Текст книги "Дети Дракона. Изгои"

Свет от камина заиграл на мантии гроссмейстера загадочными цветами, заставившими отвлечься от разговора стоящего мужчину.

– Я хочу сказать, Гроссмейстер, – оторвался от любопытной игры красок Инквистор, – меня сейчас больше беспокоит совсем другое. Нам совсем недавно удалось собрать всю информацию по замку Шоск и возможным артефактам, хранящимся в нем. Посвященные несколько лет по крупицам собирали всю информацию и, как только мы определили его местонахождение, не мешкая выслали экспедицию. Прибывшая экспедиция нашла замок в запустении, и впечатление создавалось, что его не посещали без малого несколько столетий, хотя наш архитектор и сомневается в таких сроках, поскольку ему кажется, что за такой срок замок в горах пришел бы в полный упадок.

– Он и пришел в упадок, Инквистор, – лениво пожал плечами Гроссмейстер.

– В принципе, да. Может быть. Я в этом слабо разбираюсь, Гроссмейстер. Я сейчас говорю о другом. Стоило нам занять пустующий и, как казалось, забытый всеми замок, как в самый разгар исследований появляется какой-то субъект, беспрепятственно проникающий в сердце наших изысканий, так, как будто он отлично знал, куда ему надо, как туда попасть и когда. Напомню, Гроссмейстер, эту дверь нельзя найти даже днем. Наш лучший поисковик потратил восемь дней на ее поиски, а он примерно знал, где ее искать. А это безапелляционное заявление, что ему надо забрать нечто, что нам не принадлежит?

– Заметьте, Инквистор, нечто, что нам не принадлежит, совершенно не означает, что это принадлежит ему или пославшим его людям.

– Да, согласен, Гроссмейстер. Я, собственно, не размышлял в этом русле.

– Понятно, – повернул голову к нему гроссмейстер. – У Вас, как я понимаю, есть несколько вариантов.

Великий инквестор поклонился.

– Вы думаете, что у нас налицо утечка информации?

– Возможно, Гроссмейстер. Хотя не стоит отбрасывать и другие варианты.

– Например, – поинтересовался Гроссмейстер, отворачиваясь к камину.

– Один из вариантов, что кто-то уже давно знает про замок и хранившиеся в нем артефакты.

– Интересная версия, – согласился гроссмейстер, – и понемногу таскает артефакты по мере необходимости.

– Или как вариант, какой-то тайный орден – хранитель артефактов и самой крепости, который, узнав, что мы заняли замок, решил скрыть тайные знания, разрушив замок. Кстати, неплохой вариант.

– Плохой, – скривил губы Гроссмейстер. – За такое короткое время договориться с нином и привести его сюда? Насколько мне не изменяет память, их ареал не распространен на эту местность.

– Думаю, вариант вполне жизнеспособный, – осторожно заметил Великий Инквистор. – Как-то странно вел себя нин. Ни одного трупа по пути его следования. Два обездвиженных колючкой с ядом стражника, оглушенный маг, и раненый мастер. Нины обычно не церемонятся. Так, может, это и был вовсе кто-то другой? Таинственный орден?

– Жаль, что его не удалось взять. Думаю, одной загадкой было бы меньше, – покачал головой Гроссмейстер. А что до потерь, не думаю, что нины рискнули бы убивать моих людей. Ну не самоубийцы же они.

– При всем моем уважении, Гроссмейстер, я думаю, Вы не правы. Мне кажется, у Мастер-мага не было ни одного шанса победить в той схватке. Это был кто-то гораздо могущественнее, чем нин.

– Старая кровь?

– Может быть, Гроссмейстер.

– Хорошо, идите разрабатывайте Ваши гипотезы, Великий Инквистор. Поручите посвященным заняться этим делом в особом порядке. Оно мне кажется очень интересным. Но и вариант с нином не сбрасывайте со счетов. Пусть командор займется ими, у него есть выход на главу клана, насколько я помню. Да и это таинственное разрушение крепости. Мне не все тут понятно. Идите уже.

– Слушаюсь, Гроссмейстер.

Великий Инквистер поклонился и вышел из комнаты.

Гроссмейстер подошел к столу, постучал ногтем по хрустальному шару, и тот ярко засиял, залив стол приятным, чуть желтоватым светом.

– Жанна! – негромко позвал Гроссмейстер, удобно устраиваясь в кресле.

– Да, отец, – неслышно выступила из темноты тоненькая фигура, одетая в простенькое темное платье.

– Что у нас плохого, кроме того происшествия, о котором рассказал только что твой брат? Да, и подкинь дров в камин, не могу сегодня согреться.

– Ты очень много отдаешь работе магических сил, – с укоризной проговорила девушка, подкидывая поленья в камин.

– Глупая, работе невозможно отдавать много или мало сил. Ей надо отдавать все силы, только тогда можно добиться своей цели. Не иначе. Так что у нас там?

– Смотрящие за трактом имеют подозрение, что кто-то использовал «темную тропу».

– Вот как? – удивился старик. – Это были люди Понтифика?

– Сомневаюсь. Дело в том, что в этой местности нет «темных мостов».

– Боюсь, что ты ошибаешься, девочка. Даже Великий Понтифик не знает о всех. А ведь он, по сути, «Строитель мостов», именно так переводится его звание.

– Тем не менее, мы связались с его людьми, они отрицают сам факт существования там «темного пути».

– Так они вам и сказали. Если бы запрос сделал я, может, Понтифик и что-то пояснил. Но он знает, что я ничего у него не попрошу. Тем не менее, их ответ развязывает нам руки. Приведите-ка ко мне этого человека.

– Хорошо, отец. Только есть одна сложность, она находится в Павеске, а это уже территория Андрии. Ты всегда был против осложнения отношений с этой страной.

– Уже в Павеске, и это женщина? Вы что, ее упустили? Как она могла так быстро добраться до Павеска. Или информация до меня стала доходить с опозданием? – несмотря на то, что последние слова были произнесены вполголоса, тон слов Гроссмейстера стал угрожающим.

– Нет, отец. Просто она вышла почти у самого Павеска.

– Но, Жанна, это просто невозможно, в тех местах не может быть никаких «темных троп». Открою тебе тайну, которую подарил мне Великий Понтифик, когда у нас с ним еще были почти дружеские отношения. Возле поселений невозможно проложить «мосты».

– Тем не менее, отец, смотрящие настаивают, что ошибки быть не может.

– Очень интересные события разворачиваются у нас, – с каким-то удовольствием потер руками гроссмейстер. – Жанна, я хочу познакомиться с этой таинственной незнакомкой.

– Да, отец. Мне послать туда квадр наемников, или это дорого?

– Пошли туда два квадра наемников. Эта женщина достойна хорошей охраны. Приведите ее ко мне невредимую, и пусть ничто не указывает на наше участие в этой кампании. Иди распорядись, Жанна, а потом подбрось еще дров, меня снова знобит…

Часть I

Патруль

Раннее утро, обычный, с весны, патруль по Староневежскому тракту, бывшему на протяжении 30 лет одним из самых безопасных торговых путей. Тракт тянулся от главного города провинции Аурелия, основанного около 300 лет тому назад предками нынешнего герцога Валенштайна, высланными на окраину объявленной им империи первым правителем Андрии Азеликсом Великим.

Надо отметить, что предки нынешнего герцога Валенштайна и были владыками земель, теперь называемыми Андрией, конечно, в более уменьшенном варианте, чем сейчас. Тем не менее, как гласят старые летописи, «не имея больше возможности противостоять пришедшим с севера рыцарям и дабы остановить кровопролитные битвы, владыка Варений Валенштайн XXVII сложил свой жезл власти в пользу Азеликса Великого». Правда, официальная версия гласит, что при битве у Пив Валенштайн был взят в плен, где он официально сложил с себя бремя правления и по его просьбе был отпущен на свободу с условием взять на себя охрану восточных рубежей остатками верных ему гвардейцев.

Каждый шаг свергнутого правителя был расписан в декларации передачи власти, и с тех пор не была нарушена ни одна статья этой декларации ни с той, ни с другой стороны. После того, как был заложен город Аурелия, названный, кстати, именем жены Варения, последовавшей за ним в ссылку, сын Эдуар основал замок Валенштайн и официально получил звание барона Валенштайна, подписав отказ от каких-либо претензий на земли Андрии. Надо отдать должное, что ни один Валенштайн никогда не был замечен в подозрительных связях, могущих бросить тень на его лояльность правящей династии. Именно с барона Эдуара Валенштайна I был введен обычай официально подтверждать свой отказ от каких-либо территориальных и иных претензий к правящей династии Андрии перед вступлением в наследственный или жалованный титул.

Если же говорить про Староневежский тракт, он протянулся от Аурелии, ставшим одним из крупнейших городов Андрии, не считая, конечно, столиц, и, в частности, замка Валенштайн, ставшего ныне одной из грозных крепостей Андрии, до города Карна и далее до крепости Павеск, зажатой с двух сторон неприступными горами, что делало ее одним из важнейших стратегических аванпостов.

Далее в тракт вливался пушной путь, уходивший на восток, а с юго-запада, параллельно реке Хивы, до границ которых в 4223 году Хиго Хитрый отбросил степняков и закрепился на левом берегу, шел металлический торговый путь.

Поговаривали, что именно на юго-западе живут гномы. Но каждый грамотный человек понимает, что гномов просто не существует, что и подтверждают те торговцы, которые привозят нам изделия из золота, железа и другого металла, коего в достатке и в Андрии, но то мастерство, с которым оно изготовлено, к сожалению, наши ремесленники постичь просто не в состоянии.

Кстати, если уж говорить о мифах, то в той же стороне где-то находится и земля эльфов, чьи товары частично доходят до нас в виде различного рода артефактов, шелка, ученых книг и другого прямо по реке Хива, недаром названной шелковым путем. Кстати, те же мифы гласят, что река Хива и делит мир эльфов и гномов, и в тех краях она далеко не так спокойна и нетороплива.

Весной и в этих местах она разливается на много миль, принося большие разрушения, но каждый год крестьяне возвращаются сюда, чтобы получить дивный урожай, какого не бывает в других местах. Поговаривают, что это от того, что река бежит от страны эльфов, где голода не бывает совсем.

Ну а с юга, чтобы уж закончить наш экскурс, в Староневежский тракт исстари впадает торговый путь из Кузана, по которому приходят пряности, диковинные фрукты, изделия из кожи и дивные лошади. Именно за обладание этим центром, где сходятся столько торговых путей, и уникальную плодородность Хивской долины и вступили в противоборство властители Андрии, степные племена и Кузан, и ведут эти войны с переменным успехом уже на протяжении 200 лет.

Хивские степи. С давних времен от них исходила лютая угроза для крестьян Хивской долины. Степные воины слыли самыми безжалостными и многочисленными. Легкие стрелки на маленьких рогатых лошадях, они врывались в деревни, вырезали жителей, забирали в рабство детей и женщин, уводили скот и сжигали все на своем пути. Никакие договоры и дань не могли усмирить их.

Все это продолжалось до тех пор, пока на престол не взошел Азеликс Беспощадный, дед правящего императора Хиго Хитрого. Замирившись с соседями, женив единственного сына на Герийской принцессе, он собрал войско, в основе которого была легкая кавалерия и, бросив столицу на своего сына, будущего Аурикса Справедливого, в 4172 году он огнем и мечом стал выжигать степные просторы, грабя и убивая все на своем пути.

Бесчисленные обозы с награбленным заставляли алчных баронов пополнять его войска, и в итоге всего за год он отбросил кочевников до самого Кузанского Халифата, буквально опустошив степи. Именно тогда границы Андрии на юге раздвинулись до самых степей, захватив всю Хивскую долину. Встревоженный Кузанский халифат с опаской смотрел на этот марш, и справедливо решив, что такой сосед принесет много беспокойства границам Кузана, выдвинул свои войска навстречу Азеликсу, захватив, а вернее, «взяв под опеку» оставшиеся еще не уничтоженные племена.

Надо отдать должное, степняки очень редко нападали на поселения Кузана, помня свои давние и безуспешные походы и особо жестокий отпор, который давали воины халифата. Как бы то ни было, Кузан объявил об образовании новой провинции, занявшей по площади немалый кусок степи и вобравшей в себя почти все уцелевшие племена, о чем он официально поспешил объявить всем близлежащим государям.

Степным племенам пришлось присягнуть на верность хагану Хайскому, так стала называться новая провинция, образованная в 4173 году во времена первой Андрия-Хивской войны. Азеликс, мечтавший уничтожить всю степь, был немало взбешен этим вмешательством, но как мудрый правитель не мог не одобрить действия халифата и не понять, что с этой силой ему не совладать. По крайней мере, сейчас. Он прибыл на переговоры с хаганом, где и был подписан Первый Хивский мир, по которому были утверждены границы хаганата, принесены богатые дары великому воину Азелексу и пообещана беспошлинная торговля на территории Кузана всем Купцам Андрии в течение 3-х лет.

Как бы то ни было, договор был подписан, уставшее воинство с триумфом вернулось в главную столицу. По этому поводу было роздано много наград и титулов, началось строительство фортов в приграничных районах, и поговаривали, что Азеликс задумал новые походы, когда вдруг он внезапно заболел и умер от неизвестной «степной болезни» весной 4174 года.

Его сын, Аурикс Справедливый, не унаследовал от своего отца тяги к баталиям, но был весьма сведущ в дипломатии во всех ее проявлениях. Недаром его правление отличалось сдержанной политикой. Одной лишь дипломатией он прекратил все конфликты с соседями, кроме Хайского Хаганата, который был его основной головной болью на протяжении всей жизни. Но, несмотря на постоянные степные стычки, до настоящих боевых действий дело не дошло, хотя на добрый мир это тоже смахивало довольно бледно.

Кстати говоря, умер этот великолепный правитель и дипломат в 4207 году в возрасте 58 лет, объезжая боевого скакуна. Этот скакун, подарок Кузанского халифата, был настолько свиреп и дик, что не только скинул Аурикса со своей необъезженной спины, но и умудрился затоптать его копытами раньше, чем слуги смогли помочь своему правителю. К тому времени все три его дочери были выданы замуж за соседей, и с западом у Андрии сложились самые замечательные отношения за всю 300-летнюю историю династии. Именно это дало возможность Богану Безземельному, а в народе так просто Бешеному, обратить свой взор на юг и в 4211 году попытаться повторить подвиг Азеликса.

К сожалению, горячность и молодость сыграли с ним дурную шутку, он завяз в Хивских степях, был практически разбит войсками Кузанского халифата и в итоге подписал Второй Хивский мир, по которому значительно отодвинул границы практически до крепости Павеск, растеряв все завоевания своего воинственного деда. Кстати, умер он от той же «степной болезни», что и его великий предок в 4213 году.

Так как Боган так и не нашел время жениться, то наследовал ему его младший брат – Хиго Хитрый, унаследовавший лучшие качества своего отца-дипломата, и деда-полководца. В 4221 году он интригами спровоцировал отделение Хайского Хаганата от ослабшего в «Морской войне» Кузанского халифата и в обмен за нейтралитет в этом конфликте в 4223 году заставил владыку Базанского княжества, так стали называть Хайский хаганат, отодвинуть границы по реке Хивы.

Это была грандиозная победа Хиго, который тем не менее понимал, что Базанское княжество никогда не смирится с этой потерей. Это и случилось в 4249 году, когда орды степняков хлынули в Хивскую долину. Хлынули и разбились об огромную армию Хиго, более половины которой состояла из войск соседей, связанных между собой династическими браками. А еще через месяц в войну вступил и Кузанский Халифат, еще недавно льстиво улыбавшийся своему окрепшему соседу, но всегда помнивший, чья провинция это была прежде. И вот Базанское княжество прекратило свое существование, границы империи вновь отодвинулись до границ, установленных Азеликсом Беспощадным, вновь появился Хайский хаганат. Цену за наступивший мир заплатили чудовищную. Говорят, степь вымерла, но и Андрия понесла ужасные потери, и если бы не разделила их со своими соседями, то победа была бы воистину не лучше поражения.

Практически все награбленное было подарено в знак благодарности соседям, а остатки войск должны были охранять новые границы империи. Немалые потери понес и Кузанский халифат, когда халифату доложили о потерях, говорят, что он горестно воскликнул, что торговать гораздо выгоднее.

Как бы то ни было, но именно на провинцию герцога Валенштайна была возложена особо тяжелая ноша по обеспечению продовольствием и фуражом. За год, пока тут стояли войска, многие деревни просто опустели, народ обнищал, на дорогах стало неспокойно, появились странные звери, стали случаться страшные дела.

Три года прошло после подписания Третьего Хивского мира, а Андрия все еще выплачивала долг своим соседям, все еще неспокойно было в провинциях, и чтоб положить конец происходящему, указом герцога Валленштейна, именем императора было приказано всем старостам деревень, мэриям свободных городов, баронам и владетельным графам навести порядок как в своих владениях, так и в прилегающих к ним свободных деревнях и городах, дабы прекратить бесчинства и грабежи. Одной из таких мер было возрождение вдоль всего Староневежского тракта застав для охраны как самого тракта, так и близлежащих к нему деревень.

Расположили заставы в крупных деревнях на расстоянии 40—45 миль друг от друга. Представляла эта застава собой большой бревенчатый дом, являвшийся своего рода казармой, огороженной высоким деревянным частоколом, имеющим высокую смотровую вышку, рядом – подсобные помещения, включая продуктовый подвал и яму для содержания арестованных, а также маленький сруб – помещение, где жил прикомандированный лейтенант из самого замка Валенштайна.

Контингент заставы составлял обычно полсотни ратников, из которых пятую часть составляли воины из Карнского либо Павеского гарнизонов, которые играли роль сержантов, так как остальную часть составляли рекруты из числа крестьян и ремесленников близлежащих поселений. Основной задачей заставы, кроме охраны деревни, в которой они располагались, было постоянное патрулирование Староневежского тракта и наведывание по пути от заставы к заставе во все близлежащие деревни и поселки. Такие рейды свели почти на нет дерзкие нападения на купцов и обозников со стороны расплодившихся банд лихих людей, так как патрули хоть и составляли люд мастеровой и крестьянский, но дрались люто и крепко, а под руководством сержантов так и вовсе превосходно.

Именно такой патруль ранним весенним утром выехал от заставы, находящейся у деревни Маушино, в сторону заставы у деревни Петухово, последней заставы перед Павеском, где заканчивались лесные угодья империи или, лучше сказать, Валенштайна, и начиналась горная гряда, служившая неприступным форпостом уже не одно столетие. Двумя часами позже другой патруль от Маушино должен был выдвинуться в сторону заставы Лебединое озеро, а от Петухово в обе стороны патрули вышли еще час назад.

Единственное, чем выделялся патруль, был едущий позади него молодой человек, которого сержант называл лейтенантом. Лейтенант был прикомандирован к заставе по приказу капитана-коменданта замка Валенштайн «для укрепления и для применения практических навыков, полученных за время обучения в кадетском корпусе, созданном по указу Его Императорского Величия».

Младший сын барона Истре, погибшего, как и сотни других глав аристократических семей, в последнюю Хивскую кампанию, попал в кадетский корпус три года назад, когда таким же весенним утром Марель, его воспитатель и самый близкий после погибшего отца и старшего брата человек, привез его, 14-летнего подростка, в замок Валенштайн, где в течение пролетевших лет мальчик изучал военное искусство. В скором времени весь выпуск должен будет быть отправлен в военные гарнизоны для несения воинской службы во благо империи. Так что называть молодого человека лейтенантом было бы некоторым преувеличением, но именно так посчитал капитан-комендант нужным обозначить звание, с которым прибыл на заставу младший Истре. И именно желание выполнить первое в своей жизни назначение наилучшим образом заставило выдвинуться молодого человека с патрулем. Желание посмотреть все своими глазами, проверить правильность догадок предыдущего лейтенанта, который нес тут службу последние два месяца, и желание поделиться своими соображениями с лейтенантом заставы Петухово, который заступил в должность вместе с ним.

Несколько скептически настроенный по поводу целесообразности пеших патрулей Истре считал, что необходимы какие-то радикальные меры, вплоть до облавы объединенными силами близлежащих лесов, о чем и хотел поделиться с лейтенантом Петуховской заставы. Тем более что с ним у него сложились наиболее тесные отношения за время жизни в замке Валенштайн. Обдумывая свою будущую беседу, лейтенант не спеша ехал на своем гнедом жеребце. Вернее, жеребце из конюшен Валенштайна, который предпочитал именно темно-гнедых лошадей, по-видимому, придерживаясь восточной пословицы: «Никогда не покупай рыжей лошади, продай вороную, заботься о белой, а сам езди на гнедой». И хотя в конюшнях у него стояли лошади всех мастей, в конюшнях кадетов были только гнедые.

Как только патруль отошел на значительное расстояние, сержант подошел к лейтенанту и завел разговор.

– Вашей милости, наверное, уж наскучило плестись за нами. Вы бы того… езжали, рысью часа за 2 доберетесь, все с тамошним лейтенантом и обсудите да местность посмотрите. Места там замечательнейшие, кое-где лес в горы пошел, а чуть далее так скалы. Говорят, там тропы тайные да перевалы, по которым торговый люд, что не хочет на въездную пошлину тратиться, ходит да люди лихие. Вам бы еще с капитаном-комендантом Павеска поговорить – он там всю свою жизнь прожил, все знает.

– Насчет рысью, ты, сержант, наверное, прав. Сил уж нет за вами плестись, а вот насчет гор, вряд ли оттуда лихой народ к нам набегами ходит. Местные они все, и прячутся по лесам, явно есть, где тут укрыться, – вон какие дремучие, – кивнул на лес вдоль тракта лейтенант.

– Да разве ж это дремучие? Нет, Ваша милость, вот дальше на север и восток – вот где тайга-то. Коли не знаешь примет – вовек не выберешься. Я ведь был с полком барона Рени, что по приказу императора ходил на разведку тех мест. Во где богатства. Пушной зверь ходит, не таясь, и в реках, говорят, золота россыпь добывать можно, а еще железом тот край богат. Я думаю, если б не война со степняками, во откуда богатство бы пришло.

Нас ведь встретило войско не войско: ни доспехов, ни мечей толком. Правда, да, лучники славные, но был бы приказ, мы бы их всех положили. Да только барон сказал, что тут дипломатией надо. А потом война, барон в степях сгинул, полк почти весь полег, да что говорить, сколько люда погибло. Больше походов туда никто не затевал. А что до разбойников, разбойники эти, правильно Вы, Ваша милость, говорите, местные это все. Кого война разорила, куда ж им идти – только разбойничать.

– Не пойму, ведь амнистию герцог объявил, выходи из леса – иди к земле. Так нет – разбойничают.

– Так, Ваша милость, я думаю, мало кто знает о амнистии той, ведь грамотных в шайках не ахти сколько, а атаман, что ж он, враг себе – рассказывать о милостях герцогских. Да и засасывает она, жизнь-то лихая, богатства дармовые.

– Да уж. Ну, я думаю, сержант, повыведем мы разбойников этих. Степь одолели, неужто их не одолеем?

– Одолеем, наверное. Только степь-то мы всем миром одолели, а тут помощи от местных никакой, ведь на сто миль кругом родственники, а как с родственниками воевать?

– А они как грабят и убивают? Тоже ведь родственники.

– Так оно, так, – сержант замолчал.

– Ладно, сержант, я, наверное, действительно рысью, пока все дела переделаю, вы с патрулем и подойдете, а там решим: или с утреца выйдем в обратный путь, или вечерком я один с конным патрулем вернусь.

Сказав это, молодой лейтенант двинул пятками по бокам лошади и, явно красуясь в седле, как вихрь, обогнал патруль.

– Ох, молодость-молодость, – проворчал старый сержант, – я ведь, сынок, отца твоего знавал. Серьезный воин был, жесткий, но в полку его любили, никому не давал простого солдата обижать, но строг был, ох, строг. Да только взяла война, да если б только его одного.

Сержант покачал головой, быстрым шагом обогнал подчиненных, попенял на сломанный строй, заставил ускорить шаг.

А молодой лейтенант, промчавшись пару миль, придержал коня, и уже неспешной рысью продолжил свой путь, с неожиданностью понимая, как нравится ему его новое назначение. Свобода, хоть и не совсем полная, но тем не менее это не в казармах в замке. Ах, как ему завидовали его товарищи, ах, как ему завидовал Гетор, бывший лейтенант Маушинской заставы, несколько дней назад отправившийся обратно в замок Валенштайн. Свобода. Он вспомнил, как три года назад они с братом так же свободно скакали в своем имении в Истре. Как, интересно, оно там сейчас? Как брат? Он очень редко пишет, но ничего, перед тем, как прибыть на новой место службы, он обязательно побывает у себя на родине, в родовом замке.

Фырканье лошади отвлекло Истре от дум, он всмотрелся вперед и увидел перевернутую карету, несколько лежавших вокруг нее человек. Истошный женский крик заставил его сжать бока лошади и, успев только подумать: «Разбойники», – галопом погнал лошадь вперед.

А у кареты заканчивался бой, вернее даже и не бой, а так, добивание раненых: трое, лежащих в разных позах, людей, одетых в бирюзовые безрукавки, были, по-видимому, уже мертвы, а с четвертым покончил один из двоих всадников, закованный в черную кольчугу. Еще два воина, спешившись, держали за руки молодую женщину с другой стороны лежащей кареты. Победа не просто далась напавшим: два закованных в черную кольчугу воина с закрытыми забралами на шлемах лежали у кареты с пробитыми болтами от арбалета телами.

«Четверо против одного», – пронеслось в голове у молодого человека, который, надо отдать ему должное, даже не сбавил бешеный темп своей лошади в ответ на такой факт. Еще мгновение, и раздался удивленный возглас, один из двух пеших что-то крикнул и указал рукой на лейтенанта. Всадники, как один, подняли арбалеты, и два болта почти одновременно сорвались в полет. Два глухих удара, и оба болта прочно застряли в маленьком щите лейтенанта, которым тот умело и, надо сказать, крайне удачно прикрылся. Оценив ситуацию, Истре справедливо предположил, что для перезарядки им потребуется время, и направил коня прямо на всадников, выхватив из ножен свой «бастард». Однако ситуация стала развиваться немного не так, как представил себе лейтенант. Один из «черных» всадников действительно отвлекся и стал перезаряжать арбалет. Другой вытащил чуть сверкнувший на солнце, слегка изогнутый, расширяющийся к концу, меч, невозмутимо стал ждать приближающегося к нему юношу.

«Пламенеющее лезвие», – мелькнуло в голове у лейтенанта. Но он тут же отбросил все мысли, ситуация была критическая, и размышлять просто не было времени, еще мгновение, и один из противников зарядит арбалет, а другой просто разрубит кольчугу, если у него в руках действительно то, о чем подумал лейтенант. «Действовать, действовать, действовать», – вспомнил Истре наставление инструктора. Отточенное движение, и щит, с громким щелчком выпустив в сторону четыре коротких лезвия, словно атлетический сверкающий диск, сорвался с локтя, пущенный мощной рукой. Почти мгновенно покрыв расстояние от Истре до всадника, он с такой силой попал в голову «арбалетчика», что буквально снес его с лошади. Еще мгновение, и юноша вихрем напал на второго всадника.

Тот, хладнокровно отбив атаку лейтенанта, одним движением перерубил его меч, будто это была обыкновенная палка. Все. Казалось, следующим движением он должен был рассечь Истре, но время словно остановилось для «черного всадника». Рука зависла в верхней точке, затем он медленно завалился на круп лошади, а лейтенант уже огибал карету, собираясь напасть на держащих женщину людей. Из-под рукава кольчуги лейтенанта торчал острый шип, которым он и «уколол» противника в момент, когда «потерял» свой меч. Сила выскакивающего шипа была способна пробить даже латы рыцаря не хуже арбалетного болта, сложность состояла только в том, что надо был подобраться на очень близкую дистанцию. Конечно, это оружие не из числа благородных, и использовать его «было мало чести», но ведь и называлось оно «последний шанс».

Тем не менее бой был не закончен. Видя, что оба всадника повержены, один из пеших бросил сквозь зубы своему товарищу:

– Держите ее, – подхватил лежащую на земле пику, и бросился атаковать лейтенанта, в руках которого был Кацбальгер, который имел неоспоримое преимущество перед кинжалами во время ближнего боя, но совершенно не годился для атак верхом. Лошадь заржала, встала на дыбы, и, не ожидавший такого подвоха, лейтенант вылетел из седла. Мгновение, и он уже на ногах и попытался сократить дистанцию с противником, ловко отбив пику, но рыцарь не позволил ему это осуществить. Отскочив назад, тот бросил пику и выхватил из ножен длинный меч. Оба противника замерли друг перед другом, каждый настороженно наблюдал за другим. «Черный воин» крутил петли, сохраняя инерцию меча. Истре ждал ошибки, позволявшей ему подобраться к противнику на расстояние удара. Все это заняло буквально ничтожную долю времени и вдруг, к изумлению лейтенанта, соперник рухнул на колени, а еще через мгновение уткнулся лицом, или, вернее будет сказать, шлемом в землю, а из спины торчал болт от арбалета.

В трех шагах от него стояла бывшая пленница и хладнокровно перезаряжала арбалет. Каким образом ей удалось освободиться, осталось загадкой, но факт остается фактом: державший ее рыцарь лежал на спине и не подавал признаков жизни.

– Надеюсь, я не пожалею, оставив Вас в живых, мой милый спаситель, – нежно проворковала она.

Раздался треск спущенной тетивы, и болт унесся за спину лейтенанта и вонзился в «черного всадника», которого Истре поразил щитом. Он, оглушенный, попытался встать, но злосчастный болт помешал ему в этом намерении.

– К Вашим услугам, мадемуазель, – произнес Истре.

– Мадам, – поправила его женщина. – Ну, и кто же мой спаситель? Хотя тут вопрос довольно спорный, но оставим пока это.

– Лейтенант Маушинской заставы господин Истре, – отчеканил молодой человек и вопросительно уставился на незнакомку.

– Зовите меня графиня, Истре. Я думаю, нам надо убираться отсюда, боюсь, что где-то стоит еще один отряд наемников. И второй удачной битвы нам не светит.

– Мадам, я и мой гарнизон к Вашим услугам.

– Мой милый Истре, знаю я Ваш гарнизон. Полсотни крестьян, не умеющих держать меч. Я думаю, нам надо быстро садиться на коней и лететь в сторону Карна, а Ваш гарнизон, если уж на то пошло, пусть наведет тут порядок да похоронит моих людей, а всех этих наемников свезет в Павеск. Впрочем, лучше нет, в Карн, я думаю, капитан захочет провести расследование. Надо все-таки понять, кто на меня напал, хотя тут и так понятно, что это наемники, а значит, и выяснить ничего не удастся.