Текст книги "Дети Дракона. Изгои"

– Все будет хорошо, — похлопал по плечу молодого юношу лет четырнадцати-пятнадцати, пожилой, можно сказать, почти старый мужчина.

Оба путника были на уставших лошадях, к которым, кроме обычных седельных сумок, были приторочены небольшие баулы с каким-то скарбом. Да и на лицах их лежала печать длинного путешествия.

– Да, я знаю, – кивнул в ответ юноша, в голосе которого было гораздо больше уверенности, чем в яростно стучавшем сердце.

Горло предательски запершило и тот, чтобы скрыть волнение, склонился к своей лошади и потрепал ее по холке.

– Устала, Серая, – участливо спросил он ее, – ничего скоро уже.

Юноша поднял голову и с тревогой посмотрел на грозно стоящий вдалеке замок.

Это был не просто замок, замок это был там далеко, дома, а тут это была настоящая крепость, цитадель, оплот, словно гигантский и бесстрашный воин, перегородивший дорогу и своим зорким взглядом оглядывающий окрестности.

Это был замок Валенштайн, родовое имение герцога Валенштайна генерала армии, советника императора и самого именитого и родовитого вельможу при дворе Его Имперского Величия.

Именно в этот замок уже на протяжении нескольких недель стекались вереницы молодых людей от тринадцати до пятнадцати лет, все без исключения верхом на лошадях, в сопровождении кто слуг, кто наставников, а кто и просто сопровождающих. Подъезжая к центральным воротам, они, предъявив стражнику бумагу с гербовой печатью, беспрепятственно въезжали внутрь, где их встречал один из сержантов или лейтенантов из числа гарнизона замка и размещал в одной из четырех казарм, расположенных в освобожденных и перестроенных для этого башнях.

Когда-то замок представлял собой большой донжон, окруженный со всех сторон зубчатыми стенами и укрепленными воротами, с каждым годом он все более и более принимал свой нынешний грозный вид. Появился второй ряд крепостной стены, внешний двор с хозяйственными постройкам. Появились барбаканы – башни обороняющие подступ к мосту, бартизаны – сторожевые башни, бастионы – сооружения в виде выступов в крепостной стене, казематы – сводчатые помещения для защиты войск, машикули – навесные бойницы, реданы, клуатры, мерлоны и многое-многое другое, что необходимо для настоящего замка. Утверждают, что и теперь через много лет после его постройки, кстати говоря, строили его более тридцати лет, этот замок является самым грозным сооружением современности.

Мало того, постройка такого грозного форпоста чуть не навлекла гнев императора на Эдуара Валенштайна, основателя сего замка, поскольку злые языки утверждали, что строители этого архитектурного чуда преследовали не столько цели оборонять восточные границы империи, а как раз наоборот, оберегать низложенных правителей от преследования новой династией. Но как бы то ни было, Валенштайну удалось убедить императора в своей лояльности и получить звание барона империи. С тех пор замок неоднократно достраивался, в частности донжон превратился из мрачной и неприступной цитадели превратился в довольно уютный и роскошный дворец, основной целью которого являлось удобное проживание герцога с семьей и его многочисленной прислуги.

Тут же находились апартаменты всех важных лиц замка, тут же проходили приемы, в те времена, когда герцог проживал в замке, а проживал он в замке два-три раза в год в среднем по пять-десять дней за приезд. Привозил с собой всю семью, и тогда замок и вся провинция во главе с Аурелией оживали. Надо отдать должное, герцог любил Аурелию, основанную его предком почти триста лет назад и город да и вся провинция платили ему взаимностью. Один из самых богатых людей империи, он был справедлив, насколько может быть справедлив вельможа и властитель к своим поданным и подчиненным. Он был добр и щедр для своих друзей и любимцев, но очень строг и непримирим, а иногда и просто жесток к недругам.

Молодой человек и его спутник, дав передохнуть лошадям, продолжили свое путешествие и вскоре подъехали к уже упомянутым воротам и, предъявив гербовую бумагу стражникам, были пропущены внутрь. Не успели они осмотреться, как к ним подошел лейтенант стражи и, недовольно сообщив, что они опоздали, тем не менее провел молодого человека во внутренний двор и поставил в одну из четырех шеренг, стоящих перед дворцом.

Когда ожидание стало совсем уж затягиваться, и молодые люди вначале державшиеся напыщенно и строго в соответствии с ситуацией, начали нетерпеливо переговариваться, сначала шепотом потом все громче, на балкон вышел важного вида глашатай и после того как прогремели литавры громко объявил:

– Его светлость герцог Валенштайн.

В мгновение ока повисла тишина, а он, строго посмотрев на присутствующих, важно скрылся, как будто он был если не самим герцогом, то, по крайней мере, его доверенным лицом.

Еще мгновение, и сам герцог вышел на балкон в сером, военного покроя, костюме и, внимательно посмотрев на стоящих на площади молодых людей, не громко, но хорошо поставленным голосом произнес:

– Здравствуйте, кадеты, – он поднял руку останавливая нестройное приветствие, раздавшееся ему в ответ. – Надеюсь, уже очень скоро я в ответ на свое приветствие услышу стройный ор, подобающий настоящим воинам, это первое, чему вас тут научат. Все вы дети погибших героев прошедшей войны, все вы младшие сыновья героев, отдавших свои жизни за величие нашей империи. Война забрала самых лучших воинов, самых лучших командиров, но остались вы, те, кто поднимут знамена непобедимых войск империи. Вы, кто по указу Его Императорского Величия будут учиться в кадетском корпусе, чтобы овладеть навыками боевых искусств, навыками ведения боя, навыками командования и навыками исполнения команд. Вы, кто по прошествии трех лет выйдут из стен этого замка настоящими воинами и командирами. Император верит в вас, молодые люди, он называет вас новой порослью боевых побед, он называет вас своими кадетами. Не подведите его…

Речь герцога длилась около получаса, и за это время будущие кадеты внимали ему, как великому оратору, впитывая в себя каждое слово, пронизанное патриотизмом и величием. Поднаторевший в политических прениях и различных спорах и диспутах, герцог ловко нанизывал слова друг на друга, создавая замысловатые фразы, плавно перетекающие одна в другую. Закончив политическую и патриотическо-воспитательную часть, герцог сменил тон и уже как командир четко и отрывисто закончил:

– … Сегодня ваши наставники покинут вас, и вы вступите в настоящую воинскую семью. Через три года, пройдя все ступени воинского обучения, вы выйдете отсюда настоящими воинами и командирами, чтобы пополнить непобедимую армию Его Императорского Величия. Командовать Вами будет капитан-комендант замка барон Корениун, который передаст свои полномочия своим лейтенантам и сержантам. Его команды подлежат беспрекословному исполнению, поскольку с сегодняшнего дня вы приняты на воинскую службу, а, значит, отказ исполнить приказание является ничем иным, как бунтом, и будет караться по законам империи. Надеюсь, что это лишнее напоминание, и никто из присутствующих не осквернит память павших отцов попыткой нарушить воинский долг.

Герцог помолчал, сурово посмотрел на притихших юнцов, ошарашенных такой пламенной речью, кивнул и продолжил:

– Капитан, примите под командование кадетов Его Императорского Величия, — после этого герцог развернулся и скрылся в комнате.

Капитан, стоявший все это время перед строем молодых людей, развернулся к ним и, отдав строю имперское приветствие, приложив правый кулак на левую сторону груди, глухо произнес:

– Прошу внимательно слушать меня, поскольку я никогда не повторяю дважды, но очень жестко спрашиваю о выполнении моих указаний. Вы стоите в шеренгах, каждую из которых возглавляет лейтенант гарнизона, который с сегодняшнего дня является вашим командиром и у которого есть два помощника – сержанта. С настоящего времени кто-то из них всегда будет находиться вместе с вами. Выполнение их команд является обязательным, поскольку они выполняют обязанности, которые наложил на них через меня господин герцог.

– Каждая шеренга с сегодняшнего дня, – продолжил капитан, – называется кадетская рота, и является военной единицей, компактно проживающей в отдельной казарме. Почти все, кроме нескольких опоздавших, уже разместились в казармах, остальные разместятся прямо сейчас. С сегодняшнего дня ваши наставники покинут вас, оставив вам минимум вещей. Вы поступаете в кадетский корпус на полное обеспечение, то есть вас будут кормить, одевать, снабжать необходимым снаряжением. Кроме того, вы будете получать некоторое денежное довольствие для личных нужд.

Капитан стал прохаживаться вдоль шеренг, внимательно рассматривая юношеские лица, иногда останавливаясь напротив кого-нибудь, словно пытаясь вспомнить кого-то, и тогда его речь чуть приостанавливалась, но чуть покачивая головой, словно отгоняя какую-то мысль, он продолжал.

– Вам будет дозволенно получать посылки от родных в количестве и объемах, позволительных уставом кадетского корпуса, с которым вы сегодня же будете ознакомлены. Вам разрешен выход в город с позволения лейтенанта и сержантов, периодические свидания с родными, краткосрочные отпуска и выходные. Правила и порядок получения вышеперечисленного будет озвучен вашими сержантами.

С сегодняшнего дня и до выпуска вы становитесь кадетами, равными друг перед другом независимо от титулов ваших родных и доходов ваших земель. Со временем, в зависимости от ваших заслуг и наклонностей, вы получите военное прозвище, а пока вас будут называть по вашим землям, упуская ваши титулы и звания.

Он помолчал, чуть скривил губы в усмешке какой-то промелькнувшей мысли и продолжил:

– С завтрашнего дня вы будете учиться военному искусству, нести воинские повинности, участвовать в маневрах и учениях, проходить различные испытания, соревноваться в боевых играх, участвовать в состязаниях. Будет очень трудно, но можете мне поверить, скучать вам тут не придется. Вы научитесь ценить дружбу, поймете, что такое локоть товарища, что такое взаимовыручка, что такое боевое братство. Поверьте мне, вы столько много узнаете, что я вам немного завидую. Опытные воины поделятся с вами такими секретами, которые самостоятельно вы бы не изучили и за долгие годы, они научат вас тому, чему нам приходилось учиться на своем собственном опыте путем проб и ошибок. Я уверен, что никто из вас не пожалеет о проведенных тут годах.

Капитан остановился, поглядел на стоящих во главе шеренг лейтенантов и закончил:

– Лейтенантам, развести кадетов по казармам, дать два часа на прощание с наставниками, и, согласно расписанию, поротно поужинать…

Молодой человек застонал, попытался приподнять голову, чем всполошил молоденькую сиделку, что дремала в кресле возле его кровати. Она соскочила, положила руку на его горячий лоб и зашептала:

– Тише, тише, все хорошо.

– Пить, я хочу пить, – прошептал он в ответ, – я, похоже, потерял фляжку в этой скачке, а возвращаться нельзя.

– Конечно, нельзя, – согласилась девица, смачивая его губы мокрой губкой.

– Вода, какая вкусная вода, – прошептал молодой человек, снова проваливаясь в забытье.

– …В нашем арсенале огромный выбор разнообразного оружия – от всеми известных мечей бастардов до фланбергов, от глеф до алебард, от боевых молотов до боевых кувалд, от палиц до кистеней. Каждое оружие имеет свои сильные стороны, о которых я расскажу, каждое оружие имеет своего мастера, способного раскрыть эти стороны. У каждого из вас наверняка будет свое любимое оружие, но для всех видов есть единый закон: обнажая его, будьте готовы убить противника.

Сержант Поль, уже давно седой мужчина, чуть грузноватый, невысокий, с огромными бегающими глазами немного помолчал, словно ожидая реакции на его последнюю фразу, чуть пожал плечом и продолжил:

– Несомненно, большинство из вас может с гордостью заявить, что уже не один год оттачивает мастерство владения холодным оружием и готовы выйти на ристалище с любым воином — я бы этого не советовал. Я и сам взял в руки меч, еще не научившись толком ходить, и, хотя он был по тем временам деревянным, могу с уверенностью заявить, что именно тогда началось мое обучение. На протяжении многих лет я оттачивал свое мастерство, но и сейчас я бы не решился сказать, что познал все секреты этого оружия. Я научу вас базовым элементам владения всеми видами мечей, ножей, алебард, щитов, поскольку хочу отметить, что щит это, несомненно, оружие нападения и защиты. Именно в таком порядке. Поскольку хороший и точный удар щитом вполне способен оглушить противника, то есть временно вывести его из строя, ну а меч или катцбальгер – закончить начатое. Ну и, несомненно, щит – важнейший атрибут в защите, особенно если на вас нет мощных доспехов. Но вернемся к мечам: это поистине великолепное и удивительное оружие, своим разнообразием и красотой поражающее воображение. И хотя наш уважаемый капитан-комендант не устает повторять, что в бою копье гораздо важнее меча, обучение мы все же начнем с меча. Несмотря на то, что каждый из вас хорошо знаком с этим оружием, я все-таки расскажу вам про существующие виды мечей, составные части меча, историю развития мечей и дам много интересных и полезных советов.

Начнем по порядку:

Меч состоит из клинка, хвостовика, рукоятки, которые можно детально разделить на: острие, долу, лезвие, рикассо, крест, ручку, головку. Вкратце, для чего необходима каждая часть, ваши предложения господа:

– Головка? Вы?

– Для баланса меча.

– Еще? Поднимайте руку, при этом называйте себя, так мы быстрее познакомимся.

– Ливье. Предотвращает соскальзывания руки с рукоятки.

– Отлично, еще, вы?

– Рене. Рукой на головке можно усилить удар.

– Отлично, особенно если вы собираетесь сделать пронизывающий укол. Еще. Вы?

– Истре. Головкой можно нанести удары тыльной стороной, при том как держась рукой за рукоятку, так и взявшись руками за клинок.

– Отлично, Истре.

– Еще? Вы?

– Либер. В сочетании с крестовиной головка оберегает руку от удара о щит противника.

– Отличный пример, действительно, при ударе о щит кисть руки остается внутри пространства, созданного рукоятью, крестом и головкой, плоскость щита не причиняет ущерб руке. Этот прием мы разберем на следующем уроке, когда будем разбирать базовые удары мечом. Давайте дальше. Крест…

– … Истре, в стойку, вспомните все, что я говорил о владении двумя клинками одновременно, должно же было что-то отложиться в вашей голове. Нападайте, попробуйте, чтобы ваши удары были осмысленны и создавали определенные комбинации, движения, танец. Танец клинков, да, это самое точное название, давайте потанцуем, сударь, – сержант встал в стойку, выставив вперед два коротких меча. – Не торопитесь, Истре, медленно и плавно отработайте задуманную комбинацию и продумывайте защиту при контратаке. Начали…

– Отлично, еще раз. Хорошо. А теперь в настоящем темпе. Великолепно, Истре. Определенно Вы делаете успехи, советую Вам при самоподготовке уделить особое внимание изучению этой дисциплины. Два клинка – это Ваше призвание и хотя в настоящем бою от двух клинков немного толку, но в индивидуальной схватке им нет равных, особенно если немного подумать и подобрать вам небольшой кулачный щит и приладить его на руке.

– Давайте повторим. Отлично. Знаете, я, пожалуй, готов попросить Элиаса позаниматься Вами персонально. Это наш гвардеец, ему нет равных в бою двумя кликами, — сержант слегка усмехнулся, подбадривая молодого человека. – Еще раз в максимально возможном темпе, только не забывайте, танцевать должно все тело, а не только руки и ноги. Начали.

– Отлично сударь, – остановил бой сержант, потирая рукой плечо, куда ему попал при атаке Истре, – можете гордиться, я, пожалуй, порекомендую капитану дать Вам прозвище Риото, это термин, обозначающий парные мечи. Думаю, я в Вас не ошибся. Вы первый из роты, кто получил боевое прозвище, Драчун и Громила, понятно, не в счет, это скорее дружеские прозвища. Но не зазнайтесь, мой друг, ибо впереди у Вас еще длинный путь.

А теперь, господа, прошу разбиться на пары, и начнем отработку основных движений и ударов. Напоминаю, что в основном рубящие удары мечом отражаются плоской стороной клинка. Особо уделяем внимание приему «скручивание». Прошу, господа…

…Господа, прошу вбить себе в голову, что фехтование на мечах – это вовсе не рубка, господин Громила. Это не просто применение грубой силы, это разнообразные и сложные приемы, это, прежде всего, голова, – постучал себе по лбу сержант, оглядывая усевшихся полукругом кадетов, большинство из которых тяжело дышали и вытирали пот рукавом.

– Вспомните, что я вам говорил: прежде всего, вы должны постараться нанести удар первыми, заставить противника отступить, если это не удалось, выждать его атаку, отразить ее «добавочным ударом», при этом парирование является началом ответного удара. Инициатива перехватывается, противник отступает. Необходимо всегда удерживать инициативу, но при наступлении всегда быть готовым перейти к обороне. И еще, не старайтесь победить своего напарника, вы сейчас отрабатываете удары и движения, это на данном этапе гораздо важнее.

На первом этапе пусть наступает один, а другой обороняется и пытается перехватить инициативу, потом наоборот, – сержант хлопнул ладонями, — поднялись, хватит отдыхать, разбились по парам…

Лето первого года обучения было особенно долгожданно и ожидаемо после пронизывающих холодов в казармах, заставляющих молодых людей постоянно кутаться в куртки, а ночью лежать под одеялом стараясь не двигаться, чтобы не запустить холод. Как приятно было на мгновение закрыть глаза, подставив лицо долгожданному теплому солнцу, расстегнуть воротник и освежить грудь приятным ветерком.

В середине лета весь личный состав кадетов был переброшен в полевой лагерь, где и находился до конца осени, проводя дни в маневрах и учениях, в выездке и ежедневных упражнениях в боевом строю.

– Вы никогда не сможете уверенно чувствовать себя в бою, если не освоите элементарных азов ведения боя в строю. Поскольку это несколько иная техника, чем вам преподавали мастера индивидуального боя, – убеждал их капитан-комендант. – Современные пешие войска вполне способны противостоять рыцарским войскам, демонстрируя слаженность и боевой дух.

В казармы с летних лагерей прибыли возмужавшие юноши, очень не похожие на тех напуганных детей, которые еще год назад стояли перед строгим взглядом герцога Валенштайна.

Смотр, которому он подверг курсантов, был своего рода экзаменом за прожитый год, и он, по его мнению, был сдан всеми. Немногословный в этот раз герцог отметил достигнутые результаты, поставил задачи на следующий год и отметил особо отличившихся. Так, по итогам летних маневров кадет Ингиар Истре по прозвищу Риото получил почетное звание «первого меча кадетского корпуса».

Со второго года кадеты получили право и обязанность стоять в караулах на стенах замков и у ворот вместе с воинами гарнизона замка. Ночные патрули, конвоирование, почетные караулы, все воинские службы теперь не обходились без участия кадетов, а в теоретических уроках добавилась фортификация, преодоление естественных и искусственных преград, а также правила ведения осад и обороны укреплений и крепостей.

Со второго года за успехи в обучении кадетам разрешалось по выходным посещать город, кроме того, с соизволения герцога, все кадеты были приглашены на зимний бал к городскому старшине, в связи с чем были срочно введены уроки танцев…

– Так это был сон? – разочарованно прошептал Риото.

Боль как-то день за днем отступала все больше, и Риото уже не чувствовал себя бабочкой, приколотой к постели какой-то злой рукой. Сознание возвращалось к нему сначала на совсем короткое время, и он снова соскальзывал в бесконечный сон, где он вновь и вновь оказывался в одном из эпизодов бесконечной бешеной скачки, где он раз за разом отбивался от черных рыцарей, недоумевая где-то в глубине сознания, почему он мчится по одному и тому же маршруту, зная что впереди его ждет засада, зная, что он сейчас потеряет всех спутников и, что самое страшное, потеряет свою спутницу, за жизнь которой он поклялся отдать свою. Он пытался изменить этот маршрут, остановить бешеную скачку, но сон заканчивался всегда одинаково: страшный удар в живот, заставляющий его со стоном открыть глаза и потерять сознание. Затем приходила тишина и темнота, а вместе с ними странное существо без тела, с тенями-руками, от которых приходило избавление от боли и теплота.

Затем сознание стало возвращаться на более длительный срок и, почему-то в основном ночью он чувствовал присутствие какого-то незримого существа возле себя, которое приносило ему облегчение и в то же время какую-то апатию. После достаточно долгого бдения он вновь соскальзывал в сновидения, но они были другие: не агрессивные, а какие-то великодушно-добрые, позволяющие отдаться им без боязни получить воспоминания о боли и смерти. Он видел во сне яркие эпизоды своего обучения, проживая снова дни в замке и проживая радостные события и вспоминая такие незначительные эпизоды, какие никогда, наверное, не вспомнил бы наяву.

Риото открыл глаза, посмотрел на свернувшуюся калачиком в кресле девушку и удивленно отметил, что уже день или, по крайней мере, утро, поскольку солнечные лучи нескромно забрались в комнату в полузакрытые ставни. Оглядывая комнату, в которой он, по-видимому, провел много времени и не видел до сих пор в полной красе, он равнодушно отметил золотистую драпировку стен, горящий камин за спиной у спящей девицы, лицо которой ему почему-то было знакомо, расставленные по углам комнаты странные вещицы, больше похожие на чудные игрушки или амулеты, стоящие на специальных подставках, платяной шкаф и пару полукресел у маленького столика, на котором стоял большой подсвечник с догоревшими в нем свечами.

Он повторно оглядел комнату и вдруг понял, что в комнате находится кто-то еще. Не заметив больше никого, а в комнате спрятаться было просто негде, он прислушался к своим ощущениям, как советовал ему как-то один из воинов, когда темной ночью они стояли в карауле, и ему показалось что невдалеке кто-то смотрит на него. Как и в тот раз, он явственно почувствовал присутствие кого-то и, как в тот раз, этот кто-то смотрел на него. Только в тот раз это был лейтенант, проверяющий несение караула, и скрывался он в темноте, а тут в освещенной комнате точно никого не было. Или нет?

Риото вдруг обратил внимание на едва заметную «тень», или вернее даже уплотнение воздуха возле двери.

– Я знаю тебя, – неожиданно для себя проговорил вдруг он, – ты приходишь ко мне во сне.

– Еще бы, – чуть насмешливо ответила «тень», знакомым голосом, – ты, насколько я помню, решил умереть за меня, я просто не могла этого допустить.

– Почему? Столько достойных людей погибло, защищая Вас, – узнал графиню Риото, – чем я лучше других?

– Наверное, я влюбилась в тебя, что само по себе очень странно, я даже сказала бы, нелепо, – произнесла графиня, откидывая с головы капюшон плаща и, словно какая-нибудь сказочная фея, появляясь из ниоткуда.

– У меня что-то с глазами, – хладнокровно спросил Риото, – или Вы волшебница?

– У тебя все уже хорошо, – подошла к нему графиня и положила руку ему на лоб, – просто я знаю секрет, как незаметно подкрасться.

– Почему любовь ко мне нелепа? – опоздало попытался обидеться Риото, с некоторым удивлением понимая, что на самом деле не испытывает никаких эмоций по поводу этих слов.

– Потому что я давным-давно дала себе зарок больше никогда не влюбляться. Мое сердце разбито, да и вообще, зачем тебе об этом знать?

– Странно, Ваши колкие слова не трогают меня, я словно камень или лед. Хотя я знаю, я влюблен в Вас, влюблен до такой степени, что готов бросить к Вашим ногам свою жизнь, свою карьеру, свое будущее. Что со мной? Я ведь никогда не был таким?

– Это пройдет, – погладила его по щеке графиня, – я имею в виду твой лед, просто чтобы не дать тебе уйти, мне пришлось использовать максимум моих ментальных сил, и, как следствие, несколько затормозить твои эмоциональные и физические ощущения. Ты был почти мертв, еще бы пару минут, и я ничего бы не смогла сделать.

– Да, наверное, Вы одаренная целительница, от такого удара, который нанесли мне, обычно умирают, – поцеловал руку графини Риото. – Спасибо Вам.

– Не бери в голову, я отплатила тебе долг за ту встречу на тракте, можешь мне поверить, я тогда тоже была в несколько стесненных обстоятельствах.

– Всегда к Вашим услугам, леди, – с серьезным видом поклонился Риото.

– Да, похоже, я немного переборщила. Но ничего, скоро это пройдет, можешь мне поверить. Правда вернется боль, уж слишком тяжелы были твои раны, но ты уже вполне ее сможешь терпеть. А что до твоей жизни, карьеры, будущего, то я пока не готова принять такой дар. Мне от тебя нужно только одно: чтобы ты поправился.

Графиня натянуто улыбнулась и отняла свою руку, которую Риото все еще держал возле своих губ.

– Ты говорила, что ты любишь меня, это правда? – сурово продолжил юноша, переходя на ты, почему-то понимая, что это будет абсолютно правильно.

– Я, вообще, очень редко лгу, – улыбнулась графиня, – как сказал бы мой брат, «я патологически правдива».

– Тогда почему мы не можем быть вместе? – не оценил ее шутку Риото.

– Я пока не готова к этому. Ты для меня как новый этап в моей жизни. Ты словно шальной вихрь, ворвавшийся в мою уютную изолированную от внешнего мира квартирку, где мне было уютно и спокойно. Вихрь, который поставил вверх дном все находящееся там. Мое сердце напугано и в то же время сжимается в сладкой истоме. Оно хочет спрятаться в самом укромном местечке, боясь той боли, что уже один раз пережило, и в то же время хочет унестись с этим вихрем, чтобы забыть об этой боли навсегда.

– Ты говоришь, как поэт, я даже не совсем могу тебя понять.

– Похоже, я заразилась выспренным фразам от моего брата, он бард. Очень хороший бард, – улыбнулась графиня.

– Знаешь, я, наверное, кажусь тебе ужасно тупым. Я сам себе кажусь ужасно тупым, но я не понимаю, если ты любишь меня, а я тебя, не стоит ничего бояться, любовь пересилит все, – покачал головой Риото, вновь завладевая рукой графини.

– Спи, – погладила его по голове графиня, – тебе надо больше спать. Спать и еще гулять. Пить красное вино и много есть. Скоро ты поправишься, и все войдет в свое русло. А мне, к сожалению, уже пора. Я уже давно должна была быть в пути, но ты не отпускал меня, каждый раз заставляя меня возвращаться. Спи, мне надо уходить, чтобы разобраться в себе, чтобы завершить начатое дело и чтобы, наверное, вернуться еще раз, если я все-таки решусь.

– Иди, решай, – согласился Риото, впадая в какую-то прострацию, – только скажи, как тебя зовут.

– Валькиралия. Но можешь звать меня Кирия. Так зовут меня близкие. А для всех остальных я Лия. Спи.

Лия провела по его лбу рукой, убедилась, что уснул, дотронулась до повязки на его животе и грустно прошептала:

– Думаю, твое исцеление, дорогой, очень дорого обошлось графу Ришоу. Но я, к сожалению, очень слабый целитель. Мне надо было в свое время больше слушать «лекции» Фэншэншоу, когда он пытался учить меня в своем замке, а теперь надо будет наверстывать упущенное самой. Судя по твоему безрассудству, милый, тебя не раз придется лечить.

С этими словами Лия сжала руку спящего юноши и прошептала:

– Как не хочется от тебя уходить, это что-то. По-моему, я влюблена. Прости меня, Олаф, я, кажется, предала тебя, но я ничего не могу поделать. Может, расстояние сгладит эту страсть? Только я боюсь, что это не страсть, а любовь, а я редко ошибаюсь, практически никогда.

С этими словами Лия накинула на голову капюшон и, прошептав что-то себе под нос, вновь превратилась в невидимую тень. Подошла к приоткрытой двери, обернулась к лежащему юноше, хлопнула в ладоши и, словно озорной ветерок, исчезла в коридорах замка.

От ее хлопка вздрогнули задремавшие стражники, поправили на себе амуницию и, оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто не заметил их отступления от службы, важно продолжили нести охрану.

От ее хлопка вздрогнула спящая в кресле девица, потянулась, склонилась к Риото, накрыла его плечи белоснежной простыней.

От ее хлопка медленно, словно выныривая из глубокого омута, очнулся молодой человек и, увидев хлопочущую над ним девицу, с разочарованием прошептал:

– Так это был сон?

– О чем Вы говорите, сударь? – осторожно прошептала девица, привыкшая, что Риото временами бредит.

Надо отметить, что госпожа Лидия уже давно не сидела ночи напролет у изголовья Риото, как делала это в первые недели его беспамятства. Как только врачеватель герцога объявил, что кризис миновал, она вернулась к своим обязанностям первой фрейлины дочери герцога госпоже Ливии, но тем не менее каждый день по нескольку часов сидела с раненым и безмолвно смотрела на него. Ее служанка Мия, которая стала подменять ее у изголовья больного, случайно услышала, как Лидия жаловалась своей госпоже, что с некоторых пор она чувствует себя неуютно, когда остается в комнате наедине с Риото:

– Представляешь, – а девушки были на ты, – я постоянно чувствую, что на меня кто-то недобро смотрит, это так страшно.

После этой жалобы раненого перенесли в другую комнату, на втором этаже, с большим окном, выходящим во внутренний садик, но ничего не изменилось, Лидия все также боялась оставаться наедине с Риото. Поэтому ее бдения взяла на себя ее служанка, которая успокоила себя тем, что, по-видимому, какая-то соперница госпожи напустила на нее морок, чтобы отвадить от молодого человека, а поскольку Мия не претендовала на его руку, то ей и нечего бояться.

Как бы там ни было, но она действительно не испытывала никаких отрицательных эмоций, находясь в комнате, мало того, ей тут было уютно и комфортно.

– О чем Вы говорите, сударь? – осторожно переспросила девица, видя, что молодой человек смотрит на нее и, по-видимому, и не думает бредить.

– Я очень хочу красного вина и еще очень хочу на солнце, – попытался улыбнуться Риото, но улыбка вышла какая-то кривоватая, больше похожа на грустную усмешку.

– Я передам госпоже Лидии Ваши пожелания, сударь, – кивнула девица и, увидев, что Риото в ответ молчит, выбежала в двери.

Через десяток минут, в комнате Риото было людно, как в дворцовом зале. Сюда пожаловала леди Ливия со своей свитой и лечащий врач герцога господин Суси.

– А Вы неплохо выглядите, сударь, – улыбнулся Риото врач, проделав с ним некоторые манипуляции, которые важно назвал «осмотром» и по этому поводу попросил выйти всех из комнаты, что все и поспешили сделать, за исключением дочери герцога и ее подруги Лидии, которые просто уселись на полукресла подальше от кровати с раненым и сделали вид, что увлечены беседой.