Текст книги "Отвага Соколов"

Глава 18

– Значит, ты не собиралась спускаться к балконам?

Кейт и Элси сидели напротив друг друга в глубоких креслах посреди фамильных апартаментов. Элси кормила младенца и сама ела свежую зелень, сорванную в огороде с одной из уцелевших грядок. Кейт прямо из бутылки потягивала теплое, янтарное вархиисское бренди. Ри и Ян были заняты переноской припасов из ближайшего не тронутого Драконами склада. Алви и Лонар уже отправились спать. Поэтому Кейт получила возможность без помех выслушать историю Элси и рассказать сестре свою собственную. Обе были потрясены тем, что поведала каждая из них.

– Нам просто повезло. Лонар чувствовал себя одиноко, и я понимала, что после родов не смогу проводить с ним достаточно времени. Он захотел спуститься к балконам, и я решила показать ему потайную комнату, которую обнаружила, еще когда была маленькой.

– Я никогда не слыхала о ней.

– Я не рассказывала никому о ее существовании. Она была моим личным убежищем. После свадьбы я показала комнату Омилу, и мы решили заполнить ее всем необходимым. Так, на всякий случай. А потом регулярно обновляли припасы и никогда не расходовали их. Поэтому мы и поселились в комнатах рядом с балконами, а не в верхнем доме. Это позволяло нам часто спускаться вниз.

Элси умолкла. Она смотрела на своего ребенка, и Кейт увидела, что глаза сестры наполнились слезами. Она действительно прошла через сущий ад.

– Я так рада, что ты спаслась, – прошептала Кейт.

– Я тоже… иногда, – ответила Элси. Она погладила щечку Ретхен и переложила девочку от одной груди к другой. – Глядя на нее и Лонара, я радуюсь тому, что оказалась так далеко от всех остальных, когда в Доме начались эти вопли. И все-таки не могу не признаться: я не однажды жалела о том, что не погибла вместе с Омилом и другими нашими детьми.

Кейт глотнула бренди.

– Мне и самой иногда так казалось.

– Но ты столько сделала. Потом ты и Ри… – Элси улыбнулась. – Я так рада, что ты наконец нашла мужа.

– Радость твоя уменьшится, когда я расскажу тебе о том, кто он.

– Я уже знаю. Он и Ян братья. Так? А фамилия Яна – Драклес, он сам сказал мне. – Элси отпила из стакана ключевой воды. – Можешь не беспокоиться. Среди Драклесов нет таких, с кем мы не были бы в родстве.

– Меня беспокоит вовсе не это. – Кейт посмотрела на крошечное пламя, трепетавшее в камине. Пляшущие язычки его вселяли в ее душу покой. – Ян и Ри – сводные братья. И Ри – Сабир.

Элси не издала ни звука. Она даже дышать перестала. Кейт взглянула на сестру. Та смотрела на нее с явным недоверием на лице.

– Сабир? – выдавила она наконец.

Кейт кивнула.

– В какой связи он находится с теми Сабирами?

– Ри принадлежит к главной ветви рода. После смерти отца он должен был взять на себя долю власти в Семействе Сабиров. – Кейт не стала объяснять, какую именно долю. Она полагала, что с Элси хватит и того, что Ри принадлежит к Сабирам.

Сестра была ошеломлена. И когда дар речи вновь вернулся к ней, она спросила глухим голосом:

– Но как ты могла?

Именно этот вопрос несчетное число раз задавала себе и сама Кейт. И невзирая на любовь к Ри, невзирая на всепоглощающее чувство созданности друг для друга, Кейт до сих пор не могла дать удовлетворительного ответа на него.

Долг Галвея требовал, чтобы она отреклась от Ри, как бы ни желала его. А она променяла свой долг на плотское желание и любовь. Кейт смотрела на огонь и пыталась отыскать слова, которые объяснили бы Элси причины, заставившие ее сделать именно такой выбор. Однако она давно уже знала эти слова. И просто не хотела говорить их себе самой.

Она стала предательницей. Трусом. Она была и осталась слабым и глупым ребенком.

– Если бы об этом узнал Дугхалл… – произнесла Элси.

– Он знает. И Ри… понравился ему. Ри перешел на нашу сторону и выступил против собственного Семейства. Он помог нам… он помог Дугхаллу. Вместе мы выстояли в битвах которые выпали на нашу долю.

Как же ей объяснить Элси, кто такой Дугхалл. Элси считала их дядю дипломатом, важным государственным деятелем, респектабельным стариком. Она ничего не знала о его тайных занятиях чародейством, о его вере, его служении Водору Имришу и ожиданиях прихода в мир Возрожденного. Сестра ничего не знала о том чудесном будущем, которое было обещано миру, и о том, что все надежды на счастье оказались уничтожены рукой ее собственной кузины Дани. Элси уже знала о бегстве Кейт, о предательстве Гофтских Галвеев, о долгом и опасном ее путешествии. Впрочем, Кейт изложила свою историю, стараясь не упоминать о магической подоплеке событий.

– И Дугхалл примирился с этим… твоим предательством?

Не зная о магии… о битвах между Волками обеих Семей, о Соколах и Драконах, о Возрожденном, о пророчествах и о Дане, Элси просто не сможет понять все произошедшее. Кейт рассудила, что, наверное, так будет лучше… если Элси не узнает о возвращении в мир магии, она не станет бояться неведомых для нее чар. Элси будет спокойна, хотя, возможно, и возненавидит Кейт на всю оставшуюся жизнь. Кейт подумала, что сумеет примириться с этой ненавистью, ведь отныне ее душу будет согревать знание о том, что Элси и двое ее детей уцелели.

Но какое она имеет право скрывать правду от Элси? Горчайшая правда лучше наисладчайшей лжи. Почему она полагает, что Элси нуждается в спокойствии? Сестра ее утратила гораздо больше Кейт: кроме братьев, сестер и родителей, она лишилась мужа и детей, убитых Драконами или Волками. И если бы Кейт оказалась на ее месте, то, безусловно, захотела бы узнать истинное положение дел.

И в конце концов эта мысль и стала решающей.

– Видишь ли, ты знаешь еще не обо всем, – начала Кейт.

И на сей раз она рассказала сестре всю правду.

КНИГА ВТОРАЯ

Как мужи на битву выезжали,

Вороны в поднебесье взмывали:

Им бы крови алыя напиться

Да мясцом кровавым поживиться.

Из народной песни Гируналле.

Глава 19

Всадники с реющими на ветру вымпелами приблизились К рыболовному становищу карганов. Отряд, выжидая, остановился на достаточном удалении от шатров.

Даня была одета в дивную, покрытую вышивкой замшевую каспу и брюки, которые сшили для нее карганки. Взобравшись на своего лоррага, она в одиночку двинулась навстречу прибывшим: следовало в конце концов соблюдать приличия. Для карганов она была Ка Икой – Богиней Лета, матерью долгожданного спасителя Иксахши. Приняв на себя роль Иксахши, Луэркас сотворил некоторые описанные в легендах чудеса, и слухи о нем пошли по всему краю. Молва распространялась все дальше и дальше. Увечные жители здешних мест, искалеченные безумными чарами тысячелетней давности, приходили отовсюду, не скрывая своих искаженных и уродливых обличий, в поисках свидетельств того, что время их прозябания в холодных пустошах Веральных территорий заканчивается.

По прибытии каждого нового отряда Даня приветствовала его предводителей, Луэркас одаривал их обещаниями, и они оставались, а если и уходили обратно, то лишь для того, чтобы привести в лагерь всех остальных своих родичей. Летний стан карганов, вмещавший поначалу менее сотни мохнатых существ, теперь превратился в город с населением почти в десять тысяч душ. И все они намеревались двинуться на север – в земли более теплые и богатые, ибо голодные легионы увечных опустошили свой край. Вновь стать более или менее пригодным для пропитания он мог разве что через несколько десятилетий.

– Приветствую вас, незнакомцы, – сказала Даня на торговом языке. – Я – Ка Ика, мать, выносившая сына Тысячи Народов.

Она подняла вверх правую руку, так и оставшуюся изувеченной: покрытые чешуей указательный и средний пальцы заканчивались страшными когтями. Эти когти были ее свидетельством, знаком того, что она не может считаться истинным человеком и принадлежит к отверженным увечным народам.

Предводитель прибывшего отряда выехал вперед и поднял в ответ свою трехпалую лапу.

– Мы – Пожиратели Бурь, – объявил он, – прибыли сюда, чтобы отыскать истину. И мы готовы без промедления выслушать речь Молота Людей. Мы хотим драться за Зеленые земли.

Новое племя Увечных принадлежало к еще неизвестной Дане разновидности. Приземистые, покрытые густым мехом, ширококостные, они носили на теле лишь кожаные ремни, увешанные оружием.

Молот Людей.

Еще один вариант облика Спасителя, каким он представляется Увечному народцу. Вроде Кемпи, почитавшегося похожими на медведей виштаками, или Того-кто-не-оставляет-следов страшного племени Огненных Людей, или Стреловержца труполиких и безглазых уауков. Молот Людей… еще одно имя для мифа, который она и Луэркас возрождали здесь… мифа, обещающего, что зло навсегда уйдет в прошлое и ушедшие поколения будут наконец вознаграждены.

Все эти несчастные, искалеченные уроды в той или иной форме имели некое представление о том дне, когда истинные люди лишили их законного права – права на человеческое достоинство – и изгнали на пустоши мира. Всем им был известен какой-нибудь вариант неизменно жестокого пророчества, обещавшего Шрамоносцам возможность отмщения и власть над людьми. И любое издревле известное пророчество предрекало этим несчастным вождя, который в день своего явления пообещает, что более им не придется жить посреди снегов, носить шкуры и отвоевывать свое пропитание у скудной, неподатливой и враждебной земли – и после этого поведет их в теплые земли. И тогда они отправятся на север – в Зеленые земли или Прекрасные земли, в Богатый Край или на Небесные Поля, и там одержат победу над истинными людьми. Там их будут ждать тепло и мягкие зимы, роскошная жизнь и богатства – все, что может дать им мир, неведомый, но неизмеримо прекрасный.

Поэтому и Даня и Луэркас говорили этим созданиям лишь то, что они хотели услышать. Все происходило очень просто. Луэркас принимал облик существ, с которыми имел дело, а потом преображался в человека. Он обещал всем, что они вернут себе человеческий облик, как только будут повержены их враги, захватившие Зеленые земли.

И новые отряды Увечных охотно верили его лжи, потому что хотели верить ей. Все они были готовы рискнуть жизнью, собственным телом пробить ту страшную стену, что отделяла их от хорошей, сытной жизни… Все – и мужчины и женщины, и старики и дети, и даже матери с младенцами на руках. Многим из них – возможно, большинству – предстояло умереть. Погибнуть ради того, чтобы она и Луэркас могли въехать в Калимекку по искалеченным телам и объявить город своим. Но Калимекка – всего лишь часть их плана, участь великого города-государства должна будет разделить и вся Ибера.

Мерзкое будущее, но за то, чтобы отомстить врагам, тоже нужно платить. И она заплатила. Заплатила жизнью своего сына и – как подозревала – собственной душой. И теперь принимала каждую присягу на верность как должное, не утруждая себя размышлениями о судьбе, которая ждет тех, кто становится под их руку. Даня с улыбкой приветствовала этих уродов, потому что видела в них орудие своего отмщения. Сейчас она приветствовала Пожирателей Бури. Вслед за ней Луэркас показал им все необходимые чудеса, чтобы убедить их в том, что является одним из них, в то же время представляя собой и нечто большее. Они посмотрели, склонились перед ним и остались в лагере. И армия Шрамоносных – проклятого, жалкого народа – выросла еще на одну тысячу.

Глава 20

Дугхалл устало опустил на плечо Кейт руку.

– Путешествие выдалось адским, но хуже всего было в самой Калимекке. Город бурлит: Драконы исчезли, Галвеи провалились сквозь землю, Сабиры ослабели и скомпрометировали себя, в парниссерии волнения из-за предателей в их собственных рядах, Масшенки и Кэйрны пытаются захватить то, что некогда принадлежало сильнейшим. – Он качнул головой. – Народ начинает подумывать о том, чтобы выбрать представителей власти из своей среды, оставив Семьи в стороне.

Он взглянул на Ри, Джейма и Янфа, занятых взаимными приветствиями, и распорядился:

– Джейм, Янф… позаботьтесь, чтобы Аларисте приготовили хорошую постель! И чтобы накормили ее. Путешествие вверх по горе отняло у нее все силы.

Кейт посмотрела на старуху, которую осторожно спустили на землю с седла лошади, и вновь обернулась к дяде:

– Ты теперь кажешься не старше меня, а она стала похожа на ровесницу бабушки Корвин. Что с ней случилось?

– История долгая и некрасивая… лучше поговорим об этом после. – Он понизил голос: – Где оно?

Кейт не нужно было спрашивать, что он имеет в виду.

– В ту ночь, когда мы пришли сюда, я поместила его в одну из сокровищниц – за дверь с пальцевым замком. Я сама запирала дверь.

– Но тебе ведь известно, что это ничего не значит.

Кейт не позволяла себе даже думать о Зеркале Душ начиная с того мгновения, когда она появилась в Доме Галвеев, и до самого прибытия Дугхалла. Темные страхи и воспоминания, перешедшие к ней от Дракона Дафриля, удерживали ее от любых мыслей о Зеркале, от разговоров о нем с кем-нибудь еще. Она не решалась задуматься, боясь обнаружить, что за этими страхами может таиться нечто реальное. Она просто старалась уделять побольше внимания другим вещам и ждала появления дяди.

– Я тоже так думаю.

Дугхалл закрыл глаза и потер виски:

– Давай выйдем за стену и поговорим о… нашем путешествии.

Кейт кивнула и повернулась к Алви:

– Помоги Ри устроить Аларисту. Ей будет нужна чья-нибудь помощь.

– Думаю, мы с ней уже некоторым образом знакомы. Я буду рада помочь ей, – ответила Алви.

Кейт не стала пользоваться моментом, чтобы поведать Дугхаллу о тайнах, окружавших Алви. Девочка никак не могла быть знакома с Аларистой, но за два последних года Кейт приходилось видеть, как самые невероятные вещи вдруг становились не только возможными, но и вполне реальными. Поэтому она лишь кивнула:

– Хорошо, позаботься о ней.

Алви побежала прочь, и Дугхалл приподнял бровь:

– Дочь Криспина?

– Она самая. Но не такая, какой он представлял себе свою дочь и какой рассчитывали увидеть ее мы сами. – Кейт прикрыла ворота, оставив небольшую щель, чтобы в случае какой-нибудь неожиданности они с Дугхаллом могли без задержки проскользнуть обратно. Учитывая тему предстоящего разговора, подобная предосторожность казалась вполне уместной. – И насколько далеко ты намерен увести меня?

– Как насчет другого конца света?

Смех Кейт показался резким даже для ее собственного слуха. Какое-то время они молча шли по одной из уводивших от Дома тропок – вдоль гребня горы, сквозь густой подлесок, быстро перешедший в непроходимые заросли. Оба они плотно прикрыли себя магическими экранами, не пропускавшими наружу ничего, что могло бы выдать их глазам и ушам чародеев, если те захотят узнать, что именно происходит в Доме Галвеев. Когда они отошли довольно далеко от Дома, Дугхалл повернулся к Кейт:

– Теперь достаточно. Если оно услышит нас на таком расстоянии, то услышит и в любом другом месте. Едва ли нам тогда вообще удастся спрятаться от него.

Кейт кивнула, подыскав для себя место на гниющем стволе упавшего черного дерева. И принялась ждать, пока Дугхалл устроится в петле лианы. Когда он устроился поудобнее, она спросила:

– Ты считаешь его… живым?

Кейт не стала произносить эти два слова – Зеркало Душ – просто потому, что не могла без дрожи выговорить их.

– Мои воспоминания свидетельствуют об этом.

– Мои тоже. Но если оно живое, почему же оно позволило мне уничтожить Драконов?

– Этого я не знаю. Но для живых существ характерно развитое чувство самосохранения. И еще живые ощущают потребность выполнить свое предназначение, в чем бы оно ни заключалось.

– Но это же вещь. Она не может иметь цели существования. Дугхалл пожал плечами и принялся раскачиваться на лиане взад и вперед.

– Оно вообще не должно было быть создано. Его сделали для зла – и оно живет ради зла и будет бороться за возможность действовать в соответствии с собственными намерениями. Я чувствую, что сейчас оно погружено в сон. Но оно не будет спать вечно. Оно ждет своего мига, чтобы вновь сотворить что-нибудь ужасное, и нам с тобой придется расхлебывать последствия его новых деяний.

– Но мы же сошлись на том, что его следует уничтожить?

– Я не вижу другого выхода. Благодаря памяти Дафриля мы с тобой знаем, как пользоваться им, и меня это беспокоит. Искушение станет сильнее, когда мы состаримся и близкая смерть пробудит инстинкты, которые я, возможно, не смогу побороть, держась при этом одной рукой за ворота бессмертия. Но не забывай, что и Криспин имеет доступ к воспоминаниям Дракона… и если мы с тобой ценим души других людей и, – надеюсь, – не дрогнув, встретим собственную смерть, на его порядочность в этом смысле полагаться не приходится. Если Зеркало не будет уничтожено, если Криспин сумеет найти его, вне всяких сомнений, он воспользуется им, не считаясь с ценой.

– Тем не менее вопрос остается… Как нам уничтожить его? Создатели Зеркала наделили его способностью защищать себя. И, сопротивляясь нам, оно может воспользоваться энергией душ жителей Калимекки.

– Я много думал об этом по пути сюда. – Дугхалл вздохнул и припал головою к лиане, на которой сидел. Он отталкивался от земли одной ногой – вперед-назад, вперед-назад, – лиана слабо похрустывала, покачивалась ветвь, за которую она цеплялась, и высоко над его головой в такт движениям Дугхалла шелестели листья. Он был похож в этот миг на ребенка, гадающего в лесу о своем будущем и мечтающего стать героем.

– Ну и?..

Дугхалл посмотрел на племянницу. Его строгий и задумчивый взор заставил ее похолодеть.

– Во-первых, дело в тебе: я хочу, чтобы ты стала Соколом, Кейт.

Кейт попыталась распознать в его взгляде намек на грядущие испытания, но, не заметив ничего, лишь пожала плечами.

– Хасмаль хотел посвятить меня в Соколы, – напомнила она. – Он хотел сделать меня Хранителем. Это звучит не столь уж зловеще.

– Действительно. Но когда ты присягаешь делу Соколов, тебя связывает с ними клятва.

Значит, она должна будет поклясться. Но все-таки это не казалось Кейт таким уж серьезным испытанием.

– Ну и что?

– Ты будешь связана этой клятвой, – произнес Дугхалл с легким нетерпением в голосе.

Кейт решила, что не понимает того, о чем толкует ей Дугхалл.

– Мне уже приходилось давать клятвы.

– Но ты никогда не чувствовала себя связанной клятвой. По-настоящему связанной. Ограниченной в своих поступках, данным тобой словом, обреченной лишь на действия определенного рода той связью, что образуется между тобой и всеми Соколами, живыми и мертвыми. Клятва Сокола, Кейт, это не пустые, брошенные на ветер слова. В нее вплетены тысячелетие и тысячи жизней. Тысячу лет слой за слоем впитывала она в себя чары, сотканные новыми и новыми жизнями. Ты приносишь клятву, и тогда… тогда… – Дугхалл закрыл глаза и на мгновение погрузился в собственные воспоминания.

Когда он вновь взглянул на нее, Кейт увидела, что его молодыми глазами на нее смотрит прежний старик.

– Это как если бы ты прыгнула с обрыва в бурное море. Волны подхватывают тебя и принимаются швырять, как игрушку, и тогда ты не скоро сможешь опять дышать и не скоро сумеешь доплыть до берега.

И потом, когда ты вновь окажешься на суше, разгневанное море навсегда останется с тобой. Оно сделается тяжестью, которую ты будешь ощущать на каждом шагу, при каждом вдохе. Не стану отрицать, что иногда это бывает удобно.

В тревожные времена ты сама почувствуешь тот путь, которым надлежит идти Соколу, – словно неукротимое течение понесет тебя в нужную сторону и убережет от поступков, не подобающих нам. Клятва станет второй твоей совестью – совестью, которая никогда не ослабеет и не станет нашептывать то, что тебе приятно было бы услышать.

– Пока я не вижу в этом ничего непосильного. Дугхалл вздохнул:

– Наша клятва может отвратить тебя от новых путей, новых идей и возможностей. Когда Возрожденный… погиб, течение бросило всех нас в море отчаяния. Вот почему столь многие Соколы в те страшные дни наложили на себя руки. Тысяча лет надежд, мечтаний и борьбы, тысяча лет приближения к великой цели рухнула в миг его смерти, и эта весть обрушилась на нас, словно волна цунами. Путь Сокола не дает ответов, у нас не стало причин продолжать собственное существование, мы не могли разглядеть другие возможности будущего. Ты дала нам опору, Кейт… вернула нам надежду, показала направление действий. Ты смогла сделать все это, потому что не входила в наш круг. Но как только ты окажешься одной из нас…

Кейт наконец поняла, о чем предупреждал ее Дугхалл.

– Но тогда не кажется ли тебе, дядя, что я лучше послужу делу Соколов в качестве их друга, а не собрата?

– Если бы уцелело достаточно Соколов, нужных для предстоящего нам дела, если бы сейчас они находились рядом, я не стал бы спорить с тобой. – Опустив на землю обе ноги, он наклонился вперед. – Однако находящийся здесь… предмет представляет собой большую опасность, которая возрастает день ото дня. Оно неотступно следит за нами. Малейшая допущенная нами ошибка – неверное слово или жест, – и оно призовет к себе других хранителей. И если эта вещь перейдет к действиям, то сумеет погубить нас. И оно сделает это непременно.

Кейт все еще не могла забыть того мига, когда Зеркало решило призвать к себе других хранителей… вспоровший ночные небеса багровый луч, Зеркало, исчезающее под водой у борта лодки, и вслед за этим их отчаянное бегство среди островов Тысячи Плясунов – она, Ри и его люди на веслах и рулевой Ян, приказывающий грести все быстрей и быстрей… Зажмурившись, она постаралась успокоиться.

– Не следует снова провоцировать его на такой шаг. Дугхалл также хранил в памяти их рассказ о пережитом тогда ужасе.

– Не следует. – Он соскочил с лианы и принялся расхаживать. – Чтобы уничтожить его, нам потребуется огромная сила, и к тому же очень скоро – пока никто не успел совершить какую-нибудь ошибку. Ты, я и Ри втроем должны будем пропустить через себя его могучие чары. К нам может присоединиться и Алариста, хотя при нынешней своей слабости она скорее всего станет самым хрупким звеном в цепи, которую нам нужно создать, чтобы убить Зеркало. Однако хватит и троих, если все они будут связаны обетом. Тогда мы сумеем создать зацбунд, кольцо власти. В это кольцо вольют свои силы все Соколы, мертвые и живые. Нас станет не трое. Мы превратимся в… легион.

– И, получив их силы, мы сможем уничтожить з… то есть эту вещь?

– Да.

– Жаль, что с нами нет Хасмаля.

– Мне тоже. Если бы он оставался с нами, я попросил бы только помощи Ри. И тебе можно было бы не давать клятву Сокола.

– А почему Ри? Почему не меня?

Дугхалл надул щеки и коротко выдохнул.

– По причинам, которые тебе не обязательно знать. Впрочем, если хочешь, слушай.

Кейт ожидала продолжения, скрестив руки на груди.

– Потому что он – Сабир, Кейт. – Дугхалл ответил на ее возмущенный взгляд печальной улыбкой. – Рожденный среди Сабиров, воспитанный ими, обученный Сабирами. При всей его любви к тебе, при всем новообретенном желании отречься от Волчьей магии и науки ради знаний Соколов, при всей его ненависти к злодеяниям Сабиров, в сердце своем он навсегда останется Сабиром. Если бы не погиб Возрожденный, все обстояло бы иначе. Возрожденный прикоснулся к Ри своею любовью, изменил его взгляд на жизнь. Если бы Возрожденный не умер, Ри служил бы ему в числе сильных. Но Соландер погиб, унеся с собой из этого мира свою любовь ко всем нам, и теперь воспоминания Ри о нем делаются все слабее и слабее, и сейчас он руководствуется в первую очередь своей любовью к тебе, но ведь любовь эта, в конце концов, не слишком обязывает его менять свои жизненные устои. Оказавшись загнанным в угол, Ри – я почти уверен в этом – будет защищать себя всеми способами, доступными для него… И если способы эти окажутся связанными с чарами Волков, мы с тобой можем расстаться с жизнью. Или того хуже.

– Он не сделает ничего во вред мне.

– Ты должна верить в это. И я тоже надеюсь на это. Но если бы я мог взимать золотой прейд со всякой женщины, которая хоть раз в своей жизни произнесла эти слова: «Он не сделает ничего во вред мне», имея в виду человека, который впоследствии забьет ее насмерть, то скоро стал бы самым богатым человеком на свете.

Кейт почувствовала, как гнев шевельнулся в ее груди.

– Значит, ты думаешь, что он способен ударить меня? Меня?

– Нет. Я не думаю, что он может сделать что-нибудь подобное. Но я знаю, что ты не имеешь представления о том, на что он способен. Ты не можешь знать этого. Он – мужчина, обладающий свободной волей и решимостью, и в таком качестве Ри непредсказуем, как и любой другой мужчина. Если же он даст клятву Соколов, это… в какой-то мере ограничит его возможности – в хорошем смысле этого слова. Вот почему если бы я мог выбирать из вас двоих, то предпочел бы его. Связанный клятвой и чарами, он не мог бы сильно навредить нашему делу. Кейт слабо улыбнулась:

– Понимаю. Не скажу, что мне очень понравилась твоя логика, но я могу понять ее.

Она ковырнула пальцем трухлявый бок бревна. Ноздри ее тотчас наполнил густой древесный запах, такой знакомый и успокоительный.

– И много ли времени потребуется на наше посвящение? Дугхалл фыркнул:

– Ты можешь принять клятву прямо сегодня. Это не то что клясться в верности иберизму в парниссерии. Не надо зубрить катехизис, учить молитвы и обряды, запоминать наизусть все признаки истинного человека. Тебе только нужно дать клятву в том, что ты обязуешься пользоваться лишь той силой, которая принадлежит тебе самой или свободной волей отдана в твое распоряжение. Обязуешься почитать священной всякую жизнь – и телесную, и вечную, – не творить зла своими чарами, не допускать его ни действием, ни бездействием, ну а если вред неизбежен, стараться уменьшить его, чтобы результат оказался по возможности наиболее благоприятным. Еще ждать обетованной Паранны и возвращения Возрожденного. Как только ты даешь клятву, она сама начинает следить за исполнением самой себя. – Дугхалл нахмурился и вперил задумчивый взгляд себе под ноги. – В отношении последнего пункта я уже не могу испытывать прежней уверенности. Возрожденный не придет в третий раз, а без него нам не видать ни Паранны, ни мира между людьми. Интересно было бы знать, какую клятву будут приносить новые Соколы…

Кейт вернула его к прежней теме:

– Если мы сегодня дадим наши обеты, то, может быть, сразу же и приступим к уничтожению…

– А? – Дугхалл вновь посмотрел на нее. – О нет, едва ли. Сперва нам нужно выработать план. Предмет, безусловно, будет обороняться… а нам необходимо быть полностью уверенными в эффективности совместных действий. Я думаю, мы будем готовы перейти к делу лишь после нескольких дней тренировок. Но даже в этом случае наши шансы на успех и неудачу будут приблизительно равны.

– Ты настроен более оптимистично, чем я. – Кейт вдруг во всех подробностях вспомнила, как, стремясь призвать к себе Криспина, Зеркало Душ вдребезги разнесло установленный ею экран, когда они попытались перевезти коварный предмет туда, куда он не желал отправляться. Кейт откровенно боялась Зеркала и сомневалась в том, что втроем, пусть даже и с помощью всех Соколов Дугхалла, они сумеют справиться с ним.

– Быть может, твой пессимистичный настрой вызван вескими причинами, – негромко произнес Дугхалл. – В отличие от меня ты провела возле него много времени. И наверняка лучше понимаешь суть дела.

Углубившись в собственные мысли, оба они ненадолго умолкли. Наконец Кейт поднялась, смахнув древесную труху и пыль с одежды:

– По-моему, нам пора возвращаться.

– Да, конечно. – Дугхалл посмотрел в сторону Дома. – Ты поговоришь с Ри? Я расскажу ему о клятве, если ты хочешь, но я полагаю, что лучше будет, если он услышит о положительных и отрицательных сторонах бытия Сокола из твоих уст, прежде чем обратится ко мне. Я не стану… не могу… заставлять его делать то, чего он не захочет.

– Он может отказаться. – Кейт обдумывала эту возможность. Ей и самой хотелось отказаться. При невозможности прикоснуться душой к Возрожденному, без надежды на обещанный миру город Паранну, вера Соколов, на ее взгляд, мало что могла предложить ей. К тому же после гибели Возрожденного, существование которого оправдывало любую жизнь, даже Увечную, она по-прежнему чувствовала себя всего лишь Шрамоносным чудовищем.

– Я понимаю. Если он откажется, наши шансы на успех уменьшатся. Но он должен присоединиться к Соколам по собственной воле. – Дугхалл в упор смотрел на нее. – Как и ты сама. Если ты принесешь клятву против желания, она не будет принята.

Улыбка, заигравшая на его губах, подсказала Кейт, что на лице ее, должно быть, застыло недоуменное выражение.

– Ты думаешь, – усмехнулся Дугхалл, – что если произнесешь положенные слова, то сразу же сделаешься Соколом, вне зависимости от того, желаешь этого на самом деле или нет?

Она кивнула.

– Я уже сказал тебе, что наша клятва – это не просто слова. Если ты в действительности не имеешь желания стать Соколом, ничто не сделает тебя им. Любые произнесенные тобой слова должны соответствовать желанию твоего сердца и готовности твоей души связать себя с делом Соколов. Ничто другое не сделает тебя одним из нас.

Кейт задумалась.

– Я скажу Ри об этом, – сказала она наконец. – А когда мы поговорим, сообщу тебе о нашем решении. – Это все, что я могу просить у вас.