Текст книги "Черная книга"

– Прошу.

Он хотел было дать ей сэндвич, но тут она схватила его за руку, чуть не перевернув поднос. Он увидел, что ее глаза закрыты, и, хотя с виду она казалась хрупкой, хватка у нее была сильная. Тетушка успела произнести несколько слов, прежде чем Ребус понял, что это слова молитвы.

– Кто может есть – не хочет есть, кто хочет есть – не может, но мы хотим, и мы едим, и слава Тебе, Боже![25]25
  Стихотворная молитва Роберта Бернса. Перевод Юрия Князева.


[Закрыть]

Ребус чуть не расхохотался. Но не расхохотался и в глубине души был тронут. Он предложил ей улыбку вместе с сэндвичем, потом отправился за чаем.

После еды она оживилась и вроде бы вспомнила, зачем его пригласила:

– Твой отец и мой муж рассорились много лет назад. Может, сорок, а может, и того больше. Они с тех пор не обменялись ни письмом, ни открыткой на Рождество, ни одним словечком. Ну не глупо ли, скажи-ка мне? А знаешь из-за чего? Из-за того, что, хотя мы и пригласили твоих родителей на свадьбу нашей Ишбел, ты приглашен не был. Мы решили, пусть будет без детей. Но моя подружка Пегги Каллаган привела своего сына, хотя мы его и не приглашали, и не могли же мы выставить его за дверь, потому что сам он до дома никак не смог бы добраться. Твой отец увидел это, так давай выяснять отношения с Джимми. Разругались в пух и прах. Твой отец вылетел вон из дома как угорелый, и твоей матери пришлось бежать за ним. Она была такая добрая душа. Вот и вся история.

Она откинулась к спинке кресла. К нижней губе у нее прилипли крошки.

– И все?

Она кивнула:

– Сущая ерунда. По крайней мере, теперь, когда столько лет прошло. Но этого оказалось достаточно. Оба они были слишком упрямы, чтобы взять да помириться.

– И вы хотели меня увидеть, чтобы сообщить об этом?

– Отчасти да. Но еще я хотела дать тебе кое-что.

Она медленно поднялась с кресла, держась за ходунок, потом двинулась к камину. Ребус привстал, собираясь помочь, но она обошлась без него. Найдя нужную фотографию, она дала ее ему. Он посмотрел на снимок. На полувыцветшей черно-белой фотографии стояли двое ухмылявшихся мальчишек, одетых явно не для великосветского приема. Стояли в обнимку, голова к голове. Лучшие друзья. Больше того – братья.

– Понимаешь, эту он оставил. Он мне сказал, что выбросил все фотографии с твоим отцом. Но когда мы разбирали его вещи, я нашла ее в коробке из-под обуви. Я подумала, пусть будет у тебя, Джок.

– Не Джок – Джон, – сказал Ребус, у которого повлажнели глаза.

– Конечно, Джон, – сказала его тетушка. – Конечно.

Утром того же дня Майкл Ребус спал в своей кладовке, не ведая, что пропускает один из самых своих любимых фильмов – «Двойную страховку»[26]26
  Фильм режиссера Билли Уайлдера, построенный как рассказ героя, который шаг за шагом идет к неминуемой гибели.


[Закрыть] по второму каналу Би-би-си. В обед он сходил в паб пропустить стаканчик – в одиночестве. Студенты не присоединились. Разбрелись кто по магазинам, кто в прачечную, кто домой на выходные повидаться с родителями и друзьями. Поэтому Майкл выпил всего две порции лагера с лимонадной верхушкой и вернулся в квартиру, где благополучно уснул перед телевизором.

Он в последнее время все чаще думал о Джоне. Майкл понимал, что его присутствие здесь создает проблемы для старшего брата, но он и не собирался застревать у Джона надолго. Он уже звонил Крисси. Она с детьми все еще жила в Керколди. Она не хотела иметь с ним ничего общего после его ареста, и больше всего ее вывело из себя то, что его собственный брат дал против него показания. Но Майкл Джона не винил. У Джона свои принципы. И, кроме того, часть его показаний – Майкл был в этом уверен – свидетельствовала, скорее, в пользу брата.

Теперь Крисси хотя бы снова с ним разговаривала. Из тюрьмы он ей писал. Потом писал из Лондона, не зная, получила ли она хоть одно из его писем. Но она их все получила. Так она сказала, когда они разговаривали по телефону. И бойфренда у нее нет, и с детьми все в порядке, и не хочет ли он их увидеть?

– Я хочу увидеть тебя, – сказал он. И прозвучало это вроде бы искренне.

Он мечтал о ней, когда раздался звонок в дверь. Да… о ней и немного о студенточке Гейл, если честно.

Он поднялся. Звонок звонил настойчиво.

Ему понадобилась секунда, чтобы отодвинуть защелку, и тут для него все кончилось.

«Хиберниан» опять проиграл, и на обратном пути Шивон Кларк больше молчала, что вполне устраивало Ребуса. Ему нужно было подумать, и на сей раз не о работе. Он и без того слишком много думал о работе, отдавал себя ей так, как не отдавал ни одному человеку. Ни бывшей жене, ни дочери, ни Пейшенс, ни Майклу.

Когда Ребус только пришел в полицию, он был не по возрасту усталым и циничным. Потом он наблюдал за молодежью вроде Холмса и Кларк, видел, как система и предвзятое отношение общества коверкают их лучшие намерения. Иной раз казалось, что лучше уж ставить кресты на дверях заболевших чумой, чем работать в полиции.

– Расскажите, о чем задумались. Дам пенни, – сказала Шивон Кларк.

– Не разбрасывайся деньгами.

– Почему нет? Прикиньте, сколько я сегодня разбросала.

Ребус улыбнулся ее словам.

– Да, – сказал он, – я все время забываю, что всегда находится кто-то, кому еще хуже, чем тебе… Если только ты не болельщик «Хиба».

– Не троньте мою любимую мозоль!

Шивон Кларк потянулась к ручке приемника и попыталась найти станцию, по которой не передавали бы результаты сегодняшних матчей.

9

Ребус, исполненный лучших намерений, открыл дверь в свою квартиру и тут же понял, что дома никого нет. Что ж, вечер субботний, оно и понятно. Но телевизор-то хотя бы могли выключить.

Он прошел в кладовку и положил старую фотографию на незастланную кровать Майкла. В кладовке немного пахло духами, и это напомнило Ребусу о Пейшенс. Ему не хватало ее, но он не хотел себе в этом признаваться. Едва только начав встречаться, они сошлись на том, что в их возрасте рассчитывать на «любовь» не приходится. Но что они оба готовы к радостям секса. Потом, когда Ребус переехал к ней, они поговорили еще раз. Они условились, что его переезд не накладывает на них обоих никаких особых обязательств, – просто им так удобнее. Да, но, когда Ребус сдал свою квартиру в аренду… тут уже обязательства появились: обязательство спать на диване, если Пейшенс выкинет его за дверь.

На диване он сейчас и лежал, прекрасно сознавая, что захватил главное общественное пространство в квартире. При нем студенты сразу ретировались в кухню, закрывали дверь и говорили шепотом. Ребус их не винил. Тут творился сплошной кавардак, и он сам его и учинил. Его раскрытый чемодан лежал на полу у окна, из него торчали носки и галстуки. Сумку он сунул за диван. Два костюма висели на прибитой к стене рейке рядом с кладовкой, частично закрывая собой какой-то безумный «психоделический» постер, от которого у Ребуса болели глаза. В комнатах стоял какой-то звериный запах от недостатка воздуха. Но этот запах как нельзя лучше подходил к его квартире. В конечном счете это его берлога.

Он снял телефонную трубку и позвонил Пейшенс. В трубке раздался ее записанный на автоответчик голос. Она наговорила новый текст:

«Я еду с Дженни и Сьюзен к их матери. Сообщение можно оставить после сигнала».

Ребус сразу же подумал, что Пейшенс совершила большую глупость. Выслушав это послание, звонивший – любой звонивший – узнавал, что ее нет дома. Ребус знал, что грабители часто сначала звонят в квартиру, которую собираются обворовать. Они иногда берут номера телефонов наобум в телефонной книге, а потом звонят и выясняют, где никто не подходит, где включен автоответчик.

Он прикинул: если она уехала к сестре, то не вернется до завтрашнего вечера. В лучшем случае. А то может остаться и до понедельника.

– Привет, Пейшенс, – сказал он на автоответчик. – Это я. Я готов поговорить, когда будешь ты сама готова. Мне… не хватает тебя. Пока.

Так, значит, девчонки уехали. Может, теперь все наладится. Уехала озабоченная Сьюзен, уехала тихоня Дженни. Не они были причиной ссоры между Ребусом и Пейшенс, но могли послужить катализатором. Определенно послужили.

Он приготовил себе чашку кофезаменителя, все время думая, не спуститься ли ему в ночной магазин на углу Марчмонт-роуд. Но там кофе был дорогой. В конце концов, сойдет и заменитель.

Заменитель на вкус оказался ужасен, к тому же совсем не содержал кофеина. Наверное, именно потому Ребус и уснул, едва начав смотреть по телевизору скучный вечерний фильм.

Разбудил его звонок телефона. К тому времени кто-то уже выключил телевизор. Тот же человек, вероятно, накинул на него плед. Это становилось традицией. Он сел и потянулся к трубке, чувствуя, как затекло все его тело. Часы показывали четверть второго ночи.

– Слушаю.

– Инспектор Ребус?

– Да. – Ребус провел пятерней по волосам.

– Инспектор, это констебль Харт. Я в Южном Куинсферри.

– Да?

– Тут один человек заявляет, что он ваш брат.

– Майкл?

– Именно так он и назвался.

– А что случилось? Его подобрали в канаве?

– Ничего подобного, сэр.

– Что же тогда?

– Видите ли, сэр, мы нашли его…

Сон у Ребуса прошел.

– Где нашли?

– Он висел на мосту через Форт.

– Что? – Ребус почувствовал, как его рука смертельной хваткой вцепилась в трубку. – Висел?

– Нет, я не это имел в виду. Извините, если я… – (Пальцы Ребуса ослабли.) – Нет, я хотел сказать, что он был привязан за ноги, в смысле его подвесили. Болтался в воздухе.

– Мы поначалу решили, будто это дурная шутка. Ну, какой-нибудь прыгун на тарзанке… Что-нибудь в таком роде. – Констебль вел Ребуса в домик на набережной в Южном Куинсферри. Залив Ферт-оф-Форт перед ними был темен и спокоен, а высоко наверху Ребус видел очертания железнодорожного моста. – Но он нам рассказал совсем другую историю. В общем, и так было ясно, что он там висел не по собственному желанию.

– Почему?

– Потому что руки у него были связаны, сэр. И рот заклеен.

– Господи.

– Врач сказал, что ничего страшного – будет жить. Если бы его столкнули с моста, то он мог получить вывих ног. Но доктор говорит, что веревку, похоже, аккуратно стравили.

– Как они вообще попали на мост?

– Ну, это-то просто, если не боитесь высоты.

Ребус, который высоты боялся, сразу же отверг предложение посетить то место, где на выкрашенном охрой металлическом сооружении был обнаружен Майкл.

– Похоже, они знали расписание и забрались туда, когда не было поездов. Но под мостом проплывал катер, капитан что-то увидел и передал сообщение по рации. Иначе висел бы ваш брат там всю ночь. – Харт покачал головой. – Холодная ночка, мало кому такое пришлось бы по нраву.

Они вошли в домик. Внутри едва хватало места для двоих. Один был Майкл, который сидел с одеялом на плечах. Другой – местный врач, судя по его виду, разбуженный среди ночи. Остальные стояли возле домика: полицейский, владелец отеля на берегу, капитан катера, вероятно спасший Майклу жизнь. Или, как минимум, психику.

– Джон, слава богу.

Майкла трясло, он был бледен как смерть. Доктор держал горячую чашку с чем-то, уговаривая Майкла выпить.

– Выпей, Мики, – сказал Ребус.

У Майкла был несчастный вид, точь-в-точь как у жертвы какой-нибудь страшной катастрофы. Ребусу стало вдруг невыносимо больно за него. Брат несколько лет провел в тюрьме, и бог знает что ему там пришлось пережить. Потом он вышел на свободу, но ему не везло, пока он не оказался в Эдинбурге. Вся эта бравада, ночи, которые Майкл проводил со студентами, – Ребус вдруг понял, чту это было на самом деле: фасад, попытка забыть все то, чего Майкл боялся. А теперь случилось вот это, и он превратился в жалкое, дрожащее животное.

– Я сейчас вернусь, Мики. – Ребус утащил Харта за угол домика. – Что он вам сказал? – Он пытался сдержать ярость, рвавшуюся наружу.

– Он сказал, что был в вашей квартире, сэр. Один.

– Когда?

– Днем. Около четырех. Позвонили в дверь. Он открыл. В квартиру ворвались трое. Первым делом они надели ему на голову мешок, потом связали, сняли мешок и заклеили рот лентой. Потом снова надели мешок.

– Он их не видел?

– Они бросили его на пол лицом вниз. Он видел их только мельком, когда открыл дверь.

– Еще что? – Ребус старался не смотреть на железнодорожный мост. Он впился взглядом в мигающие красные огни более далекого автомобильного моста.

– Вроде бы его закатали во что-то похожее на ковер и отнесли в фургон. Там было очень тесно, как говорит ваш брат. Ну, то есть узко. Ему показалось, что по обе стороны от него стояли какие-то коробки. – Харт замолчал. Ему не нравилось сосредоточенное выражение на лице инспектора.

– Дальше! – резко проговорил Ребус.

– Он сказал, что его возили несколько часов и никто ничего ему не сказал. Потом вынесли из машины, перенесли то ли в подвал, то ли в кладовку. Мешок с головы не снимали, так что он не уверен. – Харт помолчал. – Я не хотел мучить его вопросами, сэр. Сами видите, в каком он состоянии.

Ребус кивнул.

– Ну и в конце концов привезли его сюда, привязали к балке моста и подвесили. Так ни слова и не сказали, но, когда стали опускать, мешок с его головы сняли.

– Господи.

Ребус зажмурился. Это навеяло ему самые мрачные воспоминания о службе в специальном военно-воздушном полку. Как из него выбивали информацию. Как поднимали на вертолете с мешком на голове и угрожали сбросить на землю. И сбросили… Только высота оказалась восемь футов, а не сто, как он думал. Ужасно, как же все это ужасно. Он прошел мимо Харта, отодвинул в сторону врача, наклонился и обнял Майкла, прижал его к груди, и тот разрыдался. Рыдал он долго, но Ребус не отпускал брата.

Потом наконец это кончилось. Судорожный сухой кашель, дыхание стало ровнее, и наконец Майкл умолк. Лицо у него было в слезах и соплях. Ребус протянул платок.

– «Скорая» ждет, – тихо сказал врач.

Ребус кивнул. Майкл был в шоковом состоянии, так что эту ночь его наверняка продержат в больнице.

Теперь придется посещать две больницы, подумал Ребус. Он подозревал, что и мотивы у этих двух нападений одни и те же. Очень похожие мотивы, если подумать. В нем снова закипела ярость, затылок кололо, словно иголками. Но он взял себя в руки и проводил Майкла до машины.

– Хочешь, поеду с тобой? – спросил Ребус.

– Ни в коем случае, – ответил Майкл. – Езжай домой, ладно?

По пути к «скорой» ноги под Майклом подгибались, колени отказывались его держать. И тогда Майкла понесли, как выносят с поля травмированного игрока. Дверь захлопнули, и машина тронулась. Ребус поблагодарил врача, капитана катера и Харта.

– Это черт знает что, как подумаешь, – сказал Харт. – Есть какие-нибудь соображения, за что его так?

– Кое-какие есть, – ответил Ребус.

Он отправился домой размышлять в своей темной гостиной. Он словно получил выстрел в лоб – вся его жизнь, казалось, разлетелась в клочья. Кто-то сегодня вечером отправил ему послание. Либо они решили отправить его через Майкла, либо просто приняли Майкла за него. Ведь многие говорят, что они с Майклом похожи. Поскольку гангстеры пришли на Арден-стрит, у них либо была устаревшая информация, либо им было известно, что он больше не живет с Пейшенс, и тогда они хорошо информированы. Но Ребус полагал, что первый вариант более вероятный. На табличке под звонком все еще было написано «Ребус», хотя рядом висел листок бумаги с четырьмя другими фамилиями. Возможно, увидев это, они замешкались на минуту. Но все-таки решили приводить план в действие. Почему? Что это значит? Что им уже нечего терять? Или их устраивал кто угодно, лишь бы послание дошло до адресата.

Что ж, послание до адресата дошло.

И он почти его понял. Почти. Все было серьезно, слишком серьезно. Сначала Брайан, потом Майкл. У него почти не оставалось сомнений, что эти два нападения связаны между собой. Ребус чувствовал, что пора что-то предпринять, а не ждать следующего хода. И знал, что хочет сделать. Он снова подумал: «Выстрел в лоб». Сейчас ему хотелось бы держать в руке пистолет. Пистолет неплохо сравнял бы шансы. Ребус даже знал, где его достать. «Что угодно. От группового секса до пистолета». Он поймал себя на том, что ходит перед окном. Он чувствовал себя как птица в клетке: сна ни в одном глазу и никакой возможности атаковать невидимого врага. Но он должен что-то предпринять… И тогда он решил.

Он поехал в Перт. Ночная поездка не заняла много времени. Один или два раза он потерялся уже в самом городе (и не было никого, чтобы спросить дорогу, даже полицейского), но все же нашел нужную улицу. Улица оказалась на гребне холма, и дома стояли только по одной стороне. Там жила сестра Пейшенс. Ребус нашел машину Пейшенс и нашел место для парковки в двух машинах от нее, выключил фары и двигатель, потянулся к заднему сиденью за пледом, который прихватил с собой. Укрылся им как мог. Посидел какое-то время, чувствуя в душе легкость, какой не было сто лет. Он хотел было прихватить с собой и виски, но потом подумал о том, какая у него будет голова утром. А он хотел, чтобы завтра утром голова у него была свежей свежего. Он подумал о Пейшенс, которая спит через стену от Сьюзен. Она спит крепко, лунные лучи играют на ее лбу и щеках. Ему показалось, что Эдинбург где-то далеко отсюда, так же далеко, как зыбкие очертания моста через Форт. Джон Ребус уснул, и на сей раз он спал крепко.

Он проснулся в шесть тридцать воскресного утра, откинул одеяло, завел двигатель и включил обогрев на полную. Его бил озноб, но он выспался. На улице было пусто, если не считать человека, который выгуливал безобразного белого пуделя. Человеку присутствие Ребуса на парковке вроде бы показалось любопытным. Ребус улыбнулся ему искусственной улыбкой, включил передачу и поехал прочь.

10

Он поехал в больницу, где, несмотря на ранний час, уже принесли чай перед завтраком. Майкл сидел на кровати и смотрел на поднос с чашкой. Он бессмысленным взглядом разглядывал поверхность темной жидкости и всем своим видом напоминал статую. Он не шелохнулся и когда Ребус подошел к нему, шумно подтащив стул из ряда, стоящего вдоль стены, и сел.

– Привет, Мики.

– Привет, Джон. – Майкл не отрывал взгляда от чашки. Ребус пока не видел, чтобы тот хоть раз моргнул.

– Что, все переживаешь и переживаешь случившееся? – (Майкл не ответил.) – Я и сам такой, Мики. Происходит нечто ужасное, и ты потом прокручиваешь это в голове снова и снова. Потом пройдет. Ты мне сейчас, может, и не поверишь.

– Я пытаюсь понять, кто это сделал и почему.

– Они хотели тебя напугать, Мики. Я думаю, это было послание для меня.

– Они что, написать не могли? Напугать они меня напугали. Я чуть в штаны не наложил.

Ребус рассмеялся. Если к Майклу возвращается чувство юмора, то, значит, он начинает забывать о случившемся.

– Я вот что тебе привез, – сказал Ребус.

Это была фотография из Абердина. Ребус положил ее на поднос рядом с нетронутым чаем.

– Кто это?

– Отец и дядя Джимми.

– Дядя Джимми? Я не помню никакого дядю Джимми.

– Они давно рассорились. И с тех пор не общались.

– Жаль.

– Дядя Джимми умер несколько недель назад. Его вдова – наша тетя Ина – хотела, чтобы у нас была эта фотография.

– Зачем?

– Может, затем, что мы родственники, – пожал плечами Ребус.

Майкл улыбнулся:

– Ты не всегда был в этом уверен. – Он посмотрел на Ребуса влажными глазами.

– Теперь мы будем это знать. – Ребус кивнул на чашку. – Можно я выпью этот чай, если ты не хочешь? У меня язык, как половичок у двери в магазине в час скидок.

– Пей, бога ради.

Ребус за несколько глотков осушил чашку.

– Ну и чай. Ты можешь мне поверить: я оказал тебе услугу, – сказал он.

– Я знаю, что за чай они заваривают в таких заведениях.

– Значит, ты не такой чокнутый, как может показаться. – Ребус помолчал. – Так ты что, их почти не видел?

– Кого?

– Тех, кто тебя увез.

– Я видел фигуры в дверном проеме. Первый был ростом с меня, но гораздо шире в плечах. Другие… черт их знает. Лиц не разглядел. Извини.

– Ладно уж. Но хоть что-нибудь можешь сказать?

– Не больше, чем ночью констеблю. Как его фамилия-то?

– Харт.

– Да-да, Харт. Он сначала решил, что я с тарзанкой прыгал. – Майкл хохотнул. – Я ему сказал: нет, я просто решил повисеть.

Ребус улыбнулся:

– Но, к счастью, не забыл закрепить веревку.

Однако Майкл уже не смеялся:

– Ночью меня трясло. Им пришлось дать мне таблетку, чтобы я уснул. Не знаю, что это была за таблетка, но я до сих пор очумелый.

– Пусть они тебе рецепт дадут – будешь продавать таблетки студентам.

– Они хорошие ребята, Джон.

– Я знаю.

– Жаль будет, если съедут.

– Это я тоже знаю.

– Ты имеешь в виду Гейл?

– Эта девчонка, с которой ты виделся?

– Я у нее уже увидел все, что можно. Она в прошедшем времени. Но у нее бойфренд в Охтерардере. Может, он ревнивый?

– Вряд ли это его рук дело.

– Да? Но я в Эдинбурге пробыл всего ничего, чтобы успеть нажить себе врагов.

– На этот счет можешь не беспокоиться, – сказал Ребус. – У меня столько врагов, что на обоих хватит.

– Это радует. А пока…

– Что?

– Как насчет того, чтобы поставить дверной глазок? Только представь, что было бы, открой дверь одна из девчонок.

Да, Ребус уже думал об этом.

– И цепочка нужна, – сказал Ребус. – Сделаю сегодня. – Он помолчал. – Харт говорил что-то насчет фургона.

– Когда они меня затолкали в машину, я оказался в каком-то узком пространстве. Но при этом впечатление такое, что сам-то фургон довольно вместительный.

– Значит, там лежал какой-то груз?

– Похоже на то. И очень твердый, черт бы его подрал. Все колени отбил. – Майкл пожал плечами. – Вот и все, пожалуй. – Потом он вспомнил что-то. – Ах да, и воняло там ужасно. Либо вообще воняло, либо у них что-то сдохло в том ковре, в который они меня завернули…

Они проговорили еще минут пятнадцать, а потом Майкл закрыл глаза и уснул, хотя и ненадолго: по больнице начали развозить завтрак. Ребус встал и вернул стул, на котором сидел, к стене, потом поставил фотографию на тумбочку Майкла. Ему нужно было нанести еще один визит.

Брайана Холмса осматривали врачи, и медсестра не знала, когда они закончат. Только сказала, что Брайан снова приходил в себя ночью почти на минуту. Ребус пожалел, что его не было рядом: ему хватило бы и минуты, чтобы спросить то, что ему нужно. А еще Брайан разговаривал во сне, но бормотал что-то неразборчивое, да никто его и не записывал. Ребус понял, что ничего не дождется, и отправился в магазин. Если позвонить около полудня, то, вероятно, можно узнать, когда Майкла выпишут.

Он вернулся в свою квартиру, зайдя сначала в магазин на углу, где закупил еды на неделю. Он заканчивал завтракать, когда первый студент забрел в кухню и выпил три стакана воды.

– Воду лучше пить перед сном, – посоветовал ему Ребус.

– Спасибо за совет, Шерлок. – Он застонал. – Парацетамола у вас нет? – (Ребус отрицательно покачал головой.) – Что-то не то у них вчера было с пивом. Первая порция – просто отрава.

– Да, но вторая уже пошла лучше, а шестая – просто на ура.

Студент рассмеялся:

– Вы чего едите?

– Тост с джемом.

– Не бекон и не сосиски?

Ребус отрицательно покачал головой:

– Я решил на некоторое время отказаться от мяса.

Эта новость, похоже, сильно порадовала студента.

– В холодильнике есть апельсиновый сок, – продолжил Ребус.

Студент открыл дверь холодильника и ахнул:

– Тут еды хватит, чтобы накормить весь курс!

– А поэтому, – назидательно произнес Ребус, – я рассчитываю, что нам ее хватит минимум на день или два.

Студент взял с холодильника конверт.

– Пришло вам вчера.

Письмо из налоговой. Ребуса предупреждали, что намерены прийти и проверить его квартиру.

– Запомни, – сказал Ребус студенту, – если кто будет спрашивать: вы все мои племянницы и племянники.

– Как скажете, дядя. – Студент снова принялся просматривать содержимое холодильника. – А где вы с Мики были прошлой ночью? – спросил он. – Я приполз в два, а тут никаких признаков жизни.

– А мы… это… – Но Ребус не смог найти подходящих слов, и студент пришел ему на помощь:

– Переливали из пустого в порожнее?

– Из пустого в порожнее, – согласился Ребус.

Ребус съездил в строительный гипермаркет «Сделай сам» на окраине города, купил цепочку для двери, глазок и инструмент, который, по словам доброжелательного продавца, понадобится ему для работы. (Как выяснилось, понадобился далеко не весь инструмент.) Поскольку поблизости оказался супермаркет, Ребус закупил еще продуктов, а к этому времени уже открылись пабы, и можно было заняться делом. Он заглянул в несколько заведений, но там не оказалось того, кого он искал. Однако он шепнул словечко одному-другому услужливому бармену, и те обещали передать его кому нужно.

Приехав домой, он позвонил в больницу и узнал, что Майкла сегодня выписывают. Пообещав заехать за ним в четыре, Ребус приступил к работе. Просверлил отверстие в двери и тут же понял, что для девушек это высоковато. Чтобы посмотреть в глазок, студенткам пришлось бы встать на цыпочки. Тогда он затолкал в дырку древесную замазку, просверлил новую и наконец установил глазок. Получилось кривовато, но ничего, главное – видно. Установить цепочку оказалось проще. После работы осталось два неиспользованных инструмента и сверло. Он подумал, не отвезти ли их обратно в магазин.

Потом он привел в порядок кладовку Майкла, сложил его белье в стиральную машину и поел макарон с сыром, которыми его угостили студенты. Он не стал извиняться перед ними за прошлую неделю, но сказал, что они могут пользоваться гостиной когда пожелают и, кроме того, он уменьшает их арендную плату, – последнее известие они, как и следовало ожидать, восприняли с энтузиазмом. Он ничего не рассказал про Майкла, рассудив, что брату это было бы неприятно. А установку цепочки и глазка на двери объяснил серией ограблений, происшедших в районе.

Он привез Майкла и большой пузырек с таблетками от бессонницы, заранее попросив студентов (за небольшую мзду) прогуляться вечерком, – у Майкла опять могла начаться истерика, и лучше бы обойтись без зрителей.

– Смотри, новый глазок, – сказал Ребус у дверей квартиры.

– Быстро ты.

– Протестантская трудовая этика. Или правильнее сказать – кальвинистское чувство вины? Все время путаю. – Ребус открыл дверь. – Еще, пожалуйста, обрати внимание на цепочку внутри.

– Видно, что делалось в спешке. Смотри, всю краску поцарапал.

– Не ворчи.

Майкл сидел в гостиной, пока Ребус готовил две кружки чая. Пока за ними не закрылась дверь, обоим казалось, что лестница полна угроз, и беспокойство одного передавалось другому. И даже войдя в квартиру, Ребус не чувствовал себя в полной безопасности. Но говорить об этом Майклу он не собирался.

– Такой, как ты любишь. – Ребус передал брату кружку с чаем. Он увидел, что Майкл снова плачет, хотя и пытается это скрыть.

– Спасибо, Джон.

Прежде чем Ребус успел что-либо ответить, зазвонил телефон.

Звонила Шивон Кларк, хотела уточнить подробности операции, назначенной на завтрашнее утро.

Ребус заверил ее, что все под контролем, от нее требуется только явиться и померзнуть несколько часов.

– Вы, как никто другой, умеете стимулировать подчиненных, – сказала она, завершая разговор.

– Ну и какие у тебя планы на вечер? – спросил Ребус у Майкла.

Майкл вытряхнул из коричневого пузырька большую круглую таблетку. Трясущейся рукой положил ее на язык, проглотил, запил чаем.

– Тихий вечер дома меня вполне устроит, – сказал он.

– Ладно, заметано, – согласился Ребус.