Текст книги "Европейский вектор внешней политики современной России"

2015 год

Эксперты по внешней политике Игорь Иванов, Дес Браун, Сэм Нанн о новой архитектуре европейской безопасности

Два года назад мы вместе с большой группой бывших политиков и экспертов предупреждали: отсутствие новой военно-политической стратегии для Евроатлантического региона чревато ростом угроз безопасности и стабильности. К сожалению, это и происходит. Сегодня Европа переживает один из самых тяжелых и опасных кризисов за последние десятилетия. На Украине погибло более 5000 человек, свыше 10 000 ранены, 1,2 млн жителей Восточной Украины вынуждены покинуть дома. Если не положить конец продолжающемуся насилию и не предотвратить новый раскол Европы, то придется признать: наше поколение, которое смогло покончить с холодной войной, оказалось, тем не менее, не в состоянии обеспечить мирное будущее Европы.

Никакая архитектура безопасности не может быть эффективной без опоры на поддержку политических лидеров, готовых решать сложнейшие проблемы, без политической воли в достижении общих целей. Сейчас существующая в Евроатлантическом регионе архитектура безопасности не может обеспечить выход из кризиса, дать Европе безопасность и стабильность.

Политические институты, созданные для поддержания конструктивного взаимодействия между Россией и Западом, не работают, они не способны решать проблемы в области безопасности, политики и экономики. Личное общение лидеров, своевременные и скоординированные контакты руководителей России и западных стран, необходимые для разрешения кризисных ситуаций, за последние годы серьезно разладились, а теперь еще более подорваны в условиях взаимного недоверия.

Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) активно участвует в разрешении украинского кризиса, но у нее нет на это политического мандата. Совет Россия – НАТО, созданный для налаживания равноправного и эффективного сотрудничества, заморозил свою деятельность как раз тогда, когда в нем была наибольшая необходимость. Соглашения, призванные содействовать укреплению доверия и стабильности (Договор об обычных вооруженных силах в Европе – ДОВСЕ и Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности – РСМД), оказались замороженными, их дальнейшее соблюдение под угрозой приостановки.

Попытки сторон обвинять друг друга в сложившейся ситуации можно понять, но они не содействуют преодолению разногласий. Если мы не займемся решением проблем, это всем нам может дорого стоить. Опубликованный недавно доклад Европейской сети лидеров за многостороннее ядерное разоружение и нераспространение показывает, что растущее число инцидентов с участием российских и западных вооруженных сил повышает риски непреднамеренного военного столкновения и ведет к эскалации напряженности. В докладе содержатся рекомендации по укреплению механизмов кризисного регулирования, обмену информацией о размещении вооруженных сил в регионе.

Для преодоления кризиса и создания в Европе новой архитектуры безопасности требуются сильная политическая воля и новое мышление. Перед нами стоит задача исторического масштаба: создать механизм обсуждения и решения политических и экономических вопросов, проблем безопасности. Она сопоставима по сложности с той, которую решали основатели ООН 70 лет назад. Этот процесс должен развиваться при непосредственном участии высшего политического руководства стран региона.

Первым важнейшим шагом должно стать создание Инициативной группы по вопросам евроатлантической безопасности. Решение об этом должно быть принято непосредственно президентами, главами правительств, министрами иностранных дел. Группа будет поддерживать постоянный диалог на высоком уровне, направленный на выработку рекомендаций по ключевым проблемам урегулирования украинского кризиса, по вопросам безопасности, политическим и экономическим проблемам. Создание инициативной группы продемонстрировало бы решимость политических лидеров и правительств искать решение ключевых проблем региона и создать условия для претворения решений в дела. Непосредственное взаимодействие между президентами США, России, лидерами европейских стран должно стать отличительной чертой нового формата.

Первоначально инициативная группа могла бы включать представителей нескольких государств – к примеру, Франции, Германии, Италии, Польши, России, Швеции, Украины, Великобритании и США. Представители должны иметь постоянную связь с руководителями своих стран. Чтобы обеспечить большую представительность и прозрачность группы, в ее состав следует включить представителей ОБСЕ, ЕС, ЕАЭС и НАТО.

Первоочередным приоритетом в работе инициативной группы должно стать обсуждение кризиса. Следующий приоритет – выработка предложений по совершенствованию институтов безопасности в регионе. Требуется глубокая реформа и расширение полномочий ОБСЕ или создание новой структуры – Евроатлантического форума по безопасности. При решительной поддержке политических лидеров она могла бы сыграть ключевую роль в реализации договоренностей, которые будут приниматься инициативной группой. В этом контексте можно приветствовать недавнюю инициативу ОБСЕ о создании Группы мудрецов для разработки предложений и конкретных шагов по укреплению евроатлантической архитектуры безопасности. Мы ожидаем от Группы мудрецов таких предложений.

Инициативная группа может сыграть решающую роль и в предотвращении риска непреднамеренного столкновения между вооруженными силами НАТО (и их союзников) и России. Инициативная группа может заняться этим вопросом и постараться выработать принципы транспарентности и взаимной сдержанности в военной сфере. В дальнейшем новый форум (обновленная ОБСЕ или иной институт) может предложить механизм имплементации, который гарантирует соблюдение этих принципов на евроатлантическом пространстве и обеспечит надежные каналы связи в случае возникновения серьезного инцидента.

Новая архитектура евроатлантической безопасности могла бы внести неоценимый вклад в решение проблем обычных вооружений, ядерной угрозы, терроризма, киберугрозы, формулируя общие задачи и предпринимая практические шаги. Она должна быть наделена и полномочиями решать проблемы за рамками традиционной «военной корзины»: пока вопросы экономической интеграции, торговли, энергетики будут рассматриваться сквозь призму «игры с нулевой суммой», недоверие будет только нарастать. Эти вопросы имеют принципиальное значение для урегулирования экономического кризиса и вооруженного конфликта на Украине. Трудные времена требуют решительных действий. Необходимо безотлагательно формулировать новые идеи и воплощать их в жизнь, чтобы предотвратить дальнейший раскол Европы.

Авторы – министр иностранных дел России в 1998–2004 гг., президент Российского совета по международным делам; бывший министр обороны Великобритании, председатель правления Европейского сообщества лидеров за многостороннее ядерное разоружение и нераспространение (ELN); бывший сенатор США, исполнительный директор Инициативы по предотвращению ядерной угрозы (NTI).

Гуманитарные связи более устойчивы к кризисам, чем структуры безопасности и механизмы экономического взаимодействия.

Нынешнее состояние дел в Европе не может не вызывать чувства разочарования: все усилия последних лет, направленные на объединение нашего континента, оказываются заложниками острого кризиса. В уже далеком 2003 г. мы как министры иностранных дел наших стран стояли у истоков совместных инициатив Германии, Франции и России, призванных создать новую атмосферу диалога и взаимопонимания на европейском пространстве. Тогда нам казалось, что процессы сближения европейских народов станут основой для развития новых, более тесных связей между Европой и Россией, объединенных общей историей, культурой и общими интересами. Скажем прямо: сегодня эти надежды рушатся прямо на наших глазах.

Украинский кризис стал вызовом как для России, так и для Европы: на континенте опять ведется война, которая уже унесла жизни более 5 тыс. человек.

Это общий вызов еще и потому, что в самом центре нашего общего континента может возникнуть «несостоявшееся государство», нуждающееся в финансовой помощи в таких объемах, которые непосильны ни для России, ни для Европейского союза. Чтобы этого не произошло, необходимо последовательно придерживаться дипломатических путей урегулирования кризиса, каких бы усилий это ни стоило. Ни в коем случае нельзя отказываться от «нормандского формата» переговоров; напротив, следует настойчиво продолжать каждодневную работу над выполнением соглашений Минска-2.

Однако при всем этом важно осознавать один непреложный факт: никакого быстрого или легкого решения украинской проблемы попросту не существует.

Особый драматизм нынешней ситуации придает то обстоятельство, что кризис поставил под вопрос не только судьбу украинского государства, но и будущее механизмов международного сотрудничества в Евроатлантике.

Торгово-экономические отношения между Россией и ЕС, еще пару лет назад так динамично развивавшиеся и казавшиеся столь стабильными и перспективными, сейчас быстро теряют позитивную динамику. Негативные последствия «войны санкций» между Москвой и Брюсселем затронули не только отдельные российские и европейские компании, но и подорвали взаимное доверие в бизнесе, привели к сворачиванию многих долгосрочных планов сотрудничества и поставили под сомнение осуществимость амбициозного проекта по созданию единого евразийского рынка от Лиссабона до Владивостока.

В военно-стратегической сфере диалог Россия – НАТО о создании общего пространства безопасности оказался замороженным. Вместо этого Североатлантический Альянс объявил о своих планах развертывания новой военной инфраструктуры в Центральной Европе, а Россия, в свою очередь, проводит масштабную программу перевооружения.

Противостояние между Востоком и Западом в информационном пространстве достигло беспрецедентного накала. Эксперты с обеих сторон все активнее обращаются к риторике холодной войны: взаимные подозрения, превратные толкования и даже откровенная ложь – все это входит в наш повседневный обиход подобно тому, как было 30–40 лет назад. У некоторых западных политиков возникает стремление использовать санкции в качестве инструмента смены режима в России, что мы уже не раз видели в прошлом и что говорит о полном непонимании современных реалий.

В сложившихся обстоятельствах нет ничего удивительного в том, что и в России, и в Европе все чаще говорят о второй холодной войне. Проект Большая Европа, продвижением которого с середины 1980-х гг. занимался целый ряд политиков, экспертов и авторитетных общественных деятелей многих стран Европы, сегодня представляется отвлеченной фантазией, не имеющей ничего общего с реальностью. Однако ни Россия, ни Европа не могут позволить себе новой холодной войны.

Нет никаких сомнений в том, что нынешняя ситуация в Европе дает массу поводов для пессимизма. Будущее Большой Европы представляется, мягко говоря, смутным и неопределенным. Украинский кризис практически полностью вытеснил проблематику Большой Европы из повестки дня политиков и аналитиков как на Востоке, так и на Западе нашего континента. Те, кто не хочет отказаться от идеи Большой Европы, должны кардинально пересмотреть свой подход к ней с учетом украинского кризиса.

Одним из наиболее реалистичных – хотя и весьма смелых – решений мог бы стать проект по созданию единого европейского или даже евроатлантического пространства, объединяющего представителей гражданских обществ стран нашего региона. Хотя все аспекты европейской политики – безопасность, экономика, социальная сфера – взаимосвязаны и взаимозависимы, в трудные времена первостепенное внимание следует уделять именно гуманитарным контактам.

Ключевая особенность такого сотрудничества – его многосторонний, исключительно разнообразный и комплексный характер. Оно охватывает огромное множество направлений, участников, форматов, уровней, сообществ и сетей. Пестрая ткань гуманитарных связей может казаться тонкой и непрочной, однако на поверку она зачастую оказывается значительно более устойчивой к кризисам, нежели структуры безопасности или даже механизмы экономического взаимодействия.

За последние 10 лет сотрудничество между гражданскими обществами вышло на качественно новый уровень, став наиболее успешной и наименее конфликтной сферой взаимодействия между ЕС и Россией. Его институциональная основа была заложена еще в 2003 г., когда Москва и Брюссель создали Общее пространство науки и образования, предусматривавшее в том числе сотрудничество в области культуры. За последнее десятилетие появились тысячи инновационных проектов, объединяющих студентов и ученых, лидеров гражданского общества и журналистов, художников и интеллектуалов России и Европы. Эти контакты отнюдь не ограничиваются Москвой и Брюсселем: в них участвуют люди из удаленных регионов, небольших провинциальных городов, сел и деревень. Более того, данный вид сотрудничества доказал свою безусловную полезность для обеих сторон.

Кризис в Украине и вокруг нее оттеснил вопросы гуманитарного сотрудничества на периферию политического дискурса. Эксперты и политики с обеих сторон обеспокоены проблемами, которые, по их мнению, носят более важный и неотложный характер. У многих из тех, кто пытается нащупать возможный выход из кризиса, складывается ощущение, что в нынешней непростой ситуации, отличающейся высокой степенью риска и неопределенности, имеет смысл отложить вопросы гуманитарного сотрудничества до лучших времен, до того момента, когда общеполитическая ситуация будет более благоприятна для подобного рода контактов.

Однако мы убеждены, что выжидательная позиция в данном случае станет стратегической ошибкой. Именно сейчас, в период глубокого политического кризиса, взаимодействие в области образования, культуры и гражданского общества должно выйти на первый план.

Нужно сделать все, чтобы украинский кризис не заставил нас отказаться от исходной стратегической цели – построения общего европейского и евроатлантического гуманитарного пространства. Разумеется, текущее состояние дел значительно затрудняет достижение этой цели, но оно не способно изменить фундаментальные факты: Россия – страна европейской культуры и часть европейской цивилизации, и ее наука, образование и институты гражданского общества тяготеют к Европе в значительно большей степени, чем к какому бы то ни было иному региону мира. Общее гуманитарное пространство – вовсе не пустая фантазия, а реальная цель, в достижении которой одинаково заинтересованы и Запад, и Восток Европы. Однако, не упуская из виду эту стратегическую цель, мы должны думать и о минимизации ущерба, о том, как смягчить негативные последствия украинского кризиса для гуманитарного сотрудничества между Россией и Европой.

Сейчас, в разгар кризиса, перед нами стоят две задачи первостепенной важности.

Во-первых, следует сделать все для того, чтобы уже существующее сотрудничество между народами не стало еще одной разменной монетой в игре санкций и антисанкций. Необходимо по возможности защитить гуманитарный аспект взаимодействия между ЕС и Россией от негативного влияния мер, принимаемых в политической и экономической сферах, а также в области безопасности.

Во-вторых, это сотрудничество должно использоваться для общего противостояния провокационной и враждебной риторике, основанной на упрощенных и искаженных образах и агрессивной пропаганде манихейского черно-белого восприятия европейской политики. Именно такого рода риторика все чаще звучит как на Востоке, так и на Западе. Не будем питать иллюзий: если нам не удастся добиться перелома в общественных настроениях, господствующих сегодня в России и ЕС, то восстановить взаимоотношения будет чрезвычайно трудно даже после урегулирования украинского кризиса.

Для выполнения этих задач требуется целый ряд конкретных мер.

Мы должны попытаться донести до гражданских обществ информацию о позитивном опыте сотрудничества между Россией и Европой, накопленном в самых разных областях. Мы должны противостоять любым попыткам ужесточения визового режима между Россией и ЕС и поощрять расширение контактов между регионами РФ и ЕС, городами-побратимами и муниципалитетами, включая трансграничные контакты. Мы должны инвестировать как можно больше средств в программы школьных и студенческих обменов и в повышение мобильности молодежи, а также поднимать на новый уровень существующее сотрудничество между российскими и европейскими независимыми аналитическими и научно-исследовательскими центрами. Нам следует расширять имеющиеся каналы взаимодействия между европейскими и российскими неправительственными организациями, равно как и круг их участников, и при этом внимательно следить за тем, чтобы взаимодействие не превратилось в монополию отдельной группы институтов, преследующих собственные политические интересы. Мы должны искать пути повышения эффективности культурной дипломатии между Востоком и Западом Европы. Особое внимание следует уделять наращиванию числа контактов между российскими и европейскими СМИ. Мы должны также изучить возможности, которые предлагает культурный туризм.

Этот список неотложных мер может быть продолжен. Все эти меры могут показаться значительно менее впечатляющими, чем какое-то широко разрекламированное соглашение по вопросам безопасности или многомиллиардная сделка в энергетическом секторе. Однако не следует забывать о том, что в конечном итоге отношения между Россией и Западом не ограничиваются контактами между главами государств, дипломатами, военными и даже финансовыми магнатами. Эти отношения касаются прежде всего простых людей с их страхами и надеждами, разочарованиями и ожиданиями, повседневными заботами и планами на будущее. Уберите человеческую составляющую из любой схемы, и она перестанет работать.

В заключение отметим одно конкретное предложение, которое, как нам кажется, может быть осуществлено прямо сейчас и стать символом нашей решимости и наших общих надежд на лучшее будущее. Это предложение ориентировано на европейскую и российскую молодежь. Давайте обратимся к опыту Франции и Германии, которые достигли национального примирения после подписания в 1963 г. знаменитого Елисейского договора и учреждения общего Ведомства по делам молодежи. Мы хотели бы предложить заложить основы примирения между Россией и Европой, создав аналогичное российско-европейское молодежное агентство на базе студенческих обменов, грантов для авторов проектов в области предпринимательства и инноваций, поддержки программ языкового обучения и многих других мер.

Отношения между Россией и Европейским союзом переживают глубокий кризис – возможно, серьезнейший со времен окончания холодной войны. Как бывшему министру иностранных дел Российской Федерации мне особенно печально видеть эти отношения в столь плачевном состоянии, ведь вместе со своими европейскими коллегами я приложил немало усилий и потратил много времени, выстраивая крепкое партнерство между Россией и ЕС во всех соответствующих политических, социальных, экономических и гуманитарных измерениях.

Сегодня многие из наших прошлых планов и надежд выглядят как воздушные замки, далекие и, по-видимому, неактуальные в свете сегодняшних мрачных реалий. Я уверен, что многие европейцы разделяют мою досаду и озабоченность, хотя от одних только разочарования и пессимизма как таковых толку мало. Вместо этого нам следует проанализировать прошлые ошибки и промахи: это позволит нам понять, какие возможности нам готовит будущее.

Ярче всего та глубокая пропасть, которая разделила Брюссель и Москву, видна, разумеется, на примере положения внутри и вокруг Украины. Мы можем бесконечно спорить о том, кто виноват в сложившейся ситуации и можно ли было ее избежать. На мой взгляд, и Россия, и Европейский союз способствовали нарастанию проблем на Украине, а значит, им следует нести равную ответственность за удручающее развитие событий в этой стране начиная с осени 2013 г. Впрочем, мне представляется, что Украина не была главной причиной кризиса отношений между Россией и ЕС, а скорее катализатором тех более глубинных расхождений, которые наметились в отношениях между Москвой и Брюсселем за последние несколько лет. Одним словом, партнерство между Россией и ЕС сработало не так, как мы рассчитывали лет 10–15 назад.

Надо задать себе вопрос: что пошло не так? Не оглянувшись назад, мы не сможем реалистично планировать собственное будущее. Двенадцать лет назад, в 2003 г., на саммите Россия – ЕС в Санкт-Петербурге мы договорились о реализации в рамках нашего сотрудничества проекта так называемых «четырех пространств». Я лично участвовал в разработке концепций этих четырех пространств и по-прежнему считаю их важным достижением в наших отношениях. Позднее эти четыре пространства должны были быть дополнены дорожными картами для отношений между Россией и ЕС, в которых должны были быть указаны конкретные цели, график создания и критерии оценки эффективности каждого из этих пространств.

С тех пор сделать удалось немного. По целому ряду направлений мы отступились от своих идей, не продвинувшись ни на шаг. Нам не удалось подписать новое соглашение о партнерстве России и ЕС взамен старого, срок действия которого давно истек. Мы не смогли перейти к безвизовому режиму между Россией и Шенгенской зоной, равно как не смогли урегулировать наши разногласия по так называемому третьему энергетическому пакету ЕС. Даже по менее спорным вопросам вроде сотрудничества в области исследований, охраны окружающей среды и транспорта наши достижения, мягко говоря, невелики.

Несмотря на вышесказанное, мне не хотелось бы преумалять значение работы преданных своему делу людей как в ЕС, так и в России, сделавших так много для перехода России и ЕС на новый уровень сотрудничества. Тем не менее достигнутые результаты не впечатляют. Уровень нашего экономического сотрудничества действительно продолжал расти вплоть до 2014 г., как и объемы инвестиций европейских компаний в Россию и количество совместных предприятий. Однако организационная архитектура наших отношений не поспевала за новыми экономическими реалиями, а разрыв между бизнесменами и политиками продолжал расти и в ходе украинского кризиса превратился в настоящую пропасть.

Почему же нам не удалось полностью использовать потенциал прошлых 15 лет? Почему частный сектор с обеих сторон не смог пролоббировать вывод политического партнерства между Россией и ЕС на новый уровень? Одно из наиболее частых объяснений заключается в том, что вниманием политиков и там, и тут завладели другие приоритеты и события, например, глобальный экономический кризис 2008–2009 гг., конфликт на Кавказе, сложности внутри еврозоны, продолжающееся усиление позиций Китая, «арабская весна», переговоры между ЕС и США о Трансатлантическом торговом и инвестиционном партнерстве (ТТИП) и т. д. В этом объяснении, возможно, есть доля правды, но что это доказывает? Это говорит нам лишь о том, что и Европейскому союзу, и России их отношения друг с другом кажутся вторичными, а значит, ими можно поступиться, а то и вовсе пожертвовать ради более важных и насущных интересов.

Так, украинский кризис стал очень ярким подтверждением всей хрупкости наших отношений. Обе стороны вели свою политику в отношении Украины без какой-либо координации или хотя бы консультаций друг с другом. Вопрос «европейского выбора» для Украины поднимался только в рамках логики «игры с нулевой суммой» времен холодной войны. Я лично убежден, что если бы обе стороны предприняли необходимые действия, украинской трагедии можно было бы избежать, по крайней мере в той острой форме, которую она в конечном счете приняла.

Вместо того чтобы делать акцент на различиях в наших подходах и винить друг друга, нам следовало бы искать то, что нас объединяет в этой чрезвычайной ситуации. Важнее всего, что ни Европейский союз, ни Россия ничего не выиграют от того, что Украина станет «несостоявшимся государством» в центре европейского континента. Напротив, такое развитие ситуации приведет к формированию целого ряда серьезных угроз и вызовов, касающихся каждого в Европе, не говоря уж о бессчетных трагедиях и страданиях, которыми это обернется для украинского народа. Теперь восстановить отношения между Россией и Европой будет гораздо сложнее, чем еще год назад, но иного способа купировать ущерб и двигаться дальше у нас нет.

Немало было сказано о недостатках европейских институтов, которые отчетливо выявил украинский кризис. Действительно, многие европейские и евроатлантические организации и механизмы, созданные специально для предотвращения или разрешения кризисов, не справились с этой задачей, за исключением ОБСЕ (Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе), да и та с оговоркой. Напротив, кризис способствовал появлению новых форм международного сотрудничества, например, так называемого «нормандского процесса». Этот новый формат может показаться крайне хрупким и неустойчивым, но, по крайней мере, он демонстрирует нашу общую способность даже в сложнейших обстоятельствах добиваться ощутимых успехов.

В каком же направлении нам в таком случае двигаться? Я считаю, что если мы собираемся приступить к восстановлению в значительной степени испорченных отношений между Россией и ЕС, необходимо предпринять пять неотложных мер.

Во-первых, мы должны предотвратить любое дальнейшее обострение конфликта в центре Европы. Необходимо, чтобы все стороны выполняли Минские соглашения без исключений, промедлений и в полном объеме. Любые нарушения соглашений со стороны повстанцев на востоке или киевских властей следует выявлять и надлежащим образом расследовать, сохраняя объективность и избегая использования двойных стандартов.

Во-вторых, нам необходимо укреплять и расширять «нормандский формат». В дополнение к проведению нерегулярных совещаний на самом высоком уровне или на уровне министров иностранных дел нам требуется создать в Киеве постоянно функционирующую Контактную группу высокого уровня, которая будет на ежедневной основе работать с участниками конфликта. Крайне важно включить в состав Контактной группы Соединенные Штаты Америки с целью избежать недопонимания или невозможности довести точку зрения до трансатлантических партнеров.

В-третьих, России и Западу следует воздерживаться от враждебной и провокационной риторики, подогревающей общественное недоверие и ненависть. Если мы не хотим, чтобы текущий кризис превратился в долгосрочную конфронтацию, которая разделит наш общий континент на предстоящие годы, а то и десятилетия, необходимо разорвать порочный круг развернувшейся пропагандистской войны, вырваться из него – по крайней мере, на официальном уровне.

В-четвертых, обе стороны должны направлять политическую энергию и капитал на восстановление того сохранившегося с самых успешных времен сотрудничества между Россией и ЕС, что еще можно спасти. По мере возможности следует продолжать реализацию наших совместных образовательных и исследовательских проектов, а также проектов, касающихся культуры, гражданского общества, охраны окружающей среды и изменения климата. Нам нужно постараться сохранить успешное трансграничное сотрудничество, контакты между российскими и европейскими регионами, а также между городами-побратимами. Это является залогом восстановления отношений между Россией и ЕС в будущем.

В-пятых, очевидно, что пришло время изыскать возможности для установления более интенсивных и тесных контактов между Европейским союзом и Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС). ЕС ничего не потеряет, сделав шаг навстречу соседнему интеграционному проекту, и может даже получить значительную выгоду от оказания воздействия на формирующиеся стандарты, механизмы, процедуры и методы работы ЕАЭС.

Я не пытаюсь сказать, что нам следует вернуться к привычным методам взаимодействия, не обращая внимание на серьезные политические разногласия между Москвой и Брюсселем. Такой подход не сработает, даже если обе стороны будут его придерживаться. Однако один из положительных побочных эффектов этого кризиса заключается в том, что теперь в отношениях между Москвой и Брюсселем стало меньше притворства и политкорректности. Если мы не извлечем уроки из этого кризиса, недоверие, нестабильность и потери и на Западе, и на Востоке лишь продолжат расти.