Текст книги "Русская история. Беседы о смыслах"

3. Разговор третий. Что есть история и что ею не является? Возможны ли разные исторические школы?

Прежде чем текст запестрит великими именами и славными датами, прежде чем автор станет описывать и выстраивать цепочку узловых событий, необходимо определиться еще в нескольких исходных вопросах. Надеюсь, читатель, как и автор, согласен с тем, что возможны и правомерны разные трактовки прошлого? Если да, то какая история нам нужна?

Начну с констатации: плюрализм концепций, соревнование разных исследовательских школ – это научная норма. Разные подходы совершенно необходимы, их наличие – один из показателей того, что в гуманитарной сфере действительно возможен свободный научный поиск и настоящая социальная наука реально существует…Вчера вы были в центре города, подошли к театральной кассе и увидели, что чеховский «Вишневый сад» ставят, одновременно, три театра. Вы не удивились, понимая, что пьесы Чехова, как и любого другого драматурга, можно трактовать по-разному. Но если 50-страничную пьесу можно прочитать по-разному, то уж 12-вековую историю страны тем более можно представлять по-разному. (В 30-е годы Всеволод Мейерхольд, читая со сцены строчки В. Маяковского: «Язнаю, город будет!/Язнаю, саду цвестъ!… произносил их с не совсем традиционной интонацией: А я знаю – город будет?/А я знаю, саду цвестъ?..»

Обсуждая поставленный вопрос, уточню, что в истории неприемлемы две позиции, два подхода превращают науку в имитацию. Во-первых, ни один историк не вправе объявлять себя «совершенно объективным и беспристрастным». В картине мира, которую создает человек, сам человек всегда присутствует. Исследователь не просто отражает изучаемую им реальность, но и пропускает ее через себя и, значит, отражается в создаваемой теоретической картине. (Когда отец показывает ребенку на ночном небосводе созвездие Девы, тот долго не может понять – откуда взялось такое название. Но сам отец легко переносит себя на место древнегреческого юноши-астронома, который по ночам рассуждал не только о холодном свете далеких звезд…)

Исходя из сказанного, задача исследователя – не утверждать объективность, а, напротив, признать свою «включенность» и прямо указать – на каких именно позициях он стоит, какие принципы принимает, к какой научной школе принадлежит. Исследователь, признавая свой подход «одним из возможных», никогда не в праве объявлять его «единственно верным». (Комментарий Ленина: «учение Маркса всесильно, потому что оно верно» на самом деле обессмыслил это учение и перевел осовеченный марксизм из ряда с названием «философские концепции» в сферу с этикеткой «вненаучные мистификации».)

Второй запрет в исторической науке можно назвать «принцип честности». Это вето на создание концепции такими авторами, которые либо изначально, целенаправленно утаивают и скрывают какие-то факты и обстоятельства, либо не могут признать существование в прошлом неких известных событий, реально имевших место. В этой связи стоит напомнить, что в досоветской России цензурные ограничения существовали (в основном они копировали заимствованную нами прусскую цензурную инструкцию), но цензура исторических работ была запрещена! Любую книгу тех времен, любого автора, не говоря уже о великих именах – Карамзине, Соловьеве, Ключевском – можно переиздать, и их переиздают и через 150, и через 200 лет, и читают с огромным интересом. Но ни одну советскую книгу – об «историческом пленуме» и еще более «историческом съезде КПСС» – переиздать невозможно, поскольку их никто не станет читать. Все публикуемое в Советском Союзе проходило через цензуру, целенаправленно искажавшую и фальсифицировавшую реальность.

Продолжая обсуждать вопрос о «полноте информации», отметим, что российский историк, раньше или позже, неизбежно сталкивается с проблемой не только исчезнувших свидетельств, но и целенаправленно скрываемых документов. Оказавшись в таком положении, настоящий исследователь признает существование «белых пятен» и стремится их раскрыть. Иначе поступает псевдоученый, который пытается оправдать цензуру, делая вид, что «все понятно и известно», и множа тем самым «белые пятна».

Сделав уточнения, вновь обратимся к проблеме плюрализма научных школ. В выстраивании историософии прошлого за прошедшее столетие разработан целый ряд различных подходов. Исследователи вычленяют традиционное и информационное общество, выделяют эпоху модерна и постмодерна… Можно периодизировать происходившее в зависимости от того, кто находился во главе государства, «эпоха Петра Великого», «эпоха Александра II»… В СССР история традиционно делилась на выявленные К. Марксом общественно-экономические формации – рабовладение, феодализм, капитализм… (Конечно, на самом деле это была имитация марксизма, но подробней об этом – в другой раз.) Каждый из этих подходов имеет свой смысл и свою ценность. Разные школы отвечают на разные вопросы, а все вместе они дополняют друг друга.

Между тем, обращаясь к истории нашей страны, я предлагаю рассмотреть ее в рамках новой концепции. В чем она заключается, сформулирую позже, а пока первой эпохой нашей истории я предлагаю считать эпоху поиска центра нового формирующегося государства, выявление его столицы. Первая эпоха – это поиск главной политической и управленческой точки будущей великой державы…

Вторая серия
Историософия исторической России

Раздел первый
Первая эпоха русской истории. в поисках центра

Описание истории Руси принято начинать с IX века. Но ведь «до того» тоже что-то происходило?

Отступление. Антиукраинская пропаганда в нынешней России началась с регулярного высмеивания некоего киевского историка, утверждавшего очевидную нелепость – что «древние укры появились на берегах Днепра в 10-м веке до нашей эры». Неуверен, что такой историк вообще существует, но для нас важно обратить внимание на другое обстоятельство. Национальное возрождение всегда сопровождается ростом интереса к корням и истокам своего народа. В Украине такой интерес очевиден! Даже во время Революции достоинства на Евромайдане со сцены звучали не только протестные речи и призывы. В центре Киева на огромный экран транслировались фильмы о национальной истории, которые смотрели десятки и сотни тысяч граждан.

Когда речь идет о древнейшей истории и предыстории своей страны, поучительна не только сама эта предыстория. Интерес к истокам – это лекарство, возрождающее нормальные гражданские и национальные чувства… Верно и обратное: прямой или косвенный запрет на историю – «манкуртизация народа» – это способ его духовного уничтожения.

…Узнать свою предысторию интересно и потому, что как «природа не терпит пустоты», так и картина мира ее не терпит… О давней истории нашей земли известно не очень много. Авторов, занимающихся этими вопросами, можно, увы, пересчитать по пальцам.

Итак, совсем коротко – заглянем в наше очень далекое прошлое. Геологи установили, что приблизительно 8 тысяч лет назад ледник стал уходить с равнины, теперь называемой Восточно-Европейской, – на север. И почти одновременно с этим процессом человек каменного века приступил к освоению нового, пригодного для проживания пространства. Первые поселенцы поддерживали себя с помощью охоты, рыболовства и лесного промысла. (На другом краю нынешней России – на суровых берегах Чукотки – первые обитатели появились 3–4 тысячи лет назад!)

Примерно 5 тысяч лет назад наши предки научились переплавлять медь и олово, наступил век бронзы. Аза 1000 лет до нового летоисчисления они освоили получение и использование железа. Появились плуг, меч, топор… По сей день в нашем фольклоре присутствуют следы происходившего в те времена взаимодействия и влияния ираноязычных скифов, сменившегося затем сарматским влиянием…

В 5–6 веках нашей эры в Верхнем Поволжье и Волго-Окском междуречье жили финно-угры, в Верхнем Поднепровье селились восточные балты. Тогда же из Центральной Европы в Европу Восточную стали переселяться славяне. Изначально у них, конечно, не было своего государства. Но взаимодействие разных племен приводило к конфликтам, которые временно можно было решить с помощью силы, а более устойчиво – через создание надплеменных структур. Объединение славянских племен, а точнее – объединение сформированных племенных союзов, было востребовано еще и как средство защиты от внешних врагов.

Если самым западным из славянских народов, создавшим и сохраняющим свою государственность, стали чехи, то самые восточные славяне, сохранившие собственную идентичность в противостоянии с многочисленными враждебными пришельцами, – это русские. В 9 веке различные надплеменные структуры стали здесь трансформироваться и преобразовываться в новое государство «с названьем кратким – „Русь”».

Традиционно датой рождения Руси считают 862 год. Тогда древнерусские племена обратились к своим соседям – варягам – западным славянам (а не скандинавам-викингам, как пишут многие наши историки) с просьбой «прийти и править», объединить племена, избавив их от междоусобицы и внутренней вражды. Первое, до настоящего времени, достоверно установленное имя и первый персонаж нашей истории – это Рюрик, прибывший с двумя братьями и дружиной. Он стал первым князем Руси (годы его правления – 862–879).

Начинал княжить Рюрик в Ладоге, теперь этот городок, расположенный на берегу одноименного озера недалеко от Санкт-Петербурга, называется Старая Ладога. Вскоре князь решил перейти в Новгород (сейчас – Великий Новгород), и центр управления переехал на берега реки Волхов. Призвание на княжение Рюрика, не связанного ни с одним из враждующих древнерусских племен, позволило прекратить междоусобную брань, создать единое крепкое войско и многократно расширить территорию формирующегося государства. Важный опыт военной организации и управления Древняя Русь умело заимствовала у западных соседей.

Одновременно строительство государства происходило и с южного направления – из древнего Киева. За два года до прихода Рюрика в Ладогу киевляне подписали первый межгосударственный договор с Византией. Так что датировать образование Руси можно и 860-м годом. Вообще киевляне и Византия постоянно взаимодействовали друг с другом, иногда – через военные походы. Однако самое ценное, что Русь получила от южных соседей, – не дань и не контрибуции, а христианская вера, о чем мы поговорим позже.

Пока же отметим, что продолжатель дела Рюрика – князь Олег – совершил поход из Новгорода на юг и захватил Смоленск и Киев. Последний стал новым главным городом формирующегося государства. В 882 году Олег объединил все эти земли. Процесс перемещения власти на юг и создание единой Новгород-Киевской Руси – важный индикатор успеха нашего государствообразующего процесса.

А зачем потребовалось переносить столицу из Новгорода в Киев и был ли этот перенос делом позитивным?…Древние цивилизации возникали либо на берегах великих рек – Янцзы, Нила, Ганга – либо на берегах морей – например, Средиземного. Похожая, хотя и со своими особенностями, ситуация сложилась и в Древней Руси. Знаменитый торговый путь из варяг в греки и менее знаменитый – из варяг в персы шел по маршруту, проходившему через древний Новгород и Киев. (Также через Киев проходил полузабытый сегодня путь «из немцев – в хазары»). Правда, единой водной артерии, единой реки, соединяющей Новгород и Киев, как известно, нет. Путешественники и торговцы, идущие через формирующееся славянское государство, периодически были вынуждены вытаскивать свои лодки на берег и тащить их волоком к ближайшей попутной реке. (Вспомним название подмосковного города Волоколамска).

Говоря о роли рек, подчеркнем, что не всякий водный массив становился прародителем новой цивилизации. Но отцам-основателям Руси удалось использовать существующую возможность и употребить ее себе на пользу. А в нашу речь вошла пословица: «Язык до Киева доведет».

…Бабушка киевского князя-крестителя Владимира, княгиня Ольга (годы ее жизни – 920–969) озаботилась соблюдением порядка на формирующемся торговом маршруте и организовала посты, где собирались налоги, шли обмен и торговля. Процесс взаимовлияния коренного населения и путешественников стал обоюдовыгодным, торговый поток содействовал пополнению казны государства, а торговый путь становился все более привлекательным… Даже не заглядывая в карту, читатель согласится, что управлять торговым потоком и контролировать его из центра, из Киева было удобней, чем из Новгорода. Поэтому стратегическое решение Олега о переносе столицы на юг было разумным и оправданным…

Я уже писал, что история для нас – это полученный опыт и обретенные уроки. Один из возможных уроков-выводов из прошлого сделаю прямо сейчас. Добавлю еще одно новое для не-гуманитария слово – «компаративистика». Так социальные исследователи называют сопоставление похожих процессов, происходивших в разных странах или в одной и той же стране, но в разное время.

… Заключительным созидательным аккордом Российской империи, прерванной в 1917 году, стало строительство двух самых протяженных в мире железнодорожных магистралей. В 1904 году было закончено строительство Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), соединяющей столицу и порт на Балтике – Санкт-Петербург с городом и портом на незамерзающем Желтом море – Порт-Артуром (и Далянем). Император Николай II пополнил бюджет этого важнейшего проекта вкладом из своих личных сбережений. А в 1916 году русские строители и инженеры, при участии большого количества привлеченных иностранных рабочих, завершили прокладку первой очереди Транссиба – по сей день самой протяженной трансширотной магистрали Евразии.

В результате русского строительства захватившие власть в 1917-м году большевики получили готовыми две гигантские транспортные артерии. К чему это привело? Нет, они не создали цивилизацию новых технологий, идей и качественного развития… Трасса Транссиба превратилась в зону ГУЛАГа, который Варлам Шаламов окрестил «тот же Освенцим, но без крематория». Ну а КВЖД, вместе с Порт-Артуром, товарищ Сталин, а затем – подвергший его сокрушительной критике, товарищ Хрущев подарили своему большому другу – товарищу Мао Цзедуну, и дорога отошла Китаю.

В этом контексте значение подвига создателей нашего государства – полностью использовавших, не упустивших свой шанс – видится лучше и полнее! (Подробный разговор о советских временах нам еще предстоит.)

Но вернемся в древний Киев. Вскоре он получил заслуженный титул «матери городов русских», а нашу землю путешественники назвали «страна-гардарика», т. е. страна множества городов, что было во времена средневековья большой редкостью. (Ко времени нашествия Батыя в Киевской Руси насчитывалось 300 городов.)

Огромную для того времени и продолжающую расти территорию древней Руси надо было интегрировать в единое, действующее по общим правилам государство. Потомки Рюрика искали способы объединения и, хотя не сразу, но нашли решение этой сложной проблемы. Во главе всех малых княжеств и городов, образующих новую страну, стояли представители одного и того же рода Рюриковичей. Был определен и механизм смены власти – когда из жизни уходил старший брат, в его город, ему на смену приходил следующий по возрасту брат из города меньшего по значению. Того сменял еще более молодой из, соответственно, еще меньшего городка и т. д. Интеграция через родство руководителей, несомненно, сплачивала страну, но этого было недостаточно. Связь управленцев нуждалась в дополнении общей идеей. Русь нуждалась в духовных ценностях, сплачивающих и объединяющих все население.

Можно сказать, что формирующееся государство столкнулось с проблемой, хорошо известной нам сегодня, правда, в силу совсем других причин и обстоятельств. Эту проблему сегодня называют «кризис национальной идеи». И если нынешний кризис – результат банкротства старой, т. н. «коммунистической идеи», то в Киеве, тысячу с лишним лет назад, не существовало никакой сплачивающей идеи, и ее необходимо было отыскать. В противном случае молодое государство могло рассыпаться на множество вновь противостоящих друг другу осколков…

И вновь отступим от хронологической канвы событий. Я уже писал, что главное для нас в этой книге – не сама история, а ее логика, смысл, философия. А раз так, нам не обойтись без термина, который наши СМИ, наши публицисты, «говорящие телеголовы» и ведущие политики давно и вконец запутали. Что такое «национальная идея» – она, как уверяют «эксперты», есть или ее нет и быть не может, она существует, но не может быть выявлена, ее провозглашает президент, объявляет патриарх и т. д. и т. п.? Прозвучала и опубликована масса версий…

Но начнем мы не с раскрытия содержания русской идеи, не с ответа на вопрос – из чего она состоит (у разных народов национальные идеи разные). Сначала раскроем смысл самого этого понятия, определимся – что оно обозначает, что значит – «национальная идея» (неважно – русская, китайская или американская…). (По аналогии – прежде чем выбрать и купить свой «Хюндай» или «Фольксваген», надо знать – что такое автомобиль.)

…Все живое на нашей земле объединяется в сообщества: бактерии – в колонии, пчелы – в ульи, птицы – в стаи… Так легче поддерживать жизнь. Видимо, первые биоорганизмы были очень уязвимы, выживали с трудом и на миллионы лет вперед завещали: жизнь – явление коллективное, жизнь сохраняет и защищает объединение…Таким же образом, объединяясь, поступали и люди. Но типы и формы человеческих коллективов на протяжении истории, менялись и продолжают меняться.

Человек, подобный нам с вами – гомо-сапиенс, – существует, примерно, 50 тысяч лет, и почти все это время люди объединялись в роды и племена. У каждого племени были собственные правила, символы, ценности, которые позволяли отделять своих – их надо защищать – от чужих. Самоидентификацию обеспечивали племенные боги и тотемы, тату, ритуалы, обряды, танцы и т. д. Нарушение или игнорирование внутренних правил вели к изгнанию из племени, что было равносильно вынесению смертного приговора…

Примерно 4–5 тысяч лет назад начался процесс формирования нового типа общности. Племена перемешивались и стали преобразовываться в более широкое, многочисленное объединение – в Китае, Индии, в Египте начали зарождаться новые народы. На некоторых не затронутых современной цивилизацией территориях этот процесс продолжается по сей день, а где-то еще и не начался. В России 1000–1200 лет назад 14 разных племен – древляне, северяне, вятичи, поляне, кривичи, дреговичи, обитавшие на Восточно-Европейской равнине, стали перемешиваться и формировать единый народ. Это смешение происходило не через био-физиологическое переплетение, новую общность создавало принятие новой, единой и соединяющей системы ценностей, происходившее параллельно с вытеснением старых интеграторов…

А теперь начнем выстраивать дефиницию. Национальная идея – это те правила и нормы, которые переплавили, переформатировали разные племена в единый народ. Но это только часть характеристики. Поэтому я продолжу определять.

Нац. идея – это самые главные, глубинные правила данного народа, из которых выводятся и выстраиваются остальные национальные нормы;

это то, что характеризует данный народ и что отличает его от других народов;

это нормы и правила, ставшие объективными, т. е. существующие независимо от того, осознает их отдельный человек или нет;

это устойчивые нормы и правила, сохраняющиеся длительное время, передающиеся из поколения в поколение.

Национальная идея, отчасти, похожа на грамматику родного языка. Далеко не каждый с ходу ответит на вопрос – каковы правила спряжения глагола совершенного вида в изъявительном наклонении, – но каждый согласен с тем, что эти правила существуют. И в устной речи, и в письменных текстах спрягаем мы все правильно.

Еще несколько уточнений. Поскольку, как уже было сказано, национальная идея существует объективно, ее нельзя выдумать, ее можно только выявить, примерно так, как выявляют, а не придумывают, законы природы. Для выявления существующей или утраченной национальной идеи необходим научный поиск, нужны социальные исследования и, соответственно, социальные исследователи…

И еще. Национальная идея – это не узко внутриэтнический набор правил одного, пусть и ведущего этноса. Это, если мы говорим о России, ОБЩЕРОССИЙСКИЕ, а не только русские ценности. (Так же, как национальная сборная, национальный проект или национальная безопасность – это не русское, а общероссийское явление.)

Термин «национальная идея» разошелся по Европе в первой половине XX века. (У нас понятие «русская идея» ввел Федор Михайлович Достоевский в 1862 году; вскоре после отмены крепостного права он первым задумался – по какому пути должна теперь пойти страна). С середины 30-х годов прошлого века в III рейхе этот термин стал официальным и ключевым. В результате, после краха нацизма и окончания Второй мировой войны понятие «нац. идея» на западе Европы не употребляется, вместе с грязной водой из ванны выплеснули и ребеночка. Термин ушел, а проблема кризиса старых правил осталась и обострилась. Теперь у наших соседей употребим термин «идентичность», там исследуют «проблему идентичности». А в Россию, после краха СССР, возвращается прежний термин – «национальная идея».

Еще раз подчеркну, если сравнивать нашу нынешнюю ситуацию с далеким прошлым, можно увидеть и сходство, и различие. В X веке в Киеве искали, каким образом можно сплотить и объединить разноликие племена. Сегодня мы задумываемся над тем, как сохранить целостность и единство страны, которую семьдесят лет пытались интегрировать на лживых, искусственно навязанных началах, которые рухнули и не подлежат восстановлению.

А зачем вообще нужно понятие «российская идея»? Не пустое ли это мудрствование, напоминающее некогда распространенный «реальный», «развитой» или еще какой-то социализм? Что оно дает?

Дает достаточно много!! Знание содержания российской идеи позволяет:

– понять и оценить нашу историю, понять – насколько она успешна или неуспешна, т. е. выявить, насколько удачно или неудачно в тот или в иной период реализовывалась нац. идея,

– выявить – как реализуемая сейчас стратегия страны соотносится или не соотносится с ее фундаментальной системой ценностей, с ее историческим предначертанием.

Знание нац. идеи позволяет:

– определять будущий путь и стратегию государства, правильно формулировать его узловые цели.

Рассуждая «от противного», можно добавить:

– общество, лишенное нацидеи, неизбежно будет двигаться к распаду, а затем – к ассимиляции другими, более сильными народами, активно поддерживающими свою идентичность и идею.

Если в тоталитарном государстве происходит замена нац. идеи искусственной, навязанной режимом системой ценностей, это, неизбежно, приведет либо к краху такой идеи, либо к краху государства, либо к краху и идеи, и государства.