Текст книги "Отвага Соколов"

Глава 58

Душу Дани вырвали из плоти и бросили во тьму, в адскую боль и в адский грохот; она чувствовала, что движется к небытию. И все же в последний миг бог отмщения даровал ей спасение. Луэркас отпустил ее, и она вернулась в свою плоть, ощущая, как ее наполняет сила, никогда прежде не принадлежавшая ей. Даня поняла, что происходит: вопреки всем возможным предположениям Луэркас, попавшийся в ловушку внутри Вуали, проигрывал битву и решил, что сумеет выжить, лишь избавившись от той силы, которую он украл из жизней и душ своих жертв.

А отсюда следовало, что наперекор всему она еще могла выиграть свое собственное сражение.

Открыв глаза, Даня увидела вокруг себя лежавших на земле Шрамоносцев. Некоторые из них дышали, другие не подавали никаких признаков жизни, и в любом случае никто из них не сумел очнуться столь же быстро, как она сама… Среди них не было чародеев, и острая боль, вызванная резким ударом чар, ошеломила их и лишила чувств на какое-то время.

– Бретван действительно благоволит мне, – пробормотала она и, воспользовавшись дарованными ей Луэркасом силами, вырвала меч из ножен лежавшего у ее ног стражника и метнула его в своего врага, целя в два вздувшихся на его груди шрама, оставленных когтями, некогда погубившими ее ребенка. Меч проткнул тело ее врага насквозь и вонзился в спинку деревянного трона.

Кровь хлынула из груди Луэркаса, и пока плоть его расставалась с жизнью, Даня вырвала силу из измененного магией тела и влила ее в собственное – измученное и израненное. Она восстановила свою руку, но Луэркас был все еще жив, и поэтому она, забирая его мощь, сделала себя более сильной, крепкой и высокой. Она впитывала вытекавшие из поверженного врага крохи жизни, и когда тело Луэркаса наконец дернулась в последний раз и кровавая пена перестала пузыриться на его губах, Даня схватила обеими руками свой ошейник и разломала его надвое. Зазвенели упавшие на пол цепи, и сердце ее наполнилось яростным счастьем. Ум ее охватила одна-единственная, радостная мысль. В Доме Галвеев прячутся ее должники. Их там двое – не знавших ее страданий, не испытавших позора, унижения, всей этой муки, не побывавших в Увечной плоти, в этой извращенной пародии на человеческое тело. Двое Галвеев – Дугхалл, любимый дядя Семейства и посол, и Кейт, возлюбленная дочь рода.

Она уже не сможет отомстить тем Сабирам и Галвеям, которые своими действиями – или бездействием – доставили ей столько мучений. Но хоть какое-то удовлетворение получить пока еще можно.

Она еще потешит себя их унижением и их смертью.

Шрамоносцы, лежавшие вокруг Дани, начали шевелиться. Когда они поднялись на ноги – потрясенные и испуганные, – она подошла к трупу Луэркаса и сказала:

– Я, Ка Ика, предала смерти ложного Иксахшу и вернула ваши души из края забвения. Теперь следуйте за мной, чтобы мы могли объявить этот город и весь мир, по праву принадлежащим вам… и мне.

Ошеломленные, неуверенные, покорные Шрамоносцы последовали за Даней к выходу из гигантского шатра Луэркаса и, выполняя приказ, подвели к ней лоррага. Когда они принесли ее оружие и закинули седло зверя, Даня велела лучшей кавалерийской роте армии Тысячи Народов следовать за ней в полном составе. Шрамоносцы безмолвно подчинились и двинулись вместе с ней к помеченным серой тканью воротам Калимекки, на тихие неживые улицы, ведущие к сердцу города, к тому великому Дому, который некогда принадлежал и ей и теперь вновь должен стать ее собственностью.

Ян заметил приближающуюся беду задолго до того, как она подошла к Дому… Вверх по улице Триумфов на чудовищных шестиногих зверях неслась целая рота Шрамоносцев – со скоростью, губительной для лошадей, – а возглавляла их темноволосая женщина, восседавшая на зубастой и тощей кошмарной твари, явно не предназначенной самой природой для использования в качестве верхового животного. Ян, как умел, расставил своих людей: пикинеров вперед, лучников позади. Войско его безнадежно уступало в числе кавалерийскому отряду Увечных, однако оно занимало высоту, а враги приближались лишь с одной стороны. Подобная недальновидность облегчала ему задачу, и он искренне возблагодарил за это богов. Умный противник вынудил бы его разделить свои и без того скромные силы и взял бы в клещи с двух сторон, поднявшись на гору по обеим дорогам – улице Триумфов и Пути Богов.

Впрочем, возможно, замысел этой женщины не ограничивается столь примитивной атакой.

Ставшие солдатами моряки, взмокнув от напряжения, пристально следили за приближением Шрамоносного воинства. Никто не покинул своего места, однако Яну показалось, что он заметил в их рядах слабину… некоторые из его людей явно были готовы оставить строй и бежать еще до начала атаки Увечных.

Нахмурившись, он ждал.

Соколы, окружавшие кольцом стену Дома, по-прежнему несли свою молчаливую бездвижную вахту.

Яну пришла в голову мысль, что неплохо бы оторвать этих людей от их таинственного занятия и предложить принять участие в защите подступов к Дому. Однако он не стал тревожить их. У них было свое дело, каким бы бесцельным оно ни казалось ему, а у него свое.

Рота врага остановилась перед его людьми, не пересекая, однако, той воображаемой линии, за которой лучники Яна начали бы поражать их своими стрелами. Женщина, возглавлявшая Увечных, подняла руку.

– Мое имя Даня Галвей, – произнесла она. – Я пришла, чтобы исполнить свою клятву. Если вы отступите и без сопротивления дадите мне войти в мой дом, мое войско оставит вас в живых. Если вы попытаетесь воспротивиться мне, мои люди перебьют вас как овец, а я исторгну ваши души из умирающей плоти и уничтожу их, пустив на прокорм своим чарам. А потом все равно войду в свой дом и исполню свою клятву.

Войско Шрамоносных позади нее разразилось восторженными криками.

Ян заметил, как собственное его невеликое воинство дрогнуло в центре, однако никто из его людей не нарушил строя.

Он двинулся вперед, предварительно оценив расстояние, отделяющее его от противника – так же, как учла его и эта женщина. Увечные конники держали в руках луки странной формы – крепкие, но небольшие и с короткими стрелами. Ян не знал, долетят ли пущенные ими стрелы до того места, где он остановился, но решил, что его шансы достаточно благоприятны.

– Значит, ты и есть Даня Галвей, женщина, которая убила своего собственного сына?

– Я принесла в жертву богам зачатого в насилии младенца, – ответила та ледяным тоном, – в обмен на обещанное отмщение Сабирам и Галвеям. Сабиры мертвы. Но я должна отомстить и Галвеям.

– Как ты хочешь это сделать? – спросил Ян. – Галвей так же мертвы, как и Сабиры.

– Двое Галвеев еще живы, – возразила Даня. – Дугхалл Драклес и Кейт Галвей. Мне хватит и их жизней.

Кто-то подошел к Яну сзади.

– Я тоже жива, Даня, – выкрикнула Элси звонким и твердым голосом. Сердце Яна ухнуло куда-то вниз. Элси нужно было смолчать, однако та умудрилась сделать себя особой целью для врага в предстоящей схватке. – Ты не забыла еще меня?

– Испорченная и надменная шлюха, – крикнула Даня. – Конечно, я помню тебя. И ты правильно сделала, что обратила на себя мое внимание. Проходя мимо, я, разумеется, не премину убить тебя.

Заглянув за спину Элси, Даня увидела мальчика, держащего на руках крохотного ребенка, и губы ее искривила жестокая улыбка.

– Вместе с твоим мальчишкой и младенцем. Я научилась ненавидеть детей.

– Элси, убирайся отсюда, – буркнул, вздохнув, Ян, а затем крикнул: – Даня, ты можешь много потерять. Не все Сабиры погибли. Я Сабир. И я охотно предоставлю тебе возможность убить меня, если…

– Что – если?

– Если ты примешь мой вызов на поединок. Если выиграю я, твое войско переходит ко мне, если, наоборот, мои люди станут твоими. – Ян успел заметить, что Даня на полголовы выше его и руки ее длиннее, чем у него. Он не знал, насколько хорошо она владеет мечом, однако помнил то сокрушительное впечатление, которое производила Кейт с оружием в руках: Семейства всегда заботились о том, чтобы любой их член при необходимости мог защитить себя. Поединок будет нелегким.

Даня расхохоталась. Ян увидел ослепительную искру, проскочившую между ее пальцами, и понял, что совершил ошибку. Ее обещание вырвать души из тел павших и напитать ими свои чары не было простым бахвальством. Ему предстояло скрестить клинок с чародейкой, Волчицей из рода Галвеев.

– Я принимаю твой вызов, – сказала она, легко соскочив на землю со спины своего животного. Прозвучал короткий приказ, и стрелки опустили луки, убрали стрелы.

Ах ты, стерва, подумал Ян. А я-то хотел честной борьбы, в которой был бы шанс на победу. Хотел своим геройством помочь Кейт!

– Вы слышали наш уговор, – крикнул он своему войску, и вслед за Шрамоносцами люди его опустили оружие. – Если я выиграю поединок, люди ее станут на нашу сторону. Если погибну, вы перейдете к ней. Так или иначе, когда все закончится, вы все равно станете с ними союзниками.

Он указал на роту Шрамоносцев.

Даня уже шла к нему с обнаженным, ослепительно сияющим мечом. Ян извлек из ножен свое оружие.

– Где? – спросила она, когда они сошлись на середине пути от обоих воинств.

– Здесь ничем не хуже, чем в другом месте.

Даня пожала плечами. Ян отметил, что противница его прекрасна. Она казалась копией Кейт, но была более высокой и сильной, а в лице ее он не видел ни капли той доброты и мягкости, которые так трогали его в Кейт. В чертах Дани проглядывала жестокость.

– Если ты немедленно признаешь свое поражение и попросишь прощения за грехи твоего Семейства, быть может, я еще отнесусь к тебе с некоторым снисхождением, – надменно произнесла она. – Возможно, я не стану заставлять тебя пожирать собственные кишки, прежде чем ты умрешь. Или же просто отправлю твою душу в ад на тысячу лет, вместо того, чтобы разодрать ее на бесчисленные клочки и закусить ими.

– Да, конечно. Возможно, ты так же умеешь делать из дерьма золото, – ответил Ян. – Пусть будет, что будет.

– Ну, как хочешь. – Она усмехнулась.

Даня подняла меч, клинок вспыхнул ослепительным огнем, и бросилась на Яна. Тот отточенным движением отразил удар и ушел, устояв на ногах, но Даня была быстра – быстрее и сильнее, чем могла бы быть, имей она даже самое крепкое телосложение из присущих женскому полу. Магия питала ее, направляла ее движения, придавала ей силы и ловкость, которым Яну нечего было противопоставить. Она не сомневалась в том, что убьет его. Он мог надеяться лишь на то, что оплатит своей жизнью время, необходимое Кейт, Ри и Дугхаллу, чтобы успеть закончить задуманное. Даня вновь шагнула вперед, а когда он отбил выпад, ее пламенеющий клинок ударил по кончику меча Яна и срезал его. Ян почувствовал, как отдача от ее удара волной прошлась по эфесу меча, проникая даже в кости его пальцев, а потом по руке – до самого плеча.

– Сдавайся, – сказала она, стиснув зубы, и на губы ее легла холодная жестокая улыбка.

– А почему бы не сдаться тебе?

Даня ударила с удвоенной яростью, пламя ее клинка сделалось еще ярче, а потом вдруг мгновенно погасло. Глаза ее расширились от удивления, она произнесла громким голосом несколько слов на языке, которого Ян не знал, и протянула руку в сторону ее войска. Но ничего не случилось, меч остался просто мечом, и пока разочарование и ярость не исчезли с ее лица, он бросился на нее, держа меч обеими руками, и с силой обрушил его ей на голову. Удар этот мог бы раскроить противницу надвое, если бы она не ускользнула в самый последний миг. Однако Ян задел ее плечо, пустив первую кровь.

Впрочем, рубилась она неплохо и без всяких чар. Легким прыжком Даня отскочила от него и, взмахнув клинком, бросилась в новую атаку. Ян с трудом отразил ее удар.

Она вновь выкрикнула чужеземные слова, на сей раз указав рукой на Шрамоносцев. Но то, на что она надеялась, не произошло, и с гневным воплем Даня ткнула пальцем левой руки в сторону Соколов, сидевших у стены Дома Галвеев.

И в это мгновение Ян понял две вещи. Во-первых, что противница его надеялась извлечь магические силы из жизней окружавших ее людей, чтобы напитать ими свои чары, как делали Волки, а во-вторых, что щит, который Соколы распростерли для защиты людей Калимекки от Луэркаса, укрыл их всех и от магии Дани. Каким бы чародейским могуществом ни обладала его противница, она была бессильна, пока Соколы держали свой щит. И еще он понял, что дождался наконец той битвы, о которой мечтал, – битвы плоти и крови, ума и тела, и ничего кроме этого.

Засмеявшись, он начал наносить удары один за другим, и Даня, ловкая, сильная и быстрая, отступила под его натиском.

– Сдавайся, – крикнул Ян, припирая ее к стене. – Сдавайся, и я сохраню тебе жизнь.

Оскалившись, она закричала:

– Боги дадут мне отмщение!

Даня вновь ударила, но промахнулась; он зацепил ее клинок снизу сломанным кончиком своего меча, рванул вверх и выбил оружие из рук противницы. Меч вспорол воздух, вращаясь и бликуя на солнечном свету. Описав дугу над улицей Триумфа, он исчез за краем обрыва.

– Сдавайся, – сказал Ян уже более мягким, но властным и уверенным голосом.

Повернувшись к своему войску, Даня закричала:

– Спасите меня! Атакуйте их!

Но Шрамоносцы остались на месте недвижные как камень, и руки их не потянулись к оружию.

Наверное, они знают, что такое слово чести, подумал Ян, или же они догадались о том, что, не сумев извлечь магические силы из его людей, она попыталась воспользоваться ими самими. Так или иначе, победа принадлежала ему.

– Сдавайся, – сказал он третий раз.

В глазах Дани промелькнули, сменяя друг друга, страх, ярость и внезапная холодная решимость.

– Я сдамся одной только смерти, – огрызнулась она и стремительным движением бросилась вниз с обрыва. Даня падала в пропасть молча и в последние мгновения своей жизни не взывала к милосердию богов и не кричала от страха. Она сложила руки, как делает ныряльщик, прыгающий с утеса в море, и в полете своем стремилась к скалам внизу, как к другу, который распростер перед ней объятия.

Но не объятия ждали ее внизу.

Раздался звук удара тела о камни у подножия утеса. Ян заглянул в пропасть и увидел изувеченное тело своей противницы, заглянул в пропасть и увидел пятно крови, растекавшейся от бледного силуэта лучиками ярко-алой звезды, и разметавшиеся по каменистой земле темные волосы, которые трепал ветер.

Позади него раздался шорох шагов. Ян настороженно обернулся и с изумлением увидел приближавшихся к нему Ри и Кейт, люди его расступались, пропуская их, а за их спинами у стены поднимались на ноги Соколы – они безмолвно обнимали друг друга, и слезы бежали по их щекам.

– Вы живы, – сказал он тихим голосом.

– Мы живы.

– А Дугхалл?

Лицо Кейт исказила боль утраты, к которой, однако, примешивалось как будто бы удивление.

– Нет. Он… не выжил. И все же…

– Значит ли это, что мы проиграли?

Кейт качнула головой, и неуверенная улыбка медленно озарила ее лицо.

– Мы победили, – сказала она. – Клянусь всеми богами, которые когда-либо помогали нам, Ян… мы победили.

Глава 59

Все, кому Ррру-иф причинила зло, люди и Увечные, по очереди вставали и высказывались против нее. Рота Шрамоносцев из армии Тысячи Народов наблюдала за происходящим с молчаливым вниманием. Когда закончил свою речь последний из обвинителей, Ян поднялся со своего места и произнес:

– По обычаю и закону мятеж карается повешением, и все присутствующие единодушны в том, что эта женщина мятежница. Если есть здесь человек, придерживающийся иного мнения, пусть он встанет и скажет свое слово сейчас, или же хранит молчание до конца дней своих.

Никто не встал.

– Я виновна лишь в том, что любила его. Он предал меня! – закричала Ррру-иф.

Двое Шрамоносцев-Кеши направились к ней с веревкой, чтобы накинуть ее на шею Ррру-иф, но Ян предостерегающе поднял руку:

– По Праву Капитана я потребовал бы исполнения смертного приговора, но закон должен быть равен для всех, иначе он превратился бы в произвол. Кеши вновь шагнули вперед, и опять Ян остановил их движением руки.

– Я должен считаться с тем, что Право Капитана действует лишь на его корабле. Здесь, на твердой земле, у меня нет власти. Я не могу отдать приказ повесить Ррру-иф, хоть она и сочтена виновной.

Кейт, стоявшая рядом с ним, вздрогнула. Она знала, как страшился Ян суда над Ррру-иф, как мучила его мысль о том, что ему все-таки придется повесить ее. Он не хотел, чтобы Ррру-иф умерла, хоть она и причинила ему и многим другим столько зла, он считал дружбу, некогда объединявшую их, слишком драгоценной – стоящей выше всех ее преступлений.

Кеши и все остальные смотрели на него, не понимая.

– Тогда что ты собираешься с ней сделать? – спросил Ри. – Она мятежница. Предательница. Убийца. Ты не можешь отпустить ее на свободу.

– Я могу отдать ее в ваши руки, – сказал Ян громким голосом, чтобы его услышали и Шрамоносцы из армии Тысячи Народов. – Являясь членами Семей и находясь в своем городе, вы властны над ней.

Кейт подняла руку:

– Она совершила свое преступление на море. В качестве последнего янара и представителя Семейства Галвеев я не могу осудить ее за действия на борту корабля. Если здесь не найдется человека, имеющего право власти над Ррру-иф, я буду вынуждена освободить ее по причине неправомочности суда.

В рядах Шрамоносцев из армии Тысячи Народов послышались шепотки. Затем голоса совещающихся сделались громче и резче. Внезапно три лучника вскочили на ноги и неуловимыми для глаза движениями пустили свои стрелы в Ррру-иф. Все три вонзились в ее грудь. Ррру-иф охнула и мгновение спустя упала. Ян вскрикнул, опустился возле нее на одно колено и положил руку на ее плечо. Кейт увидела слезы, побежавшие по его щекам, и Ян отвернулся к стене, пряча лицо.

Один из лучников, стройный Шрамоносец, грудь которого покрывал серебристый панцирь, шагнул вперед и спокойно посмотрел на Яна, Кейт и всех остальных, стоявших возле тела Ррру-иф. Переводчик, рассказывающий Увечным обо всем происходящем здесь, начал говорить вслед за ним:

– Мы властны над ней, ибо она такая же Шрамоносная, как и мы сами. Она жила среди людей, и люди приняли ее как свою. Они обращались с ней как с равной. Они дружили с ней. Она посрамила себя и посрамила нас – всех тех, кто не является истинным человеком. И поэтому суд над ней свершил ее род, род проклятый и забытый, но даже у проклятых и забытых есть своя честь. И мы не позволим таким, как она, пятнать ее. Таков наш ответ вам… Мы обещаем, что, если вы примете нас, мы будем жить на землях людей и среди людей по вашим людским законам. А те из нас, кто не будет жить честно, умрут.

Кейт повернулась ко всем присутствующим – людям, Шрамоносцам-Кеши, Увечным из армии Тысячи Народов, и сперва на иберанском, а потом на общем торговом языке произнесла:

– Сегодня перед нами предстает новый мир, новая Калимекка. Мир наш изменился, победившие Шрамоносцы вправе жить в Калимекке, но и люди, сражавшиеся за свой город, также претендуют на место в нем. Если не исчезнет старая ненависть, если каждый будет точить злобу на другого, спокойствия и процветания в мире не будет. Если будет править старая ненависть, все мы потеряем то, за что боролись, – нашу Калимекку.

Она глубоко вздохнула.

– Армия Тысячи Народов теперь станет армией Калимекки… Так рассудила судьба, и решение ее скреплено гибелью Дани в поединке…

– Вы, – она указала на роту Шрамоносцев, – теперь являетесь одними из нас. В качестве последнего янара Семейства Галвеев я провозглашаю вас людьми и заявляю, что отныне вы можете жить свободно и без страха гонений в границах Иберы и в самой Калимекке. Я отменяю суд парниссерий и объявляю новый закон: каждое существо, способное доказать свою разумную сущность словом, мыслью, жестом или деянием, должно считаться человеком. Я скрепляю этот закон кровью.

Кейт взяла свой кинжал, полоснула им по ладони и подняла вверх окровавленную руку.

– Пусть боги и люди внемлют моим словам. Она повернулась к Кеши и сказала:

– Похороните Ррру-иф должным образом. Смерть – это трагедия, и я никому не позволю смеяться над ней. Во всяком случае теперь.

Опустившись на колено возле Яна, она прикоснулась к его плечу:

– Ян, они сделали то, что следовало сделать. Ты простишь их? Ян поднял голову и медленно кивнул:

– Оставшись в живых, она сделалась бы отравой для всего народа. Но я не мог забыть ту былую девушку, которая рисковала своей жизнью, чтобы спасти несчастных детей, не мог приговорить ее к смерти.

– Я тоже не могла этого сделать. – Кейт закрыла на миг глаза. – Но она действительно стала бы ядом для всех на своем пути.

Ян поднялся на ноги:

– Смерть ее – благодеяние для нас.

– Если ты понимаешь это, прошу тебя об одолжении. Не мог бы ты отправиться вместе с этой конной ротой в лагерь их войска? Расскажи им о том, какое решение мы приняли. Введи их в город. Размести в освободившихся домах. В стенах Калимекки места хватит для всех.

– Те, кто ждет сейчас возвращения этих всадников за городскими воротами, убивали людей, – напомнил ей Ри.

– А те, кто находится по эту сторону стен, убивали Шрамоносцев и радовались их смерти. Всем нам предстоит нелегкое дело… трудно возрождать город, который станет домом для тысячи и одного народа. Но Ян дал нам шанс на удачу… и этот шанс принадлежит всем нам.

Ян взглянул на Ри и улыбнулся:

– Я всегда надеялся, что доживу до того дня, когда на моем корабле будут плавать лишь люди, живущие в моем родном городе. Я все объясню им.

Оседлав коня и кликнув нескольких своих людей, он отправился в путь, и рота Шрамоносцев последовала за ним по улице Триумфа. Путь их лежал к новому миру… миру, который Кейт не могла себе даже представить.

– Калимекканцы возненавидят тебя за это, – шепнул ей на ухо Ри. – Они никогда не узнают, на что мы пошли, чтобы спасти их, и тем более не узнают, что ждало бы их, если бы мы не победили. Но они запомнят, что именно ты разрешила Шрамоносным остаться, и сделают все возможное, чтобы уничтожить тебя.

– Может быть, и так. Но Дом Галвеев крепок. И у нас есть Соколы и Алви, которая слышит голос дороги. А еще у меня есть ты, а у тебя есть я. И мы любим друг друга, а такому ничтожному и низменному чувству, как ненависть, не выстоять против любви.

– Так, значит, ты хочешь остаться в Калимекке?

– А как иначе? Миллиарды душ заточены в Кругах Чародеев. Их нужно освободить. Ибера не стала спокойнее и безопаснее, чем была прежде, а Калимекка ослабела. Мы – ты, я… Соколы – можем многое предложить людям. Внизу, в городе, нас ждет новый мир, и если мы с тобой останемся здесь и будем сражаться за то, что мы считаем правильным и честным, в этом мире найдется место и для нас с тобой.