил: – Сознаюсь, в аэропорту я забыл про Капвелу и прилип к белому парню чисто интуитивно. Но, проследив за агентами до "Хилтона", я убедился, что это и есть сбежавший ученый.

Проныра замолчал, давая возможность Хамиси ответить. Голос его во время рассказа звенел от волнения, он чувствовал полную уверенность в своей правоте. Хамиси прервал барабанную дробь и глубоко затянулся.

– Гипотеза увлекательная, Нельсон, – наконец сказал он. – Но для газеты в этом деле особого проку не вижу. Если все, о чем ты рассказал, правда, значит, по соображениям безопасности, мы не сможем напечатать ни слова. Ты, Нельсон, не разведчик, не Джеймс Бонд, а репортер уголовной хроники. Я понимаю: этот парень в темных очках разжигает в тебе любопытство. Однако любопытство не основание для того, чтобы бросать работу над солидной, важной темой и отправляться на вольную охоту. Ты должен написать о контрабанде маиса, а до сих пор ничего стоящего не принес. Непременно удовлетвори свое любопытство об исчезнувшем ученом. Позвони в Управление безопасности и спроси, не в их ли руках он находится. А мне подавай контрабанду. Ясно, Нельсон?

– Ясно, сэр.

4

С большой неохотой Проныра Нельсон вернулся к маису: попросил телефонистку соединить его с мистером Капвелой, который остановился в отеле «Панафрик», потом созвонился со знакомым чиновником в департаменте зернопродуктов – тот обещал показать ему некоторые конфиденциальные материалы об одном из руководителей департамента. В таможенном Управлении Восточноафриканского сообщества у Проныры работал еще один знакомый, который не раз намекал, что может поделиться кое-какой информацией. Но когда Проныра позвонил ему, тот заявил, что не достал еще нужных документов. Сукин сын, хочет получить на лапу, с гневом подумал Проныра. Он откинулся на спинку стула и выругался вслух.

– Опять не в духе? – спросила Лора Ванджику из-за соседнего стола.

– День невезений, – сказал Проныра. – Напал на великолепную жилу, а редактор велит продолжать возню с этим чертовым маисом.

– Что за великолепная жила? – спросила Лора.

– Исчез южноафриканский ученый, крупная птица. Работал над совершенно секретным проектом.

– Ну и что? – У Лоры это сообщение не вызвало никакого интереса.

– А то, что, сдается мне, этот исчезнувший южноафриканский ученый находится сейчас в Найроби, в руках кенийских органов безопасности.

Она посмотрела на него с таким видом, будто ожидала услышать нечто совсем другое. Он пожал плечами.

– Вот и все, – сказал он.

– Исчезнувший южноафриканский ученый в Найроби? – переспросила Лора, и Проныра уловил нотки недоверия и даже насмешки в ее голосе.

Проклятые женщины! – подумал он, но вспомнил, что примерно в том же тоне с ним недавно говорил редактор. Он решил сменить тему.

– Между прочим, твой дружок шлет тебе горячий привет, – сказал он с улыбкой.

– Который?

– Что значит – который? Сколько их у тебя?

– Все зависит от того, – кокетливо пояснила Лора, – говоришь ли ты о теперешнем, о бывших или о будущих.

– О нынешнем, – сказал Проныра. – По крайней мере он был нынешним еще несколько минут назад или считал себя таковым. Я о Шэйне. Встретил его в "Хилтоне". По-моему, он от тебя без ума.

– Он отдает мне должное, чего не могу сказать о других.

Проныра счел за благо не вступать в спор и развернул свежий номер "Рэнд дэйли мэйл", недавно положенный курьером на его стол. История с исчезнувшим ученым не сходила с первой страницы. Согласно надежному источнику, южноафриканские власти считают, что доктор Эразмус пробрался в Кению и, вероятно, пытается установить контакт с кенийскими властями. По предположению анонима, сбежавший ученый пересек Замбию и каким-то образом сумел вылететь из Лусаки в Найроби, откуда он, видимо, постарается перебраться в Европу.

– Даже южноафриканцы знают, что он в Найроби, – сказал Проныра, с удовлетворением хлопая себя по бедру.

– Кто "он"?

– Исчезнувший ученый, – сказал Проныра. – Вот читай. – Он протянул газету Лоре, ткнув пальцем в статью о докторе Эразмусе.

– Так он в Найроби? – сказала она, наскоро пробежав текст.

– Да, он в Найроби, – ответил Проныра бесстрастным голосом. – И я собираюсь доказать нашему Фоме неверному, что это так.

– Выброси из головы этого ученого, и пойдем перекусим. – Лора улыбнулась ему кокетливо и призывно.

– Ты чего это вдруг? Твой певец дал тебе отставку?

– Я увижусь с ним вечером в клубе "Холлиан", – сказала Лора. – Просто решила оказать тебе честь и позволить показаться на людях с настоящей леди.

– Конечно, я считаю за честь показаться на людях с настоящей леди, – съязвил Проныра. – Только где ее взять, настоящую?

Лора вздохнула, собрала бумаги на своем столе, захватила сумочку и вышла из комнаты.

Провожая ее взглядом, Проныра признал про себя, что сложена она великолепно. Без всяких скидок и оговорок. Она хотела пообедать с ним. Почему он не откликнулся на приглашение? Проныра размышлял над этим вопросом добрых полсекунды, а потом вернулся к телефону. Надо заниматься контрабандой маиса, а исчезнувший ученый не дает покоя. Поэтому он и не пошел с ней.

Несмотря на все старания, он ни на шаг не продвинулся с маисом. Вскоре после обеда Проныра позвонил в отель "Панафрик", но ему ответили, что господин Капвела не возвращался в свой номер. Таможенник не появится на работе раньше завтрашнего дня. Знакомый из департамента зернопродуктов упрашивал Проныру набраться терпения.

– Вы ведь понимаете, это нелегко, – говорил он. – Мне приходится быть особо осторожным. Нам надо действовать тихо, не торопясь.

Попробуй внушить это мистеру Хамиси – едва не крикнул в трубку Проныра.

Вся вторая половина дня прошла впустую. Выпадали у него такие дни, когда он только и делал, что названивал по телефону и ругал тупоголовых секретарш, непременно желавших знать, о чем он собирается толковать с их боссом. Он ругался с ними, не отрывая глаз от пишущей машинки, будто его взгляд мог вдохнуть в нее жизнь. Проныра ненавидел такие дни. И особую ненависть вызывал у него день сегодняшний, потому что статья, которую от него требовали, совсем его не вдохновляла. Между тем то, что занимало все его мысли, по-видимому, никого не интересовало.

С пяти пятнадцати до десяти минут девятого Проныра сидел в последнем ряду кинотеатра "Двадцатый век", наблюдая, как Шон Коннери лихо расправляется с толпами красных разведчиков. Нечего сказать, прекрасное средство поднять настроение! В восемь тридцать Проныра отправился ужинать в ресторан "Акация". На здании напротив прыгала затейливая неоновая реклама, и он вспомнил о Таймс-сквер в Нью-Йорке. В ресторан вошла девица, по виду сомалийка, и уселась прямо за его столик. Смерив Проныру оценивающим взглядом, она решила попытать счастья с кем-нибудь другим. В девять пятнадцать Проныра вернулся в кинотеатр и опять купил билет на фильм о Джеймсе Бонде. Он довольно равнодушно относился к Шону Коннери, но идти домой было рано, а других развлечений в этот час в городе не сыщешь.

В полночь Проныра показал свою корреспондентскую карточку у входа в клуб "Холлиан", и его пропустили в зал. Лора, конечно же, сидела у самой эстрады. Даже в полутьме видно было, как она пожирает Шэйна глазами. Южноафриканский певец исполнял номер на суахили. Проныра много раз слышал Шэйна, но сегодня тот пел из рук вон плохо.

– Что это творится с твоим дружком? – спросил он, подсаживаясь к Лоре.

– Ты о чем?

– Он не поет, а квакает.

– Ишь, специалист! Тебе что диез, что бемоль – все едино!

– Ого! Как мы сегодня обидчивы!

Проныра подозвал официанта и заказал бутылку пльзеньского.

– Нет, серьезно, – не унимался он. – Шэйн сегодня не в ударе.

Лора посмотрела на Проныру и, пожав плечами, отхлебнула из своего бокала.

– Должно быть, не его день, – сказала она. – Пора знать: у всех певцов так бывает.

– Он, по-моему, в напряжении, чем-то взволнован.

Она промолчала. Пиво принесли перед самым антрактом. Пока Проныра расплачивался, Шэйн спустился с эстрады и присоединился к ним.

– Выпей, – предложил ему Проныра. – По твоему пению видно, что тебе надо выпить.

Дородный южноафриканец рассеянно посмотрел на Проныру, не зная, как отнестись к замечанию журналиста.

– Не обращай внимания, Шэйн, – сказала Лора, кладя ему руку на плечо. – Он ведь ни черта не смыслит в музыке.

– Что тебе заказать? – спросил Проныра, заметив нетерпение на лице официанта.

– Двойную порцию коньяка, – ответил Шэйн, – с имбирным элем.

Лампы в ночном клубе замигали – как бы в такт музыке в стиле "диско", которую играли во время антракта. Сладкий голос ведущего пригласил гостей танцевать. Две проститутки, крепко обнявшись, медленно извивались около эстрады. Появился коньяк. Шэйн смешал его с имбирным элем и залюбовался искристыми пузырьками, затем залпом опорожнил бокал. Лора взглянула на него.

– Дорогой, тебе еще выступать. – В ее голосе звучала тревога.

Шэйн поставил бокал на стол и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Курево есть у кого? – спросил он.

– У меня только "Эмбасси", – сказала Лора.

– Ко мне не обращайся, – отрезал Проныра. – У меня хватает ума не травиться никотином.

Шэйн снова посмотрел на Проныру.

– Пойду-ка пройдусь, – бросил он. – Увидимся.

Лора поднялась:

– Что с тобой, милый?

– Ничего, – сказал певец. – Просто хочу подышать свежим воздухом. Пойдешь со мной?

Лора кинула беспомощный взгляд на Проныру, наливавшего остатки пива в стакан. Тот поднял голову и пожал плечами, давая понять, что ему безразлично, останется она или уйдет. Взяв сумочку, Лора удалилась с Шэйном. На танцевальной площадке проститутки тесно прижимались друг к другу, их огромные завитые парики плавно покачивались, наподобие черных буев в ночном море.

Лора вернулась вместе с Шэйном, когда музыка в стиле "диско" умолкла. Певец сказал ей несколько слов, которые Проныра не расслышал, и пошел к эстраде. Лора села.

– Он чем-то расстроен, – сказала она.

– Да что ты говоришь!

– Проныра, не будь таким противным, пожалуйста.

– Правда глаза колет.

– Но ведь ты мог и не говорить ему об этом.

– Допустим, мог. Только иногда человеку полезно услышать о себе правду.

– Ты ему не шибко нравишься, – сказала Лора, как бы извиняясь за своего дружка.

– Не ему одному, детка.

Шэйн снова запел – одну из джеймс-бондовских песен, исполнять которые считали своей обязанностью все певцы ночных клубов в Найроби. Бедный Джеймс Бонд, подумал Проныра, слышал бы он, что выделывают здесь с его песнями!

– Потанцуем? – спросил Проныра, кладя ладонь на руку Лоры и возвращая ее из мира грез, в который она погрузилась, созерцая поющего Шэйна, в мир реальный. – По крайней мере твой дружок убедится, что я не имею ничего против него или его пения.

Лора отодвинулась:

– Не сегодня, Проныра.

Журналист ощутил, что его вдруг бросило в жар: он не привык, чтобы его отвергали. Проныра машинально потянулся за пивом. Отпивая из бокала, он приказывал себе успокоиться, твердил, что ее отказ ничего не означает, что сегодня он вел себя с ней не лучшим образом. Вспомнил, что не пошел с ней пообедать. А теперь она отплатила ему той же монетой.

– Черт подери! – Проныра встал и подошел к высокой сомалийке, стоявшей у бара. – Потанцуем?

Она снова оглядела его – под этим расчетливым взглядом он чувствовал себя барахлом на распродаже или чем-то еще похуже – и отрицательно покачала головой.

– Смотри, потом пожалеешь, – сказал он, и опять его бросило в жар, как минуту назад за столом с Лорой.

Сомалийка повернулась к нему спиной. Проныра посмотрел на бармена. У того на лице застыло смущение.

– Добрый вечер, Проныра. – Бармен неловко улыбнулся.

– Черт подери! – бормотал Проныра, пробираясь к выходу.

5

Зазвонил телефон. Проныра вздрогнул и проснулся. Голова у него раскалывалась. Он понял, что ночью явился домой изрядно пьяным, раз уж свалился не раздеваясь. Протянув руку, он поднял трубку:

– Наэта слушает.

– Говорил тебе, что помогу? – прокричал голос на другом конце провода.

– Подождите, – сказал Проныра, вылезая из кровати. Он взглянул на часы – было половина десятого. – Кто говорит?

– Я, – ответил голос в трубке.

– Но кто вы?

– Портье. Помнишь?

– Какой еще портье?

– Говорил же, что пригожусь! – произнес голос в трубке. – Так вот, стрельба у нас тут была!

– Стрельба? – Проныра подтащил телефон к окну и раздвинул занавески – в глаза ему ударило солнце. – Стрельба? Где? В кого стреляли?

– В "Хилтоне". В того белого парня, кем ты так интересовался.

– "Хилтон"? Белый парень? – Журналист никак не мог просунуть руку в рукав рубашки. – "Хилтон"! Белый парень!

Проныра уронил телефонную трубку, рванул с вешалки брюки, выдвинул ящик комода, схватил пару носков. Он отчетливо видел, что они разного цвета, но было не время обращать внимание на подобные пустяки.

На тротуаре у главного подъезда в "Хилтон" Проныра попал в живой водоворот. Он пробрался сквозь толпу и предъявил корреспондентскую карточку у входа. В вестибюле кружилось множество полицейских и несколько агентов Управления безопасности. Журналист увидел репортера из "Стандарта", фотографа из "Нэйшн", но не перекинулся с ними и словечком. Он устремился прямо к портье.

– Что случилось? – спросил Нельсон.

– Убили, – ответил полушепотом портье, подражая Проныре. – Я знал, с первой минуты, как только он вошел в своих темных очках, без багажа и без паспорта, почуял: здесь что-то не так. А тут еще ты явился, говоришь, с ним агенты… эти… пиджаки оттопыриваются… Я точно знал…

– Скажи толком, – взмолился Проныра, – что произошло?

– Ну, не знаю даже, с чего начать. В общем, я в эту неделю работаю днем. Ту неделю работал в ночь, а сейчас днем.

– Итак, ты работаешь в дневной смене.

– Да, прихожу сегодня в восемь, как обычно, – продолжал портье. – Только глянул от стойки в вестибюль – и что же я вижу? Скажу – не поверишь. Одного из тех агентов, что тогда приезжали с белым. Сидит это он в кресле, газету читает, понятно? Только все по сторонам глазеет, как сыщику и положено. Ну, ему, ясно, невдомек, что я его приметил. Не знает, что я понял – агент он, хоть издали и не видно, как пиджак у него под мышкой оттопыривается. У меня память на лица.

– Что случилось-то? – снова спросил репортер, едва сдерживая нетерпение.

– Ну, сверху вдруг звонят. Из номера европейца. И какой-то парень… африканец… наверное, из агентов… говорит мне – я трубку снял, понятно? – говорит мне: подзови, мол, человека из вестибюля. А у самого голос дрожит. Я и спрашиваю: "Какого человека?" А он как заорет: "Инспектора Муриуки живо к телефону!" Я ему: "Инспектора Муриуки? А он из себя какой?" Тот парень опять в крик: "Быстро инспектора Муриуки!" Ладно, я-то не дурак, понятно? Иду к тому, который в кресле, и спрашиваю: "Вы инспектор Муриуки?" Он глядит, удивлен вроде, а я ему сразу: "Вас к телефону!" Он прыг к аппарату, а я у него за спиной, притворяюсь, что своими делами занят, но слышу, как тот, из номера, кричит: "Быстро "скорую помощь"!" Инспектор хочет спросить что-то, а тот, я слышу, твердит одно: "Быстро "скорую помощь"!" Тут Муриуки бросает трубку и велит мне соединить его с городом. Я соединяю, он набирает три девятки и вызывает полицейскую "скорую"…

– А европеец? – прервал его Проныра. – С европейцем что?

– Ну, я же говорю, Муриуки вызывает "скорую" и бросается в лифт. Я за ним – интересно ведь, понятно?

– Что ты увидел?

– На одиннадцатом этаже… агенты около номера тысяча сто третьего… Не успел я глазом моргнуть, этот Муриуки говорит мне: "Вон!" Я вниз и первым делом тебе позвонил.

– А потом в "Нэйшн" и "Стандарт"? – спросил журналист.

– Клянусь, им я не звонил, – ответил портье в легком замешательстве. – Понять не могу, как они пронюхали.

– Ладно, бог с ними, – сказал Проныра. – Дальше рассказывай.

– Да все вроде, – сказал портье. – Приехала "скорая", подняли наверх каталку, вот и все.

– Спасибо. – Проныра похлопал портье по руке.

На лице у того засияла широченная улыбка.

– Проныра, все для тебя сделаю.

– Ловлю тебя на слове, – сказал журналист и побежал к лифтам.

На одиннадцатом этаже его встретил кордон полицейских и агентов безопасности. Он улыбнулся и вытащил корреспондентскую карточку.

– Ничего не выйдет, Проныра, – сказал ему старый знакомый по школе Мангу, старший инспектор Тимоти Килонзо из отдела расследований убийств в Управлении уголовного розыска. – Это не для печати, так что живехонько спускайся вниз.

– Как это – не для печати? – спросил Проныра, пытаясь затянуть время и напряженно всматриваясь мимо инспектора в коридор, в сторону номера 1103. – С каких это пор убийства стали не для печати?

– Кто говорит об убийстве? – спросил Килонзо.

– Интересно, – ответил Проныра. – Чего тебе тут делать с твоими ребятами, если не было убийства?

– Не твое дело, Проныра. Будь паинькой и испарись, ясно?

Проныра знал, что с Килонзо особо не поспоришь. Он положил корреспондентскую карточку в бумажник и повернулся было к лифту, но в это время дверь номера 1103 открылась и оттуда показалась каталка. Впереди нее шагал не кто иной, как Эдвард Вайгуру, одноклассник Проныры по той же школе Мангу, а теперь начальник отдела Управления безопасности, занимающегося Южной Африкой. За ним следовали несколько полицейских.

– Все в порядке, инспектор? – спросил Вайгуру у Килонзо, проходя мимо сотрудника уголовного розыска и Проныры.

– В порядке.

Тут Вайгуру заметил Проныру.

– А ты что здесь делаешь? – озабоченно спросил он.

– Прослышал о стрельбе, – ответил Проныра, – вот и прибыл.

Он осекся и ошеломленно воззрился на каталку: человек, наполовину укрытый одеялом, вовсе не белый, а африканец в форме официанта из "Хилтона". Проныра знал этого человека! Он своим глазам не верил – перед ним был Шэйн, южноафриканский певец! Шэйн, судя по всему, очень страдал от боли. Он бормотал что-то. Проныра разобрал только слова: "Свинья! Фашистская свинья!"

– Послушайте, я знаю этого человека, – закричал Проныра, непроизвольно делая шаг к каталке.

Килонзо остановил его:

– Расскажешь нам все, что знаешь, потом…

А Вайгуру добавил:

– Нам, а не читателям твоих сплетен, Проныра. Ясно?

– Ясно! – В этот момент Проныра был уверен, что ему абсолютно ничего не понятно. Он повернулся, вошел в лифт и спустился в вестибюль.

– Ты как будто говорил, что застрелили мзунгу, – сказал он портье.

– Да, я так думал.

– А парня, что сейчас покатили, ты видел? Белый он, по-твоему?

– Конечно, нет, – признался портье.

– Тогда где же белый?

Портье надолго задумался, потом его осенило. Он поднял телефонную трубку.

– Почему бы тебе не позвонить ему в номер? – спросил он Проныру.

– Вот это идея! – воскликнул Проныра, хватая трубку.

– Дайте номер тысяча сто третий, – попросил он телефонистку.

После двух гудков в номере сняли трубку.

– Нельзя ли попросить мистера Уилларда? – поинтересовался Проныра.

На другом конце провода было тихо. Похоже, чья-то ладонь зажимала микрофон.

– Чем могу служить? – Это был Килонзо.

Проныра изменил голос:

– Мистера Уилларда, пожалуйста.

– Кто его спрашивает?

– Знакомый. Он в номере?

– Да, но кто его спрашивает? – настаивал инспектор.

– Неважно. Я позвоню позднее. – Проныра повесил трубку.

– Ну что? – спросил портье. – Там он?

– Кто его знает! – буркнул журналист, вдруг ощутив нехватку слов. Потом повернулся к портье и сказал: – Я еду в редакцию. Если что заметишь, сразу звони, договорились?

– Само собой, Проныра, – с жаром ответил портье. – Можешь на меня положиться.

– Особенно если увидишь европейца.

– То есть мистера Уилларда?

– Да, мистера Уилларда или как там его еще.

– Будет сделано, Проныра!

В редакции Проныра застал Лору.

– Я только что из "Хилтона", – сказал он.

– Хамиси трезвонил тебе все утро, – сообщила Лора. – Хотел, чтобы ты туда съездил. Стрельба там была, что ли?

Проныра глотнул комок, подкативший к горлу:

– Да. В Шэйна попали.

– В Шэйна? – выдохнула Лора.

– Он жив. Полиция увезла его на "скорой", – выпалил Проныра.

– Где? Как? Боже мой!.. – Она не смогла продолжать.

– Ничего, ничего, Лора, успокойся. – Проныра обнял ее за плечи: – Все будет в порядке. Ответь мне на пару вопросов. Когда вы с Шэйном вчера расстались?

– Но что с ним? Где он? Надо ехать…

– Лора, пожалуйста, ответь.

– Не знаю. Мы ушли из клуба в половине третьего, может быть, в три, не помню точно, – сказала Лора. – Я довезла его до дому. Послушай, мне сейчас не до воспоминаний. Я должна увидеть Шэйна.

– И все?

– Что – все?

– Ты довезла его до дому, а потом?

– Какое тебе дело, что было потом? – Она еле сдерживала рыдания.

Проныра понял, что ему следует смягчить тон расспросов.

– Лора, пойми, я стараюсь помочь. Когда я увидел Шэйна в "Хилтоне" на каталке, он был в форме официанта.

– В форме официанта?

– Да. Знаешь, они там носят такую коричневую форму. Прошлой ночью, после того как вы расстались, с Шэйном что-то произошло. Сегодня он явился в "Хилтон", раздобыл форму, и в номере тысяча сто третьем его ранили. Это как раз тот номер, где остановился ученый, сбежавший из Южной Африки.

– Господи, опять ты про ученого!

– Да, Лора. Запомни, ученый-беглец существует. Ни ты, ни Хамиси в это не верите, но я случайно узнал – он есть. Мне надо выяснить, что делал в "Хилтоне" Шэйн, зачем напялил куртку официанта и при каких обстоятельствах его ранили в номере тысяча сто третьем. Пока не найдем ответа на эти вопросы, мы ничем ему не сможем помочь. Успокойся и отвечай мне. Идет?

– Идет, – согласилась Лора, всхлипывая, хотя изо всех сил старалась взять себя в руки. – Но какое отношение Шэйн может иметь к ученому из Южной Африки? Не могу понять. Боже, что делать, что делать?

– Давай попробуем рассуждать логично. Вернемся к прошлой ночи. Ты подвезла его, а дальше?

Взгляд Лоры выражал полную беспомощность.

– Да ничего не было. Вспомни его настроение. Нервы у него разыгрались. Не позволил мне даже выйти из машины.

– Он был пьян?

– Ты ведь знаешь, Шэйн больше своей нормы не выпьет. Не был он пьян. Нет, не был. То ли возбужден, то ли угнетен чем-то, но не пьян. Сказал, что хочет побыть один.

– Больше ничего?

– Ничего, решительно ничего.

– Не спеши, подумай! Любая мелочь может оказаться очень важной.

Она помолчала, напряженно припоминая.

– Нет, ничего существенного. Он распахнул дверцу машины, я потянулась поцеловать его на прощание, и все, ничего больше… На поцелуй он не ответил. Весь, казалось, ушел в себя и… да, да… пробормотал что-то еле слышно.

– Что? Что он сказал?

– Я не расслышала… как будто "фашистская свинья". Меня так огорчило, что он не в духе. Я не понимала, ко мне он обращается или просто размышляет вслух. Во всяком случае, выяснять я не стала.

– Фашистская свинья?

– Похоже на то. В общем, я уехала. Теперь объясни мне, что к чему, где он теперь.

– Лора, суть дела мне не известна, одно ясно – твой дружок замешан в чем-то серьезном. Полицейские в "Хилтоне" пуще огня боялись, как бы что-нибудь не просочилось в печать. Это лишь подтверждает мои подозрения.

– Какие подозрения?

– Насчет сбежавшего ученого.

– Да пропади он пропадом! – закричала Лора. – Что с Шэйном? Где он?

– Не знаю, Лора. По правде говоря, ты бы сделала доброе дело, если бы сама попробовала напасть на его след. Позвони инспектору Килонзо. А еще лучше поезжай туда сама. Скажи ему, что я послал тебя узнать, куда отвезли Шэйна.

– А ты чем собираешься заняться?

– Не волнуйся, дорогая. Я эту историю не оставлю, даже если она будет стоить мне места в газете. Но прежде всего схожу к Хамиси. Он, поди, заждался объяснений.

– Раз там торчали молодцы из отдела расследований убийств, – сказал Проныра редактору, – значит, кто-то наверняка отдал концы.

– Но ты же сам видел, что из "Хилтона" выкатили только черного южноафриканского певца и он жив.

– В "Хилтоне" был Килонзо. Его с места не сдвинешь, если кого-нибудь не пришили, и не какую-нибудь мелюзгу, а лишь важную шишку, – ответил Проныра. – Уверен, что кого-то все-таки кокнули.

– Если кого-то убили, – сказал редактор, прочищая трубку, – где-то должен быть труп… Самое подходящее место – городской морг. Почему бы тебе не справиться там, раз ты убежден, что твоего ученого уже нет в живых?

– Почти уверен в этом, – подтвердил Проныра.

– Ладно. Докажи мне, что он убит, и можешь больше не писать о маисе, – сдался Хамиси. – Но, Нельсон…

– Да, сэр?

– Ничего. Только советую тебе явиться с чем-нибудь стоящим.

Когда Проныра вернулся в "Хилтон", на тротуаре у входа уже не было толпы. Не было и полицейских в вестибюле, но мужчина, в котором Проныра сразу распознал агента, расхаживал взад-вперед с таким видом, будто ждал девушку или деловой встречи.

– Ну, как тут без меня, ничего не стряслось?

– О нет, Проныра! – ответил портье. – Ничего. Совсем тихо. Я бы тебе тут же звякнул, если что.

– Послушай, дружище… – начал Проныра.

– Меня зовут Джозеф. Все друзья меня так называют.

– Хорошо, Джозеф. Несколько вопросов… Может, кто приходил сюда и хотел повидать этого мистера Уилларда, не вспомнишь?

– Нет. Кроме агентов, никого не было. Знаешь, я теперь их моментально отличаю по костюмам, да и под мышками у них оттопыривается…

– По костюмам?

– Неужели ты не заметил – на них на всех коричневые или серые костюмы? Чтобы легко было с толпой смешаться. Да вот беда: теперь никто, кроме них, такие фасоны не носит. И отличить их – пара пустяков, понятно?

– Здорово! – восхитился Проныра, притворяясь, будто получил ценную информацию. – Ну а больше никто мистера Уилларда не спрашивал?

– Нет, никого не припомню.

– А другие портье? Может, их спросить?

– Ты про этих тупиц и думать забудь. Ни черта не знают. Один я тут чего-то стою. Люди им зададут вопрос, не добьются толку и за верным ответом ко мне идут. Не пойму – почему бы им сразу ко мне не обратиться?

– Хорошо. Спасибо, Джозеф.

– Не за что, Проныра. Для тебя – все что захочешь! Я твой болельщик номер один.

Проныра взглянул на доску за спиной портье. Ключа от номера 1103 в гнезде не было.

– Можно позвонить от тебя?

– Конечно, Проныра.

– Кто говорит? – спросил голос на другом конце провода.

– Попросите мистера Уилларда.

– Кто спрашивает?

– Знакомый.

В трубке некоторое время молчали. Потом тот же голос сказал:

– Сейчас его нет. Что ему передать?

– Ничего. Не беспокойтесь. Скажите просто, что звонил знакомый. – Проныра повесил трубку. – Странно, – сказал он.

– Что странно?

– Так, кое-что. Мне надо бежать. Не забудь, брат…

– Джозеф.

– Не забудь, Джозеф… В случае чего ты знаешь, как со мной связаться, особенно если увидишь этого европейца.

– Не сомневайся, Проныра.

Не успел Проныра пройти и двух шагов, как портье позвал его обратно:

– Эй, Проныра, на минутку!

– Что еще?

– Помнишь парня, с которым ты говорил вчера вон там, в холле?

– Да.

– Так вот, я видел его здесь несколько раз, он был с ребятами из оркестра, что наверху играет.

– Ну и что же?

– Он спрашивал о мистере Уилларде.

– Вот как? Интересно…

– Значит, так, вчера это было. Ты с ним поболтал и ушел. Он остался в вестибюле. Подошел ко мне и говорит, что европеец в темных очках его друг и что он хочет знать, в каком номере тот остановился.

– Что ты ему ответил?

– Ну, я подумал, он твой друг, а твой друг – это и мой друг. Я назвал ему номер. Больше ему, сдается, ничего не надо было, и он ушел.

– Все?

– Все.

– Большое спасибо, брат, – сказал Проныра и быстро добавил: – Спасибо, Джозеф.

– Во-во, так меня все друзья зовут!..