Текст книги "Барселона. Проклятая земля"

Часть вторая
Пустой трон

864 год

Осенью 861 года, когда Барселона еще приходила в себя после сарацинского набега, а Фродоин налаживал жизнь в своей епархии, король Франции Карл Лысый, пребывавший во вражде со своим племянником Лотарем Вторым из-за упорного желания последнего развестись с Теутбергой из дома Бозонидов, принял решение напасть на земли Карла Прованского, брата Лотаря Второго, чье слабое здоровье предвещало скорую кончину. Француз задумал эту операцию во вред Лотарю, который претендовал на наследство брата и рассчитывал таким образом увеличить свои территории.

Французский король вошел в Прованс под предлогом помощи в защите от норманнов по обе стороны Роны. Жерар Руссильонский, ставленник Карла Прованского, разгадал этот план, его войска заставили Карла Лысого отступить. Однако алчность монарха успела разжечь гнев в провинциях на юге Галлии, и так уже тяжко страдавшей от норманнов. Гунфрид из Готии, граф Барселоны, Жироны, Ампурьяса, Руссильона, Нарбонны и прочих графств, стал одним из тех, кто восстал против короля.

В 862 году Карл Лысый, человек гневливый, к тому же переживший мятеж собственных сыновей, вступивших в союз с его племянником Пипином Вторым, лишил Гунфрида всех его титулов. Несмотря на это, мятеж в Септимании продолжался. Гунфрид лишился Ампурьяса, который забрали братья Суньер Второй и Дела́, и Жироны, которую взял Отгер, но прочие графства, включая и Барселону, оставались под его властью.

Мир в Септимании снова зашатался, и Саломо Уржельский продлил перемирие с сарацинами, чтобы помешать Гунфриду вступить с ними в союз, как прежде поступил Гильем Септиманский. Однако мятежный граф не сдавался и в 863 году завоевал Тулузу, Пальярс и Рибагорсу. На севере к восстанию знати присоединился граф Эстеве Аквитанский, взявший под свою власть графство Овернь.

Гунфрид враждовал не только с королем: со Средиземного моря в его пределы вторгались и норманны. Граф сопротивлялся до 864 года, а потом, побежденный и лишившийся союзников, укрылся в Тулузе.

Барселона осталась без правителя. Гунфрид давно уже потерял официальную графскую власть, а теперь он утратил и контроль над графством, и чиновники перестали исполнять свои обязанности.

Политические игры и давние чаяния обрели новую жизнь. Наступил ключевой момент, и все это чувствовали.

16

Тулуза, декабрь

Граф Гунфрид из Готии беспокойно заворочался. Кровать тряслась так, как будто дрожала сама земля. Гунфрид открыл глаза. Лежащая рядом с ним обнаженная рабыня закатила зрачки и выгнула спину. Гунфрид, охваченный ужасом, упал с постели, волоча за собой меховое покрывало. В мерцании свечи он увидел, как тело девушки сотрясается крупной дрожью. По бедру ее стекала струйка крови. На лице застыла гримаса боли, из открытого рта доносилось неразборчивое бульканье.

С кровати на пол соскользнула змея. Гунфрид был готов завопить от страха. Он зашарил по разбросанным одеждам в поисках меча – оружия не было. Змея ползла к нему, граф в панике наступил на нее и тут же почувствовал укус в щиколотку. Граф яростно топтал змею, пока голова ее не превратилась в вязкое месиво, а хвост все еще продолжал дергаться.

– Второй укус никогда не убивает, граф, – произнес кто-то совсем рядом.

Голая спина Гунфрида покрылась холодным потом. В тени стояла фигура с покрытой капюшоном головой. Ее неподвижное присутствие напугало графа больше, чем нападение змеи. Фигура вышла на свет, и тогда графу вспомнились легенды о старцах-отшельниках, которых дьявол искушал, приняв женское обличье. Перед ним стояла женщина, прекраснее которой он никогда не видел, вот только ее ясные голубые глаза были изо льда. Граф хотел ее схватить, но женщина с легкостью ускользнула. От укуса на щиколотке по его телу поднимался огонь, а нога, наоборот, теряла чувствительность.

– Кто ты?

– Я могу стать, чем вы пожелаете. Демоном, тенью ваших преступлений, смертью…

Женщина ударила его под коленку, сшибла с ног и уселась сверху. Гунфрид, хотя ему было около сорока, обладал крепким телом, поскольку провел свою жизнь на полях сражений. Победительница скинула капюшон, и по ее плотному плащу, сшитому из шкур, рассыпались длинные золотистые локоны. Женщина покачивалась на лежащем, загадочно улыбаясь. Страх графа смешался с возбуждением, которому он был не в силах воспротивиться. Членом своим он ощущал жар ее лона. Граф молился, чтобы все происходящее оказалось лишь жарким кошмаром, но боль от укуса была настоящей. Сердце колотилось бешено, распространяя по телу яд. Графу было холодно, а пот лил ручьями.

– Протяните руки, чтобы я могла их связать, – тихо приказала женщина, не переставая раскачиваться.

– Что ты за дьявольское наваждение? Это король тебя подослал?

Волнообразные движения прекратились, и граф закричал, увидев у себя на груди желтого скорпиона.

– Ваш организм не примет больше яда. Медленно вытяните руки.

Гунфрид позволил себя связать. Он был почти в беспамятстве и находился во власти юной красавицы, которая снова терлась о его тело и жарко дышала. А он чувствовал унижение и страх. Женщина схватила скорпиона за хвост и быстро спрятала в своем капюшоне – это движение показалось ему инстинктивным. Она продолжала свою скачку на распростертом теле, потом глаза ее закрылись, тело сотряслось в конвульсии, и вот она уже застыла в неподвижности. Кожа ее блестела.

– Меня не предупредили о вашей красоте, граф.

Графу было сложно сохранять ясность мысли, он закрыл глаза.

– Я принесла вам весть. Ваше время в истории завершилось. Приближается новый виток. Я предлагаю вам отказаться от всех притязаний и бежать в Италию.

– Кому так понадобилось мое графство?

– Я могла бы вас убить, но столь многого от меня не просили. Ваша супруга Берта сейчас в безопасности, в женском монастыре, а детей у вас нет, так что сражаться вам не за кого. Возьмите с собой нескольких людей и уходите через Альпы, чтобы мир о вас позабыл.

Женщина поднялась с поверженного тела и направилась к двери. Обернувшись на пороге, она бросила на постель маленький глиняный кувшинчик. Рабыня так и лежала, выгнув спину, вся покрытая потом.

– Это противоядие. Вас оно избавит от лихорадки, ей – сохранит жизнь. Выбирайте.

Граф подполз к постели и опустошил сосуд одним глотком, не подумав об умирающей рабыне.

– Мои солдаты не дадут тебе уйти!

Когда женщина распахнула дверь, стали слышны крики и стоны – они доносились с разных концов маленькой крепости, где нашел прибежище Гунфрид.

– Прежде чем уходить, прикажите спалить эту крепость… В ней поселился ужас.

– Подожди! Кто ты? Кто тебя послал?

– Меня зовут Ротель из Тенеса. Если наши дороги вновь пересекутся, встреча окажется для вас не столь сладостной.

Во внутреннем дворе Ротель встретилась с Ониксом, своим учителем. Черный человек держал в руке духовую трубку, а на земле корчились в агонии несколько солдат. Первые предвестья зари придавали темноте пугающую прозрачность, и в этом зыбком свете две фигуры в капюшонах, подернутые тенями, осматривали окрестности маленькой крепости, сооруженной на краю города из бревен и нетесаных камней.

– Ты его убила?

– Нет, учитель, я его победила. Он бросит свою жену и не вернется.

– Предложила ему Италию?

Девушка кивнула. Тишину прорезал леденящий сердце вопль. Ротель бросила еще один взгляд на солдат. Если они умрут, это будет из-за слабости и холода, но если им удастся выжить, они запомнят эту ночь как самую ужасную в своей жизни. За прошедшие годы Ротель открыла, что ужас, внушаемый учителем, страшнее, чем лес копий. Cмерть, которую он нес, была молчалива и безжалостна.

Ротель не чувствовала жалости к этим людям. Внутри ее все было как холодная темная пустошь. Прошлые воспоминания превратились в смутный сон. Ротель забыла лицо своего отца и едва помнила добрых монахов из Санта-Афры. Только лицо Изембарда продолжало жить в ее памяти. Когда ей удастся стереть и его, она наконец станет последним бестиарием.

Ротель с непроницаемым лицом пошла вслед за учителем. Она чувствовала шевеление своего ядовитого оружия в кожаных мешочках, укрытых под плащом. Под шкурами на ней была одежда воина из облегающей кожи. Такой наряд подчеркивал пленительные изгибы восемнадцатилетнего тела, но девушкой она уже не была. С Ониксом Ротель лишилась всего и получила взамен только одно: отсутствие страха.

17

Башня Бенвьюр, Барселона, 12 февраля 865 года, день святой Эулалии

Епископ Фродоин вошел в главную башню с тяжелым сердцем. Факелы бросали свет на сотню человеческих черепов, размещенных между камнями. Храм смерти, возведенный ради старинной мести. Каждая голова нашептывала свою историю страданий, жестокости и умирания. Фродоин поежился и боязливо перекрестился.

– Это были просто несчастные бедняки, – взволнованно прошептал он. – Доведенные нищетой до состояния животных.

– Это были дикие орды. Они жили, чтобы разрушать деревни и убивать, – возразил Гисанд, стоявший за спиной епископа. – Ла-Эскерда и другие поселения до сих пор стоят, и это только благодаря такой вот мере.

– Вы ждете от меня поздравлений? – резко бросил Фродоин. – Я признаю, это был подвиг, достойный героев, он подарил жизнь нескольким долинам в Осоне. Об Изембарде Втором из Тенеса уже говорят как о новом защитнике, но вы всего-навсего горстка беглецов, держащихся за свою ветхую клятву. На самом деле ничего не изменилось. Дрого не сдается.

– Он получает припасы из селений и монастырей вокруг Берги, и у него есть наемники, вам это, безусловно, известно. Зачем вы приехали, Фродоин?

Они уже несколько раз встречались тайно, через посредство Годы, в монастыре Санта-Мариа-дел-Пи, что близ Барселоны. Наступил поворотный момент для всего графства и для всей Испанской марки, однако лесным рыцарям не хватало широты кругозора, которой епископ обладал благодаря письмам, приходившим от королевских приближенных и из других епархий. Вот уже три года Фродоин стоял во главе церковного управления и все больше убеждался, что дела на границе крайне запущены. Он научился лавировать между враждующими партиями франков и готов, но, несмотря на улучшения в жизни города, на рост стен нового собора вокруг старого и параллельный рост торгового потенциала, жителям по-прежнему угрожала опасность.

– Вы когда-нибудь задумывались, почему Дрого не раздавил вас за все эти годы?

– Каждый день, епископ, – ответил Гисанд.

Фродоин обернулся к рыцарю, за спиной которого стояли Инверия, Нило и молодой Изембард. Наследник дома Тенес, которому уже сравнялось двадцать два года, выглядел как настоящий воин. Рыцари обучили его на славу.

Рядом с монастырем встали лагерем пятьдесят вооруженных мужчин, из них тридцать конных. Все они когда-то были вассалами Рыцарей Марки, незнатными дворянами или землевладельцами, которые вооружились, почувствовав возможность скинуть ярмо Дрого де Борра.

Эти люди с помощью вылазок и стремительных набегов почти обезопасили крестьян от диких орд, но Фродоин видел дальше, перед ним была не только гора черепов. В 862 году, когда мятежный граф Гунфрид был низложен, король назначил ему преемника, Суньера Второго, но восстание, охватившее всю Готию, помешало ему принять бразды правления. Суньер так и не добрался до Барселоны, и графский трон оставался пустым. И тогда Дрого переменил тактику и предоставил дикие шайки собственной участи.

– Мятеж закончился. Гунфрид бежал в Италию после того, как на него накинулся демон в обличье белокурой девушки, если, конечно, верить его словам. – Епископ взглянул на побледневшего Изембарда. – В Тулузе думают, что это был бред, вызванный укусом змеи, которую нашли в его алькове. Но мы-то здесь знаем, что с графом приключилось кое-что другое.

– Вы правда считаете, что это была моя сестра Ротель? – неуверенно спросил Изембард.

– Ее видели вместе с черным бестиарием, который водит дружбу с Дрого.

– Бестиарием?

– И это не сказки. Сервусдеи утверждает, что эти темные убийцы описаны в старинных хрониках. Несколько франкских феодалов, которые могли соперничать с Дрого по эту сторону Пиренеев, погибли странным образом. Душа Ротель потеряна, и поверь, Изембард, мне очень жаль.

Юноша опустил голову, слова епископа его ранили. Через лазутчика, который был у них в замке Тенес, он уже узнал, что Дрого отдал девушку страшному африканцу. Изембард надеялся, что спасет сестру из гарема, но Ротель выбрала иной путь и не нуждалась в его помощи. Теперь Ротель служит Дрого, и брат с сестрой оказались во враждебных лагерях. Изембард боялся встретить ее и убедиться, что от их глубокой связи не осталось и следа.

– Почему Дрого де Борр решил избавиться от графа Гунфрида? – спросил Изембард, чтобы перевести разговор на безопасную тему. – Король ведь лишил его всех титулов.

– Он оставался в Готии в надежде заслужить прощение. В нашем королевстве это возможно. Дрого понял, что никогда не станет графом, убивая беззащитных крестьян и гоняясь за лесными бродягами, которые к тому же огрызаются и бегут прочь. Думаю, изгнание Гунфрида с помощью умелых мастеров – это часть его плана по завоеванию графской короны.

– Как вы полагаете, что он теперь сделает? – спросил упрямый Нило.

Противостояние с Дрого явно зашло в тупик, а Нило, как и все, ценил молодого епископа за хитрость.

– Он попытается захватить Барселону. Верные графу чиновники, которые там еще оставались, покинули город, как только узнали о бегстве Гунфрида в Италию, и о виконте Сунифреде ничего не известно. Никто из его людей не может объяснить, где он сейчас. Король официально назначит графа на весенней ассамблее – Суньера Второго он уже сместил за его неспособность справиться с мятежом. Сложившаяся ситуация безвластия – это шанс для Дрого. Немногочисленная городская стража подчиняется только моему капитану Ориолю и викарию. Если Дрого сам сумеет захватить власть в Барселоне до начала ассамблеи, король утвердит его в благодарность за поддержание порядка в течение этих месяцев. Так уже случалось в других частях королевства: сначала захватываешь трон, потом заручаешься королевским согласием.

– Мне кажется, вы собираетесь ему помешать, – закончил за Фродоина Гисанд. Старик встревожился не на шутку.

Дрого не забыл о нанесенных ему оскорблениях, и если он утвердится в Барселоне, то не упустит случая отомстить готской знати и самому Фродоину. Он не знал жалости к колонам, а теперь погрузит в хаос и столицу. Но епископ, определенно, приехал не делиться страхами, а просить помощи у лесных воинов.

– Барселона – это осиное гнездо, полное тайных наемников Дрого. Ориоль сумел бы организовать оборону, если он сможет рассчитывать на вашу поддержку и на ваши силы. Проблема состоит в том, как переправить вас в город без ведома его шпионов. При первом же сигнале Дрого начнет действовать на опережение.

– Мы должны попасть в город, иначе все, чего мы добивались, было напрасно, – высказался Изембард после долгого молчания. Конфликт на заселенных землях затрагивал уже и Барселону.

Рыцари переглянулись. Все верно. Несмотря на мятеж графа Гунфрида, город процветал, прирастая вновь освоенными землями. Вокруг озера Кагалель крестьяне заново насадили виноград, оливки и фруктовые деревья; впрочем, плодоносить они начнут только через несколько лет. Хрупкий мир привлекал в городской порт торговцев и мореходов. Епископ вновь запустил монетный станок, и в Барселоне чеканили денарии и оболы, когда из Нарбонны приходило серебро. Получая треть от всех монет и собирая налоги, епископ продолжал строительство собора, которому было предназначено стать гордостью Марки. Но все эти начинания очень скоро могли зашататься.

– В Барселоне есть человек, который сможет нам помочь, – произнес Фродоин. – Этот человек пришел вместе с колонами. Я имею в виду Элизию из Каркассона.

У Изембарда подскочило сердце. Юноша не забыл о ней за все эти годы, и хотя он не заходил в город, наводненный людьми Дрого, каждого отшельника, каждого крестьянина, который возвращался из-за стен, он расспрашивал о ней. Таверна Элизии процветала.

– Епископ, вы намерены подвергнуть ее опасности? – сурово вопросил Изембард.

– Элизия станет самой надежной нашей помощницей. Одна знатная сеньора, Года из Барселоны, сумеет ее убедить. Хозяйка каждый день выходит за стены, чтобы снабжать свою таверну продуктами. Стража у ворот ее знает и никогда не обыскивает ее поклажу.

Изембарду замысел не понравился. Он помнил, как продали Ротель, помнил и трагическую историю Жоана и Леды. Дворяне и церковные иерархи используют простолюдинов в своих интересах. Да он и сам отчасти чувствовал себя марионеткой Гисанда, исполнителем его давних мечтаний.

– Позвольте мне переговорить с ней, – выпалил он, не дав себе времени на раздумья.

Собеседники в удивлении переглянулись.

– Если тебя узнают люди Дрого, живым тебе не уйти, Изембард.

– Элизия имеет право знать, ради чего она должна рисковать всем, что создала собственными руками! – запальчиво ответил юноша.

Следующие его слова прозвучали еще более дерзко:

– Мы с ней оба были сервами, но теперь это не так. Наши души тоже угодны Господу.

Фродоин смотрел на него так, как будто видел впервые. Ему даже в голову не приходило, что Элизия способна представить себе всю важность происходящего. И все-таки епископ признал правоту юноши.

– Да, молодой Изембард из Тенеса, все верно. – Фродоин прищурился. С годами он научился читать в людских сердцах. – Я чувствую, что у тебя к Элизии особенное отношение. Нам, барселонцам, очень нравится таверна при Миракле, так что ты должен вести себя осмотрительно. Если Дрого узнает, что эта женщина замешана в наши дела, расплата будет жестокой.

Изембард отошел в сторону, сердце его колотилось. За его словами скрывалось другое желание, сильнее и проще: снова увидеть ее, узнать, какова она, двадцатилетняя Элизия из Каркассона.

Фродоин с уважением посмотрел на Гисанда. Несмотря на ужасные условия лесной жизни, Изембард под опекой старого рыцаря превратился в опытного воина, в нем уже проступали черты мужчины, совсем не похожего на того серва, который присоединился к каравану в Жироне. Он заслужил уважение старых рыцарей, ему доверили участие в принятии совместных решений. Легенда о возвращении в Марку рода Тенесов звучала в долинах все громче, однако поворотный момент наступил именно сейчас.

Элизия отерла рукавом пот с лица и наклонилась над котлом. Разогнала пар и принюхалась. Женщина удовлетворенно улыбнулась и посмотрела на стоящего рядом паренька.

– Гальдерик, хватай тряпку и помоги мне снять его с огня. Да осторожней…

Они переместили тяжелый котел на пол. Гальдерик не отводил жадного взгляда от густого бурого варева с кусочками мяса. Элизия улыбнулась парню, вынимая из кушанья веточки розмарина.

– Тут и на нас останется, только имей терпение.

Гали вошел на кухню и вдохнул аромат жаркого. За день он не съел ни крошки и находился в премерзком настроении. Прошло три года, таверна «Миракль» по-прежнему открыта. Супруги добились этого ценой громадных усилий, трудясь не разгибая спины. Они не закрывались даже на день, пока не выплатили все долги и не добились, чтобы их снова стали уважать – его, но в первую очередь его упрямую жену, которая уже не выглядела наивной девчонкой. Это были тяжелые годы.

– Люди ждут, – сухо бросил Гали.

Элизия кивнула в ответ, Гальдерик подошел к горке деревянных плошек.

– Видишь отметочку? – проверила Элизия. – Выше ее не накладывай. Кто хочет больше – пусть платит еще.

Гальдерик принялся сосредоточенно наполнять плошки. Сын Жоана и Леды был малый послушный, он изо дня в день трудился без устали, отрабатывая свой хлеб. В таверне он провел два года, но ему все еще снились кошмары о том вечере, когда дикари отрубили руку его отцу. Мальчик хранил крестик Фродоина как амулет. А увечный бывший кузнец выжил и, как мог, работал на земле вместе с женой и двумя старшими детьми, Сикфредом и Эммой. И все-таки поле до сих пор давало недостаточно. Поэтому родители продали Гальдерика в таверну. Мальчишке исполнилось одиннадцать лет, он стал незаменимым помощником на кухне и схватывал науку на лету.

Элизия тосковала по своей жизни в Каркассоне, по прогулкам вдоль берега реки Од, по пейзажу с горделивой цитаделью, башенками и каменными дворцами. Она приспособила свои рецепты к вкусу барселонцев, и от посетителей в «Миракле» не было отбоя, но сам дом оставался в жалком состоянии. Если дела будут идти, как сейчас, через несколько лет они сумеют обустроить его для приема постояльцев и обзаведутся новыми слугами. А пока Элизия молилась, чтобы старая крыша не свалилась им с Гали на голову.

Верная традициям Отерио, хозяйка поддерживала таверну в чистоте. Вечерами она просила гостей что-нибудь рассказывать или петь песни у огня. Элизия не допускала в свое заведение ни игроков, ни проституток, несмотря на все усилия Гали, расписывавшего ей жирные барыши, которые они могли бы на этом заработать. Муж обвинял жену, что дело развивается слишком медленно, и трещина, которая пролегла между ними после потери денег, так и не закрылась, но все же они терпели друг друга. Гали вскоре утомился помогать жене и под предлогом того, что он наследник Гомбау и владелец дома, уходил за покупками, или бродил между столами, или дремал с кружкой в руке. Элизия призналась себе, что попала в сети этого краснобая по наивности, и все-таки он был ее супругом перед Господом. Их отношения превратились в спокойную спячку без сновидений. Гали частенько отлучался украдкой из дома по ночам, зато жена научилась хранить семейные сбережения. Ей было горько, но она усыпила свое сердце и ждала от Гали только возможности зачать ребенка в те редкие ночи, когда он навещал ее на супружеском ложе.

Гальдерик застыл возле кухонной двери, держа в каждой руке по плошке.

– Ты чего? Жаркое ведь остынет!

– Там пришел… – Мальчик никак не мог прийти в себя. – Он здесь, Элизия!

Удивленная хозяйка сама подошла к двери. За ближайшим к выходу столом сидел, пощипывая кусок хлеба, какой-то мужчина. Лицо его было прикрыто, но у Элизии сразу же сладко потяжелело внизу живота.

– Я сама отнесу ему еду, Гальдерик. А ты обслужи остальных.

Женщина, улыбаясь, прошла по залу, гости нахваливали жаркое. Слава Элизии распространилась на несколько графств, и теперь каждый, кто приезжал в Барселону, непременно заходил поесть в «Миракль». Увидев, что она не ошиблась, Элизия замерла. Она знала, что следующий шаг приведет ее на самый край пропасти. Сердце девушки замерло, когда она ставила плошку на стол.

– Элизия, – тихо сказал он.

Она заметила прислоненный к стене меч. Перед ней был уже не юноша в монашеском облачении с неуверенным взглядом. Чувства ее разом вспыхнули.

– Изембард…

– Я рад тебя видеть. Прошло несколько лет.

Для Элизии время остановилось. Она заметила, как окреп Изембард, и утонула в синеве его глаз. Черты его лица посуровели и заострились, щеки покрывала бородка, но врожденное благородство осталось при нем. Внешность привлекала к юноше новых сторонников.

Все знали, что сын рыцаря из Тенеса жив. В таверне у очага любили рассказывать, как он вместе с лесными бродягами вступается за колонов. Хотя Элизия много раз воображала себе их новую встречу, она не могла предвидеть, какая буря разразится в ее душе, и не думала, что взаимное притяжение между ними только усилится. Она тоже перестала быть девушкой-простушкой.

– Здесь много судачат о юном Изембарде Втором из Тенеса, – быстро заговорила она, чтобы спрятать свое волнение. – Я обрадовалась, узнав, что ты не умер… Думала, никогда тебя не увижу.

Изембард вновь почувствовал себя тем робким юношей, который едва отважился на поцелуй. Он не знал, что сказать, он терялся, глядя на это милое, неожиданно побледневшее лицо. Элизия стала взрослой женщиной. Изембард беспомощно улыбнулся.

– Какая ты красивая, Элизия. Тысячу раз я мечтал увидеть тебя вновь, но вот…

– Господь распорядился иначе. Мне тоже пришлось нелегко.

Они смотрели друг на друга с теми же чувствами, позабыв обо всех переменах в их судьбах.

– Гальдерик не устает рассказывать, как вы спасли его семью от ужасных дикарей! – выпалила она, покраснев, и перевела взгляд на его боевой меч. – Ты что-нибудь знаешь о своей сестре?

По лицу Изембарда пронеслось мрачное облако.

– Она жива, но это очень странная жизнь. До тебя, конечно, доходили слухи о двух демонах, обитающих в лесу. Люди рассказывают о юной девушке с белокурыми волосами…

В «Миракле» говорили обо всем, здесь истина мешалась с легендами. И различить их было не всегда возможно. Изембард смотрел на Элизию, и сердце его обливалось кровью. Обоим хотелось длить и длить эту беседу, но на них уже начали обращать внимание. Гали пил с двумя собутыльниками на другом конце зала, все трое теперь с любопытством глядели в их сторону.

– Нам нужно о многом поговорить, Элизия, – тяжело вздохнул Изембард. – Надеюсь, у нас это скоро получится. Но сегодня я пришел, чтобы тебя предупредить.

Элизия предпочла бы и дальше слушать его восхищенный лепет, но взгляд молодого человека был таким серьезным, что девушка тоже забеспокоилась. Предупреждение подразумевало и опасность.

– Теперь мой мир здесь, Изембард.

Он порывисто схватил ее за руку – это был дерзкий жест, свидетельствующий о глубинных переменах. Изембард был исполнен решимости. Он провел пальцами по шрамам и ожогам на тыльной стороне ее ладони, и Элизию ожгло огнем.

– Гали увидит. – Она быстро отдернула руку. – Чего ты от меня хочешь?

– Ты ведь знаешь, виконт исчез.

– В городе только об этом и говорят, и отсутствие его сказывается на нашей жизни. Позавчера византийский корабль покинул гавань, не разгрузившись. Так я останусь без лучших специй. Если бы не епископ Фродоин, все здесь превратилось бы в хаос.

Элизия тараторила о таких вещах, чтобы крепче держаться за свой привычный мир. Ей не давал покоя огонь, сверкавший во взгляде Изембарда. Юноша понизил голос. Люди за всеми столами уже прислушивались к их разговору.

– Элизия, все эти годы я защищал жизнь колонов, которые когда-то помогли нам с сестрой. Многие погибли, но несколько поселков уцелело. – Взгляд его стал тяжелым. – Дрого хочет захватить город.

Элизия испуганно вытаращила глаза. В таверну к ней приходили в основном готы, они часто заговаривали о жестокости Дрого, о его губительных набегах. Переборов свой страх, она ответила твердо:

– Он твой враг, а не мой.

– А если ты спросишь маленького Гальдерика?

Девушка отшатнулась назад, словно от пощечины.

– Не важно, кто здесь правит, я все равно буду работать с утра до вечера!

Изембард снова схватил ее за руку, и Элизия подалась вперед, чтобы никто этого не заметил.

– Элизия, выслушай меня. Я узнал от епископа Фродоина, что скоро к тебе обратится некая знатная дама, Года из Барселоны. Она предложит тебе помочь нам в очень опасном деле. – Взгляд его наполнился печалью. – Они думают, что ты не откажешься. Но я пришел, чтобы сказать, что ты не обязана соглашаться. – Изембард замолчал, ему было тяжело. Он действовал за спиной у Гисанда и епископа, но был обязан так поступить, это был его долг перед Элизией. – Все эти годы я знал, что твоя жизнь в городе складывается хорошо, и это помогало мне справляться с невзгодами. Я понимаю, нас с тобой связывает лишь воспоминание. Пусть так, но не я хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Тебе есть что терять, поэтому если ты не хочешь нам помогать, не помогай. Мы найдем какое-нибудь другое решение, а о тебе я с нашими переговорю.

У Элизии слезы навернулись на глаза. Она привыкла жить, не чувствуя над собой опеки. Впереди всегда шла именно она, даже Гали жил за счет ее труда, и уже было ясно, почему он выбрал ее в жены. Ей очень хотелось сказать, что это неправда: их связывает не только воспоминание. Чувство, которое владело ею в этот момент, было просто-напросто любовью к Изембарду, невозможной любовью.

– Года прекрасно ко мне относится. Мы с ней уже давно подруги, и я ей доверяю. Что будет, если сюда придет Дрого?

– Этот человек насылал на крестьян дикие орды. – Изембард оглядел таверну, полную народу. – Он жаждет отомстить тем, кто много лет не допускал его до власти, он хочет стать графом.

За столами сидели небогатые землевладельцы, ремесленники и несколько купцов – все это были готы, в течение многих лет проклинавшие Дрого де Борра.

«Меня это тоже касается», – печально подумала Элизия. После ужасного начала и трех лет изнурительного труда ее таверне суждено опустеть. От этой мысли хозяйка пришла в ярость и тут же решила, что никому не позволит потопить «Миракль». Да, ей было страшно, но в словах ее зазвучала твердая решимость:

– Я не стану дожидаться Году. Что тебе нужно, Изембард?

Юноша вздрогнул. Глаза Элизии сверкали холодной отвагой.

– За Новыми воротами стоит обитель Санта-Мариа-дел-Пи. Там живут три монаха.

– Я их знаю. Они поставляют мне свежие яйца и травы.

С таверны «Миракль» уже кормилось несколько семей и маленький монастырь.

– Ты должна кое-что от них получить, перевезти сюда и спрятать. Капитан Ориоль придет в «Миракль» и заберет.

– Ориоль? Да он один из моих лучших клиентов!

Командиру епископских гвардейцев было тридцать лет, и он до сих пор оставался холостяком. Элизия отмечала его особое отношение, но не придавала этому значения. Взгляды капитана доставляли ей удовольствие, ей нравилось чувствовать себя женщиной даже в замасленном переднике, но большего она не ждала.

Их никто не мог слышать, но Элизия заметила, что хмурый Гали уже поднялся с места.

– Уходи, Изембард, – взмолилась Элизия и едва удержалась, чтобы не погладить его ладонь. – Я дам о себе знать.

Девушка отвернулась и принялась громко шутить с гостями за центральными столами. Она вытащила двух стариков танцевать – хозяйка часто так делала, когда бывала в настроении, – и они втроем перегородили проход. Изембард незаметно покинул таверну.

Гали злобно смотрел на жену, которая смеялась с этими стариками – без зубов, зато с бесстыдными ладошками. Он был уверен, что к Элизии приходил Изембард, и ему казалось, что в какой-то момент они держались за руки. И хотя жена продолжала шумно веселиться, от Гали не укрылась тревога на ее лице. Он тоже знал, какие истории здесь рассказывают. Если щенок из леса вновь возник после стольких лет, значит это неспроста. И все-таки парень допустил ошибку: его появление в Барселоне, несомненно, заинтересует Дрого. Гали недобро оскалился и сел на место. Лучше проявить осмотрительность и выяснить, что они там затевают: тогда, быть может, ему удастся вернуть свой пергамент, который когда-то забрал Калорт, опять стать свободным человеком и уйти из этого мерзостного города.