Текст книги "Дочери без матерей. Как пережить утрату"

Когда после смерти мамы прошло восемь дней (таков период скорбения по иудейским правилам), я начала возить брата к парикмахеру, а сестру – к зубному врачу. У меня всегда были деньги, отложенные папой на ведение домашнего хозяйства. Я даже получила мамину машину. И одним махом превратилась из 17-летней девочки в 42-летнюю женщину. Хотя я никогда не противилась новой роли в семье, тайком подсчитывала минуты до желанной свободы. Поступив в университет, я уехала из города так быстро, что на дороге остались следы колес моей машины. После этого хозяйкой дома стала моя 15-летняя сестра.

Девочка-подросток вынуждена стать мини-версией мамы для остальных членов семьи, когда мать заболевает, уходит из семьи или умирает. В современном обществе, в котором забота о детях и домашние обязанности разделяются между мужем и женой, старшая дочь обычно берет на себя роль матери, даже если в семье есть старший брат. Это угрожает развивающейся личности девочки. Когда 16-летняя Мариана потеряла маму, ей пришлось взять на себя домашние обязанности, включая ответственность за младшую сестру. «Когда тебе 16 лет и домашние обязанности всегда были на маме, ты реагируешь так: “Что, значит, я должна стирать одежду? Что, значит, я должна мыть посуду?” – признается Мариана. – Первые месяцы были очень тяжелыми. Моя тетя – я звала ее Мисс Чистюля – приходила и проверяла дом. Это сводило меня с ума. Я до сих пор ненавижу мыть посуду. Еще я каждый вечер готовила ужин и старалась заботиться о сестре, которая была тем еще ребенком. В общем, я вела себя как подросток днем в школе, а потом приходила домой и начинала убирать или готовить, как мать или жена».

Когда девочка сталкивается с подобной ответственностью, у нее есть три варианта: полностью принять новые обязанности, принять их частично или не принять вообще. Если девушка достаточно взрослая или самостоятельная, чтобы сопротивляться, она может отказаться от материнской роли – и потом винить себя за то, что бросила семью. Иногда она понимает, что не может удовлетворить потребности семьи, лишь после безуспешных попыток на протяжении нескольких лет, «Девочки, которые вынуждены взять на себя роль матери, сталкиваются с очень разными проблемами, – утверждает Филлис Клаус, дипломированный социальный работник и психотерапевт в области семейных отношений. Она работает в Институте Милтона Эриксона в Санта-Розе, штат Калифорния, и ведет частную практику в Беркли. – Либо они трудятся не покладая рук и выматываются в попытке удовлетворить собственные потребности, либо избегают ответственности нездоровым образом, например связавшись с плохой компанией или сбежав из дома».

Подросток, который должен стать няней для больной матери, родителем для младших братьев и сестер или сиделкой для скорбящего отца, может выработать такие качества, как сострадание и эмпатию, которые пригодятся в будущем. Многие хорошие качества, которые люди обычно связывают с работой сиделок и нянь, проявляются у девочки-подростка, вынужденной заботиться о членах семьи. Исследования показали, что дети, взявшие ответственность за других после смерти члена семьи, вырабатывают чувство компетентности. Они с большей вероятностью успешно адаптируются к утрате. Но в западных странах роль сиделки не подходит девочкам-подросткам в силу возраста. Они берут на себя ответственность, присущую более поздней стадии развития, и не успевают пройти стадию, на которой находятся в данный момент. К тому же они вынуждены резко взрослеть именно в тот период, когда сами отчаянно нуждаются в заботе.

Нет ничего, что бы подтолкнуло подростка к взрослению быстрее, чем смерть родителя. Его мысли, обязанности и сознание взрослеют буквально за ночь, но тело и окружающий мир постоянно напоминают о том, что он еще ребенок. Сложно быть настоящим взрослым, если ты до сих пор ездишь на занятия на желтом школьном автобусе. «Я чувствовала себя гораздо взрослее ровесников, – признается 32-летняя Франсин. Ей было 13 лет, когда ее мама впала в кому после инсульта, и 17 лет, когда она осталась одна. – У меня много подруг, которые на 10 лет старше меня. Меня всегда тянуло к независимым людям. Но порой я ощущала себя ребенком. Мой муж говорит, что иногда я такая способная и зрелая, а порой веду себя как ребенок. Мне пришлось быстро повзрослеть, я просто не могла оставаться ребенком. Недавно я решила взять перерыв и работать всего три дня в неделю. Отчасти это связано с тем, что я хочу побыть ребенком. Я рада, что наконец готова сделать это».

Последние 24 года жизни я пыталась понять, что уместно в моем возрасте. Часто ощущала, что после смерти мамы разделилась на три части. Одна часть меня немедленно повзрослела до 42 лет и переняла ответственность мамы. Другая часть застряла в 17-летнем возрасте и тянулась к образу мамы и наших отношений. Третья часть, та, о которой я знаю меньше всего, развивалась по нормальному маршруту. Многие годы мне хотелось схватить себя 42-летнюю и себя 17-летнюю и слепить из них одного человека.

Если подростки заняты формированием идентичности, люди в возрасте 20–30 лет начинают применять свою идентичность в большом мире. Вот почему девушка, потерявшая мать в этом возрасте, может быть самой игнорируемой и непонятой дочерью. Скорее всего, она живет отдельно от родителей, заботится о себе или своей семье. Смерть матери вызывает у нее эмоциональный взрыв. Именно ей чаще всего говорят: «Твоя мама умерла, когда тебе было 23? Но тебе она уже не была нужна», – словно важность матери резко падает до нуля после того, как девушка перестает быть подростком.

Поступление в университет, свадьба или самостоятельный переезд – важные моменты в развитии, но появление нового дома не обрывает наши эмоциональные связи с оставленным домом. Как ни парадоксально, успешный переход во взрослую жизнь зависит от того, сохранится ли у человека надежная основа – обычно это родная семья, – к которой можно обращаться в моменты стресса. Он пробует новое и возвращается домой для поддержки или передышки.

«Если женщина теряет мать в раннем взрослом периоде, то есть в возрасте от 19 до 23 лет, утрата вызывает конфликт, потому что он затрагивает все, – говорит Филлис Клаус. – Человек только начал развивать карьеру и свою жизнь, нуждается в поддержке. А вместо этого ему приходится возвращаться к оставшемуся родителю и членам семьи и помогать им. К тому же уровень интеллектуального понимания значительно повышается. Появляются мысли вроде “Как я справлюсь без мамы?” Человек теряет не только маму, но и поддержку и поощрение, в которых нуждается, а также обмен, который должен происходить между матерью и ребенком в этот период».

Точно так же младенец растет и постоянно возвращается к маме за порцией уверенности и поддержки. Только теперь этот ребенок – взрослая женщина, ее уход длится недели или месяцы, а общение может происходить по электронной почте или телефону.

«В 20–30 лет человек испытывает огромное желание быть связанным с домом, – утверждает Наоми Ловински. – Мама – исходная точка. Вы можете злиться на нее и хотеть стать совершенно другим, но ваша мать – источник сил. Она – ваши истоки. Вы всегда оглядываетесь в поисках ее. Возможно, вам 25 лет, и вы знаете, что ваша мама ужасна. Это определяет вашу жизнь. Но если вам 25 лет, и у вас нет мамы, как вы узнаете, где сейчас находитесь? Это очень тяжело. В данный период вы нуждаетесь в связи. Возможно, папа окажет дочери неоценимую поддержку, но он не женщина. Его помощь и внимание совсем другие».

По мере взросления и особенно когда девушка сама становится мамой, образ матери меняется. Как и ребенок, который впервые осознает, что его мама не может решить все проблемы, «молодая взрослая» девушка осознает, что у ее мамы свои сильные и слабые стороны. Хотя девушка по-прежнему хочет, чтобы ее мама была идеальной, она начинает постепенно снижать свои ожидания. Мать, в свою очередь, начинает принимать дочь как самостоятельного человека, который в состоянии принимать решения. Обе стороны дают и принимают, притягивают и отталкивают, достигая определенного компромисса, в основе которого лежит если не понимание, то хотя бы взаимное уважение.

С тех пор как девочка впервые выходит из-под крыла мамы, она всегда пытается вернуться к ней из своих первых воспоминаний. Внимание и любовь, которые ей когда-то уделяла мама, становятся идеалом, который дочь продолжает искать. Она должна была уйти, но воссоединение становится ее постоянной целью. Хотя мама больше не занимает такое место в сердце взрослой дочери, как двадцать лет назад, воссоединение может наладить отношения матери и дочери. После того как девочка-подросток полностью отделяется от своей семьи, она часто возвращается к матери, считая ее главным человеком в женских отношениях.

20-30 лет – годы, когда многие женщины впервые осознают, что у их матерей есть качества, которые они ценят в друзьях. Это эмпатия, мудрость, опыт. Смерть матери в период, когда девушка заново ее обрела, кажется жестокой шуткой. 35-летняя Кристина, у которой выдалась бурная юность, только наладила отношения с мамой, когда смерть их разлучила.

Мне было 18 лет, когда у моей мамы нашли рак груди, и 23 года, когда ее не стало. В то время я жила в другом штате. У нас были довольно хорошие отношения, потому что мы не жили вместе. Она скучала по мне, я – по ней, и мы часто переписывались. Однажды она приехала ко мне, и мы отлично провели время. Когда она умерла, мне было гораздо тяжелее, чем моим сестрам, потому что мы не жили вместе. Я очень винила себя за это, мои сестры тоже. Это было тяжело. Перед моим переездом мама сказала: «Поезжай, повеселись. Делай то, что считаешь нужным». Сестры не понимали этого. Они очень переживали из-за того, что я на восемь лет уехала в другой город. Наверное, маму тоже удивило мое решение, но мне кажется, она была рада тому, что я путешествовала и не сидела на одном месте.

Мне очень повезло, что мы наладили отношения до того, как она умерла. Но я думала: «Боже, какая несправедливость. Мы только стали подругами». Когда я была ребенком, мой папа работал официантом, и мы часто ходили в кафе и пили детские коктейли. Повзрослев, я смогла приходить и пить что-то покрепче с папой. То же самое сложилось между мной и мамой: я повзрослела и теперь могла говорить с ней на взрослые темы. Мы забыли о былом. У меня была своя жизнь, у нее – своя, и нам было хорошо вместе.

Желание воссоединиться с матерью – особый импульс, возникающий независимо от того, жива ли мать. Девочка, потерявшая маму в детстве или подростковом возрасте, достигает 20 лет и чувствует себя готовой воссоединиться – но с кем? С чем? Когда мне было 20 лет, я впервые ощутила потребность в надежной женской фигуре. Тогда я отчаянно искала того, кто взял бы меня за руку и повел вперед, но человека, к которому меня тянуло больше всего, не было. Мои попытки найти замену маме оборачивались неудачей. 29-летняя Карен, которая потеряла маму девять лет назад, выразила мои чувства словами: «Это почти обряд посвящения для женщины – иметь возможность вернуться к маме и стать подругами, найти общий язык. Но когда ее нет, это становится невозможным. Я словно оказалась в подвешенном состоянии, ждала чего-то, чтобы заполнить пустоту, искала способ все изменить. Но не могла. Это навязчивая идея, потому что потребность не исчезает». Когда мать умирает очень молодой, дочь чувствует незавершенность. Она продолжает искать отсутствующий кусочек и пытается заполнить внутреннюю пустоту.

Утрату матери как взрослой подруги психологи называют вторичной потерей. Она незаметна в момент отделения, но со временем даст о себе знать. 20-летние дочери часто представляют вторичные потери – никто не поможет им организовать свадьбу, не даст совет о воспитании ребенка, у детей не будет бабушки. Они предвидят долгосрочные последствия смерти матери. Конечно, девушки идеализируют своих матерей. Мама, которая перевязывала ободранную коленку восьмилетней девочке, необязательно утешит 18-летнюю дочь после расставания с парнем и не ослабит боль при родах 26-летней. Но в эти моменты мы нуждаемся именно в такой маме.

Смогла бы моя мама, ушедшая с работы в возрасте 25 лет, чтобы воспитывать меня, дать мне совет по работе, в котором я нуждалась в свои 20? Смогла бы она, выйдя замуж девственницей, поддержать меня, когда в 18 лет я боялась возможной беременности? Испугалась бы она моих сексуальных стандартов, которые отличались от ее принципов? Когда я пытаюсь составить более зрелую версию моей матери, которая учила меня пользоваться тампонами и спокойно говорила о способах контрацепции, я всегда захожу в тупик. Я не могу представить свою маму 60-летней. В моих мыслях ей всегда будет 42 года, а я как ее дочь никогда не перейду черту 17 лет.

Есть в этом своя печальная красота – в том, что моя мама навсегда останется молодой. Я никогда не увижу, как она стареет, и мне не придется переживать о ней в старости. Но это значит, что скоро я переживу свою мать. Я ощущала это уже в 20 лет. Хотя мы взрослеем по-разному, у нас с мамой было одинаковое подростковое время. Мы любили своих родителей, но не всегда разделяли их точку зрения, окончили школу, поступили в университет и влюбились. Но мама вышла замуж в 21 год, а я решила заняться собой, поступила в магистратуру и отложила свадьбу и материнство до 30 лет. Это решение твердо отделило мой взрослый опыт от ее опыта.

Что ж, в этом нет ничего необычного. Многие мои подруги, чьи матери по-прежнему живы, скажут то же самое. Дочери часто оставляют матерей позади. Это факт. Но многие из моих достижений вызывали горький осадок, потому что моя мама когда-то надеялась достичь того же, но ей не хватило времени. Я побывала в десятке стран. Я поздравляла брата на его свадьбе. Я увидела первый день нового века. Через два года мне исполнится 43.

Мне постоянно пишут женщины, которым на момент утраты было 30, 40 или больше лет. Меня это поражает. Я пережила утрату в гораздо более раннем возрасте и наивно полагала, что женщина, которой больше 25–30 лет, спокойно воспримет смерть 60-70-летней женщины. Она не почувствует, что у нее отняли что-то важное слишком рано.

Я еще никогда так не ошибалась. Когда-то я переехала в Нью-Йорк, чтобы подготовить первое издание этой книги. Однажды я отправилась в мебельный магазин на Бродвее, чтобы купить диван. После того как покупка была совершена, я разговорились с менеджером Соней. Слово за слово, и я рассказала ей о своей работе. Когда я пояснила, что пишу о женщинах, потерявших матерей, Соня отложила бумаги в сторону и схватила меня за локоть. У нее заблестели глаза, и она прошептала: «Хотите, я расскажу вам о своей семье? Моя мама умерла несколько лет назад. Тогда я не была ребенком. Мне 42 года. Но, знаете, это нелегко в любом возрасте». Одна из моих подруг – ей чуть за 40 – регулярно ездит из Лос-Анджелеса в Финикс к своей больной матери. Та проходит химиотерапию, но шансов на выздоровление нет. Опыт моей подруги не менее ужасен, чем опыт любой женщины, у которой я брала интервью для этой книги. В каком-то смысле он даже сложнее: подруга должна не только смириться с фактом болезни матери и ее скорой смертью, но и нести огромную ответственность по заботе о ней, будучи единственным ребенком в семье. Это серьезно усложняет жизнь с практической и эмоциональной точек зрения. Она одновременно выполняет роли скорбящей дочери, мамы и жены.

Элизабет Нагер и Брайан Де Врис, исследователи из Государственного университета Сан-Франциско, изучают феномен онлайн-мемориалов, которые взрослые женщины создают в память о своих умерших матерях. Ученые признают, что смерть родителя – распространенное и ожидаемое событие для людей среднего возраста. В возрасте 40–60 лет более 50 % американских женщин переживут смерть одного или обоих родителей. Тем не менее, по словам Нагер и Де Врис, утрата матери во взрослом возрасте «отражает тысячи эмоций и психологический ощущений. Смерть родителя – это потеря истории и воспоминаний, которые формировали отношения и остаются их частью. Она ведет к новому восприятию времени и самого себя, ведь грань между жизнью и смертью размывается. Смерть обрывает или навсегда меняет отношения, сложившиеся в детстве».

Женщины среднего возраста долго тоскуют по умершим матерям, даже если смерть была ожидаемой. Несколько исследований с участием взрослых женщин, которые недавно потеряли матерей, показали следующее:

○ Спустя три месяца после утраты 80 % участниц заявили, что по-прежнему очень скучают по своим матерям.

○ Смерть матери стала одним из самых тяжелых событий в жизни 74 % участниц.

○ 67 % участниц продолжали проявлять эмоциональную реакцию, в том числе испытывали чувство грусти и желание плакать, на протяжении от одного до пяти лет после смерти матери.

○ 86 % участниц сообщили об изменении своих приоритетов после смерти матери. 66 % участниц сменили работу в течение года-пяти после утраты.

○ 40 % участниц сблизились с братьями и сестрами. 25 % участниц чаще конфликтовали с братьями и сестрами, чем до смерти матери. Обычно это происходило в семьях, где братья и сестры не помогали умирающей матери или в которых отношения изначально были натянутыми.

○ 36 % участниц сблизились с отцами после смерти матери. Но отношения 18 % участниц с отцами стали более напряженными или отстраненными.

○ 75 % участниц считали благословением смерть своей матери в этом возрасте.

○ 72 % участниц не посчитали смерть матери чем-то несправедливым.

○ 80 % участниц верят, что когда-нибудь встретятся со своими матерями.

Более молодые женщины (ближе к 40 годам, чем к 60) тяжелее восприняли утрату, как и те, у кого сложились позитивные отношения с матерью. Женщинам, которые по-прежнему зависели от своих матерей в эмоциональном плане, тоже было сложнее принять утрату. Так много женщин, посетивших мои семинары и лекции, годами заботились о больных мамах, порой ценой брака или собственного материнства. Для них смерть матери требовала не только изменения повседневных привычек и обязанностей, но и отказа от роли сиделки.

Напряжение, которое испытывает более взрослая дочь, когда ее мама умирает, столь же важно, как и напряжение «молодой взрослой» дочери. Но эти ощущения разные. Взрослая дочь, скорее всего, выполняет несколько ролей – жены, матери, бабушки, коллеги, поэтому ее отношения с матерью обычно занимают второстепенное место с точки зрения личности и психики. Ее мать, вероятно, выполняла еще больше ролей: бабушки для детей, тещи для мужа, подруги. Это важные потери в жизни дочери, которые нужно оплакать.

Исследование Центра исследований женщин Колледжа Уэллсли напоминает нам о том, что в силу меньшей продолжительности жизни мужчин отношения дочери с матерью – обычно самые долгие в жизни. Когда они обрываются, смерть кажется непостижимым и глубоким событием независимо от того, сколько дочери лет. Она все еще ребенок своей мамы, и утрата вызывает у нее ощущения брошенности, гнев и печаль. Журналистка и писательница Меган О'Рурк, которой было 32 года, когда от рака толстой кишки умерла ее мать, с болью заявляет: «Человек был с тобой всю твою жизнь, а затем исчезает навсегда. Это противоречит любой вере».

Тем не менее в момент смерти матери у взрослой дочери уже сформировалась личность. Она обладает более зрелыми навыками адаптации, чем подросток или ребенок. Ее личность не формируется в процессе переживания горя, а задействует то, что уже есть. Хотя в начале цикла женщина может плакать, отрицать смерть или замыкаться в себе, на каком-то уровне она понимает, что приспособление к смерти родителя – важная задача развития для человека среднего возраста. Смерть родителя в этом возрасте разрушает ее представления о будущем. При самом благополучном сценарии она осознает позитивные качества матери, которые ей хочется перенять, отрицает негативные, которые ее беспокоили, и возвращается к нормальной жизни – без матери.

«Хотя первоначальные отношения между матерью и дочерью могут испортиться, они никогда не обрываются», – пишет Марта Роббинс в своей книге «Зрелые женщины и смерть матери» (Midlife Women and Death of Mother). Женщина, лишившаяся матери, продолжает переосмысливать связь с ней на протяжении жизни, меняя свое отношение и пытаясь найти место для каждого образа, возникающего у нее в голове.

Женщина, потерявшая мать в детстве, подростковом или раннем взрослом возрасте, нередко переживает вторичную потерю, когда достигает определенных этапов зрелости в среднем возрасте и позже. Она нуждается в поддержке более зрелой и опытной женщины. 53-летняя Кэролайн, которой было 11 лет, когда умерла ее мать, говорит: «Я очень скорбела по маме, повзрослев, могла бы перенять ее взрослые женские знания. Я не знала, каково быть взрослой женщиной и пережить менопаузу. Каково оглядываться на прожитую жизнь и думать о смерти. Моей маме было 47 лет, когда она умерла. Наверное, у нее еще не наступила менопауза. Я не знаю. Но женская мудрость, которую она могла передать мне… Я скорблю по ней». Хотя у Кэролайн были две заботливые мачехи и много близких подруг, она всю жизнь нуждалась в знаниях матери.

Матери прямо связаны с нашей историей и гендером. Независимо от нашего отношения к ним пустота, которую вызывает их уход, никогда не заполнится полностью. 33-летняя Сьюзан, чья мать умерла три года назад, поясняет: «Когда моя мама умерла, многие пытались утешить меня словами: “Ну, у тебя по-прежнему есть отец. У тебя есть брат и сестра. У тебя чудесный муж и прекрасные дети”. Знаете что? Это верно. Абсолютно верно. Но у меня нет матери».