Текст книги "Социально-психологические аспекты активности"

Необходимость использования простых суждений по поводу изучаемыхявлений диктовалась условиями, в которых проводился опрос. Он был массовым, что предполагало серьезные ограничения по времени проведения индивидуальных интервью и обусловливало необходимость постановки интеллектуально-рефлексивных задач, посильных для любых людей. Соответственно, указанные ограничения задавали очень узкие рамки эмпирическому изучению генерализованных психологических характеристик представителей различных больших групп.

В этой связи невозможность изучения с помощью подобных опросов такого сложного явления, как человеческая активность (неважно, в какой сфере деятельности она изучалась), отчетливо понималась всеми исследователями. Поэтому вместо неэффективных прямых «лобовых» вопросов о том, как люди оценивают свою собственную активность, занимавшиеся данной проблемой социологи старались оценить человеческую активность с помощью косвенных вопросов, большая часть которых была ориентирована на фиксацию различных индикаторов активности. Это тоже были вопросы, задаваемые интервьюером респонденту, но они были направлены не столько на самооценку последним своей индивидуальной активности, сколько на выявление сведений о тех явлениях и событиях жизни респондента, связь которых с активностью представлялась исследователям очевидной.

Так, например, достаточно часто социологи, изучающие с помощью массовых опросов социальную или трудовую активность, привлекали в качестве индикаторов «активности – пассивности» респондентов результаты их деятельности, которые принято считать свидетельствами повышенной активности индивидов, такие, например, как количество открытых фирм, число и объем заключенных сделок, количество поездок на дальние расстояния, число участий в общественно-политических мероприятиях и пр. Понятно, что между уровнем природной активности, т. е. динамической характеристикой индивида, и любым из перечисленных индикаторов (например, открытием им своего предприятия) «вклиниваются» такие психологические характеристики человека, как уровень его интеллекта, социальные установки, способности, знания и опыт, сформированные в указанной сфере навыки, многочисленные личностные характеристики (тревожность, доминантность, общительность, конформность, смелость, тенденция к риску, локус контроля и многие-многие другие), а также формальные характеристики, такие как пол, возраст, полученное образование, семейное положение, наличие стартового капитала, наличие дружеских связей в криминальной, властной и бизнес-среде и пр., от которых сильно зависит результат человеческой деятельности.

Особняком в этой связи стоит вопрос мотивации деятельности. На первый взгляд, если активность рассматривать как энергетическую характеристику деятельности, не так уж важно, чем эта деятельность мотивируется. Однако изучение природной энергичности людей никогда не опиралось на измерение килокалорий, потраченных в результате труда, а ориентировалось прежде всего на интенсивность работы индивида, даже если при этом фиксировались субъективные представления о ней. Очевидно, что тех случаях, когда поведение человека вызвано не его личным желанием, а, например, принуждением, интенсивность деятельности снижается, что хорошо видно при наблюдении за его поведением, но совершенно не берется в расчет при фиксации исключительно результатов деятельности.

Именно поэтому рабский труд всегда считался менее активным, чем свободная трудовая деятельность того же человека. Аналогичным образом, свое предприятие может открываться человеком не по собственной воле, а по заданию достаточно влиятельных лиц, переезд на новое место жительства происходить под давлением родственников, а посещение официальных митингов обусловливаться приказом начальства. И в этой связи открытие человеком своей фирмы, смена места жительства или участие его в митингах – равно как и неоткрытие им своей фирмы, проживание на одном месте и неучастие в общественных мероприятиях – не может расцениваться как однозначное свидетельство его природной, личностной активности или, наоборот, пассивности, а опора на эти данные в процессе определения уровня активности отдельных групп людей или общества в целом способна скорее привести к ошибкам, нежели раскрыть истинное положении дел.

Кроме этого, в качестве индикаторов использовались формальные показатели, характеризующие уровень потребления индивидов. Подобным образом поступил ФОМ, осуществляя проект «Люди – XXI» [159]. За основу индикации инновационной активности людей здесь были взяты показатели, свидетельствующие об уровне потребления человеком различных услуг, таких как пользование мобильным телефоном, пользование пластиковой карточкой, пользование Интернетом, пользование услугами домработниц, полеты на самолетах, посещение косметических салонов и т. п. По логике авторов исследования, пользование перечисленными видами услуг свидетельствовало о высоком доходе респондентов, что в свою очередь означало, что человек проявил высокую активность, добывая эти деньги.

Однако подобное измерение активности человека уровнем его доходов и способами их траты (т. е. даже не показателями результативности трудовой деятельности, а показателями уровня потребления) не может являться достоверным критерием личностной активности людей. Деньги можно добывать активным трудом, а можно угодливостью, проявленной по отношению к начальству, домработницу можно нанимать вследствие нехватки времени, а можно из-за лени, пластиковые карточки уже давно выдают на месте работы, не спрашивая, желает сотрудник этого или нет, и т. д.

Безусловно, люди с наиболее высоким уровнем потребления в целом могли продемонстрировать более высокую мобильность, чем у других людей, но говорить в этой связи о 15 % взрослого населения, среди которых «в основном сосредоточены активность, амбиции, целеустремленность, компетенции и т. д.» [51], без специальных серьезных измерений вряд ли правомерно. Тем более что названная цифра носит очевидно конвенциональный характер и является условной границей, заданной самими исследователями, а не какими-либо объективными критериями.

Пытаясь уйти при измерении человеческой активности от фиксации зависящих не только от активности, но и от многих посторонних факторов результатов этой деятельности (таких, например, как показатели материального благополучия людей), некоторые исследователи сочли необходимым обратиться к внутренним, в большой степени психологическим, референтам активности. В качестве таких референтов могли выступать ценностные ориентации, жизненные стратегии, конкретные цели и т. п. В этой связи большой интерес представляет работа В. В. Петухова, отнесшего к индикаторам личностной активности ориентацию на собственные силы, независимость, приоритет ценностей индивидуальной свободы и собственного благополучия, стремление к переменам, социальный оптимизм, ориентацию на успех. Критериями же пассивности, с его точки зрения, могли бы служить стремление к стабильности, стремление «жить как все», не выделяясь среди других, патерналистские ориентации, приоритет коллективистских ценностей и нравственных устоев, социальный пессимизм [112, с. 164].

Приведенный в качестве примера либерально окрашенный набор ценностей, каждая из которых должна расцениваться как показатель высокой активности человека, разделяющего эту ценность, часто используется в том или ином варианте в отечественной социологии. Однако никто еще не доказал, что перечисленные показатели являются точными референтами высокой активности и продуктивности людей. Несложно, например, предположить (и этому есть свидетельства), что большая часть тех, кто в своей деятельности (работе) энергично стремится вперед, упорно преодолевая препятствия на пути к своей цели, вовсе не обязательно ставит в иерархии ценностей Свободу на одно из первых мест. Вполне может статься, что активные, инициативные люди, живущие здесь и сейчас, всем либеральным ценностям предпочитают Порядок и Законность, а упомянутой Свободы, ассоциирующейся у них с беспределом, чураются, как черт ладана[34]34
  В описываемом в настоящей монографии исследовании не было вопроса, противопоставляющего Свободу Порядку, как это было сделано в случае с Развитием и Стабильностью. Однако, когда испытуемые выбирали 10 важнейших базовых ценностей (см. разделы 25.1 и 29.1), то среди наименее активных респондентов Свободу выбрали 16,5 % (и не выбрали, соответственно, 83,5 %), а среди наиболее активных респондентов Свободу выбрали 24,2 % (и не выбрали 75,8 %). Одновременно в группе с самым низким уровнем мотивации достижения Свободу выбрали 23,0 %, а в группе с максимальной мотивацией достижения – 16,4 %, чему, кстати, есть вполне логичное объяснение (см. там же). При этом полученные данные не представляются случайными, поскольку наблюдается достаточно четкая, хотя и разнонаправленная, динамика изменения процента людей, выбирающих Свободу как в соответствии с ростом общей активности, так и в соответствии с ростом мотивации достижения.


[Закрыть]. Поэтому в проводимых на данной основе исследованиях анализируются люди, очевидно желающие быть свободными, но при этом вовсе не обязательно способные много и энергично трудиться.

Безусловно, как внешняя индикация активности с использованием показателей успешности людей, так и внутренняя индикация, основанная на очевидной специфике взгляда людей на мир и отношения к этому миру, должны обязательно браться в расчет при измерении личностной активности с помощью опросов. Но они не могут играть самостоятельной роли, а должны обязательно сочетаться с показателями, характеризующими реальное поведение людей в самых разных ситуациях.

В этой связи нельзя не отметить, что помимо исследований, ориентированных на фиксацию наиболее вероятных косвенных индикаторов активности, таких как доход или разделяемые ценности, имели место и попытки оценить человеческую активность, расспрашивая людей об их реальных поступках. Как правило, такой подход применялся в многочисленных исследованиях трудовой и общественной активности, выполняемых по заказу заинтересованных коммерческих и политических структур. Так, например, чтобы выявить уровень активности людей, респондентов спрашивали, намерены ли они сменить место работы, хотят ли они расширить свое личное подсобное хозяйство, трудятся ли они в полную силу на своем рабочем месте, выступают ли на собраниях, обращаются ли с различными инициативами к начальству и т. п. Однако при этом никто не определял – как это делается при создании психологических тестов – ни степень внутренней согласованности задаваемых вопросов, ни степень соответствия набора вопросов полному и всестороннему описанию измеряемой личностной характеристики (т. е. содержательную валидность), ни степень соответствия получаемых с помощью данного набора вопросов показателей показателям той же характеристики, получаемым путем предъявления другого набора вопросов (т. е. конструктную валидность), ни степень соответствия полученных показателей каким-либо реальным индикаторам проявления данного качества (т. е. валидность по внешнему критерию).

Следует также подчеркнуть, что задаваемые вопросы, как правило, были рассчитаны на разовую оценку людьми своего поведения в существующей реальной ситуации, а не на выявление постоянных особенностей поведения респондентов в любых ситуациях. Авторы абсолютного большинства массовых опросов не проявляли интереса к тому, в какой степени обсуждаемое поведение детерминировано стабильными личностными характеристиками человека, а в какой – исключительно сложившимися в данный момент обстоятельствами. В итоге проведенные исследования не давали уверенности ни в том, что в них действительно измерялась заявленная авторами характеристика, ни в том, что вообще измерялись какие-то генерализованные личностные особенности людей, а не конкретное, детерминированное самыми различными факторами актуальное поведение, осуществляемое респондентами в настоящий период времени.

Таким образом, анализ большого числа массовых социологических опросов, ставящих своей целью изучение активности людей, показывает, что главным их недостатком является их сиюминутность, а также опора на поверхностные индикаторы и показатели, не позволяющая утверждать, что в исследованиях изучалась именно указанная генерализованная индивидная характеристика, а не смесь многочисленных ведущих к успеху или, например, обусловливающих ценностную структуру личности феноменов.

Преодолеть эту методологическую уязвимость мог бы психологический подход к изучению явления, так же ставящий во главу угла обращение к глубинным личностным референтам изучаемых свойств, но пользующийся для этого иными методическими средствами. Сам по себе опрос как метод исследования никогда не являлся табу для психологов. Любое тестирование, любое психосемантическое исследование строится на том же самом методе задавания стандартизированных вопросов испытуемым и предъявления им набора строго определенных ответов, из которых испытуемые должны выбрать подходящие для них. Однако при этом ответы испытуемых на вопросы психосемантической анкеты подвергаются факторному анализу, позволяющему выявить глубинные смыслы, созданному в ходе серьезной предварительной работы, лежащие в основе данных ответов, а ответы на вопросы тестов обрабатываются по созданному в ходе серьезной предварительной работы ключу, также позволяющему выявить (причем с помощью получения данных, понятным образом говорящих сами за себя и не требующих вольной интерпретации) глубинные особенности человеческого мировосприятии и реагирования, скрытые от опрашиваемого и не различаемые им в предъявляемым вопросах.

Очевидно, что применение подобных правил и техник связано с большими временными затратами, на которые неохотно соглашаются (а, как правило, вообще не соглашаются) респонденты. Данное обстоятельство является очень серьезным препятствием, не позволяющим широко использовать психологические методы в массовых опросах. Именно в этой связи тестирование выборок, репрезентативных большим сообществам, не получило распространения в психологической науке, которая, как уже отмечалось, предпочла вообще уйти из исследований психологической специфики личностных особенностей представителей больших социально-демографических и иных групп, нежели исследовать эти особенности ненадлежащим образом.

Впрочем, отдельные попытки преодолеть методические трудности, препятствующие изучению уровня активности больших групп населения, все же случались. И первой в этом ряду следует упомянуть работу В. И. Секуна [135]. Понимая активность, как «действия того или иного предмета, которые обусловлены причинами внутреннего характера» [Там же, с. 17], В. И. Секун рассматривал в качестве коррелята активности такую личностную черту как интернальность, изучая таким образом не столько реальную умственную, поведенческую или коммуникативную активность людей и даже не отчет людей о том, что они сделали или хотят сделать, сколько их убежденность в том, что они могут осуществлять ту или иную деятельность[35]35
  Следует иметь в виду, что сам В. И. Секун считал деятельность лишь одним из вариантов активности, в чем солидаризовался с С.Л. Рубинштейном, подчеркивая при этом, что активность может быть и бесцельной.


[Закрыть]: «В данном случае активность понимается не просто как высокое стремление к достижению, желание что-то делать, действовать, изменять, а скорее как условие возможности достигать позитивных результатов при проявлении активности» [Там же, с. 54].

Реализуя свою исследовательскую парадигму, В. И. Секун создал (к сожалению, не опубликованный в данной работе) опросник, названный им методикой оценки уровня субъективного контроля (УСК), который измерял интернальность, и прокоррелировал результаты проведения этой методики с результатами выполнения всех шкал тестов Айзенка и Кеттелла, с пятью шкалами Фрайбургского теста (нервозность, спонтанная и реактивная агрессивности, депрессивность, реактивность и раздражимость), которые он посчитал референтными активности, с тестом Равена, а также соотнес эти результаты с ценностным выбором людей, который он определял с помощью списка, состоящего из тринадцати терминальных ценностей. Результатом данного исследования явились (также не опубликованные) сокращенные варианты пяти шкал Фрайбургского опросника, которые В. И. Секун посчитал возможным использовать в социологических опросах для оценки состояния активности больших групп населения [Там же, с. 276].

Безусловно, методологическая парадигма автора, и прежде всего само понимание активности вместе с указанными выше референтами данного качества, может быть подвергнута серьезному критическому осмыслению. Очевидно также, что доверие к результатам проведенного исследования снижается благодаря сильно редуцированному описанию выборки, которая в одном случае состояла из 150 человек «разного пола и возраста», а во втором из 240 человек «разного пола и возраста». Однако ценность данного исследования состоит не столько в его результатах, сколько в самой попытке использовать психологические тесты для измерения уровня активности больших групп населения. Вся логика подготовки к созданию исследовательской методики, которая включала проведение факторного анализа для сокращения числа вопросов, фиксирующих уровень интернальности и ценностную структуру личности респондентов, стремление валидизировать сокращенный вариант фрайбургского теста через другие опросники, соотнесение опросников, нацеленных на выявление уровня активности, с предполагаемыми индикаторами этой активности (ценностями) и пр., заслуживает самой высокой оценки как пример фундированной подготовки измерительного инструмента, применяемого при массовых опросах.

Обсуждая тесты, использованные для изучения активности, нельзя также не упомянуть «Вопросник учебной активности школьника», созданный А. А. Волочковым [27, с. 305–308]. Данный опросник, опробованный на нескольких тысячах респондентов, также может успешно применяться в массовых опросах. Однако будучи созданным в рамках методологической парадигмы, рассматривающей активность субъекта как «всеобщий способ, форму и меру взаимодействия», что делает активность одновременно «и чертой, и свойством, и процессом, и результатом» [Там же, с. 71], данный вопросник ориентирован на комплексное изучение множества разнородных психологических феноменов, обеспечивающих или реализующих психическое развитие, адаптацию, целостность и другие характеристики субъекта. В частности, в число этих феноменов автор включил помимо динамических характеристик деятельности еще и ее мотивацию, способности (в данном случае – обучаемость), возможность произвольного контроля, а также получаемый результат. Очевидно, что в указанном качестве опросник, вероятно, может выполнять роль инструментария, комплексно описывающего различные психологические аспекты учебной деятельности субъекта, но вряд ли может быть эффективно использован для изучения активности как энергетической характеристики деятельности.

7. Адаптация PTS Я. Стреляу

Как уже говорилось выше, целью настоящей работы являлось определение количества в нынешнем обществе тех людей, которые способны энергично действовать и настойчиво преодолевать препятствия, возникающие на их пути к цели. Данная индивидуальная черта с самого зарождения психологической науки постоянно находилась в центре внимания исследователей, относящих ее к числу важнейших характеристик темперамента[36]36
  Очевидно, что не только темперамент определяет степень энергичности людей при решении ими своих жизненных задач. Существующая у человека мотивация обеспечивает концентрацию его усилий на наиболее важных направлениях деятельности, позволяя тем самым действовать более энергично и эффективно, чем действуют более активные, но недостаточно мотивированные индивиды. И в этой связи существует множество примеров, когда приобретенная в ходе индивидуального развития устойчивая мотивационная диспозиция достижения (см. раздел 2), заставляя человека не сидеть на месте, а постоянно проявлять инициативу и «крутиться», заметно повышала тем самым средний уровень его активности. Правда, в какой мере социальное воздействие, и прежде всего воспитание, способно компенсировать низкую природную энергетику индивида, сказать трудно. Вопрос о соотношении социального и биологического в человеческом поведении долгие годы находился в фокусе философских и психологических дискуссий, и можно предположить, что точка в этих спорах будет поставлена еще нескоро. Но при этом в любом случае проводимое с прогностическими целями изучение общей активности индивида с необходимостью должно дополняться изучением структуры его мотивов.


[Закрыть].

К сожалению, экспериментальная психология располагает весьма ограниченным набором средств для изучения уровня активности людей. Особенно при этом узок круг инструментов, предназначенных для изучения больших человеческих сообществ и позволяющих судить как о природных особенностях представителей различных этносов, так и о том влиянии, которое оказывают на данные этносы политический режим, экономический порядок или традиционная культура.

Большое внимание указанному вопросу уделяли исследователи психофизиологических особенностей индивида. Рассматривая динамические аспекты поведения человека, они разными словами описывали внутреннюю энергетику, проявляющуюся в его интеллектуальных, коммуникативных или моторных проявлениях. По существу, речь в этих работах шла о различных свойствах нервной системы, позволяющих человеку длительный период времени действовать достаточно энергично, настойчиво и упорно продвигаясь при этом к поставленной цели.

С другой стороны, указанная черта вызывала повышенный интерес у педагогов, всегда заботившихся о том, чтобы их подопечные вырастали не только умными и добрыми, но еще и бодрыми, напористыми, инициативными людьми. Особое внимание было уделено воспитанию данного качества в тот период, когда перед лицами, занимающимися идейно-нравственным воспитанием молодежи, была поставлена задача формирования неутомимых борцов за воплощение в жизнь коммунистических идеалов.

Поскольку производство таких борцов мыслилось как массовое явление, именно этот период характеризуется ужесточением дискуссии между теми, кто полагал, что генетически обусловленные высокая энергичность и упорство в достижении цели являются достаточно редким явлением, фигурально выражаясь, «штучным товаром», и теми, кто считал, что в каждом человеке можно воспитать все, что необходимо партии и правительству. Истина, конечно же, как всегда, лежит где-то посередине, однако следует отметить, что настоящая работа не предполагает в качестве своей задачи внесение большей ясности в данный вопрос.

Проводимое исследование ставило перед собой гораздо более скромные цели, важнейшей из которых было, как уже отмечалось, изучение распределения в обществе людей, различающихся по общему уровню активности своей деятельности. Можно было предположить, что указанная энергичность, рассматриваемая как генерализованная характеристика индивида, т. е. как его устойчивое свойство или черта, будет во многом основываться на природных особенностях его нервной системы. Однако при этом ни в коем случае нельзя было считать, будто индивидуальное воспитание не наложило свой отпечаток на эти природные особенности, либо раскрыв их, либо пригасив, а в каких-то случаях и компенсировав их отсутствие, заменив, например, невысокую природную энергичность постоянной целенаправленной мобилизацией человеком имеющихся у него небольших ресурсов для решения важнейших жизненных задач, таких, например, как карьерный и профессиональный рост или обеспечение благополучия его семьи.

В ходе развития психологической науки было отработано множество самых разнообразных способов изучения описанной сферы психологической реальности. В упрощенном виде они сводятся к трем основным исследовательским парадигмам. Прежде всего, можно просто наблюдать за поведением человека в естественной обстановке и в конце концов обобщить наблюдения, придя к выводу о том типичном, что проявлялось в этом поведении всегда, в самых разных ситуациях. Можно также моделировать в лабораторных условиях различные проблемные ситуации и, наряду с учетом успешности решения испытуемым поставленных задач, регистрировать различные внешние поведенческие и внутренние физиологические реакции, являющиеся объективными количественными показателями его активности, распространяя потом полученные в лабораторных условиях данные на деятельность человека в целом. Можно, в конце концов, задавать человеку вопросы о типичном для него поведении и стараться на основе полученных ответов выделить общие закономерности поведения данного индивида.

Очевидно, что в массовом исследовании, ставящем себе целью описать особенности поведения представителей какой-либо большой общности (этноса, народа, граждан конкретной страны или населения определенной территории), а также выявить специфику составляющих данную общность различных больших групп (мужчин, женщин, молодежи, стариков, селян, горожан и т. п.), ни первый, ни второй способ изучения человеческой активности не являются (естественно, в обозримый промежуток времени) применимыми в силу громоздкости реализующих их методик. Единственное, что можно делать успешно при проведении подобного исследования, это задавать людям вопросы, на которые они будут отвечать.

Правда, подобный подход имеет серьезные ограничения, накладываемые если не на возможность самого применения опросного метода, то, по крайней мере, на степень категоричности при интерпретации полученных на его основе результатов. Эти ограничения связаны с естественными сомнениями в том, что респонденты точно описывают свое поведение. Во-первых, при проведении подобного опроса никто не в состоянии дать гарантию, что опрашиваемые абсолютно искренни в своих ответах. Во-вторых, причиной неверных ответов могут служить самые разнообразные искажения рефлексии. Тем не менее, поскольку существующие исследовательские приемы не предусматривают иных возможностей проведения надежных и доказательных исследований, характеризующих большие группы людей, специалистам, изучающим человеческие сообщества, приходится волей-неволей обращаться к не совсем надежным опросным методам изучения данных процессов как к альтернативе полного отказа от эмпирического изучения указанных сфер.

Для снижения вероятности неверных самоотчетов респондентов о своем поведении применение опросных методик должно с необходимостью сопровождаться применением специальных процедур. В структуру опросников вводятся так называемые «шкалы лжи», фиксирующие стремление индивидов выглядеть лучше, чем есть на самом деле; вопросы ставятся в косвенной по отношению к предмету исследования форме; снижается эмоциональная привлекательность высказываний; балансируется количество прямых и обратных вопросов; предусматриваются варианты ответов, позволяющих не отвечать на вопрос, и т. д. Тем не менее проблема эта, конечно же, не снимается до конца и должна постоянно учитываться при анализе полученных данных. В то же время с ней приходится мириться как с неизбежным злом, которое имманентно присуще наиболее подходящему для решения поставленной задачи методу исследования.

Поскольку в данной работе изучению подвергалась генерализованная черта, создаваемый опросник должен был полностью соответствовать требованиям, предъявляемым к психологическим тестам и, соответственно, предусматривающим высокую валидность и надежность данной методики. В этой связи выбор одного из существующих в этой сфере и многократно апробированных в реальных исследованиях тестов представлялся более предпочтительным, чем создание принципиально нового инструмента, даже несмотря на возможную необходимость адаптации существующей методики к конкретным условиям проведения планируемого исследования.

Мировая психологическая наука оперирует достаточно большим количеством высоко валидных тестовых опросников, позволяющих системно оценить динамические особенности психической деятельности людей. В числе наиболее известных можно назвать MMPI, 16 PF Кеттелла, EPQ Айзенка, NEO-PI-R Косты-мл. и Мак-Крея, опросник Грея – Уилсона и многие другие. Однако выделяемые в этих тестах факторы недостаточно точно отражают те особенности поведения, которые выражаются в энергичном упорстве индивидов, неуклонно стремящихся к поставленной цели, и которые хотелось изучить в настоящем исследовании. Вопросы, отражающие названные характеристики, есть в каждом из тестов, но они разбросаны по разным факторам и ни в одном из указанных тестов не выделяются в отдельное целое. Сравнительный анализ доступных тестов, с помощью которых можно было бы измерять упорную энергичность людей, позволил установить, что наиболее адекватными для решения настоящей исследовательской задачи оказались вербальные тесты, созданные для изучения степени выносливости нервной системы.

Следует отметить, что в посвященной этому вопросу литературе существует немало работ, утверждающих, что исследование психодинамических параметров с помощью опросников носит достаточно условный характер. Многие исследователи вообще считают некорректным использовать опросники для исследования психофизиологических или, тем более, генотипических свойств человека[37]37
  Равно как некорректным считается и требование предъявления объективно регистрируемых психофизиологических проявлений поведения в качестве доказательства реального наличия личностных черт [20, с. 101, 133].


[Закрыть] [8, с. 106–107; 20, с. 298; 30, с. 139]. Правда, явная невозможность массовых экспресс-обследований посредством не только громоздких электрофизиологических и нейрофизиологических, но и более простых психофизиологических процедур все же оставляет за существующими в этой сфере тестами значение вероятностно-ориентирующих (при условии соответствующей их валидизации) [21, с. 30]. Однако суть дела от этого не меняется. Действительно, учитывая многопричинный характер опросников, нельзя уверенно утверждать, что их применение позволяет диагносцировать именно психофизиологические характеристики участвовавших в опросе индивидов. Хотя, с другой стороны, не следует впадать и в противоположную крайность, утверждая, что нет никаких оснований считать личностные особенности, которые обнаруживаются при использовании опросников, непосредственно детерминируемыми психодинамическими параметрами. Многие авторы склонны отказывать в подобной диагностике только подросткам и детям, поскольку у них еще недостаточно развита рефлексия и их самоотчеты недостаточно корректны [174, р. 33].

Впрочем, применительно к данному исследованию психофизиологическая проблема не носит характера непреодолимого препятствия к его проведению. Дело в том, что настоящее исследование было нацелено на системный анализ исключительно самих особенностей поведения индивидов, представляющих в генерализованном виде личностные или индивидные черты, а все, что относилось к физиологическим механизмам, обусловливающим и регулирующим данное поведение, хотя и представляется достаточно интересным (и в этой связи может быть использовано как возможное объяснение особенностей протекания наблюдаемых феноменов), все же не являлось предметом изучения, нуждающимся в определенной системе доказательств.

Наиболее соответствующими поставленной задаче оказались широко распространенные и эффективно применяемые диагностические методики ОФДСИ В. М. Русалова и PTS, STI, STI-R и FSB-TI Я. Стреляу. При этом наиболее безупречными выглядят самые поздние варианты тестов [130; 144]. Оба теста хорошо структурированы, оба продемонстрировали высокую устойчивость (тестретестовую надежность), а также показали высокие коэффициенты внутренней согласованности вопросов всех составляющих тест шкал. Правда, указанная структурированность, выполненная в соответствии со строго заданными теоретическими конструктами, обеспечивала высокую синонимию вопросов каждой шкалы, после чего извлечение данной шкалы из совокупного набора вопросов становилось (благодаря реакции респондентов, негативно воспринимавших предъявление им практически одинаковых вопросов) проблематичным. Однако тем самым указанная высокая синонимичность вопросов, репрезентирующих каждую шкалу, облегчала и необходимое для массового опроса сокращение исходных наборов.

Тем не менее опора на указанные тестовые опросники представлялась не совсем адекватной целям исследования. Существовало одно, достаточно тонкое, граничащее с «вкусовщиной», обстоятельство, не позволившее включить ни FSB-TI, ни ОФДСИ в тестовую батарею настоящего исследования. В обоих этих тестах (равно как и в психодиагностическом тесте (ПДТ) Ямпольского – Мельникова, одной из шкал которого также являлась активность) почти что не оказалось вопросов, которые отражали бы активный напор респондентов, их энергичные усилия по преодолению препятствий на пути к цели. Предложенные вопросы по смыслу вполне соответствовали заявленным для диагностики параметрам темперамента (например, эргичности и скорости у Русалова и выносливости, активности и настойчивости у Стреляу) и достаточно корректно представляли каждый из этих параметров в самых разных сферах жизнедеятельности индивида. Однако строгое смысловое соответствие вопросов, репрезентирующих указанные шкалы, имеющимся теоретическим конструктам (например, пониманию выносливости скорее как длительной помехоустойчивости[38]38
  Подобное понимание выносливости восходит к И. П. Павлову, разделявшему животных и людей по параметру силы нервных процессов на две группы: сильных и слабых. Сильные характеризовались сильным возбудительным процессом и слабым тормозным. У слабых, наоборот, преобладало торможение, а возбуждение было ослаблено. Под сильным возбудительным процессом Павлов понимал не высокий уровень возбуждения, а выносливость нервных клеток к действию развиваемого в них процесса возбуждения, обеспечивающую легкость образования условных рефлексов, быстрого достижения их максимальной величины и высокую их устойчивость [109, с. 101]. Павлов считал, что слабые нервные системы – это нервные системы, «обладающие малым запасом раздражимого вещества в клетках коры и потому легко переходящие в тормозное состояние» [Там же, с. 62] и что «у возбудимого типа клетки сильные, богато снабженные раздражимым веществом, а у тормозимого – клетки слабые, со скудным содержанием этого вещества» [Там же, с. 102]. Именно поэтому люди с сильной нервной системой могли долго удерживать возбуждение, а люди со слабой нервной системой быстро истощались. В. Д. Небылицын также, как и И.П. Павлов, полагал, что «понятие силы должно интерпретироваться строго в том смысле, какой оно получило еще при своем возникновении – в смысле выносливости, работоспособности нервных клеток». Для характеристики же генерации условного возбудительного или тормозного процесса им было выделено особое свойство – «динамичность» [100, с. 32].


[Закрыть], нежели как напряженной борьбы с помехами и препятствиями) привело к тому, что указанная выше и очень важная семантика «бури и натиска» каким-то образом «провалилась» в зазоры между заданными в тестах главными смыслами, тогда как ее наличие представлялось совершенно необходимым для предстоящей диагностики. Этому же эффекту способствовала и минимизация в данных вариантах методики числа вопросов, посвященных поведению индивида на работе, которая была обусловлена стремлением авторов создать опросники, способные характеризовать самые общие особенности поведения людей.