Текст книги "Питер Джексон и создание Средиземья. Все, что вы можете себе представить"

И все же, судя по описанию, Сэм был гораздо толще других хоббитов, поэтому Эстин, весь на нервах, смонтировал нарезку сцен из разных фильмов, где он, как ему казалось, выглядел не слишком подтянутым. В глазах Голливуда это было настоящее карьерное самоубийство.

Перед началом работы над фильмом Эстин был в прекрасной форме и вполне мог пробежать лос-анджелесский марафон. Набранные для роли тринадцать килограммов – он специально «ел что попало» – стали для него тяжелой физической и психологической ношей. Ему было совсем неуютно в собственном теле.

Хотя Джексон никогда не упоминал нарезку сцен, где Эстин был не в форме, он все же захотел встретиться с актером. Встреча произошла в рамках того же лос-анджелесского цикла прослушиваний, где они обнаружили, что Фродо был американцем (которому удавался английский акцент), и вместе с режиссером снова были Уолш и Берроуз. Они спросили Эстина об отчиме и вообще встретили его приветливо. Он утверждает, что «стены» между актером и потенциальным работодателем не возникло.

Джексон рассказал, что Толкин воевал на Первой мировой войне и увиденное там навсегда изменило мировоззрение писателя и нашло отражение в его творчестве. Дружбе Фродо и Сэма в книге уделялось основное внимание. Джексон подчеркнул, что их связывали «специфически английские отношения». Их товариществу не мешали классовые границы, а в простаке Сэме были и благородство, и отвага, которые Толкин видел на поле боя. «Мой Сэм Гэмджи – воплощение английского солдата, – написал однажды Толкин, – воплощение всех ординарцев и рядовых, которых я узнал на войне 1914 года и которые были гораздо лучше меня».

Все это было музыкой для ушей Эстина. Его герой и вся трилогия обрели неожиданную серьезность, и он закончил пробы, уверенный, что выложился на все сто. Но в то же время он признался отчиму, что Питера «понять непросто».

Хорошие новости ему сообщила «New Line».

Эстин единственный из актеров, кто не скрывал размера своих гонораров за фильмы. Студия имела возможность вложиться в дорогие визуальные эффекты не в последнюю очередь потому, что в картинах не были задействованы высокооплачиваемые звезды. Впрочем, нельзя сказать, что их не пытались привлечь. Тем не менее Эстин удивился, когда ему предложили за все три фильма 250 000 долларов (можно предположить, что размер вознаграждений определялся по скользящей шкале в зависимости от экранного времени и относительной известности актеров, а следовательно, Вуду, Маккеллену и Мортенсену, вероятно, платили больше). Работать предстояло два года. Бывали моменты, когда он, измотанный и обветренный, сомневался, не продешевил ли, согласившись на такую оплату. Но Мириш не давала ему ни возмущаться, ни стенать. Ему выпал шанс всей жизни – и обсуждать здесь было нечего.

Положив трубку, Эстин упал на колени и зарыдал.

* * *

Вуд впервые прилетел в Веллингтон в конце августа 1999 года, когда в Южном полушарии зиму сменяла весна. Он помнит, как его встретили в аэропорту и прокатили по городу, который показался ему невероятно маленьким, а затем привезли в гостиницу. Пока он сидел в одиночестве в своем номере, на него накатывало то радостное возбуждение, то зудящая тревога. Казалось, только в этот миг он понял, что действительно сыграет Фродо. Впервые он почувствовал груз ответственности.

Но он хотя бы успел познакомиться с Эстином, когда они пришли на примерку париков в лос-анджелесском отеле. Для этого каждому актеру нужно было сделать слепок головы. Сегодня Ричард Тейлор отвел целую комнату штаб-квартиры «Weta Workshop» под мертвенно-бледные слепки голов знаменитостей с закрытыми глазами, причем среди них не только Вуд, Маккеллен и Бланшет, лицо которой кажется совсем крошечным, но и жутковатые образы из прошлого, например головы Винсента Прайса, Бориса Карлоффа, Джеймса Кэгни и Кэри Гранта. В комнате царит атмосфера мавзолея.

Парики полагались всем актерам. Это было сделано из соображений практичности: парики помогали подчеркнуть характерные для каждого из видов прически, а также обеспечить сходство дублеров с актерами. Однажды Джексон сказал Эстину, что волосы для париков в основном пожертвовали русские женщины.

Итак, Сэм и Фродо впервые встретились в вестибюле отеля «Мамезон Софитель» в Беверли-Хиллз, где они обнялись, как давно не видевшие друг друга братья, а затем отстранились, чтобы рассмотреть друг друга. Каждый из них оценивал партнера, пытаясь понять, готов ли он на такое. В следующий раз они встретились лишь в Новой Зеландии.

Два месяца подготовки для четырех главных хоббитов стали обрядом инициации. Вуд не сомневается, что никто из них не мог нырнуть в омут с головой. Общаясь с друзьями и знакомыми, они быстро поняли, что на каждом из них лежит огромная ответственность за своего героя. Тем временем на форумах в интернете появлялись другие комментарии. Это было настоящее безумие. Как ни странно, выбор американцев на роли Фродо и Сэма никого особенно не взволновал. Скептики утверждали, что Вуд слишком мил и недостаточно силен, чтобы вытащить роль Фродо, но их голоса заглушил цифровой рев Ноулза, который заявил, что «безмерно рад», что выбрали именно его.

«Первые несколько дней мы провели вчетвером, и это пошло нам на пользу», – говорит Вуд. Это помогло им ослабить давление, которое они чувствовали, боясь не оправдать всеобщие ожидания.

Вуд помнит, как впервые встретился с Монахэном. Он как раз примерял костюм и весь был утыкан портновскими иголками, когда в дверь вошел Мерри. Никто не сказал ни слова. Они просто улыбнулись друг другу и обнялись. Очень осторожно.

«Нас всех что-то связывало. Мы попрощались со своими жизнями, чтобы больше года провести вместе. Нам сразу стало казаться, что мы нужны друг другу».

«Это было сильно, – соглашается Монахэн. – Я познакомился с Билли и Элайджей примерно в одно время, а Шона встретил в фойе отеля вместе с девочками». Эстин как раз шел на прогулку с женой и дочуркой Александрой (которая подросла к третьему фильму и сыграла дочь Сэма, Эланор).

Гордившийся своей невозмутимостью манкунианец потерялся в его присутствии, чему сам весьма удивился. «Я обожал «Балбесов»», – смеется он. Совсем скоро коллеги-хоббиты стали для дочери Эстина «дядюшками».

Несколько первых сумбурных недель они жили в «Интерконтинентале» – самом роскошном отеле Веллингтона. Через месяц этой хорошей жизни всем им захотелось найти квартиры и дома поближе к студии в Мирамаре. Бойд и Монахэн, не сговариваясь, поселились по соседству.

Химия, контакт, товарищество – как это ни назови – вещь труднопостижимая. Таланта и профессионализма недостаточно, чтобы наладить хорошее взаимодействие между партнерами. При подборе актеров важно доверять чутью – интуиции, о которой часто говорит Скорсезе, – потому что удачный кастинг положительно сказывается на итоговом фильме. Джексон инстинктивно тянулся к единомышленникам. Восемнадцать месяцев съемок должны были порядком потрепать всем нервы. У каждого были свои странности – и эти странности сделали их персонажей более живыми. Кроме того, в Новой Зеландии быстро становилось понятно, что важно, а что нет.

В первые недели Эстин решил изучить наследие Джексона и наткнулся на «Познакомьтесь с Фиблами». Его поразила и восхитила безнравственность разнузданной кукольной фантазии Джексона, снятой на холодном складе, до которого было рукой подать от комфортного номера Эстина. В фильме чувствовалась слепая решимость и сила воли, которую Джексон скоро приложит и к Толкину. Но в восторг Эстина привел не столько размах действа, организованного режиссером без гроша в кармане, сколько его сатирический смысл. Это была пародия на самолюбование актеров. «С актерским тщеславием они попали в точку», – отметил он. Но у них ничего подобного не предвиделось.

Скоро к полуросликам присоединился энергичный Орландо Блум, который активно готовился к роли Леголаса, а также привлекательный ирландец Стюарт Таунсенд, утвержденный на роль Арагорна. «Мы все стали одной семьей, – говорит Вуд. – Мы все смирились с тем, что отправимся в это путешествие вместе». В период подготовки к съемкам, пока шла акклиматизация в Средиземье, великолепная четверка превратилась в сказочную шестерку.

Физические тренировки проходили на военной базе неподалеку от города. Каждое утро актеров забирали «волшебные таинственные мини-вэны», один из которых водил бесконечно терпеливый новозеландец Пол Рэндалл. Два метра пятнадцать сантиметров ростом, он сразу получил прозвище Длинный Пол и впоследствии помог кинематографистам решить немало проблем с пропорциями.

Актеров учили верховой езде, гребле, стрельбе из лука, метанию топора и фехтованию, причем состав тренировок определялся в зависимости от того, представителя какой фантастической расы играл каждый из актеров. Фехтование преподавал легендарный Боб Андерсон, который в свое время тренировал Эррола Флинна, а также – что было больше по вкусу хоббитам – играл Дарта Вейдера.

Каждый из актеров занимался фитнесом по собственной программе. Тренировки нужны были не только чтобы добавить им физического сходства с представителями вымышленных рас, но и чтобы развить выносливость для предстоящих съемок. Каждому персонажу создали собственную походку.

Эстин также занимался танцами, ведь Сэму предстояло плясать с Рози Коттон на Праздничной поляне.

Кроме того, хоббитам нужно было подготовить накладные ступни. «Эти штуки напоминали лодки с пальцами», – ворчал Холм. Всего за время съемок было использовано 1600 пар волосатых лап. Актеры постепенно привыкали к ним, шагая как на обычных ногах, сгибая пальцы и ощущая при этом «странную губчатую податливость» под ногами, как ненаучно выразился Бойд. Они надеялись носить по одной паре ступней в день, если только по сценарию не предполагалось «бегать». В «Weta Workshop» кипела работа над париками, носами и заостренными ушами, а для Джона Рис-Дэвиса, игравшего гнома Гимли, готовили полный лицевой грим.

В этот период одна за другой шли важные встречи с Джексоном, Уолш и Бойенс, в ходе которых актеры постепенно вживались в роли и анализировали взаимодействия между персонажами. Вскоре начались репетиции и отладка механики измененной перспективы.

Как и следовало ожидать, Эстин переживал больше других хоббитов. Он смотрел и слушал, как другие актеры справлялись с его ролью: в мультфильме Бакши неуклюжего Сэма озвучивал британский актер Майкл Шолс, а в радиопостановке «BBC» образ робкого и простоватого Сэма создал Билл Найи. Эстин даже изучил, как озвучивали Сэма в аниматике, которую Джексон показал актеру, когда тот заглянул к нему в гости. Ни одно из воплощений Сэма не было достаточно «героическим». Эстин решил, что его Сэм посмешищем не станет.

По мнению Эстина, в книге Сэм играет роль «своеобразного барометра, которым измеряются приключения и зло».

Читать книги было необязательно. Эстин признался, что вчитаться в текст ему было нелегко. Приземлившись в Новой Зеландии, он одолел лишь 160 страниц, но к началу съемок добрался до Серых Гаваней. Вуд книгу бросил. «Мне немного стыдно, – говорит он, но замечает при этом, что, читая книгу, анализируя прочитанное и пытаясь ухватить все мелочи, которые делают Фродо Фродо, можно сойти с ума. – В какой-то момент нужно просто играть свою роль».

Но забыть о книге было невозможно. Толкин был повсюду, куда бы Вуд ни повернулся: в декорациях, в гардеробе, в сценарии. Кроме того, кто-то неизменно держал книгу в руках.

Эстину и Вуду пришлось немало потрудиться над акцентом. За диалекты Средиземья отвечали педантичные британские преподаватели сценической речи Ройзин Карти и Эндрю Джек, которые вели уроки по утрам в одной из душных бытовок на «Stone Street». Целая наука объясняла, как именно говорил каждый из героев и почему он говорил именно так. В конце концов, язык был стихией Толкина. Пользуясь записями эксперта-толкиниста, Карти и Джек создали диалекты журчащего эльфийского, грубого гномьего и отрывистого черного наречия Мордора. Как сказала Карти, их работа заключалась в том, чтобы «заставить язык ожить». Они не покидали площадку во время съемок и порой стояли прямо за кадром. Им нужны были неисчерпаемые запасы понимания и такта.

Предполагалось, что Шир был достаточно велик, чтобы в нем сформировались местные акценты. «Всему было свое объяснение», – восторгается Вуд. Фродо – племянник Бильбо Бэггинса – имел немного более знатное происхождение, чем Сэм, который работал у него садовником. В связи с этим Вуда обучили нормативному произношению – южноанглийскому акценту, который в кино считается национальным стандартом.

В первые дни, говорит Вуд, важно было заложить «крепкий фундамент». Найти важную «внутреннюю энергетику персонажа».

Джек и Карти решили избавить Эстина от акцента кокни и научить его говорить нараспев, как в Глостершире, аграрном регионе по соседству с Вустерширом, где прошло детство Толкина. Сэм происходил из крестьян. Эстин назвал процесс освоения акцента «эмоциональной войной», в ходе которой преподаватели заставляли его растягивать инстинктивные краткие «а» до непривычных «а-а-а-а-а».

Поначалу также возникли опасения, что естественный звонкий глазвегианский акцент Бойда окажется слишком сильным, но всякий раз, когда он говорил мягче, его реплики выходили не такими забавными, поэтому в фильме мы слышим настоящий говор Бойда.

Если днем вся группа готовилась к предстоящему пути, то по вечерам все убеждали друг друга, что они не одни и пройдут этот путь вместе. В Новой Зеландии наступило лето, и совместные ужины устраивали почти каждый вечер. На место съемок, подобно паломникам в Ривенделл, прибывали все новые актеры, и каждую встречу нужно было отметить. Хоббиты даже подозревали, что съемочная группа нарочно рекламирует им местные рестораны. В эти недели все казалось мимолетным, но один ужин запомнился всем надолго. За этим ужином их представили Иэну Маккеллену, которого утвердили на роль Гэндальфа. Он прилетел к ним на несколько дней, чтобы познакомиться с группой, а затем отправился обратно на съемки «Людей Икс». За столом собрались все руководители съемочной группы и исполнители главных ролей, которые уже были в Новой Зеландии. На этом ужине присутствовало большинство известных на тот момент членов Братства.

Вечер был чудесным. Присутствие Маккеллена взбодрило всех, за исключением Таунсенда, который, по словам Джексона, весь вечер жаловался на жизнь, вместо того чтобы радоваться моменту. В конце концов Маккеллен спросил его: «Ты вообще хочешь сниматься в этом фильме?»

«Удивительно, что это не укрылось от Иэна», – замечает Джексон.

На одном из более ранних ужинов, когда дочурка заснула, Эстин с женой извинились и вышли из-за стола. Другие хоббиты как раз решали, в какой паб пойти, ведь был еще не вечер. Продюсер Тим Сандерс увидел сомнения Эстина.

«Ты один семейный», – сочувственно сказал он.

Эстин не стал аутсайдером, но ему пришлось смириться с тем, что некоторые холостяцкие радости коллег больше были ему недоступны.

Пожалуй, в эти первые сумбурные недели актерам даже важнее было познакомиться с обычаями Новой Зеландии, а не Средиземья. Они постепенно «ассимилировались». На съемочной площадке для них были открыты все двери. Они могли без приглашения заявиться в «Weta Workshop», где все махали им заляпанными клеем руками, пока Тейлор громогласно вводил их в курс дела. Они могли в любое время отвлечь Хоува и Ли, которые занимались своей тихой работой. Они могли наблюдать за постройкой декораций на «Stone Street».

В последующих интервью эта фраза превратилась в мантру, но она была абсолютно правдива. Казалось, они снимают самый громкий независимый фильм. Разношерстная группа людей по-настоящему сплотилась. «И вряд ли такое можно повторить, – говорит Вуд. – Сегодня так не происходит. Я был на площадке «Хоббита». Все было иначе. Все было масштабнее. Конечно, чувствовалось и семейное тепло, но во «Властелине колец» мы все придумывали по ходу дела. Он был кустарным творением».

И здесь он произносит любимую фразу: «Мне особенно приятно вспоминать, что нам казалось, будто маленький городок трудится для большого города».

Глава 6
Небесные создания

«New Line» предлагала Шона Коннери. Впрочем, это предложение можно было счесть ультиматумом: «Вы не получите зеленый свет, если Коннери не станет Гэндальфом». Питеру Джексону нужно было перевести дух. Он еще не привык к более резким сообщениям студии. Еще не научился понимать, когда они просто напоминали ему, кто оплачивает все это великое предприятие, а когда действительно хотели узурпировать контроль над его творческими решениями. В этом случае, пожалуй, дело было и в том, и в другом.

Студия понимала, что наличие звезды, облаченной в мантию знаменитого волшебника, повысит шансы фильма на успех среди тех зрителей, на которых не действовали чары Толкина, особенно за рубежом. Громкое имя также могло снизить градус негатива по отношению к фильму. Кроме того, звездные актеры хорошо привлекали инвестиции. Сила звезд равнялась силе студии. Она была голливудской валютой. Студийные боссы также мимоходом предложили Брэда Питта на роль Арагорна.

Но Джексон никогда не полагался на силу звездных имен, если не считать прославленных имен Кинг-Конга и Дж. Р. Р. Толкина. Он полагал, что актеров нужно подбирать в соответствии с историей. В то же время он не был против Коннери. Не забывайте, он обожал Джеймса Бонда. На стенах кабинета молодого режиссера висели плакаты фильмов о Бонде, в которых играл Коннери. У него в голове по-прежнему крутилась мысль о том, как он мог бы снять «И целого мира мало».

«Я подумал: а что, круто было бы привлечь Шона Коннери. А затем подумал: неужто он и правда на полтора года прилетит в Новую Зеландию и согласится сняться в трех фильмах?»

Коннери было шестьдесят девять лет, и угодить ему было не так-то просто. Специалисты по кастингу поговаривали, что актерство ему наскучило.

Слухи о том, что легендарный агент 007 может наделить своей фирменной степенностью мудрого волшебника, активно тиражировались на ранних этапах работы над проектом. Впрочем, им никто особенно не верил. Они хотели пригласить Коннери на роль Гэндальфа? Серьезно? Эта идея казалась одновременно и прекрасной, и ужасной. Коннери был великолепен и харизматичен, а его роли в «Имени розы» и «Русском доме» показывали, что в его игре была рассудительность и солидность. И это был Шон Коннери! Но кто вообще разглядит Гэндальфа за Шоном Коннери? И был ли старый волшебник шотландцем? Неужели он произносил свои знаменитые слова с шотландским акцентом?

Когда ничего из этого не вышло, всю историю назвали ничем не подкрепленным интернет-домыслом, как и слухи о рассмотрении кандидатуры Дэниела Дэй-Льюиса на роль Арагорна. Но на самом деле все было правдой – легенду действительно пытались заманить в Средиземье.

Джексон сразу же спросил «New Line»: «Думаете, у нас действительно есть шансы?» Боб Шайе ответил, что они готовы сделать очень выгодное предложение. Но Джексон нервничал: до начала съемок оставалось всего ничего, а он планировал снимать сцены в Бэг-Энде, когда Гэндальф приходит на чай к Бильбо, на первом этапе работы. Две идентичные площадки были почти готовы, причем одна из них была на тридцать процентов меньше другой. Было ли у них время хотя бы начать переговоры с шотландцем, который славился своей неуступчивостью? Джексон все чаще представлял в роли Гэндальфа обаятельного английского актера Иэна Маккеллена.

Подбирать актеров было утомительно. Как и с хоббитами, найти исполнителей почти всех ролей оказалось ужасно непросто. Джексон считал, что они должны отдать дань уважения Толкину, который так ярко описал каждого персонажа. Более того, каждый актер должен был не только подходить на конкретную роль, но и соответствовать основным характеристикам своей вымышленной расы. Он должен был казаться типичным гномом, эльфом или волшебником, не вынуждая кинематографистов вводить в фильм неуклюжее описание каждой расы. Кроме того, было сложно найти человеческое воплощение героев, образы которых могли запечатлеться в голове миллионов читателей. В случае успеха фильмов велика была вероятность, что многие поколения представляли бы Фродо с лицом Элайджи Вуда.

В первые годы после публикации книг наследники Толкина не позволяли художникам изображать героев саги. «Толкин тоже не спешил снабжать свои книги иллюстрациями, – говорит Джон Хоув. – Помню, издатели советовали мне сосредоточиться на пейзажах».

Режиссеру и студии приходилось учитывать еще множество аспектов. Насколько продаваемы потенциальные Арвен и Арагорн? Хорошо ли будущие Леголас и Гимли сойдутся с другими актерами? Согласится ли вероятный Гэндальф или Саруман работать в Новой Зеландии, причем нередко в самых отдаленных ее районах, целых полтора года? По дороге на Руапеху отступать было бы поздно. Все это означало, что подбор актеров представлял большую проблему, даже когда речь шла о маленьких гномах.

Итак, не надеясь на успех этой авантюры, Джексон отправил копии сценария Коннери, который, как его заверили, в то время жил в своем пляжном доме на Багамах. Как и в случае с бандеролью, отправленной в коттедж Алана Ли в Девоне, режиссер неусыпно следил за перемещениями посылки из своей штаб-квартиры: вот сценарии прилетели на Багамы… Сценарии повезли к нему домой… Дорога не должна была занять больше полутора часов… Сценарии доставили получателю…

«Нам оставалось лишь гадать, сколько у него уйдет времени на чтение».

Предложение «New Line» было весьма заманчиво. По словам Джексона, аванс был небольшим (по крайней мере, около 6–10 миллионов долларов за фильм), но актеру обещали пятнадцать или двадцать процентов от сборов. Да, в тот момент это была торговля воздухом, но потенциально вознаграждение могло оказаться громадным. Они также предупредили элитные гольф-клубы Веллингтона, что в город может приехать Коннери.

Они все ждали, ждали и ждали… Дни сменялись неделями, но даже агент Коннери ничего не мог им сказать. Как Смауг, спящий на Одинокой горе, Коннери хранил молчание, скрываясь в своей роскошной цитадели на Багамах. В конце концов Джексон просто пожал плечами и обратился к Маккеллену. Мало кто сегодня возразит, что судьба опять сыграла ему на руку.

Лишь через несколько лет Коннери наконец нарушил молчание. На пресс-конференции в Каннах журналист спросил его, верны ли слухи о том, что ему предлагали роль Гэндальфа. Нахмурившись, Коннери признал, что слухи не врут: ему действительно присылали сценарии.

Его слова достигли Веллингтона. Он ничего не понял. Он прочитал книгу. Прочитал сценарии. Посмотрел первый фильм. «Я по-прежнему ничего не понимаю, – сказал он. – Но Иэн Маккеллен прекрасен в этой роли».

«Так мы обо всем и узнали», – смеется Джексон.

Не считая заработков от распространения на видеоносителях, трилогия собрала в прокате около 3 миллиардов долларов. Получив всего пятнадцать процентов от этой суммы, Коннери заработал бы 450 миллионов, если бы понял Гэндальфа.

* * *

В пабе «Грэйпс», который находится в районе Лаймхаус, в Доклендс, на востоке Лондона, за барной стойкой на видном месте висит посох Гэндальфа. В это прекрасное питейное заведение на берегу Темзы когда-то захаживал сам Чарльз Диккенс, который описал эту «таверну жалкого вида» в романе «Наш общий друг». Один из нынешних хозяев этого паба, сэр Иэн Маккеллен, решил украсить не столько жалкий, сколько теплый интерьер сувениром из Средиземья. Он живет неподалеку, на Собачьем острове, куда на чай к нему и заглянули Джексон и Уолш.

Рассмотреть Маккеллена на роль Гэндальфа предложила Бойенс. Она вспомнила, как смотрела в университете видеозаписи курса «Играя Шекспира», подготовленного Королевской шекспировской труппой и театральным режиссером сэром Питером Холлом. У нее была кассета с «Троилом и Крессидой». Знаменитые сцены играли многие прекрасные актеры. Алан Ховард, который озвучил Саурона и шепот Кольца, играл Ахилла. Бойенс вспоминает, как она гадала, не подойдет ли на роль Гэндальфа Патрик Стюарт. Но эта мысль вылетела у нее из головы, как только она увидела Маккеллена. Она принесла кассету, чтобы показать Джексон и Уолш сцену, «в которой Гектор встречается со старшими генералами». Одного из них играл потенциальный волшебник. Он произвел на них огромное впечатление.

По случайности Джексон недавно посмотрел великолепных «Богов и монстров», где ему весьма понравилась игра Маккеллена, который исполнял роль беспокойного маэстро ужасов Джеймса Уэйла.

Безусловно, Гэндальфа проще всего представить по книжному описанию: потрепанная серая мантия, синяя остроконечная шляпа, грубоватый посох и седая борода до пояса. Может, Толкин и позаимствовал некоторые черты у Мерлина, но именно Гэндальф стал образцом для всей иконографии волшебников. Сегодня он один из самых узнаваемых литературных героев. Невозможно было отказаться от толкиновского воплощения Гэндальфа.

Особенное впечатление на Джексона произвела картина Хоува, которую тот написал еще до начала проекта. Гэндальф на ней целеустремленно шагал по дождливому Ширу. Его лицо было чернее тучи, а полы знаменитой мантии развевались на ветру, обнажая меч Гламдринг. «Она помогла нам снарядить сэра Иэна Маккеллена», – замечает Хоув. За много лет до этого, приехав в отпуск в Швейцарию, Толкин был очарован открыткой с изображением картины немецкого художника Й. Мадленера «Горный дух». На ней был изображен старик с белой бородой, в широкополой шляпе и длинном плаще. Писатель аккуратно упаковал эту открытку в бумажный пакет, на котором написал: «Прототип Гэндальфа».

Джексон ничуть не сомневался, что его гримеры и костюмеры сумеют преобразить достаточно зрелого актера в волшебника. Но нужно было понять, каким был внутренний мир этого таинственного шамана.

Если спросить Маккеллена, что его привлекло в роли Гэндальфа, он ответит, что дело не в книгах. «Потому что я их не читал», – спокойно заявляет он, не боясь озвучить такую ересь. Ему просто понравился «энтузиазм Питера и Фрэн».

Они приехали в Лондон в поисках идеальных кандидатов на роли и связались с агентом Маккеллена, попросив его выяснить, не захочет ли актер повстречаться с ними. Маккеллен любезно предложил им заглянуть к нему на чай. Заблудившись в лабиринте улиц к востоку от Лаймхауса, Джексон и Уолш порядком опоздали к нему в гости, но Маккеллен все равно встретил их с улыбкой: «Здравствуйте, здравствуйте, проходите».

Показывая принесенные с собой наброски и рисунки, они принялись взахлеб рассказывать о невероятном мире, который они намеревались создать, и о старом волшебнике, игравшем немалую роль в истории. Они показались Маккеллену удивительными чудаками, которые совершенно не походили на тех кинематографистов, которых ему доводилось встречать. Что касается их работ, он смотрел только «Небесных созданий». И это было прекрасно.

Джексон все подчеркивал, что волшебник должен казаться настоящим.

«Я больше ничего о них не знал – ни о Питере Джексоне, ни о Толкине, – признает Маккеллен, с интересом вспоминая те странные времена, когда Средиземье было для него загадкой. – Я решил довериться им: мне они понравились, сценарий был неплох, а Новая Зеландия меня манила. Проект явно был грандиозным».

Когда настала пора прощаться, Джексон протянул Маккеллену три тяжелых сценария, которые достал из своей бездонной сумки.

Хотя Маккеллен и не сразу стал звездой, ему нравилась слава. Во время съемок он вел онлайн-дневник, который назвал «Серой книгой», и описывал там работу над ролью Гэндальфа для всех фанатов, жаждущих любой информации. Он с удовольствием общался с поклонниками. «Авантюра с тремя фильмами, которые снимаются среди волшебных пейзажей Новой Зеландии, бодрит не меньше, чем возможность сыграть легенду», – написал он 20 августа 1999 года, приняв решение исполнить эту роль.

Маккеллен родился в Бернли в 1939 году. В юности театр принес ему успокоение, когда ему приходилось подавлять свою гомосексуальность в строгой протестантской семье (его отец был проповедником, хоть и не имел духовного сана). Он изучал английский в Кембридже и именно там всерьез занялся театром. Там же он познакомился с молодым Тревором Нанном – великим театральным режиссером, который оказал существенное влияние на раннюю карьеру актера.

Поставив на удивление выразительный и мелодичный голос, Маккеллен присоединился к Королевской шекспировской труппе и сыграл немало прекрасных ролей, включая Макбета, Яго, Гамлета и Ричарда III (короля Лира он сыграет позже). Это стало фундаментом для Гэндальфа. Только в 1990-х годах, когда Маккеллену было за пятьдесят, у него появились теле– и кинороли, а с ними пришла и слава. Он играл в «Городских историях», «Шести степенях отчуждения», а также исполнил роль Смерти в «Последнем киногерое». Прорыв случился, когда он перенес на большой экран своего великолепного Ричарда III, теперь в нацистской эстетике. Фильм получил восторженные отзывы, и вскоре за ним последовали картины «Способный ученик» и «Боги и монстры». На протяжении своей сорокалетней карьеры Маккеллен оставался верен своим ланкаширским и театральным корням – он заработал нешуточную репутацию – и всегда защищал права гомосексуалистов (он сделал каминг-аут в 1988 году).

Прочитав сценарии и оценив мастерство, с которым подавалось фэнтези, Маккеллен лично позвонил Джексону и сказал, что с удовольствием сыграл бы Гэндальфа… но вынужден отклонить это предложение. В то время как Коннери даже не удостоил их отказом, Маккеллен согласился исполнить роль повелевающего металлом злодея Магнето в первом фильме «Люди Икс» Брайана Сингера. Само по себе это не было проблемой. Проблема состояла в том, что съемки «Людей Икс» задерживались, потому что неукротимый Росомаха Дугрей Скотт был занят в картине «Миссия невыполнима 2», производство которой чересчур затянулось. В результате съемки «Людей Икс» должны были закончиться лишь в феврале 2000 года, а Джексон хотел видеть Гэндальфа на площадке еще в октябре.

Джексон позвонил Ордески и предупредил его, что Гэндальфа у них по-прежнему нет. Рассчитывать на Маккеллена не приходилось, и они не вели переговоров с другими актерами. Была мысль пригласить Пола Скофилда, но он больше подходил на роль Сарумана, а для нее уже нашли исполнителя. В одном из ранних обсуждений всплывало также имя Ричарда Харриса, но боссы «New Line» быстро дали понять, что Харрису в этом фильме не место. Похоже, между ними не все было гладко. Остальные кандидатуры – Найджел Хоторн, Кристофер Пламмер, Том Уилкинсон, Том Бейкер, Сэм Нилл – отпали по причине слабого здоровья или отсутствия интереса к роли. Некоторые актеры им просто не подошли. Первым на роль Гэндальфа пробовался Бернард Хилл, но ему теперь предстояло сыграть короля Теодена, который должен был появиться во втором фильме.