Текст книги "Время галактики"

Тахионный сигнал – 1000.

Луч-информация. Орбита Соэллы. СОВ «Призрак-4».

Адресация: Ярославу Ховрат.

Объективно: Взрывообразное нарушение уровня транцендентности ноосферного поля Соэллы с помощью современных методик объяснить невозможно. Хотя идея «блаженства смерти» присутствует в религиях всех гуманоидных цивилизаций, интеллектуальная составляющая суицидальности, в принципе, не может противостоять биологическим законам сохранения вида.

Согласно нашим представлениям о становлении «хомоподобных» цивилизаций, конфессия Возвращения вообще не могла возникнуть и распространиться на территории Прекрасного континента.

Личное: Прости, Славик, но вы что-то важное там прозевали. Ищите. Иначе открыть «Деятельное участие» не удастся.

Дополнительно: Затребованные справки, личную переписку, новые формуляры прилагаю.

Корреспондент: Руководитель проходчиков Восточной секторальной базы.

Морис Рам.

Восточная секторальная база.

15 января.

Чер-Чиг предстал перед двумя Верховными носителями Ромба у Главных врат Возвращения. Распростертые на каменных ложах Гневные судьи приветствовали Чер поднятием рук и говорили с ним.

– Твоя жестокость, мой Милосердный, – сказал Правый Гневный судья, – была объяснима на Далеких островах, но в Городе Учителей из-за нее от нас отвернутся немногие наши союзники. Пойми, коммуну надо сломить не угрозой, не силой, но вольной верой. Мы выдержим отторжение Ромба, как терпим в походах зной пустынь. И не громкой поступью, а изящной лестью, умильным любопытством растворимся в городе и во снах учителей.

Только тогда, Чер-Чиг, мы оценим и полуживые машины на фабриках, и книги летописцев. Но мы не даром заберем знания. Мы оставим им то, что стоит всех тайн природы – передадим им покорность и Ромб.

– Ты арестовал Лок-Лик, самого известного вельможу Пала-Пинк– Пала, славного друга города, – сказал Левый Гневный судья. – Ты нарочно злишь старейшин творцов, мой Милосердный?

Чер поежился. В мрачном подземелье, среди символизирующих Врата плит, было душно. Низкие своды пугали блеском сталактитов, пламя бездымных факелов гнало по стенам причудливые тени. За плитами начинался мрачный тоннель.

– Что стоит одна идея сжечь антиномов на главной площади города? – сказал Правый Гневный судья. – В день казни там соберется вся коммуна, и если удастся осуществить казнь, в чем мы уверенно сомневаемся, еретики, умирая на глазах тысяч творцов, прощальным стоном неверия, который мы уже слышим, надолго отвлекут от пути Возвращения горожан. Как ты сумел добиться согласия цесаря на столь очевидную авантюру?

– Не удивлюсь, если на площади Равенства ты хочешь первым сжечь самого Лок-Лик, – сказал Левый Гневный судья.

– Я не могу сжечь Лок первым, – быстро ответил Чер. – Я растяну костры цепью и, согласно велению Ромба, зажгу их одновременно. Но постараюсь, чтоб ярче всех горел парный костер Хранителя Чести. Он не получит отдельного пламени. Для меня он не больше, чем отвергнувший Ромб, а мирские заслуги призрачны на пороге Истины.

– Мы против публичной казни, – сообщил Правый Гневный судья. – Мы не позволим огнем костров зажигать пожары ненависти в сердцах новых врагов Возвращения.

– Если ты не изменишь место казни, Чер-Чиг, – добавил Левый Гневный судья, – мы лишим тебя всех полномочий, а сами обратимся к помощи другого, более терпеливого комиссара.

– Как ты победил Лок? – спросил Голос.

Чер вздрогнул, конвульсивно дернулся и неуклюже повернулся. Верховные носители Ромба замерли на ложах, как неживые.

Понтифик стоял в темноте скального выступа.

Чер чувствовал, что Водитель церкви Возвращения молод. Ему иногда удавалось увидеть руку или уловить движение маленького гибкого тела. Лица понтифика не видел никто. Зато все знали его голос.

– Я так верую, мой Единственный, – склонился Чер-Чиг. – И благодатный Ромб награждает меня сокровенностью Истинных знаний.

Комиссар замолчал. Ждал разрешения продолжать рассказ. Ему лишний раз захотелось услышать Голос.

– Ромб не даст нам раствориться в Печали бытия, – сказал понтифик. Разрешение было получено.

Чер закончил рассказ. Левый судья усмехнулся:

– Когда Лок-Лик очнется, я не хотел бы поменяться с тобой местами.

– Оставьте его, – сказал Голос. – Дидатор спасает Истину.

Судьи замолчали и теперь не дадут о себе знать до конца разговора. А Чер испытал редкое удовольствие, но вместе с тем почувствовал страх. Если дело не удастся, судьи не простят ему сегодняшнего унижения. А Голос не станет заступаться за Чер. Не помешает «вернуться».

За малые солнца этот понтифик поднял Ромб на недосягаемую высоту. На пути Возвращения осталось последнее препятствие – город Учителей. Гневные судьи считают, что церкви нужны знания коммуны, и в этом с ними не поспоришь. Но прямо давить нельзя – старейшины города спрячут, а еще вернее, уничтожат свои тайны. Вот почему так испугались его смелости Верховные носители Ромба. Тем более, у Лок-Лик сильная партия в свите Вождя.

– Где ты прячешь Хранителя Чести? – поинтересовался Голос.

– Мне хватает веры в Ромб, мой Единственный, – ответил Чер. – Зачем мне верить еще себе самому? Откуда знать, куда укатили повозку с оборотнями мои ученики? Они доставят Посторонних прямо на казнь.

– Что ты затеял? – спросил Голос.

– Есть те, кто, отвергая Ромб, не признает это открыто. Я изменю их.

– Зачем Возвращение?

– Это свобода!!! – без паузы заорал Чер. Крик завяз, запутался в плесени стен, ударился об потолок, заполошным эхом покатился под сводами. – Плоть наша якорем испытаний выброшена в скучное бытие, прижата к жестоким ребрам иллюзий и бессмысленной суеты…

– Доказательства, – перебил Голос.

– Чувства! Я слишком сложен с моим ужасом и восторгом, с моей ненавистью и надеждой, чтоб смерть могла меня ограничить! Наитием к великому озарению Возвращения пришли мы однажды!

Чер кричал, а сам сравнивал, угадывал, удивлялся. Как похожи их интонации! Что может быть общего: безвестный Третий ученик и всесильный Водитель?

Конечно, Чер-Чиг отчаянно рисковал. Голос мог приказать ему немедленно «вернуться». Умертвить себя с радостью и восторгом. Так в конце подобного разговора погиб его предшественник – дидатор Гиг-Го г. Но у комиссара Гог не было тайны Чер. Имя места, где спрятан главный враг Ромба – Лок-Лик. Пока Чер не убьет Хранителя – он в безопасности. Потом… будет не важно.

– Скажи главное! – потребовал Голос.

– Оборотни!!! Оборотни живут среди нас!

– Ты очень умен, Чер-Чиг, – похвалил понтифик. – С таким умом, должно быть, трудно долго терпеть муки бытия?

– С верой не трудно, мой Единственный, – не испугался Чер.

Тахионный сигнал – 1000.

Луч-информация. Восточная секторальная база.

Адресация: Морису Раму.

Объективно: Полтора цикла назад не вышли на обязательный контакт двое моих ведущих агентов: резидент-«перевертыш» Вадим Владин (легенда: ридатор, Хранитель Чести, уровень вице-канцлера в иерархии Пала-Пинк-Пала) и участник-«перевертыш» Виктор Кутахов (легенда: дидатор, за участие в многочисленных битвах получил имя «Бессмертный рыцарь»). Сигналов «тревоги» и команд «экстренного внимание» от агентов не поступало. В связи с чрезвычайной обстановкой в Городе Учителей, спасательная операция затруднена. «Перевертыши» выполняли задачу открытого противодействия распространению Ромба и, вероятнее всего, стали жертвами миссионеров этой церкви.

Официально: Категорически настаиваю на немедленном открытии программы «Деятельное участие».

Личное: Морис, опомнись! Культура Соэллы в критическом состоянии. Еще немного, и здесь все себя поубивают. Причины потом! Разрешите вмешаться, не медлите!

Дополнительно: Карты машин, формуляры медицинского контроля, специальные справки и запросы прилагаю.

Корреспондент: Капитан – директор базы «Призрак-4».

Ярослав Ховрат.

Орбита Соэллы.

7-й оборот-цикл.

Январь.

Завернутый в хрящевые салфетки с изображением Ромба, Чер-Чиг стоял на площади Равенства в центре Города Учителей. От волнующейся толпы горожан комиссара отгораживали ряды вытянувшихся стражников. За частоколом остро отточенных ледонопард собрались сотни творцов: мастеровых и ремесленников, ткачей и лудильщиков, каменщиков, плотников, портных. Здесь было много пригнанных в город селян: собирателей, пахарей, промысловиков. В толпе виднелись плащи аристократов, фартуки рукотворцев, колпаки строителей и шарфы забавников.

Такого скопления зрителей площадь Равенства не видела никогда.

С северной стороны, около замка Вождя, на именных постаментах стояли старейшины города.

Стражники нервничали. Их новый командир – длинноволосый отряд-ник, теребил меч, украдкой поглядывая на ворота лотены, за которыми укрывался отряд резерва.

– Я воплотил твои слова, мой Милосердный, – докладывал Чер лучший Первый ученик. – Но силы кудесника Лок неизмеримы. Посторонние оправились, они уже могут говорить.

– Сколько осталось? – прервал Чер. Ученик посмотрел на небо.

– Луча три, мой Милосердный.

– Прикажешь «спасителям-палачам» дать медленное пламя.

Один из городских старейшин услышал слова Чер и подошел к комиссару церкви. Это был Ном-Ним, хранитель Библиотеки.

– Хоть не мучайте, не мучайте их, – попросил старейшина.

– Вам жалко Хранителя Чести? – удивился Чер-Чиг. – Он же вельможа, а в «расторопных школах» вы не признаете наследственных титулов Пала.

– Не может же быть! – закричал старейшина так, что вздрогнули стоящие рядом стражники. – Ты же был моей «уговорною тенью», Чер. Ты был так любопытен! Спорил на лекциях, бегал на семинары, ты голодал, меняя еду на книги! Неужели не понимаешь – Лок гений! Он нес народу участие и знания. Его нельзя убивать! Все проклянут тебя, Чер, а память о Хранителе будет жить вечно.

– Я так надеюсь на эту память, – сказал Чер-Чиг. – Здесь сорок костров и семьдесят восемь осужденных. Почему ты не боишься, Ном? Думаешь, я не найду тебе пары?

– Я жалок, могу только проклинать тебя, Чер, а помешать не смею.

– Ответь мне, добрый Ном-Ним, где вы берете такую уверенность в непогрешимости? Зачем отвергаете чудо? Не оборотни ли заманили вас проклятием ограничений, которое теперь называют наукой? Поверь, старик, мое стремление оставить тебе тропинку Возвращения есть истинное воздание памяти, а не дежурная пропаганда Ромба. Но пропаганда тоже будет. Будет сейчас.

– Ты это имеешь в виду? – старейшина кивнул на костер.

Чер схватил старейшину за плечо, приблизил к себе. Тот задрожал, слабо пытаясь сопротивляться.

– Я так много узнал, что просто обязан узнать остальное. Остановить маскарад чужой породы. Обнажить лица оборотней! Скажи, ты когда-нибудь слышал Голос?

– Нет, – пробормотал старейшина.

– Несчастный Ном! Столько страданий и слез. А дело в том, что ты никогда не слышал его Голос!

– Как принять мракобесие Ромба? Как поверить в чудеса?

– Их надо увидеть, – Чер-Чиг оттолкнул старейшину в сторону. – Мой ученик! Вернись ко мне!

На площади появился кортеж тележек с закованными в цепи Посторонними.

Плачущий хор горожан возвестил начало казни. Стражники потащили приговоренных к кострам. Чер жадно смотрел, как волочатся ноги Лок, как болтается голова Пар-Паг.

– Незаметно ослабь им путы, – тихо сказал Чер потемневшему от страха Второму ученику. – Положи их рядом. На ближний костер.

К Чер протиснулся Третий ученик.

– Что ты затеял, мой… – начал он недовольным голосом и сбился – ощутил холод на шее.

Сзади ему угрожал кинжалом длинноволосый кадатор. Вот, действительно, пригодился.

Третьего ученика утащили стражники. А Хранителя Чести и его стража – Бессмертного рыцаря – подняли на подмостки.

– Я могу двигаться, – прошептал Пар. – А ты?

– Вроде тоже, – ответил Лок. – Надо выяснить, что произошло.

– Разбираться будем после. Сначала будем спасаться. У меня цел пояс антиграва. Сможешь держаться?

– Попробую. Но, пойми, невозможно… Вождь и церковь сами не могли решиться на заговор.

– Потом поговорим, потом. Включаю пояс. Ты представляешь, что будет, когда мы поднимемся?

Как поверить в чудеса? Если их не увидеть!

«Ну вот, они разговаривают, – подумал Чер, теребя оборку салфетки, – О чем говорить перед Возвращением? У этих нашлось, о чем? Кто же вы такие? Но кем бы вы ни оказались, блестящий Лок, храбрец Пар, церковь уже все объяснила, и народ примет вас за воплощение темных сил, существование чье есть примирение с Ромбом.

Наверное, вы просто исчезните. Или… неужели вы пойдете по небу? Если для этого надо колдовать – колдуйте, я освободил вас. Теперь освободите меня. Все хотят жить, а вы можете спастись, только выдав, только рассекретив себя – проявив свои необычные способности. Не представляю как, но на глазах толпы вам придется совершить явное чудо. И убедить скептиков в явлении мира иного. В явлении оборотней!

Потом придет очередь остальных…

Кто поверит тебе тогда, старейшина Ном?»

Было холодно. Добравшись с побережья Угольного моря, в городе подул непривычный ветер. Его дыхание крючьями вздыбленной пыли подхватило, потащило по неровным мостовым невнятный шепот толпы. Казалось, этот угрожающий рокот не имеет источника – струится отовсюду. Прорывается из колес станков в бараках творительных фабрик, прячется под навесами прилавков лавочек, висит над мешками ордо-плодов повозок, стекает к мусорным кучам окраин.

Может, не выдержав безумного зрелища, отталкиваясь от стен, от разлетов мостов, причитала, баюкала себя невыносимая боль уставшего города.

Оборванной ниткой забились на небе первые рассветные лучики. Крайний «спаситель-палач» поднял факел, зажег костер. По затрещавшим поленницам «поющих древ» побежало пламя. Дерево ахнуло, задергалось, заверещало.

Прижалась к забору ледонопард негодующая толпа.

Сорвались с мест на Пристани и, опрокидывая все на пути, переворачивая телеги, сбивая прохожих, помчались на помощь хозяевам гладкие звери Подобия.

– Давай, держись! – поторопил Бессмертный рыцарь Хранителя Чести, – постарайся закрепиться.

– Подожди, – Лок повернулся и оглядел площадь, казалось состоявшую из горячих, внимательных глаз.

В круглых, не похожих на человеческие глазах соэльцев медленно разгоралось пламя костров.

Хранитель Чести не мог опомниться, не мог поверить в происходящее.

Зачем им освободили руки?

Жар пламени становится все ощутимее. Может, Лок восстановил в памяти какое-то подозрение, может, озарение соткала вся его жизнь в городе Учителей, только с мучительным бессилием он вдруг понял, разгадал замысел комиссара Чер-Чиг.

Надо увидеть…

Лок приподнялся и, упав сверху на Пар, не давая завести антигравитационный пояс, прокричал русские, человеческие слова, так непривычно звучавшие в воздухе Соэллы:

– Нельзя! Витенька, миленький, понимаешь – нельзя! Попы, они же ждут… они же хотят этого!

Тахионный сигнал – 1000.

Луч-информация. Восточная секторальная база.

Адресация: Морису Раму.

Объективно: Демонстративная казнь иноверцев в Городе Учителей вызвала восстание его жителей. Вооруженное сопротивление церковникам распространилось на весь Прекрасный континент. Сторожевые гарнизоны и «возвратные крематории» Ромба в Приморье уничтожены практически за одну ночь.

Чрезвычайно: Выполняя программу «Присутствие», на Соэлле погибли мои агенты, разведчики-«перевертыши»: Вадим Владин и Виктор Кутахов. Тест «Мимикрия» нарушения их легенд не выявил.

Официально: Предварительно констатирую: церковь Возвращения потерпела на континенте сокрушительное поражение.

Особое внимание! Во время предыдущего сеанса связи нами зафиксированы активные шумы в магнеторной зоне звезды. Прошу срочно проверить пространство Кано на предмет присутствия внесистемных нечеловеческих объектов.

Личное: Морис! Кажется, мы нашли тех, кто этот ужас на Соэлле устроил. Прошу задействовать Группу предельных ситуаций.

Дополнительно: Карты машин, формуляры медицинского контроля, дежурный доклад, специальные справки и запросы прилагаю.

Корреспондент: Капитан-директор базы «Призрак-4».

Ярослав Ховрат.

Орбита Соэллы.

13-й оборот-цикл.

Январь.

Эпизод шестой. Охота на принца

 
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком!
 

Арсений Тарковский. Предчувствиям не верю…

Планета: АЛАН.

Спутник: ЦЕРЫ (звезда класса К).

Расстояние до Солнца: 13 световых лет.

Тип планеты: «Покой».

Открыта: в 69 году НВ

(Новое времяисчисление. Звездная эра.)

Автор: Корабль разведчик – «Иван Степанов».

Целевая экспедиция Южной секторальной базы.

Парадигма: «Обетование».

Планетные разработки: проводятся на базе Универсальной Комплексной Исследовательской станции (УКИС) экипажем проходчиков в составе…

Примечание: С 81 года выставлена подпространственным ориентиром на космонавигационные карты сектора.

Параметрические данные…

Холодная безжизненная планета. Ядовитая атмосфера. Голые скалы. Бесцветное небо. Одинокая измерительная станция.

– Робот управления!

Покорный микрофильмированный голос:

– Робот управления.

– Шлюз-два – вход!

– Шлюз-два – вход.

Пустые коридоры. Жесткий неоновый свет. Открытая дверь в рубку. Монотонный писк сигнала общей тревоги. На пульте горит транспарант: «Опасность». Сброс-команда. Транспарант гаснет и тут же загорается снова. Рычажок упрямо возвращается в исходное положение. Опять писк. На станции присутствует инородное тело.

– Робот управления!

– Робот управления.

– Коэффициент проникновения по первой таблице?

– Коэффициент проникновения по первой таблице – ноль.

– Общий контроль аппаратуры в боевом режиме!

– Общий контроль аппаратуры в боевом режиме: семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. Аппаратура исправна. Не принял подтверждения датчика уровня Л-МИ-поля.

– Аварийный сигнал срабатывает от этого датчика без общего подтверждения?

– Аварийный сигнал срабатывает от этого датчика без общего подтверждения.

– Анализ давления на измеритель Л-МИ-поля?

– Анализ давления на измеритель Л-МИ-поля: фиксирую две области повышенного натяжения пространства. Области перемещаются в помещениях станции. Одна приближается к вам.

– Дверь! Закрой дверь рубки! Лязгнули фиксаторы герметизации. Шепотом:

– Оно… проникло? – Да, – ответил робот.

– Да! – ответила мертвенная тяжесть, придавившая тело к полу.

Уполномоченный по Планетной системе Церы Виктор Лактионов отвернулся от экрана. Дальше рассматривать девушку, лежащую на полу командной рубки УКИС, было невыносимо.

Как-то не верилось – она там одна. Совсем одна на целой планете. Застывшая в нелепой позе фигурка в блестящем скафандре. Словно забытая детская игрушка.

– Я понимаю, там возник «пространственный всплеск», – сказал Лактионов. – Но откуда он взялся? Как зацепился за УКИС? И как сохраняет постоянную форму?

В просторной кают-компании «Пифея», флагманского корабля эскадры, собралось тридцать человек его экипажа и срочно прилетевшие гости. Три человека – команда планетной станции – на совещании отсутствовали, но причина была уважительная. Все трое лежали в коматозных неро-ваннах медицинского отсека флагмана.

В первой расположился сам «Смотритель Маяка» – старший инженер космонавигационной службы и командир УКИС Жебит Рид. Несколько часов назад, меняя в машинном зале станции блок колебательного контура, Жебит неожиданно затанцевал на месте и, поскользнувшись, упал. Ударился головой об угол конденсатора и потерял сознание. Управляющий робот-контролер УКИС, естественно, сразу объявил «ограниченную» тревогу.

Остальные члены команды – Генри Саае и Иллот Таль в это время спали в каютах. Согласно инструкции, робот помещения заблокировал и оповестил о происшествии дежурного по штабу системы Цера. Экипаж он, понятное дело, разбудил. А они, понятное дело, свои каюты сразу же разблокировали.

Оператор тахионной связи Саае, не до конца проснувшись, тем не менее по совету робота надел противоперегрузочный костюм и отправился разбираться, в чем дело. Успел сделать несколько шагов по верхней палубе и получил удар в грудь незримым молотом сгустившегося пространства. Саае перебросило через планшир палубы на сетку шахтного ствола, в падении он сильно повредил ногу. Сознания лишился не сразу, и ничего ему костюм, кроме лишней минуты мучений, не дал.

Пространственный физик Таль выходить из каюты не стал. Долго расспрашивал робота-контролера об обстановке, запер дверь и вызвал штаб Планетной системы. Там уже принимали меры, и дежурный связист, как мог, попытался физика успокоить. Но Таль впал в панику, плакал, кричал и неумело вооружился теслером, забыв его зарядить. «Молот» горгоро достал Таль через вентиляционные щели переборки. Как и двое его коллег, Таль потерял сознание.

Через пять часов локального времени на орбите Алан появился «Пифей», и оперативник Фредерик Ретереро, сняв пострадавших с планеты, доставил их на борт судна. Еще через четыре часа на корабль прибыли специалисты Группы предельных ситуаций супермастера Игоря Северцева. Один из них – Елена Багрова – сразу спустилась на планету. Другой специалист – Виктория Шет – осталась на корабле и сейчас сидела в кают-компании.

Совещание проводил главный человек Планетной системы – Уполномоченный Виктор Максимович Лактионов – крупный, решительный мужчина. На Южной базе его звали «Погонщик Церы».

– Кто мне скажет, – повторил Уполномоченный, – как эта «зверюга» попала на «Маяк» и что она из себя представляет?

– Никто не виноват, – шумно вздохнул гипертехнолог Олег Зорин. – Вы же знаете: «УКИС 4» – самая совершенная установка в секторе, и если уж такая станция не зафиксировала…

– Я не виноватых ищу, – перебил Лактионов, потрогав переносицу. Был у него такой, всем известный, жест. – Я спрашиваю: как будем действовать? Есть предложения?

Большинство присутствующих Лактионова хорошо знали и на провокацию не поддались. Стоило кому-нибудь высказать идею, как разъяренный «Погонщик» тут же разнес бы ее в пух и прах.

Уполномоченный молчание оценил по-своему:

– Сказать нечего? Робсон, что с экипажем?

– Виктор Максимович, – вздохнул врач «Пифея» Джек Робсон. – Ну подумай сам: откуда я знаю, что с экипажем?

– Хорошо, – сдержался Уполномоченный. – Расскажи то, что ты знаешь.

– Команда в глубокой коме. Установлена принципиальная схожесть повреждения сознания всех пациентов. Механизм воздействия поражающего фактора непонятен. Причина коматозного состояния не определена…

– Мне не нравится, что ты рассказываешь, доктор, – сообщил Лактионов. – Вот ни капельки не нравится.

– У них «сожрали» что-то важное, без чего мозги нормально не функционируют. А что – непонятно. Со мной работают два комплексных мед-робота, задействована экстремальная нейро-программа. Подключился невропатолог Южной секторальной Базы. От того, что ты злишься, Виктор, никто здоровей не станет.

– Сюда посмотри, – предложил Уполномоченный, кивнув на экран, где неподвижно лежала Багрова. – Мне что, по-твоему, веселиться?

Лактионов долго добивался у Земли размещения «Маяка» на Алане. Появление в Планетной системе основной гипер-антенны сектора давало немалые преимущества, так как вводило планетоид в число объектов внеочередного обеспечения. Главным аргументом Лактионова была «вызывающая» безопасность планеты. Небольшой удаленный мирок. Этан, аммиак, скальные породы. Лучшее место во всем галактическом рукаве. Что там может случиться?

Случилось. Проходчики пострадали. «Маяк» отказал. Под угрозой разрушения оказалась вся система подпространственного ориентирования изученной части Галактики. Десятки станций, сотни кораблей, тысячи людей. Паралич УКИС означал серьезный профессиональный просчет Уполномоченного и его инженеров.

Затянутый в ядовитую атмосферу, пустой Алан практически исключал планетные формы воздействия на станцию. Газовые шары за ним выглядели еще более бесперспективными. Одним словом, происшествие выходило за рамки компетенции системной администрации Церы. Если бы не это обстоятельство, «Погонщик» ни за что не отпустил бы «сумасшедшую девчонку» на планету. Костьми бы лег, а не отпустил.

– Аварийный бот проверен, готов, – доложил автомат камеры десантирования. – Стыковочный узел: «Бета-ралли».

– Разрешите? – Ретереро встал. Он сидел на совещании в скафандре, ожидая готовности шатла, чтобы, не теряя времени, отправиться за Багровой.

– Да, Фредерик, работайте, – кивнул Лактионов.

– Сядьте на место!

Все повернулись на голос.

Команду дала хрупкая на вид девушка, расположившаяся в углу каюты. Все совещание она занималась делом – ловила заколкой непослушные завитки. Лицо в веснушках, форменных отличий на курточке нет.

– Не понимаю, – снова потер переносицу Лактионов. – Впрочем, и не хочу понимать. Действуйте, Ретереро.

– Уж чья бы корова мычала, Виктор Максимович, – сказала девушка. – Оперативнику и всем остальным: никаких действий без моего разрешения. С этой минуты в сортир – и то по моей команде.

Она, наконец, справилась с непослушной короткой косичкой и победно посмотрела на мужчин.

– Это же… – начал «Погонщик». – Денис, не поленись высказаться.

Денис Васильевич Высочин с недавних пор являлся Куратором системы Церы на секторальной Базе и прибыл на орбиту Алан вместе со специалистами Северцева. Проходчики поговаривали, что Лактионов с Высочиным ужиться не могут – постоянно ссорятся.

– Ачто тут высказываться? – пожал плечами Куратор. – Старший пред-мастер Виктория Шет. Ей поручено руководство работами по восстановлению «Маяка» и выяснению… Чего ты, Витя, на меня смотришь? Я просто подтверждаю ее полномочия.

– Могу я узнать, почему остановлена спасательная операция? – худому, флегматичному Ретереро было все равно, кому подчиняться.

– Конечно, можете, – согласилась Шет. – Сама залезла, сама пусть выкручивается. Не маленькая.

– А если серьезно? – спросил Лактионов.

– Не надо серьезно, – улыбнулась Шет. – Сначала мы должны лучше узнать друг друга.

– О чем вы? – подал голос командир группы пилотирования Вольфганг Карас. Он был молодой, высокий, красивый и девушек совсем не боялся.

– Знаете, не надо так с нами разговаривать, – попросил «Погонщик». – Мы не виноваты. И беда общая.

– Смотрите! – вскрикнул Зорин.

Серебряная фигурка на экране пошевелилась. С трудом приподнялась. На четвереньках добралась до командирского кресла и, забравшись в него, повернулась к камере.

– Ты меня слышишь? – спросила Багрова. – Я вырубаю связь.

– Даже вижу, – ответила Шет. – «Панцирь» не снимай.

– Сейчас догола разденусь, – пообещала Багрова и отключилась. В кают-компании наступила растерянная тишина.

– Что вы творите? – не выдержал Лактионов. – Это переходит все границы.

Он был абсолютно прав. Отключение связи в такой ситуации – это не просто грубейшее нарушение инструкций, даже не преступление – преступная глупость.

Куратор Высочин тоскливо посмотрел на Шет.

Собравшиеся зашептались. Начало понравилось. Ждали, что будет дальше.

– Олег, объясни, – попросил Куратор. – Как должна вести себя УКИС после проникновения на ее территорию полевого объекта?

– Как? – пожал плечами Зорин. – Оповещение, меры защиты, комплекс изоляции… Стоп! Что я говорю? При пересечении периметра – боевой режим! Перезагрузка. Контратака!

– То есть ты представляешь себе объект, пусть полевой объект, который мог бы незаметно пройти периметр УКИС?

– Честно говоря… нет.

– Правильно, нет таких объектов, – подтвердила из своего угла Шет. – И никогда не было. Пространственный всплеск внутри «Маяка» сформировали искусственно. Кто-то из их команды сформировал. Другого объяснения нет. Вот и все.

– Зачем? – хрипло спросил Лактионов.

– Избавиться от остальных, – сообразил Карас. – Получить доступ к управлению, а потом…

– Воспользоваться ориентиром, – добавил Куратор. – Или совсем отключить антенну.

– Кто это? Кто? – раздалось из зала.

– Почему? – растерялся Зорин.

– Ответ на первый вопрос я получу через час, – сказала Виктория. – И тогда задумаюсь над вторым.

С точки зрения классической гиперфизики, наша жизнь – не слишком сложный процесс. Всего лишь магнитные вариации на пространственно-временную тему. Всего лишь осторожная проба губ неувядающей Вечности.

Впрочем, альтитуды гиперфизики никогда Багрову не манили. Были желания посерьезней. Например, ей ужасно хотелось побыть одной на планете.

«Вот, мне довелось побыть одной на целой планете», – подумала Лена, нажимая клавиши командного пульта.

Она вводила в аппаратуру первое задание. «Панцирь» ужасно мешал, но Багрова понимала, что без полного снаряжения не продержится здесь и трех минут. Не будь Лена в универсальном, антиперегрузочном скафандре, она осталась бы валяться между приборными стойками этой рубки очередным кандидатом в неро-ванну.

Даже в усиленной защите Багрова двигалась с трудом. Чудовищное давление разрывало тело, обжигало нервы, вколачивало в черепную коробку гвозди боли. Лишало возможности думать, действовать, чему-нибудь удивляться.

А удивиться было чему. Результаты измерений, которые ей «сообщила» аппаратура, могли привести в замешательство кого угодно. Станция практически отказалась от самостоятельной очистки своей территории и требовала дополнительных указаний.

Что ж. Хочет – получит.

– Робот управления!

– Робот управления.

– По данным анализатора Л-МИ-поля установи среду максимального дискомфорта для существования инородных объектов.

– По данным анализатора Л-МИ-поля устанавливаю среду максимального дискомфорта для существования инородных объектов…

– Определи поточные размеры, плоскость развертки и скорость движения субстанций.

– Определяю поточные размеры, плоскость развертки и скорость движения субстанций.

– Какова степень влияния флюктуации на узлы УКИС, задающие посылочные параметры ориентации?

Робот ответил.

– Чему равен энергетический запас станции?

Робот ответил.

Вперед, разведка!

Я вот возьму и выиграю эту войну.

Побыть одной на целой планете?

Но ты-то, Лена, тут не одна.

Непослушная косичка Шет развязалась на пороге медицинского отсека, куда девушка пришла вслед за Робсоном. Немного ошарашенный и притихший экипаж «Пифея» остался в кают-компании. Виктория поймала и зло покрутила выпавшую заколку. Вещичка была новая и неудобная. Обыкновенный кусочек пластмассы. Зато красивая – выполненная в форме симпатичного лохматого зверька, напоминающего игриво изогнувшуюся кошечку. Но «кошачьи коготки» – зубчики заколки – никак не хотели цепляться за короткие волосы Шет. А может, дело было вовсе не в заколке, а как раз в волосах?

Медицинский отсек «Пифея» ничем не отличался от лазаретов на других кораблях. Только напротив мердема – консоли медицинского пульта – были установлены три полупрозрачных цилиндра неро-ванн. Под матовыми крышками угадывались бесчувственные тела команды «Маяка». И еще – в отсеке чувствовался слабый запах подгоревшего молока – реабилитационные машины гоняли в ваннах восстанавливающий раствор.

Шет немного посидела на застеленной клеенкой кушетке – непременном атрибуте любого корабельного лазарета, походила рядом с ваннами, посмотрела приборы.