Текст книги "Жажда искушения"

Глава 15

Энн приняла душ, выпила три чашки кофе и слонялась теперь по квартире: три чашки кофе только усилили ее беспокойство.

Потянувшись, она села в кресло, свернулась клубочком и стала вспоминать прошедшую ночь.

Она закончилась так внезапно. Может быть, иначе сейчас и быть не могло.

А она страстно желала продолжения.

Чтобы не дать чувствам снова захлестнуть ее, она встала и опять заходила по квартире. Глупо, решила она, маяться без дела, нужно поработать. Поставив на мольберт чистый лист рисовальной бумаги, она набросала несколько эскизов. Нужно сделать фотографии, подумала Энн. Когда не было возможности рисовать с натуры, она пользовалась фотоснимками. Чтобы нарисовать, как она хотела, портрет Синди, ей придется вооружиться полароидом. Интересно, позволит ли Синди сфотографировать себя? Энн была почти уверена, что позволит.

Хотя в течение двух часов Энн была полностью поглощена работой, это ей не помогло.

В полдень она решила поехать в больницу. Но прежде попыталась справиться о здоровье Грегори. Ей сообщили, что он по-прежнему в критическом состоянии, хотя оно и стабильно.

Энн зашла в часовню и присела на скамью. Она пыталась молиться, глядя на цветы у алтаря. Но нужные слова не приходили в голову, она чувствовала себя обессиленной.

Покинув часовню, Энн направилась в отделение интенсивной терапии, где лежал Джон, села у его постели и стала разговаривать с ним.

Медсестры снова заверили ее, что его жизненные показатели не внушают опасений, и обратили ее внимание на вполне здоровый цвет его лица, после чего удалились.

Энн не просто разговаривала с Джоном, она взывала к нему, умоляла его подумать о себе, быть осторожным. Ведь у него дочь, Господи, скоро она позвонит. Что Энн сможет сказать ей? «Не волнуйся, солнышко, если папа выйдет из комы, его тут же арестуют по подозрению в убийстве»? О Джон, ты просто обязан поправиться и помочь разрешить все сомнения!

Даже здесь, в больнице, Энн не могла сидеть спокойно. Через некоторое время она позвонила своему консьержу, чтобы узнать, нет ли для нее сообщений, но Марк не объявлялся.

Наконец она решила, что нельзя больше бездействовать. Выйдя из больницы, она остановила такси и отправилась в клуб.

Было рано, и в клубе царила тишина. Диск-жокей ставил записи с компакт-дисков.

На сцене танцевала Синди.

Стройная девушка, сидевшая у бара, узнала Энн и приветливо улыбнулась ей. Энн подошла, заказала бокал вина и, потягивая его, наблюдала за Синди.

Та действительно была красива. Высокая, не менее пяти футов девяти дюймов ростом, и каждый дюйм – великолепно вылеплен. Кроме розовой помады и светлых теней на веках, на «Делайле Делайт», актрисе, танцевавшей на сцене, больше почти ничего не было. Она извивалась, наклонялась, приседала, делала волнообразные движения всем телом, вращалась вокруг шестов фаллической формы, расставленных на сцене. Ее блестящие длинные волосы обвивались вокруг лица. Потом к ней присоединился партнер – красивый мужчина с мощными, стальными на вид мускулами. Движения, которые они вместе выполняли, были грациозными: светловолосая, белокожая Синди и ее темнокожий партнер составляли удивительно гармоничную пару. Танец был в высшей степени эротичным. Энн поймала себя на мысли, что теперь эта пара кажется ей гораздо более возбуждающей, чем еще вчера казались все здешние танцовщики.

Это потому, призналась она себе, что за этот короткий период ей открылась истинная сексуальная жизнь.

Неожиданно на табурет рядом с ней вспорхнула стройная чернокожая женщина.

– Вы Энн Марсел, – сказала она.

Энн утвердительно кивнула, разглядывая соседку. Та была очень хороша. Энн узнала в ней еще одну танцовщицу, которую видела здесь на сцене прежде.

– Меня зовут Эйприл Джэггер. Там, с Синди, танцует мой муж Марти.

– О! – воскликнула Энн, пытаясь изобразить улыбку. Она была смущена.

Эйприл рассмеялась.

– Не смущайтесь. Они абсолютно безобидны друг для друга.

Энн покраснела.

– Я только…

– Ничего.

– Но это так красиво. На самом деле красиво.

– Надеюсь. Марти – прекрасный хореограф. Он поставил несколько музыкальных видеоклипов, и, естественно, многие из нас в них участвовали.

– Вы все очень талантливы.

Эйприл снова рассмеялась.

– Это совсем не сложно. Мы можем научить и вас. Смотрите, номер заканчивается. Синди будет очень рада вас увидеть, она так беспокоилась за вас сегодня утром.

– Да, я ведь знала, что она вернулась, мне следовало ей позвонить.

– Все в порядке, полиция нам сообщила, что с вами ничего не случилось. Но, конечно, мы знаем, что Грегори держится на волоске.

– Я только что из больницы. Мне сказали, что его состояние по-прежнему тяжелое. Он получил страшный удар по голове.

– Да, ураган был ужасный. Самый мощный за последние годы. Удивительно, как неожиданно они налетают, а потом наступает утро, и все кончается, будто и не было ничего. Однако им обоим следовало бы предвидеть, что надвигается непогода. Над Дельтой постоянно висит эта угроза. Ладно, пойдемте за кулисы, посмотрите, как все это выглядит с обратной стороны. Берите свое вино.

Энн взяла бокал и последовала за Эйприл через затемненный зал в левую кулису. Они очутились в просторном коридоре со множеством дверей. Открывая одну из них, Эйприл сообщила:

– Здесь мы переодеваемся, – и жестом пригласила Энн войти. Та вошла.

В комнате в этот момент находилась лишь одна актриса – пышногрудая брюнетка в головном уборе из перьев, почти касавшихся потолка. Еще несколько перьев искусно прикрывали ее наготу. Некоторые из этих перышек останутся на ней, другие – нет, подумала Энн.

Брюнетка стояла перед зеркалом, заканчивая красить губы.

– Дженнифер, это Энн Марсел, жена Джона, – представила Эйприл.

– Привет, рада познакомиться, Джон был… Джон такой милый, он ведь жив еще, правда? О простите, это прозвучало ужасно. Я, как всегда, опаздываю. Я действительно рада с вами познакомиться, слышала, что вы такая же милая, каким был он, то есть, как и он.

– Спасибо, – ответила Энн. – Мне тоже приятно познакомиться с вами.

– Собираетесь работать здесь, дорогая? Вы ведь, кажется, художница?

– Да. Но работать здесь я не собираюсь.

Эйприл прыснула:

– Вообще-то мы ждем Синди, но я попробую дать Энн несколько уроков вращения тазом, посмотрим, не удастся ли мне ее соблазнить.

– Отлично, девочки. Скоро увидимся.

Дженнифер выпорхнула за дверь, покачивая перьями.

– Присаживайтесь, – пригласила Эйприл. – Мне тоже нужно переодеться.

Она указала на удобный диван, стоявший поблизости от длинной стойки с костюмами. Диван был расположен напротив протянувшегося во всю стену зеркала, перед которым находились пять гримировальных столиков. В дальнем конце комнаты справа Энн заметила ширму. Эйприл сняла с вешалки костюм, состоявший из нескольких полосок тигриной расцветки, и скрылась за этой ширмой.

– Я слышала, что задушенная дама, обнаруженная полицией, была в клубе в тот вечер? – сказала Энн.

– Ага. Я сама ее видела, – ответила Эйприл. – Как раз перед тем, как ушла домой.

– Ну да?

Голова Эйприл появилась над ширмой.

– Именно. Она сидела у стойки бара.

– Наверное, она пришла одна?

– Но на стойке рядом с ней стоял еще один стакан.

– Его мог заказать кто угодно.

– Бармен говорит, что у него этот напиток больше никто не заказывал.

– Тогда как же…

– Это значит, что напиток принесла для кого-то одна из официанток в зале, а следовательно, заказать его мог любой из сотни посетителей, находившихся там. Удивительно: ни одна живая душа не видела, с кем пришла эта женщина.

– Страшновато, правда?

– Ужасно!

Синди в махровом халате поверх того, что осталось от ее сценического костюма к концу номера, ворвалась в гримерную.

– Энн! – она подбежала прямо к дивану и тепло обняла Энн. – Господи, я так рада, что по крайней мере с вами все в порядке! Я ужасно волновалась. Сейчас отлучусь ненадолго, чтобы съездить в больницу, узнать, как там Грегори. Я в отчаянии – ведь это случилось с ним из-за меня.

– Как вы можете быть виноваты в том, что упало дерево? – возразила Энн.

– Но все произошло из-за моей непоседливости: я пошла пройтись, а Грегори – ведь это Грегори! – конечно же, бросился искать меня, чтобы со мной ничего плохого не случилось. Ах, мы оба проявили непростительную неосторожность. К вам это не относится, вы ведь не знаете тамошних мест. Но раз уж мы оказались в Дельте и раз начался этот ужасный ураган, всем следовало остаться у Мамы Лили Маэ и спокойно отсидеться там всей компанией. Тогда все было бы в порядке. И Грегори… – она замолчала, глаза ее наполнились слезами, – Грегори не лежал бы сейчас в больнице.

– Но ведь с Энн, слава Богу, ничего не случилось, – напомнила Эйприл.

– Да, за Энн пришел «сыщик года», – улыбнулась Синди и, вздохнув, добавила: – А вот Джине он не помог.

– Он и Джина друг для друга не значили так много, – сказала Эйприл.

Синди воззрилась на Энн:

– А я и не знала, что вы с Марком что-то значите друг для друга. Я даже не догадывалась о ваших отношениях. То есть Джимми Дево сказал мне, что Марк в Дельте, но…

– Он действительно приехал в Дельту и нашел меня, но мы не представляем друг для друга что-то особенное, – заявила Энн, которая больше хотела задавать вопросы, чем отвечать на них. Она ощущала ужасную неловкость. – Я не знала, что у них с Джиной… что-то было.

– Ну в общем-то ничего и не было. Просто они иногда встречались. Давно.

– Понимаете, они ведь росли вместе, – пояснила Эйприл.

Синди вздохнула:

– Вы не знали? Они с Марком встречались. Марк – родственник Мамы Лили Маэ, она была замужем за одним из Лакроссов. Так что Марк с Джиной тоже были дальними родственниками, равно как и с Жаком Морэ. Но что касается Джины, то…

– У них с Марком была короткая связь вскоре после того, как умерла его жена. Но потом они расстались. Позднее снова встретились. А в общем, они были друзьями…

– Значит, он мог быть с ней, когда… когда ее убили?

– По-настоящему она в конце концов, думаю, полюбила Джона, – предположила Эйприл.

– Да, – тихо проговорила Синди, – она, конечно, могла быть влюблена в него, но это не останавливало ее от того, чтобы путаться и с другими.

– В понедельник, перед убийством, она провела достаточно много времени в конторе Дюваля.

– А как насчет Жака Морэ? – спросила Энн.

– О, я так и не смогла понять, чем он держал ее. Она встречалась с ним, – ответила Эйприл, – но не любила его. Может, они помогали друг другу время от времени пережить одиночество?

– Не знаю, – пробормотала Синди, – мне казалось, что они встречались тогда, когда этого хотел Жак.

– Но это не имело никакого значения. Любила она только Джона. Думаю, у них все получилось бы, – сказала Эйприл, выходя из-за ширмы в сценическом костюме.

– Ну иди, задай им жару, тигрица, – подначила ее Синди.

– У меня есть еще несколько минут, – отмахнулась Эйприл. – Энн, вставайте, мы покажем вам, как просто исполнять все эти движения.

– О Господи, нет, я действительно не могу. Мне сорок пять лет, я не могу быть…

– Этой может быть каждая, – рассмеялась Эйприл.

– Кем – «этой»? – не поняла Синди.

– Да какая разница кем! Поднимайтесь, Энн, встаньте между нами. Представьте себе, что вы на уроке анатомии. Это поможет вам, если вы решите закончить «Дам красного фонаря».

– Точно, поможет, и это действительно не так уж сложно, – настаивала Синди.

У Энн не было сил противиться им, даже если бы она захотела. Со смехом они буквально стащили ее с дивана. Все кипело у Энн внутри, но она решила ни за что на свете не выдать себя перед этими женщинами. Едва успев что-то сообразить, она была уже «одета». Девушки, ничуть не смущаясь, сняли с нее платье и обрядили в экзотический «гаремный» костюм цвета пламенеющей фуксии, дополненный немыслимым головным убором.

Что-то сломалось у нее внутри. Ее спокойный внутренний мир перевернулся вверх дном, но минувшая ночь была все равно прекрасна. Энн влекло к Марку, она жила им, дышала им, она влюбилась в него…

А он не просто старался погубить Джона, он хотел погубить его, потому что сам был любовником Джины.

– Движение волнообразное, волнообразное, – командовала Эйприл. – Вы должны чувствовать каждый дюйм своего тела.

– Да я стараюсь, – смеялась Энн.

– Расслабьтесь, – советовала Синди. – Бедра должны следовать за коленями, представьте, что вы – змея. Вот так. Очень сексуально. Очень мило. Отлично, отлично…

– Она чертовски способная. – Эйприл зааплодировала.

В гримерную вернулась Дженнифер:

– Эй, Эйприл, тебе пора, поторопись! А, вы учите художницу танцевать? Поостыньте. Покажите ей сначала несколько движений руками. В сущности, большинство из нас учились танцевать еще в детстве. Ваша мама не водила вас в балетную школу?

– Десять лет, – со смехом подтвердила Энн.

– Тогда неудивительно, что у вас получается. Вот увидите, вы быстро все вспомните. Тело ведь само все помнит, – сказала Эйприл.

– Эйприл, ты опоздаешь, – предупредила Синди.

– Меня уже здесь нет. Энн, это было очень мило. Если вы уйдете раньше, чем я вернусь, приходите снова.

– Спасибо, приду.

Энн не могла больше спокойно оставаться на месте. Ах, как бы ей хотелось вернуться на несколько часов назад и огреть сковородкой Марка Лакросса вместо его напарника с печальным взором.

Переодеваясь, она продолжала говорить:

– Синди, я просто хотела убедиться, что вы в порядке. Думаю, мне нужно поехать домой, посмотреть какое-нибудь шоу по телевизору и хорошенько выспаться сегодня ночью. Если что-нибудь узнаете, позвоните мне. Если я что-то узнаю, я тоже вам позвоню.

– Спасибо, Энн.

– Да, Синди, можно мне завтра сделать несколько ваших снимков?

– Вы хотите нарисовать мой портрет? – Синди казалась польщенной.

– Если вы ничего не имеете против.

– Нет, конечно. Я ведь страшно тщеславная. Буду только счастлива.

– Отлично.

– Да, отлично. Завтра увидимся. Мы вас в конце концов вытащим на сцену.

«Никогда», – подумала Энн, но, улыбнувшись, ответила:

– Мне очень понравился урок. Пока.

Выйдя из гримерной, Энн прошла через кулисы в зал и, обойдя его вдоль стены, минуя бар и оркестровый помост, удалилась.

Странно.

Она чувствовала…

Что за ней наблюдают.

Ну конечно, невесело напомнила она себе, все здесь пялятся на нее, как на белую ворону. А кроме того, она бывшая жена Джона Марсела, а Джон Марсел…

Да, похоже, почти все здесь хорошо относятся к Джону.

Его любят.

Но это не мешает кое-кому думать, что он виновен.

Зато другие точно знают, кто действительно виноват и кто подставил Джона.

Точно знают.

Марк сидел в кабинете Ли Мина и читал отчет о вскрытии тела Джейн Доу.

«Смерть наступила от… удушения». Он отложил бумаги.

– Но ее ведь нашли в воде…

– С удавкой из нейлонового чулка на шее, – закончил за него Ли Мин. – Это очевидно и просто.

– Ладно, значит…

– В легких воды не обнаружено. Она умерла до того, как ее сбросили в воду.

– И раздели.

– Правильно.

– И перед тем у нее было половое сношение с мужчиной, у которого резус-положительная кровь нулевой группы…

– Как и у половины мужского населения земли.

– Итак, секс, потом удушение. Значит, убийца – мужчина.

– Если только она не встретила того, кто был на нее так сердит, уже после полового сношения.

– Но это должен быть кто-то сильный? Ли пожал плечами:

– Разумеется, не слабый ребенок. Но если подкрасться сзади со скрученным чулком наготове…

– Понятно. Тогда физическая сила не обязательна.

– Но и не исключена.

Марк раздраженно вздохнул:

– Стало быть, мы опять ничего не знаем.

– Похоже на то. Правда, еще не получен результат исследования содержимого ее желудка. Мы знаем, где она пила свою «кровавую Мэри», но с кем она ее пила? Может, мы определим, где она ужинала.

– И ужинала ли она в компании, – согласился Марк. – Я уже разослал фотографию и сделанный художником ее предполагаемый прижизненный портрет по окрестным ресторанам. Будем надеяться, что-нибудь выяснится.

– Непременно, – подбодрил его Ли Мин.

– И надеюсь, что это произойдет скоро, – добавил Марк.

Поблагодарив Ли, он позвонил в отделение, чтобы справиться о состоянии Грегори и Джона Mapсела. У обоих наметилось незначительное улучшение. Состояние Грегори из «тяжелого» перешло в «стабильное». Марк вздохнул с облегчением. Все, кто знал Грегори, считали его своим другом, он заслуживал самого лучшего. Если Богу не безразлично, что здесь происходит, он позаботится о Грегори.

Марсел внешне выглядел как вполне здоровый человек, но нет, из комы он пока не вышел и, разумеется, ничего не сказал. И все же врачи были настроены оптимистически.

Покинув заведение Ли Мина, Марк отправился к Энн Марсел домой.

Свернувшись клубочком на кушетке, Энн пила горячий шоколад и старалась убедить себя, что ей не нужно обращаться к врачу, который станет пичкать ее транквилизаторами, пока все это кончится. Тут она услышала стук в дверь и насторожилась.

– Энн!

Она не ответила. Может, он решит, что ее нет дома, и уйдет?

– Энн! – Марк продолжал колотить в дверь.

Отставив чашку и ощущая, как горячий шоколад разливается по всему телу, Энн тихо подошла к двери и прислушалась.

Марк стучал не переставая. Откуда, черт возьми, он знал, что она дома?

– Энн, разрази тебя гром, что с тобой? Открой дверь! Это Марк.

Она прислонилась спиной к двери и крикнула:

– Я знаю, кто ты, чтоб ты пропал!

На мгновение воцарилась тишина.

– Тогда… тогда почему ты меня не впускаешь?

Ответ был готов:

– Потому что ты самодовольный ублюдок, худший из всех.

– Что?!

– Ты ведь чуть ли не на блюдечке преподносишь суду невинного человека, в то время как сам являешься таким же подозреваемым, как он.

– Какого черта…

– Ах, какого черта? Да ведь ты тоже спал с ней, бессовестный мерзавец!

– Ну и что?

– Значит, тебя тоже можно подозревать!

– Но на мне не было ее крови!

– И тебя не искромсали ножом, и ты не лежишь в коме!

– Энн, позволь мне…

– Убирайся к черту!

– Так ты все равно не поможешь разрешить…

– Что разрешить? Ты – полицейский. А я – бывшая жена Джона Марсела. Если он выживет, увидимся в суде.

– Черт тебя побери, Энн…

– Я сказала: убирайся ко всем чертям!

– Нет.

– Сукин сын! Я вызову полицию.

– Я сам полиция.

– Есть и другие люди в вашем ведомстве, знаешь ли.

– Энн, прекрати, впусти меня.

– Почему, черт возьми, ты мне не сказал?

– Ты не спрашивала.

– И ты думал, что это не важно?

– Наша связь вовсе не была романом века, и мы не спали с ней в тот день, когда ее убили.

– Ах вот оно что! С ней у тебя был просто секс?

– Энн, я не намерен продолжать разговор через эту проклятую дверь, – вспылил он.

– В таком случае катись отсюда!

Она в ярости бросилась прочь от двери. Пусть неистовствует и пустословит. Она подошла к мольберту, на котором стоял эскиз портрета Синди, взяла карандаш и начала штриховать глаза.

Марк больше не стучал и не кричал.

Энн постояла с минуту, кусая губы, потом подкралась к двери и прислонила ухо, прислушиваясь.

Ничего.

Повернувшись, она чуть не задохнулась от неожиданности.

Он стоял в гостиной и наблюдал за ней, иронически подняв бровь.

– Черт бы тебя побрал, – выкрикнула она и бросилась в спальню. Он последовал за ней.

– Энн!

Она попыталась захлопнуть дверь у него перед носом, но он успел просунуть плечо. Раздался скрип, и дверь повисла на одной петле.

Энн попятилась, разъяренная, как никогда в жизни…

И в то же время довольная тем, что он так настойчив.

Глава 16

Может, и впрямь следовало рассказать ей, подумал Марк, видя, какой ненавистью светились ее глаза. У него и в мыслях не было скрывать от нее правду, просто речь об этом не заходила.

А теперь вот…

Она была в темно-зеленом махровом халате под цвет глаз. Только что вымытые волосы распушились. Ему страстно захотелось броситься к ней, схватить, снова ощутить то, что он испытал прошлой ночью, забыв все, кроме чувств, которые обуревали его тогда.

– Должна тебя поставить в известность, что твое поведение может быть расценено как превышение полицией своих полномочий, – сухо проинформировала его Энн.

– Я к тебе не прикоснулся.

– Ты нанес мне ущерб, сломав мою дверь.

– Почему, черт возьми, ты не хочешь поговорить со мной?

– Ты был в связи с Джиной.

– Да. Но почему тебя это так злит? Тебя я тогда еще не знал…

– …достаточно близко, – закончила она за него. – Ты спал с ней, когда ее убили?

Он крепко стиснул зубы.

– Насколько мне известно, когда ее убили, с ней никто не спал.

– Ты понимаешь, что я хотела спросить.

– Нет.

Она молчала. Скрестив руки на груди, он спросил:

– Должен ли я понимать твое молчание в том смысле, что ты мне не веришь?

– Не знаю. Почему ты мне о ней не рассказал?

– Ну подумай: когда я увидел тебя в первый раз, тебе не было до этого никакого дела.

– Когда ты увидел меня в первый раз, ты охотился за моим мужем.

– Твоим бывшим мужем.

– Для тебя все проще простого: он спал с ней, значит, он и убийца.

– Он был весь в ее крови. Почему ты начисто отвергаешь этот маленький факт?

– Я его не отвергаю. Но он имеет свое объяснение.

– Какое же?

– Джон пытался ей помочь.

– Да ну? Может, он думал, что сможет вытащить ее с того света?

– Пошел вон! – огрызнулась она.

Марк сделал глубокий вдох, стараясь унять бурю, бушевавшую у него внутри. Больше всего на свете ему хотелось просто подойти к ней и обнять. Но так эта ссора не могла закончиться.

Не говоря уж о том, что гордость его была глубоко уязвлена тем, как запросто Энн отвергла его из-за давнего пустяка, который она сочла чуть ли не изменой.

Покачиваясь с носков на пятки, он наблюдал за ней с возрастающим гневом и раздражением, как вдруг его пронзила мысль: откуда она так неожиданно все это узнала? Ведь ей это стало известно лишь сегодня днем.

– Когда я привез тебя сюда сегодня утром, я велел тебе оставаться дома.

– Нет, лейтенант, я сама приехала сегодня утром домой и не считаю вас вправе указывать мне, что я должна делать. Я взрослая женщина.

– Я велел тебе ехать домой и никуда не выходить.

– Ты не имеешь права велеть мне что бы то ни было…

– Я тебя арестую.

– За что?

– За безответственное поведение, создающее опасность для жизни.

– Чьей?

– Всех, кто находится рядом с тобой. Клуб – весьма опасное место, разве ты еще не поняла этого?

– Клуб – опасное место только в том случае, если Джон невиновен.

Марк ничего не мог с собой поделать, он подошел к Энн, но сжал руки в кулаки и заложил их за спину, чтобы не притронуться к ней.

Он видел, как бьется жилка у нее на шее.

Кончиком языка она облизнула губы.

Но не дрогнула.

Боже, как прекрасны ее шея и эта впадинка, виднеющаяся в вырезе халата. «Мужчине достаточно оказаться рядом с женщиной, чтобы испытать желание», – сказала она тогда.

Женщине для этого нужно чувство.

Казалось, что Энн готова убить его.

– Я ведь признал тот факт, что твой драгоценный Джон может оказаться невиновным, несмотря на море крови и все прочее. Но ты все равно ведешь себя как идиотка, околачиваясь в клубе. Еще одна женщина – которую в последний раз видели живой именно в этом клубе! – убита. Джон Марсел в этот момент лежал в коме. Значит, независимо от того, убил ли он Джину, кто-то другой убил Джейн Доу. Ты хочешь, чтобы и тебя прикончили?

– Нет! – она ткнула ему в грудь указательным пальцем. – Я хочу, чтобы ты убрался из моего дома.

– Ты ходила в клуб.

– Уйди.

– И кто-то там поведал тебе о нас с Джиной.

– У тебя ведь есть свой дом, правда? Вот и иди туда.

– Джина оказалась рядом, когда мне было по-настоящему плохо, можешь ты это понять? И я сошелся с ней, как, кстати, и твой бывший муж…

– Ага, вот в чем дело!

– Она была необычной женщиной.

– Я слышала об этом.

– И она стала моим другом. Добрым другом. Но она стремилась к чему-то надежному и постоянному. А мне просто отчаянно нужна была помощь. Мы остались друзьями, а она влюбилась в Джона, и он ее полюбил. Черт, ну чего же ты никак не хочешь мне простить?

– Того, что ты скрыл от меня правду.

– Я вовсе не хотел ничего от тебя скрывать.

– И ты вцепился в Джона, как бульдог! Если бы мог, ты, наверное, распял его на месте.

– Я не прокурор и не суд присяжных. И никогда не пытался никого судить…

– Я хочу остаться одна. Уходи немедленно! – сердито сказала Энн.

Он все еще стоял слишком близко, и она толкнула его в грудь, выпроваживая из комнаты.

Марк поднял руки, как бы сдаваясь, и попятился.

– Ты хочешь остаться одна? Ты маленькая дурочка. Приходило ли тебе хоть раз в голову, что ты можешь оказаться в страшной опасности?

– В своем доме мне нечего бояться. Что здесь может со мной случиться? – спросила она, надменно вздернув подбородок. Ее зеленые глаза сверкали, словно изумруды.

– Но ведь я-то вошел сюда, правда?

– Это потому, что я оставила открытым балкон…

– Повторяю: я ведь сумел войти.

– Прежде чем лечь спать, я закрою все двери…

– Да, конечно, а если бы на моем месте оказался убийца, чем бы ты от него защищалась? Кистью?

– Ты уберешься отсюда когда-нибудь?

Да, он уберется. Хватит!

Ему нужно принять холодный душ. Ах, если бы оказаться сейчас там, в чертовой Дельте после грозы, чтобы окунуться в прохладную воду и сидеть в ней до тех пор, пока тело не остынет.

Но… разве можно ее оставлять? Не опасно ли это?

– Ладно, послушай, ты не на шутку рассердилась, да?

Она сделала большие глаза:

– Лейтенант, вы настоящий сыщик. Ваша наблюдательность превосходит все человеческие возможности.

– Я буду спать на диване.

– Что?!

– Полицейская защита.

Она надавила ладонью ему на грудь, пытаясь оттолкнуть.

Он боролся с собой, бешено боролся.

Почти совладал было со своими чувствами.

Но в конце концов проиграл.

Схватив ее за плечо и резко развернув к себе лицом, он заглянул ей в глаза.

– Черт бы тебя побрал, как легко ты забыла все, что было между нами!

Он обвил ее руками, приподнял, прижал к себе ее живот, силой раздвинул ей ноги, сжал интимную плоть, а губы тем временем нашли ее рот. Она окаменела…

Это длилось несколько секунд.

Всего несколько секунд. Руки ее упирались ему в грудь, она боролась, тесно сомкнув губы…

А потом губы ее сами собой раскрылись.

Тело обмякло. Его ласкающие пальцы проникли дальше, в ложбинку между ягодиц, пробежались по позвоночнику и снова спустились вниз. Губы ее раскрывались все шире и шире… на них чувствовался привкус шоколада, они были теплыми, сладкими и становились все более чувственными, по мере того как она сдавалась под его напором. Их языки встретились, тело ее под его руками словно начинало плавиться…

Он отстранил ее от себя и внимательно оглядел. Она дрожала, он это чувствовал.

– Черт возьми, Марк…

– Отлично! Поступай как знаешь.

Он отпустил ее, резко повернулся и прошел в гостиную. Там быстро сбросил пиджак, снял кобуру, вынул из нее пистолет. То и другое положил на кофейный столик. Потом сел и снял туфли.

Она стояла в дверях спальни, ошеломленная, прижимая тыльную сторону ладони к влажным, вспухшим губам.

– Ты… ты уйдешь! Мне ничто не угрожает.

– Черта с два! Ложись спать. Я тебя не трону. Ты большая девочка. Можешь вести себя как хочешь.

У Энн вырвался крик возмущения. Она вошла в спальню, громко хлопнув дверью, вернее, попытавшись хлопнуть сорванной с петель дверью, что ей, конечно, не удалось, дверь даже не прикрылась плотно. Но Энн притворилась, что она закрыта.

И больше не выходила.

Поначалу ему казалось, что эта ночь не кончится никогда. Он ворочался, метался, чертыхался, бормотал, что у нее самый неудобный в мире диван.

В полночь, как раз в тот момент, когда он начал проваливаться в сон, его разбудил какой-то звук. Марк открыл глаза, подождал. Да, снаружи что-то происходило.

Быстро встав, не надевая туфель, чтобы двигаться бесшумно, он подкрался к балконной двери, которую так и не заперли.

На фоне луны пробегали облака, иногда полностью закрывая ее. Темноту слабо прорезал свет уличных фонарей и лунный свет, когда луна очищалась от облаков.

Скользнула какая-то тень…

Кто-то перелезал через балконные перила.

Словно почуяв присутствие Марка во мраке комнаты, тень замерла, потом спрыгнула на улицу.

Марк выругался и спрыгнул вслед за ней.

Вероятно, тень была помоложе Марка, потому что ее соприкосновение с тротуаром оказалось более легким. Однако Марк, быстро вскочив па ноги после падения, бросился вслед за ней.

Но тень испарилась, и Марк понимал, что ему ее не найти. Слишком много клубов пока открыты, слишком много закоулков и щелей в темных улочках, где могла спрятаться злополучная тень.

Марк устало побрел назад, к дому Энн, забрался в квартиру через балкон и постучал в дверь ее спальни.

Она не отвечала.

Он вошел. Энн сидела на кровати и испуганно смотрела на него.

– Кто-то пытался влезть в квартиру, – сообщил он. – Я просто хотел поставить тебя в известность, что сообщу об этом сейчас полиции.

– О незваном госте?

– О том, что кто-то был у тебя на балконе.

– Это вор?

– Или убийца, – холодно ответил Марк.

Он закрыл дверь и позвонил в участок. Это, конечно, мало что давало, но Марк велел снять отпечатки пальцев с балконных перил.

Энн надела прохладный летний сарафан. Она молча наблюдала за работой полицейских, потом предложила им кофе. Копы с благодарностью приняли предложение. Ральф Феллоуз, дежурный дактилоскопист, покачал головой:

– Мы нашли несколько отпечатков, но, похоже, они принадлежат вам и миссис Марсел. Ваша тень была в перчатках. – Он запнулся и тихо добавил: – Вам не померещилось, лейтенант, вы действительно видели тень?

– Мне не померещилось. Вы видели когда-нибудь, чтобы мне что-нибудь мерещилось, черт возьми? – сердито ответил Марк.

– Виноват, виноват, сэр! Наверное, какой-то ловкий воришка: Новый Орлеан кишит ими. Если парень ходит в перчатках, значит, он знает, что делает. Мы все запротоколируем. Возможно, миссис Марсел удастся еще немного поспать. Оставить дежурного у двери?

– Нет, не надо. Я сам здесь останусь.

– Конечно. Но…

Ребята выпили кофе, поблагодарили Энн и уехали. Энн подозрительно уставилась на Марка:

– Ты, случаем, не придумал этого незваного гостя, чтобы доказать мне, что я идиотка, оставившая балкон открытым, и что если бы не ты, я попала бы в большую беду?

Он ответил ей таким же малоприветливым взглядом:

– В Новом Орлеане, да будет тебе известно, и без того хватает преступлений. И я бы не стал попусту отвлекать своих коллег от дела.

Он снова улегся на диван и повернулся к ней спиной, но был уверен, что она ушла не сразу.

Может быть, она даже хотела поговорить с ним.

Наверное, и ему следовало с ней поговорить.

Возможно. Но он уже пытался. И с него хватит того удара по самолюбию, который он получил сегодня ночью.

Марк спиной ощутил, что она повернулась и ушла к себе в спальню.

Марк спал долго. Солнечный свет лился в комнату сквозь стеклянную, теперь уже запертую балконную дверь.

Он все еще чувствовал себя, как с похмелья. Что его разбудило? Телефон! Звонил телефон.

Энн выскочила из спальни. Заметила его, посмотрела на аппарат, потом на Марка.