Текст книги "Делец платит наличными"

Я положенное количество раз нажал на кнопку звонка, укрепленного рядом с табличкой на одном гвозде «Соломатиным ― 2 раза» и услышал резкий хриплый звук, извещающий хозяев о приходе гостя.

– Кто? Кого? ― раздался с верхнего этажа надрывный женский голос.

– Сергей Соломатин здесь живет? ― громко спросил я, наклонившись к двери.

– Чего?

Я повторил свой вопрос.

Но вместо ответа я услышал лишь задумчивое молчание и хриплый вздох где-то сверху.

Через минуту послышались торопливые шаги. Человек, спускавшийся по лестнице, ступал тяжело и все время обо что-то спотыкался.

Дверь открылась, ударив меня в нос запахом кислой капусты.

Из-за ржавой цепочки толщиной к три пальца выглядывало испуганное лицо женщины.

– Мне необходимо видеть Сергея Соломатина, ― настойчиво повторил я.

– Нет его, ― быстро ответила женщина и попыталась захлопнуть дверь.

Я ловко просунул носок ботинка в вонючую щель и, как ни старалась женщина справиться с дверью, у нее ничего не выходило.

Тогда она решила поднажать, ― наверное, чтобы раздробить мне кости, ― но кожа моих португальских ботинок могла выдержать и не такой напор.

– Сейчас милицию вызову, ― пообещала запыхавшаяся от натуги женщина.

– Без проблем, ― кивнул я, ― могу даже дать телефончик.

Не вынимая ноги из щели, я достал из кармана «нокию» и протянул хозяйке.

Та подозрительно покосилась на мой аппарат и перестала мучить мои башмаки.

– Чего надо-то? ― хмуро спросила она, поблескивая маленькими мутными глазами.

– Я же сказал: Сергея Соломатина, ― терпеливо втолковывал я.

– А я тебе и ответила: нет его тут, ― упорно твердила женщина.

Я решил прибегнуть к испытанному древнему средству убеждения и достал бумажник.

Кстати сказать, меня неоднократно упрекали за то, что я, мол, швыряю деньги направо и налево.

Смею вас заверить, что это отнюдь не так. Или не совсем так.

Что такое деньги ― я знаю хорошо. Может быть, даже слишком хорошо. В отличие от большинства населения нашей страны.

Деньги, господа, это не цель.

И даже не средство.

Это просто средства. Которые могут быть направлены на то или иное начинание.

Каждый человек расходует их в меру своего понимания жизни.

Те средства, которыми могу располагать я без ущерба для фирмы достаточно велики, чтобы я мог использовать их по своему усмотрению.

Например, покупать необходимую мне в данный момент информацию. Маркс, скажем, вывел формулу: товар ― деньги ― товар.

А другие умные люди вывели другую формулу: деньги ― информация ― большие деньги.

Вот эту-то формулу я и использую в своей «следственно-розыскной работе».

Казалось бы, я должен терпеть из-за своего пристрастия к частному сыску немалые убытки.

Даже, если бы это было только так (а так бывает разве что иногда), я предлагаю самому себе списывать расходы на «хобби».

Это для меня как отпускные, которые народ копит весь год, отказывая себе в необходимом, а потом с визгом тратит на какую-нибудь ерунду на каких-нибудь замусоренных Канарах и Мальдивах.

Так вот, эти самые деньги, которые народ все же продолжает считать целью, а не средством, обладают еще и неким гипнотическим действием.

И когда я продемонстрировал стоящей передо мной даме веер разноцветных бумажек разного достоинства, она сменила гнев на милость.

– Новые? ― с интересом посмотрела она на шелестящие купюры.

– Конечно, ― ласково ответил я. ― Но я плачу только за вежливые разговоры.

Цепочка была откинута и дверь распахнулась, приглашая меня внутрь.

Мне, однако, не хотелось углубляться в пропахшие капустой недра лестничной клетки и я сделал лишь два шага за порог.

– Вы кто ему будете? ― вынул я из веера десятку и протянул женщине.

– Тетка двоюродная, ― быстро ответила она, наскоро вытерев испачканные капустой руки о передник и принимая первый взнос.

– Сергей ведь тут прописан? ― поинтересовался я на всякий случай. Я хотел знать, не устарела ли база данных в моем ноут-буке.

Еще десятка.

– Да, ― подтвердила женщина. ― Только он тут уж год не живет. Переехал, но не выписался. Сейчас так многие делают.

– Его адрес?

Я вытащил из пачки полсотни. Такая информация стоила подороже червонца.

– Королева, шесть, квартира девятнадцать, ― с готовностью ответила женщина. ― Напротив хозяйственного, который закрыт.

– Здесь бывает?

Снова десяточка.

– На день рождения заходил, а так только открытки к праздникам присылает.

– Телефон?

На этот раз сотня ― и мне продиктовали шестизначный номер.

– О’кей. Пожалуй, у меня все, ― развернулся я и направился к выходу.

– Постойте, постойте! ― закричала мне вслед женщина, сжимая в кулаке деньги. ― А вы к Соломатину по какому делу заходили?

– Хотел работенки подкинуть, ― ответил я, не оборачиваясь.

– Может, еще чего спросите? ― с надеждой крикнула мне вслед женщина.

Я помотал головой.

Уже из своей машины я позвонил по мобильнику на Королева.

Телефон, как и следовало ожидать, молчал.

И никто не потрудился открыть мне дверь в девятнадцатой квартире.

Я настолько долго топтался на площадке, что приоткрылась дверь напротив.

– Чего названиваете-то? ― прошипела сквозь узенькую щелку стервозного вида старушка. ― Неграмотный что ли? Раз ни открывают, значит нету их. И нечего электричество зря переводить.

– А почем нынче киловатт? ― осведомился я, повернувшись к соседке.

– Сто пятьдесят старых рублев, ― охотно ответила старушка.

– Значит так, бабуля, ― вежливо, но твердо сказал я. ― Очень мне нужно с твоим соседом повидаться. Давай-ка я тебе деньжат подкину, а ты мне звякнешь, когда он появится. Идет?

– Кто ж у нас щас от живых денег отказывается! ― откликнулась мгновенно подобревшая старушка, протягивая руку с порога.

Я вложил в ее ладонь две сотни и бумажку с номером моего телефона.

Не успел я отъехать и сотни метров, как задребезжал мой мобильник.

– Это Копченый говорит, ― поставил меня в известность человек на другом конце провода. Провода, разумеется, виртуального.

– Рад слышать, ― ответил я. ― Чего хорошего расскажешь?

– Тебе еще интересно насчет «Ястреба»? ― спросил Копченый.

– Еще интересно.

– Так вот, ― поведал мне Копченый. ― Фирма хилая, крыша ментовская, финансирования нет. Непонятно, зачем эту контору вообще держат. Для галочки, что ли. Главный там Кривоносов Виктор Фомич, майор в отставке. Контингент не бог весть какой. Так что если ты по-серьезному, то связываться не советую. Лучше моих пацанов задействовать, и то толку больше будет.

– Спасибо за предложение, но мне просто была нужна объективная информация, ― ответил я, улыбнувшись. ― Мое предложение насчет гранита в силе, подробности при вечерней встрече.

Мой мобильный телефон зазвонил снова уже через полчаса, когда я сидел в своем офисе и слушал соображения «ледокольного» вице-президента Аркадия Гессена по ситуации, сложившейся вокруг нефти.

Мой заместитель ― надо сказать, большая умница ― подчас был склонен к самым неординарным решениям, первое впечатление от которых всегда обладало слегка шокирующим действием.

Но, надо отдать Аркадию должное, многие из этих безумных решений, как это ни парадоксально, оказывались единственно верными.

В данный момент предлагал устроить нечто такое, что затмило бы повестку дня очередного заседания Думы. Такое, чтобы депутаты вообще забыли про нефть и обсуждали бы чрезвычайные происшествия в городе.

– И что же это, по-твоему, может быть? ― спросил я, не скрывая скепсиса. ― Похищение должностного лица? Взрыв? Авария?

– Я изложил только самую общую схему, ― вдумчиво отвечал строгий и подтянутый Гессен. ― Чем ее наполнить ― другой вопрос.

– Любопытно, ― отозвался я. ― Тут есть над чем подумать, вот вы этим и займетесь сообща. Что касается хронометража, могу с определенностью сказать следующее: в день заседания Думы на шесть вечера намечен футбольный матч между нашей сборной и астраханцами. Спикер ни за что не пропустит этого мероприятия и заседание закончится не позже пяти тридцати. И раньше трех они тоже не начнут ― с утра в область прибывают представители фракции «Наш дом» и их будут обхаживать до обеда.

– Значит, у нас есть два с половиной часа, ― констатировал Аркадий.

– Вот именно, ― подтвердил я. ― С трех до пяти тридцати. Так, всем думать, чем можно забить это время так, чтобы…

И в этот самый момент со мной снова вышли на связь. Я вынул из кармана «нокию» и, подсоединившись к линии, ответил на звонок.

– Але? ― осведомилась о качестве слышимости соседка Соломатина. ― Пришел Сергей только что. Да не один заявился, а с какими-то двумя приятелями. Всю ночь напролет где-то шастал…

– Все понял, ― отозвался я, вставая с кресла. ― Спасибо за подмогу. Я сейчас приеду, не могли бы вы минут через пятнадцать подойти к подъезду? Возможно мне снова понадобится ваша помощь.

Я сложил телефон, спрятал его в карман и обратился к коллегам.

– Всем думать, меня нет до вечера. Если что ― звонить домой.

$ 3

Старушка-информаторша поджидала моего прибытия на лавочке.

Она тщательно изучала последний номер газеты «Мошенники» и следила в дырочку, которую проковыряла на сгибе, за дорогой, ведущей к подъезду Соломатина. Вид у нее был довольно встревоженый.

– Уже ушедши те, которые с ним были. А дверь за собой открытой оставили, ― поманив меня пальцем, шепнула она на ухо. ― Я по ноль-два покамест не позвонила, решила вас дождаться.

– Понятно, ― сказал я. ― Давайте вместе туда поднимемся. Наверняка ничего хорошего мы не увидим, но я думаю, что нервы у вас крепкие.

– Еще бы! ― немедленно согласилась со мной старушка. ― Я каждый божий день по телевидению боевики смотрю. Чай, привыкла уже.

Бабуся надавила кнопку вызова и перед нами распахнулись створки кабины лифта, исписанной матерными лозунгами неопределенного содержания. Через несколько секунд мы были на седьмом этаже.

Дверь квартиры номер девятнадцать была незаперта ― ушедшие «гости» лишь слегка прикрыли ее, оставив только узкую щель.

– Постарайтесь ни к чему не прикасаться, ― попросил я старушку.

Та с готовностью кивнула.

Я легонько подтолкнул дверь ногой и она со скрипом отворилась, словно предлагая нам войти.

Из квартиры девятнадцать доносился только какой-то странный тихий шелест, как будто там рассеянно перебирали бумаги.

Я протиснулся внутрь, на всякий случай держа руки в карманах ― зачем оставлять в обиталище Соломатина свои отпечатки пальцев?

Нашим глазам в квартире частного сыщика предстал полный кавардак.

Все вещи, казалось, взбунтовались и решили вывернуть себя наизнанку.

Шкафы выбросили наружу свое содержимое; немногочисленные книги были сметены с полки и валялись, раскрытые веером; ящики письменного стола оказались поставленными на попа, а то, что хранилось внутри них теперь было рассыпанным по всей квартире.

Посреди этого хаоса я увидел труп мужчины, возлежавший на куче скомканных рубашек.

Человек средних лет, довольно невзрачной наружности лежал на спине, уставя остекленевший взгляд в обшарпанный потолок.

В середине его нахмуренного лба зияло неровное пулевое отверстие.

– Это и есть ваш сосед Соломатин? ― кивнул я на покойника.

– Да-да, ― подтвердила взволнованная старушка. ― Как они его отделали, однако… Бедная Сонечка, то-то она станет убиваться! Хотя траур, наверняка, будет ей очень к лицу. Такая черная вуалька…

– Кто это ― Сонечка?

– Супружница его, ― пояснила бабушка. ― Разведенные они были, а все равно встречались. Наверное, сердечное влечение. Третьего дня вот заходила. Теперь переживать, наверное, будет…

– Третьего дня, говорите? ― заинтересовался я. ― Так-так, очень интересно. А как она выглядит, эта Сонечка, можете описать?

Старушка задумалась.

– Н-ну, она такая… вроде Флорентины будет, ― изрекла она наконец.

Я недовольно поджал губы.

– Какой-такой Флорентины?

На этот вопрос соседка Соломатина окинула меня взглядом, в котором сквозило сочувствие, смешанное с легкой долей презрения.

– Дочери Октавио, жены Мигеля и матери Серафиты и Константэна, само собой.

До меня дошло.

– Сериал, что ли? Как называется? ― нетерпеливо спросил я.

– «Облетевшая роза», ― произнесла старушка, мечтательно вздохнув.

– По какой идет программе эта самая «роза»? ― продолжал я уточнять.

– По второй шла.

– Что значит «шла»?

– Неделю назад последнюю трехсот шестьдесят пятую серию показали, ― с сожалением поведала мне старушка. ― Знаете, так как-то теперь пусто, будто с родными людьми распрощалась…

– Ч-черт…

– Но благодаря письмам телезрителей режиссер решил снять продолжение, «Новая роза», ― обнадежила бабушка. ― Обещали к следующей зиме.

– А до следующей зимы нам с вами еще надо дожить, ― философски пробормотал я, непроизвольно взглянув на труп Соломатина.

– Это точно, ― согласилась со мной старушка. ― Но фильм того стоит. Обязательно доживу. И вы не пожалейте времени, посмотрите обязательно. Флорентина ― такая душечка! Да вот, сами можете убедиться.

И старушка изо всех сил вытаращила глаза, глядя куда-то в пол.

– Не понял, ― вопросительно посмотрел я на ее мимические упражнения.

– Вы же сами сказали: «ничего не трогать», ― ответила старушка. ― А как раз у вас под левым каблучком фотография ихняя семейная придавлена. На ней Сонечка вылитая Флорентина, ей-Богу.

Я осторожно шагнул в сторону и нагнулся над измятым фотоснимком.

С пожелтевшей глянцевой бумаги тринадцать на восемнадцать на меня смотрел Сергей Соломатин, обнимающий за плечо русоволосую красавицу с широким ртом и близко посаженными глазами.

Женщина улыбалась как-то смущенно, что вовсе не делало ее краше.

Пожалуй, Флорентина все же была не в моем вкусе. Так что сериал можно не смотреть.

– Хорошо, ― быстро поднялся я на ноги. ― Значит, так, матушка…

Я вытащил свой широкий лопатник и, запустив туда руку, проговорил: ― Вот вам тысяча новыми. Через десять минут позвоните в милицию. Скажете, как все было на самом деле, только меня не упоминайте. Увидели открытую дверь, зашли, обнаружили труп, позвонили куда следует. Все.

Старушка приняла от меня две бумажки с изображением Петра и с готовностью кивнула.

– А где эта Сонечка живет, не в курсе? ― спросил я напоследок.

– Вроде, где-то в Гагаринском районе возле рынка, ― неуверенно произнесла старушка. ― То ли покупает что-то, то ли продает…

– Как и все мы, грешные, ― непроизвольно добавил я, печально улыбнувшись.

…Офис детективного агентства «Ястреб» располагался на последнем этаже здания бывшего отделения Академии наук на центральной улице города.

Обитавших здесь ученых не так давно перевели в новострой с евроремонтом, а старинное здание о пяти этажах объявили памятником архитектуры и сдали в аренду нескольким фирмам.

Судя по составу арендующих помещения контор, тут были широко представлены так называемые льготники ― организации, свободные от налогообложения.

Центральный вход украшали вывески объединений инвалидов (числом две, конторы были конкурирующими), спортсменов и картинная галерея.

А уже внутри помещения я заметил еще какую-то протестантскую фирму с зарегистрированным товарным знаком, которая именовала себя новой церковью.

«Хорошие новости! Твои грехи прощены!» ― прочитал я на их рекламном плакате.

– Как удобно, черт побери! ― бормотал я себе под нос, плутая по коридорам. ― Главное ― не побояться принять на себя ответственность… А там ― можно и грехи отпускать. И себе и другим.

Сотрудники этих почтенных организаций, как трудолюбивые муравьи, сновавшие среди офисов друг от друга ничем не отличались.

Любой из них имел строгий дорогой костюм, непременное золото на шее или на пальцах, и тщательно уложенную прическу с обязательным прямым пробором. Эта деталь меня особенно умилила.

Я даже сделал про себя заключение о том, что существует некий стиль «льготников», который требует неукоснительного соблюдения, дабы не спутать их с простыми смертными бандитами.

Здесь же, на четвертом этаже и свил себе гнездо «Ястреб».

Как детективная контора вписывалась в эти райские кущи, я пока что не понимал.

Но, остановившись возле двери в отсек, ведущей к «ястребам», я немного пораскинул мозгами и все оказалось просто, как яичница.

На плотной двери из красного дерева красовалась большая табличка с золотыми буквами, извещающая посетителей о том, что Виктор Фомич Кривоносов принимает по будням от сих до сих.

Сверившись с часами, я с удовлетворением обнаружил, что до истечения срока приема еще остается четыре с половиной минуты.

Стукнув в дверь, я нажал на испанскую позолоченную ручку и вошел внутрь, не дожидаясь ответа.

$ 4

― Вы ко мне? ― приподнимался из-за стола крупный мужчина с отвислыми щеками.

Хозяин кабинета уже застегивал пиджак левой рукой, а в правой держал на весу кейс, намереваясь, очевидно, покинуть свое рабочее место.

– Угу, ― произнес я, оглядывая кабинет. ― Неплохо, неплохо.

– Простите? ― с вежливой опаской посмотрел на меня Кривоносов.

– Неплохо, говорю, офис отделали, ― пояснил я, присаживаясь к столу.

– Видите ли, ― быстро проговорил Кривоносов, поглядывая на дверь и прикидывая, вызывать ли охрану или можно спровадить меня просто так, ― мой рабочий день уже закончен, так что…

– Да вы не волнуйтесь, ― улыбнулся я, ― я вовсе не от Марата.

Виктор Фомич очень осторожно поставил дипломат на стол и снова вернулся в свое кресло, прикрываясь кейсом, словно щитом.

– А от кого же еще? Перестаньте темнить и говорите прямо, что вы намерены со мной обсудить? ― хмуро спросил он. ― Я вообще-то не понимаю, почему вы пришли прямо ко мне, а не к…

– Карасеву, ― закончил я. ― Ведь это именно Карась патронирует все фирмы, которые расположенные в этом здании, не так ли?

Виктор Фомич Кривоносов продолжал настороженно смотреть на меня, но хватка руки, заслоняющейся кейсом, заметно ослабла.

– Ах да, я же забыл представиться!

Я приветливо улыбнулся и сунул руку во внутренний карман. Кривоносов с ужасом наблюдал за моими действиями, даже рот слегка приоткрыл.

Но я достал вовсе не пистолет, как ожидал Виктор Фомич, а бумажник, из которого вытащил свою визитную карточку, которую катнул по полированной поверхности стола к начальнику бюро «Ястреб».

Шероховатый картон с очень четкой печатью врезался в кейс и, покрутившись на месте, остановился возле мизинца Кривоносова.

Виктор Фомич поставил дипломат на пол возле стола и, нагнувшись, ознакомился с текстом на визитке, не беря ее при этом в руки.

Потом он посмотрел на меня, снова уставился в визитку и еще раз окинул меня взглядом.

Вслед за этим Кривоносов поднялся с кресла, подошел к двери, закрыл ее ключом на два оборота и вновь уселся на свое место.

Не скрывая недавнего испуга, он поднес руку ко лбу и смахнул крупные капли пота.

– Хотите кофе? Или, может быть, водки? ― спросил хозяин кабинета тихим голосом.

– Мне кофе, себе ― что угодно, ― ответил я. ― Только без молока, пожалуйста.

Кривоносов прошел к бару и вытащил оттуда громоздкую немецкую кофеварку.

Опрокинув туда содержимое кувшина с водой, Виктор Фомич включил подогрев и, порывшись в столе, достал растворимый «Нескафе».

Я поморщился, но положил в стакан две ложки с горкой, а от сахара отказался.

Себе Кривоносов налил полстакана местной дрянной водяры и, для приличия буркнув что-то вроде «Ну, будем», выпил злодейку в три глотка.

– Вот так, ― проговорил он, прислушиваясь к своему организму.

После выпитой дозы Кривоносов слегка повеселел и даже дружески подмигнул мне.

– Вот работка, а! ― пробормотал он, с ненавистью смотря на свои дрожащие руки.

Я покамест молча слушал Виктора Фомича, изредка кивая на его жалобы.

– Если бы мне кто-нибудь сказал, что после ментовки, где чего только со мной не было, я сидеть в собственном кабинете и трястись при каждом визите, я бы решил, что надо мной издеваются, ― обращался ко мне Кривоносов, рассчитывая, очевидно, на сочувствие с моей стороны. ― Как будто самого вот-вот возьмут, право слово. Врагу, блин, не пожелаешь.

– Но, насколько я понимаю, такое положение длится всего месяц, ― отозвался я.

– Всего! ― возмущенно хрюкнул Виктор Фомич. ― Другой бы на моем месте за неделю в инфаркте свалился! А я ничего, держусь!

– Да я думаю, все устроится, Виктор Фомич, ― успокоил я его.

У меня были некоторые основания для такого утешительного прогноза.

Насколько я был в курсе дела, небезызвестный Карасев, «державший» все эти конторы и более известный в городе как Карась, в настоящее время подвергался ожесточенному давлению.

На Карася наезжал его бывший подельник Марат, недавно отбывший срок полностью, в то время как Карась отделался половиной и успел надежно закрепить свои позиции в городе и почти легализоваться.

Сам Карась выбрал верный имидж и теперь косил под филантропа и возглавлял фирму «Общее дело» ― фонд помощи заключенным.

Ежу понятно, что речь на самом деле шла о легализованном общаке.

Вокруг господина Карасева тесным роем вились мелкие бизнесмены и руководители убыточных предприятий, он был в хороших отношениях с местной епархией и периодически вкладывался в реставрацию церквей.

Особо удачным оказался для Карасева год прошлый, когда ему удалось оказать существенную поддержку кандидатам в городскую думу, одобренным администрацией.

Местные власти с большим удовольствием переложили суетные заботы по финансированию выборов лично на Карасева и тот, надо сказать, блестяще справился с возложенной на него высокой задачей.

А вот год нынешний принес с собой весьма серьезные проблемы.

Марат вышел на свободу, быстро оценил обстановку, пришел к выводу, что он обделен в прибылях, которые мог бы иметь, выйди на свободу он, а не Карась, и не так давно решительно заявил о своих правах.

Ситуация была крайне сложной.

Марат по старой памяти пользовался в городе огромным авторитетом и открыто выступить против него никто бы не решился.

Тем более, что за очень короткое время Марат развил бурную деятельность и смог сформировать вокруг себя очень мощную группу боевиков.

В этих обстоятельствах Марат сделал ставку на самых что ни на есть отморозков, столь же опасных и неуправляемых, как бешеные собаки.

Как бы ни морщились уголовные авторитеты, считавшие подобный контингент чем-то неприличным, это была сила, которая заставляла с собой считаться.

С другой стороны, Карась за эти годы сумел стать настолько нужным человеком, а его структура настолько удобной для всех, что сдавать его просто так Марату никто бы не решился.

Сначала ситуация подвисла и кроме череды затяжных переговоров с использованием калькуляторов ничего особенного не происходило.

Но потом счетные приборы сменились грохотом автоматной пальбы.

Карась решил, что не стоит уступать и в одном газетном интервью (он купил две трети полосы в городской газете под свой материал) заявил между делом, что он не любит неудачников.

Эта вполне невинная в любой другой ситуации фраза была объявлением войны.

На другой же день в центре города взорвался «мерседес» Карася.

Сам же Карась в это время мирно ужинал в новеньком китайском ресторанчике, возле которого был припаркован его автомобиль.

Метрдотель мне рассказывал, что в момент взрыва Карась выбирал из аквариума живых угрей, для того, чтобы повар их потом зажарил.

Когда снаружи жахнуло, Карась втянул голову в плечи, а потом осторожно выглянул в разбитое окно, сжимая в руке извивающуюся рыбину.

Увидев, что его автомобиль бешено полыхает, господин Карасев дал волю своим чувствам и в припадке ярости откусил угрю голову.

Но неприятности этого вечера для него только еще начинались.

Через полчаса взорвался автомобиль адвоката господина Карасева.

Юрист тоже не пострадал, так как в этот момент всучивал взятку остановившему его гаишнику и находился на безопасном расстоянии от своей машины.

Карась в долгу не остался.

В выходные сгорел дотла пункт приема цветных металлов на Угольной улице.

Казалось бы, мало ли что горит?

Но именно в этом подвале была расположена головная контора братвы Марата, который еще не успел обзавестись пристойным собственным офисом и какой-нибудь фирмой с надлежащей вывеской.

В день пожара в милицию поступили также заявления из восьми пунктов приема посуды, которые были разгромлены до основания.

Этот бизнес тоже опекал Марат, снабжая тарой подпольные водочные заводы.

Люди из команды Карася действовали слаженно, быстро и оперативно.

Семь точек приема стеклотары они обработали всего за полтора часа, а вот на восьмой их уже ждала засада из маратовцев.

Завязалась перестрелка, в результате которой погибли двое маратовцев.

Потери карасевцев точно никто не мог определить, так как наступавшие быстро ретировались, погрузив раненых бойцов в измазанные грязью «джипы черокки» ― в этот день с утра хлестал дождь и дороги по окраинам превратились в мелководные озера.

С утра понедельника весь город затаил дыхание и ждал, чем же завершится смертельный спор между Карасевым и Маратом.

Властные структуры по понятным причинам были очень недовольны происходящим, но воздерживались от активного вмешательства.

Карасевцы же, затаив дыхание, ждали ответного хода Марата.

К многочисленным структурам Карася принадлежала и фирма «Ястреб».

Господин Кривоносов в свое время служил в Гагаринской районном отделе милиции, который располагался в непосредственной близости от фирмы «Общее дело» и интересы двух этих контор не могли не пересекаться.

Так что, сопоставив наличие традиционно имеющих «крышу» «льготников» ― и «крыша» эта была мне известна ― с присутствием в этом же здании сыскного бюро «Ястреб», я пришел ко вполне определенному выводу относительно патронажа Карася и над этой конторой.

И, как показал мой разговор с Кривоносовым, не ошибся в своем предположении.

Отхлебнув кофе, я покатал во рту жидкость и, повернув к себе банку, покачал головой.

– Сомалийская лицензия, сразу видно. Кстати, я такой товар не принимаю.

– А почему, собственно? ― машинально поинтересовался Виктор Фомич, с любовью поглядывая на остатки водки в бутылке.

– Не соблюдают рецепт, ― пояснил я. ― А это очень плохо сказывается на качестве товара ― раз. И на репутации фирмы ― два.

– А по мне так все равно, ― проговорил Кривоносов, недоуменно рассматривая банку. ― Кофе как кофе. Я вообще их не различаю.

– Это у вас вкусовые рецепторы атрофировались, ― предположил я. ― На самом деле проблема очень серьезная и могу с уверенностью сказать, что Марат в ближайшее время погорит именно на этом.

– На кофе? ― удивленно поднял брови Виктор Фомич. ― Это как же понимать?

Я покачал головой.

– Не на кофе, Виктор Фомич, отнюдь не на кофе. На водке, ― улыбнулся я. ― А, вернее, на левом некачественном товаре.

– Ну-ка, ну-ка, ― оживился Кривоносов, ― объясните-ка поподробнее.

– Все очень просто, ― зевнул я, ― Марат, как вы знаете, после выхода из зоны решил резко поправить свое положение. И он выбрал самый легкий способ ― старый добрый испытанный левак.

– В курсе.

– Но Марат не учел одного крайне существенного фактора…

– Какого же?

– Изменение исторической обстановки. И, как совершенно неизбежное следствие ― изменение конъюнктуры, иная расстановка сил, ― начал я свое объяснение. ― А, значит, здесь уже другие правила, другой, что ли, воздух, которым все мы дышим. То, что было можно вчера ― сегодня уже нельзя ни под каким видом. И не потому, что вдруг все стали такими уж честными…

При этих словах Кривоносов понимающе улыбнулся и дважды кивнул.

– Просто это невыгодно, ― продолжал я. ― То есть, выгодно только одному человеку ― Марату, а время одиночек давным-давно закончилось.

– Я, кажется, начинаю понимать, что вы имеете в виду, ― одобрительно произнес Кривоносов, снова посмотрев на водку в бутылке.

– Вот и хорошо, ― похвалил я его за сообразительность. ― Ведь как получается? Марат гонит левую водку плохого качества и заливает ее в тару из под нашей, родной, местной… А что такое местная водка?

– Н-ну… ― Виктор Фомич неопределенно повертел в воздухе руками.

– Правильно. Продукт государственного значения, девяносто девять целых девяносто девять десятых местного бюджета. Кто у нас стоит во главе водочной промышленности? Почему его сделали монополистом? Вот-вот, вы просто киваете, зная, что на такие простые вопросы отвечать не требуется. Так вот, государство может стерпеть очень многое, но запускать руку себе в карман оно не позволит. По крайней мере, тем людям, которые делают это явочным порядком, а не централизованно, дозированно, как все простые смертные чиновники. Левая водка Марата портит как желудки сограждан, так и репутацию местной водочной промышленности. Плюс нехилый ручеек, который течет ему в кассу.

– Миллионы народных денег, ― прокашлявшись, вставил слово Кривоносов.

– Уверен, что именно этого Марату не простят и разделаются с ним в самое ближайшее время. Так что у вас, Виктор Фомич, нет особого повода так уж сильно волноваться, ― завершил я.

Моя длинная речь произвела на Кривоносова сильное впечатление.

Начальник сыскного бюро «Ястреб» сразу подобрел, расправил плечи и допивал водку уже как человек, уверенный в себе и в своем завтрашнем дне.

– Но я пришел вовсе не для того, чтобы успокаивать ваше нервы, Виктор Фомич, ― произнес я. ― Тут одно дело получается малоприятное…

– Нет проблем, ― мгновенно отозвался Кривоносов. ― Мы, правда, немного свернули деятельность в связи с… ну, вы понимаете. Но я готов бросить клич и собрать всех сотрудников…

– Дело не во мне.

– Что-нибудь сугубо интимное? ― деловым тоном произнес Виктор Фомич. ― Все решим без вопросов, и все будет так, как надо.

Он пододвинул к себе стопку ― на этот раз бумаги ― и взялся за перо. Позолоченный «паркер» весело поблескивал в лучах электрической лампы.

– Называйте объект, ― предложил он. ― Женщина, мужчина ― безразлично. Подключим лучших людей, они будут рядом, войдут в доверие и объект выложит все, что вам интересно знать. У нас есть проверенные кадры.

Я покачал головой.

– Я же сказал, что дело касается вовсе не меня. Скорее проблемы у вас, Виктор Фомич. А вернее, у вашей уважаемой конторы.

– Что такое? ― настороженно поднял голову Кривоносов. ― Нельзя ли выражаться поконкретнее? Какие еще такие проблемы?

– Если быть совсем уж точным, то проблема заключается в одном из сотрудников вашего предприятия ― Сергее Соломатине, ― уточнил я.

Кривоносов в раздражении бросил ручку на стол с такой силой, что колпачок слетел с основания и откатился на самый край.

– Этот кадр у нас больше не работает, ― произнес он, скрестив руки на груди.

– Неужели до такий степени проштрафился? ― поинтересовался я.

– Не то слово, ― со вздохом произнес Кривоносов. ― Сами понимаете, какая сейчас ситуация, сотрудники находятся в вынужденных отпусках… Но ведь это все равно не повод, чтобы превышать полномочия!

– Хотите я расскажу, в чем он провинился? ― предложил я. ― Дело было так. Соломатин оказался в конторе в ваше отсутствие и ответил на телефонный звонок. Зная, что вы наверняка спустите заказ на тормозах или поручите его кому-нибудь другому, он решил взять дело на себя и немного полевачить ― зарплату вы ведь сейчас вряд ли выплачиваете. Он встретился с клиентом, взял с него аванс и вник в суть дела. Я правильно излагаю?